Текст книги "Смерть раньше смерти"
Автор книги: Деон Мейер
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)
9
По пути домой он заехал в городской бассейн и навел справки у чернокожего смотрителя.
– Можете приходить по утрам, сэр. Вместе с членами бизнес–клуба. Летом мы открываемся в половине шестого.
– Что за члены бизнес–клуба?
– Бизнесмены. В прошлом году они попросили у городского совета разрешения тренироваться рано утром, до работы. Потому что в другое время им некогда. Тогда–то мы и прозвали ранних пташек «бизнес–клубом». Им разрешили приходить начиная с половины шестого по будням, с половины седьмого по субботам. Воскресенье – выходной. Девяносто рандов за сезон, с сентября по май. Можете заплатить на кассе, сэр. За шкафчик в раздевалке нужно доплатить еще двадцать рандов.
Яуберт сходил к машине за чековой книжкой, купил абонемент. Зашел внутрь. Полюбовался на голубую воду, не обращая внимания на вопящих, брызгающих водой ребятишек. Знакомый запах хлорки! Запахи лучше всего прочего пробуждают воспоминания. На пороге он остановился, подумал, достал из кармана красную пачку «Уинстона» и выкинул ее в мусорное ведро.
Владелец кафе, куда он всегда заезжал за сигаретами, не спрашивая снял с полки «Уинстон».
– Нет. – Яуберт покачал головой. – Мне «Бенсон и Хэджис». «Суперлегкие».
Конверта под дверью не оказалось. Яуберт пожарил себе яичницу из трех яиц. Желток растекся и затвердел. Он подчистил сковородку хлебом. Потом взял книжку Уильяма Гибсона, сел в любимое кресло. Дочитал книгу до конца.
Перед сном он достал из шкафа плавки. Завернул их в полотенце и положил на кресло у двери.
В последние два года он возненавидел выходные.
Субботы были еще ничего, потому что по субботам к нему приходила чернокожая уборщица, миссис Эмили Нофомела. По субботам мертвую тишину его дома нарушали гудение стиральной машины, звон посуды и жужжание пылесоса.
Неплохо было и на дежурствах: работа помогала справиться с тоской. В выходные же он бесцельно слонялся по дому.
Когда в четверть седьмого зазвенел будильник, он быстро вскочил с постели, не поняв, что преодолел очередную веху.
Он оказался единственной ранней пташкой – видимо, по субботам бизнесмены предпочитали отсыпаться. Все шкафчики в раздевалке оказались свободны; снаружи, в бассейне, мерно гудели насосы. Яуберт натянул плавки, надел шапочку. Плавки стали ему тесноваты. Надо будет купить новые. Он постоял в ножной ванночке, вышел на бортик. Запахи и звуки снова напомнили ему юность. Хорошо, что он вернулся!
Его манила водная гладь. Он нырнул в воду и поплыл кролем. Через тридцать метров он совершенно выдохся.
Более старый, более опытный полицейский спровадил бы Геркюлеса Янчеса из участка, причем, скорее всего, еще и наподдал бы ему как следует.
По утрам в субботу, после пятничного загула, бродяги часто являлись в полицию, жалуясь на своих собутыльников. Если вы достаточно давно работаете в участке на Ньюландз, вы в конце концов приходите к выводу, что лучше всего поскорее избавиться от жуткой вони и потоков брани, лишенной всякого смысла.
Но белый молодой констебль только начал служить в полиции. Его пыл подогревался лекциями, которые он совсем недавно слушал в колледже. Преподаватели внушали курсантам, что полицейский в новой Южной Африке служит всему народу.
Молодой констебль посмотрел на Геркюлеса Янчеса, от которого разило перегаром и немытым телом. Маленькие карие глазки посетителя постоянно бегали. Иссиня–багровое лицо бродяги покрывала сеть мелких морщинок, появившихся не от хорошей жизни. Рот беззубый, подбородок покрыт многодневной щетиной. Полицейский постарался не выказать отвращения.
– Чем я могу вам помочь?
Геркюлес Янчес извлек руку из–под старой выцветшей куртки. В кулаке он сжимал обрывок газеты. Он положил обрывок на стол и разгладил грязными пальцами. Констебль увидел, что перед ним – первая полоса «Кейп таймс», газеты, вышедшей несколько дней назад. Заголовок, набранный крупным шрифтом, гласил: «Мафиозные разборки?»
Геркюлес Янчес ткнул в обрывок ногтем:
– Ваша честь, я вот насчет чего.
– И что? – не понял констебль.
– Хочу дать показания, ваша честь.
– Показания?
– Ну да; я ведь все видел.
– Вы видели, как это случилось?
– Вот именно, ваша честь, вот именно. Я, так сказать, свидетель. Требую, чтобы полиция взяла меня под свою защиту.
Яуберт отдыхал у бортика. Он совсем выбился из сил; у него кололо в боку. Страшная усталость сковала руки и ноги, сердце бешено колотилось в груди. Он с трудом проплыл две дорожки. Вдруг его окликнули, и он поднял голову, хватая ртом воздух.
– Сэр, у вас там пейджер пищит! – сказал смотритель с озабоченным видом.
– Иду. – Яуберт положил ладони на край бассейна, собираясь выпрыгнуть на бортик. Подтянулся, но руки ослабли, и он плюхнулся обратно в воду.
– Вы хорошо себя чувствуете? – озабоченно спросил смотритель.
– Не знаю, – сказал Яуберт, удивляясь самому себе. Надо же, как сильно он сдал! – Честно говоря, не знаю.
Геркюлес Янчес расположился в кабинете Ради Доналдсона, начальника участка Ньюландз. Его допрашивали три офицера полиции. Доналдсон и Яуберт сидели у стены, на старых деревянных стульях, Бенни Гриссел стоял. Янчес развалился напротив.
Доналдсон был человеком старой школы; он считал, что со всеми нарушителями закона и бродягами нужно обращаться жестко, независимо от их расы, цвета кожи и политических взглядов. Вот почему он погрозил пальцем Геркюлесу Янчесу и сказал:
– Если ты врешь, ты покойник! – И потом, с подозрением: – Ну как, соврал?
– Что вы, что вы, ваша честь! – захныкал Янчес, не ожидавший такой строгости.
– Вот, к нам приехали детективы из отдела убийств и ограблений. Они тебе яйца отрежут, если наврешь! Ты меня понял?
– Да, ваша честь.
Карие глазки перебегали с одного полицейского на другого; потом бродяга уронил голову на грудь.
– Я все–все видел, ваша честь. Только пусть полиция защищает меня, как важного свидетеля!
– Если не будешь вести себя как следует, получишь не защиту, а хорошую взбучку, – пригрозил Доналдсон.
– Я лежал в кустах, ваша честь, между стоянкой и Мейн–роуд.
– Ты был пьян?
– Нет, ваша честь, просто отдыхал.
– И что?
– И увидел, как она подходит.
– Она?
– Ну да, ваша честь. Дамочка с пушкой.
– А дальше?
– Она подождала в тени, и тут вышел покойный – упокой Господь его душу! Увидел он ее, испугался и вот так руки поднял. А она выстрелила, и он упал как подкошенный.
– Дальше!
– Вот и все, ваша честь.
– Куда потом ушла убийца?
– Просто взяла и исчезла.
– Женщина? Ты утверждаешь, что его убила женщина?
– Не обычная женщина, ваша честь.
– Что ты имеешь в виду?
– За ним, ваша честь, прилетал ангел смерти!
В кабинете повисло молчание.
– Вот почему я и прошу защитить меня, ваша честь. Теперь она непременно явится за мной!
– Как она выглядела? – спросил Яуберт, не скрывая разочарования.
– В таком длинном черном плаще, как у Бэтмена. И сапоги черные, и волосы. Одно слово – ангел смерти. Вчера она и мне являлась, вот так пальцем манила. Ваша честь, я свои права знаю, сейчас не прежние времена. Включите меня в программу защиты свидетелей!
Кому из полицейских незнакомы красочные описания чертей, ангелов смерти и прочих мерзостей? Им не раз приходилось допрашивать свидетелей и обвиняемых, страдающих белой горячкой. Хотя внешность Янчеса сразу внушала подозрения, Яуберт, Гриссел и Доналдсон до последнего не теряли надежды. Но, услышав про ангела смерти…
– Сволочь! – воскликнул Доналдсон, кидаясь на Геркюлеса Янчеса.
Яуберт остановил начальника участка в самую последнюю секунду.
Рано утром в воскресенье позвонил лейтенант Леон Петерсен.
– Капитан, похоже, я взял подонков, которые изнасиловали девочку в Митчеллз–Плейне. Но их целая шайка. Четырнадцать человек. Пока все молчат.
Яуберт поехал на помощь. Они вдвоем принялись допрашивать подозреваемых, проверять алиби. Молодые бандиты нагло лгали, изворачивались и хамили. В 17:22 у лейтенанта Петерсена лопнуло терпение. Он что есть силы треснул по физиономии самого младшего члена банды. Из разбитого носа на стол хлынула кровь.
Допрашиваемый разрыдался.
– Мать меня убьет, мать меня убьет! – повторял он, размазывая по лицу кровь и сопли. Вскоре он во всем сознался. Мало–помалу его примеру последовали и остальные. Примостившийся в углу констебль Геррит Сниман не успевал записывать признательные показания.
10
– Представляешь, Матт, двадцать три кило, будь они неладны! У него камни вместо мозгов. Знаешь, что он мне сказал? Дал мне по полгода на каждые пять кило. Он больной, просто больной! – Румяные щеки капитана Гербранда Фоса побагровели от возмущения.
Яуберт сочувственно качал головой. Он еще не был у де Вита и не обсуждал с ним результаты своего медосмотра.
– Матт, ты меня знаешь. Я всегда был толстым. Другим себя и не представляю. Тощий как скелет полицейский – полная чушь! Ты можешь такое вообразить? В общем, пошел он, этот де Вит, знаешь куда! Он не имеет права заставлять меня худеть!
Яуберт улыбнулся:
– Имеет, Герри.
– Ничего подобного.
– А ты перечитай наш устав. Командир обязан следить за тем, чтобы его подчиненные находились в хорошей физической форме и были готовы к действию. Черным по белому написано. Сам проверь.
Фос на некоторое время задумался.
– Матт, мы – уголовный розыск, отдел убийств и ограблений, а не просто топтуны какие–нибудь из участка. Зачем нам физическая форма? Марафоны бегать, мать их, я все равно не буду, но если надо…
Яуберт вспомнил сегодняшнюю тренировку в бассейне. Она прошла не лучше, чем в субботу: через пятьдесят метров медленного кроля закололо в боку, легкие словно огнем жгло. Через сто метров он снова отдыхал у бортика, жадно хватая ртом воздух. Он промолчал.
– Двадцать три килограмма, мать его! Что мне, рот себе зашить, что ли?!
В отделение Премьер–банка на Херенграхт вошел старик. Он шагал медленно, осторожно, шаркая ногами. В левой руке посетитель сжимал трость, голову опустил, смотрел вниз. Лицо морщинистое, подбородок отвис… Налицо все признаки преклонного возраста.
Старик подошел к стойке, где лежали бланки, сунул руку во внутренний карман пиджака, медленно и осторожно вытащил очечник. Дрожащими руками открыл его, достал очки в черной оправе, водрузил их на нос. Потом снова сунул руку в карман и так же медленно вынул оттуда автоматическую ручку. Отвинтил колпачок, взял бланк платежного поручения с розовой полосой и принялся его заполнять. Он долго примеривался, прежде чем вписать в нужный квадратик букву или цифру.
Заполнив бланк, старик аккуратно завинтил колпачок и убрал ручку во внутренний карман пиджака. Сложил очки, положил их в очечник; очечник дрожащей рукой сунул в карман. Взял правой рукой заполненный бланк, в левой сжал трость. Устало зашаркал к окошечку.
Филиал на Херенграхт не был особенно крупным. Он выигрывал за счет безупречного стиля: розовые ковры, деревянная мебель светло–серого цвета, на белых стенах – рекламные плакаты Премьер–банка.
Такой же безупречной была форменная одежда Джойс Одендаль – розовые пиджак и юбка (зимой они носили брюки), белая блузка с воротничком–жабо, серебряная брошь с логотипом компании – буквами «ПБ». Красавице Джойс было двадцать два года; она носила звание «Лучший кассир месяца».
Старика она заметила сразу и неодобрительно оглядывала его. Коричневый костюм как будто из позапрошлого века, цепочка от золотых часов тянется по жилету и уходит в брючный карман. Галстук тоже завязан кое–как – с узлом нелегко справиться скрюченными от ревматизма пальцами.
Джойс вздохнула. Стариков она не любила. Старики глухие, упрямые и проверяют каждое ее действие, как будто банк только и думает о том, как бы их надуть. Они часто поднимают ненужный шум даже из–за самой маленькой ошибки.
Тем не менее она приветливо поздоровалась и улыбнулась клиенту. Между передними зубами у Джойс была небольшая щель. Она заметила, что галстук у старика весь в пятнах и крошках, и подумала: хорошо, что ей не приходится смотреть, как он ест.
– Доброе утро, солнышко! – поздоровался старик, и Джойс подумала: а голос у него молодой. И голубые глаза на морщинистом лице тоже выглядели молодо.
– Чем я могу вам помочь?
– Такая красотка, как ты, способна многое сделать для мужчины, – сказал старик своим молодым голосом. – Но кое–чем ты действительно можешь помочь мне прямо сейчас.
Джойс Одендаль ни на миг не прекращала улыбаться, не особенно вслушиваясь в болтовню странного старика.
– Возьми вон тот большой мешок для денег и набей его банкнотами по пятьдесят рандов. У меня под пиджаком есть большой старый пистолет, но мне совсем не хочется его доставать. У вас здесь так уютно.
Старик отогнул полу пиджака и показал ей револьвер.
– Ч–что? – Улыбка на лице Джойс начала увядать.
– Давай, солнышко, отодвинь ногу от тревожной кнопки и действуй. Твой клиент очень спешит. – Он улыбнулся; Джойс в ужасе закрыла рот ладонью и ущипнула себя за верхнюю губу. Рука у нее дрогнула, упала на стойку. Кнопка сигнализации находилась под столом, в нескольких сантиметрах от ее ноги. – Какие у тебя духи? – вдруг осведомился старик с неподдельным интересом.
– «Пламя страсти», – машинально ответила Джойс, хватая мешок для денег. Потом она открыла кассу и начала вытаскивать оттуда банкноты.
Яуберт вернулся из банка; звонок он услышал еще из коридора.
– Не вешайте трубку. Сейчас с вами будет говорить доктор Перолд.
Он стал ждать.
– Капитан?
– Да, доктор!
– У меня для вас не очень хорошие новости.
Внутри у Яуберта все сжалось. Интересно, как сейчас выглядит врач? Наверное, тоже смотрит на телефонную трубку, прищурив глаза за стеклами очков.
– У вас повышен уровень холестерина. Я отправил результаты анализов вашему командиру, но хочу побеседовать также и с вами.
– Да.
– У вас повышен уровень холестерина. Сильно повышен.
– Неужели все настолько плохо?
Врач издал странный звук.
– Ваше состояние, капитан, действительно плохое. В сочетании с курением, лишним весом и анамнезом – да. Я бы назвал его плохим.
Может, сказать доктору, что он начал плавать по субботам?
– Мы обязаны посадить вас на диету. И назначим лечение. Причем срочно.
Яуберт вздохнул:
– Что я должен делать?
Он купил сборник «Лучшие рассказы 1990 г.» и роман Спайдера Робинсона, который ему настоятельно советовал Вилли. На улице перед его домом дети играли в крикет. Ему не сразу удалось подъехать к дому – пришлось ждать, пока они передвинут картонную коробку, которую они поставили вместо воротец.
От утренних заплывов у него разыгрывался аппетит. На кухне в шкафчике притулилась одинокая банка консервированной фасоли в томатном соусе. Интересно, повышает ли фасоль в томате уровень холестерина? Яуберт достал из холодильника бутылку пива. Он где–то читал, что в пиве полно витаминов и микроэлементов, полезных для здоровья. Отвинтил крышку, вынул из кармана пиджака упаковку таблеток, понижающих уровень холестерина, положил таблетку на язык и запил пивом. Пиво было холодное; его передернуло. Потом он вышел в гостиную. Сел, закурил суперлегкую сигарету. Она ему не понравилась – безвкусная какая–то. Может, вернуться к «Уинстону», только сократить количество сигарет? Или курение тоже повышает уровень холестерина? Он глубоко затянулся, но лучше ему не стало. Открыл книгу, начал читать первый рассказ Айзека Азимова.
В дверь постучали.
Яуберт поставил пиво за кресло и встал. Открыл дверь.
На крыльце стоял Джерри Стоффберг. За ним топталась Ивонна.
– Здорово, Стофф! – От волнения у него сел голос.
– Матт, можно нам войти?
– Конечно. – Яуберт придержал для соседей дверь. Он заметил, что девчонка нарочно отводит глаза в сторону, и понял, что именно он должен сказать Стоффбергу. Ничего не было. Пусть Стоффберг поймет его правильно. Между ним и его дочерью ничего не было… пока.
Все молча прошли в гостиную. В пепельнице еще дымила сигарета.
– Садитесь, пожалуйста, – предложил Яуберт, но Стоффберг, не дожидаясь приглашения, плюхнулся на диван.
Дочь села рядом с отцом, как будто нуждалась в поддержке. Яуберт проглотил подступивший к горлу ком. Грудь сдавило, как тисками.
– Извини, Матт, что побеспокоил. У нас в семье горе.
– Ничего не было, – механически произнес Яуберт, сглатывая слюну, скопившуюся во рту.
– Что, прости?
Видимо, Стоффберг ничего не понял. Яуберт заметил, что Ивонна сердито хмурится.
– Вчера ночью умер мой зять, муж сестры. В Бенони, от инфаркта. Ему было тридцать восемь. В самом расцвете. Трагедия. – Он покосился на сигарету в пепельнице. – Кстати, он тоже был заядлым курильщиком.
Яуберта осенило, что приход соседа не имеет никакого отношения к Ивонне. На лице Стоффберга застыла скорбная гримаса – можно сказать, его фирменное выражение. Владелец похоронного бюро… Грудь отпустило, дышать стало легче.
– Прими мои соболезнования.
Ивонна просветлела.
– Матт, родственники хотят, чтобы я его похоронил. – Стоффберг помолчал. Яуберт не знал, что сказать. – Для меня их просьба – большая честь. Задача не из приятных. Но почетная. Похороны состоятся в следующую среду. Но тут возникает одна заминка. Мне понадобится твоя помощь, Матт.
– Джерри, сделаю, что смогу, – с чувством произнес Яуберт.
– Понимаешь, у Бонни в среду начинаются занятия в институте, она поступила в «Техникон». – Стоффберг положил руку на плечо дочери и смерил ее гордым взглядом. От нежности у него снова сел голос. – Да, Матт, папина любимица выросла. Будет учиться на факультете связей с общественностью.
Ивонна Стоффберг положила голову на плечо отца, как маленькая девочка, и радостно улыбнулась Яуберту.
Стоффберг вновь посерьезнел:
– Так что, сам понимаешь, Матт, поехать с нами на похороны она не может. А все ее подруги еще на каникулах. Я бы попросил пожить с ней миссис Преториус, которая живет в конце улицы, но ее рыжий сын… – Стоффберг молитвенно сложил вместе ладони: – И тут Бонни напомнила мне о тебе. Можно она поживет у тебя, пока нас не будет?
Яуберт не сразу понял смысл сказанного соседом, потому что в душе усмехался над высказанными Стоффбергом опасениями по поводу соседского рыжего мальчишки. Стоффберг истолковал его молчание по–своему, как признак нерешительности.
– Матт, ты – единственный, кому мы можем доверять. В конце концов, ты – полицейский. Речь идет всего об одной неделе. Бонни будет готовить, убирать дом… Она тебе не помешает. Ведь вы будете видеться только по вечерам. Днем она будет дома. Я был бы тебе так благодарен, Матт!
– Джерри, но…
– Бонни, обещай дяде Матту, что не будешь ему мешать!
Ивонна продолжала радостно улыбаться. Молча.
Яуберт понимал, что обязан согласиться. Но старался сохранить лицо.
– Джерри, я часто работаю ночами.
Стоффберг кивнул:
– Понимаю, Матт. Но ведь и она уже не маленькая.
Яуберт не мог придумать больше ни одной отговорки.
– Когда ты уезжаешь, Джерри? Мне придется дать ей ключи от квартиры.
– Завтра утром, – впервые подала голос Ивонна Стоффберг. Голову она целомудренно опустила и разглядывала узор на ковре.
Заметив на себе взгляд Яуберта, Ивонна быстро подняла голову и подмигнула ему. Яуберт старался не смотреть в глаза Джерри Стоффбергу.
11
Вода была гладкая и прозрачная, как стекло. Яуберт снова оказался единственным посетителем за утро. Он нырнул и поплыл медленным брассом. Старался войти в ритм. Он не знал, удастся ли ему когда–нибудь восстановить былую форму. Когда–то – наверное, в прошлой жизни – он плавал быстро, но с тех пор выкурил слишком много «Уинстона» и выпил слишком много пива «Касл».
Он утомился быстрее, чем в прошлые разы. Но сегодня у него, по крайней мере, было объяснение. Всю ночь он не спал и ворочался в постели. Боролся с собственной совестью, разрывался между желанием и тяжелым чувством вины.
Закрыв голову подушкой, он слушал биение своего сердца. Сердце билось все чаще. В начале второго он не выдержал, встал и пошел в гостевую спальню. Там, в стопке книг, под томиком Уильяма Гибсона, лежал листочек со стихами.
Ты меня попробуй,
Ты меня возьми…
Он лег на спину и постарался переключиться. Вспомнил о работе. О де Вите. Что у де Вита на уме? Наконец его сморил сон.
Но утром он проснулся совершенно разбитый. Проплыв две дорожки брассом, понял, что сил не осталось.
Де Вит заглянул в кабинет Яуберта, сжимая в руках зеленую папку. Яуберт разговаривал по телефону с Преторией.
Де Вит постучал по дверному косяку, но не вошел, а остался ждать снаружи. Деликатность начальника удивила Яуберта, но прежде всего нужно было завершить разговор. Только потом де Вит вошел. У него на лице снова играла улыбка. Яуберт встал. Ему было не по себе.
– Садитесь, садитесь, капитан. Не хочу отрывать вас от работы. Претория вставляет вам палки в колеса?
– Нет, полковник. Просто… Они до сих пор не прислали результаты баллистической экспертизы. По поводу пистолета ТТ. Я их торопил.
– Можно мне сесть?
– Да, конечно, полковник.
Почему он просто не сядет?
– Капитан, я хочу поговорить о состоянии вашего здоровья. – Яуберт понял, почему улыбается полковник. Он торжествует победу.
Де Вит открыл зеленую папку.
– Я получил отчет о вашем состоянии. – Он посмотрел Яуберту в глаза. – Капитан, у вас есть проблемы, которые вам предстоит решать самостоятельно. Я не имею права давать вам советы по поводу повышенного уровня холестерина в крови и курения. Но я имею право требовать от вас хорошей физической формы. Согласно отчету, у вас пятнадцать килограммов лишнего веса. У вас меньше проблем со здоровьем, чем у многих ваших коллег, но все равно пятнадцать кило – это слишком много. Врач считает, что ваше здоровье серьезно подорвано. – Де Вит закрыл зеленую папку. – Не хочу быть голословным. По мнению врача, сбрасывать пять килограммов за полгода вполне можно. Давайте договоримся, капитан. Обсудим ваше состояние через год. Оценим ваши успехи. Ну, что скажете?
Самодовольство де Вита чрезвычайно раздражало Яуберта. Он разговаривал с капитаном снисходительно, но старательно изображал дружелюбие.
– Предлагаю полгода, полковник.
Де Вит не в курсе его заплывов в бассейне. Яуберту стало чуть легче. После тренировки руки и ноги ныли от усталости, но то была приятная усталость. Он знал, что справится. И утрет нос Двуносому… каламбур получился.
– Да, полковник. Обещаю похудеть за полгода.
Де Вит продолжал улыбаться, но как–то криво.
– Вы сами так решили, капитан. Не скрою, ваш позитивный настрой мне по душе. Значит, полгода. Так и запишем.
Он снова открыл зеленую папку.
День пошел как обычно. Яуберт поехал в Кроссроудз. Обезображенный труп маленькой девочки. Ритуальное убийство. Потом ожила рация у него на поясе; его вызывали в Саймонстаун. Владельца магазинчика оружия застрелили из автомата Калашникова. Пятна крови и сгустки мозга смотрелись особенно ярко на стальной каске американского производства, японском самурайском мече и пилотке с затонувшей субмарины.
Он на пять минут опоздал на встречу с диетологом. Машину пришлось поставить на стоянку для медперсонала.
Женщина–врач уже ждала его. Несмотря на стройность, красивую фигуру и светлые кудряшки, ее трудно было назвать красавицей. Лицо портили крючковатый нос и тонкие поджатые губы.
Пока Яуберт рассказывал, что он обычно ест, диетолог неодобрительно качала головой. Потом прочитала ему целую лекцию, иллюстрируя ее картинками и плакатами. Яуберт узнал о жирных кислотах – насыщенных и ненасыщенных, животных и растительных жирах, о белке и клетчатке, калориях, витаминах, микроэлементах и их сочетании.
Он покачал головой и заявил, что живет один. Потом вспомнил об Ивонне Стоффберг, и у него засосало под ложечкой. Сегодня вечером она будет ждать его дома… Но он разъяснил женщине–врачу, что не умеет готовить, что у него нет времени для того, чтобы правильно питаться.
Диетолог не сдавалась. Нет времени, чтобы правильно питаться? А для инфаркта у него время есть? Понимает ли он, как опасен повышенный уровень холестерина? Много ли нужно времени, чтобы заехать на рынок за зеленью и овощами, чтобы каждое утро брать с собой на работу в кейсе яблоко или апельсин?
Яуберта так и подмывало ответить, что сотрудники уголовного розыска редко ходят на работу с кейсами, но он промолчал. Наоборот, он согласился: да, времени на все приготовления уйдет немного.
– А бутерброды? – продолжала суровая диетолог. – Сколько времени уйдет на то, чтобы приготовить себе с вечера бутерброд из хлеба грубого помола? А утром съесть тарелку отрубей с пахтой? И купить подсластитель вместо сахара и класть его в чай и кофе на работе. Сколько на все это нужно времени?
Немного, согласился Яуберт.
– Тогда приступим к делу! – заявила докторша. Она достала бланк, на котором было напечатано: «Диета». Ее ручка зависла над пробелом; она деловито спросила: – Как вас зовут?
Яуберт вздохнул:
– Матт.
– Как?!
В здании отдела убийств и ограблений в Бельвиле имелся зал ожидания. Размещался он в вестибюле. Голые стены, пол выложен холодной серой плиткой, стулья пластмассовые, неудобные.
На стульях томились родственники, друзья и знакомые подозреваемых в убийстве или ограблении. Так зачем обеспечивать их удобство и скрашивать томительные часы ожидания? В конце концов, они связаны с подозреваемыми, с бандитами и убийцами. Видимо, примерно так рассуждали архитекторы и руководство, когда обсуждали планировку.
Но миссис Мэйвис Петерсен, администратор, была с ними не согласна. Вестибюль примыкал к приемной, в которой властвовала она. Мэйвис Петерсен была стройной и симпатичной малайкой с кожей кофейного цвета. Она прекрасно понимала чувства родственников подозреваемых. Вот почему на ее столе каждый день стояли свежие цветы. А на ее лице всегда была улыбка.
Но только не сейчас.
– Сержант Гриссел пропал, – сообщила она, как только Яуберт вошел.
– Что значит – пропал?
– Капитан, он сегодня не вышел на работу. Мы ему звонили, но никто не подошел к телефону. Я послала к нему домой двоих констеблей, но дверь оказалась запертой.
– А что его жена?
– Говорит, что уже несколько недель его не видела. И что, если мы его найдем, пусть спросим, где алименты на детей.
Яуберт задумался, забарабанил пальцами по столу.
Мэйвис понизила голос и неодобрительно продолжала:
– Полковник не велел его разыскивать. Он считает, что сержант Гриссел таким образом отвечает ему.
Яуберт молчал.
– Новый начальник совсем другой, не такой, как полковник Тил, правда, капитан? – спросила Мэйвис, призывая его в союзники.
– Да, Мэйвис, он совсем другой. Для меня есть сообщения?
– Нет, капитан.
– Попробую найти его в городе. В прошлый раз мы обнаружили его в «Лагере». А потом я поеду домой. Передайте всем патрульным, пусть сразу сообщат мне, если найдут Бенни или что–нибудь узнают о нем.
– Хорошо, капитан.
Яуберт вышел.
– Ах, какие мы важные! – сказала Мэйвис самой себе, подняв брови и качая головой.
Отель «Лагерь» находился на Фортреккер–роуд, между Бельвилем и Стикландом. Он и раньше не был фешенебельным, а в последнее время стал просто захудалым.
Яуберт показал свое удостоверение и попросил книгу записи постояльцев. Заняты были только два номера, но Гриссела в них не оказалось. Яуберт спустился в бар, темную комнатку с низким потолком и темными деревянными панелями.
Стойку уже подпирали первые вечерние посетители. Они жались по углам, нервно озираясь. Сейчас, когда в баре не было обычной толпы, каждый был на виду.
В нос Яуберту ударил знакомый запах. Виски, табак, дерево, немытое тело, чистящие средства и лак для мебели; за десятилетия запах въелся в панели. Он оживил старые воспоминания, вызвал к жизни забытые образы: ему лет десять–одиннадцать; вечером мать посылает его искать отца. Бар переполнен; шумно, дымно, жарко. Отец сидит в углу, окруженный приятелями, и меряется силами с каким–то краснолицым здоровяком. Руки у противников согнуты в локтях… Отец нарочно затягивает поединок.
– А, вот и сынок явился! Извини, Генри. Я не могу при нем облажаться. – Отец рывком пригибает руку противника к деревянному столу.
Приятели весело смеются, все восхищаются отцовской силой. Он – хранитель закона и порядка в Гудвуде.
– Иди сюда, Матт, я тебя научу.
Он садится напротив отца, смущенный и гордый.
Они ставят локти на стол, хватают друг друга за руки. Отец притворяется, будто сын легко может побороть его.
Зрители снова громко хохочут.
– Когда–нибудь он и правда положит тебя на лопатки, Юп!
– Не положит, если будет много дрочить.
Яуберта обдало горячей волной; ему стало стыдно – почти как тогда, в детстве. Интересно, надо ли ему и об этом рассказывать доктору Ханне Нортир? И чему это поможет?
К нему нерешительно приблизился бармен.
– Пиво «Касл», пожалуйста.
Бармен обслужил его быстро и ловко – навык, выработанный годами работы.
– Три ранда.
– Я ищу Бенни Гриссела.
Бармен взял деньги.
– А вы ему кто?
– Сослуживец.
– Документы покажите.
Яуберт снова достал удостоверение.
– Он был здесь вчера вечером. Так набрался, что ноги не шли. Я посадил его в ванну. Потом отлучился на кухню, посмотреть насчет обеда, а он ушел.
– Куда он обычно отправляется после вас?
– Я–то откуда знаю?
Яуберт перелил пиво из бутылки в стакан. Бармен воспринял его жест как знак того, что разговор окончен, и вернулся в кресло в углу.
Пиво было вкусное; вкус насыщенный, яркий. Интересно, влияет ли на вкус пива окружающая обстановка? Яуберт закурил «Бенсон и Хэджис». Привыкнет ли он когда–нибудь к «суперлегким» сигаретам?
Он понимал, что прячется от самого себя.
И улыбнулся, глядя в стакан. Он ищет в баре Бенни, а с помощью пива набирается храбрости. Дома его ждет юная девушка, а он уже не знает, способен ли на что–либо.
Он поднял стакан и выпил пиво залпом. Потом грохнул им о стойку, чтобы привлечь внимание бармена.
– Повторить? – вяло спросил тот.
– Еще одну. А потом я ухожу.
