Текст книги "Танец ангела (СИ) "

Автор книги: Денис Куклин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

Глава 2.

Как ни храбрилась Катя, а житейского опыта и самых элементарных навыков у нее почти не было. До восемнадцати лет с родителями она прожила как за каменной стеной. И неожиданно перед ней распахнулся мир житейских буден и неурядиц. Покупки в магазинах, стирка, готовка, и неотступная как тень мысль: завтра забот не станет меньше.

Спустя два дня после похорон ровно в полдень в их дверь позвонили. Соня только что заснула. Эти два дня она перенесла тяжело. Малышка вряд ли понимала, что произошло в их жизни, но на потерю родителей и лесной детеныш отзывается плачем. Ночью она почти не спала, а находилась в полудреме больше похожей на морок. Наверняка в такие моменты у человека открывается внутреннее око и совсем неважно молод он или стар. Катя понимала это по измученному, совсем не детскому взгляду страдающей от бессонницы сестренки. Отдыхала она только вместе с ней и тоже урывками.

Услышав звонок, Катя села на край детской кроватки. От усталости и недосыпания она несколько секунд просто физически не могла открыть глаза. А когда ей это удалось, едва не заплакала от резкой, невыносимо-острой боли.

– О, господи!– Простонала она и погладила забеспокоившегося ребенка.

Катя встала с постели, осторожно притворила за собой дверь и прошла в прихожую. Посмотрела в дверной "глазок", но кто-то предусмотрительно закрыл его ладонью. Катя взяла с тумбочки баллончик с нервно-паралитическим газом. Почему-то в этот момент она вспомнила слова Маргариты Георгиевны о том, что доверять нельзя никому.

– Кто там?

– Кэт, это – я!

По голосу она узнала Лебедеву, но на всякий случай переспросила:

– Лена, ты?

– Конечно я, Кэт!– Уже слегка раздраженно ответила подруга.

Катя щелкнула замком. В этот момент лестничная площадка загудела от молодых, крепких голосов, и в прихожую ввалилась компания подвыпивших друзей.

– Катюха, подруга!– Громче всех верещала Карусельникова. Глаза у нее были как у пьяного зайца.

– Катя! Как ты, Катюша?!– Максик улыбался во весь рот великолепными ровными зубами.

– Мы, Кать, это... Проведать тебя зашли...– оправдывая вторжение, сказал Дима Новосельцев, друг Лебедевой. Из всей четверки только он выглядел смущенным.

– Катя, как же мы тебе сочувствуем,– Лебедева обняла ее и поцеловала в щеку.

И они снова загалдели, как потревоженные дрозды.

– Тихо!– Не своим голосом рявкнула Катя.– У меня Сонька только что заснула. Если она сейчас проснется, я вас убью!

– Понятно,– явно дурачась, принялись перешептываться гости.– Тихо... Тихо... Куда нам идти? На кухню?..

– Идите в гостиную, это налево. И сразу же на балкон. И ради бога, не кричите!

– Кать, ты что? Мы ведь от чистого сердца.

– Все, хватит! Проходите в гостиную, а я пока Соньку проверю.

Они, все также дурачась, по-клоунски на цыпочках прокрались в гостиную. В руках у парней было по пакету со спиртным и закусками.

На их счастье Соня не проснулась, посапывала, отвернувшись к стене. Катя осторожно проверила пеленки под ней, поправила одеяло. Из-за неплотно прикрытых дверей гостиной доносился гомон незваных гостей и звон посуды. В коридор внезапно вывалилась Карусельникова, заметила Катю и дико улыбнулась:

– Я хочу пи-пи! Где у вас делают пи-пи?!

Катя посмотрела на нее с отвращением и кивнула на дверь туалета.

– Спасибо,– проблеяла гостья и двинулась по коридору, едва не столкнувшись с хозяйкой.

– Осторожно!– Катя увернулась от ее пьяного тела.– Машка, я тебя по-человечески прошу, в детскую не заходи!

– А где это?– Икнула Карусельникова.

– Машка, мне сейчас не до шуток!– Еще раз предупредила ее Катя.

– Да, пожалуйста! Больно мне надо! Я в туалет хочу!

В гостиной уже был накрыт стол. Они даже водку по рюмкам разлили.

– Нет, серьезно, Кать,– начал Новосельцев.– Я батю твоего знал немного. Он хорошим мужиком был. Вот понимаешь, у меня на сердце так тяжело...

– Дима, ты не умеешь говорить,– перебила его Лебедева.– А если не умеешь, лучше не берись! Пусть лучше Максик за всех скажет. Он у нас самый трезвый сегодня...– они с Максимом быстро и как-то странно переглянулись, но Катя успела заметить это.– Пока этой овцы нет,– негромко добавила Лебедева и улыбнулась ей.

– Катя,– Максим встал из-за стола, в руках он держал рюмку водки.– Ты к столу проходи, к столу! Ведь все это для тебя! Все только для тебя... Катя,– повторил он, явно вспоминая заученные фразы.– Вряд ли найдутся слова, способные выразить горе и боль человека, потерявшего близких. Но ты не должна замыкаться в своем горе, потому что у тебя есть друзья, и потому что ты должна продолжать жить дальше, как бы это ни было тяжело! И мы, твои друзья, хотели бы в этот день разделить твое горе! Чтобы тебе, Катя, стало легче...

– И веселей!– Закончила за него Лебедева.– Браво, Максик! Вот как нужно сочувствие выражать. И общие наши мысли, между прочим,– добавила она уже исключительно для Новосельцева.

– Ну-ну,– хмыкнул тот. Он мог бы сказать, что на эту речь у них ушло все утро. На нее да на пьянку. Но не сказал. Наверно, потому что у него хоть сколько-то совести осталось.

– Катя, выпей с нами!– Лебедева протянула ей рюмку.

– Выпей, Кать!– Поддержал Максим.– Выпей, и тебе станет легче!

Услышав это, Новосельцев снова хмыкнул. В этот момент в комнату ввалилась Карусельникова. В таком состоянии просто заходить в комнату она уже не могла, а как мешок с мусором вваливалась в гостиную и обратно.

– Опять водку жрем?!– С ненавистью процедила она.– Я ведь знаю, зачем вы меня притащили. Сволочи...

– Ладно, Маша, успокойся,– недовольно проговорил Максим.– Лучше водки выпей и, вообще, отдохни.

– Ага!– Кивнул Новосельцев, протягивая ей рюмку.– Мы с тобой, Машка, сегодня отдыхаем!

– Димочка, я тебя люблю!– Взвизгнула Карусельникова.– А вот этого и вот эту – терпеть ненавижу!– Она выпила и мгновенно осоловела, еле добралась до кресла.

– Овца противная,– прошептала Лебедева, глядя на нее с нескрываемым презрением.

– Я все слышала,– пробормотала та сквозь сон, уже окончательно теряя сознание.

– Что это с ней?– Спросила Катя. Она не почувствовала ни тошнотворного вкуса водки, ни вкуса закусок.

– Не обращай внимания,– улыбнулся Максим.– Просто я ей сказал, что полюбил другую. Сегодня сказал.

– Подруга,– пробормотала Карусельникова, ворочаясь в кресле.– Ты им не верь...

– Катя, я могу с тобой с глазу на глаз поговорить?– Спросил Максим, тоже не обращая на бывшую подругу внимания.

– О чем нам говорить, Максим?– Утомленно вздохнула Катя, уже догадываясь, о чем пойдет речь.

– Кэт, помнишь, мы с тобой в кафе разговаривали?– Улыбнулась Лебедева.– Ну, вспомни тот день, когда я вот с этой овцой разругалась... Поговори с Максимом, Кэт...

Это было утром третьего дня, когда у Кати погибли родители.

– Хорошо,– кивнула Катя.– Идем на кухню.

– Ты знаешь,– лучезарно улыбнулся Максим,– я бы хотел поговорить с тобой в более романтической обстановке.

– Максим, мы с тобой идем сейчас или на балкон или на кухню или вообще никуда не идем... Выбирай.

– На балконе будет не совсем удобно,– пробормотал Максим, он выглядел разочарованным. А Новосельцев ухмыльнулся прямо в глаза Лебедевой и спросил вполголоса:

– Чё ты на меня уставилась?

– А вот нам с тобой точно придется на балконе поговорить,– ответила та.

Дожидаться конца их перепалки Катя с Максимом не стали, вышли из комнаты. На кухне Максим закрыл за собой дверь. Катя отошла к окну:

– О чем ты хотел поговорить?

– Кать, я понимаю, что этот разговор не вовремя. Но я больше не могу без тебя жить.

– Что?..

– Я тебя люблю, Катя. И всегда любил. Полюбил тебя с первого взгляда, как только нас познакомили.

– Максим, честно говоря, я тебя не понимаю. Совсем недавно ты без Маши дня не мог прожить и был вполне счастлив.

– Сердцу не прикажешь, Кать. Раньше я просто не решался признаться тебе в своих чувствах. Но раз уж так все сложилось в нашей жизни... Я дико одинок,– и в этот момент он сделал роковую ошибку, назвав ее чужим именем,– Маша...

– Знаешь что, Максик!– Очень тихо, но с гневом выговорила Катя.– Иди-ка ты лучше, проспись!

– Но, Катя! Прости, Катя!.. Я люблю тебя... Тебе сейчас нужна опора. А я могу... Я буду любить тебя, Катя...– Он на глазах терял остатки самообладания.– Ты тоже должна понять меня, я только сегодня расстался с ней. Я еще не привык...

– Убирайся из моего дома!– Четко выговорила Катя.– Уходи сейчас же!

– Кать, мы не поняли друг друга. Ты не так поняла меня. Давай успокоимся, мы должны понять друг друга. Ведь мое сердце переполнено любовью к тебе...

– А больше у тебя ничего не переполнено любовью?! Давай, ведь ты этого хочешь! Ты просто хочешь трахнуть меня!!!

– Зачем ты так?! Я полюбил тебя, разве это плохо? Любовь не может быть плохой, Катя.

В этот момент в коридоре раздался шум и громкие голоса. Дверь на кухню распахнулась, и Лебедева сказала, глядя в глаза Кате:

– Только не расслабляйся, подруга! Сейчас даже я не знаю, что у него на уме.– Левая щека у нее была багрово-красной, на ней хорошо обозначился след от тяжелой пощечины.– Макс, мы уходим!

– Подожди минуту, мне еще нужно поговорить с Катей.

– Ты идешь или нет?!

Катя с брезгливым интересом ждала, что он выберет. До этого дня она не знала, что этот самоуверенный красавец на деле был размазней бесхребетной.

– Да-да, я сейчас. Хорошо,– наконец решился он.– Катя, давай встретимся еще раз. Я разберусь со своими проблемами и приду к тебе в гости.

– Не нужно, Максим. Я все равно не пущу тебя на порог.

– Но, может быть, не при таких обстоятельствах?

– Максик, ты идешь?!– Донесся раздраженный голос Лебедевой уже с лестничной площадки.

Он еще хотел поцеловать Катю на прощание, но тут не выдержала уже она:

– Уйдешь ты, наконец?!

Максим с Лебедевой еще какое-то время шушукались на лестничной площадке. Катя видела это в дверной "глазок". Но спустя минуту все же вызвали лифт. На их лица упал желтоватый отблеск из открытых дверей кабинки, и лестничная площадка опустела.

В гостиной на кресле все также сопела Карусельникова. Во сне ее лицо сделалось бесформенным, отталкивающим и беспокойным как у человека с нездоровой психикой. Новосельцев курил на балконе. Когда Катя подошла к нему, он покосился и процедил сквозь зубы:

– Катюха, ты им не верь! Они какие-то оба мутные. Я в Ленке этого раньше не замечал. Похоже, что они трахаются друг с другом... А в последнее время они про тебя всякое плели. Ты же знаешь, я почти все время пьяный. Но я и пьяный соображаю, что к чему...

– Дима,– Катя погладила его по руке.– Я тебе верю.

Он кивнул:

– Ну, тогда я пойду. Машку вот только вытащу из квартиры. Ты это, такси пока закажи. Я тебя еще вот о чем хотел спросить,– он на мгновение замешкался.– Ты этой стерве, Лебедюхе, деньги в долг давала?

– Триста рублей.

– Держи, Катюха.– Он вытащил из кармана три мятых стольника.– От нее все равно не дождешься. А тебе сеструху кормить-поить надо.

– Дима, я не могу...

– Перестань, это я не могу.

– Дим, а как ты сейчас? У нее папа, вроде того, из бандитов...

– Да клал я на ее папу! Он такая же паскудина как и дочка!

Через несколько минут после того как Новосельцев, матюгаясь и скрипя зубами, вывел из квартиры совершенно обалдевшую, все еще пьяную Машу Карусельникову, дверной звонок снова коротко звякнул. Катя уже по нему определила, что на этот раз в гости пришла тетя Оля.

– Как Соня?– Шепотом спросила она.

– Спит,– улыбнулась Катя.– Сегодня ей уже лучше, почти не плакала.

– Я вижу, гости у тебя были.

– Таких гостей даже вспоминать не хочется.

Они прошли в гостиную. Стол был заставлен водочными бутылками и закуской. Соседка с неодобрением оглядела его и сказала:

– Все это я местным бомжам раздам. Пусть помянут твоих.

Маргарита Георгиевна приехала под вечер. Катя как раз собирала Соню на прогулку.

– Катюша, вам нужна помощь?– Спросила она.

– Нет, бабушка, нам ничего не нужно. Все хорошо.

– Ты выглядишь уставшей.

– Не могу прийти в себя после похорон.

Маргарита Георгиевна подошла к балконной двери:

– Соня хорошо спит?

– Иногда плачет. Но ей тоже нужно привыкнуть.

– Катя, завтра я улетаю в Рим. Насколько я понимаю, ты ко мне не прислушалась. Впрочем, я ожидала этого. Я оставлю вам деньги. До моего возвращения хватит. Но ты обещай, что все же обдумаешь все и примешь решение взрослого человека.

– Бабушка, мы уже говорили об этом...

– Я тебя не тороплю,– улыбнулась Маргарита Георгиевна.– Но к этому разговору мы еще вернемся. Я прогуляюсь с вами, тоже подышу свежим воздухом.

Они вышли из квартиры и лифтом спустились на первый этаж. Во дворе стоял многоголосый гомон.

Соня сразу же потянула Катю на детскую площадку.

– Девочки, берегите себя,– говорила Маргарита Георгиевна.– Сейчас тебе нужно присматриваться к своим знакомым, Катя. От родителей вам досталось наследство. И не важно большое оно или маленькое, но кто-нибудь позарится и на него. Я в этом больше чем уверена.

– Бабушка, зачем ты все время пугаешь меня?

– Я не пугаю, а предостерегаю. Все возможно, Катенька. И ты должна быть готова, чтобы сорвать маску со своей лучшей подруги, которая вдруг начнет затягивать тебя в паутину странных отношений. Ты должна быть готова к появлению в своей жизни друзей, которым от тебя будет нужна только твоя квартира или деньги, оставшиеся от родителей. Катя, ты мне не веришь, но я желаю вам только добра. Не забывай, если вам понадобится помощь, ты всегда найдешь ее у тети Лены. Ближе нас с тетей Леной у вас родни не осталось. Не забывай об этом, Катя. Мы – женщины, мы можем понять друг друга.

– Я все запомнила, бабушка,– устало кивнула Катя.

– До свидания, Соня,– Маргарита Георгиевна притянула малышку к себе и поцеловала.– Слушайся Катю!– Она обняла старшую внучку.– До свидания, Катя! Жаль, что ты не послушала меня. Назавтра мы были бы уже в Европе,– и поцеловала внучку на прощание.

– До свидания, бабушка,– Катя проводила Маргариту Георгиевну до машины.

Когда Слава осторожно выехал со двора Малаховых, Маргарита Георгиевна вытащила из сумочки мобильный телефон и набрала номер Елены Ивановны:

– Здравствуйте, Леночка! Как у вас дела?.. Документы будут готовы через неделю? Очень хорошо, я только что виделась с Катей. Мне думается, что она не изменит своего решения. Вы ведь понимаете, с такими как она очень трудно... Да, вы совершенно правы, это упрямые и не очень умные люди. Леночка, завтра я улетаю. Свое согласие вам я уже дала. Действуйте на свое усмотрение. Я все-таки думаю, что Соне с вами будет намного лучше. Катя еще не понимает, что скоро в ее жизни появятся страсти, неразбериха и желания. А мы с вами понимаем это очень хорошо. До свидания, Леночка! Передавайте привет Василию Львовичу.

Игорь еще раз перечитал письмо, аккуратно сложил его и убрал в портмоне. Он опирался на перила моста через неширокую реку. По набережной прогуливались парочки и компании молодых людей. По обе стороны реки пестрели навесы летних кафе и баров.

Игорь взял в руки телефон, нашел номер Вики и снова замер. Он никак не мог решиться позвонить ей и встретиться после того памятного вечера. Один бог ведает, сколько бы он еще смотрел на телефон. Но в этот момент на его экране высветилось имя Вики, и раздался сигнал вызова. Игорь вздрогнул от неожиданности и несколько мгновений непонимающе смотрел на экран.

– Да?– Он поднес телефон к уху и почувствовал в своем сердце пустоту, когда Вика сказала:

– Игорь, мне нужно поговорить с тобой... Игорь, мне страшно,– она заплакала.– Мне Вадим снится!.. Я не могу, я так больше не могу...

– Где ты сейчас?

– Дома...

– Я сейчас приеду.

– Приезжай, Игорь. Я буду ждать тебя на улице. Приезжай, мне нужно сказать тебе так много...

Игорь нажал на кнопку отбоя и осторожно выдохнул.

– Прости меня, брат,– прошептал он.– Но это выше моих сил...

Игорь сел в машину и через несколько минут свернул во двор Вики.

Он заметил ее издали. Потому что невозможно было не заметить ее, она была похожа на солнечный луч.

А она смотрела, как он осторожно едет по узкой дороге, и ее глаза казались неправдоподобно большими на похудевшем лице.

Игорь остановился возле нее. На Вику он тоже смотрел широко открытыми глазами:

– Привет. Сядешь в машину или... нет?

– Игорь, я не думала, что все так получится,– вместо ответа сказала она, и в ее глазах снова появились слезы.– Мне так плохо, Игорь...

Он вышел из машины и обнял ее. Она тут же ткнулась лицом в его грудь и снова заплакала.

– Давай, присядем,– Игорь осторожно отвел ее на свободную скамейку возле подъезда. Случайные ротозеи уже поглядывали на них с любопытством.

– Вы никогда не простите меня,– немного успокоившись, прошептала Вика.– Ты никогда не простишь меня...

– Это не так,– покачал головой Игорь.– Никто не знает, что произошло в тот день. Мы только знаем, что Вадим встретился с тобой и после этого уехал к друзьям.

– Но меня винят во всем,– всхлипнула Вика.

– Никто тебя не винит. Никто не заставлял Вадима пьяным садиться за руль. Ты ни в чем не виновата, Вика... Я думал о твоем письме,– так и не дождавшись ответа, сказал Игорь.– Вика, я не тот человек, с которым ты должна быть вместе. Я не очень хороший человек со своими проблемами... Ты нравишься мне. И я уже... Ну, обмолвился тогда... Но я не смогу тебе дать всего. И я не тот, я простой очень, серый...

– Игорь, ты любишь меня?– Неожиданно спросила его Вика, ее глаза все еще были полны слез.

– Да,– кивнул Игорь.– Я до сих пор помню тот вечер, когда Вадим привел тебя к нам. Помню каждую минуту, когда разговаривал с тобой или случайно видел на улице.

– Неужели ты думаешь, что я ничего не чувствовала?– Тихо спросила она.– Я всегда знала об этом.

– Вика, сегодня я должен уехать на несколько дней по делам. Давай, встретимся, когда вернусь... И ни о чем не думай, Вика! Я тебе серьезно говорю, никто тебя ни в чем не винит. А в тот вечер у меня просто с языка сорвалось, я не хотел тебя обидеть...– он внезапно и порывисто повернулся к ней.– Я хочу быть с тобой, Вика! Я всегда хотел быть с тобой, но думал, что это только мечты!– Он все также порывисто взял ее за руку.– Вика, я люблю тебя!

И она наконец улыбнулась сквозь слезы.

За окном смеркалось. Стихли детские голоса во дворе. Соседка Малаховых, Ермакова Ольга Николаевна, которую все называли тетей Олей, пригорюнившись сидела за кухонным столом. В эту минуту она чувствовала как мгновение за мгновением иссякает ее время. И от того одиночество вырастало перед ней глыбою. Воспоминания она перебирала как старые пуговицы в коробке. Вот эта пуговица от нарядного платьица, которое надевала на танцы в городской парк; а вот эта от тюремной робы. В их доме уже мало кто помнил, что несколько лет эта тихая и добрая женщина провела в исправительной колонии. Когда-то она хотела спасти любимого человека, но и его лишилась, и жизнь себе испоганила, да еще не рожденного ребенка потеряла. А пока оправилась после всего, пока накопила силы – годы ушли. И осталась одна-одинешенька в двухкомнатной квартире. Мать давно умерла, а несколько лет назад последний мужчина обворовал ее и исчез бесследно. По инерции она еще работала на частника швеей-надомницей, уже понимая никчемность жизни. Какой-то смысл в ней появился только в последние дни, когда у соседских девочек погибли родители. Сейчас она хоть кому-то была нужна. Она не знала, сколько лет жизни отпущено ей Господом. Но ясно почувствовала, что та пропасть, в которой люди гибнут от беспробудного пьянства и самоуничтожения, отодвинулась в туманную даль.

Но в этот вечер ее снова, как взрывом отбросило в прошлое...

С Геной Ермаковым она познакомилась в июле восьмидесятого. Ей исполнилось тогда двадцать два года. Случилось это субботним вечером. Над городом только что прокатилась гроза, и все кто был в парке, вымокли до нитки. Но уже спустя четверть часа вечер продолжился.

– Девушки, а не желаете ли познакомиться с молодыми и очень интересными людьми?!– Дорогу Оле и ее подружкам преградил высокий мужчина лет тридцати.

– А где остальные?!– Со смехом спросила его Оля, в то время она еще носила невзрачную фамилию – Кузевякина.

– Кто?– С улыбкой спросил ее незнакомец.

– Остальные молодые и интересные!

– Нам с тобой они не нужны,– незнакомец вдруг оказался рядом с ней и приобнял за талию.

Она вздрогнула от неожиданности и посмотрела на него с изумлением. А подружки расхохотались пуще прежнего.

– Что это вы?– Оля высвободилась из его объятия.– Я вас знать не знаю!

– Вот и познакомимся,– улыбнулся мужчина.– Геннадий Ермаков, инженер-строитель.

– Оля Кузевякина, швея.

– Как-как?– Рассмеялся Ермаков.– Кузевякина?!

– А что в этом смешного?– Обиделась Оля.

– Ничего,– покачал головой новый знакомый.– Потанцуем, Оля? Подружки твои уже ушли.

Над парком летал голос и смех Аллы Пугачевой: "Арлекино! Арлекино!.." На танцплощадке яблоку негде было упасть – советская молодежь отдыхала под присмотром нарядов милиции и дружинников ДНД.

В эту ночь Оля чувствовала себя Золушкой на балу. Но первая встреча с любимым у нее не закончилась в полночь. До рассвета они обошли почти весь город.

– А я цирковой гимнасткой хотела стать!– Рассказывала Оля.– Но в детстве с трапеции упала и повредила спину.

– Досадно,– Гена смотрел на нее с улыбкой.– Представляю, как бы на тебя мужики глазели, когда ты под куполом цирка в одном купальнике крутилась.

– Я же серьезно говорю!– Оля плотней закуталась в его пиджак.

– Я тоже. Оля, ты очень красивая девушка. Я тебя сегодня увидел. Подружки твои, как кошки мокрые. А ты...

– А я?– Они резко остановились под уличным фонарем.

– А ты? Ты самая красивая...

– Обманываешь меня,– прошептала она, заглядывая в его темные глаза.

– Нет,– Гена осторожно прикоснулся губами к ее губам.– Я тебя не обманываю, Оля.

В этот момент из-за поворота выехала поливочная машина. Водитель сначала сбросил скорость и сбавил напор воды, а потом и вовсе нажал на тормоз:

– Эй, вы, уйдите с дороги!

– Спокойно, батя!– Отозвался Геннадий.– Дурак какой-то,– с улыбкой сказал он Оле.– После дождя еще асфальт не высох, а он уже дороги поливает!

– Ой, это наш сосед!– Оля резко отвернулась от поливочной машины.– Давай уйдем отсюда!

– Он тебя не узнал,– улыбнулся Гена.

– Да, не узнал. Знаешь, какое он трепло!– Сказала Оля.

– Трепло, говоришь?..– Задумчиво произнес Гена.– Ну-ка, подожди, я с ним поговорю.

Он отвел ее на тротуар и вернулся на дорогу. Поливочная машина проехала несколько метров, и водитель снова нажал на тормоза.

– Мужик, тебе жить, что ли, надоело?!– Он высунулся из окна и погрозил Геннадию кулаком.

– Ну-ка, дядя, выйди!– Приглашающе улыбнулся Гена.

– Тебе чего надо-то?!– Водитель посмотрел на него уже насторожено.

– Закурить есть, дядя?

– Уходи с дороги, я тебе сказал!– Взъярился тот.– Тебе делать, что ли, нечего?!

– Ах-ты ж, сученыш!– Гена в мгновение ока преодолел несколько метров, запрыгнул на подножку машины и принялся месить кулаками бесформенное лицо водителя.– Ты, мяфа, у меня сейчас все забудешь!

– Да, ты чё, мужик?!!– В голос завопил тот, вырываясь из цепких рук Гены.

Он выскочил из кабины с другой стороны и на спринтерской скорости побежал по дороге.

– Я милицию вызову!!!– Закричал он, остановившись на повороте.– Я тебя еще поймаю!!! Я тебя, гада, запомнил!!!

А Гена спрыгнул с подножки и, непринужденно улыбаясь, вернулся к подруге.

– Сейчас он забудет обо всем на свете,– сказал он.

– Зачем ты так?– Спросила Оля.– Он ведь тебе ничего не сделал.

– Пусть свое место знает...– с улыбкой отозвался Гена.

И ей бы в ту же минуту осознать все, чем грозит знакомство с таким человеком. Но Гена снова поцеловал ее и прошептал:

– Я для тебя все сделаю! Горы сверну...

Расстались возле ее подъезда, расстались со сладким поцелуем на устах. А в понедельник она своего инженера-строителя застала на стройке, перемешивающим раствор.

– Зачем ты меня обманул?

– Впечатление хотел произвести,– улыбнулся Гена.– Но я тебе не врал! Я на инженера не доучился совсем немного. Вот столечко,– он показал ей кончик мизинца.

– И что, в армию забрали?

– Нет. В тюрьму сел за хулиганство,– ответил он.– Разлюбила меня?

– А почему ты мне об этом не сказал?

– Потому что такие как ты, с такими как я, хороводы не хороводят. Я тебе такой даром не нужен... Да, я сидел! И что я после этого не человек, что ли?!

– А я тебе еще слова не сказала,– Оля опустила глаза.– И мне, знаешь, не важно сидел ты или нет.

– Тебе-то может и не важно. А вот твои папа с мамой, к гадалке не ходи – на дыбы встанут!

– Папа давно умер,– усмехнулась Оля.– А жить ты не с мамой будешь, со мной.

– Жить?– Переспросил Гена.– А ты никогда не шутишь, да?..

– А мы с тобой не шутки шутить будем,– сказала она, глядя ему в глаза.– Я детей рожать хочу, семью хочу. И ты мне, Гена, очень нравишься.

Гена бросил лопату в поддон, подошел к ней вплотную и заглянул в глаза.

– А я женюсь на тебе! Не боишься?..

– Нет...

Он стянул с рук вачеги и обнял ее.

– Ну, тогда выходи за меня. Я тебе предложение делаю.

– А если выйду, не испугаешься?– Снова усмехнулась она.

– И в кого ты, Кузевякина, такая уродилась?– Улыбнулся Гена.– На тещу бы хоть одним глазом посмотреть.

– Еще насмотришься,– пообещала ему Оля.

Со свадьбой тянуть не стали, как только вышел положенный месяц на размышление, зарегистрировались...

Она до сих помнила ощущение счастья и радости, испытанное в день свадьбы. На капоте "Волги" сидела кукла в подвенечном наряде, и от нее струились белые ленты. В открытые окна врывался теплый ветер, играл с платьем невесты. Если бы она знала тогда, каким богам молиться, чтобы это счастье не иссякло никогда. Но счастье их было недолгим.

На первую годовщину свадьбы Гена повел ее в ресторан. Он всегда любил такие жесты. Хотя за год семейной жизни более-менее остепенился, перестал пить, позволял себе за праздничным столом только пару бокалов вина. И, вообще, они ладили, как-то незаметно притерлись друг к другу, словно прожили вместе уже не один десяток лет. Единственно, что Оля до сих пор ребенка не понесла.

Они специально не пригласили ни свидетелей, ни близких друзей. Решили отметить дату вдвоем. Но в ресторане подсел к ним мордастый напористый мужичок – один из бывших друзей Геннадия.

– Здравствуй, Ерёма! Красавец, красавец! Юбилей или как?

– Или как,– отозвался Гена.– Выпить хочешь? Налью! А потом оставь нас... Видишь, я с женой.

– А ты меня обижаешь, да?– Усмехнулся незваный гость.– Выпить я сам себе куплю. Зазнался, брат. "Корешей" забыл. А я бы тоже забыл. На пару дней...– он сально посмотрел на Олю.– Баба у тебя гладкая!

– Ты, кусок сала, слова выбирай. Вали отсюда, Зуб. Вали, пока здоровье осталось.

– Память короткая,– то ли спросил, то ли подтвердил свои мысли Зуб.– Ты, мальчонка, уже забыл, сколько должен мне?.. Я должок скостить могу,– он снова скользнул по Оле сальным взглядом.– Что скажешь, мужчинка?..

Геннадий резко перегнулся через стол и взбешенно прошептал на ухо Зубу:

– Ты, сука, вали отсюда! Еще раз на жену посмотришь, я тебя глаза вырву!..

– А ты на меня не гавкай,– усмехнулся Зуб.– Могли полюбовно разойтись... Ты мне "угол"* должен. А за язык поганый я еще "косарь" накину. И "счетчик" включу. Завтра...

Со стороны казалось, что они обменялись братским поцелуем.

– Не страшно?– Улыбнулся Зуб.– Я сейчас только "бабки" хочу! Мне уже ничего не надо!– И он снова посмотрел на Олю.

– Я тебе по-русски говорил?!– Гена прыгнул на него через стол и вцепился в горло.

В ресторане словно только этого и ждали. Женщины завизжали в голос, мужчины бросились разнимать дерущихся. А в другом конце зала тоже образовалась драка...

Оля намочила платок и вытерла кровь с разбитой губы мужа.

– Нормально все,– Гена потер затылок.– Гад какой-то графином заехал. А весело было, да?! Такую годовщину уже не забудешь...

– Да, уж веселье,– хмыкнула в ответ Оля.– Что он о деньгах плел?

– Была одна история,– уклончиво ответил Гена.

– Что-то ты, Ермаков, темнишь. Ну-ка, давай, я тебе еще вот здесь кровь вытру... Господи, как кот мартовский, драный весь!– Она покачала головой, глядя на его поцарапанную физиономию.

– За тебя пластался!– С мальчишеской гордостью ответил Геннадий.

– Лучше бы посидели по-человечески,– с укором посмотрела на него Оля.– Ладно, хоть до приезда милиции сбежали...

Но лучше бы они попали в тот вечер в отделение и Гену за нарушение общественного порядка посадили в КПЗ. Потому что в безлюдном сквере поджидали их Зуб с приятелем.

– А сейчас, козлятина, я тебе кровь пущу,– доверительно сообщил он.– Я здоровьем с тебя все возьму! Мне денег уже не надо!..– В его руке сверкнул нож.

Оля взвизгнула и потянула Гену назад. Но противников было всего двое.

Ермаков сцепился с Зубом и с первого же удара сумел выбить из его руки нож. Они принялись молотить друг друга с таким остервенением и злобой, словно не чувствовали боли. А приятель Зуба, расставив руки в стороны, загонял Олю в темный угол аллеи. Она отпрыгивала в сторону, и он прыгал вслед за ней как тигр. А потом изловчился и поймал своими длинными жилистыми руками и принялся лапать.

– Гена! Гена!!!– Закричала Оля, стараясь вырваться из его обезьяньей хватки.

Геннадий услышал ее крик, но в ночной темноте ничего не увидел и с еще большим остервенением кинулся на Зуба. И с нескольких ударов выхлестнул его так же, как хороший боксер отправляет противника в нокаут серией ударов. Он побежал на крик Оли, не осознавая, что держит в руке нож Зуба, который подобрал в горячке с земли.

А приятель Зуба уже завалил ее на землю, разорвал на платье и шарил губами по голой груди.

Гена подскочил к нему, схватил за волосы и рванул на себя.

– Ах ты, сука!– Прохрипел насильник, выворачиваясь. И Геннадий ткнул его ножом под ребра.– А-а-а!– Захрипел тот и вцепился Ермакову в горло с такой силой, как будто хотел утащить за собой на тот свет.

– Гадина!– Оля бросилась на него сзади и принялась бить кулаками по голове.– Гад ты! Сволочь!!!

Через несколько мгновений последние силы оставили насильника и он рухнул на землю.

– Пойдем отсюда! Пойдем, Оля!– Потянул Гена жену, но она все еще не могла успокоиться и принялась пинать лежавшего на земле человека.

А вдали уже послышался вой милицейских сирен.

– Уходим!– Крикнул Геннадий и схватился за голову.– Поздно!.. Прости, Оля, не думал я, что так все закончится...

– О чем ты? Ты же меня защищал. Вот этого гада посадят!– Она кивнула на лежавшего.

– Никто его не посадит. Я его убил...

– Что?..– Она отшатнулась как от удара.

– Зарезал я его,– Гена бросил нож на землю.– Теперь лет пятнадцать дадут! К гадалке не ходи...

Среди кустов и деревьев уже мелькали лучики ручных фонарей.

– Нет, тебя не посадят,– Оля порывисто обняла мужа.– Мы скажем, что это я его заколола, когда защищалась,– она подняла с земли окровавленный нож.