Текст книги "Смерть раньше смерти"
Автор книги: Деон Мейер
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)
37
Труп нашли двое новичков, приданных в подкрепление оперативно–следственной группе.
– Скорее всего, мы с убийцей разминулись всего на несколько минут. Кровь еще не свернулась.
Труп лежал в автоприцепе; первый выстрел угодил Кутзе в голову. Второй выстрел – в сердце. Так убийца поступал со всеми предыдущими жертвами, за исключением Макдоналда.
Если бы только он заглянул в тот кейс на день раньше! Но откуда ему было знать? Яуберт подошел к «сьерре», вызвал по рации О'Грейди. Надо отозвать людей, которые ищут Яквеса Кутзе. Теперь все силы надо бросить на поиски Эстер Кларк. Он должен спасти хотя бы одного человека.
– Капитан! – позвал его Лау из прицепа. – Нашли его адрес. Он жил в Дурбанвиле.
По крайней мере, ясно одно. В «список Нинабера» вошли не случайные люди. И в нем осталось только одно имя.
Яуберт позвал Лау, и они поехали в Дурбанвиль. Кутзе жил в центре, в полуразрушенном доме. Участок вокруг дома был давно не кошен, клумбы заросли сорняками.
– Надеюсь, проповедник из него получился не такой плохой, как садовник, – заметил Лау. Он захватил с собой связку ключей, висевших в замке автоприцепа, и пробовал один за другим, пока дверь, наконец, не открылась.
Они вошли. В гостиной не было мебели, только на полу стоял телефон. На кухне в мойке скопилась грязная посуда. В углу тарахтел допотопный холодильник. В коридоре – голый пол. Ни ковра, ни дорожки. То же самое – в первой спальне. Во второй стояла односпальная кровать, тумбочка без выдвижных ящиков. На полу лежала груда книг и брошюр. Яуберт взял верхнюю, прочитал заглавие: «Восхвалим имя Его».
На прикроватной тумбочке лежал вскрытый конверт. Яуберт вытащил письмо на бланке адвокатской конторы «Смутс, Кемп и Смолл».
«Уважаемый мистер Кутзе!
По словам нашей клиентки, миссис Ингрид Йоханны Кутзе, вы до сих пор не выплатили ей алименты, оговоренные в постановлении суда о разводе…»
* * *
Гриссел шел по следу Джорджа Майкла Стюарта.
В его квартире в Ораньезихте никого не оказалось, но консьерж сказал, что Стюарта всегда можно найти в ресторанчике «Кристи» на Лонг–стрит. Он подрабатывает там официантом.
Не найдя свободного места для парковки рядом с рестораном, Гриссел оставил машину за углом, на Уэйл–стрит. Ресторан в обеденное время был набит до отказа; клиентами были, судя по виду, преуспевающие молодые бизнесмены–яппи. У дверей Гриссела встретил высокий и худой официант с нервной улыбкой. Он быстро проводил его за столик в углу, рядом с кухней, и принес меню.
Гриссел чувствовал себя неуютно. Ему казалось, будто все посетители косятся на него. Уж больно его внешность не вязалась с таким модным местом. Быстро просмотрев меню, он убедился, что почти все блюда ему не по карману. Решил остановиться на самом дешевом тыквенном супе. Потом начал осматриваться. Посетителей обслуживали всего два официанта–мужчины, оба белые – тот, который встретил его у дверей, и второй, среднего роста и телосложения. Оба были одеты одинаково: черные брюки, белая рубашка и черный галстук–бабочка. У обоих были короткие черные волосы; оба были гладко выбриты. И носы у обоих чем–то напоминали нос грабителя.
Второй, официант среднего роста, подошел к его столику, сжимая в руке блокнот и ручку.
– Рекомендую наши фирменные блюда, сэр, – механически сказал он, почти не глядя на Гриссела.
– Как вас зовут?
– Майкл Стюарт, – ответил официант, удивленно посмотрев на любознательного клиента.
– Принесите, пожалуйста, тыквенный суп.
– Хорошо. – Официант черкнул в блокноте. – Что еще?
– Больше ничего. Спасибо, мистер Стюарт.
– Пожалуйста. – Стюарт убежал на кухню.
Англичанин, отметил про себя Гриссел. А грабитель говорит на африкаансе. Для отвода глаз?
Он облокотился на стол и наклонился вперед, положив подбородок на скрещенные кисти рук. Оглядел обедающих. В основном мужчины, но иногда попадаются и женщины. Ресторан расположен недалеко от Верховного суда и парламента. В ресторанчике обедают напыщенные богачи, которые разъезжают на дорогих иномарках и без конца болтают по сотовому телефону. Мужчина за соседним столиком с наслаждением тянул пиво, наклонив кружку. На шее у него ходил кадык – вверх–вниз. Он не отрываясь выпил все до дна. Потом поставил кружку на стол и вытер губы салфеткой.
Гриссел представил, как тепло разливается в животе, как становится легко и приятно, как уходят куда–то все заботы.
Он опустил голову. У него на столе стояли приборы со специями. Он протянул руку, взял солонку. Руки у него вспотели.
Майкл Стюарт так и не вышел из кухни. Гриссел понял, что попал в точку.
Он нащупал на поясе табельный пистолет. Не надо было спрашивать, как его зовут. Бросил взгляд на дверь кухни. Сколько прошло времени? Пять минут. Теперь между столиками сновал только высокий и худой официант; он убирал пустые бутылки, спрашивал, нравится ли клиентам еда.
Где Стюарт?
Шли минуты; напряжение росло. Если преступник что–то заподозрил и бежал черным ходом, сейчас он уже на вокзале.
Суп не готовят так долго.
Внезапно решившись, он встал, держась за пистолет, и торопливо зашагал в сторону кухни. Металлическая дверь открывалась легко. Гриссел отступил на шаг, поднял ногу, толкнул дверь, ворвался на кухню – и врезался прямиком в Джорджа Майкла Стюарта, который нес на подносе тарелку ярко–желтого супа. Горячая жидкость плеснула Грисселу на рубашку и галстук, Стюарт пошатнулся, упал, сел на пятую точку. Вытаращив глаза, он ошеломленно смотрел в дуло пистолета.
– Неужели я так плохо обслуживаю? – испуганно спросил он.
Адвокат Кемп, одетый в аккуратный темно–серый костюм с модным галстуком, по габаритам оказался ровней Матту Яуберту. Он сидел на краю грязноватого стола; Яуберт и Лау расположились перед ним в креслах. Адвокат звонил в Ист–Лондон своей клиентке, миссис Ингрид Йоханне Кутзе.
Он сразу согласился помочь детективам. Кемп действовал решительно, быстро соображал, говорил низким, бархатным голосом. И прическа у него была до боли аккуратная.
Яуберт незаметно оглядывал костюм адвоката – двубортный пиджак в тонкую, едва заметную полоску.
В чем завтра пойти в оперу? Вот бы купить такой же костюм, как у Кемпа! И подстричься. Он должен выглядеть безупречно. Если, конечно, Ханна Нортир сегодня скажет, что завтра пойдет с ним. Если ему вообще удастся сегодня попасть к Ханне Нортир.
– Ясно, – говорил адвокат в трубку. – Ясно. Хорошо. Спасибо, до свидания. – Он отключился. – Оказывается, она сейчас в отпуске. Ныряет с аквалангом. Я даже не знал, что она занимается дайвингом! Такая тихоня, типичная «серая мышка»…
Кемп сел в большое кресло.
– Я не стал говорить ее сослуживцам о гибели ее мужа. – Он начал что–то писать в большом блокноте, вырвал страницу и протянул ее Яуберту. – Вот ее рабочий телефон, адрес и название фирмы. Она работает в бухгалтерии. Мне сказали, что она вернется только в понедельник.
– Придется лететь, – сказал Яуберт, обращаясь к Лау. Потом он взглянул на адвоката: – Почему они развелись?
– Из–за его веры, – ответил Кемп. – Раньше он, если я не ошибаюсь, работал техником по ремонту телевизоров. Здесь, в Бельвиле, в ремонтной мастерской. И вдруг «обратился» и сразу потерял работу, потому что весь день проводил в церкви, в какой–то секте, где прихожане весь вечер поют осанну и хлопают в ладоши. Жене надоело, и она подала на развод. Детей у них, к счастью, не было. Сначала он не хотел разводиться. Мол, развод против Закона Божьего и против веры. Но мы на него как следует нажали. И выговорили алименты… Она никогда нигде не работала. Муж хотел, чтобы она сидела дома, нянчила детей и вела хозяйство. А сам вечно где–то пропадал…
– Потом он основал собственную секту?
– Уже после развода. Мне известно не все, только то, что рассказывала моя клиентка. Ей не верилось, что он сможет проповедовать. Говорила, что из него, бывало, слова не вытянешь. Но вот внезапно пробил час… Кутзе вышел из всех сект и основал собственную. И кстати, дела у него пошли совсем неплохо.
– Где он проповедовал? У него имелось постоянное место?
– Не знаю. Вы ее спросите.
– Большое вам спасибо. – Яуберт и Лау встали.
– Пожалуйста. Люблю помогать стражам порядка, когда могу. Вы арестуете маньяка с маузером?
– Вопрос решится в течение нескольких часов.
Яуберт обернулся с порога:
– Можно полюбопытствовать, где вы покупаете одежду?
– В Квинспарке. – Адвокат улыбнулся. – Но должен вам признаться… Одежду мне покупает жена. Я в этом ничего не смыслю.
Ресторанчик опустел. Гриссел сидел за столиком; рубашка и галстук выглядели относительно чистыми, но еще не высохли. Их долго оттирали влажными салфетками. Напротив сидел Стюарт. Он угощал детектива крепкими сигаретами.
– Я не граблю банки. – Стюарт говорил на африкаансе с заметным акцентом.
– Чем докажете?
– Спросите хоть Стива. – Стюарт ткнул сигаретой во второго официанта, убиравшего со столов вместе с несколькими чернокожими женщинами. – Я провожу здесь каждый день с десяти утра до полуночи.
– А может, он тоже врет…
– Да нет, Стив – хозяин заведения. Он зарабатывает много денег. Зачем ему лгать?
– Почему вы здесь работаете?
– Потому что в Кейптауне на всех гримеров работы не хватает. Жалею, что вообще сюда приехал.
– А зачем вы, кстати, сюда приехали?
– Не «зачем», а «за кем». За одной женщиной. И еще хотел любоваться Столовой горой, океаном и наслаждаться атмосферой большого города. Та женщина меня бросила, потому что у меня нет денег. Я задолжал банку, а гримеров здесь больше чем достаточно. Последний заказ поступил два месяца назад. Французы приезжали снимать телерекламу. Но машина… Приходится до сих пор за нее выплачивать, хотя ей уже пора на свалку…
Гриссел достал из кармана фотографию грабителя в костюме Элвиса.
– Вы его знаете?
Стюарт взял снимок.
– Он… – Он не сразу вспомнил подходящее слово на африкаансе. – Неаккуратный. Топорная работа.
– То есть?
– Посмотрите на бакенбарды. Виден клей. Может, потому, что он гримирует сам себя. Довольно трудное дело. Я никогда не гримировался, даже не пробовал.
– Вы его знаете?
– Нет.
– Слышали о Янеке Милоше?
– М–м–м…
– Вы его не знаете. – Гриссел заранее знал ответ. Настроение упало ниже некуда. Он так надеялся, что Стюарт окажется человеком, которого он ищет. Потому что человек, которого зовут Янек Милош, вряд ли родился в семье африканеров. Вряд ли он вежливо грабит банки и называет кассирш «солнышком». Версия рушилась на глазах.
Помощники возвращались ни с чем. Яуберт следил за дверью конференц–зала с растущим отчаянием. Никто не мог найти женщину по фамилии Кларк или Кларг.
Он бросил взгляд на часы. Свидание с Ханной Нортир все приближается и приближается. А у него до сих пор нет никакого оправдания…
Зашел Лау – попрощаться перед дорогой. Он заказал билет на рейс в Порт–Элизабет и Ист–Лондон. Самолет вылетал в половине седьмого. Они еще раз пробежались по вопросам, на которые Яуберт хотел найти ответы. Лау ушел, щуря запавшие с перепою глаза.
Вошли еще два детектива, качая головой.
– Телефон, капитан! – крикнула Мэйвис из–за двери.
Он встал и торопливо вышел в приемную.
– Яуберт.
– Капитан, говорит Бертус Бота. Мы нашли Эстер Кларк. Но она умерла. Умерла от рака. В начале декабря.
– Откуда вы звоните?
– Из дома ее сестры в Фиш–Хуке. Покойной было пятьдесят три года. Старая дева. Художница. Рисовала рождественские открытки и всякое такое для одного издательства в Мейтланде, но работала дома. У нее обнаружили рак позвоночника. Сестра считает, это из–за того, что Эстер целыми днями сидела, и не важно, что говорят врачи. Она говорит, все, что ей известно о маньяке с маузером, она узнала из газет и из телепередач.
– Она совершенно в этом уверена?
– Да, капитан. Мы показали ей фотографии и все остальное.
– Сестра никогда не общалась с Оливером Нинабером? – Яуберт еще надеялся, хотя надежды таяли. Может быть, в Кейптауне не одна Эстер Кларк? Когда же все это кончится?
– Она говорит, что никуда не выходит. По ее словам, на улицах опасно. А всех знакомых сестры она знала.
Яуберт напряженно обдумывал вопросы.
– Как фамилия врача, который лечил ее сестру? Спросите, я подожду.
Он слышал, как Бота положил трубку; потом послышались приглушенные голоса. Бота вернулся и сообщил все нужные данные. Яуберт записал. Больница «Гроте Схюр». Он поблагодарил Боту и снова бросил взгляд на часы. Времени как раз хватит, чтобы съездить в больницу, а потом – к психологу.
38
Как оказалось, врач очень хорошо помнил Эстер Кларк.
– Она никогда не жаловалась. Сильная женщина. Должно быть, ей было очень больно, особенно в последние месяцы.
– Когда ей поставили диагноз?
– Три или четыре года назад. Мы все перепробовали…
– Что вы можете сказать о ее психическом состоянии?
– Сильная женщина, я ведь вам сказал.
Яуберт снова и снова забрасывал удочку в бесплодных попытках выяснить хоть что–то, что прольет свет на это темное дело. Но понял, что и здесь зашел в тупик.
Он поехал в город; по пути вызвал по рации О'Грейди.
Толстяк сообщил, что никаких новых Эстер Кларк не обнаружено. Зато в автоприцепе пастора Яквеса Кутзе нашли кое–что интересное. Под сиденьем лежали сорок тысяч рандов. Наличными. И банковские документы, согласно которым дела у секты шли очень и очень хорошо. Списки прихожан, дьяконов, старост…
Яуберт велел привезти все материалы к нему в кабинет. А Бертуса Боту с напарником отправить назад, к сестре Эстер Кларк. Выяснить, в какую церковь ходила покойная. И еще раз обзвонить родственников всех жертв. Расспросить детей Нинабера. Известно ли им о храме Спасителя.
Перед ним снова забрезжил лучик надежды. Каждое дело, каждое досье похоже на гору, на которую надо взобраться. Иногда достаточно рук и ног, и подъем проходит быстро, а на вершине – ты предъявляешь ордер на арест, аккуратно формулируешь мотив, предъявляешь улики, раскрываешь причинно–следственные связи. Но иногда, как сейчас, гора гладкая и скользкая, нет выступов, на которые можно встать, не за что ухватиться. Ты поднимаешься и падаешь, поднимаешься и соскальзываешь вниз. Никак не двигаешься вперед, не знаешь, как достичь вершины.
И вдруг – крохотный сдвиг. Наконец есть повод желать чьей–то смерти. Причина, по которой маньяк с маузером вышиб мозги у шестерых людей, отправил их к праотцам.
Деньги.
Вот корень всех зол. Движущая сила, мотив, который заставляет воровать, стрелять, бить, резать и жечь.
В приемную психолога он входил упругой, бодрой походкой. В крови бурлил адреналин. Они уже близки к цели. Он раскроет дело. Сегодня же!
Ханна Нортир открыла дверь кабинета. Она улыбалась.
– Входите, капитан Матт Яуберт! – весело пригласила она, и он обрадовался, потому что сразу понял: завтра она пойдет с ним в оперу. – Наверное, сначала надо обсудить завтрашний вечер, – сказала она, раскрывая знакомую зеленую папку. – Чтобы больше уже о нем не думать. Мне нельзя идти с вами. Это неэтично. И несправедливо по отношению к вам, потому что нас с вами ждет еще много работы. В общем, нельзя со всех точек зрения.
Яуберт смотрел на нее, стараясь не выдать разочарования; это удавалось ему с огромным трудом.
– Но есть и другая сторона медали. Мне приятно, что вы меня пригласили. Не могу вспомнить, когда я в последний раз ходила куда–либо с большим, сильным мужчиной. Мне очень хочется пойти. Я очень хочу послушать «Севильского цирюльника». Я хочу куда–нибудь сходить. Я на распутье… Да, наверное, у меня получится отделить личную жизнь от работы. Должно получиться. Но не за ваш счет.
Она говорила быстро, горячо – Яуберт еще не видел Ханну Нортир такой оживленной. Ее тонкие руки жестикулировали, помогая ей говорить, зрачки расширились. Она была так красива, что он не мог отвести от нее взгляд.
– Матт, вы в состоянии отделить лечение от личных дел?
Не спеши, велел он себе. Не умничай.
– Да, наверное, – откровенно и несколько задумчиво ответил он.
– Вы должны быть совершенно уверены.
– Я уверен.
Пожалуй, поспешил!
– Если передумаете, вы еще успеете перезвонить мне завтра.
Так идет она с ним или нет?
– Я напишу вам мой домашний адрес. Когда начинается спектакль? В восемь?
Яуберт кивнул.
– Заезжайте за мной в 7:30.
– Спасибо!
За что он ее благодарит? Он испытывал такую горячую благодарность, что внутри у него все сжалось.
– Как двигается расследование?
Он ответил не сразу. Сначала надо было перестроиться, переключить передачу.
– Хорошо. Очень хорошо. Мы почти у цели.
– Расскажите.
– Сегодня утром произошло еще одно убийство. Убит бродячий проповедник в Крайфонтейне. В его автоприцепе нашли деньги. По–моему, вполне подходящий мотив. В общем, поимка маньяка с маузером – лишь вопрос времени.
– Я так рада за вас! – искренне сказала она, отодвигая от себя зеленую папку. Потом заговорила медленнее. Теперь она смотрела прямо перед собой. – Пожалуйста, расскажите о служебном расследовании.
Вот о чем ему совсем не хотелось вспоминать.
Все произошло через четыре месяца после смерти Лары. Но этого он ей не сказал. Пусть сама догадается.
Ханна Нортир слишком быстро переключилась с личных отношений на профессиональные. Он не успел подготовиться. Он ждал мягкой посадки, а теперь пришлось оживлять воспоминания, тогдашние мрачные мысли, открывать дверцы в голове, слушать голоса. Его окружал сплошной мрак. Он чувствовал невыносимую тяжесть. Кошмар окутал его липким плащом. Трудно поверить, что всего несколько секунд назад сердце было легким как перышко и взлетало, как птица.
Яуберт закрыл глаза.
Ему не хотелось вспоминать.
Нехотя он принялся расставлять образы по порядку, приказывая себе не спешить.
Чернота. Мрак.
Он лежит в постели. Зима.
Зрительные образы. Голову постепенно заполняли старые мысли. Поздно ночью он лежал в постели и вспоминал, медленно вспоминал все до мелочей, даже привкус во рту. Одеяло было тяжелое; он погружался в мир снов, навещал свою жену в царстве мертвых, слышал ее смех, ее голос. Зазвонил телефон; капитана Яуберта вызвали в Пэроу. Он вышел на крыльцо; в тот день дул холодный и промозглый северо–западный ветер.
Дом с бетонными стенами; калитка; тропинка между клумбами; маленький фонтанчик в центре газона; на улице зажглись синие фонари; любопытные соседи в халатах прижались носом к стеклу, смотрят; констебль доложил, что преступник находится в доме – застрелил жену и не выходит; соседи услышали выстрелы, постучали в дверь, он начал стрелять по ним и кричать, и сказал, что сегодня он всех их сотрет с лица земли и отправит в ад; сосед поранил щеку осколком стекла после того, как преступник выстрелил в окно прихожей.
Яуберт подошел вплотную к двери; нет, надрывался сержант, нет, капитан, не надо! По инструкции он обязан был зайти сбоку, прислониться спиной к стене; но Яуберт действовал не по инструкции. У него все внутри выгорело, почернело, покрылось слоем сажи. Он крикнул: я не вооружен; вот, смотри, я вхожу и кладу табельный пистолет на крыльцо. Открываю дверь, вхожу. Крики сержанта: нет, капитан! Что вы делаете, господи? Он совсем спятил!
Яуберт закрыл за собой дверь. В доме гулял ветер. Он слышал завывания.
– Вы что, спятили? – В него целится ствол «магнума»; мужчина, стоящий в коридоре, практически безумен, охвачен ужасом. – Я вас сейчас всех перестреляю!
Яуберт не двигался и смотрел на мужчину; он не мигая смотрел мужчине в глаза и ждал, когда пуля пробьет мозг и упадет занавес.
– Ты псих, уходи! – Изо рта у мужчины текла слюна; глаза были похожи на глаза загнанного зверя. Рука, сжимающая большой револьвер, тряслась.
Яуберт не шевелился. Стоял на месте и равнодушно смотрел в одну точку.
– Где она? – спросил он ровно.
– На кухне. Шлюха! Она сдохла, шлюха. Я убил ее. Сегодня я вас всех поубиваю! – Револьвер снова нацелен на него; мужчина шумно дышит, грудь у него колышется, его трясет.
– За что?
Он услышал сдавленный всхлип – в нем смешались боль и отвращение; ствол «магнума» опустился на несколько миллиметров; мужчина закрыл глаза, открыл.
– Убью…
Ветер, дождь бьет в стекло, стучит по железной крыше; в окнах отражаются огни, тени от колышущихся веток. Убийца привалился к стене, но револьвер не выпустил; снова всхлипнул, еще и еще, зарыдал; осел на пол; ноги подогнулись, глаза ничего не видят; застыл на полу бесформенной кучей, свернулся в клубок, обняв руками колени; крепко держит револьвер и воет, как ветер, которому так же тоскливо, как и его душе.
Дыхание уже не такое учащенное.
– Что я мог поделать?
Рыдания.
– Что я мог поделать? Она сказала, что не желает меня больше видеть! Что я мог поделать?
Плечи трясутся; все тело сотрясается.
– Она моя! – Как ребенок. Голос тонкий, жалобный.
Молчание, которое тянется бесконечно долго.
– Она сказала ему: «Ты знаешь, что я твоя». А я стоял за стеной – она не знала, – я стоял там и слышал, как она говорит: «Я вся твоя». – Последние слова снова перешли в рыдания; голос стал выше на октаву, слова неразборчивые. – «Сделай мне как вчера ночью», – сказала она. Я ударил ее, и она побежала. Сначала в ванную… – Убийца поднял голову; взгляд умоляющий. – Я даже не знаю, с кем она разговаривала!
Ответа не последовало.
– Что мне теперь делать?
В коридоре: он стоит, мужчина полулежит–полусидит, привалившись к стене; револьвер болтается на уровне колен; кто–то снаружи зовет: капитан, капитан… Снова тишина, только ветер, дождь и рыдания. Они стали тише, ровнее. Убийца не сводит взгляда с револьвера.
Вдруг – осознал возможность выхода, утешения; обдумывает, прикидывает, примеряется.
Решение созревает медленно.
– Выйдите отсюда, пожалуйста.
Да, он выйдет. Ему самому знакомо подобное желание, подобное решение. Он знает, что такое мрак. Яуберт разворачивается кругом, к двери; открывает. Снаружи крики: капитан, господи, вы живы? Что он там делает, подонок? Из–за двери слышится выстрел; он не двигался, стоял на месте, опустив голову. Наконец они сообразили, ринулись мимо него в дом.
«Приговор условный».
Яуберт в упор посмотрел на Ханну Нортир. Она хотела о чем–то спросить. Она хотела знать. Она хотела пустить душу Матта Яуберта в плавание в неизвестном море, очертить побережье Берега Мертвых, описать приметы, дать им имена. Спрашивайте, док, спрашивайте. Я расскажу, насколько близок я был к самоубийству в ту ночь, когда вернулся домой. Мне хотелось вышибить себе мозги из табельного пистолета, чтобы их разнесло по всему полу. Я видел и чувствовал облегчение моего товарища по несчастью из Пэроу. Я был близок к тому. Я сжимал в руке табельный пистолет, палец лежал на спусковом крючке. Я был уже на пути к Ларе.
В дверь постучали, и к нему в дом ворвался Вилли Тил. Матт, господи боже, что ты делаешь! Тонкая рука легла ему на плечи. Они стояли на крыльце, он положил голову Тилу на грудь, опустив пистолет. Мгновение прошло, порыв прошел.
Спрашивайте, док.
Ханна Нортир, не глядя на него, что–то быстро писала в проклятом личном деле. Яуберту хотелось выхватить папку и прочесть, что она пишет. Посмотрим, что на уме у нашего умного доктора.
– А рапорт на вас? – Она снова заговорила тихо, как в предыдущие разы, веселость куда–то исчезла, растворилась в черной туче, которая была Маттом Яубертом, единственной на свете умной черной туче, которая отбрасывает тень на все, к чему приближается, которая закрывает собой солнце, подавляет смех.
– Ван дер Вейвер, тот самый сержант, который был со мной в Пэроу, остался недоволен приговором. Решил, что наказание недостаточно суровое. Он сказал, что я подверг опасности жизнь других людей. Подговорил остальных. По сути, он был прав. Они пошли с рапортом к Тилу, моему командиру. Тил сказал, что со мной все в порядке, а они слишком спешат. Тогда они написали жалобу, направили ее самому окружному комиссару; они считали, что сплоченность – основа полиции. Мой отец настиг меня из могилы. После смерти дал мне то, чего не мог дать при жизни. Странно, правда, Ханна?
Он впервые назвал ее по имени, без уважительного «доктор». Ну и пусть. Сегодня она могла бы отнестись к нему гуманнее. Могла бы обсудить с ним другое, всякие мелочи, потому что он собирается с духом. Я очень стараюсь собраться с духом, Ханна, а ты опять бередишь старые раны. Но я не псих, док, я поправлюсь, обещаю, завтра вечером я буду в полном порядке.
Она высморкалась. Только тут Яуберт заметил, что она плачет. Он привстал.
– Жизнь – странная штука, – сказала она вполне спокойно. – На сегодня достаточно.
Тут он понял, что тронул ее. Интересно, чем? И что все это значит?
Как только Янек Милош открыл дверь, Гриссел сразу понял: он!
– Тот самый нос, – вырвалось у него.
Милош повернулся и побежал. Выругавшись, Гриссел бросился за ним. Если не схватит мерзавца сразу же, все пропало. Метров через сто или даже меньше он выдохнется и уже не догонит беглеца.
Милош на бегу захлопывал за собой двери, но дверь черного хода оказалась заперта, а он в спешке никак не мог попасть ключом в замок. Гриссел толкнул его плечом. Милош отлетел к стене. Послышался глухой удар, беглец громко ахнул. Гриссел толкнул его на пол, навалившись на спину коленом, прижимая его к полу. Он выкрутил ему руку и завел повыше, к шее. Наручники на правую руку. Щелк! Схватил за другую руку. Щелк!
– Здравствуй, солнышко, – сказал Гриссел и чмокнул Янека Милоша в лысый затылок.
– Если ты не подашь в суд на «Аргус», это сделаю я, – сказала по телефону мать Маргарет Уоллес. Ее голос звенел от волнения.
– Почему, мама?
– Даже говорить не хочу. Они напечатали ужасную ложь!
– Мама, да в чем дело?
– Ты расстроишься.
– Мама, прошу тебя!
– Они пишут… Боже, милая, они нагло лгут! Просто я так… так…
– Мама! – отчаянно вскричала Маргарет.
– Они пишут, в тот день, когда Джимми… когда Джимми погиб, он был… с другой женщиной!
– Вы просто издеваетесь надо мной! – Начальник уголовного розыска расхаживал взад и вперед по конференц–залу. – Министр рвет и мечет, а вы говорите, что по–прежнему ничего не знаете! В прицепе проповедника нашли сорок тысяч рандов – ну и что? По субботам он отвозил выручку в банк. Он основал секту, но родственники других жертв никогда о такой не слышали! – Он остановился и смерил де Вита и Яуберта грозным взглядом. – Значит, вы все–таки издеваетесь!
Оба смотрели в пол.
– Вы хоть представляете, как на нас давят сверху?! Генерал так напуган, что не подходит к телефону, а мне пришлось сбежать из собственного кабинета, потому что на улице окопались газетчики! Эти сволочи повсюду пролезут! Только что караульный буквально вырвал меня из когтей стервятников! А вы по–прежнему ничего не знаете! – Начальник уголовного розыска снова забегал по залу, размахивая руками. Лицо у него побагровело, на шее вздулись жилы. – Министр говорит, что мы сделались посмешищем для всего мира. Мы, простые буры, настолько тупы, что приходится присылать к нам на помощь ясновидящую! Кстати, кто это придумал? У вас есть список людей, которых собирается убить мерзавец, но жертвы продолжают умирать как мухи! А вы радуетесь, потому что список заканчивается! – Бригадир лягнул ногой стул. Стул упал, задел стену, отскочил, звякнул об пол. – Никто ничего не хочет сказать?
– Бригадир, – начал де Вит, смущенно и криво улыбаясь.
– Нечего подлизываться! За сорок лет службы я ни разу еще не сталкивался с такими тупыми подчиненными! По–моему, вы не способны выловить и дохлого кузнечика из банки варенья! Чего еще вы ждете от маньяка? Чтобы он, мать его так и растак, вошел сюда, разбил свой вонючий маузер об стенку и сказал: «Поймайте меня, пожалуйста»? К вашим услугам все, что только пожелаете! Весь личный состав! Что еще мы должны сделать? Привлечь людей из соседней провинции, из Гаутенга? А как насчет армии? Давайте и их вызовем, и танки, и самолеты, и военно–морской флот, будь он неладен! Да что там! И китайцев позовем в помощь, у них ведь полным–полно ясновидящих и колдунов, чтоб им провалиться! И японцев тоже. И из Голливуда пускай приедут, снимут вас в кино. Кстати, только их камер здесь и не хватает! – О стену полетел другой стул. – Господи боже!
Де Вит, Яуберт, Петерсен, О'Грейди, Сниман и Фос не поднимали головы.
Начальник уголовного розыска размахивал руками; казалось, от гнева он лишился дара речи.
Открылась дверь, и на пороге показался довольный Гриссел.
– Дамы и господа! – весело объявил он. – Позвольте представить: Хамелеон. Он же Солнышко! – Ухватив подозреваемого за рубашку, он втащил его в зал.
