Текст книги "Солдаты льда"

Автор книги: Дэвид Ч. Кук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

Несколько раз Мартина мельком видела маленьких домохозяек-гномов со светло-каштановыми волосами, собранными в пучок. Две из них заглянули в комнату, чтобы взглянуть на человеческую женщину. Бросив короткий взгляд, они скрылись из виду, чтобы посплетничать и покудахтать шепотом. Мартина решила не мешать их женской игре и держала глаза почти закрытыми, притворяясь спящей. Если бы они не были такими низкорослыми и широкоплечими, решила Мартина, они везде были бы похожи на домохозяек. Здесь они одевались в красные и синие платья и вышитые белые фартуки: в других странах одежда могла быть другой, но любопытство к сплетням оставалось неизменным.

Иногда дети, более честные в своем любопытстве, сопровождали женщин. Они долго стояли и смотрели после того, как их матери в смущении отошли. Мартина заметила, что Вил не привлекал такого внимания. Возможно, он был знакомым гостем и поэтому не заслуживал внимания. – Я, должно быть, довольно необычная, а?  – наконец сказала она Вилу. Она начинала уставать от того, что другие наблюдают за ней.

Мужчина зевнул и кивнул. – Ну, – наконец, решился он, – они видели людей до меня, в основном, но ты первая человеческая женщина и, по их стандартам, не особенно похожая на леди.

– Я благодарю тебя!

– Я имел в виду женственность в их глазах. Сражаться – это мужская работа среди Вани. Женщины воспитывают детей и управляют домом. Мужчины охотятся, занимаются сельским хозяйством и имеют дело с чужаками. Ты другая. Ты не соответствуешь их ожиданиям.

– «Тогда совет ждет большой сюрприз. Боги знают, что они могли бы подумать, если бы узнали, что я еще и Арфистка». Эта мысль вызвала озорную усмешку на ее лице.

– Я думаю, они уже это знают, – прокомментировал Вил, в очередной раз, разминая затекшие ноги.

Наконец окованная медью дверь совета распахнулась. В дверном проеме стояли два гнома в синих одеждах, подпоясанных поясами, вышитыми красным и зеленым. Оба были молодыми гномами, едва ли старшими, как отметила Мартина. У первого были коротко подстриженные вьющиеся черные волосы и контрастная густая борода. Другой выглядел немного моложе, и у него было больше живота, его лицо также не выглядело обветренным. Его волосы и борода были черными, длинными и заплетенными в косы, кончики косичек на подбородке почти касались груди.

Вил поднялся навстречу гномам. – Приветствую тебя, Джука Тункело, – сказал он худощавому. – И тебя, Тури Тункело.

– Приветствую тебя, – коротко стриженный Джука ответил с резкостью, которая препятствовала дальнейшему разговору. – Совет приглашает вас войти. Следуя за гномами в зал, Мартина гадала, было ли последнее сказано с неодобрением или это было просто окрашено его суровым акцентом.

Зал совета представлял собой небольшой амфитеатр квадратной формы с более высоким потолком, чем в другой комнате. Просторная высота была необходима для размещения трех ярусов скамеек с трех сторон зала. Несколько гномов, все старые, морщинистые джентльмены, сидели на сиденьях в самых разных позах. Один, сгорбленный от старости, опирался на сучковатую трость, пока его длинная белая борода не коснулась пола. Другой, казалось, дремал, его лысая голова сонно покачивалась, когда он прислонился спиной к следующему ярусу. Другие сидели, сбившись в небольшие кучки, серьезные бородатые человечки, потягивающие чай из чашек. Судя по их бородам, ни один из них, не считая двух привратников, по мнению Мартины, не был меньше чем прадедушкой. В то же время она знала, что внешность обманчива, поскольку продолжительность жизни гномов составляла двести или более лет. Насколько она знала, это могли быть пра-пра-пра-дедушки.

В самом центре скамей, в кресле с очевидным авторитетом, сидел необычно одетый старейшина. В то время как остальные носили штаны и куртки изо льна и шерсти, старый гном на высоком сиденье был одет в тунику из оленьей кожи длиной до колен. Само по себе это не было чем-то необычным; Мартина отметила, что несколько других гномов носили изделия из оленьей кожи. Примечательным было то, что туника старейшины была украшена железными амулетами, которые свисали с кожаных ремешков, их было так много, что гном звенел и гремел при каждом движении. Амулеты, которые, казалось, были в основном грубыми символами и пиктограммами, покачивались на его крепкой груди, иногда запутываясь в его курчавой белой бороде. Его густые серебристые волосы были тщательно покрыты шапочкой из бересты, скорее декоративной, чем функциональной. Судя по его одежде и положению стула, Мартина решила, что гном – священник лабиринта, хотя какого бога, она сказать не могла.

Когда два человека достигли центра зала, белобородый священник поднялся на ноги, возраст и официальность делали его движения скованными. Его амулеты покачивались на концах ремешков, и их резкое позвякивание сигнализировало остальной аудитории о тишине.

– Совет Вани приветствует Вильхейма, сына Балта, и его спутницу.

– Милостив совет, мудрый Сумало, – ответил Вил. – Как мило, что вы так щедро тратите свое время, – добавила Мартина. Взгляд Вила, замеченный краем глаза, сказал ей, что она сказала правильные слова.

Жрец-гном слегка кивнул в знак одобрения. – Мы предоставляем вам право – изложить ваше дело. В этот момент раздалось несколько приглушенных ворчаний, хотя Сумало, возможно, слабослышащий, не обратил на них никакого внимания. – Пусть Гаэрдал Железная Рука дарует нам глаза, чтобы видеть сквозь ложь, уши, чтобы слышать правду, и языки, чтобы говорить с мудростью. Священник взял с сиденья рядом с собой березовый жезл. Прижав его к губам, он пробормотал фразу, непонятную Мартине. Сумало протянул жезл к людям. Вил поколебался, затем взял его и легонько поцеловал дерево. – Прости меня, Терм, – прошептал он.

Не испытывая никаких религиозных побуждений, Мартина взяла жезл и совершила ритуал, чтобы удовлетворить аудиторию. – Пусть ваш бог ведет меня, – взмолилась она, решив, что спросить не повредит, прежде чем передать жезл обратно священнику.

– Связь теперь установлена, – произнес Сумало, высоко подняв жезл. – Пусть пришелец говорит.

До этого момента, когда лица всех гномов были обращены к ней, Мартина не ожидала, что окажется в центре такого внимания. Рейнджер никогда не была из тех, кто встает перед толпой и говорит; на самом деле, она всегда предпочитала уединение в лесу. Теперь она почувствовала, как покраснело ее лицо; ей показалось, что холодный кулак сдавил низ ее живота. Речь, которую она репетировала в своей голове все утро, испарилась из ее памяти. – Э-э-э, старейшины, – заикаясь, начала она, – я Мартина из Сембии, охотница по профессии. Я пришла к вам с простой просьбой. Я направляюсь к Великому Леднику и была бы благодарна... э-э… надеясь, что кто-нибудь из вас сможет быть моим гидом. Все это было как бы выпалено, когда она торопливо изложила значительно сокращенную версию того, что намеревалась сказать.

Закончив свою речь, Мартина подождала какой-нибудь реакции. Гномы на скамейках тоже ждали, не привыкшие к такой краткости. Наконец, после долгого, неловкого молчания, Арфистка почувствовала себя вынужденной сказать: – Это действительно все, о чем я пришла просить.

С медленным пониманием советники ожили, подняв волну ропота. Через несколько мгновений они углубились в свою дискуссию, казалось, забыв о людях, стоящих перед ними. Мартина с недоумением наблюдала за серьезностью, с которой старейшины отнеслись к ее простой просьбе, и за громогласностью их дебатов.

– Гномы… Я же тебе говорил, – прошептал Вил через плечо рейнджера так, чтобы слышала только она. – Никогда не бывает простого ответа. Всегда должны быть дебаты.

– Вы знаете, что сейчас зима? – потребовал один из младших старейшин.

– Скоро, – поправила она.

Первый вопрос открыл шлюзы для других, и Мартина оказалась осажденной со всех сторон. Она не могла понять многие из их вопросов, задаваемых с сильным гномьим акцентом, и часто вынуждена была в отчаянии обращаться к Вильхейму за переводом. При каждом ответе она делала все возможное, чтобы вежливо и тщательно подбирать слова.

– Как вы планируете добраться до Великого Ледника? Вы волшебник? Этот вопрос вызвал тревожный гул в совете.

– Нет, у меня есть гиппогриф по имени Астрифи. Мы могли бы отправиться на нем. – Какие у вас дела на леднике?

– Мои собственные дела, добрый сэр.

– Зачем вы пришли сюда?

– По правде говоря, не больше, чем я сказала – чтобы нанять проводника. Мартина не представляла – сколько прошло времени, и на сколько вопросов она ответила, когда глухой стук священника березовой палкой по полу, прервал допрос. – Хватит разговоров, – объявил Сумало. – Братья, мы будем голосовать. Стоя в центре зала, Мартина размышляла, должна ли она сесть или выйти из комнаты. Она посмотрела на Вила, но он только пожал плечами, показывая, что он так, же озадачен, как и она. Бормоча, старые гномы откинулись на свои места, склонив седые головы. Медленно, один за другим и в произвольном порядке, каждый поднял голову и посмотрел на священника. Сначала Мартина подумала, что это была какая-то мысленная речь, пока, наконец, она не начала замечать почти незаметные жесты, которые делал каждый из них. Наконец гномы закончили и снова посмотрели на нее. Поднявшись во весь свой невысокий рост, Сумало заговорил. – Наш ответ вам таков: возвращайтесь весной, госпожа Мартина из Сембии, когда погода будет благоприятной для путешествий. Сейчас время домашнего очага, время отдыха для нашего народа. Уходить далеко от тепла очага – плохая примета. Весна – это время для начала путешествий, когда удача будет на вашей стороне. Сейчас идите и возвращайтесь, когда по кленам потечет сок. Пусть ваши боги мудро направляют вас.

Плечи Мартины удрученно поникли. Изо всех сил сдерживая горечь, она каким-то образом сумела обрести самообладание, чтобы заговорить. – Я благодарю совет за то, что он выслушал меня, но я не могу дожидаться весны. Я должна сейчас же добраться до ледника. Арфистка слегка поклонилась всем собравшимся.

После того, как Вил попрощался, они ушли. За дверями совета их встретил Тикканен и проводил обратно к внешним дверям. Как только они укутались и надели лыжи, отправились через лес. Мартина ускорила шаг, пока, наконец, измученные, они не добрались до одинокой хижины лесника.

Оказавшись внутри, Вил развел очаг, пока Мартина выбиралась из своего громоздкого снаряжения. Освободившись от его веса, она рухнула на один из стульев с жесткой спинкой, измученная и обескураженная.

– Что ты теперь будешь делать? – спросил Вил, добавляя кусочки трута в огонь.

Женщина покорно покачала головой, ее короткая, потная челка прилипла ко лбу. – Отправлюсь к Великому Леднику, конечно. У меня есть работа, которую нужно сделать. Со стонущим вздохом она подумала о том, как сильно она рассчитывала на помощь гномов для выполнения своей миссии. Теперь, без знающего гида, шансов на быстрый успех почти не было. То же самое можно было сказать и о потерянной возможности произвести впечатление на других Арфистов своей эффективностью.

Ее пальцы коснулись ножа Джазрака, и затем он оказался в ее руке. Взвесив кинжал на ладони, она подумала о том, чтобы написать Джазраку за советом, но быстро отказалась от этой идеи. Не раздумывая, она легко повертела лезвие между пальцами и вонзила его острием в столешницу, где оно и застряло, дрожа.

Вил неодобрительно заурчал.

Мартина быстро вложила клинок обратно в ножны. – Прости. Нервная привычка. Если ты примешь меня в качестве гостя еще на одну ночь, утром я уйду. Она провела рукой по столу, чтобы разгладить порез.

– Конечно. Вил встал во весь рост. – Значит, ты твердо решила отправиться на север?

Арфистка кивнула.

Вил повесил кастрюлю с водой на крюк над камином и покачал ее над пламенем. – Если ты пожелаешь, я мог бы проводить тебя, – предложил он почти небрежно.

– Ты? – спросила Мартина, понимая, как это звучит, даже когда она говорила. – Я имею в виду, я знаю, что ты мог бы, но разве ты не...

– Слишком стар?

– Слишком занят?

Вил усмехнулся. От него это звучало странно. – Зимой почти ничего не остается, кроме как рубить дрова и охотиться здесь, а я могу охотиться и на леднике. Я признаю, что знаю о севере меньше, чем гномы. Старый воин сидел у камина и все еще умудрялся быть выше Мартины на ее стуле. – Но я знаю больше, чем ты.

– Ты не обязан этого делать.

– Я хочу помочь.

Как раз в тот момент, когда Мартина  собиралась выразить очередной протест,  она пересмотрела предложение Вила. В его глазах нельзя было не заметить искренности.

– Как скоро ты сможешь отправиться? Вопрос был осторожным, рассчитанным на то, чтобы все еще дать ему повод сказать «нет», но Мартина могла только вспомнить старый совет Джазрака о союзниках, что никто никогда не помогает без веской причины. Какова была причина Вильхейма? Она задавалась вопросом, согласился бы старый волшебник позволить ему сопровождать ее.

– Как только ты будешь готова.

– Завтра?

– Серьезно? Настала очередь Вила кивнуть.

– Тогда завтра, – согласилась Мартина, все еще не очень довольная своим выбором.

Следующее утро застало их пару в воздухе, когда Астрифи трудилась под двойным весом двух всадников. Вил сидел позади седла Мартины, бескровными пальцами вцепившись в изогнутую спинку седла. Хотя на этой высоте дул пронизывающий ветер, это было нечто большее, чем холод, заставлявший его дрожать. Даже с веревкой, обвязанной вокруг его талии, мужчина явно не чувствовал себя в безопасности. Мартина попыталась отвлечь его, но из-за воющего ветра и сильной качки гиппогрифа, общаться можно было только криком. Через несколько минут Мартина поняла, что ей нужно замолчать, иначе она потеряет голос.

Тем не менее, способность лесничего ориентироваться с воздуха произвела впечатление на рейнджера, учитывая, что обычные ориентиры, казалось, преображались с высоты тысячи футов. По указанию Вила Астрифи держала прямой курс к низкому ущелью в горах на севере. В отличие от перевала в южной части долины, который представлял собой гладкое, открытое снежное поле, простиравшееся над линией леса, северный перевал выделялся темно-зеленым цветом, поскольку деревья поднимались до самого верха и переваливали через гребень хребта.

Слева и справа от ущелья горы спускались вниз, как слабые плечи, пока не соединились с изгибом перевала. Под ними Вил указал на реку, которая текла с перевала – бурлящую белую ленту, прорезавшую зелень леса. Это, как крикнул он, был их путь, пока они не пересекли северный хребет.

Постепенно, поднимаясь все выше с каждым взмахом крыльев Астрифи, они перевалили через хребет, пересекая населенные гномами леса юга в сторону холодного и дикого севера. За хребтом лежала другая долина, окруженная горами. Она тянулась, как узкий палец, на север, пока внезапно не обрывалась, усеченная по всей длине сверкающей стеной, которая на таком расстоянии, казалось, вытекала из-под горных вершин, как застывшая патока. В лучах утреннего солнца далекий ледниковый покров выглядел как бриллиант, оправленный в серебро. Многочисленные грани стены сверкали и переливались, маня их вперед.

– Удивительно! Мартина откинулась назад и закричала так, чтобы Вил мог услышать. Арфистка никогда раньше не видела такой огромной ледяной стены. Похожий на драгоценный камень ледник возвышался над ложем темной, задумчивой зелени, девственным лесом, который, казалось, сжимался перед наступлением льда. Ледник возвышался даже над самыми высокими деревьями, а затем тянулся в горы, пока все не исчезло за запутанным горизонтом гладких ледяных рек и скал.

– Куда теперь? – крикнул Вил.

Мартина поняла, что на самом деле не знает, что ищет. Джазрак долго объяснял ей о своем разломе стихий, но волшебник никогда по-настоящему не говорил ей, что искать. Он сказал, что это было на леднике, но это было все. Тогда Мартина не представляла, каким огромным может быть ледник. Тем не менее, она не могла признаться, что не знает, что делать после того, как затащила своего хозяина приюта так далеко в пустыню.

– Когда мы доберемся туда, поищем какое-нибудь возмущение, что-нибудь необычное на леднике. Хотя ее ответ казался безошибочным, она была благодарна, что крик эффективно скрыл любые сомнения в ее голосе.

– Как долго?

– Что?

– Сколько времени потребуется твоему скакуну, чтобы доставить нас туда?

– Час, может быть, меньше, – ответила Арфистка, осматривая дно долины, пытаясь оценить расстояние до ледяной стены. Именно тогда ей показалось, что она заметила что-то внизу. – Что это там внизу? Привыкшая путешествовать в одиночку, Мартина потянула Астрифи в быстрый спуск, заставив Вила отчаянно вцепиться в ее талию. – Держись, – запоздало вспомнила она, чтобы предостеречь Вила.

– Посмотри туда, – попросила она, указывая на небольшую поляну, когда они снова выровнялись. – Что это?

Вил напрягся, его глаза слезились от холода, пока он не разглядел, что привлекло ее внимание. Это была тонкая струйка дыма, поднимавшаяся с края поляны. Когда они подлетели ближе, он разглядел скопление длинных узких хижин в тени деревьев.

– Гноллы, это их долина. Они – причина, по которой Вани не пришли бы сюда.

– Гномы испугались? В вопросе Мартины не было насмешки.

– Каждый уважает долину другого народа. Обычно никаких проблем не возникает. Кроме того, лучше не ворошить осиное гнездо. Пока он говорил, три фигуры метнулись из хижин в темное укрытие леса. – Лучше всего лететь выше. Они искусны в обращении с луком.

Будь она одна, Мартина опустилась бы так низко, как только бы осмелилась, чтобы лучше рассмотреть. Вместо этого она вняла предупреждению Вила и подняла Астрифи обратно наверх.

– И много их там?

– Гноллов? Это небольшое племя, но их больше, чем Вани... достаточно, чтобы представлять угрозу.

Ответ Вила прозвучал зловеще. Хотя было больше вопросов, которые она могла бы задать о навыках гноллов, их охотничьих привычках и даже их тотемах, Мартина погрузилась в молчание – холод и крики одолевали ее горло. О таких существах можно было многое узнать из таких вещей, как тотемы, как она лениво размышляла. Возьмите тотем медведя, это означает, что племя уважает силу и основательность, что в целом было хорошим знаком, даже у таких диких существ, как гноллы. С другой стороны, если бы тотемом был, скажем, ледяной червь, это не было бы хорошим знаком. Племена, которые выбирали подобные тотемы, слишком часто были жестокими и ненасытными, как их бог.

Учитывая близость ледника, она не удивилась бы, если бы эта группа выбрала последнее. Близость льда, вероятно, приводила к внезапной смерти. Тяжелая жизнь породила суровых богов.

Рывок за одежду напомнил Мартине о ее долге. – Вон! – Вил прокричал ей в ухо, чтобы быть услышанным сквозь шум ветра. – Вон там! Осторожно ослабив хватку, он указал на крутящийся столб льда – струю замерзших кристаллов, которая вздымалась и била струями, как нерегулярные морские штормы, бьющиеся о скалистый берег. Ледяной столб поднимался вверх, пока не расширился, как какой-нибудь разбухший овощ, и Мартине мгновенно пришла на ум цветная капуста.

– Видишь это? Это то, что нужно? Вил снова закричал, не уверенный, услышала ли она его.

– Должно быть. Это, конечно, необычно, – крикнула она в ответ. Мартина не сомневалась, что именно это должно быть ее целью. Что еще, кроме гейзера из инея, могло бы обозначить разлом, подобный тому, о котором говорил Джазрак? Теперь она поняла, почему волшебник не потрудился описать это явление. С возродившейся уверенностью в том, что она сможет быстро покончить с этим делом, Мартина направила гиппогрифа по широкой дуге, которая должна была унести их к выбросу.

Когда им оставалось пролететь меньше мили, воздух вокруг них изменился, температура резко упала со свирепой внезапностью. Пронизывающий до костей холод атаковал каждый дюйм обнаженной кожи, проникая даже сквозь слои меха, который до сих пор сохранял им тепло. Астрифи раскачивалась и изо всех сил боролась с усиливающимися порывами бешеного ветра.

Теперь троица была достаточно близко, чтобы смутно разглядеть сквозь завихрения раскаленного ветром льда звездообразную трещину, грубо вздымающуюся вверх потрескавшимися глыбами. Основная ледяная струя, поскольку теперь было очевидно, что там была небольшая группа меньших фумарол, пульсировала от загадочного  прилива, который выталкивал ее ледяной поток из центра трещины и направлял его вниз по одному из зазубренных рукавов. Чем плотнее становился зазор, тем выше поднимался шлейф по мере увеличения давления, пока оно не уменьшалось. Даже молния не могла бы вызвать большего грома, когда гейзер вырывался над разломом, выбрасывая куски ледяного покрова, видимые даже на расстоянии.

Вил что-то крикнул, но большая часть слов была потеряна: – ...так близко!

Мартина яростно покачала головой, услышав то, что, как она догадалась, он сказал. – Нужно ближе. Чем меньше времени будем на земле, тем лучше. Она хрипло прокричала свое объяснение, хотя вряд ли Вил мог слышать лучше, чем она. Твердой командой она подталкивала гиппогрифа, чьи обычно проницательные глаза теперь сверкали огнем – все ближе и ближе. – Мы быстро приблизимся и…

Оглушительный грохот ревущего потока поглотил остальные ее слова. Взмахи крыльев Астрифи замедлились, на мгновение, отправив их в незапланированное пикирование. Позади нее вес Вила переместился, угрожая лишить гиппогрифа равновесия. Выпустив поводья из одной руки, Мартина откинула руку назад и придвинула ускользающего лесника обратно к седлу. Усилие обожгло ее горло ледяными вздохами и вызвало приступ мучительного кашля. Ледяной огонь опалил ее легкие, рот наполнился пастообразной слюной.

Судорожные вздохи лишили ее возможности управлять скакуном, и к тому времени, когда Мартина пришла в себя, было слишком поздно. Неконтролируемая Астрифи запаниковала и нырнула под летящий лед, пытаясь вырулить из расщелины, источника ее ужаса. Как раз в тот момент, когда гиппогриф вошел в крутой вираж, гейзер выбросил еще один содрогающийся взрыв.

Огромные заостренные крылья были почти полностью расправлены против набегающей силы ветра, ловя его, как раздутые паруса яхты, подпрыгивающей под океанским бризом. Отчаянно чувствуя опасность, Мартина изо всех сил подставила свое хрупкое тело порывам ветра, как моряк на той же яхте прислонился бы к опрокидывающемуся корпусу в качестве противовеса. Понимая необходимость ее движения, Вил наклонился вместе с ней. На какое-то опасное мгновение они удержали равновесие, дуга идеальной параболы повисла между расколотой белой землей и бурлящим небом. – Мы справимся, – крикнула Мартина.

А потом все было кончено. Голос Астрифи, ржущий визг боли, разрушил всю надежду Мартины. Хриплый крик едва заглушил тошнотворный хлопающий звук, когда самое верхнее крыло гиппогрифа смялось, изгибаясь назад над Мартиной и Вилом под углом в направлении, которые оно никогда не должно было принимать. Воображаемая парабола разрушилась, когда порывистый ветер, казалось, полностью перевернул искалеченного гиппогрифа.

Приостановленное время сменилось кружащимся пятном снега и неба, когда гиппогриф завалился с небес. Зверь отчаянно бил по воздуху оставшимся крылом, другое бесполезно хлопало при каждом взмахе, перья царапали лицо Арфистки, когда она пыталась направить своего взбешенного скакуна вниз. Позади нее Вил мог только цепляться за любую точку, которую мог найти, не раз обнаруживая, что беспомощно подвешен на единственной страховочной веревке вокруг его талии.

Отпустив ставшие бесполезными поводья, Мартина рванулась в сторону, распластавшись о нерасправленное крыло гиппогрифа, когда падение выровняло существо. Мучительный крик от боли, которую она причинила скакуну, эхом отдался в ушах женщины, но огромное крыло откликнулось и попыталось снова расправиться. Этого времени едва хватило, потому что земля, сплошь покрытая ледяными шипами и неровными гребнями, стремительно приближалась к ним. Не было никакой надежды замедлить их бешеное скольжение, да и шансов удержаться на месте почти не было. Когда ледяное посадочное поле приблизилось, Мартина поняла, что это означает смерть ее храброго скакуна и почти наверняка его всадников.

– Отвяжись! – закричала она, одной рукой в толстой перчатке нащупывая свой нож. – Освободись от веревки и прыгай! С зазубренными осколками льда, которые лежали внизу, это был не такой уж большой шанс, но он был их единственный.

Мартина услышала резкий звенящий звук позади себя, и стремительно падающий гиппогриф покачнулся, когда его груз внезапно переместился. Арфистке показалось, что она услышала человеческий вой, а затем он затерялся в порыве ветра.

Рука рейнджера в перчатке сомкнулась на рукояти чего-то, на что она могла только надеяться, что это был ее нож, и слепым взмахом она перерезала удерживающие седло ремни. Половина ее тела, внезапно освободившись от пут, качнулась вверх, как будто потеряла весь вес. Мгновенно она потеряла свою позицию, и крыло гиппогрифа сложилось, ударив по ней с силой, которая почти выбила клинок у нее из рук. Отбив перья одной рукой, Мартина яростно полоснула по последнему ремню. Продолжая пилить кожу, она отлетела от обреченного скакуна, и в то же мгновение последний ремень поддался. Она слетела с крупа гиппогрифа, ее ноги как-то подвернулись как раз в тот момент, когда крылья Астрифи треснули, ударившись о ледяной покров. Рев, наполнивший ледник, сменился визгом, хлопаньем, мясистым скрежетом, когда гиппогриф оставил кровавый след на грязном белом снегу.

Однако Мартина ничего этого не видела, потому что в тот момент, когда Астрифи ударилась, она тщетно крутилась в воздухе, пытаясь приземлиться на ноги. Затем внезапно белизна обрушилась на нее, разрывая и колотя, когда она пробилась сквозь замерзшую корку и погрузилась в иглообразный снег под ней.