Текст книги "Империум человечества: Омнибус (ЛП)"

Автор книги: Дэн Абнетт

Соавторы: Грэм Макнилл,Джеймс Сваллоу,Бен Каунтер,Гэв Торп,Мэтью Фаррер,Энди Смайли,Энди Хоар,Джонатан Грин,Джо Паррино,Гордон Ренни
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 165 страниц)

Корнелий усмехнулся, представив себе, насколько универсальной могла она быть в своей работе. По бару сновали работающие девушки, и Корнелий поймал взгляд молодой женщины, одетой в обтягивающее фигуру как перчатка алое платье, снабженное в стратегически выверенных местах разрезами, наиболее выгодно демонстрирующими все ее богатства. Под покрытой красными пятнами кожей переливались десятки разноцветных электу, создающие калейдоскоп цветов и изображений. Рождение звезды, разгорающаяся заря и кровоточащее сердце.

Она улыбнулась, кокетливо наклонив голову, и грациозно приблизилась, ослабив шнуровку в верхней части платья. Облокотилась на стойку рядом с Корнелием, взяла его стакан с амасеком и осушила его одним глотком.

– Не хочешь заказать мне еще один? – спросила она, наклоняясь вперед и открывая Корнелию вид на переливающуюся всеми цветами плоть.

Корнелий покачал головой.

– Нет. Я хочу пойти наверх.

Она усмехнулась.

– А ты не теряешь времени даром, верно?

– Нет, если это зависит от меня, – сказал Корнелий, пододвигая к ней свернутые трубочкой банкноты.

– Ну ладно, сладенький, – промурлыкала девушка, засовывая деньги в вырез платья и теребя его воротник, – я могу быть с тобой по-настоящему нежной, или хорошенько тебя наказать, если ты плохо себя вел. Если ты понимаешь, о чем я.

Корнелий кивнул и позволил увести себя к лестнице. Он вел себя спокойно, когда его проверяли вооруженные мутанты. Девушка шла перед ним, латекс платья переливался и туго натягивался на ее заднице.

Лестница заканчивалась площадкой над нижним залом. Обшитые деревом стены, непрозрачные изнутри и прозрачные снаружи двери были созданы для того, чтобы вызывать возбуждение.

Мерцали электросвечи, удерживаемые под потолком дрожащими суспензорными полями. Похоже, бизнес процветал.

Девушка повернула налево, поманив его согнутым пальчиком. Вместо этого Корнелий повернул направо, проверяя комнаты в противоположной стороне помещения. Он слышал, как девушка зовет его, но не обратил внимания, прижимаясь лицом по очереди к стеклу каждой двери.

Вот он. Корнелий улыбнулся одними губами, увидев торчащие из-под простыни тощие ноги Траска и шлепающие по телу девушки с ярко-рыжей гривой прямые волосы.

Он открыл дверь и достал лазпистолет. Траск вскочил с кровати, выражение его лица в течение секунды изменилось от негодования и гнева до незамутненного страха.

– Кон! Ты жив!

– Явно не благодаря тебе, ублюдок, – ответил Корнелий, нанося удар рукояткой пистолета по челюсти Траска. Траск отлетел, потеряв пару зубов и забрызгав кровью стену. Девчонка завизжала.

Корнелий слышал, как где-то сзади проводившая его наверх мутантка кричит и зовет вооруженную охрану из нижнего зала. Он поднял Траска, пускающего на ковер кровавые слюни.

– Где мои деньги? – потребовал Корнелий.

Траск затряс головой, и Корнелий врезал ему еще. Сильно. Один раз в лицо, один раз в живот. Траск начал сползать вниз, но Корнелий удержал его.

– Я задам вопрос еще раз, Траск. А затем пробью тебе голову кулаком.

Прежде, чем Траск смог ответить, Корнелий услышал приближающихся стрелков-мутантов. Он отпустил Траска и упал на колени, разворачиваясь и опустошая обойму в зеркальную дверь. Раздались крики и звук падающих тел.

Траск схватил лежащий около кровати пистолет, но Корнелий ждал этого и выбил ствол, ударом послав его в окно. Сквозь разбитое стекло Корнелий увидел задранные вверх головы и группу вооруженных людей, пробивающихся сквозь толпу к борделю. В центре группы он узнал Константина и выругался, поняв, что его подставили.

Они знали, что он придет за Траском, и просто ждали, когда он сам сунет голову в петлю.

Он поймал взгляд Константина, услышал отрывистую команду и увидел, что люди поднимают оружие. Он упал на пол за мгновение до того, как вихрь пуль и лазерных зарядов ворвался в окно и начал выбивать куски кирпичей из стены.

Очередь разорвала тело Траска на части. Он шлепнулся на кровать, отчего крики шлюхи-мутанта достигли новых высот.

Корнелий не высовывался под град дырявящих наружную стену пуль. Стоя на коленях, он стрелял из обоих стволов в людей Константина. Большинство его выстрелов ушли в молоко, но четверо людей Константина остались лежать на земле. Улица огласилась криками.

Бойцы Константина рассредоточились и побежали к входу в заведение Мамы Поллианы. Корнелий расстрелял остатки патронов стаббера и нырнул в укрытие, чтобы перезарядить обойму.

А вот теперь действительно начались неприятности.

* * *

Вой сирен возвестил о приближении САБ. Корнелий рискнул выглянуть в разбитое окно и увидел, как три черных «Носорога» проехали по улице и затормозили у дверей борделя.

Константина видно не было. Он был уже внутри, или сумел смыться, услышав сирены? Сейчас это было не важно, Корнелию сперва нужно было не попасться. Если агенты САБ схватят его, им не понадобится много времени, чтобы связать его с украденным оружием и засадами мутантского подполья.

Он пригнулся, вздрогнув, когда из раны в боку вылилось еще немного крови, и покачал головой, вспомнив глупость Траска. Вытащил из-под кровати мешок, который им дала Латезия. Некоторой суммы там, без сомнения, недоставало, но вес все еще был приятным.

Он быстро забросил сумку за спину и убрал пистолеты в кобуру. Бросил дробовик, из которого стрелял в потолок – САБ мгновенно пристрелит человека с ружьем – и выскользнул из комнаты.

Переступив через трупы двух застреленных сквозь дверь мутантов, он попал в полнейший бедлам. По меньшей мере две дюжины агентов САБ громили помещение, избивали дубинками мутантов и чистокровных и тащили наружу всех, до кого могли дотянуться. Шоковые дубинки взлетали и опускались в такт бьющей по ушам музыке. Вспышки стробоскопов делали картину совсем ирреальной.

Посетители борделя кричали, отчаявшись скрыться.

Корнелий заметил за барной стойкой одинокого агента САБ. Агент колотил бармена, уже успев расколоть ему череп и вышибить мозги. Корнелий перепрыгнул через перила, приземлился ногами на шею агента и сломал ему шею. Перекатился, оставаясь невидимым за стойкой, стиснул от боли зубы. Держась за простреленный бок, потянул к себе мертвого агента.

Корнелий сбросил плащ и начал быстро стаскивать с агента броню и униформу. Брошенная кем-то пивная кружка разбила над головой зеркальное стекло и бутылки с напитками.

Он действовал быстро, и вскоре уже натягивал на себя серые брюки и китель. Быстро застегнул тяжелый нагрудник, надел шлем агента и опустил визор. Схватив силовую дубинку, он встал и нанес мощный удар по мертвому бармену, крича:

– Мерзкое мутантское отродье!

Прихватив мешок, он вышел из-за стойки и углубился в толпу, пробиваясь к главной двери.

Агенты САБ не обращали на него внимания, но какой-то юнец в дорогой одежде попытался увязаться за ним. Корнелий дважды ударил его кулаком по лицу, ломая нос и лишая сознания. Выволок его в дверь и потащил к ждущим у борделя «Носорогам».

Здание борделя озарялось мигающими огнями транспортников. За черными машинами собралась толпа зевак. Агенты САБ заняли позиции за укрепленным на штифтах тяжелым оружием, когда бойцы начали загонять посетителей борделя в камеры в задней части «Носорогов».

Корнелий уверенно двигался к стоящему возле дальнего «Носорога» агенту САБ, таща за собой молодого человека. Огляделся. Все внимание было сосредоточено на Маме Поллиане.

– Еще одного в клетку, – сказал Корнелий. Толкнул свою жертву в агента, тут же подхватившего тело. Затем подошел на шаг ближе и вбил в трахею агента ребро ладони. Человек упал, разевая рот в тщетной попытке сделать вдох, и Корнелий затолкал обоих жертв в заднюю часть транспорта.

Снял украденный шлем и сбросил нагрудник. Прихватил шоковую дубинку и быстро побежал подальше от «Носорогов», вскоре затерявшись в плотной толпе. Пробиваясь сквозь скопление людей, одной рукой он крепко держал тяжелый мешок, другой зажимал пластырь из синтеплоти.

Отойдя от заведения Мамы Поллианы на приличное расстояние, он по-волчьи оскалил клыки, когда увидел скрывающегося в темном дверном проеме за спинами людей Ивана Константина. Двое его головорезов стояли по бокам, одежда их отчетливо топорщилась от огнестрельного оружия.

Пройдя окольным путем, Корнелий приблизился к ним и положил палец на руну активации силовой дубинки. Вокруг торговца оружием образовалось небольшое пустое пространство. Телохранители не давали никому подойти к боссу слишком близко. Корнелий знал, что тихо подобраться не получится, поэтому активировал дубинку и, не таясь, пошел к Константину.

Ближайший телохранитель заметил его и двинулся наперерез.

Корнелий врезал ему дубинкой по лицу, сломав челюсть. Второй телохранитель направил на Корнелия пистолет. Корнелий не дал ему шанса выстрелить, ударив его потрескивающей дубинкой в пах и бросив на землю. В ноздри ударил запах паленой плоти.

Константин достал серебряный лазпистолет. Корнелий сначала ударил по руке, ломая пальцы, затем с силой вонзил дубинку в брюхо торговца оружием. Константин упал на колени.

Корнелий ударом ноги распахнул ветхую дверь за спиной Константина и за волосы втащил его внутрь. И поволок в дальний конец выжженного здания.

Вытащил стаббер, вытащил половину патронов и крутанул барабан. Показал револьвер Константину, затем упер ствол ему под челюсть.

– Ты знаешь, кто я? – спросил Корнелий.

– Покойник, – ощерился Константин.

– Ответ неверный, – сказал Корнелий и нажал на спусковой крючок.

Боек ударил в пустоту. Константин взвизгнул.

– А сейчас я предположу, что это было просто необходимой демонстрацией бравады, – продолжил Корнелий, – и что ты готов меня выслушать.

Константин закусил губу, и Корнелий улыбнулся, кладя рядом полученные от Латезии деньги.

– Я мог бы убить тебя, Иван, но не буду. Я убил несколько твоих людей, но тебя я убивать не собираюсь.

Видя на лице торговца замешательство, Корнелий продолжил:

– Вот условия сделки. Ты покупаешь свою жизнь этими деньгами. Я не убиваю тебя, ухожу со всем, что мне оставил Траск, и мы просто забываем весь этот бардак. Живи и дай жить другим, согласен?

Константин промолчал, глаза его сверкали ненавистью.

Корнелий снова нажал на спусковой крючок.

Боек опять ударил в пустоту.

– Ладно, ладно! – выпалил Константин, но его глаза говорили совсем иное.

Корнелий кивнул и встал.

– Мудрое решение, Иван. Полагаю, на этой забытой Императором планете можно сделать достаточно денег, чтобы сделать нас обоих счастливыми. И я просто уверен, что ты достаточно умен, чтобы понимать, что мы можем быть друг другу полезны.

– Ладно, – прошипел Константин, – я не убью тебя на этот раз, но выкинь такой трюк еще раз, и ты покойник, Корнелий Барден.

Корнелий пожал плечами.

– Меня это устраивает. Это лишь часть игры, Иван, – сказал он.

Развернулся и исчез в мерцающей ночи Цефалона.

Дэн Абнетт
Чума

Враг несёт заразу всей Вселенной.

Но если мы не победим болезнь здесь,

то какой смысл нести нашу борьбу к звёздам?

Апотекарий Ингейн,

Трактат об Имперской медицине.

I

Я верю, что память – величайший дар для человечества. При помощи памяти мы можем накапливать, хранить и передавать любые знания во благо человечества и к вящей славе нашего Бога-Императора, пусть Его Золотой Трон стоит вечно!

Как учат нас проповеди Тора: забыть ошибку – значит потерпеть поражение ещё раз. Сможет ли великий лидер спланировать кампанию без знания предыдущих побед и поражений? Смогут ли солдаты понять его приказы и добиться победы без этого дара? Сможет ли Экклезиархия нести свою миротворческую миссию по Вселенной, если люди не будут способны удержать в памяти её учение? Учёные, клерки, историки и летописцы – кто они, как не инструменты памяти?

И что есть забытие, как не отторжение памяти, гибель бесценного знания и забвение?

Всю свою жизнь, служа Его Высочайшему Величеству Императору Терры, я веду войну с забвением. Я прилагаю все силы, чтобы найти и вновь обрести забытое, вернув его под охрану памяти. Я тот, кто рыщет в потёмках, озаряет светом тени, переворачивает давно забытые страницы, задаёт вопросы, давно потерявшие свою значимость, вечно охотится за ответами, которые могли бы остаться невысказанными. Я – реколлектор, открывающий утерянные тайны молчаливой Вселенной и возвращающий их под надёжное крыло памяти, где они могут вновь послужить на благо нашей судьбе под холодными звёздами.

Моя основная дисциплина – Материа Медика, моей первой профессией была медицина человека. Наши достижения в области познания собственных жизненных процессов обширны и достойны восхищения, но ещё большие знания о своей биологии, способах её защиты, восстановления и улучшения никогда не будут лишними. Выживать в раздираемой войнами галактике – вот тяжкая доля человечества, и там, где идёт война, процветает и её свита – ранения и смерть. Каждое продвижение фронта продвигает и медицину, если можно так выразиться. И там, где войска отступают и уничтожаются, там же забываются и пропадают достижения медицины. Я пытаюсь восстановить эти потери.

С подобными намерениями я прибыл, в свои неполные сорок восемь лет, на Симбал Иота в поисках Эбхо. Для полноты картины позвольте добавить: шёл третий год Геновингской кампании в Сегментум Обскурус, и почти девять звёздных месяцев минуло после первой вспышки оспы Ульрена среди легионов Гвардии, расквартированных на Геновингии. Считается, что кровавая оспа Ульрена названа по имени её первой жертвы – флаг-сержанта Густава Ульрена. Пятнадцатый Мордианский, если мне не изменяет память. А я горжусь твёрдостью своей памяти.

Если Вы изучали имперскую историю, а также Материа Медика, Вы должны помнить оспу Ульрена. Разъедающая тело и душу смертельная болезнь, разрушающая человека изнутри, загрязняющая обменные жидкости организма и истощающая костный мозг, покрывающая кожу жертвы отвратительными волдырями и бубонами. Период между заражением и смертью редко превышает четыре дня. На поздних стадиях внутренние органы разрушаются, кровь сворачивается и выступает сквозь поры кожи, жертва впадает в глубокий бред. Кое-кто предполагает, что на этой стадии даже самая душа жертвы подвергается разложению. Почти в каждом случае смерть неминуема.

Вспышка болезни возникла на Геновингии неожиданно, и уже через месяц Медика Регименталис фиксировали по двадцать смертей в день. Не было найдено ни одного средства или способа лечения, чтобы хотя бы замедлить течение болезни. Не была выявлена природа заболевания. И что хуже всего, несмотря на усиленные меры карантина и санитарной обработки, не было найдено способа остановить повсеместное распространение болезни. Не было обнаружено никаких переносчиков эпидемии и путей её распространения.

Как живой человек заболевает и слабеет, так и силы Имперской Гвардии в целом начали истощаться и слабеть, когда самых лучших из них стала уносить эпидемия. Через два месяца в штабе главнокомандующего Рингольда уже сомневались в жизнеспособности всей кампании в целом. К третьему месяцу, оспа Ульрена вспыхнула также на Геновингии Минор, Лорхесе и Адаманаксере Дельта (на первый взгляд опять сверхъестественно и самопроизвольно, так как процесс распространения оставался неизвестным). Четыре отдельных эпицентра заражения, протянувшихся вдоль линии наступления имперских сил в секторе. К этому моменту заражение распространилось на гражданское население Геновингии, и Администратум издал "Декларацию о пандемии". Говорили, что небо над городами этого некогда могучего мира стало черным от трупных мух, а зловоние биологического загрязнения пропитало каждый клочок планеты.

В то время я занимал бюрократический пост на Лорхесе и был включён в экстренную группу, брошенную на поиски решения проблемы. Это был изнуряющий труд. Я лично безвылазно провёл в архиве, не видя дневного света, больше недели, просматривая систематические запросы этого обширного и пыльного сосредоточия информации. Первым, кто обратил наше внимание на Пироди и Пытку, оказался мой друг и коллега, администратор медика Ленид Ваммель. Он проделал впечатляющую работу, совершил настоящий подвиг изучения, использования перекрёстных ссылок и запоминания. У Ваммеля всегда была хорошая память.

Следуя указаниям верховного администратора медика Юнаса Мейкера, более шестидесяти процентов состава нашей группы было выделено исключительно на дальнейшие поиски данных о Пироди. Также были разосланы запросы в архивы других миров Геновингии. Ваммель и я, обрабатывая поступающие данные, всё больше и больше уверялись, что вступили на правильный путь и движемся в верном направлении.

Уцелевшие записи о событиях Пытки на Пироди подтвердили наши предположения, хотя и были весьма скупы. Всё-таки, это произошло тридцать четыре года назад. Выживших было немного, но мы смогли отследить сто девяносто одного кандидата из тех, кто, возможно, был ещё жив. Они были разбросаны космическими ветрами по всему свету.

Просмотрев наши находки, верховный администратор Мейкер санкционировал личный сбор воспоминаний, положение было уже очень серьёзным, и сорок из нас, все в звании от высшего администратора и старше, немедленно отправились в путь. Ваммель, упокой его душу, отправился на Гандийскую Сатурналию, прибыл туда в разгар гражданской войны, где и был убит. Нашёл ли он человека, которого искал, мне не известно. Память в этом месте немилостива.

А я… я отправился на Симбал Иота.

II

Симбал Иота – жаркое, богатое зеленью место, по большей части покрытое океаном глубокого розовато-лилового цвета (вследствие разрастания водорослей, как я понимаю). Вдоль экватора планету охватывает широкий пояс островов, покрытых тропическими лесами.

Я совершил посадку на плоской вершине потухшего вулкана, склоны которого были облеплены, как ракушками, сооружениями улья Симбалополис, откуда и был доставлен на тримаран, который вёз меня в течение пяти дней вдоль цепочки островов к Святому Бастиану.

Я проклинал медлительность судна, хотя, по правде говоря, оно скользило по розовому морю на скорости более чем в тридцать узлов, и несколько раз пытался вызвать орнитоптер или какой-ибудь другой воздушный транспорт. Но симбальцы – морской народ и не полагаются на путешествия по воздуху.

Стояла жара, и я проводил всё своё время на нижней палубе, читая инфопланшеты. Солнце и морской ветер Симбала жгли мою кожу, привыкшую годами ощущать лишь свет библиотечных ламп. Поэтому, выходя на палубу, я каждый раз надевал поверх администраторского облачения широкополую соломенную шляпу, которая беспрестанно веселила моего сервитора Калибана.

На пятое утро над лиловыми водами океана возник остров Святого Бастиана – коническое жерло потухшего вулкана, облачённое в зелень джунглей. Над нашими головами закружилась стая бирюзовых морских птиц. Но, даже переплыв залив на электрокатере, перевёзшем меня с тримарана на берег, я не заметил каких-либо признаков жилья. Густое покрывало леса спускалось к самому берегу, оставляя по краю лишь узкую полоску белого пляжа.

Катер вошёл в небольшую бухту с древней каменной пристанью, выступающей из-под деревьев подобно недостроенному мосту. Калибан, жужжа бионическими конечностями, перенёс на пристань багаж и помог перебраться мне. Там я и остался стоять, потея в своём облачении, опираясь на посох – знак моей официальной принадлежности, и отгоняя жуков, кружащих во влажной духоте бухты.

Меня никто не встречал, хотя по дороге я несколько раз отправлял воксом предупреждение о своём прибытии. Я оглянулся на сурового симбальца, управлявшего катером, но тот, видимо, сам ничего не знал. Калибан прошаркал к входу на пристань и обратил моё внимание на позеленевший от времени и морских брызг медный колокол, висевший на крюке, вбитом в столб пирса.

– Звони, – приказал я. Он осторожно стукнул своими обезьяньими пальцами по металлическому куполу колокола, затем нервно оглянулся на меня, пощёлкивая фокусировкой оптических имплантантов, расположенных под низким лбом.

Некоторое время спустя, появились две сестры Экклезиархии, одетые в безупречные белые одежды, такие же жёсткие и накрахмаленные, как и двурогие апостольники на их головах. Похоже, моё появление вызвало у них какое-то весёлое удивление, но они безмолвно пригласили меня следовать за ними.

Я ступал на шаг позади них, Калибан с багажом следовал за мной.

Мы шли по грязной тропинке сквозь разросшиеся джунгли, вскоре перешедшие в настоящий тропический лес. Копья солнечного света пронзали сплетённые кроны деревьев, влажный воздух был полон пения экзотических птиц и суеты насекомых.

Неожиданный поворот тропы открыл нам Приют святого отшельника Бастиана. Величественное строение из камня, возведённое с простотой, характерной для раннего Империума; древние арки контрфорсов и мрачные стены почти скрывала зелень плюща и лианы. Я успел разглядеть основное здание в пять этажей, рядом – часовню, которая, похоже, была здесь самым старым сооружением, какие-то пристройки, кухни и отгороженный стеной сад. Вычурный железный вход венчала обветрившаяся статуя Возлюбленного нашего Бога-Императора, сокрушающего Врага.

Аккуратная дорожка вела от тронутых ржавчиной ворот через подстриженную лужайку, тут и там утыканную могильными камнями и обелисками. Провожаемый взглядами каменных ангелов и резных изображений Адептус Астартес, мимо которых проходил, я последовал за сестрами к главному входу.

Мимоходом я заметил, что окна двух верхних этажей забраны крепкими металлическими решётками.

Оставив Калибана с пожитками на улице, я вошёл внутрь вслед за сёстрами. Главный атриум приюта показался мне тёмным и безумно тихим оазисом из мрамора; известняковые колонны терялись в сумраке высокого свода. Неожиданно я натолкнулся взглядом на стену алтаря под разноцветным окном, на которой был изображён чудесный триптих, перед которым я тут же склонился в молитве. Триптих, шириной в размах рук человека, изображал три сцены из бытия святого. Слева, он отшельником скитался по пустыне, отвергая демонов воды и огня, справа – являл чудо над искалеченными душами. На центральном изображении, окружённый сиянием, скорбящий Император держал на руках истерзанное тело святого, облачённое в синие одежды. Девять болтерных ран чётко выделялись на мертвенно-бледном теле мученика.

Восстав от молитвы, я обнаружил, что сёстры исчезли. Подсознание ощутило где-то неподалёку мысленное пение психического хора. Неподвижный воздух вздрогнул. Позади меня возникла фигура высокого, похожего на статую человека. Его белые крахмальные одежды резко контрастировали с чёрной кожей. Он рассматривал меня с таким же весёлым удивлением, что и сёстры до этого.

Сообразив, что на мне всё ещё надета эта дурацкая соломенная шляпа, я торопливо сдёрнул её, бросил на спинку скамьи и достал удостоверительную пикт-пластину, вручённую мне верховным администратором Мейкером перед отъездом с Лорхеса.

– Я – Баптрис, – представился он тихим и добрым голосом. – Добро пожаловать в Приют Святого.

– Высший администратор медика Лемуаль Сарк, – ответил я. – Моя священная должность – реколлектор, настоящее место работы – Лорхес, основное скопление Геновингия 4577 десятичное, в штате вспомогательного канцелярского архива кампании.

– Добро пожаловать, Лемуаль, – сказал он. – Реколлектор. Вот так да. Таких у нас ещё не было.

Тогда я не совсем понял, что он имел в виду, но сейчас, когда я оглядываюсь в прошлое, память об этом небольшом недоразумении всё ещё вызывает у меня досаду. Я спросил:

– Вы ждали меня? Я отправлял воксом предупреждение о своём прибытии.

– У нас в приюте нет вокс-передатчика, – ответил Баптрис. – Внешний мир нас не касается. Наши заботы направлены на то, что находится внутри… внутри этого здания, внутри нас самих. Но не волнуйтесь. Вы желанный гость. Мы приветствуем всех, кто приходит сюда. Нет нужды предупреждать о своём прибытии.

Я вежливо улыбнулся столь загадочному ответу и постучал пальцами по посоху. Я-то рассчитывал, что к моему приезду всё будет готово, и я смогу приступить к работе немедленно. Неторопливый уклад жизни на Симбал Иота опять тормозил меня.

– Поспешим, брат Баптрис. Я хотел бы приступить к делу немедленно.

Он кивнул:

– Разумеется. Почти каждый прибывший на Святой Бастиан горит желанием приступить к делу немедленно. Позвольте мне сопроводить Вас и предложить пищу и место для купания.

– Давайте сразу отправимся к Эбхо. Как можно скорее.

Он остановился в недоумении:

– Эбхо?

– К полковнику Феджи Эбхо, последнее место службы – 23-й полк Ламмарских улан. Прошу вас, скажите, что он всё ещё здесь! Что он ещё жив!

– Он… жив, – Баптрис замолчал и впервые внимательно посмотрел на мою пикт-пластину. Нечто вроде понимания появилось на его добродушном лице.

– Примите мои извинения, высший Сарк. Я неверно истолковал цель Вашего прибытия. Теперь я вижу, что Вы – настоящий реколлектор, присланный сюда с официальным визитом.

– Конечно! – резко ответил я. – Кем ещё я могу быть?

– Просителем, пришедшим сюда в поисках утешения. Пациентом. Каждый, кто прибывает на пристань и звонит в колокол, ищет нашей помощи. Других посетителей у нас не бывает.

– Пациентом? – недоумевающе спросил я.

– Разве Вы не знаете, куда прибыли? – спросил он. – Это Приют Святого Бастиана, дом для умалишённых.