Текст книги "Танец ангела (СИ) "

Автор книги: Денис Куклин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

– Но я не могу больше молчать. Я сразу в тебя влюбился. В первый момент решил, что ты уже замужем, с ребенком... Катя, я ведь вижу, что ты устала. Тебе нельзя быть одной! Я очень долго был один и знаю, что это такое – быть одному, когда вокруг тебя люди...

– Артем, перестань! Перестань... Прости, я не хочу тебя обижать. Но я не могу тебе ответить. Прости... Я постелю тебе на диване в гостиной.

– Подожди,– он взял ее за руку.– Не обижайся. Просто помни, что я всегда рядом. И что я люблю тебя. Просто помни об этом.

– Да, Артем, да,– она высвободила руку и ушла готовить постель.

А он еще какое-то время стоял на балконе, и на лице его отражались не разочарование или злоба, а смятение.

Глава 5.

Начинался ясный и теплый день. Над головой с шумом летали голуби. В пакете у Кати лежали мягкие игрушки – изделия Логинова, в карманах у Артема миниатюрные передатчики.

– Тема, мне как-то не по себе,– Катя внезапно остановилась. До родственников было уже рукой подать.– Правильно ли это?

– Решать тебе. Я тебе не советчик...– он выглядел подавленным, ночной разговор все же подействовал на него не лучшим образом.

– Тёма, не надо,– Катя взяла его за руку.– Не обижайся на меня.

– С какой стати?– В глаза ей он старался не смотреть.– Я не обижаюсь. Просто не выспался.

– Присядем? Я должна еще раз подумать обо всем. Ведь зла они мне не делали. А раньше я их тоже не замечала. И Соне тетя Лена добра желает. Я не знаю, как быть.

Они сели на скамейку под раскидистым кленом. Ярко светило солнце. Родители катили коляски со своими чадами, юнцы с бутылками пива в руках, владельцы собак. На скамейках сидели старики, одни читали газеты, другие кормили птиц.

– Я не знаю, Катя, решать тебе. Я бы отступать не стал. Хотя я могу ошибаться. Я часто ошибаюсь, поэтому не даю советов. Позвони Николаю Андреевичу. Может быть, он посоветует что-то дельное.

– Артем, не делай так,– Катя снова взяла его за руку.– Я прошу тебя, не делай так больше.

– О чем ты? Я не понимаю. Если ты о том разговоре. Я не скажу больше ни слова. Я уже жалею, что заговорил об этом...

– Об этом я и говорю,– перебила его Катя.– Артем, ты не должен обижаться на меня. Рано нам говорить о...– Она осеклась и тоже опустила глаза.– Тёма, ты помогаешь мне. Ты так помогаешь мне, и я не хочу тебя обижать... Ты должен понять. Я не могу вот так сразу почувствовать к кому-то... любовь. Я не могу...

– Но молчать я тоже не могу,– Артем наконец посмотрел на нее.– Не нужно было торопиться. Да?

– Да,– кивнула она.– Мы не будем торопиться, Тёма. Мне сейчас нужен друг. Просто друг...

– Хорошо,– кивнул Артем.– Не будем торопиться...

– Вот и хорошо,– Катя улыбнулась с облегчением.– Но я так и не решила, что делать?

– Может, сначала осмотримся? Сейчас тебе трудно решиться. Но это сейчас. А в квартире у тетки может все измениться. Я не знаю, купим торт, посидим с ней, поговорим. И ты решишь, что делать дальше.

– Так и сделаем,– кивнула Катя.

Они купили торт и конфеты, и уже через десять минут стояли возле дверей Горловых.

– Проходите, проходите!– Елена Ивановна встретила их радушной улыбкой.

– Тетя Лена, это вам!– Катя протянула покупки.

– Да зачем вы? Не надо же ничего!– Принялась отказываться Горлова.

– Нет-нет, это вам!

– Хорошо, я сейчас чайник поставлю,– кивнула Елена Ивановна.

– А Соня где?– Спросила Катя.

– Играет,– отозвалась Горлова, уже с кухни.– Да вы проходите!

– Я к Соне!– Катя уже разулась и прошла по коридору. Возле последней двери остановилась и внезапно прикоснулась к глазам.– Сонька!..

– Катя!– Услышал Артем голос девочки.

Он аккуратно поставил обувь на полку и захватил пакет с мягкими игрушками. А когда проходил мимо кухни, Елена Ивановна окликнула его:

– Артем, могу я с тобой поговорить?

– Конечно,– он остановился в дверях.

– Ты извини меня за тон, за то, как мы говорили,– сказала Елена Ивановна, глядя ему в глаза.– Ты ведь понимаешь, нам сейчас нужно держаться вместе. Артем, ты должен понять, что девочкам мы не враги.

– Я так не думал!

– Думал, Артем, думал,– губы Горловой дрогнули в улыбке.– И наверно до сих пор думаешь так. И Катя думает так же. Но это не так, не так. Вы должны нам верить и должны верить мне...

И Артем сердцем почувствовал, что в ее словах нет ни лицемерия, ни наигрыша.

– Я вам верю,– кивнул он.

– Постарайся как-то повлиять на Катю. Сестренку она любит так сильно, что может сделать любую глупость. А я не хочу, чтобы между нами пролегла еще одна пропасть. Мы не были близки раньше. Но ведь сейчас все изменилось. Я прошу тебя, помоги.

– Хорошо,– снова кивнул Артем.– Я помогу.

– А что же делать мне в таком случае?– Усмехнулся Логинов, снимая наушники.

Он включил динамики, и по квартире раскатился голос Елены Ивановны:

– Что бы не говорили о нас люди, Артем, но я  любила своего брата. Малаховы всегда были мне не безразличны...

Логинов убавил громкость и взял в руки телефон.

– Николай Андреевич, здравствуйте. Логинов вас беспокоит. Не забыли еще такого?

– Нет. Что-то случилось?

– Вчера я встречался с молодыми людьми, с Катей Малаховой и с Артемом Волошиным. Думаю, вам знакомы не только их имена, но и повод для нашей встречи.

– Да, я в курсе, Константин Павлович. Скорей всего, они упоминали и мое имя.

– Нет, его упоминал мой знакомый – Саша Журавлев...

– Не томи душу, Константин, выкладывай,– оборвал его Шугуров.

– Я встал перед дилеммой. Потому что у молодых людей, судя по всему, задор пропал.

– Не понимаю...

– А вы послушайте,– Логинов увеличил громкость динамиков.

Послышался ясный голос Кати:

– Иди ко мне, Соня. Сейчас мы тортик будем кушать!

– Вчера я кассеты с мультфильмами купила,– тем временем говорила Горлова.– Телевизор с ней смотрели, пока не уснули. Хорошо, что Василий Львович пришел, проверил нас.

– Мультики мы любим. Да, Соня?– Снова послышался голос Кати. Судя по всему, она улыбалась.– Нас хлебом не корми, дай мультфильмы посмотреть...

Логинов снова убавил громкость.

– Впечатляет?– Спросил он Шугурова.

– Константин, ты мне ответь. Как ей это удается?.. Как Горловой удается опутывать людей ложью? Еще вчера Катя была готова на все, чтобы вернуть сестренку. А сегодня тетка уже обвела ее вокруг пальца. А ты ведь не просто так позвонил, Костя...

– Разумеется. Я уже знаю, что Катя от своих планов откажется. Сегодня вечером они принесут мне деньги и скажут спасибо. Но останется несколько "жучков" в игрушках. А я уже догадался, что Горловых вы, мягко говоря, недолюбливайте. И в принципе я могу продолжить эту работу...

– Продолжай слушать, Костя,– после короткой паузы отозвался Шугуров.– Я заплачу...

– Хорошо. Будьте здоровы, Николай Андреевич.

По комнате растекался голос Елены Ивановны:

– Давайте прогуляемся. Погода стоит просто замечательная!..

– Все просто замечательно,– в тон ей улыбнулся Логинов.

Константин Павлович Логинов карьеру начинал в уголовном розыске. Но после развала Советского Союза он как-то незаметно даже для себя занялся частным сыском. Из органов уволился, хотя до сих пор считал, если бы не работа в милиции, он бы неизбежно встал на путь криминала. Его всегда тянуло к рискованным, многоходовым комбинациям. Он не был женат, связи с женщинами имел эпизодические и не придавал им значения. Есть по природе своей вольные люди, которых невозможно удержать в определенных рамках поведения или заставить играть по жестко установленным правилам. И чаще всего оказывается так, что эти люди стоят не только вне правил, но и в стороне от понятий о добре и зле. Логинов был из таких. Хотя он всегда ясно осознавал, что его дела не всегда приносят окружающим благо. Наверно, именно поэтому временами в глазах у него стояло нечто, словно он уже видел ад, ждущий его за порогом смерти. И он хорошо понимал, что наступит час, когда грехи прошлого настигнут и его.

Вокруг него бархатными голосами перешептывалось за окном лето:

– Сонечка, иди сюда, милая! Посмотри, у тебя носочек сполз. Ножка не болит?.. Скажи мне, у тебя не болит ножка?..

Но он видел уже совсем другое лето. Лето девяносто третьего года, когда судьба свела его с Шугуровым.

В то время он еще работал в уголовном розыске и только начинал задумываться о более привлекательных перспективах, открывшихся перед энергичными людьми.

Лето девяносто третьего года в городе выдалось неспокойным. Газетные листки пестрели громкими заголовками об очередной жертве маньяка, ведущие местных информационных выпусков буквально смаковали тошнотворные подробности с мест его преступлений.

К концу второго месяца этой вакханалии следователи отработали все вероятные версии и окончательно зашли в тупик. По всем признакам действовал человек с нездоровой психикой, но проверка больных, состоявших на учете в психоневрологическом диспансере, ожидаемого результата не дала, не дали результата и другие следственные мероприятия. А слухи, раздуваемые средствами массовой информации, только подливали масло в огонь. Жители города со страхом ждали известий об очередной вылазке Потрошителя. И она не заставила себя ждать.

Пятничным вечером родители нашли убитой дочь двадцатипятилетнюю Евгению Короткову. Когда на место преступления – в двухкомнатную квартиру убитой прибыла следственно-оперативная бригада, мать потерпевшей уже увезли на "Скорой помощи" с сердечным приступом. Коротков – старший выглядел не лучше, но от госпитализации отказался.

Логинов присел рядом с ним в гостиной.

– Иван Сергеевич, вам сейчас тяжело и трудно говорить об этом. Но я вынужден задать несколько вопросов. Вы в состоянии ответить мне?

– Да,– кивнул Коротков.

– Когда вы разговаривали с дочерью в последний раз?

– По телефону, вчера.

– Она была взволнована или напугана чем-нибудь?

– Нет, у нее было веселое настроение. Она, вообще, была не из робкого десятка. Ее мало что могло напугать.

– Вы договорились встретиться сегодня?

– Да, мы... Обычно мы приезжали к ней по пятницам. Знаете, она... была очень энергичной девушкой. Вся в делах, в заботах...– голос у него сорвался.

– Я принесу воды,– Логинов сделал движение подняться.

– Не нужно,– остановил его Коротков.

– Чем она занималась?

– Работала снабженцем. Продукты питания. Она работала с коммерсантами, Шугуров и Фесенко... Я забыл, как вас зовут?

– Логинов Константин Павлович.

– То, что сделали с моей дочерью, Константин Павлович... Это – безумие... Это сделал не человек, а зверь.

– Мы отработаем все версии и обязательно найдем преступника.

– Маньяка... Вы хотели сказать маньяка.

– Иван Сергеевич, мы поймаем его. Ваша дочь была общительным человеком? У нее был друг?

– Я старался не мешать ей. Наверняка моя жена знает об этом. Я нет. Я не знаю... Конечно, у нее кто-то был. Ведь она такая красивая...

В этот момент на лестничной площадке послышался шум. Логинов на мгновение отвлекся и увидел, как в прихожую из коридора пытается прорваться высокий мощного сложения человек.

– Женя! Женя!!! Да, пропустите вы меня!!!

Логинов вышел в прихожую и распорядился:

– Пропустить!

Как только оперативники отпустили бузотера, мужчина стремительно подошел к накрытому простыней телу, встал возле убитой на колени и закрыл голову руками:

– Господи, Женя?! Господи, ты боже мой! Как же это...– прошептал он и заплакал.

– Шугуров, если не ошибаюсь?– Логинов положил руку ему на плечо.

Мужчина оглянулся:

– Да...

С Коротковым уже разговаривал следователь прокуратуры.

– От кого вы узнали об убийстве?– Спросил Логинов Шугурова.

– Мне позвонила Вероника Евгеньевна, ее мать. В больнице ей стало немного лучше и она позвонила мне.

– Пройдемте на кухню. Я задам вам несколько вопросов. В каких отношениях вы были с погибшей?

– Мы работали вместе и встречались. Она была мне небезразлична.

– Сегодня вы виделись?

– Утром, по делам. После я ее не видел.

– У нее были недоброжелатели?

– Нет, ее все любили. Женя была очень легким в общении человеком. Объяснения она не откладывала в долгий ящик. Немного прямолинейная. Но это ее красило...

Шугуров сел за стол и закрыл лицо руками.

– Вы женаты?– Логинов сделал несколько пометок в блокноте.

– Да.

– Жена догадывалась о вашей связи?

– Конечно, нет! Я женат и счастлив в браке!– Шугуров посмотрел на него.

– Это ни о чем не говорит.

– Это сделал маньяк?– Спросил его Шугуров.

– Николай Андреевич, вы что-то недоговариваете,– Логинов пристально посмотрел на собеседника.– Сейчас важна каждая деталь.

– Я сказал вам все,– на глазах у Шугурова снова навернулись слезы.

Логинов взял со стола небольшую фотографию в рамке: семейная идиллия семьи Коротковых – Женя  с родителями на даче возле целой копны свежесрезанных осенних цветов.

– Она на самом деле была очень красивой девушкой,– сказал он, возвращая фото на место.

– Я могу посмотреть на нее?– Спросил Шугуров.

– Нет.

– Почему?

– Сохраните ее в памяти вот такой,– ответил Логинов и придвинул к нему фотографию.

И Шугуров снова заплакал, закрыв лицо руками.

А Логинов крепко сжал зубы. В его широко открытых глазах сияло то, что душегубы видят перед вратами ада.

– Идемте, я провожу вас,– сказал он.– Если ваша помощь понадобится, мы вас найдем. Но я советую вам собраться с мыслями и любые подозрения донести до нашего сведения. Пусть это будут самые нелепые и ошибочные подозрения. Но, возможно, именно они выведут следствие на верный путь. Идемте...

– Погодите,– Шугуров помыл лицо и вышел вслед за Логиновым. Заметив в гостиной Короткова, подошел к нему и произнес несколько слов утешения.

– Константин Павлович,– окликнул Логинова следователь прокуратуры.– Вы сняли показания с этого человека?– Он кивнул в сторону Шугурова.

– Нет, Валентин Юрьевич,– Логинов подошел к нему.– Я дал ему время, чтобы собраться с мыслями. Он знает больше, чем думает об этом. Завтра я поговорю с ним в более спокойной обстановке.

– Хорошо, вам и карты в руки.

Логинов проводил Шугурова до машины.

– Неплохой автомобиль,– сказал он, разглядывая "Мерседес" черного цвета.– Мне нужно поговорить с вами более обстоятельно. Встретимся завтра на набережной в полдень.

– Хорошо,– кивнул Шугуров. Он выглядел подавленным.

– Соберитесь, Николай,– посоветовал ему Логинов.– То, что произошло уже не изменить. Может быть, я скажу вещь высокопарную. Но вы можете помочь мне остановить убийцу.

– Как?– Устало спросил Шугуров.– Маньяки, убийцы, душегубы. Как их остановить? Дьявол так и будет отправлять их на жатву...

– Я вам сочувствую,– сказал Логинов, глядя ему в глаза.– Потерять друга больно и страшно. Но вы все-таки подумайте, постарайтесь вспомнить все, что поможет следствию.

– Я подумаю,– кивнул Шугуров.– Завтра я обязательно приеду...

На следующий день они встретились на набережной.

День стоял ветреный, небо заволокло дождевыми тучами.

Когда Логинов приехал, Шугуров уже ждал его. Он сидел на низком металлическом ограждении и смотрел на темную воду под хмурым небом.

Логинов вышел из машины, огляделся. Центр города с набережной был виден как на ладони. Над городом висели лохматые дождевые тучи.

– Здравствуйте, Николай Андреевич.

– Здравствуйте. Чудесный день, не правда ли?– Шугуров был пьян.– Не смотрите на меня так!.. Я все очень хорошо помню и очень хорошо соображаю. Задавайте вопросы.

– Вообще-то, я хотел вас послушать,– сказал Логинов.– Говорите.

– Слушайте,– кивнул Шугуров.– Помните, вы сказали, что я потерял друга?.. Вы не ошиблись. Я потерял друга! Потерял женщину, которая понимала меня, и которую я сам вполне понимал. Я познакомился с ней случайно. Она с лотка пирожками приторговывала. Студентка, девчонка совсем. Но какой характер! Я к тому времени совсем уже опоганился деньгами. Маму забыл! Так говорят, да?! Решил, что все продается и покупается... Такое замечаешь в других, но не в себе. И только Женя сказала мне об этом в глаза. А кем она была тогда? Кем?! Лоточницей!.. Но я задумался. Потому что она умела выбирать слова. Я ведь вам говорил, что она была очень открытой и даже грубой, но очень честной. Вы понимаете, о чем я?..– Он внезапно осекся и закрыл глаза ладонью.– Она была настоящим человеком. Без фальши, без рисовки, без наигрыша. Вся как на ладони, светлая и ясная. Лучик солнечный, "зайчик" солнечный... И теперь ты мне ответь, Логинов,– он тяжело посмотрел на собеседника.– Что я должен сделать с тем, кто этот лучик ножом изрезал? С тем, кто грудь ей отрезал, кто губы ей отрезал?.. Что я сделаю с ним?..

– Ничего,– покачал головой Логинов.– Отдайте его правосудию.

– Правосудие?– Усмехнулся Шугуров.– Нет, Логинов. Правосудие будет смаковать этого ублюдка как десерт. Его будут показывать по телевизору. О нем будут писать в газетах... Это правосудие?.. Нет, Логинов. Он сгинет. А люди вздохнут спокойно. Не сразу, но забудут об этой твари. Вот это правосудие, Логинов! Когда он сгниет и его забудут...

В этот момент его окликнули:

– Николай!

Логинов оглянулся и увидел невысокого сухопарого человека. А Шугуров так и продолжал смотреть на темную воду.

– Ты кто?– Без экивоков спросил подошедший Логинова.

– Я из милиции. А вы, надо полагать, Фесенко...

– Да,– кивнул тот.– Николай Андреевич вам наверняка лишнего наговорил. Видите, в каком он состоянии? А в таком состоянии человек за свои слова не отвечает. Николай, хватит уже, возьми себя в руки!..– Он наклонился к Шугурову и что-то негромко сказал ему на ухо.

– Конечно, идем,– кивнул Шугуров, поднимаясь.– До свидания, Логинов!

– Один момент, Николай Андреевич,– остановил его тот.– Я вас предупреждаю, не делайте глупостей...

– Правосудие, Логинов. Правосудие,– усмехнулся Шугуров.

– Отдайте его мне!..

– О чем вы говорите?!– Оборвал обоих Фесенко.– Вы что не видите, что он пьян?! Дайте человеку проспаться и прийти в себя, а потом разговаривайте,– он посмотрел на Логинова исподлобья.– Все, до свидания.

– В таком случае, постарайтесь повлиять на него!

– Я понятия не имею, о чем вы тут говорили!– Уже с раздражением сказал Фесенко.– Но Николай явно наговорил лишнего! Прощайте!

– Вы оба ничего не понимаете!– Шугуров внезапно остановился.– А я понял! Без любви не было бы этого города, дорог и домов. Без любви не нужен хлеб на столе, не нужны дети...

– Да, Николай, да! Подумай о Люде, подумай о своих детях!– Фесенко взял его за плечи и встряхнул.

– Подожди,– Шугуров отстранил его.– Дай мне сказать...– и продолжил после паузы:– Мы всего лишь отблески чьей-то любви. Любви наших родителей. Любви того, кто одаривает этот мир жизнью. Я чувствовал это сияние, я был так счастлив. Я до сих пор чувствую этот свет... Женя...

Фесенко покачал головой. Логинов смотрел на Шугурова как завороженный. Потому что в этот момент Шугуров был такой настоящий, без наигрыша и без фальши, без страха и без сомнений.

И когда они уехали, он долго еще стоял, глядя на город под темным небом.

После убийства Коротковой больше не произошло ни одного подобного эпизода. Но в истории России начиналось очередное темное время – бесконечные переделы сфер влияния, так что крови с избытком хватало и без маньяков.

Лето незаметно сменилось осенью. В сентябре Логинов принял окончательное решение уйти со службы и после увольнения занялся частным сыском.

 И только спустя несколько лет случайно встретившись, он разговорился с Шугуровым.

– Кем же он все-таки был?– Спросил он. И тот без лишних слов понял, о ком идет речь.

– Не знаю, но вряд ли человеком.

– Я продолжал думать об этом деле еще какое-то время,– сказал Логинов.– И пришел к выводу, что он был таксистом, ненавидел женщин, но на преступления его подстрекала именно женщина. Это так?

– Да,– кивнул Шугуров.

– Вам стало легче, Николай?

– За эти годы я понял только одно, Логинов,– усмехнулся собеседник.– Нам приходится жить со своими потерями. Жить с тем, что мы сделали и еще сделаем в этой жизни. Но я ни о чем не жалею. И доведись повторить, каждый день я прожил бы так же...

Вернувшись с прогулки, они устроились в гостиной. Артем играл с Соней в детской, оттуда доносились их неясные голоса и смех. Елена Ивановна положила на журнальный столик фотоальбом. Какую-то часть фотографий Катя видела в своем доме, но большая часть была ей незнакома.

– Это мы на родине у Василия Львовича, а это его отец,– поясняла гостям Горлова.

– Он офицер?– Спросила ее Катя.

– Он был начальником милиции в своем городе. Василий Львович его очень любил, хотя не сознается в этом. Катя, ты плохо знаешь его. Многие его слова и поступки кажутся наигранными. Но все что он делает, он делает от чистого сердца. И о Соне он будет заботиться как о собственном ребенке.

– Тетя Лена...– начала было Катя, но Горлова перебила ее:

– Катя, я не пытаюсь убедить тебя в чем-то кроме того, что мы тоже люди. Иногда мы ошибаемся, иногда оступаемся. Так происходит со всеми. Но сейчас я хочу помочь тебе и тоже делаю это от чистого сердца. Просто ты нас не знаешь. Приходи к Соне, приходи к ней каждый день! Приходи вместе с Артемом! И мы поймем друг друга, мы подружимся! Потому что мы должны понять друг друга и должны друг другу помочь!– Она неожиданно взяла Катю за руку.– Мы друг другу ближе, чем ты думаешь. И в любом случае мы друг другу не враги.

И вдруг Катя поняла, что руки у тети Лены теплые и мягкие – руки женщины, а не лапки бездушного существа.

– Просто мне плохо без Сони, мне плохо без нее...

– Девочка,– Елена Ивановна погладила ее по щеке.– Неужели ты думаешь, что долго будешь одна? Пройдет совсем немного времени, ты выйдешь замуж и у тебя появятся дети. Свои дети...

Простившись с Соней и Еленой Ивановной, Катя с Артемом вышли со двора и неторопливо пошли в сторону дома.

– Так странно,– задумчиво говорила Катя.– Ночью я ненавидела их. Утром была готова на что угодно, лишь бы вернуть Соню...

– Нет,– покачал головой Артем.– Если бы ты была готова на что угодно, мы бы не остановились на полпути, и ты бы не спрашивала у меня совет.

– Как ты, Тёма?– Катя искоса посмотрела на него.

– Хорошо,– усмехнулся тот.– Чувствую себя отдохнувшим.

– Тебе же сегодня на работу!– Катя всплеснула руками.– Что же ты молчал? Ты ведь не спал почти!

Артем рассмеялся:

– Как ты забавно тревожишься!

– А тебе только шутки шутить, да?!

– Нет,– Артем внезапно остановился.– Я не шучу...

Катя тоже остановилась и вдруг посмотрела на  него совсем другими глазами, уже не как на случайного знакомого. И неожиданно даже для себя приложила палец к его губам:

– Не торопись сказать все, Тёма. Ведь у нас еще будет время...

И на этот раз они не отвели глаза друг от друга.

Почти в то же самое время возле дома Поздняковых остановился «КамАЗ». Петрович с улыбкой нажал на сигнал.

Услышав рев клаксона, лежавшая в борозде, тетя Варя вскочила и принялась выдергивать осоты из картофельных рядов. А со стороны прудика неслись младшие Поздняковы и Волковы.

– Что-то я утомился!– Петрович потянулся и зевнул.– Глянь-ка, а вот и твоя красавица,– улыбнулся он.

Но Игорь уже сам увидел Вику. Она вышла с огорода в палисадник. На ней было пестрое ситцевое платьице, на руках сидела Машенька Позднякова, а рядом стояли Саша Волкова и Наташа Позднякова. И у всех у них на головах пестрели венки из полевых цветиков.

– Картина Репина – "Не ждали"!– Отпустил комментарий Петрович.

А Игорь посмотрел на него с улыбкой и только покачал головой.

– Сашка!– Крикнул Петрович дочери.– Ну-ка, давайте сюда! Чего вам папка привез?!

К машине уже подбежали мальчишки:

– Папка, папка!.. Дядя Игорь!..– Почти в голос кричали они.

Игорь спрыгнул с подножки и подошел к палисаднику.

В доме открылось окно. Из него выглянула жена Петровича и красноречиво погрозила благоверному кулаком.

– Здравствуй, Настя,– кивнул ей Игорь.– У нас все нормально.

– Свое он все равно получит, даже не уговаривай!

– Не буду...– Игорь подошел к Вике.– Привет!

– Здравствуй!– Она с неожиданной силой притянула его к себе и поцеловала в губы.

– Ой, охаверники!– Глядя на них, тетя Варя смахнула слезинку.

И словно услышав ее, стоявший возле часовенки, Анатолий Сергеевич Стрекалов оглянулся на молодых.

Беседуя с дочерью Алевтина Александровна Стрекалова любила повторять: «Посмотри на нашего папу, дочка. Он как солнце одинаково щедро одаривает теплом всех и даже тех, кто не нуждается в этом! Он ошибается, пьет без меры. Но от его слов мир становится чище». Это несколько надуманное сравнение слетало с ее губ не случайно. Мама Любы Стрекаловой всю жизнь проработала школьным учителем, преподавала физику и астрономию. В ее правилах было рассыпать перед собеседником малопонятные словечки или говорить иногда чересчур напыщенно и высокопарно. Одно ее извиняло, самую подчас невразумительную ахинею Алевтина Александровна говорила от чистого сердца. И неудивительно, что после своих хождений по мукам они взялись за строительство часовни. Деревенские над ними посмеивались, говорили:

– Скоро поклоны в вашей церкви некому отбивать будет – разъедутся все. Кому она нужна?!

– Нам!– Отвечала Алевтина Александровна своим пронзительным высоким голосом.– Потому что нам идти больше некуда! Если и умрем, то хоть умрем на русской земле!

– Аля, перестань ты с ними ругаться,– пытался вразумить ее муж.– Ты ведь понимаешь, что твоя горячность только забавляет их.

Вместо ответа она гладила его по впалым щекам и улыбалась. За последние несколько лет они друг на друга голоса не повысили.

– Что ты пытаешься доказать им, Аля? Что мы тоже русские?

– Я ничего не доказываю,– с улыбкой говорила она в ответ.– Но ведь они тоже русские...

Жизнь – большая лотерея. Покажется вдруг, что и ты вытянул счастливый билет. Но счастье неожиданно оборачивается бедой, а мнимый достаток тает как снег в весеннюю оттепель. И обнажаются из-под него ошибки прошлого, о которых можно бы и забыть, но уже не дают этого сделать другие. И словно пустоты, вытаявшие в снеге, рушатся каждый день отношения с близкими и знакомыми, разваливается налаженный быт. До тех пор рушится все, пока не останутся от вчерашнего дня руины, уже подернутые тленом.

Там где они жили, Анатолия Сергеевича тоже считали чудаком. Его страстная увлеченность историей и культурой чужого народа у узбеков вызывала только вежливую улыбку. Традиции нужно соблюдать в жизненном укладе, а не хранить на музейных полках. И русский, уже забывший о своих корнях, ничего кроме усмешки у них не вызвал. Но Анатолий Сергеевич всего этого замечал и постепенно музей Химкомбината превращался в подобие  историко-краеведческого музея.

Не секрет, что одну из жемчужин Средней Азии – "Страну хана Узбека" в советское время превратили в сплошное хлопководческое хозяйство, землю отравили химикатами, а народ сделали поденщиками текстильной промышленности. Разумеется, не все выглядит так однозначно. Руководство советского Узбекистана в то время почти сплошь состояло из узбеков, а директивы из Москвы деформировались до неузнаваемости уже на местах. На хлопковых приписках поднялись не просто баи – могучие владыки, правившие целыми регионами. И все же факт остается фактом, фруктовые сады, пастбища и бахчу безжалостно распахивали под хлопчатник. Не только дехкане, но и дети сельчан, школьники и студенты из городов, рабочие с промышленных предприятий – все выходили на поля под знойное азиатское солнце. Поэтому неудивительно, что и русские и власть Москвы, которой тщательно прикрывалось местное руководство, в сознании узбеков слились в одно целое. Для подавляющего большинства русских людей за пределами России развал Советского Союза стал трагедией.

Стрекаловы не были так стары как казались. Когда уезжали из Узбекистана их дочери шел двадцать четвертый год, а родители, будучи одногодками, только-только разменяли шестой десяток, исполнилось им по пятьдесят два года. Случилось это в начале девяносто шестого, когда идея моноэтнических коллективов в Средней Азии незаметно обернулась обыкновенным фашизмом. На городских площадях толпами собирались нацисты с плакатами: "Русские – в Москву! Татары – в Казань! Башкиры – в Уфу!". А были еще ласковые улыбки, полные смертельного яда: "Дорогой сосед, зачем мне покупать твой дом, твою квартиру? Завтра ты все бросишь и уедешь. И даже мебель с казанами, все мне оставишь!"

Если бы Стрекаловы не тянули с отъездом и не надеялись на лучшее, возможно, их дальнейшая жизнь сложилась бы как-то иначе. Но так спокойней и приятней верить, что уже завтра все проблемы разрешатся сами собой и добро восторжествует. Извечная надежда малодушных на добродетель окружающих людей.

Первым работу потерял Анатолий Сергеевич – директорат на Химкомбинате сменился.

Незадолго до своей отставки бывший директор Илья Васильевич Самарин зашел в музей.

– Здравствуй, Анатолий Сергеевич. Хлопотливый ты наш человечище! Экую экспозицию придумал!– Он прошелся вдоль стенда с образцами керамики и керамической посуды старых мастеров.

– Спасибо, Илья Васильевич. Скоро должны привезти образцы из Коканда и Самарканда.

– Толя, присядем. Ты ведь знаешь, что очень скоро мои полномочия закончатся. На мое место прочат Юсупова Усмана Рашидовича. Знаешь, чем это чревато? Через полгода на комбинате и в городе окончательно утвердится его клан.

– Да кому же мой музей нужен?– Удивленно посмотрел на него Стрекалов.

– Не музей им нужен, Толя. Место! Лично я в этих краях все распродаю и уезжаю в Ташкент. Пока... Тебе советую, сразу в Россию перебираться. Не тяни с отъездом, Толя. Если нужна помощь, звони – во всем помогу. Времени у тебя немного осталось – чуть больше месяца. Так что поторопись, потому что очень скоро времена еще круче изменятся.

– Даже не знаю, что сказать, Илья Васильевич. Я здесь всю жизнь прожил. Эту землю я уже родиной считаю. И ехать нам некуда. Кто нас в России ждет? Ты нашу историю знаешь. У Али в России родных нет. У меня только брат и тому мы не в радость.

– А кому вы здесь нужны? Прошло наше время, Анатолий Сергеевич, уже не вернется. И семи пядей во лбу иметь не нужно, чтобы понимать это. Времени на размышления уже не осталось, вам квартиру нужно продать выгодно. Не тяните с этим. Пока есть возможность – уезжайте в Россию. Я вам помогу.

– Мы подумаем,– кивнул Стрекалов.

– Пока я здесь и при должности, я могу помочь,– напомнил ему на прощание Самарин.– Потом у меня такой возможности не будет.

Когда он ушел, Стрекалов подошел к окну. Под выжженным летним небом курились трубы Химкомбината.

Вернувшись с работы, Анатолий Сергеевич повторил свой разговор супруге и дочери. Как и следовало ожидать, Алевтина Александровна рубанула с плеча:

– То, что Самарин со своими прихлебаями побежали – это понятно! Но ума не приложу, почему он о нас беспокоится. Толя, Самарин просто так ничего не делает.

– Что ты говоришь, Аля? Илья Васильевич многим помогает и делает это совершенно бескорыстно.

– А я не верю в бескорыстность волков! Скорей всего, он делает это в пику Усману Рашидовичу.