Текст книги "Танец ангела (СИ) "
Автор книги: Денис Куклин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)
– Ха-ха-ха!!!– Дробно рассмеялся Горлов. Санитар уже открывал дверь.– Развяжи мне руки, пока не поздно!..– Вопил Горлов, поворачивая голову из стороны в сторону.
– Выходите! Идите отсюда!– Прикрикнул санитар на Маргариту Георгиевну. Следом за ним вбежала давешняя врач, в одной руке она держала приготовленный шприц.
Маргарита Георгиевна вышла в коридор и прислонилась к холодной стене. Ноги у нее налились свинцом как при обмороке. Она нащупала в кармане упаковку с лекарством и выдавила на ладонь две таблетки. В палате как животное визжал Горлов.
– Вам плохо?
Маргарита Георгиевна открыла глаза и увидела санитара.
– У вас сердце больное?– Спросила ее врач.
– Нет-нет, все в порядке,– покачала головой Маргарита Георгиевна.
– Идемте, я провожу вас,– сказал санитар.
– До свидания,– кивнула врачу Маргарита Георгиевна...
– Я уже все знаю, Маргарита Георгиевна,– Данилов прижал правую руку к своей груди.– Вот видите, как бывает! А в нашей практике подобное совсем не редкость. Сожалею, что вы пережили такие неприятные и даже страшные минуты.
– Все же я не ожидала, что он в таком состоянии,– Маргарита Георгиевна покачала головой.– Только честно, Глеб Артемьевич, что его ждет?
Данилов вздохнул и развел руками:
– Трудно что-либо утверждать заранее. Но судя по всему, деградацию личности нам не остановить. А это непоправимо. Человек должен осознавать себя, должен быть ответственен за свои поступки. Это очень важно, когда внутри человека, внутри его психики есть стержень – его личность. Если этого стержня нет, человека уже можно сравнивать с животным, поддающимся дрессировке.
– Но что с ним произошло?! Ведь он был совершенно нормальным человеком. Я помню его таким.
– Причин может быть несколько,– еще раз вздохнул Данилов,– а результат, в чем вы сами убедились, нам известен. Какая-то патология, химия тела, черепно-мозговые травмы, органические и неорганические поражения головного мозга. Возможно, мы узнаем истинную причину только после вскрытия, когда он умрет... То, что произошло с ним – страшно. Ему, конечно же, обеспечат сносное существование. Но, боюсь, для общества он потерян. Мне очень жаль, Маргарита Георгиевна.
– Если понадобятся деньги на лекарства, на обследования, сообщите мне. До свидания, Глеб Артемьевич.
– До свидания, Маргарита Георгиевна. Всего хорошего.
Она вышла за бетонный забор и оглянулась. За высокими, железными воротами со скучающим видом прохаживался охранник. С улицы были видны верхние этажи больничных корпусов. В одном из них, скрученный намертво смирительной рубашкой, лежал на топчане Горлов. Перед его глазами роились видения, которые он уже не мог отличить от реальности. "Сегодня на работе такой бардак был,– говорил Василий Львович супруге, аккуратно перемешивая сахар в стакане с чаем.– И совершенно не выспался. Ночью такой странный сон приснился. Вот послушай..."
Вика проводила Игоря до машины. Поцеловала на прощание.
– Возвращайся,– прошептала она.
– Ну, началося!– По-потешному каркнул Петрович из машины.– Каждый раз одно и тоже, Викуся! Как на войну провожаешь! Не пройдет и недели, как вернемся.
– До скорого,– улыбнулся Игорь, особенно не прислушиваясь к словам напарника.
А Петрович вышел из машины и, продолжая ёрничать, всплеснул руками.
– Не удержался! Моя то благоверная меня уже давно на дорожку не целует,– он подошел к Вике и расцеловался с нею троекратно.– Как Брежневы!!! Хотя нет, Брежневы к этому делу подходили более ответственно!
– Фу на тебя, Андрей Петрович!– Рассмеялась Вика.
– Все, пора уже пора,– Петрович улыбнулся уже без наигрыша.– Мы только туда и обратно.
А Вика еще раз взяла тяжелую руку Игоря и крепко сжала ее:
– Звони...
– Буду...– отозвался Игорь.
Петрович сел за руль и сделал Вике на прощание ручкой. А она постояла еще немного, глядя вслед уехавшей машине, и вернулась домой.
Спустя пять минут в прихожей раздалась трель дверного звонка. Вика выглянула с кухни и торопливо вытерла руки об край халата.
– Забыл что-то, Игорь?!– Спросила она, открывая дверь. И вздрогнула, увидев на пороге его мать.– Здравствуйте...
– Утро доброе,– кивнула в ответ Олимпиада Артуровна и сухо спросила:– Могу я с тобой поговорить?
– Конечно,– Вика с трудом проглотила застрявший в горле комок.– Кофе?
– Мне ничего не нужно,– отозвалась гостья, разуваясь.
Она прошлась по квартире, явно оценивая Вику как хозяйку.
А Вика сняла на кухне халат, пригладила растрепавшиеся волосы и все же поставила на огонь чайник.
– Вика,– Олимпиада Артуровна все также холодно посмотрела на нее.– Мы ладили с тобой когда-то и поймем друг друга сейчас... Оставь в покое моего сына. Одного у нас ты уже отняла.
– Олимпиада Артуровна, как мне еще объяснить, что к смерти Вадима я не имею отношение?– Вика смотрела на нее широко открытыми глазами. И в ее взгляде мелькнула надежда, что они, наконец, поймут друг друга.
– Вика, мы обе знаем в каком состоянии был Вадим в последние дни перед гибелью. И обе знаем, что послужило причиной для этого. Это была ты, Вика. И не нужно мне ничего объяснять!
– Вы не слышите меня,– покачала головой Вика.– Вы меня не слушаете... А я не виновата в смерти Вадима. И я люблю Игоря! Хотите вы этого или нет, но мы будем вместе!..
– А вот кричать на меня не нужно,– оборвала ее Олимпиада Васильевна.– И запомни, девочка, еще одного сына я тебе не отдам! Я сделаю все, чтобы разлучить вас!
– Вы меня не напугаете,– спокойно улыбнулась в ответ Вика.– Вы можете наговаривать на меня Игорю, лгать и придумывать все что угодно. Наша любовь испытана временем. Я в моем Игоре уверена...
– Ах, вот как?!– Натянуто улыбнулась Олимпиада Артуровна.– Он уже стал твоим...
В этот момент в прихожей снова раздалась трель дверного звонка. Вика поднялась с дивана и вышла из комнаты.
– Здравствуй, Вика,– Валерий Васильевич с трудом перевел дыхание.– Она здесь?
– Да.
– Я так и знал!.. Что-то неладное творится с ней в последнее время. Но ничего, завтра мы уезжаем на море. Думаю, это ей поможет,– он сжал руку Вики.– Не обижайся на нее. Просто ей нужно время.
– Я не обижаюсь,– покачала головой Вика.
– Что ты здесь делаешь?– Спросила мужа Олимпиада Артуровна. Она требовательно смотрела на мужа.
– Оля, идем домой. Нам собираться нужно. Вещи нужно укладывать.
– Я еще не закончила разговор! Я еще не сказала главное.
– Не нужно, Оля,– попытался остановить ее Валерий Васильевич.
– От чего же, пускай знает! У Игоря есть ребенок!..
– И что?! Вы думаете, я не знаю о нем?– Спокойно улыбнулась Вика.– Знаю... Это ни о чем не говорит. Эта женщина хотела ребенка, она его родила!
– Идем, Оля. Идем! Незачем тебе было приходить к ним. Съездим на море, отдохнем. Мы же с тобой так хотели уехать...
– Я не знаю,– неожиданно всхлипнула Олимпиада Артуровна.– Я уже не знаю... Я не могу. Не могу так больше! Я хочу все забыть, но как?! Как я могу забыть о своем сыночке?!
– Извини нас, Вика, извини,– Валерий Васильевич помог жене обуться.– До свидания, не держи на нас зла!
– До свидания, папа...– сказала Вика, когда дверь за ними закрылась. Ведь совсем недавно она уже считала их вторыми родителями.
– Если ты еще раз такое скажешь, мы с тобой поссоримся. А я этого не хочу,– Катя обиженно замолчала и отвернулась к окну.
Артем не нашелся, что сказать в ответ, и на несколько секунд в палате повисла напряженное молчание.
– Катюха, ты его слова близко к сердцу не принимай!– Нарушил тишину Селиванов.– Это все от неподвижности. Неделя-другая пройдет, Темка начнет вставать и совсем другое запоет. Когда все время лежишь, уже мозги плавиться начинают!
– Кать,– Артем пошевелился и медленно повернул голову в ее сторону.– А если я, вообще, на ноги не встану?..
– Глупости не говори!– Оборвала его Катя.
– Вот это верно!– Поддержал ее Селиванов.– Я уже полтора месяца как бревно лежу. Однако соплей не распускаю!.. Ты ведь меня в ресторане обещал угостить, Тёмка?! Значит должен выздороветь! А я пожрать люблю!
– Тёма,– Катя положила голову к нему на подушку.– Я тебя прошу, не говори так больше. Ты уже забыл, как помогал мне? А мне в то время тоже было очень плохо,– она придвинулась к нему еще ближе и зашептала на ухо, хотя сотни раз клялась себе молчать об этом до срока.– Тёма, у нас с тобой ребенок будет....
– Что?– В глазах у Артема на мгновение померк свет.– Ты не шутишь?
– А разве с этим шутят?
Селиванов мгновенно притих и стал прислушиваться к их разговору.
– Господи,– прошептал Артем,– неужели это правда?– Сердцу в его груди стало тесно.– Но как же так, Катя?
– А вот так!– Катя тихо рассмеялась.– Ты бы сейчас свое лицо видел! Наверно, не нужно было говорить тебе об этом.
– Почему?– Артем уже пришел в себя. Сейчас он физически ощущал, как кровь волнами разливается по всему телу, а сердце в груди бьется тревожно и радостно.
– Не знаю, мне бабушка так сказала. Наверно, чтобы не волновать тебя. А я не выдержала.
– А это точно?..
– Слушайте, молодежь, о чем вы там говорите? Я что-то понять не могу,– брюзгливо пробурчал Селиванов.– Эх, если бы вы знали, как я устал лежать!
Но они его не слышали. На губах у Артема снова зажглась знакомая, солнечная улыбка.
– Я уже забыла, как ты улыбаешься,– прошептала Катя.
– Сейчас бы на рыбалочку...– Продолжал бубнить Селиванов.– Да будь оно все неладно! Когда же с меня гипс снимут?..
– Ты очень скоро выздоровеешь,– шептала Катя, глядя Артему в глаза.– Помнишь, ты говорил мне, что нужно верить? Только верить. Я верю в это!
– Да!– Выдохнул он, крепко сжимая зубы.– Я тоже верю!– И, глядя в потолок, багровея от напряжения, с трудом приподнял голову над подушкой.– Так! Катя, помоги мне...
– Эй, Артем!– Заволновался Селиванов.– Тебе еще рано вставать!
– Нормально,– опираясь на здоровую руку, с помощью Кати он сел и поморщился от колкой боли, растекающейся по отбитым внутренним органам.– Нормально все. Если лежать буду – сгнию заживо.
– Эх, мне бы сейчас встать, Тёмка!– Селиванов приподнял над головой зеркальце, и Артем увидел отражение его темных глаз.– Тоскливо мне лежать все время.
Тяжело дыша и превозмогая боль, Артем продержался в сидячем положении чуть больше минуты и вновь откинулся на подушку.
– Вот видишь как хорошо!– Откровенно говоря, Катю его решительность немного напугала.– Скоро и на ноги встанешь.
– Замуж за меня пойдешь?– Спросил ее Артем.
– Тёма, ты что?– Катя с тревогой посмотрела ему в глаза.
– Ну, я подумал. Вроде, уже пора предложение сделать,– он посмотрел на ее живот.
– Вот если бы ты не болел,– Катя пригрозила.– Я бы тебе показала сейчас!
– А вот это уже по-семейному!– Селиванов наконец перестал подглядывать за ними в зеркало.– Вот это я одобряю. Чуть что, сразу по шее. Это Веруня моя, почти не глядя... Придешь с работы под "газком" – по шее! На рыбалке с мужиками остограммишься – опять же по шее!..
Спустя три недели уже в конце августа Артем окреп настолько, что они по несколько часов гуляли в больничном парке. Сонька бегала среди старых могучих лип и кленов с сачком. А они садились на скамейку и разговаривали о пустяках, которые порой и составляют смысл человеческой жизни.
Маргарита Георгиевна навещала Артема изредка, времени у нее стало намного меньше. Она уже вторую неделю проводила в бесконечных встречах и переговорах с чиновниками – пыталась организовать общественный фонд помощи брошенным и покинутым детям. Дело продвигалось медленно, и она в который уже раз убеждалась в том, что бюрократический аппарат – это своего рода коллективный разум. Хозяева самых разных кабинетов, порой друг о друге ни разу не слышавшие, тем не менее спрашивали у нее одно и тоже:
– Зачем вам это нужно? Если у вас есть возможность – сделайте благотворительный взнос. Уверен(а), что Попечительский Совет распорядится вашими деньгами с наибольшей пользой для всех...
А между строк явственно угадывалось: "Да вы, уважаемая, что-то задумали?! Полно, в ваши-то годы! И, вообще, это хорошо лишь для политики. В конце концов, это и есть политика".
Особенно часто она спорила с Болотовой.
– Ведь это невероятно тяжелый и совершенно неблагодарный труд,– говорила ей Ирина Витальевна.– У вас наверняка появятся враги и недоброжелатели. Мошенники обязательно положат глаз на ваш фонд. Хорошенько подумайте, прежде чем взваливать груз на свои плечи.
– Я уже не в том возрасте,– говорила в ответ Маргарита Георгиевна,– чтобы вместо дела предаваться размышлениям или наивным мечтам. Вы мне ответьте вот на какой вопрос, нужен подобный фонд?
– Разумеется, нужен! Скажу больше, такие фонды существуют и приносят определенную пользу. Но все же качественных проблем они не решают!
– Правильно,– энергично соглашалась с ней Маргарита Георгиевна.– Потому что истоки этих проблем находятся в совершенно иной плоскости. Они коренятся в воспитании, в мировоззрении, а не в экономической ситуации. Намного ли лучше жили сто-двести лет назад? Но детей своих не бросали только потому, что из-за лишнего рта масло не могли купить к хлебу. Не говоря уже о совершенно бесчеловечных фактах детоубийства или продажи собственных детей на донорские органы.
– А вот на это возразить нечего!
– Думая об этом, я вспоминаю, как японцы решают проблему "северных территорий". Почти каждый выходной день на Кунашир, Итуруп, Шикотан с Японских островов привозят продукты питания, стройматериалы, а ребятишкам делают подарки, дарят магнитолы и самоучители японского языка. И уже через двадцать лет живущие там по-русски разговаривать практически не будут, потому что контакт с родиной у них потерян уже сейчас...
– В принципе, я вас понимаю...
– Нет смысла силу ломать силой. Если в обществе проявились негативные тенденции, механическое искоренение их причин к желаемому результату уже не приведет, потому что это касается живых людей с чувствами и с памятью...
Все это почти из слова в слово она повторяла по нескольку раз в день уже другим людям. На некоторых ее выверенные слова и убежденность действовали, большинство же смотрело на посетительницу оловянными глазами, так и не услышав ни слова. Но Маргарита Георгиевна шла вперед, встречалась с директорами детских домов и заведующими приютов, каждый день приезжала в детприемники и приемник-распределитель. И однажды, вспомнив последнюю беседу с Мельниковым, она вдруг поняла, что уже тогда он говорил с ней не о ее внучках, а о тех брошенных на произвол детях, с судьбами которых ей предназначено было пересечься. Вспоминая об Андрее Леонидовиче, она гадала – встретятся ли они вновь? По своей закоренелой привычке Болотова толковала ей о правовой базе, а Маргарита Георгиевна иногда ловила себя на мысли, что думает уже не так и не о том, как это было совсем недавно. Словно страх еще раз встретиться с ангелом бездны, каким-то непостижимым образом изменил ее внутреннюю природу. И странно было понимать, что именно сейчас она перестала чувствовать себя марионеткой в чьих-то искусных и ловких руках.
У ее внучек проблемы были проще. Катя думала о предстоящем ремонте. На ее столе всегда лежало с десяток каталогов по интерьерам и стройматериалам. Обычно после завтрака она ходила по квартире, примеривая предложения строителей и дизайнеров к своему жилищу. Ее мечты дробились как взрывы праздничных петард, и это было приятное ощущение. Иногда ей казалось, что она чувствует дыхание будущего. Несколько раз вместе с Соней съездила на дачу. Но каждый раз проезжая на такси мимо места аварии, она закрывала глаза, словно боялась вновь увидеть тот страшный день.
В один из приездов сторож поманил ее к себе:
– Парень твой все еще в больнице лежит?
– Да,– настороженно ответила Катя.
– Ты не пугайся,– усмехнулся сторож.– Лучше скажи мне, что с этим металлоломом делать?– Он неторопливо снял кусок брезента с разбитого мотоцикла.– Если твой парень ремонтом займется, тогда я к нему не прикоснусь...
– Нет-нет,– глаза у Кати расширились от испуга.– Он ничего ремонтировать не будет!
Глядя на нее, сторож похмыкал и решил переговорить уже с Артемом. Вообще, он не прочь был восстановить мотоцикл и подарить его на день рождения сыну.
Соседка исправно следила за их теплицей и цветниками. Она была настолько страстным садоводом и огородником, что ей не лень было поливать соседские огурцы и помидоры. А когда Катя завела речь о каком-то вознаграждении, резонно рассудила:
– Ни тебе, ни мне столько огурцов и помидоров при всем желании не съесть.– Урожай на самом деле был неправдоподобный. Одних только огурцов с обоих участков каждый день снимали до десяти ведер.– У нас на дачах коммерсант живет, я с ним уже обо всем договорилась. Он будет забирать у нас овощи. У него на рынке палатка есть. Честно говоря, я уже продала несколько ведер. Вот твоя доля,– она протянула Кате деньги.– Невесть что, но все же подспорье.
– Тетя Наташа, я не могу. Вы одна за всем следите.
– Бери!– Соседка силой сунула ей деньги.– Сестренке конфет купишь. А насчет того, что я одна за овощами ухаживаю? Мне это только в радость. Меня всю жизнь к земле тянуло. И очень жаль, что я все эти годы занималась не своим делом. Мне бы в овощеводы вовремя податься, а я вагоновожатым работала...
На даче Катя стремилась проводить весь день, тем более что показывалась она здесь не чаще одного раза в неделю. Но все же особой тяги заниматься садоводством не испытывала. Скорее, работа на Шугурова определила ее дальнейшие устремления. Разглядывая в журналах образцы обоев и примеры интерьеров, она уже ощущала желание сделать мир вокруг себя ярче и красочней. Позже это желание выльется у нее в стремление заниматься дизайном вполне профессионально. Но пока что от этих неосознанных творческих импульсов страдал только Артем.
– Посмотри,– говорила она, вынимая из сумочки очередной журнал по дизайну или домоводству.– Мне кажется, вот эти обои для гостиной больше всего подойдут.
– Кать,– улыбался Артем,– вчера совсем другие показывала.
– Вот и хорошо, у нас выбор есть,– домовито соглашалась она.– Лучше сейчас голову ломать, чем во время ремонта. А вот эти для детской подойдут. Посмотри, какие красивые.
Ветер шумно раскачивал кроны деревьев над головой. Артем поднимал лицо к ясному небу и щурился от солнечных лучей. То, что он чувствовал в эти мгновения было невыразимо словами, но именно это и есть осязаемое человеческое счастье. Оно ждало его впереди, оно было рассеяно чьей-то щедрой рукой в каждом последующем миге его жизни. Он осязал свое счастье, случайно соприкасаясь с Катей руками, чувствовал его, глядя на случайных прохожих и просыпаясь по утрам, когда солнце заглядывало в окно. Это спокойное и радостное ощущение переходило из одного дня в другой, лишь укрепляясь. И он искренне верил в то, что призраки прошлого уже не вернутся.
– Утром Данилин с Журавлевым приходили,– Артем откладывал журналы в сторону.– У них сегодня выходной. Пиво с собой принесли. Темное, вкусное.
– То-то я чувствую, что от тебя попахивает... Соня, далеко не убегай! А я на днях Логинова видела. Представляешь, сидит на скамейке в парке как будто он пьяный совсем. В одной руке банку пива держит, а вторую как бы невзначай к парочке влюбленных протянул. Наверно, опять выслеживает кого-то. Меня увидел и поздоровался глазами. А у самого глаза трезвые-трезвые!
– Как это, глазами поздоровался?
– А вот так, смотри. Вот так... Видишь?
– Здорово! Соня, ну-ка, беги сюда!.. Соня, вот что это я делаю?
– Моргаешь!
– Вот видишь, Катюша. Устами младенца глаголет истина. Так моя бабушка говорила.
– Да ну тебя!.. А я вот о чем мечтаю. Помнишь, мы с тобой на речку ездили?
– Помню.
– Хорошо бы туда еще раз съездить, шашлыков нажарить.
– Да, хорошо.
Так и проходили у них день за днем. Катя делала меню для ресторана и прикупала в магазинах стройматериалы для ремонта, который все-таки планировала провести в сентябре. Артем готовился к выписке. Сонька подрастала. А Маргарита Георгиевна уже оформляла у юристов документы.
Липа в одночасье подернулась желтым. Воздух стал свеж и прозрачен. Август был уже на исходе. По утрам на востоке разливалась алая заря и полоскалась в небесах, подобно распущенному по ветру стягу до тех пор, пока дневной свет не одолевал ее. Маргарита Георгиевна почти каждое утро подолгу любовалась ею. В такие минуты ей казалось, что подлунный мир вновь встречает свою первую осень.
Однажды ее утреннее одиночество было нарушено телефонным звонком.
– Да, я вас слушаю.
– Доброе утро, Маргарита Георгиевна,– произнес совсем близкий знакомый голос, от которого ее сердце сорвалось в бездонную пропасть.
– Андрей Леонидович? Здравствуйте! Где вы сейчас, как?..
– Я возле вашего дома. Если вы не против прогулки, приглашаю.
Маргарита Георгиевна бросилась к окну и увидела стоявшего на другой стороне улицы человека в темном костюме и в широкополой шляпе. Она откинула штору и произнесла:
– Я вас вижу!
– Я тоже вижу вас, Маргарита. Мое предложение остается в силе.
– Конечно-конечно, я сейчас... Андрей Леонидович, поднимайтесь ко мне!
– Спасибо за приглашение,– улыбнулся Мельников. Его улыбку она увидела из своего окна.– Но я так давно не был в России, что все же предпочту прогулку.
– Андрей Леонидович, дорогой, не уходи никуда. Я сейчас!
Маргарита Георгиевна села на диван и пригладила волосы. Она уже была готова. В последнее время она просыпалась очень рано, но до позднего вечера чувствовала себя бодро, словно работа прибавляла сил, а не отнимала.
– Что же это я как девчонка?– Прошептала она через минуту, уже успокоившись.– Ведь разговор наш наверняка будет очень серьезным.
Липы роняли на дорожки желтые листья. Под порывами теплого ветра деревья, словно, тянулись друг к друг к другу, перешептывались. В сквере было очень тихо, только скрип мелких камешков под ногами и шепот пожелтевшей листвы нарушали эту тишину. Старомодные скамьи с бетонными белеными ножками еще были пусты. Маргарита Георгиевна и Мельников неторопливо прогуливались.
– Приехал попрощаться с вами,– говорил Андрей Леонидович.– Улетаю в Африку с миссией Красного Креста. Работы там непочатый край. Войны, болезни, голод.
– Дорогу в мой дом все же не забывайте. Когда вернетесь на родину, милости прошу в гости.
Вместо ответа Мельников как-то странно улыбнулся.
– Я бы вас и сейчас угостила чаем или кофе с коньяком,– продолжала Маргарита Георгиевна.– Вы ведь с дороги, я вижу.
– Лучше пройдемся. Уже через полчаса мне придется оставить вас.
– Жаль, я бы хотела так много сказать.
– Маргарита Георгиевна, поговорим о вашем фонде. Я рад, что вы взялись за это дело. С вашей энергией и способностями вы сделаете очень много.
– Странно, что вы до сих пор не спросили о моем самочувствии,– усмехнулась она.
– Со здоровьем у вас все в порядке,– улыбнулся Мельников.
– Вы так уверены в этом?
– Я ведь врач. Кстати, о вашем фонде. Меня попросили передать вам чек. Возьмите, пожалуйста,– он протянул ей банковский чек на предъявителя.– Надеюсь, что это не последний вклад в ваше дело.
– Андрей Леонидович, от кого это?
– Маргарита Георгиевна, некоторые жертвователи желают оставаться инкогнито. Вам к этому нужно привыкнуть.
– Спасибо. Это первое пожертвование. Но все же сумма довольно крупная. Человек или организация, сделавшие такое пожертвование, вправе остаться в памяти у людей.
– Не думаю, что эти люди нуждаются в признании их заслуг,– улыбнулся Мельников.– Они так же как и вы, Маргарита Георгиевна, делают это не ради популярности. Кстати, популярность обходится намного дешевле.
– Андрей Леонидович, вы снова интригуете меня. Кто вы? Масон, иллюминат, иезуит?
– Маргарита Георгиевна, вы так любите навешивать ярлыки.
– Верно. Ведь для вас слова не имеют значение. И все же, так хочется знать правду!..
– Правда – понятие относительное, особенно в нашем мире. Потому что ложь иногда становится правдой или правду принимают за ложь. Это слово я бы с удовольствием заменил словом "цель". А у нас с вами одна цель – помогать другим. Ведь это намного важнее, чем обращать людей в свою веру.
Маргарита Георгиевна покачала головой:
– Правда в том, что чем больше я с вами беседую, тем меньше понимаю.
– Мы снова возвращаемся к старому разговору,– улыбнулся Мельников. Вообще, сейчас он улыбался намного чаще.– Вы неоправданно много уделяете словам.
– Хорошо,– кивнула Маргарита Георгиевна,– все равно я этого никогда не пойму. Но встретимся ли мы вновь?
– Конечно,– все с той же непонятной улыбкой кивнул Мельников.– Встречались раньше и встретимся еще не раз. Маргарита Георгиевна, не забывайте, у нас с вами одна цель.
В сквере вдруг поднялся ветер, с натугой подмял под себя пожелтевшие кроны, сорвал с них облако листвы, обламывая сухие ветки. Маргарита Георгиевна оглянулась на поляну среди деревьев и вздрогнула. На мгновение ей показалось, что она видит танцующего ангела. Но он был совсем не таким, как изображают ангелов на иконах. Весь сотканный из яркого света, с ликом яростным и вдохновенным, без скорби в глазах. Она видела его столь краткий миг, что уже через мгновение не могла вспомнить, произошло это на самом деле или привиделось когда-то во сне.
