Текст книги "Солдаты льда"

Автор книги: Дэвид Ч. Кук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

И они без промедления начали дневной марш. Нетренированному глазу могло показаться, что они идут по большей части так же, как и вчера – те же серые сосны, та же ослепительная белизна, те же скалы, те же ручьи, но опытному глазу Мартины были видны важные различия. Постепенно сосны уже не росли так высоко, а в ручьях журчало меньше воды – оба явных признака того, что они начали подъем на перевал. Снег тоже был глубже. Крот пробирался через сугробы по пояс – сугробы, гладкие вершины которых достигали груди низкорослой рейнджер. Стрекот дятлов эхом разносился по лесу, в то время как крики воронов становились все реже. Над головой,  над ближайшим лугом, кружил орел,  терпеливо поджидая сурка или полевую мышь.

К середине утра надежда Мартины возродилась. Не было никаких сомнений, что сегодня они преодолеют хребет. В худшем случае пройдет еще один, возможно, два дня, прежде чем они доберутся до лабиринта Вани. Перспектива отдыха и горячей еды вернула ей иссякающую энергию.

Охотница ждала, нетерпеливо притопывая ногами, пока Крот перебирался через поваленное дерево, перекинутое через замерзший ручей. Как раз, когда гнолл был на полпути, из зарослей, окаймлявших дальний берег, вышли шесть маленьких теней. Их копья были наготове, луки натянуты. Безоружный и незащищенный, Крот застыл на бревенчатом мосту, его морда вспыхнула, а уши напряглись, готовясь к бою.

Шесть маленьких теней были низкорослыми и коренастыми – гномы Вани. На их лицах заиграли ухмылки от успешной засады.

– Не трогайте его! – крикнула Мартина, когда они запрыгнули на скользкое бревно. – Он мой пленник!

Глава девятая

– Стойте! Не причиняйте ему вреда! – раздался басовитый голос Вила из леса.

Мартина вздрогнула с неопределенным облегчением. – «Неужели я спасена? Могу ли я перестать бороться и уснуть?» Ее измученный разум был слишком одурманен, чтобы делать что-то большее, чем смутно представлять себе реальность происходящего. Она боролась с внезапным приливом усталости, который пришел вместе с попыткой понять это.

Арфистка тупо оглядела своих спасителей, уставившись на них, как на миражи. Ей показалось, что она узнала воинственный взгляд Джука Тункело, хотя ей было трудно разглядеть его достаточно ясно. Вокруг ее глаз образовалась ледяная корка, а зрачки горели от длительного времени, проведенного на сверкающем снегу. Расплывчатые лица гномов выглядели не  более чем толстые чулки с черными щетинистыми бородами и очками из бересты с прорезями, которые закрывали глаза от яркого снега.

– Четыре дня… Я же говорил тебе, Мартина. Заросли зашуршали и затрещали, когда Вил прошел через центр линии гномов Вани. Увидев ее, он резко остановился. – Клянусь Тормом, что случилось?

– Лавина… Вресар... гноллы… холод. Отрывистые слова были ей понятны, ее воспоминания заполняли промежутки между ними. Вид ее спасителей избавил ее от инстинктивного страха, который не давал ей покоя последние несколько дней. Внезапно, после нескольких дней тяжелых испытаний, женщина почувствовала усталость, сырость, замерзание, жажду, голод и многое другое, что ее оцепеневший разум не мог постичь. – Я... жива, – прохрипела она, покачиваясь.

– Не причиняйте вреда Кроту. Я дала ему слово. Как будто ее воля удерживала ее на ногах достаточно долго, чтобы сказать это, ноги подкосились под ней, и сознание соскользнуло в сон.

Глубоко в сердцевине тела Мартины возникло слабое ощущение, что она летит, возможно, поднимаясь на уровни своих предков, как ошеломленно подумала она. Это внезапно закончилось глухим стуком. Приземление вызвало тупую волну боли, которая распространилась по всему ее телу, превращая серую дымку в мутную и беспокойную тьму.

Это был теплый, влажный ликер, крепкий на основе тмина и пьянящего алкоголя, который оживил ее. Вильхейм Балтсон, небритый четыре дня, склонился над ней на колени, осторожно вливая ей в губы наперсток спиртного. Любопытные лица гномов столпились позади него, но Крота нигде не было видно. Она попыталась подняться, чтобы найти гнолла, но твердая рука мужчины прижала ее к земле.

– Выпей еще, – посоветовал он, поднося маленькую чашечку к ее губам. Мартина зашипела, а затем позволила теплу потечь по ее обожженному холодом горлу. За первым последовал еще один наперсток. Алкогольное тепло заглушило боль, которую она чувствовала: – Где «Ворд Мейкер?» – прошептала она.

– Гнолл? Он невредим. Поверь мне на слово. Не волнуйся.

Мартина не волновалась. Она знала, что Вил держит свое слово.

– За мной охотится Вресар. Мартина удивилась самой себе, не забыв предупредить их о своих преследователях.

Вил кивнул. – Тогда нам пора идти. Выпей еще немного. Он вложил чашку в ее дрожащие пальцы, а затем повернулся к гномам позади него. – Мастер Джука, эта женщина не умеет ходить на лыжах. Ты можешь соорудить для нее салазки? Она говорит, что приближаются другие гноллы.

Мартина хотела исправить ошибку Вила, сказать ему, что Вресар не был гноллом, но слова не складывались. Вскоре лес зазвенел от ударов топоров по дереву.

Как только салазки были сделаны, Вил помог Мартине взобраться на них, и укутал ее сухими одеялами, все время, хлопоча над ее ранами. – «Должно быть, я представляю собой жалкое зрелище», –  решила Мартина, судя по беспокойству Вила.

Когда она устраивалась в своей постели, в поле ее зрения появился Крот. Дородный гном с густыми бровями, по имени Оджакангас, тянул шамана за веревку, которая связывала его запястья. Вани дали Кроту пару снегоступов, но в остальном они не проявили к нему, ни малейшей доброты, которую получила она.

– Шевелись, человек-собака, – пророкотал охранник, вытаскивая усталого гнолла на тропу. Гном действовал без жестокости или доброты, только с деловым хладнокровием. «Ворд Мейкер» немного пошатнулся, когда последовал за ним, но держался твердо. Его гордость была свирепой, и далеко не сломленной.

– Обращайтесь с ним хорошо, Вани, – яростно прохрипела Мартина, когда гном и пленник проходили мимо. – Он спас мне жизнь.

Гном презрительно посмотрел на человека, но страсть в ее глазах отпугнула его. Получив указание, он жестом послал гнолла вперед, и они скрылись из виду.

Вскоре после этого Мартина почувствовала, как салазки сдвинулись с места, буксируемые Вилом и парой гномов. Укутанная и пристегнутая, она могла только  подбадривать себя, когда группа отправилась домой.

В другое время такая поездка была бы слишком грубой и неудобной для сна, но сейчас было не такое время. Ритмичный шорох лыж по снегу, озноб в ее конечностях и монотонный парад зеленых сосновых ветвей над головой убаюкали Арфистку. У нее были воспоминания о пробуждении несколько раз, хотя каждого было едва достаточно, чтобы приподнять завесу, которая лежала на ее сознании. В эти краткие моменты просветления было мало примечательного – стук дятла, сверлящего сосну, болезненный солнечный свет, когда они пересекали замерзший луг. Был краткий момент интереса, когда они проезжали мимо усадьбы Вани. В своем нынешнем состоянии Мартина никогда бы даже не заметила ее, если бы двое из их компании не ушли туда. Ферма представляла собой миниатюрный лабиринт, спрятанный на пригорке. Его единственным внешним признаком была маленькая дверь в кургане, скрытая в зарослях берез. После кратких прощаний и выпивки поход начался снова.

После этого только последняя тряская остановка нарушила ее сон без сновидений. Как в тумане, она осознала едва знакомую обстановку хижины Вила: тесаные бревенчатые стены, запах древесного дыма и очертания дерева, которое изогнулось над крышей хижины. Привязанная к салазкам Арфистка могла только нетерпеливо ждать, пока Вил расстегнет шнуровку. Крот все еще был с ними, связанный, но невредимый, и хотя гордость гнолла была определенно уязвлена, Мартина сомневалась, что гнолл ожидал чего-то большего.

– Вил, есть ли какое-нибудь место, где его можно поселить? Мартина не была уверена, что необходимо обращаться с шаманом как с пленником, но она также была не совсем готова рискнуть. Прошлая ночь в снежной пещере была вопросом выживания; теперь ситуация была немного иной.

Бывший паладин нахмурился, развязывая последнюю шнуровку и размышляя. – Где-нибудь, да, но не в моем доме. Гномам Вани придется забрать его.

Теперь настала очередь Мартины нахмуриться, поскольку она размышляла о мудрости передачи своего пленника гномам. – Откуда ты знаешь, что он будет в безопасности? – тихо спросила она.

– Они не звери, женщина, – пророкотал Вил. – Если он не будет их провоцировать, Вани не причинят ему вреда. Тебе придется довериться им в этом.

Арфистка не была так уверена насчет гномов, но она знала, что она не в том состоянии, чтобы нести ответственность за пленника. – Хорошо, это должно сработать, – сказала она, кивнув, прежде чем повернуться к остальным. – Мастер Оджакангас, ваши люди возьмут этого пленника и будут охранять его? Вы можете видеть, что я не в той форме, чтобы сделать это.

Широкоплечий гном кивнул. – Этого следовало ожидать, – последовал его немногословный ответ.

– Ты сказала, что со мной будут хорошо обращаться, человек, – прошипел Крот, взбешенный тем, что его выдали его врагам. Оджакангас дернул веревку, привязанную к запястьям Крота, предупреждая его, чтобы он молчал.

– Я сказала, что тебе не причинят вреда. Ты все еще мой пленник, «Ворд Мейкер». Арфистка слишком устала, чтобы спорить по этому поводу. Кроту просто придется смириться с тем, что бы ни случилось. – Я благодарю вас, мастер Оджакангас. Охраняйте его хорошенько.

Лишенные возможности убить своего врага, гномы, в частности Джука, взялись за дело связывания Крота с таким удовольствием, что Мартина забеспокоилась об их намерениях. Тем не менее, казалось, не было никаких попыток серьезно издеваться над пленником, и она больше ничего не сказала, наблюдая, как гномы уходят.

Как только Вани ушли, Мартина повернулась и вошла в хижину. Ее тело пульсировало; пальцы и лицо горели, когда тепло хижины проникало в ее покрытую инеем кожу. Ее ноги налились свинцом и онемели – верные признаки приближающегося обморожения. Едва сделав четыре шага внутрь хижины, она рухнула перед камином и неэлегантно  принялась стаскивать сапоги. Когда она, наконец, закончила, сразу придвинула ноги так близко к раскаленным углям, как только осмелилась. Чуть приподнявшись, она сбросила свою импровизированную накидку и порылась в останках своей парки, снимая пропитанную потом одежду.

– Слава богам, мы вернулись! – сказала рейнджер, когда Вил вошел в дверь.

– Действительно, спасибо Торму, – устало согласился Вил. Он достал трут для углей и быстро добился небольшого, желанного пламени из тлеющих углей. Когда огонь разгорелся, он сел у закопченного каменного очага, где осторожно снял сапоги.

– Тепло… Я никогда не думала, что почувствую его снова, – простонала Мартина, лежа с ледяными ногами почти в огне. Крошечные завитки пара начали подниматься от ее влажных шерстяных носков. Ее подошвы уже начали зудеть и гореть по мере того, как обморожение медленно уходило с пальцев ног. Однако даже эта боль не смогла удержать ее в сознании.

Несказанное время спустя женщина вынырнула из забытья, окруженная поразительным теплом толстого одеяла. После одеяла мерцание огня и гложущая боль голода были вещами, которые она острее всего осознавала.

– «Я сплю», – подумала она, глядя на поцарапанные балки над кроватью. Потребовалось несколько минут, чтобы осознать, что она снова лежит в постели Вила, глубоко закутанная в одеяла и выцветшую накидку из гусиного пуха. Ее хозяин сидел за своим шатким столом и строгал кусок дерева. – О, боги, – выдохнула она, когда тупая боль сознания пронзила каждый мускул ее тела. – Как долго я спала?

– Всю ночь и большую часть дня, – сказал здоровяк, откладывая свою работу.

Мартина откинулась на перину.

– Голодная?

– Да! – выпалила она. Она умирала с голоду.

Вил принес большую миску бульона и осторожно поставил ее ей на колени, затем остался нависать над ней, чтобы посмотреть, не нужна ли ей помощь в еде. Хотя ложка дрожала в ее руке, Мартина медленно и обдуманно зачерпнула несколько капель бульона и жадно проглотила его, решив, что ее не будут кормить как ребенка. Суп был жирным и пересоленным, но, тем не менее, насыщенным, с пронизывающим вкусом копченой оленины. Куски мяса, жира и частички пепла кружились в мутной жидкости, и все это было восхитительно на вкус.

Только позже, после того, как она помылась и переоделась, Мартина, наконец, снова начала чувствовать себя человеком. В снаряжении, которое она хранила в хижине Вила, была чистая одежда, и, быстро осмотрев свою рваную парку, она решила, что лучше всего ее сжечь. Дыры в коже было невозможно залатать, и она увидела черные пятнышки, движущиеся в меховой отделке, в чем не было сомнения. Бывший паладин отыскал пальто, чтобы заменить ее одежду. Оно было более чем великовато, но пригодно для использования с некоторыми изменениями.

С листом бумаги и своим набором для письма Арфистка села за стол. Наконец-то, после стольких дней, она сможет составить правильное письмо Джазраку. Так много всего произошло, и так много нужно было объяснить, что женщина не знала, с чего начать, и не знала, что именно ей следует написать. Крушение… элементаль… ее захватили гноллы… – «Работу, которая должна была быть простой, я определенно испорчу», – с сожалением подумала она. Мартина решила действовать осмотрительно:

«Джазрак! Ваши печати сработали нормально, и ваш камень-ключ у меня. Разлом закрыт, у меня была стычка с несколькими гноллами, и мне грустно сообщать, что Астрифи мертва. Если вы получили какое-либо из моих предыдущих сообщений, пожалуйста, не волнуйтесь, потому что теперь я в безопасности… Я нахожусь в долине Самек. Здесь есть лесник, который приютил меня. Я вернусь в Шедоудейл, как только очистятся перевалы, не беспокойтесь обо мне. Я в порядке. С нетерпением жду встречи с вами. Скажите Джаэль, что я скучаю по ее элю. Мартина».

– «Этого достаточно», – подумала рейнджер, осторожно промокая чернила. Взяв нож с костяной ручкой, она положила его на угол страницы. Она не совсем была  уверена, как долго оставлять письмо лежать таким образом – по крайней мере, день, как она предположила. – Ничего, если я оставлю это на столе? – спросила она своего хозяина.

Вил пожал плечами. – Нормально. Нас все равно здесь не будет.

– Что?

Вил хлопнул себя ладонью по лбу. – Прости. Я почти забыл. Сегодня вечером гномы празднуют благополучное возвращение поисковой группы.

– И они пригласили нас? – с сомнением спросила Мартина. – В конце концов, мы были причиной всех их неприятностей. Кроме того, я думала, что они не любят чужаков. Она все еще чувствовала усталость, и мысль о нескольких часах общения с гномами уже давала ей о себе знать началом головной боли.

– Я же говорил тебе, что они всегда были хорошими соседями, – ответил Вил, ухмыляясь. – Кроме того, они любят вечеринки. Они используют любой предлог, чтобы организовать их.

Мартина посмотрела на грубое уличное снаряжение, которое было на ней надето. – Я меня нет одежды для чего-то подобного.

– Я уверен, все это поймут, – возразил Вил. – Кроме того, они варят очень вкусный крепкий сидр. Тебе, наверное, не помешало бы немного выпить после твоего испытания.

Мартине пришлось признать, что это был пункт, с которым она не могла спорить, и поэтому, чувствуя себя ошеломленной неожиданным приглашением, женщина, в конце концов, согласилась пойти.

Два часа спустя Мартина оказалась в вестибюле лабиринта, окруженная звуками гулянки. Плаксивая музыка хардрейнджеров – странных скрипок с дополнительными струнами, которые гудели, как волынки и шарманка, эхом отражались от гладких деревянных стен. Гномы смеялись и хихикали, спеша в зал совета, приспособленный под танцевальный зал. Их толстые круглые лица казались достаточно праздничными, но Арфистке показалось, что их веселье было наигранным.

Шум достиг своего пика у входа в зал совета, который и без того был забит битком. Белобородые музыканты пиликали  и кланялись, сидя на грубом столе, сделанном из нескольких бочек и досок. По пробкам, вбитым в бочки под ними, свободно истекал крепкий сидр. Парочки яростно танцевали на полу, в то время как свободные девушки хихикали и перешептывались, наблюдая за молодыми кавалерами из тени арок. Четырехсотлетние жители колонии сидели на передних скамьях, тупо кивая в такт гудению струн хардрейнджеров, их пальцы, покрытые старческими пятнами, подрагивали в такт мелодии. Женатые мужчины сидели, сгрудившись вокруг кранов с сидром, воздух над их головами был густым от трубочного дыма. Позади них, на более высоких сиденьях, их приземистые жены смотрели на танцоров, вспоминая о мелодиях, под которые они когда  когда-то кружились на танцполе.

Только воинственные фигуры, притаившиеся у дальних стен, опровергали причину празднования. Там был и Джука, все такой же чопорный и мрачный, даже вне службы. Вокруг него собрались несколько других членов спасательной группы – молодые воины, которые наслаждались героическим образом своих старших. Мартина заметила, что застенчивый Тури отдалился от своего брата. Он тихо сидел в углу, теребя руками подол своего одеяния.

Прежде чем она смогла продвинуться дальше в комнату, женщина была отодвинута в сторону группой девочек-гномов. Маленькие девочки ворковали и суетились вокруг нее, праздничный дух зала придавал им смелости преодолеть свою врожденную застенчивость. Мартина обнаружила, что на нее обрушился шквал вопросов. Неужели все человеческие женщины одеваются так же, как она? Они танцуют? Неужели они все носят мечи и ругаются, как батраки? Какие у них мужчины? Это продолжалось и продолжалось, пока у рейнджера не закружилась голова.

Арфистка с облегчением увидел Вила, держащего в одной руке кружку и возвышающегося на добрых два фута над толпой курящих Вани. Прорвавшись сквозь строй своих инквизиторов, чтобы пробиться к Вилу, Мартина проигнорировала взгляды мужчин Вани, когда она вторглась в их клику.

– А, вот и ты, Мартина, – весело прокомментировал мужчина. – Выпьем?

– Абсолютно, – с облегчением ответила Мартина. – Если мне придется отвечать еще на какие-нибудь вопросы, у меня не останется никаких секретов.

Вил поднял свою кружку и ухмыльнулся. – Я видел, что ты там оказалась в ловушке.

Старики вокруг них хмуро смотрели на Арфистку, хотя ничего не говорили, так как она не привыкла к их обычаям. Мартина заметила их реакцию. Сделав быстрый глоток, она подняла свою кружку. – Вы, Вани, делаете прекрасный сидр, – сказала она. – Это лучшее, что я когда-либо пробовала. Слова были недалеки от истины, потому что сидр был явно сладким, но, в, то, же время, достаточно кислым, чтобы не задерживаться во рту. Она уже почувствовала сильный удар, который он нес в себе.

Гномы рядом с ней кивнули в знак вежливого признания. Очевидно, успокоенные ее комплиментом, они вернулись к серьезному делу общения. Мартина несколько минут, молча, слушала, затем постепенно начала задавать свои собственные краткие вопросы. Видя, что она получила признание в кругу старейшин, Вил отошел, чтобы пообщаться с пирующими.

Разговор Мартины был ограничен растущей интенсивностью мелодий скрипачей. Музыканты легко переходили от вальсов к польке, щедро разбавляя их шотландками, хорнпайпами, барабанами и яростными джигами. С каждым раундом темп ускорялся, пока, наконец, половицы не задрожали от оглушительных прыжков танцоров. Мартина перестала пытаться перекричать шум и смаковала свой сидр, позволяя теплу напитка заглушить боль, заботы и напряжение дня. Заметив Вила, держащего свою кружку, Арфистка наполнила свою кружку, и присоединилась к нему – слегка пошатываясь, когда шла.

– Хочешь потанцевать? – спросила она.

– Что? Борода Вила подпрыгнула, а челюсть отвисла от удивления.

– Я спросила, не хочешь ли ты  потанцевать? – повторила Мартина, на этот раз более громко.

– Я?

– Конечно, ты! Остальные немного коротковаты, даже для меня. Почувствовав изобилие напитка, Арфистка ухмыльнулась и рывком подняла мужчину на ноги.

– Я не очень хороший танцор, – неуклюже запротестовал Вил.

– О, да ладно. Не надо портить мне настроение. Мне все равно, даже если ты один из тех одноногих фазанов, которые бродят по лесу. Выпей, – приказала она, допивая остатки сидра. Скрипачи запустили барабан.

– Мне никогда не удается двигаться в ногу!

Она вытащила его на пол, игнорируя его мольбы. Танцоры-гномы весело освободили пространство для гигантской пары. – Просто наблюдай за ними.

Прежде чем он успел вникнуть в ее совет, она схватила его за руки и закружила их в быстром ритме танца. Храбрый Вил изо всех сил старался не отставать, его лицо выражало агонию сосредоточенности, когда он смотрел на ее ноги и пытался соответствовать вихревым шагам. Как следствие, он всегда опаздывал, по крайней мере, на полшага и вечно делал беспорядочные шаги, чтобы восстановить ритм.

Они закружились и врезались в маленькие парочки вокруг них, как в кегли в кегельбане в таверне. Очевидное удовольствие Мартины и взволнованные извинения Вила только добавили веселья другим танцорам.

Мелодия закончилась, но для Мартины прошло слишком много времени с тех пор, как она отдавалась таким простым удовольствиям. Скрипачи, возможно, почувствовав ее настроение, заиграли зажигательную польку, которая снова закружила пару по танцполу. Вопреки себе, Вилу удалось обрести достаточную уверенность в своих простых шагах, чтобы оторвать взгляд от ее ног и время от времени улыбаться, хотя его голова все еще отсчитывала ритм музыкантов.

Сверкая каблуками, они головокружительно закружились по полу, Мартина вела Вила шалящими шагами. С их миниатюрной мебелью и соответствующими людьми, лабиринт превратился в детский кукольный домик. Они пронеслись мимо высохших «мухоморов», изображающих из себя торжественных древних, мимо дам, одетых как высушенные куклы, девушек, мимо воинов, выстроившихся вдоль стен, как боевые куклы, мимо ухаживающих влюбленных, которые дразнили друг друга, как дети. На мгновение все заботы Мартины испарились вместе с парящей музыкой. Смычки на скрипке заиграли быстрее, когда она сбросила мантию формальной сдержанности.

Когда полька внезапно остановилась, Арфистка, тяжело дыша, рухнула на своего партнера. Его грудь сильно поднималась и опускалась, слегка вздымаясь от их поворотов. Она позволила себе насладиться резким запахом его пота и почувствовать грубые мышцы его груди.

Сидя на бочке, ведущий скрипач расправил шею, затем перекинул свою длинную белую бороду через плечо и положил скрипку на сгиб руки. Пока другие скрипачи отдыхали, старый гном извлек из своего инструмента первые ноющие аккорды скорбной мелодии. Постепенно крошечные танцоры, мужья-воины и их жены, полные надежд влюбленные и обезьянничающие дети, столпились в центре зала. Мартина держала Вила на полу, когда начался танец, ее голова все еще была прижата к нему. Танцоры мягко покачивались на полу, два человека в центре, как живое майское дерево на весеннем празднике. Бессознательно руки Вила сомкнулись вокруг нее.

Мелодия скрипача, казалось, вызывала беспокойство сообщества, гудящие струны хардрейнджеров зловеще грохотали о какой-то будущей судьбе. Пьющие на скамейках замолчали, когда смычок музыканта запел голосом зимнего ветра и безлунной ночи

Музыка витала в воздухе даже после того, как смолкла последняя нота, и все затаили дыхание, смакуя воспоминание о скорбной мелодии. Наконец другие танцоры медленно остановились, но по-прежнему никто не произносил, ни слова, боясь разрушить чары. Вил и Мартина оставались в своих объятиях, не подозревая, как тесно они прижимаются друг к другу. Лишь постепенно жизнь возвращалась на вечеринку. Затем, с явной неохотой, Мартина выскользнула из объятий Вила и позволила увести себя с пола.

– Танцы, безусловно, пробуждают жажду. Слова Вила были натянутыми, когда он выбирал путь к бочкам.

– Маленький скрипач был очень хорош, – сказала Мартина с такой же неловкостью, пытаясь расправить свою помятую одежду.

– Это Реко, их бард, – объяснил бывший паладин. – За триста сорок семь лет у него было много времени для практики.

На мгновение Мартина опешила, пока не вспомнила, что большинство гномов прожили более трех столетий или даже больше. Эта мысль внезапно заставила ее задуматься – сколько лет этому лабиринту. Как давно Вани заняли эту долину?

Ее вопросы так и не были заданы, потому что в этот момент в зал ворвался пухлый юноша. В своем порыве гном пронесся сквозь толпу, как маленький валун, напугав одну из скамеек, полную выпивох, так, что они чуть не упали на пол. Болтовня в зале внезапно прекратилась, хотя никто не пошевелился, опасаясь того, что они могли услышать.

– Отец мертв! – выпалил юноша-гном, его глаза расширились, а голос прерывался от слез. – На нашу ферму напали гноллы. Худни… Отец... все мертвы!