Текст книги "Танец ангела (СИ) "

Автор книги: Денис Куклин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

– Красиво!– Улыбнулся Артем, оглядываясь по сторонам. Внезапно лес оборвался и перед ними раскинулся дачный поселок.

Катя хотела открыть большие металлические ворота, но Артем остановил ее:

– С мотоциклом и через калитку можно пройти.

– Это кто же вы такие будете?!– Хрипло спросил сторож, сидевший возле дома на лавочке. Из одежды на нем были только тренировочные штаны и выцветшая солдатская майка. Под ней серебрилась густая шерсть. Здоровенный пес за его спиной лениво гавкнул и ушел обратно в будку.

– Здравствуйте,– кивнул Артем.

– Я, Катя Малахова...

– Помню-помню!– Глаза у сторожа потеплели.– Проходите. Там у вас Наталья Сергеевна командовала.

– Все спокойно, батя? Не хулиганят?– Поинтересовался Артем.

– У нас, тьфу-тьфу, сад спокойный!– Сторож встал с лавки и потянулся.– Подходили ко мне уже, спрашивали насчет вашего дома,– сказал он, глядя на Катю.– Продавать не собираетесь?

– Нет,– ответила Катя.– Так и отвечайте, если снова спрашивать будут.

– А вот это хорошо,– кивнул сторож.– Это правильно.

– Мы, батя, сейчас на дачу частенько приезжать будем,– предупредил его Артем.

– Это дело хозяйское...

Дачей оказался большой дом с мансардой, к которому вела неширокая асфальтированная дорожка. По обе ее стороны были разбиты грядки, цветники и рабатки с альпийской земляникой.

– Ой!– Всплеснула руками тетя Наташа, соседка по даче.– Катенька! Здравствуй, милая!– Она уже была лет пять как на пенсии и со своего дачного участка выезжала в город только за покупками да проведать сына с семьей.

– Здравствуйте, тетя Наташа.

– Доброе утро,– кивнул новой знакомой Артем.

– Горе-то какое, Катенька! Я когда узнала, неделю в себя не могла прийти,– выразила она запоздалые соболезнования.– Но ничего, крепись, жить все равно нужно! Я слышала, что Соню с тобой оставили?..

– Да,– кивнула Катя.– Я ее теперь никому не отдам.

– Кто бы мог подумать, что родственники твои так закончат. Ведь такие солидные люди были.

– Я бы не хотела об этом вспоминать, тетя Наташа,– покачала головой Катя. После самоубийства жены Горлов находился в психиатрической клинике в состоянии тихого помешательства.

– Что ж теперь поделаешь?.. Все-таки хорошо, что вы приехали!!! Я тут за цветочками за вашими, за огурчиками ухаживала! Поливала все! Так что вы с собой и огурчиков и помидорчиков увезете. В дом, слава богу, никто не забрался! Я каждый день хожу, проверяю!

– Спасибо, тетя Наташа,– улыбнулась Катя.– Мы думали, пропало все!

– Что ты,  как можно? Помочь – это дело соседское. А как твоего молодого человека зовут?

– Артемом меня зовут,– отозвался тот.

– Хорошее имя, да и парень видный,– кивнула соседка.– Ты, Артем, нашу Катю не обижай!

– Что вы такое говорите, тетя Наташа?! Я ее на руках ношу!– Он, действительно, подхватил Катю на руки.

– Тёмка, отпусти!– Рассмеялась Катя.

И тетя Наташа улыбнулась, глядя на них.

На участке они провозились часов до двух пополудни. Соседка изредка поглядывала на них поверх "живой" изгороди, разделявшей участки, и улыбалась. Артем споро пропалывал грядки с зеленью и луком, а Катя занималась в цветнике.

В теплице среди густой листвы висели бугорчатые темные зеленцы, а на раскидистых кустах краснели крупные помидоры.

– Вот это да!– Ахнула Катя, оказавшись в ней.– Как же мы с вами рассчитаемся, тетя Наташа?

– Даже ни о чем слышать не хочу!– Перебила ее соседка.

Перед отъездом она остановила их:

– Катя, возьми ключи от дома. Твой папа на всякий случай оставил их мне.

– Что вы, тетя Наташа! Неужели вы подумали, что я вам не доверяю?

– Дело не в этом... С твоими родителями у меня были дружеские отношения.

– Тетя Наташа,– улыбнулся Артем,– мы надеемся, что у нас с вами будут точно такие же отношения.

– Вот и хорошо! В следующий раз Сонечку с собой обязательно привезите. Пусть по травке побегает. Для ребенка нет ничего лучше, чем лесной воздух и свежие ягоды.

– Обязательно привезем!– Катя помахала ей рукой на прощание.– До свидания, тетя Наташа!

– До свидания, дети.

Сторож сидел на лавочке в том же положении что и утром. Он напоминал шерифа из старых американских фильмов, который весь день от рассвета до заката проводит на веранде почтовой станции. И точно так же как в их приезд лениво гавкнул за его спиной пес.

– До свидания,– на прощание улыбнулась Катя.

– Бывай, батя!– Помахал рукой Артем.

– Приезжайте еще,– кивнул сторож и снова задремал.

По обеим сторонам узкой дороги мелькали осины, тополя и березы. Солнце запуталось в ажурном сплетении ветвей. Было очень светло, пахло зеленой травой и березовыми вениками.

– Куда прешь?!– Вдруг хрипло выкрикнул Артем, и Катя почувствовала, как он напрягся.

Она выглянула из-за его плеча и увидела несущуюся навстречу машину, ее бросало из стороны в сторону. Расстояние между машиной и мотоциклом стремительно сокращалось. Артем развернулся к Кате, удерживая руль одной рукой, а второй подхватил ее и крикнул:

– Держись!– И мощным рывком выбросил с мотоцикла через ограждение на заросшую густой травой насыпь.

Она запомнила только, как мелькнули в глазах земля и небо. Запомнила мягкое приземление и страшный со скрежетом удар, когда на дороге столкнулись машина и мотоцикл.

Услышав этот удар, вскочил с лавки сторож, а его пес насторожился. Он наверняка слышал крики людей на дороге. А тетя Наташа сердцем почувствовала недоброе. Она бросила мотыжку и, задыхаясь, побежала к сторожке...

Катя пришла в себя окончательно только в тот момент, когда Артема зафиксировали на носилках и отнесли в машину "Скорой помощи". Сколько прошло времени после аварии, она не знала. Но вокруг уже успела собраться толпа зевак.

– Катенька, как ты?– Снова и снова с тревогой спрашивала ее тетя Наташа. Но она, словно, не слышала ее.

Возле места аварии стояла еще одна "Скорая помощь", на подножке которой сидел уже немного протрезвевший водитель легковой машины. Лицо у него было залито кровью. Вокруг разбитых мотоцикла и машины ходили инспекторы ГИБДД с рулетками, с какими-то приборами и бланками, они снимали показания очевидцев и зарисовывали схему аварии.

– Я поеду с ним,– немного заплетающимся языком сказала Катя врачу и тоже села в "Скорую помощь". Последнее, что она запомнила – тетю Наташу, хлещущую вичкой пьяного водителя легковушки.

Артем был без сознания. Ему сделали несколько уколов, поставили "систему". На мгновение Кате показалось, что он уже не дышит. Она взяла его за руку, но фельдшер мягко остановила ее:

– Девушка, не нужно этого делать. Мы пока точно не знаем, какие у него травмы.

– Парень все правильно сделал,– переговаривались водитель с врачом.– Свернуть на обочину он не мог – ограждение по краю дороги. В принципе, мог затормозить. Но мне кажется, он бы их все равно сбил. А так, хотя бы девчонке повезло...

– Это точно. Все резкими и умными становятся, когда советы начинают давать или со стороны глазеют. А ты попробуй все это на своей шкуре.

Услышав их, Катя закрыла лицо руками и прошептала:

– За что?.. За что?..

Врач внимательно посмотрел на нее и покачал головой.

Пока шла операция, Катя находилась в приемном покое. Время от времени она вставала с лавки и подходила к окну. И все это время в ее голове крутилась только одна фраза: "Я не хочу тебя терять". К ней подходили врачи и медсестры, говорили что-то. Одна даже попыталась вывести ее на улицу, но Катя вырвалась от нее и вцепилась в трубу центрального отопления. В конце концов, ее оставили в покое.

Через какое-то время появился Шугуров. Она не знала, сколько провела здесь, час, два, пять часов?.. Николай Андреевич принялся что-то говорить, но спустя полминуты понял, что она его не слышит. Он схватил Катю за плечи и встряхнул:

– Приди в себя, Катюша!.. Катя, ты меня слышишь?!

И в этот момент ее прорвало. Она уткнулась лицом в его грудь и тяжко разрыдалась:

– За что меня так, дядя Коля?.. В чем я виновата?.. В чем?.. Что я сделала?.. За что?..

– Что ты, дочка? Успокойся,– Шугуров обнял ее.– Перестань плакать. Успокойся. Артем – парень крепкий. Скоро поправится. Ну, что ты? Мы еще на вашей свадьбе гулять будем!

Вскоре она затихла. Сидела, прижавшись к нему, и смотрела в одну точку.

– Вот и хорошо,– кивнул Николай Андреевич.– Ты отдохни пока, а я узнаю, что там да как...

Он ушел. А Катя, все еще не осознавая себя, встала и подошла к окну. Губы у нее шевелились, как в молитве. Но тот, кто умеет читать по губам, смог бы только понять пять слов: "Я не хочу тебя терять... Я не хочу тебя терять... Я не хочу тебя терять...".

– Катюша, надень халат.

Она не заметила, как в приемном покое снова появился Шугуров.

– Запомни,– сказал он.– Я – дядя Артема. Так и отвечай, если спросят. Не то меня вытолкают отсюда в шею.– На нем уже был белый халат.– Врачи говорят, что операция прошла удачно. Он поправится. Это дело времени. Слышишь, Катя? Операция прошла удачно! Он пока что без сознания, находится в реанимации. Но дня через два-три его переведут в обычную палату. Так что все нормально. Все хорошо... Скоро выздоровеет твой Артем. Ну, смотри веселей!

Они прошли каким-то полутемным коридором. Возле дверей реанимации их ждал врач в униформе зеленого цвета.

– Две минуты,– сказал он.– Больного не тревожить. Поговорите с ним, но очень спокойно, без слез.– Он посмотрел на Катю.– Больной хоть и без сознания, но его мозг фиксирует внешние раздражители.

– Да-да, все понятно, доктор,– кивнул Шугуров, открывая дверь.– Спасибо вам.

Артем был накрыт тонким одеялом. Голова у него была забинтована, и были видны перебинтованные левое плечо и загипсованная до предплечья левая рука. Катя порывисто подошла к нему и опустилась на колени.

– Тише-тише,– успокоил ее Шугуров.– Видишь, он спит. С ним все нормально. Ты ведь слышала, что сказал врач.

Он посмотрел на нее, крякнул и отошел в сторону. А она погладила Артема по щеке, по запекшимся губам, по забинтованному плечу и лихорадочно прошептала:

– Тёма, только не умирай! Я не хочу тебя потерять... Я больше не могу терять близких... Если ты умрешь, что мне делать? Я люблю тебя и не хочу потерять. Останься со мной, Тёма. Останься со мной, я тебя буду любить. Я хочу быть с тобой...

Мускулы на его лице неожиданно дрогнули, губы приоткрылись:

– Катя...

– Я здесь!– Она вскочила на ноги, склонилась над ним. Шугуров от неожиданности вздрогнул и оглянулся.– Что? Что, милый?– Все также лихорадочно, как разговаривала с ним секунду назад, спросила Катя.

– Катя... Катя, я люблю тебя...

– Я тоже! Я тоже тебя люблю!

– Не плачь, Катя,– Артем приоткрыл мутные от анестезии глаза и улыбнулся знакомой, но пока еще слабой улыбкой.– Где Соня?

– Она дома. Скоро мы придем к тебе все вместе. И тетя Оля и Сонька. А Николай Андреевич здесь. Хочешь поговорить с ним?

Услышав все это, Шугуров вздохнул с облегчением. В этот момент дверь в палату приоткрылась, и давешний врач поманил их в коридор.

– Тёма,– Катя легонько поцеловала его в губы.– Мы должны уйти, но я буду приходить к тебе каждый день. Я люблю тебя, милый.

– Поправляйся, казак,– Шугуров поднял над головой кулак,– атаманом станешь!– Он осторожно закрыл за собой дверь и сказал Кате:– Нам с доктором поговорить нужно. А ты, Катюша, подожди меня в машине.

Он протянул ей ключи на брелоке и отвел врача в сторону. Горло у Кати вновь перехватило резкой болью. У нее перед глазами все еще стояло бледное лицо Артема. Даже человеку неосведомленному хватило бы одного взгляда, чтобы усомниться в напускной уверенности Шугурова. А врачей винить не в чем. Во всем мире они стараются, прежде всего, обнадежить больных и близких в благополучном исходе. Ложь в их устах чаще всего превращается в надежду.

Она вышла на улицу, чувствуя легкую тошноту и слабость в ногах. В машину садиться не стала. Лакированная иномарка Шугурова сейчас казалась ей затаившимся чудовищем. Сейчас все машины казались ей монстрами. Здание больницы уже заслонило солнце, поэтому невозможно было определить время. Но уже наступил вечер. В больничном парке сидели на скамейках и прогуливались среди деревьев больные с родственниками.

– Катюха!– Вдруг окликнули ее.

Она увидела свою прежнюю компанию: Лебедеву, Карусельникову, Максима и Диму Новосельцева. Вид у Максима был болезненный и одет он был в больничное. А остальная троица была явно навеселе.

– Катюха, ты заболела, что ли?– По-своему обыкновению громче всех заверещала Карусельникова.– Иди к нам! У нас пиво есть!

Максим приглашающе улыбнулся и помахал ей рукой. Лебедева тоже улыбнулась, но так скупо, словно, сделала одолжение. Дима встал со скамейки и пошел к Кате. Лебедева что-то сказала ему вслед, но он только отмахнулся:

– Да, пошли вы! Достали уже!– Судя по походке, он был не просто навеселе, а изрядно пьян.– Привет,– поздоровался издали.– Что случилось? Тебе помочь?

– Нет, Дима. Ничего не нужно,– слабо улыбнулась в ответ Катя.

– А мы к Максиму в гости пришли. У него этот, ап-пендицит! А ты как здесь оказалась? Кто-то заболел?– Он посмотрел на связку ключей в ее руке.– Не сестренка?

– Нет,– горло у Кати снова перехватило.– Артем... Мы сегодня в аварию попали.

– Катя,– Новосельцев взял ее за руку.– Эта черная полоса рано или поздно закончится.

– Спасибо, Дима.– Катя погладила его по щеке.– Ты очень хороший человек. Но ты должен знать, что она спаивает тебя. А если ты будешь пить – ты погибнешь...

– Я знаю,– хмуро кивнул Новосельцев.– Люблю ее. И все знаю...

– Дима, остановись. Я не понимаю, почему Лена делает это. Ты не пьяница. Дима, ты хороший человек. Они не твоя компания, они тебе не друзья. Ты не хочешь этого слышать. Но я так не хочу, чтобы ты спился. Я не хочу отводить от тебя глаза при встрече.– Новосельцев сумрачно молчал, отвернувшись от нее.– Ты сильный, Дима. Ты можешь изменить свою жизнь.

– Димочка!– Пропела со скамьи Лебедева.– Димочка, иди сюда, мне скучно!

Катя крепко сжала его ладонь:

– Остановись, ты найдешь подругу. Сейчас придет мой дядя, и ты уедешь с нами. Дима, остановись...

– Я не могу. Почему-то не могу уйти от нее. Как будто околдовала. Но я разберусь, Катя. Спасибо...

– Димочка, нам скучно без тебя!!!– В голос закричали со скамейки все трое.

– Чё вы орете, не даете с человеком поговорить?!– Отмахнулся от них Новосельцев.– Твой дядя идет,– он кивнул на Шугурова.– Ладно, пойду. Может, еще встретимся.

Катя улыбнулась ему на прощание.

– Дела я утряс!– Бодро сказал Николай Андреевич, глядя вслед Новосельцеву.– Все нормально?

– Да. Все хорошо.

– А почему в машину не села?

– Как-то мне не по себе, дядя Коля.

– Ну-ну,– он обнял ее.– Не машин нужно бояться, а пьяных дураков за рулем. Все образуется. Ты просто немного напугана и устала. Все будет хорошо, поверь мне.

А Лебедева тем временем улыбалась, глядя в их сторону:

– Надо же, Катька себе старика какого-то нашла! И не противно ей?!

– Чё ты мелешь-то?– Оборвал ее Новосельцев.– У тебя в голове одна блевотина.

– Димочка, я бы на твоем месте очки розовые с глаз сняла. Ты думаешь, что Катька идеальная?! А, ну-ка, Карусельникова, расскажи нам про Малахову,– скомандовала она.

– А я про нее ничего хорошего рассказать не могу!– Пьяно хихикнула та.

– Машка, дай-ка мне лучше пива,– перебил ее Новосельцев, провожая взглядом машину Шугурова.

– Не смотри на нее, Димочка,– насмешливо произнесла Лебедева.– Такой подруги у тебя никогда не будет.

– Лена, я знаю тебя,– Новосельцев неожиданно посмотрел ей в глаза и бросил бутылку в сторону.– Ты все покупаешь, потому что у твоего папы денег немерено! Ты так привыкла покупать все, что купила себе и любовь и дружбу. Я сейчас не о себе, о нем говорю и о тех, кого ты еще купишь!– Новосельцев ткнул пальцем в сторону Максима.– Но за это не любят, Лена!– И для наглядности он начал загибать пальцы:– За квартиры, деньги и машины не любят. За это имеют! Как он тебя имеет за свои долги!.. А любят за другое. Иногда ты любишь человека только за то, что он есть. Как я тебя любил. А таких как Катя любят за то, что они дарят тепло и любовь. И они не могут жить иначе... Но тебе этого не понять. Если ты замерзнешь, ты купишь себе текилы или обогреватель или нового мужика...

– Браво!– Хлопнула в ладоши Лебедева.– Судя по пламенной речи, пора перейти на коньячок! Маша, доставай!..

– Я в ваши игры больше не играю,– Новосельцев встал со скамьи.– Чао!

– Что же ты без меня делать будешь, Димочка?– Вслед ему улыбнулась Лебедева.

– На работу устроюсь! Я ведь рабочий человек, а не всякая шваль!..

– Что это с ним?– Максим непонимающе посмотрел на нее.

– Тебе этого не понять, Максик,– с непонятной улыбкой ответила она.

Карусельникова вдруг тоже вскочила со скамейки, сунула Лебедевой пакет с выпивкой и бросилась вслед за Новосельцевым:

– Дима, Димочка, подожди!!!

Он дождался ее. Они о чем-то переговорили, в голос рассмеялись и пошли из больничного парка прочь.

– Маргарита Георгиевна звонила,– с порога сообщила тетя Оля.

– Да?– Без всякого интереса спросила Катя.

– Спросила, как у вас дела. И я все рассказала. Как Артем? Сильно разбился?

– Сильно,– кивнула Катя.– Зря ты бабушке рассказала, у нее все равно какие-то дела в Италии. Не приедет она. А Соня где?

– Спит. С улицы только что вернулись. Я ее накормила, мультфильмы включила, она и уснула.

Катя пошла было в детскую, но вдруг резко остановилась и оглянулась на приоткрытую дверь родительской спальни. Сейчас ей уже не верилось, что все это произошло в течение одного дня.

– Я очень устала, тетя Оля. Спать хочу.– Она зашла в комнату родителей. Здесь так же, как и утром ощущался неуловимый аромат маминой косметики.

– Конечно-конечно, Катюша, отдыхай. Я сегодня у вас переночую. Отдыхай, милая.

Спустя минуту она заглянула в спальню, но Катя уже спала. Тетя Оля подошла к ней, осторожно погладила по голове, прикоснулась кончиками пальцев к теплой щеке. В это мгновение она чувствовала невыразимую нежность.

– За что тебя так, девочка моя?– Прошептала она.

– Мама...– Сквозь сон пробормотала Катя.– Мам...

У тети Оли глаза наполнились слезами.

– Все хорошо, милая моя,– прошептала она и погладила Катю по теплой щеке.– Все хорошо.

– Мама, не уходи...

– Я никуда не уйду, я буду рядом. Спи, дочка, спи...

Она еще долго сидела рядом с ней и думала о жизни.

Коротко тренькнул дверной звонок. Уже по звуку тетя Оля определила, что пришел Шугуров. Она подоткнула под Катю одеяло и пошла открывать.

– Как она?– Вполголоса спросил Николай Андреевич.

– Обе заснули.

– Выпьешь?

Они прошли на кухню. Шугуров выложил из пакета бутылку крепленого вина и упаковку лущеных лесных орехов.

– Нет, я не буду,– отказалась тетя Оля.

– А я грешным делом хлопну стаканчик. Что-то я себя неважно чувствую.

– Конечно-конечно, Николай Андреевич,– согласно кивнула собеседница.– Вы весь день на нервах. Вам сам бог велел причаститься.

– Причаститься,– хмыкнул Шугуров.– Ты меня по имени-отчеству прекращай величать,– он взял стакан.– Я для тебя – Коля. В крайнем случае, Николай,– он порылся в кармане пиджака и вынул перочинный нож со штопором. Распечатал бутылку, налил вина. Почувствовав пряный аромат напитка, его собеседница машинально сглотнула тягучую слюну.– Может, все-таки выпьешь?

– Нет!

– Ну, тогда за наше здоровье!– Шугуров в три глотка осушил стакан и закурил.– Я уже не знаю, куда бог смотрит?– Пробормотал он, вновь потянувшись за бутылкой.– Сколько еще девчонке мучиться? Я уж подумал, все позади. Живи-радуйся! Но нет... Жаль мне ее, сил нет. И парнишку покалечило. Я с врачами разговаривал, они даже понятия не имеют, насколько серьезно травмы в дальнейшем скажутся.

– Будем надеяться, что все обойдется,– сказала тетя Оля.

– Да,– хмуро кивнул Шугуров,– будем надеяться.– Он залпом осушил второй стакан и принялся хрустеть орехами.– Угощайся, Оля. Ты мне про себя что-нибудь расскажи...

– Нечего мне рассказывать, Николай. Ничего интересного в моей жизни не было.

– Ну-ну,– похмыкал Шугуров.– Такая как ты много интересного рассказать может.

– О чем это ты?– Насторожилась собеседница.

– Лишнее, наверно, сболтнул? Извини... Меня чужие тайны не интересуют. К девочкам ты относишься как к родным. А больше мне ничего не нужно. Без обид, Оля.

– Ты меня не обидел. В жизни все оступаются. Я не исключение,– она взяла горсть орехов.

– Согласен,– Шугуров вылил из бутылки остатки вина.– За тебя! Будь здорова!

Допив вино, Шугуров еще какое-то время сидел, словно в оцепенении. Оля ушла к девочкам. Как только она вышла, он крепко сжал веки и вытер навернувшиеся на глаза слезы. Вытащил из кармана телефон и набрал номер Ярика:

– Здравствуй, Антон. Не помешал? Ты говорил, что готов приступить к съемкам. Придется подождать. У Кати друг на мотоцикле разбился... Не время сейчас.

– Николай Андреевич, я сейчас приеду. Готов помочь и ей, и вам...

– Спасибо, но не стоит. Созвонимся позже, созвонимся через несколько дней, когда все прояснится. Потому что мальчишка плох, очень плох...

– Хорошо, буду ждать звонка. Передавайте от меня привет Кате.

– Спасибо, Ярик. Спокойной ночи.

– До свидания, Николай Андреевич. Спокойной ночи.

Ярик положил телефон на журнальный столик.

– Что случилось, Антон?– Спросила его подруга. Она тоже отложила книгу в сторону.

– Помнишь, я тебе рассказывал о сестрах, Катя и Соня?

– Помню.

– У Кати друг на мотоцикле разбился...

– Какое несчастье...

– Я поработаю,– Ярик встал и прошел к компьютеру.– Ты знаешь, мне пришла в голову мысль. А не написать ли о них книгу?..– Он сел за компьютер.– Это будет книга о любви, о силе любви! Потому что я верю, любовь этой девочки одолеет все преграды!

Подруга с улыбкой смотрела на него. Она тоже поднялась с постели и воскурила благовония на домашнем алтаре перед статуэтками будд и бодхисаттв.

Жил Забалуев на окраине города в кирпичном двухэтажном особняке.

– Вы меня подождите,– попросила Люба таксиста, протягивая деньги.– Я недолго. Но в любом случае заплачу вам.

– Хорошо,– кивнул тот.

Люба подошла к кованым ажурным воротам и нажала на кнопку звонка, и повторила это еще несколько раз, пока в доме не хлопнула входная дверь, и не послышался ворчливый голос Забалуева:

– Кто там?! Делать больше нечего?..

Но как только он вышел из ворот, она влепила ему пощечину. У Виталика даже ноги подкосились от такого удара. Одной рукой он схватился за лицо, а другой принялся отбиваться от Любы. А та шла на него приступом:

– Денег тебе не хватало, сволочь?! Подонок!!! Да, будь ты проклят, Забалуев!!!

– Да, не в деньгах же дело, Люба!– В голос закричал он, изловчился и поймал ее в объятие. Она еще несколько раз брыкнулась и затихла.

Таксист смотрел на них с нескрываемым любопытством.

– Не в деньгах же дело, Люба,– повторил Забалуев.– Ты мне так больно сделала в тот вечер. Так больно мне еще никто не делал... Я напился и пьяных глупостей наделал... Каюсь, лучше бы я в вытрезвитель попал. Лучше бы меня гопота отбузгала...

– Что же ты наделал, Витя?– Услышав все это, Люба обмякла.– Они ведь ушли, и я не могу найти их.

– Вернутся, у них же документов нет.

– Нет, Витя, они уже не вернутся. Ты моих родителей не знаешь,– покачала головой Люба.– Нам их теперь искать нужно.

– Найдем!

– Я тебя сегодня убить рада была,– сказала Люба.

– Ну, прости ты меня,– прошептал ей на ухо Забалуев.– Я тебе говорю, пьяный был! Не соображал ничего... Идем, чаю попьем, посидим, поговорим по-человечески. С бабушкой моей познакомишься. У меня, кроме нее, никого нет... Пора ей правнука показать. А стариков твоих мы найдем. Обещаю.

– Хорошо,– кивнула Люба.– Таксиста только отпусти...

А ее родители в это время сидели в окружении бродяг возле костра на свалке. Алевтина Александровна засыпала, глаза у нее слипались, и временами она проваливалась в прошлое. В те времена, когда над ее головою светило жаркое солнце страны хана Узбека. А ее муж негромко говорил и бродяги слушали его так, как дети слушают сказку, рассказанную им на ночь.

– Святая Русь,– глядя на огонь, улыбался Анатолий Сергеевич. За годы, прожитые в России, он сильно состарился, почти потерял веру в людей и лишился крыши над головой. За эти годы его любимая дочь на глазах превратилась в расчетливое беспринципное чудовище. Но к родине чувство любви и какой-то детской привязанности Стрекалов так и не утратил. Он любил эту землю, леса и поля, отравленный городами воздух, любил это небо холодного слегка стального оттенка, любил восходы и закаты.

Его жизнь к этому времени потеряла смысл, а идеалы были растоптаны. Под этим небом ни он сам, ни его супруга не были нужны никому.

 – Не виновата Русь, что такой народ поселился на ее землях,– негромко говорил он.– В этот котел какие только племена не падали, какие только языки не варились в этом рассоле, каких только богов чужаки не привозили с собой, а живым остался только один – Бог Русский. Он взирает на свой народ с этих небес и из этих лесов, булыжники на дороге – это его глаза, реки и ручьи – его жилы. Он видит всех и знает каждого. Какое бы племя не пришло на его землю, оно все равно будет служить ему. Бог наш стоит посреди городов, заглядывает в окна квартир и домов. Для него нет ни добра, ни зла, потому что он вечен. Его лик соткан из яркого света. Тот, кто увидит его танец среди облаков, среди вековых сосен или в придорожной пыли – выпьет свою чашу до дна и поймет, зачем пришел в гости к нему. Все прахом пойдет, солнце испепелит землю, пятеро из шестерых превратятся в пыль. Но Русь останется, она и сейчас озарена предвечным светом...

В костер подкидывали хворост и огонь жарко вспыхивал, освещая лица людей, которые больше всего напоминали пещерное племя.

 – Море подступит со всех сторон,– продолжал Анатолий Сергеевич.– Огромные киты будут фыркать, проплывая над крышами затопленных крепостей. Плодородные поля покроются ракушками и скелетами морских звезд. По воде возле берега будет скользить легкая пирога, обтянутая тюленьей кожей, а со скалы за охотником будет наблюдать Русский Бог. Вечером, когда спрячется за горизонт солнце, он спустится в стойбище и сядет возле костра. Вокруг него начнут отплясывать охотники и подростки, а с вертела, с туши на угли будет капать горячий жир. Шаман подаст гостю кусок мяса. Все вокруг притихнут, а когда он вонзит в горячее мясо свои белоснежные зубы, собравшиеся в голос завопят от  неистовой радости и восторга. А с тына, с высоких столбов, огородивших стойбище, будут скалиться на живых черепа врагов...

– Это мой последний вечер в Италии,– улыбнулась Маргарита Георгиевна.– И я решила провести его с вами. Я так привыкла к нашим беседам. Буду ли я скучать? Это так. Вот видите, я и говорить начала как вы.

– Что случилось у вас дома?– Мельников поставил локти на стол и уперся подбородком в сплетенные пальцы. Глаза у него были усталые, в них отражалась какая-то безмерная печаль.

– Друг старшей внучки Катеньки попал в аварию.

– Вы можете им помочь?

– Моя помощь нужна.

– И все же я посоветовал бы вам оформить с авиакомпанией отдельную страховку. Вы должны беречь себя, Маргарита Георгиевна.

– Иногда мне становится страшно, потому что я не понимаю ваших слов. Например, ваша забота обо мне. Моя жизнь подошла к концу, от нее остался жалкий огарок. Вот уже и здоровье пошатнулось. Вы лучше меня понимаете что это начало конца.

– Нет, Маргарита Георгиевна,– Мельников взял ее за руку,– вы снова прислушиваетесь к чужим словам, но не к своему сердцу. Вы должны сделать еще очень многое. Вы нужны этим брошенным на произвол судьбы детям. Именно поэтому вы должны беречь себя.

– Иногда у меня возникает совершенно абсурдное чувство, что мы уже встречались раньше. Очень давно. Так давно, что я уже успела забыть об этом,– сказала Маргарита Георгиевна.

Вместо ответа он улыбнулся своей слабой, едва обозначенной на губах улыбкой:

– И это не последняя наша встреча, Маргарита.

– Вы снова говорите загадками,– она тоже улыбнулась.– Этот странный город едва не убил меня. И этот же город дал мне надежду. Вы будете писать?

– Вероятно.

Маргарита Георгиевна протянула собеседнику листок бумаги с домашним адресом:

– Если вы будете проездом, зайдите в гости.

В этот вечер они расстались как обычно. На прощание Доминик пригласил посетить ресторан в следующий раз. И неожиданно Маргарита Георгиевна  поняла, чем привлекали ее встречи с Мельниковым – совершенно непередаваемым ощущением настоящего. Словно, раньше она обитала в мертвом лесу и видела вокруг себя лишь призраков и умирающих от ненасытности чудовищ, которые притягивали друг друга силой неуемных желаний. И вдруг крепкие путы спали, она подняла голову и увидела синее небо и солнце, увидела свежую листву на оживших деревьях. И услышала человеческую речь, а не рев монстров. Умиротворение, вот что ощущала она в настоящем. Их молчание было органичной частью настоящего.

– Встретимся ли мы вновь?– Улыбнулась Маргарита Георгиевна, провожая своего друга взглядом.– Но так ли это важно? Ведь мы уже знаем...

– Батюшки!– Пробормотал Шугуров, заметив Маргариту Георгиевну в толпе возле торгового центра.– Еще и ты вернулась кровушку нашу пить...– Он притормозил и крикнул в окно:– Маргарита Георгиевна, садитесь ко мне!

Она оглянулась, заметила его и неторопливо подошла к машине.

– Здравствуйте, Николай. Очень хорошо, что я встретила вас. Отвезите меня к девочкам.– В руках у нее были большие пакеты со свертками и коробками.

И, вообще, Подъяловская выглядела как-то не так. Словно в ней произошли неуловимые перемены. Шугуров только хмыкнул, он еще не сообразил в чем тут дело.

– А вы разве одна?.. Хотя, о чем это я?! Конечно, Маргарита Георгиевна, буду рад,– он вышел из машины и помог ей погрузить покупки на заднее сидение.– А вы неплохо выглядите. На этот раз отдых пошел вам на пользу.

– Спасибо за комплимент,– усмехнулась Маргарита Георгиевна.– Но в данный момент меня больше интересует здоровье этого мальчика, Артема.

Николай Андреевич посмотрел на нее с недоверием. Первое, что пришло ему на ум, было похабной мыслью о том, что старая нимфоманка перекинулась на юнцов. Он с трудом, но все же подавил ее.

– Авария была серьезная. Артем перенес несколько операций. Может остаться инвалидом. Виновник столкновения согласился оплатить лечение и реабилитационный курс. Конечно, мы надеемся, что здоровье у парня не пошатнется. Надеемся на это...

– А Катя?

– А что Катя?.. Трудно ей. Навещает его каждый день... Маргарита Георгиевна, что случилось в Италии?

Подъяловская снисходительно улыбнулась:

– Разве что-то не так, Коленька?

Они остановились на светофоре.

– Просто я не понимаю. Это какая-то новая тактика или вы на самом деле волнуетесь за девочек?

– А если я скажу вам, что дала обет бескорыстной помощи. Вы поверите мне?

– Почему, нет?– Удивился Шугуров.– Лично мне это объяснило бы многое. Кстати, вы в курсе происшествия у Горловых?