Текст книги "Солдаты льда"

Автор книги: Дэвид Ч. Кук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

Глава третья

Следующее воспоминание Мартины было о темноте, благословенной темноте, которая заглушала бушующий огонь, исходящий откуда-то изнутри ее тела. Она всплыла обратно в легкий кокон, куда ее швырнули, и попыталась определить источник боли, который во сне ускользал от ее понимания. Тем не менее, огонь становился все сильнее, и с ним пришло осознание. Боль накрыла ее, как осенние листья накапливаются на земле, медленно распространяясь по всему телу, но в первую очередь в ногах – пугающее сочетание оголенных, разорванных нервов и холодного, успокаивающего онемения. «Здесь и сейчас» пробивалось сквозь мучительную дымку, открывая вид на странный, фантасмагорический мир, преувеличенный и наклоненный. Оттенки белого, вспененного красного и розового превратились в углы цвета слоновой кости, все забрызганные кровью.

– «Не слоновая кость», – поправила себя Мартина. – «Лед… Я наполовину погребена во льду, окрашенном кровью». Багровые пятна привлекли ее внимание, явившись громким призывом предупредить ее об опасности ее состояния – устойчивом оледенении конечностей, если она не начнет двигаться, и как можно скорее. Барахтаясь в разбитом снегу, Мартина повернулась, чтобы осмотреть собственное тело, убедиться, что оно цело, только для того, чтобы постоянный огонь уступил место колющей боли. Темнота вернулась, угрожая поглотить тусклый свет ее мира. Мартина сдерживала это состояние, сосредоточившись на себе, на своей миссии.

Используя странную ясность, которую приносили мучения, Мартина вела себя дальше, стремясь узнать, что случилось с ее телом. Судя по тому, как болел ее бок, одно или несколько ребер, вероятно, были сломаны. Однажды она уже испытывала такую боль, и женщина знала, что сможет это пережить. В других местах было больше порезов, чем она могла предположить. Кровь стекала по кристаллам льда на ее лбу и затуманивала зрение в одном глазу. Протянув руку, чтобы стереть теплое пятно, Арфистка обнаружила, что ее рука сильно пульсирует. Она с абсолютной ясностью помнила, как ударилась плечом о снег.

После этой боли Мартина осторожно провела мысленную инвентаризацию остального своего тела. Хотя каждое движение вызывало жгучую боль, пронизывающую ее кости, казалось, что ничего не сломано, кроме, возможно, ребер. Покрытые льдом черно-красные царапины покрывали ее некогда прочную зимнюю экипировку, но в целом женщина была довольна, что у нее не было больших порезов или опасных ран, по крайней мере, насколько она могла судить. Она лихорадочно вспоминала камни Джазрака, как, будто они тоже были частью ее тела. Быстрое похлопывание убедило ее, что они тоже сохранились целыми.

Удовлетворенная тем, что она окровавлена, но в рабочем состоянии, Мартина неуклюже выбралась из траншеи, вырытой ее телом. Она должна найти Астрифи и Вильхейма. К своему облегчению, она обнаружила, что на поверхности ледника воющий ветер значительно ослаб, хотя громоподобные раскаты из трещины все еще сотрясали кристаллическую почву. Казалось, что на каждые четыре шага, которые она делала, земля внезапно вздымалась и дрожала в ответ на сильное смещение разлома.

Найти Астрифи не составило труда. Тело гиппогрифа было распластано по леднику, пятна его крови тянулись за зверем, как за санями. Астрифи ударилась о верхушку ледяной шапки, аккуратно срезав ее: вырванные перья  украшали кровавые борозды там, где скользило животное, и Мартина могла ясно видеть длинные царапины там, где зверь цеплялся за лед в своем смертельном скольжении. Гиппогриф лежал у подножия другого холма, его могучие крылья были разорваны и пробиты зазубренными осколками льда. Орлиная голова зверя была вывернута под невозможным углом. Ниже шеи левая половина покрытой перьями грудной клетки животного была вдавлена; сквозь остатки пушистой шкуры просвечивали белые углы костей и тканей. От крови и внутренностей, вывалившихся на снег, частично удерживаемых спутанными ремнями седла, поднимался пар.

Мартина внезапно почувствовала, как сильный холод пронизывает ее тело насквозь. Она рухнула на лед, охваченная сильной дрожью, и слезы смешались с кровью в ее глазах. Дышать можно было только резкими порывами, которые втягивали завихрения ледяного воздуха. Ее горло горело при каждом судорожном вдохе.

Даже после того, как припадок прошел, Мартина долгое время не могла пошевелиться. Холодное основание, на котором она лежала, гладко-скользкое и красное, высасывало ее энергию, из-за чего ей было труднее, чем раньше, прийти в себя. – «Вот было бы здорово просто поспать здесь с Астрифи…» Эта мысль коварно прошептала эту идею у нее в голове. Конечно, она могла бы просто полежать здесь и немного отдохнуть, прежде чем делать что-нибудь еще…

Мартина выругалась, когда поняла, что происходит. Это была определенно творческая клятва, приправленная солью морского волка и горькими ссылками на гейзеры. Мысль о том, что Джазрак может подумать о ее не совсем женственном языке, заставила Мартину еще больше оценить ее ругательства. Это очень помогло. Прежде чем она осознала это, она поднялась на ноги, неуверенно пошатываясь, осматривая место крушения в поисках Вила.

При отсутствии снегоступов, ее ноги иногда прорывали снежную корку в тех местах, где поверхность была обманчивым слоем старого снега. Каждый раз, когда это случалось, ледник, казалось, пытался проглотить ее целиком. С трудом выбираясь из очередного снежного болота, она сардонически подумала о том, как ей повезло, что она находится здесь на гладком ледяном поле, а не в лабиринте трещин, которые они видели с воздуха.

Арфистка нашла Вила примерно в сотне ярдов от трупа гиппогрифа. Удача благоволила Вилу больше, чем Мартине, обеспечив ему мягкую посадку на подветренном склоне покрытого коркой тороса. Судя по утоптанному следу в снегу, лесник ударился о вершину тороса, а затем соскользнул и остановился у подножия. Там он и лежал, все еще распростертый и неподвижный. Поспешив к нему так быстро, как только могла, Мартина с облегчением услышала сдавленный вздох, когда перевернула его тело.

– Ты в порядке? – потребовала она, начиная осматривать его на предмет сломанных костей.

– Я... Вил вздрогнул, когда ее руки коснулись его бедра. – Со мной все в порядке. Он с трудом поднялся на ноги. – А как насчет тебя?

Мартина стоически пожала плечами. – Я теперь пешеход. А так – хорошо.

– А гиппогриф?

– Мертв. Ветер унес боль в ее словах.

Вил не выразил никаких соболезнований. – Мы должны собрать наши припасы и уходить, – резко сказал он, начиная двигаться по снегу.

– Я должна закончить свою миссию.

Мужчина повернулся к Мартине, ветер хлестал его по морщинистому лицу. – Твою миссию? Что же это за Девять Преисподних, черт возьми? Его голос яростно дрогнул. – Когда тебе нужен был проводник, я доверился тебе, а теперь, после того, как ты чуть не убила меня, ты хочешь идти дальше. Ты уже убила свою лошадь. Разве этого недостаточно?

– Я не...

– Тогда почему, черт возьми, ты подлетела так близко?

– Я рискнула, ладно? И это была не лошадь, это была Астрифи, мой гиппогриф. Астрифи мертва, а я этого не хотела! – крикнула в ответ Мартина, дрожа от холода и ярости. Ветер подхватил слезы, набежавшие на ее глаза, и разнес их по щекам. Сдерживая свои слова, Мартина вслепую проковыляла мимо мужчины. – Отправляйся домой, если хочешь. Я остаюсь здесь.

Арфистка проклинала Вила, проклинала лед, проклинала себя. Конечно, этот человек был прав. Ей не следовало подталкивать Астрифи так близко к разлому. Ее стремление быстро закончить миссию означало, что теперь все пропало…  почти. Все, что она могла сделать, это попытаться продолжить, даже если это означало рисковать собственной жизнью. Натянув капюшон парки, она спрятала лицо от холода.

Снег хрустел от неуклонного преследования Вила. – Прости, что я так вышел из себя, – прокричал он сквозь порывы ветра.

Арфистка кивнула в знак горького согласия.   – Мы не можем здесь оставаться.

– Я должна, – она не прерывала своих коротких, борющихся шагов.

– Неужели твоя миссия настолько важна?

– Да, для меня.

– Ты можешь умереть здесь.

– Я не умру, – это были слова ложной уверенности, как с горечью подумала она.

– В любом случае, что ты здесь делаешь? Этот человек не собирался уступать. – Что ты скрываешь?

– Ничего! Это мое личное дело, вот и все.  Мартина осторожно отступила от мужчины, поскольку его тон становился все более требовательным.

Лесник остановил ее, положив руку в варежке ей на рукав. Подозрение воина отразилось на его лице. – Кто ты такая? Кто-то, кого я должен бояться? Отточенные слова прорвали оборону вежливого доверия между ними. Напряженность его тела и рука, зависшая рядом с мечом, были признаками его нервного состояния.

– Ты думаешь, я злая ведьма? Ее собственное тело напряглось в борьбе, чтобы соответствовать его телу, как собака и кошка, оценивающие друг друга.

– Я не знаю. Скажи мне иначе.

Оставшись вдвоем в мире арктической белизны, Мартина поняла, что правда – ее единственная защита.

– Я Арфистка, – заявила она ровным, холодным тоном, который соответствовал их обстановке. – Ну, вроде того, во всяком случае. Я пришла сюда, чтобы закрыть эту трещину. И она медленно указала на бедлам  наверху.

– Арфистка? – с сомнением повторил Вил, хотя его тело несколько расслабилось.

– Да. Знаешь ли, это агенты добра и...

– Я знаю, кто такие Арфисты. Я просто не ожидал встретить его здесь.

Мартина становилась все более вспыльчивой, раскрыв свою тайну только для того, чтобы быть встреченной сомнениями. – Я  не выбирала, чтобы прийти сюда. Меня послали. Она похлопала себя руками, чтобы согреться. – Я должна закрыть эту штуку, пока не случилось что-то неприятное.

Вил отвел взгляд. – О, глаза Торма, – тихо выругался он. – Арфистка. Убрав руки с оружия, он повернулся к ней лицом. – Почему ты ничего не сказала? Я был готов убить тебя.

– Не волнуйся. Я бы тебе не позволила, – сказала она, направляясь к Астрифи. – Предполагается, что Арфисты держат свою деятельность в секрете. Вот, почему я тебе ничего не сказала. Теперь, когда ты все знаешь, ты поможешь мне?

Вил пристроился рядом с ней, его подозрения рассеялись, и они вдвоем поплелись к трупу гиппогрифа, тихо прислушиваясь к звукам ледника, когда он трескался и грохотал у них под ногами. Тело гиппогрифа уже остыло, а окровавленная туша начала замерзать. Лед и перья затрещали, когда два человека приступили к мрачному делу восстановления своих припасов.

То, что они нашли, не обещало ничего хорошего: несколько одеял, заледеневших от крови, и немного еды, которая не была разбросана при крушении. – Этого недостаточно, – объявил Вил. – Нам нужно больше еды. Он вытащил свой нож для снятия шкуры с толстым лезвием и указал на тушу Астрифи. – Это должно быть сделано. Ты можешь продолжать наблюдать.

Здесь, наверху, не на что было смотреть, кроме колючего снега, но Мартина с благодарностью приняла оправдание Вила не помогать ему, когда лесник с холодной практичностью, соответствующей ситуации, нарезал полоски с бедра Астрифи. Окровавленное мясо шлепалось на снег, когда он разрезал тушу. Наконец, закончив работу, Вил насадил мясо на стрелы и воткнул их в снег, оставив мясо сохнуть на ветру.

– Все еще недостаточно, – пробормотал он, отворачиваясь от кровавой работы.

– Как же так? – выдохнула Мартина с того места, где она прижалась к грунту, как будто лед хранил тепло.

– Мы вдвоем не сможем прожить на той пище, какая у нас есть. По крайней мере, не здесь, наверху, во льдах. Один из нас смог бы, но на двоих не хватит. Один из нас должен вернуться за припасами.

Арфистка бросила дрожащий взгляд на утяжеленные мясом колышки. – И?

Лесник уже загружал припасами одну из спасенных седельных сумок. – Поскольку ты не хочешь уходить, я должен это сделать. Я возьму немного еды и буду искать все, что смогу по дороге.

Ледник закачался у них под ногами, когда гейзер выбросил еще один из своих массивных шлейфов. Мартина посмотрела на небо, зная, что скоро на них обрушится шквал ледяных кристаллов, слишком больших, чтобы быть снегом, но слишком маленьких, чтобы быть градом. Она плотнее натянула на плечи одно из закоченевших одеял и принялась долбить кинжалом мерзлый грунт.

Теперь настала очередь Мартины быть подозрительной, когда она посмотрела на лесника. – И почему я должна поверить, что ты вернешься?

Вильхейм фыркнул, забавляясь чем-то, чего Мартина не понимала. Арфистка вообще не могла судить о его реакции. Его рот был плотно сжат, а глаза блуждали вдалеке. Наконец он заговорил почти совершенно монотонно, бессознательно ударяя по ладони кулаком в рукавице. У него был вид человека, дающего показания на следствии.

– Я... был... паладином Торма.

Мартина моргнула, настолько ошеломленная этим признанием, что оно вытеснило из ее головы даже мысли о холоде, затем подождала, пока Вильхейм продолжит. Он подождал, возможно, ожидая большей реакции, и двое уставились друг на друга, в то время, как  ветер свистел над ледяной равниной.

– Ты был паладином Торма? – наконец эхом отозвалась Мартина, глубоко, вонзая свой кинжал в лед.

Его ответ был яростным, наполненным страстью, чтобы она не могла усомниться в его словах. – Да… Торма Истинного, Торма Храброго, Торма Залога Клятвы… Мы... они… храним его веру в доверии…

Мартина быстро вспомнила все, что она знала о паладинах, что было в основном слухами и мнениями. Те немногие, кого она встречала, были упрямыми, самодовольными и неприятными воинами, которые, как предполагалось, были сурово добродетельными, озаряемыми только славой своего бога.

– Паладин? Все эти дела и разговоры о чести, правде, добре, очищении от зла?

Вил расплылся в искренней улыбке, позабавленный ее описанием. – Что-то вроде этого. Нас учили держать свое слово. Но это уже не имеет значения. Я больше не паладин.

Эти слова вызвали у Мартины внезапное беспокойство. Что побудило Вильхейма впасть в немилость? У нее перехватило дыхание в ожидании какого-нибудь зловещего откровения, ее взгляд метнулся от окровавленного ножа, который держал Вильхейм, к побелевшим, как лед останкам Астрифи. – Значит, я должна доверять тебе, потому что ты больше не паладин? – она выдохнула, слова образовали в воздухе ледяные кристаллы.

– Однажды я проснулся, а моего бога со мной не было. Я не грешил, если это то, о чем ты думаешь. Мужчина тщательно вычистил свой нож и вложил его в ножны, защищаясь от ее непоколебимого взгляда. – Это было в Смутное Время. Однажды утром я проснулся, а Торма там больше не было. До того дня я всегда чувствовал цель Торма во всем. В тот день это чувство исчезло. Торм исчез, как и многие другие боги.

Мартина лишь несколько смутно помнила Смутное Время. Она была молода и еще не вступила в авантюрную жизнь. Для нее боги и их потрясения казались далекими по сравнению с Джайлзом, сыном префекта, который жил чуть дальше по переулку.

– Однако Торм вернулся. Ты все еще мог бы быть паладином.

Вил говорил тихо, но звучно, его голос нес силу через замерзшую пропасть. – Жизнь никогда не бывает простой. Когда Торм оставил меня, я внезапно впервые в жизни оказался сам по себе, и мне это понравилось. Ты не сможешь понять, какую свободу я почувствовал.

– И теперь ты хочешь, чтобы я тебе доверяла? Мартина задумалась. Возможно, это была приподнятая бровь или странное выражение ее лица, которое побудило Вила заговорить. – Я даю тебе слово, что вернусь. Я все еще честный человек, Мартина из Сембии. Целая жизнь тренировок не испаряется в одночасье.  Мужчина поднялся с твердой решимостью, взвалив на плечо седельную сумку, чтобы идти. – Кроме того, у нас нет выбора. Ты не уйдешь, а двое не могут оставаться. Я найду тебя здесь через четыре дня. Береги себя и удачи в твоей миссии, Арфистка.

Мартина понимала, что может запротестовать. Она могла бы стоять на этом леднике и спорить, пока они оба не замерзнут, но время, потраченное на обмен секретами, уже пробрало ее до костей, и она знала, что бывший паладин был прав. Выбора не было. – Счастливого пути, – предложила она. – Через четыре дня ты найдешь меня здесь.

Слова практически растворились на ветру, и бывший паладин наклонился вперед, поворачиваясь навстречу шторму, чтобы начать свое путешествие. Арфистка не стала тратить время, наблюдая, как он уходит, а вместо этого занялась сбором припасов, большую часть которых он оставил ей. Пока она работала, лед снова вздыбился, на этот раз с силой швырнув ее на землю. Еще три толчка, каждый почти такой же сильный, произошли, прежде чем Мартина направилась к краю разлома.

Поход составил более мили, и женщина хорошо справилась с ним, благодаря снегоступам, которые пережили крушение, – чудо, за которое Мартина поблагодарила Тимору, владычицу удачи. Снег здесь был глубже и мягче, в основном это была свежая пудра из бурлящего фонтана, который создавал собственное массивное облако над головой. Сквозь облако свет полуденного солнца преломлялся в миллион сверкающих пылинок кружащегося серебристого инея. Она обнаружила, что прямой взгляд на него обжигал ей глаза, но, по крайней мере, это отвлекало ее от яркого света заснеженного грунта, который в противном случае мог бы ослепить ее.

Когда она приблизилась к расщелине, толчки и рев усилились, как, будто какой-то могучий великан пытался разорвать свои замороженные цепи. Разлом сдвинул кору ледника вверх и наружу, образовав похожий на гребень конус. Не зная, насколько близко ей нужно быть, чтобы «заглушки» сработали, Арфистка решила взобраться на край, чтобы быть уверенной в успехе. Кроме того, зайдя так далеко, она должна была удовлетворить свое любопытство. Без сомнения, рассудила она, Джазрак был бы признателен ей за описание разрыва очевидцем.

Основание склона представляло собой неровную массу ледяной осыпи. Теперь, подойдя ближе, Мартина наблюдала, как с каждым всплеском огромные ледяные глыбы переваливались через сломанный край трещины, некоторые падали обратно внутрь, в то время как другие скатывались вниз по склону. Перекатываясь и разбиваясь, эти арктические валуны врезались в другие, расположенные ниже, с острыми гранями и трещинами, которые иногда вызывали другие сдвиги и оползни в неустойчивой массе. Опасаясь риска, Арфистка проявляла особую осторожность, пробираясь по замерзшей осыпи, помня, что лавина может обрушиться на нее в любой момент. Свист парализующего ветра заглушался скрежещущими ударами, которые доносились из-за края и повторялись по всему склону.

Наконец, оказавшись над осыпью, женщина продолжила свой подъем, теперь уже с помощью кинжала, потому что здесь грунт была ничем иным, как гладким, продуваемым всеми ветрами льдом. Она медленно  вырубала точки опоры на наклонном склоне, все время, высматривая возможную опасность впереди. От работы она вспотела, а пальцы рук онемели даже сквозь кожаные перчатки и толстые варежки. Зажатые в ледяные тиски, пальцы ее ног казались почти такими же холодными. Ее бок пульсировал, а плечо протестовало при каждом повороте, пока она не усомнилась в мудрости всей миссии. – Я не могу сдаться, – яростно набросилась она на себя. – Я уже так близко к месту моего назначения.

Наконец в поле зрения появилась неровная поверхность самого верха, и Мартина с облегчением вскарабкалась на нее. Каждый дюйм ее тела горел, внутри и снаружи. Ее горло было обожжено пронизывающим холодом, мышцы болели, как в огне, а пальцы скрючились от особого жара, который бывает при обморожении. Затем рев и дрожь раздались снова, усиленные треском льда неподалеку, и все это заставило измученную женщину продолжить движение.

Три шага, и Мартина достигла внутреннего края. Там она остановилась, ошеломленная гротескным пейзажем внизу. С воздуха она видела только, как разлом распространился подобно звездообразной трещине длиной в полмили или около того, но теперь, вблизи, она могла видеть дно каньона. Дно каньона невероятно текло, как вода – нет, решила она, скорее как желатин или неразведенный заварной крем. Поверхность покрылась рябью плавных волн, которые блестели от сверкающей твердости льда. Там, где волны разбивались о стены каньона, как вода, брызги мгновенно становились жесткими, выбрасывая в воздух град и иней. Водяной лед пузырился и клубился, его перистые струи, сначала небольшие, но постепенно увеличивающиеся по скорости и высоте покрывали стены разлома.

Мартина заподозрила, что образуется еще одна струя, и поспешно достала из своей сумки первый из камней, которые дал ей Джазрак. Помня свои краткие инструкции, она обращалась с ним, пока не зажглись внутренние огни, а затем надежно закопала в снег подальше от края. Не годится, чтобы камень упал в яму, как решила она.

Еще один мучительный час ковыляния, и Мартина оказалась на своей второй позиции. С камнем в руке она медленно двигалась вдоль гребня, пока камень не начал светиться в ее руке. Она быстро установила его. При таком темпе, как она предположила,  навряд ли хватит светового  дня, чтобы закончить задание.

По пути к третьей точке Мартина заметила движение среди ледяных глыб на осыпном склоне внизу. Сначала она приняла это за простое смещение валунов, пока не увидела еще одну вспышку. Она едва видела ее – бело-голубую фигуру на фоне льда. Она была маленькой и невероятно быстрой, потому что, прежде чем она успела сделать хотя бы шаг ближе, фигура снова исчезла. Охотница могла поклясться, что у нее были руки и ноги, как у какого-то маленького существа. Осторожность и любопытство требовали, чтобы она выследила его, но Арфистка отвергла эту идею, поскольку это задержало бы ее миссию. Все, на что она осмелилась, – это короткая пауза, но после нескольких минут бездействия Арфистка продолжила движение, прежде чем застыла на месте.

Это был всего лишь кусок льда или сбитый ветром своенравный снежный орел, как решила Мартина, проходя мимо этой точки ее наблюдения. Она слишком устала, чтобы приписать это чему-то еще. Тем не менее, она оставалась бдительной всю дорогу до следующей точки установки «заглушки», настолько, что почти проигнорировала камень, когда он начал светиться в ее руке.

Когда третий камень был закопан на самом высоком конце трещины, Арфистка начала спуск вдоль противоположного края пузырящегося разлома, широко обойдя трещину, которая образовывала следующую точку звезды. В конце концов, осыпавшаяся трещина сузилась почти до нуля. Перепрыгнув уменьшившийся промежуток, Арфистка вслепую пересекла ровное место с камнем в руке, выискивая место стыка, которое заставило бы его светиться. С каждым последующим камнем она все более отчаивалась – требовалось все больше времени, чтобы найти точку, где бы все силы уравновешивались. Как раз в тот момент, когда она начала задаваться вопросом, не промахнулась ли она мимо цели, сверкающий опал загорелся своим внутренним огнем. Благодарно опустившись на колени, Арфистка закопала камень. Внутри нее сломанное ребро пульсировало так же сильно, как и всегда, но ее разум был сейчас слишком притуплен болью, чтобы даже замечать что-либо.

Сверкающее оранжевое зимнее солнце, едва видневшееся над горными вершинами на противоположной стороне ледника, напомнило Мартине о необходимости спешить. Темнота наступит быстро, как только солнце скроется за вершинами, а Мартине еще нужно было поставить один камень и разбить лагерь. Надежды выбраться с ледника сегодня не было, поэтому Арфистка хотела выкопать себе убежище до наступления темноты.

С тяжело вздымающейся от долгого спринта грудью Мартина достигла своей последней цели – самой южной оконечности расщелины. До края ледника оставалось всего несколько сотен ярдов. Пот просачивался из-под капюшона ее парки, образуя гребни кислого инея на бровях. Матерчатая маска, закрывавшая большую часть ее щек и рта, была покрыта льдом, который с каждой минутой становился все толще. Холодные, дрожащие руки вытряхнули из мешочка последний камень. Сердцевина опала слабо сверкала в лучах заходящего солнца. Держа его в сложенных чашечкой ладонях, как драгоценное дитя, Мартина передвигалась, как зомби, в поисках места упокоения камня. Она бормотала проклятия надвигающейся ночи, но поднявшийся вечерний ветер уносил каждый вздох, срывавшийся с ее губ, так что она не слышала собственного голоса. Последние лучи уходящего солнечного света исчезли в тенях гор, забрав с собой любое подобие тепла, которое обещал свет. Низкий рев гейзеров звучал как гром в леденящем воздухе. Высоко над головой парящая пена искрилась в лучах заходящего солнца, пока сверкающие кристаллы не стали похожи на спускающиеся в темноте звезды. Подхваченный ветром иней налетал все гуще, каждая снежинка кусалась все сильнее.

Она не знала – какое расстояние прошла, когда камень внезапно наполнился светом. Измученная и замерзшая, Арфистка сначала стояла, молча наблюдая за этим, не понимая значения бело-голубого огня, который она сжимала в ладонях. Только постепенно до нее дошло, что это все, что нужно – конец ее задания. Через несколько мгновений она поставит «заглушку» и оправдает доверие Джазрака. Она была уверена, что волшебник наблюдал за ней, чувствуя какую-то рябь в космическом море, которая ознаменовала заживление этой великой раны на земле.

– Я благодарю богов! – прохрипела она потрескавшимися губами, опускаясь на колени и с чрезмерной осторожностью выкапывая гнездо для камня. Обеими руками в толстых рукавицах она осторожно опустила камень на приготовленное ложе. На мгновение она остановилась, чтобы полюбоваться тем, как камень светился и пульсировал в своей колыбели.

– Камень-уголек, – внезапно пробормотала она. – Я должна прикоснуться к нему камнем-угольком! В своем облегчении и восхищении камнем она почти забыла о последнем шаге. Ее пальцы слишком окоченели, чтобы справиться с завязками на маленьком мешочке, она потянула за шнурки зубами, пока горлышко мешочка не стало достаточно широким, чтобы вытряхнуть камень. К ужасу Мартины, похожий на уголек камень шлепнулся ей на ладонь, ненадежно повис там, а затем упал и ударился о светящийся опал с таким громким треском, что она была уверена, что оба камня разбились вдребезги. Арфистка в отчаянии сорвала с себя варежки и разгребла снег, чтобы подобрать упавший камень-ключ.

Как только она обхватила его пальцами, светящийся опал вспыхнул ярким белым огнем. Сжимая ключ, Мартина бросилась прочь от вспышки, ее зрение было ослеплено. Пламя от камня распространялось наружу, как огромный взорвавшийся фонарь, пока Арфистка, все еще распростертая на снегу, не прикрыла глаза рукой, но все еще не могла заслониться от яркого света.

Затем форма света изменилась, хотя и не его интенсивность. Рассеянный свет, который выжег все тени на снегу, втягивался сам по себе, затягиваясь и сворачиваясь в блестящее ледяно-голубое щупальце. Как будто опираясь на ветер, оно растягивалось и напрягалось по дуге, которая стремилась к разлому, а затем, с шипящим ревом, луч, как огненная ракета какого-то волшебника, понесся по дуге, прямо в сердце разлома. Треск отозвался эхом – нет, на него отозвались, как поняла Мартина, четыре других сильных треска. Бело-голубые полосы, похожие на падающие звезды, возвращающиеся ввысь, поднимались из четырех других точек, каждая из которых устремлялась к одной точке встречи в небе. Пять сияющих дуг столкнулись над центром каньона в сверкающем снопе искр. Мартина взвизгнула и вскочила, чтобы убежать, но только для того, чтобы отшатнуться назад, запутавшись в своих ногах, и растянуться на снегу.

– Черт возьми, Джазрак, ты мог бы предупредить меня! – с благоговением воскликнула Арфистка.

Повернувшись, она сморгнула ослепительные огни, которые висели на внутренней стороне ее век, и посмотрела на купол, натянутый над каньоном – пять горящих синих лучей, которые светились, вися в воздухе. Пульсирующие волны света расходились от интенсивно светящихся стволов только для того, чтобы разбиться, как волны, о разлом. Вечерняя тьма поднималась и опускалась с каждым импульсом, и в момент самого яркого сияния Мартина могла видеть центр каньона, всего за несколько минут до того, как бурлящая яма разразится все расширяющимися волнами. Округлые, твердеющие формы замерзших волн напомнили ей капли железа, которые падали в студеные лужи из кузницы ее отца, когда она была маленькой. Она лежала там, впитывая свет, ощущая волшебное чудо всего этого.

– «Что сделал Джазрак, чтобы создать эти пять камней», – размышляла она, когда мир затрещал от усиливающегося рева.

По мере того как пульсации становились все длиннее, скрежещущая басовая нота нарушила спокойствие, и озаренный молниями воздух наполнился озоновым ароматом катастрофы. Новые толчки, более сильные, чем те, к которым привыкла Мартина, прокатились по льду, вызвав прокатывающуюся волну леденящих душу воплей. Как будто в этот момент все призраки и все потерянные души, когда-либо поглощенные замерзшей пустошью, завыли от своих мучений. Какофония сопровождалась глубоким раскатом грома, который потряс женщину до кончиков пальцев ног. От края по снегу тянулись трещины, похожие на полосы молний, зигзагообразные облачка снега очерчивали свои безумные  траектории.

– Будь ты проклят, Джазрак! Мартина взвыла, больше не забавляясь. Край кратера внезапно с треском  отломился и соскользнул в каньон, подняв стену снега, когда воздух устремился вперед, чтобы заполнить брешь, образовавшуюся в результате обвала. Трещины, похожие на пальцы, побежали ближе к Мартине, и рейнджер не стала ждать, чтобы увидеть, в какой опасности она находится, а с трудом поднялась на ноги и побежала.

Позади нее щелкающие, рвущиеся трещины быстро расходились веером, приближаясь, как, будто пытаясь поймать ее пятки своими замерзшими челюстями. Раз, другой Мартина запнулась, когда жестокая боль в ребрах, почти забытая с утра, отозвалась спазмами, и сковала мышцы и нервы болью. Ее горло больше не горело, потому что оно было слишком пересохшим, чтобы дышать, слишком пересохшим, чтобы сплевывать. Страх гнал ее вперед, к безопасному краю ледника, где ее единственным планом было вслепую броситься в темную пустоту за ним.

Когда она преодолела не более трети расстояния, острые трещины настигли ее. Трещины пронеслись между ее ног и понеслись впереди нее, достигая стены ледника. Твердое ледяное поле превратилось в мозаику, которая внезапно начала разрушаться, каждый фрагмент наклонялся, реагируя на безумный порыв ледника вернуть то, что украл разлом. Подземные толчки, от которых Мартина тщетно спасалась, выбили  из-под нее почву, разбрасывая осколки вокруг. – Нет, клянусь Тиморой, только не снова! Мартина взвыла, когда земля ушла у нее из-под ног. Как моряк, выброшенный за борт, она беспомощно скользнула в бурлящее ледяное море и поехала вниз, в его грубую тьму: – Ну, не дважды за один день! Это нечестно!