Текст книги "Танец ангела (СИ) "

Автор книги: Денис Куклин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

– Да,– кивнула Соня.– Я хочу на карусели!

– А мы туда  и идем,– улыбнулась Катя.

– А я после армии здесь еще ни разу не был, только мимо проезжал. Раньше здесь было весело. Тут такие компании собирались!

– Они и сейчас собираются.

– А ты раньше здесь тоже тусила?

– Да.

– Мы ведь видели друг друга тогда. А познакомились только сейчас...

В парке они провели часа два. По земле уже поползли длинные тени.

– Ты не передумала?– Артем напомнил Кате об их уговоре.– Я завтра приеду.

– Приезжай. Я за городом сто лет не была.

– Увидимся,– Артем невесомо коснулся ее руки.

– Пока-пока,– улыбнулась Катя и покатила коляску к подъезду.

– Катя, подожди! Постой, Катя,– он догнал ее.– Ты не сказала номер квартиры.

– Сорок шестая,– она едва заметно улыбнулась.– Увидимся, Тема.

– Увидимся...– Артем проводил ее взглядом и прошептал:– Увидимся, Катя.

Он подошел к своему мотоциклу и улыбнулся старушкам:

– С меня килограмм конфет!

– Давай, давай, внучек, мы тебя теперь тоже ждать будем!

– Вы бы сегодня переночевали у меня,– сказала тетя Оля перед уходом.

– Нет,– отказалась Катя.– Дома ночуем.

– Не дай бог конечно, но если что – сразу кричите!– Посоветовала тетя Оля.– Я сплю чутко.

– Они к нам больше не полезут,– покачала головой Катя.

– Дай-то бог, дай-то бог!– Пробормотала соседка.– Спокойной ночи, Катюша!

– Тетя Оля,– окликнула ее Катя.– У тебя все хорошо? Голова не болит?

– Все уже хорошо.

Катя закрылась за ней и прошла в детскую. Присела на краешек кровати и замерла, прислушиваясь к ватной тишине квартиры. Уже несколько дней на тонкой грани яви и сна она угадывала призрачную близость родителей. Словно они до сих пор пытались заботиться о них уже с другого берега. И вновь попыталась обратиться к ним от сердца к сердцу. И вновь свет растворился в небытии, так и не окрепнув. Катя судорожно перевела дыхание и осторожно вышла из комнаты.

В гостиной прижалась щекой к стеклянной дверце. За стеклом стояла семейная фотография. Сделали ее несколько лет назад, когда родилась Соня. Маргарита Георгиевна с мамой сидели в глубоких креслах. Мама держала на руках Соню, позади нее стоял отец. А Катя стояла позади бабушки. Катя так долго смотрела на нее, что, не сознавая того, заговорила с Маргаритой Георгиевной: "Бабушка, мы ждем тебя, нам без тебя плохо..."

Иногда она словно впадала в забытье и в этом зыбком состоянии обращалась к родителям, но чаще всего к бабушке, все же понимая, что помощи от мертвых не получить. И в такие моменты слышала голос, похожий на свой: "Кто же ты? Холодная, самоуверенная, не похожая ни на кого. Если есть у тебя душа – ты человек. Но ведь душа это эмоции и чувства, надежда и вера, и поступки, на которые толкают чувства людей. Но ведь ты не делаешь так, как делают люди. А если и делаешь, только для того чтобы притвориться одной из нас. А если это так, то ты не человек, а дух. Так кто же ты?.." И пока этот голос остывал в ее голове, Катя понимала, что только бабушка может им помочь во многом, и потому время от времени обращалась к ее странной, нечеловеческой душе, пытаясь через огромные расстояния получить на свой зов отклик. И в унисон ей вторил еще один голос, быть может ангела-хранителя ее.

Но так же как накатывали теплыми волнами надежды, наваливалось жестокое отчаянье. Оно проносилось траурной лентой по краю сознания. И от его прикосновения мир тускнел. Если это происходило среди белого дня, было не так страшно. Посреди суеты и повседневных забот отчаянье слабело и теряло силу. Но если происходило это поздним вечером или ночью, когда небо за окном остывало, превращаясь в непаханое черное поле с искорками звезд, Катя начинала думать о том, что недавно либо отталкивала от себя, либо не замечала. О боли и страданиях неизлечимо больных или покалеченных людей. Об отчаянии родителей потерявших детей и о боли детей потерявших родителей. О равнодушии, слепой ненависти, о силе зла и тысяче хищных вещей этого мира. О многом и многом думала она в такие часы. Словно отчаянье породнило ее с такими же отчаявшимися душами по всей земле. Потому что отчаяние везде одинаково, под луной и под солнцем, в безлюдной тайге и в шумном городе. Но только отчаявшись, она ощутила тепло и свет надежды.

– Бабушка, бабушка,– прошептала Катя.– Возвращайся... Мы тебя ждем.

Она выключила свет и легла на диван. Вокруг нее царила тишина. Звезды мерцали.

В тот час, когда Катя незаметно уснула, полуночничали Василий Львович с Любой Стрекаловой.

– Завтра она заберет ребенка, и можно будет начать моральную подготовку,– неторопливо говорил Василий Львович о жене.– Ей нужно свыкнуться с мыслью, что скоро они останутся вдвоем. А мы заживем наконец семьей. Как же надоело прятаться от людей... Квартиру поменяем, обстановку, соседей.

– Не торопись, Вася,– Люба поставила перед ним чашку зеленого чая. И прижалась упругой грудью так крепко, что он вздрогнул.

– Не хочу я, Люба, время терять, – он увлек ее и посадил на колени.– Сколько мы так живем? Ни себе, ни людям. Устал...

– Мне с тобой хорошо,– прошептала она, едва касаясь губами его лица.– Не стало бы хуже.

– Господи, я как пацан! Вижу тебя и справиться с собой не могу... Спасибо...

– За что?– Ее теплое дыхание щекотало, а голос волновал кровь.

– За все, милая. За эти минуты, когда снова мальчишкой становлюсь. И этот шанс, Люба, я его не упущу. Кто же знал, что Малаховы погибнут? Но коли случилось так, почему бы не расставить все по своим местам?– Он обнял ее еще крепче.– Я ведь понимаю все, Люба. Самое привлекательное во мне – деньги. Но у нас с тобой есть сын, и я люблю тебя не на словах! И для вас готов на многое. Я завещание изменил. Все что мое – все сыну отдам!

– Не говори так, тебе еще жить и жить!

– И мне есть ради кого жить. Счастье мое!– Василий Львович поцеловал ее в губы.

Елена Ивановна ощутила дурноту, прислонилась к стене, но уже через мгновение почувствовала облегчение. Она постояла еще так, прислушиваясь к внутренним ощущениям и прошла в детскую. Они готовили эту комнату для Сони. На ремонт Василий Львович денег не пожалел. Елена Ивановна подошла к кроватке, застеленной одеялом с веселыми рожицами из мультфильмов. Она стыдилась признаться даже себе, но на самом деле завтрашний день и волновал и беспокоил ее.

– Завтра ты будешь со мной, Сонечка,– вполголоса сказала она.– Уже завтра ты будешь с нами, солнышко мое.

Она подошла к книжному шкафу. Книг в нем было пока что немного, но за стеклом стояли большие фотографии обоих Горловых и Сони. Психолог, к которому Елена Ивановна обратилась за консультацией, посоветовал ей исподволь, но настойчиво вытеснять из памяти ребенка все воспоминания, связанные с родителями.

Елена Ивановна посмотрела на снимок мужа и обратилась к нему также вполголоса:

– Завтра, Васенька, сбудутся наши мечты! А сил у нас хватит! Ведь мы еще не старые... Господи,– сказала она,– сделай так, чтобы завтра все было хорошо! Сделай так, чтобы Катя все правильно поняла. И чтобы Сонечка привыкла к нам быстро.

За те несколько дней, что канули в прошлое после смерти брата, в ее тяжелой душе что-то сдвинулось. Теперь она чувствовала любовь и нежность не к одному только Василию Львовичу.

А Шугуров в это время со снисходительной улыбкой смотрел на собеседника.

– А вот здесь я с вами принципиально не соглашусь,– говорил импозантный мужчина лет тридцати пяти.– Причем, вы понимаете, что я прав! А вы как бы ни старались себя убедить – заблуждаетесь! Потому что действие – явление одномоментное, и предугадать последствия наших поступков весьма и весьма проблематично. Но последствия будут в любом случае. И только об этом я говорю!

– Нет, Ярик, вы толкуете не об этом! А о том, что нет ни зла, ни добра. И вот это мне непонятно. Потому что я – человек крещенный! Потому что я знаю, бог – есть добро!

– Бог – есть любовь! Это даже в вашем Евангелии сказано!.. Но вы не сумеете объяснить, почему крыша христианского храма обрушивается, и под обломками гибнут десятки верующих. Что это за добро, где любовь?! Только не говорите, что так бог уберег погибших от более жестоких страданий. Потому что мы не сможем этого объяснить лишь стечением обстоятельств и логикой только этой жизни!

– Ох и понесло же вас, Ярик,– усмехнулся Шугуров.– Впрочем, как и всегда. Но в таком случае, вы объясните мне и сделайте это без уловок: почему в христианской стране подавляющее большинство руководителей исповедуют все что угодно, но только не веру в Христа.

– Вы, Николай Андреевич, все-таки неглубоко мыслите,– усмехнулся собеседник.– Этак мы с вами обидных глупостей друг другу наговорим.

– Да не о том я сказать хотел,– Шугуров взял из ведерка бутылку вина.– А о том, что грязь на экраны выплескивать бесполезно. От этого грязи меньше не станет. И все ваши ток-шоу о семье не делают семьи крепче...

– У вас, Николай Андреевич, сегодня какое-то пораженческое настроение.

– Не на пустом месте, Ярик. Не на пустом месте! Вот у меня недавно друзья погибли. Дети сиротами остались, две девочки. Расскажу я вам или кому угодно на телевидении об этом. И что мне ответят?.. Не актуально! Потому такой историей зрителя не удивишь. Спроси любого в этом зале: живет рядом с тобой человек, которому хуже чем тебе? И он глаза в сторону отведет. И скажет, что у него самого проблем выше крыши!.. Но, открывши рот, мы смотрит на экран, когда рассказывают об убийцах, мошенниках и насильниках!  Потому что журналисты считают – это актуально! И прививают людям свой взгляд на мир! А грязи от этого меньше стало?! Нет, ее стало больше...

– Вы явно что-то не договариваете, Николай Андреевич,– собеседник задумчиво посмотрел на него.– Но согласитесь, о преступлениях тоже нужно рассказывать. Найдутся и те, для кого телевизионный сюжет послужит импульсом для совершения подобного. Но сотни и тысячи уже не попадут в капкан. А о ваших девочках на самом деле можно снять неплохой сюжет. Но он, как и любой сюжет, должен иметь развитие. Нельзя же брать какой-то факт и вываливать его на экран неотесанной глыбой... Я бы даже с удовольствием взялся за такой проект, но занят сейчас другим. Я поговорю с людьми,– взгляд его на мгновение ушел в себя.– Это на самом деле неплохая идея, снять фильм о судьбе сестер.

– Подумайте, Ярик, подумайте,– кивнул Шугуров, поднимаясь.– А мне пора. Могу подвезти вас. Хотя вы же трезвенник. До свидания, Ярик, приятно все-таки было поговорить с вами. Давно не виделись,– он пожал собеседнику руку.– А о том, что нет ни добра, ни зла вы все-таки подумайте.

– Николай Андреевич, я не говорил, что их нет. Я говорил, что в нашем мире они почти неразличимы.

– Непостижимый вы все-таки человек! Бог вам судья...

Артем приехал в половине десятого утра. Катя так увлеклась шаблонами меню, что не заметила, как он зашел в комнату.

Он мгновение смотрел на нее, а потом легонько постучал по дверному косяку.

– Ой, это ты,– Катя, немного смущаясь, сняла очки.

– А тебе идет,– улыбнулся Артем.– Вообще, есть люди, которым все к лицу.

– Подлецу все к лицу!– Усмехнулась Катя.

– Я даже пословиц таких не знаю...– Он подошел ближе.– Чем занимаешься? Меню, что ли?

– Пытаюсь разобраться,– Катя стремительно щелкнула по нескольким клавишам, закрывая приложение.

– Как резко!– Улыбнулся Артем

Из коридора доносился голос тети Оли, она собирала Соню на улицу.

– Вот какие у нас брючки красивые! А кроссовочки у нас какие замечательные! Кто сейчас в песочнице будет играть?..

– И это!– Требовательно сказала Соня. Видимо, хотела взять с собой какую-то игрушку.

– И эту куколку мы с собой возьмем. И эту тоже возьмем... Вот видишь, как хорошо! Красавица ты моя, дай я тебя обниму!..

– Куда пойдете?– Спросила ее Катя.

– Мы по магазинам пройдемся. Купить что-нибудь?

– Не знаю. Нет, наверно.

– А вы куда собираетесь?– Тетя Оля заглянула в ее комнату.

– За город съездим,– ответила Катя.

– Да, мы на речку поедем,– кивнул Артем.– Я знаю одно хорошее место: поляны, берег песочный.

– Вы осторожней на дорогах,– персонально ему сказала тетя Оля.

– Всегда!– Улыбнулся Артем.

– А это не шутка,– тетя Оля глянула на него как-то нехорошо. Годы в заключении иногда давали себя знать.

– А я тоже не шучу,– уже без улыбки ответил Артем.

– Смотри мне, племянничек,– еще раз предупредила его Ермакова.– Ты мне Катю в целости и сохранности верни!..

Казалось, шальной теплый ветер насквозь пронизывает Катю, очищает от затаившегося страха и отчаянья. Мотоцикл урчал под ними как дрессированный мощный зверь. Солнце било в глаза. Уши закладывало от плотного потока ветра. Катя улыбалась и чувствовала, что точно также улыбается ее спутник.

Мимо них стремительно проносились машины, уличные фонари, прохожие на тротуарах и цепочки сияющих на солнце окон в жилых домах. И временами Кате казалось, что она сливается с вольным ветром.

– Как ты?!– Улыбнулся Артем на очередном светофоре.

– Здорово! Я ведь говорю, что у дедушки мотоцикл был! Мы с ним тоже катались... Артем, давай к дяде Коле заедем.

– Что-то срочное?

– Нет, просто хочу его увидеть.

Артем кивнул и отпустил рычаг сцепления.

К Шугурову она поднялась одна.

– Здравствуй, дядя Коля!

– Здравствуй, Катюша! Вот это сюрприз! Не ожидал увидеть тебя сегодня,– Николай Андреевич обнял ее и поцеловал в щеку.

В кабинете он был не один. Но только гостья появилась, Галина Сергеевна одарила ее холодным взглядом и вышла.

– А я слышу, как будто Артем на своем мотоцикле подъехал,– сказал Шугуров.– Ты с ним?

– Да,– улыбнулась Катя.

– Что ж, Артем парень хороший,– пожал плечами Шугуров.– По крайней мере, я его немного знаю. А, вообще, ты кстати зашла. Время идет, Катя. Тебе уже пора подумать о вступлении на право наследством. Вчера я проконсультировался с юристом. Ты и Соня – наследники первой очереди. Все имущество, деньги. Одним словом, все что принадлежало твоим родителям – делится на две равные доли. Одна тебе, другая Соне. Ее имуществом до четырнадцати лет будет распоряжаться опекун, а с четырнадцати лет до восемнадцати или до замужества – попечитель. Тебе восемнадцать на днях исполнится, так что многие вопросы сами собой отпадают.

– Дядя Коля, я оставлю Соню с собой.

– Я помню об этом,– кивнул Шугуров.– Но не торопись. Я еще с наследством не закончил. Тебе нужно подать нотариусу заявление о принятии наследства. А после твоего дня рождения мы и вопрос с опекой решим. Там тоже есть нюансы. А сейчас садись за мой стол и пиши заявление, нотариусу я его сам отправлю...

Спустя четверть часа Катя вышла из ресторана. Артем сидел перед мотоциклом на корточках.

– Привет, вот и я!– Улыбнулась она.

Он не заметил ее, вздрогнул от неожиданности и улыбнулся в ответ:

– Я думал, уже не дождусь!

Катя надела шлем и помахала на прощание Шугурову. Он смотрел на них из окна кабинета.

И вновь в ушах засвистел ветер. Город мелькнул россыпью светофоров и баннеров, и остался далеко позади. А впереди раскинулись поля и широкая трасса.

– Как будто на самом деле сто лет за городом не была,– улыбнулась Катя.

Они сидели на берегу неширокой реки. С их стороны течением нанесло песчаную отмель. Но на другой стороне место было глубокое, там деревенские мальчишки с грохотом и визгом ныряли с мостиков. На их полянке дымил костер, а старенькие велосипеды были свалены в кучу. А за поляной лес взбирался на крутой склон холма.

Катя с Артемом только что вышли из воды, солнце еще не выпило воду с их тел. Но воздух уже нагрелся, в нем искусно смешались ароматы лесных трав и полевых цветов с речной свежестью.

– Хорошо-то как!– Катя легла на траву и с блаженством закрыла глаза.

– Потом спина от травы чесаться будет,– Артем сорвал соломинку.

– Ну и пусть,– улыбнулась Катя.– Зато сейчас хорошо! И трава так приятно пахнет!

Артем пощекотал соломинкой кожу на ее животе. Она несколько раз отмахнулась, потом открыла глаза и толкнула Артема:

– Перестань, Тёмка!

– Я больше не буду!– Рассмеялся он.

– Слушай, Тёма, а как тебя дома звали?– Неожиданно спросила Катя.

Он сразу как-то помрачнел.

– Бабушка всегда Артемом называла. Друзья тоже Тёмкой звали. А в общежитии и училище иногда почему-то Минькой называли... Я ведь в деревне вырос. Когда отец умер, я еще совсем маленький был. Он с братаном деревья в лесу валил. Там его сосной и убило. Мать после этого пить начала, то с одним мужиком сойдется, то с другим. А потом бабушка меня к себе забрала... Мать пенсию на меня получит и пропьет. Я пока пацаном был каждый день к ней бегал. Бабушку не слушал – мамка все-таки!.. А потом понял, что она мне не мать. Ей только деньги на водку нужны были...– он не сказал и крохотной доли. Как мать, которой еще тридцати не было, из красивой женщины превратилась в опойку. И как бабушка несколько лет скрывала от всех болезнь. Как она мучилась от нее, но не поддавалась смерти, пока он не подрос и не уехал учиться в город. И о том, что совсем недавно он встретил мать. Он не сказал так много, словно не сказал ничего.

– Бедненький,– Катя, не открывая глаз, погладила его по руке.

– Не надо, Кать. Таких историй много. На том берегу пацаны купаются. Среди них тоже есть брошенные матерями. А в городах такое на каждом шагу.

Катя приподнялась на локте и посмотрела на другой берег, словно пыталась разглядеть среди хохочущих мальчишек сироту.

– А многим лучше без родителей жить...– после короткой паузы сказал Артем.– А потом я девять классов закончил и в город уехал на повара учиться. Я всегда хорошо готовил, вот и решил работать поваром. Три года в общежитии жил. А на третьем курсе бабушка умерла. Завещание на меня оформила. Родственники обиделись. Потом через суд из меня какие-то копейки выцарапывали. У нее ведь, кроме матери, еще трое детей было. Внуков представляешь сколько?! А она дом мне отписала. В конце концов, я дом им же и продал. Одному из них почти даром отдал. Но хотя бы он меня родней признает.

– Жалеешь?

– Нет. Не продай я тогда дом, он бы уже развалился или подпалил кто-нибудь сдуру. А когда я в деревню приезжаю бабушкину могилку навестить, у друзей денек-другой живу. К своим лишний раз не суюсь... А потом меня в армию забрали. Два года поваром отработал. Даже по контракту хотел остаться, но потом передумал.

– А у меня родители совсем недавно погибли,– неожиданно даже для себя сказала Катя, продолжая смотреть на другой берег.

И теперь уже Артем невесомо коснулся ее руки.

– Мама такая хорошая была. Когда они живые были, я их иногда даже не замечала. Утром проснусь, ни "Привет!", ни "Здравствуй!", крикну только: "Мам, кушать хочу!", и уйду в ванную.– Она закусила нижнюю губу.– А папу, вообще, неделями не замечала. Он придет ко мне в комнату, говорит что-то, говорит, а я его не слышу...– Катя всхлипнула.

Артем обнял ее за плечи:

– Мне так жаль...

– Но Соньку я не потеряю!– Сказала она уже решительно.– Она со мной вырастет, не с чужими людьми.

– Так и будет,– кивнул Артем.

– В прошлом году я экзамены завалила. А сейчас это такой ерундой кажется.

И они говорили еще час с небольшим, но уже о таких пустяках, пересказывать которые нет смысла. Смеялись над чем-то, даже песню спели на два голоса.

Перед отъездом Катя нарвала сестренке букет полевых цветов. И этот день стал бы лучшим в ее жизни, но грядущее не знает никто.

Увидев возле своего подъезда толпу, она сразу почувствовала недоброе. Когда они подъехали еще ближе, среди соседок и случайных ротозеев Катя заметила Горлову. Здесь же были тетя Оля с Соней и незнакомая женщина. Собравшиеся как по команде обернулись и стали, кто с любопытством, а кто с нетерпением смотреть на Катю.

– Я с тобой,– сказал Артем, выключив двигатель.

– Это что же вы себе позволяете, милочка?– Произнесла незнакомка, как только мотоцикл заглох.– Почему вы малолетнюю сестру на постороннего человека оставили? Я понимаю – молодость, погулять с молодыми людьми хочется, на мотоцикле хочется покататься. Но какая-то элементарная ответственность у вас должна быть?!

– Я им не посторонняя!– Почти выкрикнула тетя Оля.

– А с вами у меня отдельный разговор будет! Отдайте ребенка!.. Мне милицию для этого вызывать нужно?!

– То есть, как это – "отдайте ребенка"?– Катя почувствовала тяжесть в ногах.– Что здесь происходит? О чем она говорит, тетя Лена?

– Катюша,– начала та, но в разговор снова вмешалась незнакомка:

– Может быть, мы в квартиру поднимемся? Не будем устраивать балаган на улице!

– Да что же это делается?!– Хором загомонили зеваки.– Катюша так о сестренке заботится!.. Души в ней не чает!!!

– Разберемся!– Заявила незнакомка. С каждой минутой ее голос становился громче и внушительней.– Я, инспектор по делам опеки и попечительства отдела по делам несовершеннолетних при городской администрации. Болотова Ирина Витальевна.

– И что вам нужно от нас?– Спросила Катя.

– Для начала все-таки поднимемся в квартиру.

– Катя, я их домой не пустила!– Тут же отозвалась тетя Оля.

– Нам вы сказали, что у вас ключей нет,– заметила Болотова.

– И правильно сделала!– В голос закричали старухи.– В последнее время от жуликов с удостоверениями прохода нет!.. И куда только милиция смотрит?!

Болотова только покачала головой и направилась к дверям подъезда. Следом за ней семенила тетя Лена, а уже за ними шли Катя с сестренкой на руках, Артем и тетя Оля.

– А вы кто будете?– Прежде чем зайти в лифт поинтересовалась у Артема Болотова.

– Жених Кати.

Горлова пристально посмотрела на него и сказала, обращаясь исключительно к Болотовой:

– Что я вам и говорила, Ирина Витальевна?

Та кивнула и решительно вошла в открывшиеся двери лифта.

Поднявшись в квартиру, они расположились в гостиной, хотя никто из них так и не сел ни на диван, ни в кресла.

– Так,– оглядев по очереди присутствующих, внушительно произнесла Болотова.– Озвучиваю правовую базу. Слушайте внимательно. В соответствии со статьями и правовыми положениями Гражданского Кодекса Российской Федерации над малолетними детьми, по тем или иным причинам потерявшим обоих родителей, до четырнадцати лет включительно  устанавливается предусмотренная Законом опека. От четырнадцати до восемнадцати лет над несовершеннолетними устанавливается попечительство. Делается это исключительно в интересах подопечных. Опекун или попечитель следит за воспитанием и образованием подопечного, защищает его права и интересы, от имени подопечного и в его интересах совершает все необходимые сделки...

– Повторите еще раз, пожалуйста. Я не все понял,– перебил ее Артем.

– А вам, молодой человек, лучше бы отсюда выйти! Хотя бы на время,– посоветовала ему Горлова.

– Нет, он останется,– упрямо покачала головой Катя.

– Катя, это семейное дело. Без посторонних решать нужно,– сказала Елена Ивановна.

– Граждане, располагающие сведениями о детях оставшихся без родительской опеки,– повысила голос Болотова,– обязаны сообщить об этом органам опеки и попечительства. Вы хорошо понимаете, о чем именно идет речь?.. Я благодарна Елене Ивановне за то, что она выполнила гражданский долг.

– Долг она выполнила!– Вдруг фыркнула Катя.– Может она и в опекуны метит?! Только учтите, Соня им даром не нужна...

– Потерпите минуту,– оборвала ее Болотова.– Что касается личности опекуна... Опекун назначается органами опеки и попечительства по месту жительства подопечного в течение месяца с момента, когда указанным органам стало известно о необходимости установления опеки над гражданами. При наличии заслуживающих внимание обстоятельств, опекун может быть назначен по месту его жительства. Это как раз ваш случай, милочка. Ваша малолетняя сестра на законном основании до шести лет признается полностью недееспособной. Подождите со своими вопросами, я сейчас закончу!– Она еще раз отмахнулась от Кати.– Эта часть вашей сестры касается в полной мере... Если лицу нуждающемуся в опеке, в течение месяца опекун не был назначен, исполнение его обязанностей временно возлагается на органы опеки и попечительства. Вы понимаете, что ваша сестра может попасть в приют, а после этого в детский дом?

– Нет, она не попадет туда, потому что она со мной останется!– Катя вытянулась в струнку.

– Прекратите говорить глупости, вам самой еще нет восемнадцати лет!– Оборвала ее Болотова.– А опекуном может стать только совершеннолетний гражданин. По сути дела, над вами тоже нужно устанавливать попечительство.

– Через неделю мне исполнится восемнадцать лет!

– У вас нет житейского опыта.

– Но ведь до этого момента я справлялась!..

– Милочка, очень скоро вы начнете обустраивать личную жизнь. Это не ново...

– Соня в этом не помеха.

– Катюша, это ты сейчас так говоришь,– вклинилась в разговор тетя Лена.

– Я не с вами разговариваю!– Отмахнулась от нее Катя.

– Ко всему прочему и это немаловажно!– Внушительно произнесла Болотова.– На какие средства вы намерены содержать ребенка? Пенсия по потере кормильца, пособия – разумеется подспорье. Но ребенок требует очень много. И как было уже замечено, вы очень молоды...

– Я начала работать! Я буду зарабатывать деньги!

– В таком случае, предоставьте  справки о средней заработной плате за последние три месяца. Вы можете сделать это?– Болотова пристально посмотрела на Катю.– Так или иначе, ситуацию я вам разъяснила. Итак,– она вытащила из папки очередной документ.–  Решением органа опеки и попечительства городской администрации от двадцать четвертого июня сего года опекуном Малаховой Софьи Александровны назначается Горлова Елена Ивановна. Назначение опекуна может быть обжаловано в судебном порядке заинтересованными лицами. Екатерина Александровна, ознакомьтесь с решением городской администрации в присутствии свидетелей и передайте ребенка законному опекуну.

– Соньку я вам не отдам,– прошептала Катя.– Не отдам...

Тетя Оля вытерла слезы.

– Екатерина Александровна,– повторила Болотова.– Я повторяю, ознакомьтесь с документами!

Артем, мгновенно оценивший ситуацию и расклад сил, подошел к Кате.

– Мы пошепчемся?– Спросил у Болотовой.– Катя, только сейчас не устраивай скандал. Это трудно. Но если ты начнешь кричать, забрать Соню обратно будет очень трудно. Эта Болотова, она только и ждет от тебя какой-нибудь глупости,– он осторожно вытер с ее лица слезы.– А мы с тобой что-нибудь придумаем. Вдвоем мы что-нибудь обязательно придумаем.

– Да что же вы так переживаете?!– Не выдержала Болотова.– Она ведь не с чужими людьми жить будет! Елена Ивановна – ваша тетя! Только задумайтесь. Роднее нее у вас никого не осталось! И человек она очень хороший! Мы ведь не от печки людей опекунами назначаем. Знаете, сколько характеристик мы собрали об этой семье?!– Она показала присутствующим сколотую скоросшивателем кипу бумаг.

– Катюша, мы с Василием Львовичем Соню воспитаем как родную дочь,– Горлова попыталась обнять ее.– Мы ведь вам не чужие.

Катя дернулась было и еще мгновение наверняка устроила бы свару. Но Артем ухватил ее за локоть, прижал к груди и прошептал на ухо:

– Катя, не надо. Я прошу тебя, не надо... Отдай им Соню. Это ненадолго. Я обещаю тебе...

– Вы ведь сможете навещать ее практически каждый день,– продолжала свое Болотова.– Верно я говорю, Елена Ивановна?

– Конечно!

– Екатерина Александровна, передайте ребенка законному опекуну,– вновь официальным тоном потребовала Болотова.– Иначе я буду вынуждена прибегнуть к помощи правоохранительных органов.

– Что это у вас через слово "органы" да "органы"?!– С неожиданным презрением бросила тетя Оля. Впрочем, ее вопрос так и повис в воздухе. В этой комнате Болотова замечала только девочек и Горлову.

Катя еще крепче прижала к себе сестренку, поцеловала ее на прощание:

– Прости меня, Соня!– И протянула ребенка тетке.

В то же самое мгновение за тысячи километров от России у Маргариты Георгиевны внезапной болью сдавило сердце. Едва не опрокинув столик, она откинулась на спинку стула и глотнула онемевшими губами воздух. В этот момент Славы рядом не было, он как раз отлучился в уборную. Маргарита Георгиевна судорожным движением схватилась за ворот блузки и попыталась расстегнуть пуговицы, хотя краешком сознания понимала, что это вряд ли поможет. На ее счастье, сидевший  за соседним столиком, молодой человек заметил ее состояние. После она не могла вспомнить тот момент, когда он поднялся и подошел к ней. Словно сгустился из воздуха.

– Что с вами?– Спросил он мягким голосом и взял ее за руку, заглядывая в глаза.

– Вы,– прошептала Маргарита Георгиевна, чувствуя, как стремительно отступают слабость и боль.– Вы говорите по-русски?

– Да,– незнакомец отпустил ее руку.– Я ваш соотечественник. Вернее сказать, я – потомок  русских эмигрантов. Просто я не хотел показаться грубым, хотя понимал вас и вашего собеседника. Это было бы невежливо, я полагаю. Словно подслушиваю чужой разговор. Даже собирался перейти за другой столик, но в этот момент вам стало плохо.– По-русски он на самом деле говорил довольно чисто, с едва уловимым акцентом.

– Я признательна вам за помощь,– улыбнулась Маргарита Георгиевна.– Не могу понять, что на меня нашло. Слишком жаркий день.

– Разрешите представиться, Пьетро Совиньи,– улыбнулся собеседник.

– Маргарита Подъяловская. У вас, верно, и титул есть?

– Да, со стороны матери я принадлежу к роду Шереметевых, а со стороны отца к семье Борджиа.

– О-о! Вы знаете, совсем недавно я видела портрет Чезаре Борджиа и не сразу сообразила, что вы поразительно похожи на своего предка. Очаровательно.

– Спасибо. Маргарита... Я знаю, что русских женщин принято называть по имени-отчеству.

– Нет-нет, Пьетро! Это очередная басня. Называйте меня по имени – Маргаритой. В ваших устах мое имя звучит так славно.

– Я немного боюсь за вас, Маргарита. Ваш спутник куда-то пропал, а духота только усиливается. Я хотел бы отвезти вас к себе. Мой палаццо находится в пригороде. Но я на машине, и очень скоро мы будем там. У меня просторный дом, прохладный и тенистый сад, бассейн с прозрачной водой. Маргарита, ваша зрелая красота скрасит мое одиночество. Я приглашаю вас в гости. К тому же мне приятно поговорить с вами о России. Скоро я навещу эту страну.

– А вы искусный обольститель! Впрочем, чего же ожидать от итальянцев?!– Все это Маргарита Георгиевна с улыбкой произнесла на неплохом итальянском.

– Изумительно, Маргарита! Не было ли у вас предков среди европейской знати?

– Нет, что вы, мои предки – люмпены...

– Я более чем уверен, что вы ошибаетесь, Маргарита,– и вдруг он перешел на кельтский, которого Маргарита Георгиевна не знала.– Я узнаю эту стать! Но нет в тебе завершенности...

– Извините, Пьетро. Что вы сказали?

– Я сказал, что благодарен судьбе за эту встречу.

– Это не судьба, а случай,– улыбнулась Подъяловская.– Но я тоже благодарна ему. Одного я не понимаю, что случилось с погодой?– Маргарита Георгиевна подняла лицо к небу. Оно было какого-то странного сероватого цвета, а еще совсем недавно прозрачный дневной воздух сделался сумеречным, словно солнце уже село за горизонт.