Текст книги "Смерть раньше смерти"

5

Вторым детективом, не поставившим крест на Матте Яуберте, был сержант Бенни Гриссел. Несмотря на свой цинизм, Гриссел пил как сапожник. Он отлично понимал, почему Яуберт охладел к работе. Гриссел знал: если сотрудник отдела убийств и ограблений надломился, значит, в его жизни произошло что–то очень серьезное. Нельзя просто так взять и охладеть к работе, одним из непременных условий которой является ежедневное столкновение со смертью.

Чуть больше года Гриссел наблюдал за тем, как Яуберта все глубже засасывает трясина тоски и жалости к себе… Гриссел сомневался, что капитан сумеет выбраться из трясины самостоятельно, но говорил себе: лучше уж депрессия, чем бутылка. Уж с чем, с чем, а с бутылкой Бенни Гриссел был хорошо знаком. Спиртное рассеивает мрак. Но оно же толкает в пропасть твоих близких: жену и двоих детей. Они стремятся держаться подальше от сквернослова и пьяницы, который все чаще распускает руки по вечерам…

Нет, Матт Яуберт справлялся со стрессом гораздо достойнее.

Гриссел, мужчина среднего роста, со славянским типом лица, черноволосый, первым прибыл на место происшествия. Его синий костюм был помят, волосы отросли длиннее, чем нужно.

Яуберт протолкался сквозь толпу зевак, поднырнул под желтую ленту, которой полицейские огородили место происшествия, и подошел к Грисселу, беседовавшему с молодым блондином. Труп успели накрыть одеялом; он бесформенной грудой лежал у синевато–стального БМВ.

– Капитан! – Увидев Яуберта, Гриссел улыбнулся. – Познакомьтесь с мистером Мерриком. Он нашел тело и позвонил в участок со стойки портье. – От Гриссела явственно пахло спиртным.

Яуберт посмотрел на Меррика: очки в золотой оправе, редкие усы. Лицо бледное; судя по всему, его только что вырвало. Да, труп – зрелище не из приятных.

– Мистер Меррик – постоялец отеля. Он вышел из машины на стоянке и шел к себе, но заметил тело.

– Просто ужас… Мне стало плохо, – сказал Меррик. – Но надо выполнять свой долг…

Гриссел похлопал Меррика по плечу:

– Пока можете идти. Если вы нам понадобитесь, мы знаем, где вас найти, – произнес он на безупречном английском.

Они с Яубертом подошли к трупу.

– Фотограф уже едет. Еще я вызвал патологоанатома и бригаду из отдела криминалистической экспертизы. Они снимут отпечатки пальцев. Убитый – белый. – Гриссел откинул одеяло.

Между открытыми глазами покойника зияло маленькое круглое отверстие правильной формы – озерцо, наполненное кровью.

– Вы вот на что взгляните. – Гриссел сдвинул одеяло ниже.

Яуберт увидел еще одну рану, побольше. Дорогой пиджак, галстук и рубашка были пробиты, в груди зияла красно–черная дыра.

– Господи! – воскликнул Матт Яуберт. Он вполне понимал Меррика.

– Крупный калибр.

– Да, – согласился Гриссел. – Как из пушки.

– Посмотрим карманы, – распорядился Яуберт.

– Не ограбление, – хором заявили оба, увидев на руке покойного золотые часы «Ролекс». Оба понимали, что дело осложняется.

Яуберт быстро положил ладонь на лоб убитому, закрыл ему глаза. Мертвые беззащитны. Они все похожи: хрупкие, жалкие, изломанные. Руки и ноги вывернуты под неестественным углом. Мертвые не могут закрыться, защититься от внешнего мира. Яуберт заставил себя сосредоточиться на технических подробностях.

За спиной послышались голоса. Приехало подкрепление. Яуберт встал. Все подходили к трупу, осматривали его. Гриссел отгонял тех, кто загораживал свет, – уличный фонарь и так горел тускло.

– Прочешите весь квартал. Каждый сантиметр! Начните с той стороны.

Несмотря на недовольство, все сразу же приступили к делу. Осмотр по горячим следам чрезвычайно важен. Гриссел осторожно обыскал карманы покойного, нашел чековую книжку и ключи от машины. Ключи он швырнул своему помощнику, Баси Лау.

– От БМВ. Попробуйте ближайшую, может, подойдет.

Тем временем Гриссел открыл серую чековую книжку.

– Есть фамилия, – сказал он. – Дж. Дж. Уоллес. И адрес. Констанция, Оксфорд–стрит, девяносто шесть.

– Ключи подходят, – сообщил Лау, осторожно вытаскивая ключи из замка, чтобы не оставить на машине свои отпечатки.

– Богатенький, – заметил Гриссел. – Мы опять попадем на первые полосы.

Стреляную гильзу нашел молодой констебль Геррит Сниман. Она валялась под соседней машиной.

– Капитан! – позвал он.

Сниман был еще неопытный; он не сразу понял, насколько важна его находка. Яуберт и Гриссел подошли к нему. Сниман светил на гильзу карманным фонариком. Яуберт поднес металлическую трубочку к свету, повертел в пальцах. Гриссел подошел ближе, прочитал выбитые на гильзе цифры.

– Семь шестьдесят три.

– Не может быть! Ведь она короткая. Пистолетная.

– Вот, пожалуйста. Семь запятая шестьдесят три. Кажется, так. Разве что надпись стерлась?

– Может, последняя цифра не «три», а «два»?

Бенни Гриссел с сомнением посмотрел на Яуберта:

– Может быть. Значит, вариант только один.

– «Токарев», – вздохнул Яуберт. – ТТ.

– С такими ходят боевики АОАН. Армии освобождения африканского народа.[5] – Бенни вздохнул. – Политика, мать ее!

Яуберт подошел к машине.

– Надо сообщить полковнику.

– Де Виту? Да он просто обделается со страху! – В свете уличного фонаря на лице Гриссела расплылась улыбка.

Яуберт и забыл, что их командир – уже не Вилли Тил. Ему стало муторно и противно; откуда–то изнутри поднимался туман.

Дом номер 96 по Оксфорд–стрит оказался большим одноэтажным особняком, стоящим на огромном участке земли. Роскошный ухоженный сад поражал воображение даже в полумраке.

Они позвонили. Слышно было, что в доме включен телевизор. Шли секунды. Яуберт невольно пожалел обитателей дома. Уходят последние секунды их беззаботной жизни. Ангелы смерти на пороге. Совсем скоро беспечной жизни Уоллесов настанет конец.

Открывшая дверь женщина смотрела на них неприязненно. Лоб прорезала вертикальная морщина. Яуберту бросились в глаза ярко–желтый фартук и прядь темно–рыжих волос.

В мелодичном голосе тоже слышалось раздражение.

– Чем я могу вам помочь?

– Миссис Уоллес? – спросил Яуберт. Потом он увидел ее глаза. Как и Гриссел. Они были разные: один – ярко–голубой, другой неопределенно–карий, не светлый, не темный. Яуберт быстро отвел взгляд.

– Да. – Хозяйка сразу поняла, что незваные гости – не торговцы, которые пытаются всучить ей какой–то товар. Ее лицо омрачилось. – Что–то с Джеймсом?

Из–за ее спины выглянул мальчик лет десяти:

– Мама, что случилось?

Она быстро обернулась:

– Джереми, иди к себе в комнату. – Она говорила мягко, но убедительно.

Мальчик ушел. Его мать посмотрела на детективов.

– Мы из полиции, – сказал Яуберт.

– Входите, – пригласила хозяйка, шире открывая дверь и снимая фартук.

Миссис Маргарет Уоллес рыдала горько, безутешно, уткнувшись головой в колени. Люстра в гостиной светила ярко; слезы на желтом шерстяном свитере блестели, как алмазы.

Яуберт и Гриссел старательно отводили глаза в стороны.

Яуберт сосредоточился на ножке стола в виде птичьей лапы с когтями. Больше всего на свете ему сейчас хотелось очутиться дома, в кресле, с книжкой на коленях и бутылкой пива в руке.

Из коридора снова высунулся мальчик. За ним шла девочка лет восьми–десяти.

– Мама! – тонким, испуганным голосом воскликнул мальчик.

Маргарет Уоллес расправила плечи, смахнула слезы и встала.

– Извините. – Она взяла детей за руки и увела их из гостиной. Закрылась дверь. После нескольких минут оглушительной тишины послышался плач. Потом все снова стихло.

Яуберт и Гриссел не смотрели друг на друга, потому что это было бы равносильно проявлению малодушия.

Наконец хозяйка дома вернулась. Плечи у нее были по–прежнему расправлены, как будто так ей легче было сдерживаться. Но видно было, что она держится из последних сил.

– Я должна позвонить матери в Токаи. Она присмотрит за детьми. У вас, наверное, ко мне много вопросов, – ровным голосом, как лунатик, произнесла Маргарет Уоллес.

Яуберт хотел было сказать, что они вернутся позже, что оставят ее наедине с ее горем. Но у него как будто язык прилип к гортани.

Маргарет Уоллес вернулась через несколько минут.

– Мама уже едет. Она сильная. Когда отец… Я попросила горничную заварить чай. Вы ведь не откажетесь от чая?

– Спасибо, но… – хрипло произнес Яуберт. Он откашлялся.

– Извините, я побуду с детьми до приезда мамы. – Не дожидаясь ответа, хозяйка скрылась в полутемном коридоре.

У Яуберта в кармане ожила рация. Он посмотрел на экран: «Перезвоните серж. Лау». И номер телефона.

После того как труп осмотрел патологоанатом, Яуберт отправил Лау и еще троих детективов в отель. Часть окон выходит на автостоянку. Возможно, кто–то из жильцов что–то заметил. Потом на место примчался Барт де Вит. Полковник тут же созвал пресс–конференцию и произнес целую речь, несмотря на то что у них пока не было ни одной зацепки. Сразу после начала речи Яуберт и Гриссел уехали на Оксфорд–стрит.

– Шут гороховый, – так отозвался о новом начальнике Бенни. – Долго он у нас не продержится.

А Яуберт думал о другом. Интересно, вызывал ли к себе новый начальник также и сержантов – познакомиться лично? И в курсе ли де Вит, что Гриссел пьет?

– Пойду перезвоню Баси. – Яуберт встал и направился в соседнюю комнату, откуда Маргарет Уоллес звонила матери. Из кухни доносился звон посуды – горничная накрывала к чаю.

Соседняя комната, похоже, была кабинетом. Посередине стоял письменный стол с компьютером и телефоном. Напротив, у стены, – стеллаж, набитый папками в твердом переплете. Яуберт увидел там и несколько книг. Дешевые издания по практике ведения бизнеса, несколько сводных выпусков «Ридерз дайджест» в подчеркнуто богатых кожаных переплетах. На стене у двери висели фотографии и дипломы. Был там и большой дружеский шарж, изображавший Джеймса Уоллеса – густые черные волосы, роскошные усы, толстые щеки, дорогой костюм. В одной руке нарисованный Уоллес держал кейс с надписью, очевидно названием фирмы: «Уоллес Квикмейл». В другой руке он сжимал крикетную биту.

Яуберт набрал номер отеля, откуда звонил Баси, и попросил позвать детектива Лау. Ему пришлось ждать несколько минут.

– Капитан?

– Он самый, Баси.

– Мы тут нашли одну дамочку. Блондинку. Она говорит, что Уоллес был с ней в ее номере. Но мы пока не стали ее допрашивать. Вас ждем.

– Побудьте, пожалуйста, пока с ней. Мы с Бенни немного задержимся.

– Конечно, капитан, – ответил Лау как будто язвительно. – Да, кстати, нашли еще одну стреляную гильзу. Под трупом.

Выходя из кабинета, Яуберт снова окинул взглядом шарж на стене. Да, грустно. Жизнь обрывается быстро, и ее уже не вернешь.

– Он начинал дело сам. – Маргарет Уоллес сидела на краешке большого удобного кресла, положив руки на колени. Голос ровный, сдержанный. – Выиграл тендер на доставку муниципальных счетов. Сначала было трудно. Пока не заказали в Соединенных Штатах адресограф и компьютер, приходилось вкладывать корреспонденцию в конверты вручную, штамповать. Я помогала мужу. Часто приходилось работать ночами. Два года назад он продал семьдесят процентов акций фирме «Промейл интернешнл», но оригинальное название они сохранили. Джеймс является членом совета директоров; он числится на должности консультанта.

Яуберт заметил, что она продолжает говорить о муже в настоящем времени. Завтра, после бессонной ночи, это пройдет.

– Ваш муж интересовался политикой?

– Политикой?! – По–видимому, Маргарет Уоллес совершенно не понимала, о чем он ее спрашивает.

– Мистер Уоллес был членом какой–нибудь политической партии? – уточнил Гриссел.

– Нет, он… – Голос вдовы дрогнул. Яуберт и Гриссел терпеливо ждали. – Он был аполитичным. Даже голосовать не ходил. Он говорит, что все политики одинаковы. Они хотят только одного: власти. А на народ им наплевать. – Морщина на лбу Маргарет Уоллес сделалась глубже.

– А может быть, он помогал наладить жизнь обитателей бывших гетто – тауншипов? Рассылал пособия?

– Нет.

– А его компания?

– Нет.

Яуберт попробовал зайти с другой стороны:

– Не знаете ли вы, не было ли у него в последнее время осложнений на работе?

Она тряхнула темно–рыжей гривой:

– Нет.

Моргнули разные глаза. Яуберт понял: вдова всеми силами старается сдержаться, не расплакаться. Он поспешил ей на помощь:

– Мы уверены, миссис Уоллес, у этой страшной трагедии должно быть какое–то логическое объяснение, какая–то причина, повод.

– Кто мог убить его? Разве в нашей стране мало совершается убийств и других страшных дел? Джеймс не был идеалом, но…

– Миссис Уоллес, возможно, произошел несчастный случай. Или же его пытались ограбить. Обычно в такого рода делах мотивом являются деньги, – сказал Гриссел.

Или секс, подумал Яуберт. Но с этим придется подождать.

– Не знаете ли вы, не был ли кто–нибудь должен вашему мужу? Скажем, другая компания.

Маргарет Уоллес снова покачала головой:

– Джеймс был очень бережлив. Даже не играл в азартные игры. В прошлом году мы ездили в Сан–Сити вместе с его сослуживцами из «Промейла». Он взял с собой в казино пять тысяч рандов и обещал: когда проиграет их, остановится. Так он и поступил. Наш дом не заложен, слава богу.

Гриссел откашлялся.

– У вас был счастливый брак, – заявил он.

Маргарет Уоллес посмотрела на Гриссела и нахмурилась:

– Да, наверное. Случались мелкие разногласия. Джеймс любит крикет. И иногда после ночи, проведенной с друзьями, приходит домой навеселе. Я не всегда отношусь к его… слабостям с пониманием. Бывает, что и набрасываюсь на него за это. Но тем не менее мы не расстаемся. Дети… в последнее время вся наша жизнь вращается вокруг детей. – Она бросила взгляд в сторону спальни, где сейчас детей, наверное, утешает ее мать.

Затянувшееся молчание становилось невыносимым. Его нарушил Яуберт. Ему показалось, что его голос звучит искусственно и нарочито сочувственно.

– Миссис Уоллес, по закону вам придется опознать тело мужа в морге…

– Не могу, – глухо ответила она, из последних сил стараясь не заплакать.

– Кто может опознать его вместо вас?

– Кто–нибудь с работы. Например, Вальтер Схютте. Финансовый директор. – Она продиктовала номер телефона, который Яуберт записал.

– Я ему позвоню.

Яуберт и Гриссел встали. Маргарет Уоллес тоже встала, но нерешительно. Она уже предчувствовала, какая ночь ее ждет.

– Если мы можем чем–то вам помочь… – искренне начал Гриссел.

– Мы справимся, – сказала Маргарет Уоллес и снова горько разрыдалась.

Блондинка по имени Элизабет Дафне ван дер Мерве сидела в спальне, на стуле.

На другом стуле сидел Яуберт. Гриссел, Лау и О'Грейди примостились на краю большой двуспальной кровати, скрестив руки на груди, словно судьи.

Яуберт сразу увидел, что волосы у свидетельницы крашеные. Она не была красавицей: лошадиное лицо, большие карие глаза с длинными ресницами, маленький носик. Видимо, совсем недавно она плакала: тушь «поплыла», оставив на щеках черные потеки. Если бы не рот, Лиззи ван дер Мерве еще можно было бы назвать симпатичной. Но нижняя часть лица окончательно все портила. Передние зубы немного выдавались вперед, нижняя губа маленькая, подбородок вялый, безвольный. Правда, фигура у нее была вполне ничего. Высокая, стройная; грудь хоть и маленькая, но высокая. Узкие бедра; черная юбка не скрывает длинных ног в кремовых колготках и элегантных туфлях на высоком каблуке.

– Когда вы познакомились с покойным? – намеренно грубо и жестко спросил Яуберт.

– Сегодня днем. – Блондинка помолчала, подняла голову. Все детективы смотрели на нее бесстрастно, равнодушно. Она захлопала длинными ресницами, но никто не среагировал. – Я работаю в фирме «Зевс компьютерс» в Йоханнесбурге. Звонила на прошлой неделе к ним в компанию. У нас новые поступления. Джеймс, то есть мистер Уоллес… Меня направили к нему. Он их консультант по компьютерам. И сегодня утром я прилетела сюда. Мы договорились встретиться в одиннадцать. Потом он пригласил меня пообедать. – Она переводила взгляд с одного лица на другое, ища признаки сочувствия.

Детективы молча ждали. Ван дер Мерве снова захлопала ресницами. Нижняя губа задрожала, обнажив торчащие передние зубы, которые она старалась прятать. Яуберту стало жаль ее.

– А потом? – негромко спросил он.

Уловив перемену интонации, блондинка мгновенно повернулась к нему:

– Потом мы выпили вина. Много вина. Мы разговорились. Он признался, что очень несчастлив в браке. Жена его не понимает. Между нами как будто пробежала искра. Он так хорошо меня понял. Он – Овен. Я Дева.

Яуберт нахмурился.

– Это знаки зодиака…

Лицо Яуберта разгладилось.

– Потом мы приехали сюда. Я сняла номер, потому что собиралась остаться на ночь. Завтра у меня еще одна деловая встреча. С человеком из другой фирмы. Он ушел после шести, точно не помню, сколько было времени. Тогда я видела его в последний раз.

Ресницы снова взлетели вверх; на щеках четче проступили черные потеки туши.

Баси Лау прочистил горло.

– Чем вы занимались у вас в номере?

Блондинка разрыдалась еще горше.

Все терпеливо ждали.

Элизабет ван дер Мерве вскочила и побежала в ванную. Детективы слышали, как она сморкается. Включает воду. Тишина. Потом она снова высморкалась. Вернулась, села. Потеки туши исчезли.

– Вы и сами знаете, чем мы здесь занимались.

Все выжидательно смотрели на блондинку.

– Мы занимались любовью! – Она снова заплакала. – Он был такой нежный.

– Скажите, у вас есть знакомые в Кейптауне? – спросил Матт Яуберт.

Ван дер Мерве вынула из рукава белой блузки носовой платок и снова высморкалась.

– Да, есть. Но я с ними давно не виделась.

– Может быть, какой–то ваш друг был бы, так скажем, недоволен, если бы узнал, что вы переспали с другим?

Свидетельница дернулась:

– Я не сплю с кем попало!

Все трое детективов одинаково удивленно подняли брови.

– Как вы не понимаете? Между нами пробежала искра. Мы… мы оба почувствовали притяжение. Все было так красиво!

Яуберт снова подал голос:

– Мы хотим знать, нет ли у вас приятеля или близкого друга, который был бы недоволен, узнав, что вы с покойным переспали.

– А, вот вы о чем. Нет. Нет, что вы! У меня даже нет постоянного партнера.

– Мисс ван дер Мерве, являетесь ли вы членом какой–либо политической партии или группировки?

– Да.

– Какой?

– Я член Демократической партии. Но какое это имеет…

Гриссел тут же перебил ее:

– Имеете ли вы отношение к Панафриканскому конгрессу?

Ван дер Мерве покачала головой.

– К АОАН?

– Нет, я…

– Кто–нибудь из ваших друзей, знакомых принадлежит к этим группировкам?

– Нет.

– Покойный перед уходом ничего вам не говорил? Может, он собирался встретиться с кем–то еще? – спросил Гриссел.

– Он сказал, что ему пора домой, к детям. Он очень… то есть был очень хорошим человеком. – Лиззи ван дер Мерве уронила голову на грудь. – Между нами пробежала искра. Так было красиво!

Матт Яуберт вздохнул и встал.