Текст книги "Танец ангела (СИ) "

Автор книги: Денис Куклин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

Глава 6.

С половины седьмого утра Логинов уже дежурил во дворе у Горловых. Ждал, когда из подъезда выйдет Василий Львович. Его интересовали приватные знакомства этого человека. Возле подъезда стояло несколько иномарок и черная «Волга» последней модели. Логинов не сомневался, что она принадлежит Горлову.

Василий Львович появился на улице без четверти восемь. Обошел "Волгу", проверяя скаты и стекла, после чего отключил сигнализацию и уехал на работу. Логинов усмехнулся, теперь он точно знал, какую машину нужно ждать на повороте в Карныши.

Спустя несколько часов он выбросил окурок в форточку и повернул ключ зажигания. Старенький "Москвич" вздрогнул и мелко завибрировал. Одет Логинов был подстать допотопному механизму в засаленную робу неопределенного цвета, на голове блином лежала мятая бежевая кепка с зеленым кантиком. Для полной убедительности к багажнику он прикрепил железный, громыхающий болтами и гайками ящик под слесарный инструмент. Стоял на обочине отворотки, ждал господина Горлова уже больше трех часов. По всем расчетам тот должен был проехать с полчаса тому назад, но запаздывал.

Мимо Логинова изредка проезжали трактора и грузовики. Туда и обратно проследовал рейсовый "Пазик". Несколько раз проезжали велосипедисты. Один из них, плюгавенький мужичошка с тощим рюкзаком за плечами, даже остановился и завел совершенно беспредметный разговор, как будто из всех дел на белом свете его интересовала лишь пустопорожняя болтовня. Слушая его, Логинов только хмыкал, но так и не проронил ни слова. Наверняка этот субъект выложил бы ему все что знал и не знал о делах Горлова в Карнышах, но с такими болтунами Логинов дел не имел. Цена их слов всегда меньше копейки. За четверть часа мужик выговорился так, словно вывернулся наизнанку. Еще с минуту он белыми с похмелья глазами смотрел на Логинова, ожидая от него хоть какой-то реакции. Но так и не дождавшись, уехал восвояси, оглядываясь на "Москвич" уже со страхом.

Когда с шоссе на деревенскую дорогу свернула черная "Волга", времени было без пяти минут шесть.

– Наконец-то,– пробормотал Логинов.– Сколько тебя можно ждать, дядя?!

Он пропустил "Волгу" и переключил скорости.

От шоссейной дороги до Карнышей было чуть больше километра. Но лесок отделявший деревню от тракта – разделял два мира. Деревенька была небольшой и уже изрядно захиревшей. Окна на многих домах были заколочены. На дверях магазина висел ржавый замок. Логинов издалека заметил стоявшую в конце улицы "Волгу". Притормозил возле соседнего дома и спросил у хмурых мужиков, ковырявшихся с разложенным на траве блоком двигателя от старенького "Т – 40":

– Мужики, Зосимова Ивана ищу. Он в вашей деревне дачу купил.

– А черт его знает, кто такой...– отозвался один из трактористов.– У нас таких, вроде, нет.

– Как же нет, мужики?!– Логинов вышел из машины.– Ванька Зосима, цыганистый такой, кучерявый. Вот такого примерно роста,– он помахал где-то у себя над головой.

– Не знаем таких,– отозвался второй.– Может, ты не туда свернул?

– А черт его знает?– Теперь уже Логинов поскреб затылок.– Ванька мне сказал на тридцатой версте влево свернуть. Там, мол, и деревня будет. Что с трактором?

– Да черт его знает, не заводится...

– Я в Киреевку попал, правильно?

– Нет, мужик,– отозвался более разговорчивый.– До Киреевки ты верст восемь не доехал. Это Карныши.

– Ну надо же! А я и думаю, как это вы Зосиму не знаете?! Его каждая собака в деревне должна знать!– Логинов вытащил из кармана пачку сигарет и угостил собеседников.– Я у него, понимаешь, электрорубанок хотел взять. Дома ремонт затеял, а руки не из того места растут, чтобы ручным рубанком доски править. Ладно, поеду дальше. Вот же занесло!

– Бывает,– кивнули мужики.

– Как живете-то? Магазин заколоченный стоит. Директор колхоза есть, а колхоза нет!– Он кивнул на "Волгу" Горлова.– На каких машинах ваше начальство разъезжает! А я вот уже двадцать лет горб рву, а как ездил на своей колымаге, так и ездию!

– Это дачник городской,– небрежно махнул рукой разговорчивый.– Он в городе живет, а здесь стариков-беженцев поселил. Вроде, как тестя с тещей,– негромко добавил он.

– Петро!– Одернул его второй.

– Да ладно! Как будто у людей глаз нет!.. У стариков этих дочка есть. Вот он ее и потягивает... Пацана она родила. Но люди разное брешут. Вроде, как и пацан вовсе не его. Но это уже не моего ума дело. Хотя, такой крале я бы сам ребенка заделал!

– Красивая?

– Не то слово,– отозвался Петро.– Но этого чудака она как липку обдерет, попомни мое слово! Он начальник городской, лярва!

– Петро,– снова одернул его товарищ.– Хорош языком трепать!

Логинов хмыкнул:

– Начальник городской! А любовницу его как зовут?

– Люба Стрекалова,– отозвался Петро.

– Ишь ты!– Ухмыльнулся Логинов

– Тебе, дядя, что нужно?– Неожиданно спросил его второй мужик.

И Логинов вдруг почувствовал, что уже ходит по краю пропасти:

– Я же говорил! Зосиму, дружка своего ищу!..

– Нет у нас таких,– с расстановкой произнес хмурый и посоветовал:– Езжай своей дорогой...

– Ну, будьте здоровы, мужики,– кивнул Логинов, пытаясь вспомнить, где он мог видеть этого человека.– Может, еще свидимся!

– Ага,– хмыкнул хмурый.– Будь здоров, не кашляй!

Логинов вернулся в машину. Желаемого результата он уже добился, а вычислить сейчас любовницу Василия Львовича в городе было делом техники.

Когда "Москвич" Логинова уехал, из окна выглянула жена Позднякова и спросила мужа:

– Кто это?

– А черт его знает,– отозвался тот.– Шляются всякие!..

– Как-то ты с ним неласково,– вскользь заметил его помощник.

– Этот мужичок с секретом,– Поздняков посмотрел вслед машине Логинова.– Не помню, но где-то я его видел...

А в это время Горлов слегка раздраженно объяснялся с Любой:

– Это можно было решить по телефону. Незачем было приезжать мне сюда. И по большому счету, это глупость! Глупо предлагать деньги за то что мне, по сути дела, не принадлежит!

– Вася, не я ведь это придумала,– ласково произнесла Люба.– Поговори с ними. Они ждут тебя возле часовни.

Василий Львович покачал головой. Он нахмурился и прошелся по горнице.

– Папочка у нас сегодня сердитый,– неожиданно засюсюкала Люба.

Василий Львович посмотрел на нее:

– Делать нечего. Придется объясняться с "родителями",– на его лице неожиданно появилось юмористическое выражение.

– Вася, ты на них не дави, пожалуйста,– попросила Люба.– Они ради этого работали.

– Что ж, делать нечего,– вздохнул Горлов.

Стрекаловы ждали его возле часовни. Анатолий Сергеевич что-то неторопливо рассказывал внуку. Но как только они увидели Василия Львовича, Алевтина Александровна отвела Егора в сторону. Малыш еще издалека помахал рукой Горлову. И Василий Львович почувствовал волну тепла, прилившую к сердцу.

– Здравствуйте, Анатолий Сергеевич. Смотрю, дела у вас продвигаются,– он оглядел часовенку и поднял с земли обломок глиняной черепицы.– Сами обжигали?

– Да,– кивнул Стрекалов.– Хочу этим крышу покрыть.

– Оригинально. О чем вы хотели поговорить со мной?

– Василий Львович, мы с женой уже немолоды и век свой коротать наверняка будем в этих краях. Искать лучшей доли нам уже не приходится. Мы скопили сколько смогли – сто тысяч рублей. И эти деньги отдаем вам за дом,– он на самом деле вытащил из-за пазухи полиэтиленовый пакет, в котором угадывалось несколько пачек с купюрами.

– Любопытно,– пробормотал Горлов.– Когда же вы успели столько заработать?– В его голове мелькнула смутная догадка, что это часть тех денег, которые он давал Любе на сына и на проживание.

– Да ведь это неважно,– покачал головой Стрекалов.– Теперь эти деньги ваши. Поговорите с Еленой Ивановной. Нам кажется, что она не откажется продать дом. Если денег недостаточно, остатки мы отдадим позже.

– Анатолий Сергеевич, я не хочу вас обнадеживать. Дом этот – наследство Елены Ивановны. Спорить не буду, она им распоряжается и, возможно, даже не будет против продажи. И я поговорю с ней об этом. Но денег пока взять не могу. Ни к чему это пока что. И я не понимаю, почему такую сумму вы держите дома? Это небезопасно, учитывая репутацию соседей,– он посмотрел в сторону Поздняковых.– Отдайте их на хранение Любе. Она положит их в банк. По крайней мере, это надежней, чем на свой страх и риск держать деньги в хате. А насчет продажи дома сказать ничего не могу. Не я решаю. Анатолий Сергеевич, возможно, в скором времени все изменится. Не спешите.

Стрекалов посмотрел на него непонимающе.

– Я все же собираюсь жениться на вашей дочери.

– Вы же не разведены.

– Вот этим я и займусь в ближайшее время.

– Я полагал, вас устраивает такое положение вещей.

– Вы ошибались. Меня не может устраивать тот факт, что мой сын называет меня дядей. У Елены Ивановны сейчас появилась отдушина. Вы ведь знаете, она взяла опеку над племянницей. Так что развод для нее ударом не станет.

– Вы уверены в этом?

– Абсолютно,– кивнул Горлов.– Вот, собственно, все. Если у вас больше нет ко мне вопросов, я проведаю Егора. А часовенка ваша похожа на сказочный теремок.

На прощание он пожал Стрекалову руку и подошел к Алевтине Александровне с Егором. Та сразу же вернулась к мужу, оставив мальчика с Василием Львовичем. А Горлов подхватил Егора на руки и заговорил с ним:

– Что ты сегодня делал?

– Мы с дедушкой пластинки делали!– Ответил Егор. И Василий Львович понял, что он помогал деду с черепицей.

– Много сделали?

– Много!

– Молодец, Егор! Черепицу делать ты уже научился, а скоро я тебя на машине научу ездить!

– Я сейчас хочу!– Выкрикнул мальчик. Говорил и кричал он также напористо, как это временами делал Василий Львович. И наверняка Горлов усматривал в этом еще один признак родства.

– Дорогой ты мой!– Он еще крепче прижал Егора.– Скоро ты и на машине будешь ездить! И машина у тебя своя будет! И квартира! И все у тебя будет!

– Дай бог, чтобы все у вас было в порядке,– произнесла мать Вики Светлана Васильевна.– Мы ведь тебя совсем не знали, Игорь,– было заметно, что она тщательно выбирает слова.– А сейчас, слава богу, познакомились! Конечно, это глупо говорить, но мы с отцом не против, чтобы вы с Викой встречались...

Услышав это, отец Вики Евгений Алексеевич откашлялся:

– Ну, ты это, конечно, мать, сказала!– Подытожил он.

– Женя, это нужно сказать!– Уже совсем другим тоном заговорила с ним жена.

– Игорь, покурить не желаешь?– Уже не прислушиваясь к ней, спросил тот.– На балкон выйдем.

Вика встревожено посмотрела на них. Отец заметил ее взгляд, а Игорь ободряюще улыбнулся.

– Не съем я твоего Игоря,– пробурчал Евгений Алексеевич, проходя мимо дочери.– Верну в целости и сохранности!.. Как она о тебе беспокоится,– сказал он Игорю, когда вышли на балкон.– Я тебя, сынок, вот о чем спросить хочу. Как жить будете?! Я дочку свою уже неделю дома не вижу. То она уезжает куда-то, то дома не ночует!..

– У меня будем жить,– ответил Игорь.– У меня квартира есть и деньги я зарабатываю...

– Да подожди ты, не о деньгах речь!– Не дал ему закончить Анциферов.– По совести говоря, вы нас слегка озадачили. Ты меня правильно пойми, Игорь. Мы тебя как родного примем. Разговора нет. И Маринка тебя нахваливает и Анварка намедни комплименты рассыпал. Да ведь не только в нас дело. У тебя отец с матерью есть. Их тоже понять надо. Согласен?

– Нет, не согласен,– Игорь крепко сжал зубы.

– Молодец!– Похвалил Анциферов.– Уважаю. У каждого должно быть свое мнение. Ну, коли так, вопросов больше не имею... Вот еще что! Говорят, у тебя работа беспокойная.

– Работа у меня нормальная. Если ты об этом, батя... А проблемы везде возникают. И больше всего проблем у тех, кто ничего не делает.

– Молодец,– еще раз похвалил Анциферов.– Выпить хочешь?

– За рулем не пью.

– Что за зятья у меня?!– Ухмыльнулся Анциферов.– Один не пьет, второй не пьет!.. Не пьешь и не надо. Бабам спокойней...

Он щелчком отправил сигарету в полет и ушел с балкона. Но то, что он назвал Игоря зятем, было хорошим признаком.

Погостив до вечера у родителей Вики, они все-таки решили съездить до стариков Кропотовых. Игорь настоял. Он решил покончить с недомолвками хотя бы в семьях.

– Я все-таки волнуюсь,– призналась Вика, когда Игорь свернул в их двор.

– Не бойся,– Игорь сосредоточенно крутил "баранку".– Всем уже все известно. А выгнать нас все равно не выгонят. Я своего отца знаю. Он мужик хладнокровный. Вадим на него...– он осекся.– Извини. Нам всем придется привыкать к этому. Ты не волнуйся, все будет хорошо. Мы ведь им не чужие.

– А помнишь, как мы однажды всю ночь у вас во дворе просидели?

– Помню,– улыбнулся Игорь.– Я помню все, Вика.

– А все-таки хорошо тогда было.

– Да,– кивнул Игорь, останавливаясь возле подъезда родителей.– Вот и приехали...

– Надо было торт купить,– опомнилась Вика.

– У них все есть,– Игорь вытащил ключ из замка зажигания. Но было хорошо заметно, что сейчас ему самому немного не по себе.

Дверь отрыла мама Игоря – Олимпиада Артуровна.

– Здравствуй, сынок,– улыбнулась Игорю.

– Мама, я не один,– Игорь сделал шаг в сторону. За его спиной стояла Вика.– Нам нужно поговорить.

Увидев гостью, Олимпиада Артуровна изменилась в лице.

– Зачем ты пришла?– С трудом, словно ей не хватало воздуха, спросила Вику.

– Мама, успокойся,– Игорь взял ее за руку.– Если не хочешь нас видеть, мы уйдем.

– О чем ты говоришь, Игорь?! Но ведь ты понимаешь, какие несчастья она приносит!

На крик жены в прихожую выбежал Валерий Васильевич.

– Оля, что случилось?!– И тоже замер, увидев Вику.

– Здорово, батя,– кивнул Игорь.

– Здравствуйте, заходите,– кивнул тот.– Оля,– он подхватил жену под руку.– Ну-ка, идем, тебе прилечь нужно.

– Валера, что она здесь делает?!– С надрывом спросила Олимпиада Артуровна.

– Оля, тебе нужно успокоиться. Идем,– он увел ее вглубь квартиры.

– Игорь, я не пойду!– Покачала головой Вика.

И он так же как отец взял подругу под руку:

– Вика, я на другое не рассчитывал. Но мы должны объяснить им все сами. Ты должна остаться, Вика...

– Ты слышал, что она сказала? Как я могу остаться после этого?

– Ты знаешь, что она неправа. На что же тут обижаться?

– Вы что в дверях стоите?– Окликнул их отец из коридора.– Заходите!– Он еще несколько мгновений смотрел на них поверх стекол очков, а потом стремительно прошел в прихожую.– Сейчас она успокоится, придет в себя. Просто вы появились слишком неожиданно! Игорь, ты мог бы предупредить меня. По крайней мере, я бы подготовил почву. Сейчас уже нечего говорить об этом. А ты, Вика, не принимай ее слова близко к сердцу. Я прошу тебя. Ты всегда была нам дочерью...– Он осекся на мгновение.– Наша жизнь изменилась. Но я все же рад снова видеть тебя.

И в ответ Вика улыбнулась.

Но в гостиную Олимпиада Артуровна так и не вышла. За ней несколько раз ходил муж, Игорь сходил. Но безрезультатно.

– Она привыкнет,– говорил Валерий Васильевич, возвращаясь.– Ей нужно время, чтобы свыкнуться с этой мыслью. Одно дело разговоры, но совсем другое – увидеть вас вместе. Но вы сделали правильно, что пришли. Я одно знаю, никто за вас вашу жизнь не проживет...

– А потом я очнулась в реанимации,– неуверенно улыбнулась Маргарита Георгиевна.– Вам не кажется это странным?

– Нет,– покачал головой Мельников.– Удивительно, что вам эти обстоятельства до сих пор кажутся странными.

– Ну, знаете ли,– хмыкнула Маргарита Георгиевна,– все-таки не каждый день встречаешься с дьяволом. Лично для меня это совершенно фантастическая ситуация!

Ее собеседник неожиданно улыбнулся:

– Если дьяволом вы называете свою совесть, тогда нет ничего удивительного в том, что наваждение вы приняли за чистую монету. Маргарита Георгиевна, я бы все-таки посоветовал вам привести свои чувства в порядок и как можно меньше волноваться.

– Я не могу сделать этого. Чем больше думаю, тем меньше понимаю. Потому что все было так реально.... А я уже не так молода и привыкла верить своим глазам.

Мельников взял ее за руку:

– Маргарита Георгиевна, прошу вас, успокойтесь. В любом случае, все уже позади. А вам сейчас прежде всего нужно думать о своем здоровье.

 – Андрей Леонидович,– улыбнулась она,– в последнее время мне кажется, что как раз вы можете объяснить мне многое. Вы ведь знаете разгадку?

– Просто не забывайте о том, что вы были в состоянии клинической смерти.

– Но ведь это не объяснение!

Их беседа произошла спустя три недели после сердечного приступа Маргариты Георгиевны. Она чувствовала себя вполне сносно. Вообще, удивительно быстро шла на поправку и одного уже хотела – уехать на родину. Почти каждую ночь просыпалась от детских голосов. Но врачи запрещали ей физические нагрузки, дальние поездки, излишнее волнение. После выписки она находилась под присмотром Мельникова и жила в той же гостинице, в которой поселилась сначала. С Андреем Леонидовичем она тоже встречалась почти каждый день. И уже настолько привыкла к их беседам и неторопливым прогулкам по городу, что начинала чувствовать себя неуютно, если по каким-то причинам не получалось встретиться. Одно только присутствие Мельникова оказывало на нее благотворное влияние, словно этот человек излучал исцеляющую энергию. Но до сих пор она не могла забыть встречу с дьяволом и боялась, что это воспоминание останется в ее памяти уже навсегда.

– У меня была прекрасная дочь,– рассказывала Маргарита Георгиевна собеседнику за столиком на террасе ресторана.– Недавно она погибла вместе с мужем в автомобильной аварии. Я родила ее,  потому что так было нужно, потому что этого хотел муж. Андрей Леонидович, как ни страшно признавать это, но привязанности к своему ребенку я никогда не испытывала. Так и относилась к дочери, пока она была ребенком, подрастала, училась. Сейчас я понимаю, что отвернулась от собственного дитя.

– Маргарита Георгиевна,– попытался остановить ее Мельников,– вы причиняете себе ненужную боль. Это ни к чему.

– Андрей Леонидович,– улыбнулась она,– вы лучше меня понимаете, что душевное равновесие я не обрету до тех пор, пока не доберусь до истины.

– В чем-то вы правы,– кивнул он.– В таком случае, вы должны забыть о ярлыках, к которым привыкли с детства: зло, добро, заблуждения... Не обманывайте себя словами.

– А знаете, я хотела бы послушать вас. Наверняка вы можете рассказать немало поучительных и интересных историй.

Мельников улыбнулся:

– Будьте последовательны, Маргарита Георгиевна. Вы ведь решили добраться до истины.

– Можно я возьму вас за руку?– Не дожидаясь ответа, она прикоснулась к его ладони.– В последнее время мир все чаще кажется мне нереальным, ненастоящим. И это очень пугает меня, Андрей Леонидович. Мне все время кажется, что вот сейчас я открою глаза, а вокруг меня бесы и я уже в аду...

– Во-первых, успокойтесь. Это я как врач советую. И, второе, вам выпал редкий шанс исправить многое. Все что вам нужно для этого – ощутить сердцем жизнь... Вы любили мужа или жили с ним по необходимости?

– Скорей, по необходимости,– эхом отозвалась Маргарита Георгиевна.– Мой супруг был известным ученым. Помните, как было принято говорить в советское время – "крупный ученый". Впрочем, он на самом деле был довольно крупным человеком. Под два метра ростом, массивный. Из той породы, что рождены были землю пахать или чушки чугунные в домнах ворочать. Он был старше меня на двадцать лет. До встречи со мной он был закоренелым холостяком, мой Подъяловский. Работа! Работа! И ничего, кроме работы, ни друзей, ни любимой женщины. Стоит ли удивляться, что он потянулся ко мне и полюбил всем сердцем?  Я прожила с ним больше тридцати лет. Любила ли я? Вы лучше спросите, любила ли я кого-нибудь?.. Мне без малого шестьдесят. Должно быть, сейчас я испытываю то, что чувствовал Николай Борисович спустя несколько лет после начала нашей совместной жизни. Разочарование и многое из того, что ранит сердце. Только сейчас я начинаю понимать, что он любил меня,– она вытерла с глаз слезы. В этот момент Маргарита Георгиевна на самом деле ясно ощущала все, что чувствовал ее одряхлевший муж долгие годы перед смертью, когда болезни начали брать верх, когда его могучий разум медленно угасал. И до самого последнего дня он понимал, что женщина, прожившая с ним под одной крышей тридцать лет, никогда не испытывала к нему ни любви, ни привязанности, ни благодарности. Она ощутила это до того остро, словно в нее на несколько мгновений вселилась душа почившего мужа.– Три раза я делала аборты,– негромко произнесла Маргарита Георгиевна.– Три раза я убивала его детей, своих детей... И с такой же легкостью я бросила на произвол судьбы внучек. Но мало того, в то время я бы сделала все, чтобы разлучить их. Разве есть мне прощение? И что ждет меня, кроме ада?

В этот момент последние лучи солнца брызнули в окна и стеклянные двери ресторанной залы, заиграли в начищенном хрустале бокалов, на кончиках ножей и вилок.

Мельников осторожно взял ее за руку:

– Маргарита Георгиевна, это просто. Если вы сделаете все, чтобы заслужить прощение перед собой, перед своей совестью, значит, вас простят и другие.

И этим прикосновением  своей теплой ладони он смыл с ее души все зло, которым наказало ее время.

Южный вечер стремительно сменился ночью. Три гитариста в зале последние четверть часа без остановки играли рондо. Полная луна висела в небе Флоренции.

– Вы еще выпьете вина?– Спросил Мельников.

– Мне достаточно. Я провела чудесный вечер. Спасибо, Андрей Леонидович. Я не думала, что когда-нибудь встречу друга.

– Не благодарите меня,– улыбнулся он.– Звезды свели нас вновь. Пришло для этого время.

– Кто вы, Андрей Леонидович?– После секундного замешательства спросила она.– Только скажите честно, вы ведь не просто человек.

– Маргарита Георгиевна,– уже без улыбки ответил Мельников.– Не обманывайте себя словами и не обманывайтесь. Вы нашли во мне друга. И только... Счет,  пожалуйста!– Сказал он официанту и расплатился за обед.

– Я надеюсь, синьор и синьора хорошо провели время?– Улыбнулся официант.

– Да, у вас прекрасные повара и отменные вина,– кивнул Мельников.

– Если решите заглянуть к нам в следующий раз, спросите Доминика!– Это он говорил им почти каждый вечер.

– Поднимемся ко мне?– Спросила Маргарита Георгиевна.

– Я бы предпочел прогулку,– ответил Мельников.

– Я могу составить вам компанию?

– Как вы себя чувствуете, Маргарита Георгиевна?

– Пока вы не задаете этот вопрос, я ничего болезненного не ощущаю.

– Извините, я учту это. Но все же не забывайте, следите за своим состоянием.

Они спустились в холл и вышли на широкое крыльцо.

– Андрей Леонидович, расскажите о себе,– попросила Маргарита Георгиевна.

Мельников усмехнулся:

– Если это вас на самом деле интересует,– они неторопливо шли по тротуару в сторону от гостиницы.– Мне пятьдесят три года, родом из Белгорода, по специальности хирург общей практики и практикующий терапевт. Два года отслужил по контракту в Чечне в Первую войну. Вот, собственно говоря, вся моя биография. Был женат. Дети выросли, а отношения с женой разладились. Развод мы так и не оформили, но живет она с другим человеком, это положение устраивает всех. В Чечне познакомился с итальянцами из миссии ОБСЕ. И когда понял, что в России меня уже ничто не держит, сменил обстановку и по рекомендации одного уважаемого господина был принят на работу по линии Красного Креста.

– Но ведь это только вершина айсберга,– покачала головой Маргарита Георгиевна.– Я сердцем чувствую, все не так просто.

– А разве в жизни хоть что-нибудь случается спонтанно? У всего есть причины.

– Я не это хотела сказать,– поправилась Маргарита Георгиевна.– Вы верите в бога?

– Я верю в людей, верю в наши силы и возможности. Я верю, что вы поправитесь и сделаете все, что слабо тлеет в вашем сердце. Я верю в ваших внучек и их друзей. Верю, что они не бросят друг друга в беде. Я верю в очень многое, Маргарита Георгиевна. И, конечно же, верю в Высшую Справедливость.

– Какой странный ответ,– улыбнулась его спутница.– Впрочем, другого я не ожидала.

– Маргарита Георгиевна, это всего лишь слова. Поднимая глаза к ночному небу, мы видим то, что осталось от звезд – их свет...

Вернувшись в гостиницу, Маргарита Георгиевна села возле журнального столика и закрыла глаза. Разговоры с Мельниковым будили в ее сознании какие-то глубинные пласты. И Маргарита Георгиевна начинала понимать, что странная встреча в старинном палаццо, в реальности которой она не сомневалась ни на минуту, должна иметь противовес не в каких-то фантастических измерениях, а в этом мире. Она глубоко вздохнула и открыла глаза. В этот момент Маргарита Георгиевна испытала потребность поговорить с Катей. И, не откладывая этот разговор в долгий ящик, она взяла в руки мобильный телефон и позвонила ей.

– Здравствуй, милая,– улыбнулась Маргарита Георгиевна, когда Катя откликнулась.

– Здравствуй, бабушка! Ты все еще в Италии?

– Да, Катенька, я еще недолго задержусь здесь. Как у вас дела?

– Хорошо. Соня живет у тети Лены. Я работаю.

– Где, милая?– Встревожено спросила ее Маргарита Георгиевна.

– Не волнуйся, бабушка,– рассмеялась Катя.– Работа на дому: делаю меню для ресторана.

– Это Шугуров тебе работу предложил?– Со знакомыми нотками в голосе спросила ее Маргарита Георгиевна.

– Я сама напросилась,– ответила Катя.

– Неужели у тебя деньги закончились, Катенька?

– Не в этом дело, бабушка. Мне вдруг стало скучно.

– Господи! Но сказать мне на это нечего. Я всю жизнь без работы не скучала. Может быть, напрасно...

– Бабушка...– начала было Катя, но запнулась.

– Что, милая?– Спросила Маргарита Георгиевна, так и не дождавшись продолжение.

– Бабушка, приезжай скорей...

– Катя, пока что я не могу. Потерпи еще немного. Ты ведь Соню наверняка каждый день видишь?

– Да.

– Как ей живется у Горловых?

– Хорошо. Тетя Лена нашла с ней общий язык. По крайней мере, Соня не плачет. Я не видела ее плачущей.

– Вот и хорошо,– улыбнулась Маргарита Георгиевна.– Напрасно ты волновалась и изводила себя. Хотя и тебя понять можно. Давай прощаться, Катенька. Я сегодня устала. Но мы еще созвонимся. Обязательно созвонимся, и очень скоро. До свидания, милая.

– До свидания, бабушка. Мы тебя ждем! Приезжай!

– Скоро приеду,– улыбнулась Маргарита Георгиевна.– Скоро уже приеду, милая моя.

Она положила телефон на столик и вновь откинулась на спинку кресла. Она на самом деле устала и очень хотела спать, сейчас у нее сил не было даже на то, чтобы добраться до кровати.

А Мельников в это время только добрался до своей квартиры. Он снял плащ и шляпу, повесил их в шкаф и прошел в гостиную. Обстановку в его квартире можно было назвать спартанской, если бы не развалы книг, газет и журналов. На столе были разложены фотографии, сделанные миссией ОБСЕ в африканских странах: Судан, Центральная Сахара, Чад. Мельников подошел к столу и, словно, оцепенел. С фотографий смотрели на него измученные лишениями и голодом люди; дети с раздувшимися животами дистрофиков; полуслепые, запаршивевшие без медицинской помощи старики; искалеченные кровавыми конфликтами и зверствами боевиков мужчины и женщины. Андрей Леонидович смотрел на фотографии широко открытыми глазами. Но перед его глазами роились уже совсем другие картины. Он видел осень девяносто пятого года, он видел военный госпиталь в предместьях Гудермеса...

В тот вечер на его столе умерло несколько солдат – срочников. Он вышел на улицу, стянул с головы колпак и закурил.

Начинался пасмурный вечер. Между палаток блестели лужи жирные от пролитого бензина. Мельников сделал глубокую затяжку и выпустил из ноздрей табачный дым плотными струями.

Над горизонтом с гулом прошли два вертолета. Где-то между палаток раздалась пьяная ругань. И вдруг до Мельникова донесся перебор гитарных струн, и он услышал, как срывающийся, еще совсем детский голос поет о войне и погибших друзьях:

                 Здравствуй, мама, вот пишу тебе письмо,

                 Знаешь, мама, у меня все хорошо.

                 Светит солнце, все нормально у меня.

                 А в горах стоит туман...

Этих мальчиков привозили в их госпиталь каждый день, и каждый день они умирали...

                 Мать не знает, как мы ходим по горам,

                 Мать не знает, как бывает трудно нам.

                 Как проходят наши юные года.

                 На Кавказе идет война!..

Мельников с трудом перевел дыхание. Он помнил глаза матерей и отцов, которые прорывались, пробивались сквозь кордоны, сквозь войну, находили своих сыновей и увозили их отсюда. Он помнил каждую из этих женщин и каждого мужчину, и он помнил их глаза...

                 Под шум и взрыв гранат шагает наш отряд!

                 Но далеко в горах слышна стрельба!

                 Под шум и взрыв гранат, где трассера летят

                 И там от взрывов вся горит земля,

                 Взлетает вертолет, и мы идем вперед

                 И не отступим мы с тобой назад...****

На этой войне лоб в лоб сошлись два мира. Шесть лет назад Мельников с таким же полевым госпиталем уходил из Баграма, в котором ему также как и в Чечне приходилось иногда оказывать медицинскую помощь раненым и искалеченным боевикам, сталкивался он и с наемниками. И он не удивился бы, столкнувшись с кем-нибудь из них на Кавказе. Он не сомневался, что многие и многие из них были в Афганистане и окажутся в любой другой точке мира, если там начнут греметь взрывы и выстрелы.

– Здравствуйте, Андрей!

Мельников вздрогнул и отвлекся:

– Добрый вечер, Джованни. Как вас занесло в наш лагерь?

– Я хотел увидеться с вами,– ответил Полетти. По-русски итальянец говорил довольно чисто с легким акцентом, почти не коверкая слова.– Нам нужна ваша помощь, Андрей. Раненный человек. Очень тяжелое ранение... Но вы сегодня устали.

– Джованни, подождите, я сейчас соберусь,– сказал Мельников. Он уже понимал, что в миссию попал очередной тяжелораненый боевик.

Они прошли к палатке, в которой жил Мельников.

– Ваши солдаты поют очень хорошо,– заметил Полетти.

– Если не задумываться над словами,– кивнул Мельников.

– Они поют о войне.

– Они поют о смерти, Джованни. Каждую секунду здесь умирает человек.

– Андрей, вы знаете, вас взяли на заметку!

– Здесь все на заметке,– отозвался Мельников.– Я, вы, мой сосед по палатке...

– Я говорю не о ФСБ, Андрей. Я говорю о наших координаторах. Я думаю, очень скоро вам предложат работу в миссии.

– Вряд ли я смогу сделать это, пока не закончится контракт.

– Тем не менее! Кажется, это так говорят?– Уточнил итальянец у Мельникова.

– Да, так,– кивнул в ответ тот.

– А вы не отказались бы от такой работы?

– Не знаю, Джованни. Я об этом не думал.

– Подумайте, Андрей! Я уверен, что вам сделают такое предложение.

– Лучше расскажите мне, что с раненым?

– Пулевое ранение в живот. Очень тяжелое.

– В живот – это плохо.

– Поэтому я приехал за вами. Липский сказал, без вашей помощи не обойтись.