Текст книги "Лекарство от боли (СИ)"

Автор книги: Дайре Грей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)

Еще один короткий кивок, тихий вздох и жест, позволяющий уйти. Аудиенция завершена.

…Когда за сыном закрылась дверь Софрония встала. Плечи опустились. Руки безвольно повисли. Она вышла на балкон. Занавеси невесомо скользнули по плечам. Ее окутала ночная прохлада и отголоски жизни города, раскинувшегося внизу.

Когда-то эта комната и этот вид были ее любимыми. Здесь они собирались семьей, и пусть мальчики вели себя тихо, но Талия заменяла всех. Шумела, бегала, играла. Заставляла их улыбаться. Рядом с ней мир становился ярче… Императрица хотела бы сохранить покои прежними, вот только… Дети выросли и пошли каждый своей дорогой, муж погиб на войне, а теперь умерла дочь…

Руки привычно легли на мраморные перилла. Взгляд скользнул вниз. Не на столицу, но на стены и пристройки дворца. Энергетический барьер не позволит упасть и разбиться. Не то, чтобы ее посещали подобные мысли, но… Горе порой слишком велико.

– Маеджа Софрония…

Элпис возникла позади как всегда бесшумно.

– Ты говорила, что он стал эмоциональнее…

Она не хотела упрекать, но горечь придала словам жесткость.

– Каждому мужчине требуется разное время для пробуждения.

Жрица приблизилась и остановилась рядом, глядя вперед. Вот кого стены и пристройки не интересовали.

– С Маттиасом мне было просто. Мы встретились на Празднике Цветов. Он увидел меня на сцене в постановке и не смог отвести взгляд. Я до сих пор помню, как он смотрел. Его глаза… Благие Боги, меня все еще бросает в жар, когда я вспоминаю. И я хотела подобного для детей. Чтобы у них все оказалось также просто. Талии повезло…

– Капитан Байон подходил ей как нельзя лучше. И он стал бы хорошей опорой, как только она заняла бы ваше место.

– А эта женщина, – Софрония в упор взглянула на жрицу. – Она сможет стать опорой для Икара? Сможет выдержать эту ответственность? Напряжение? Власть?

Элпис выдержала взгляд.

– Ваш сын сможет. Он силен и стоек.

Императрица покачала головой.

– Все они кажутся такими до пробуждения, а затем… Нам обеим известны исторические случаи перемен. Я не знаю, каким станет мой сын. Как он изменится. И мне страшно, иерия, ведь время уходит…

Если кто-то и мог понять, каково ей каждое утро вставать с постели, встречать послов, вести переговоры и заседания Совета Безопасности, ходить, говорить, улыбаться, думать, да даже просто дышать, то только Элпис. После гибели Маттиаса она хотела оставить власть. Отречься. Сделать брата регентом. Он тогда пользовался большой популярностью и уважением. Главнокомандующий, выигравший войну. Его бы приняли, и сам Иазон согласился бы. Исполнил свой долг. Вот только Дарея поняла все раньше мужа и выпросила аудиенцию. Упала на колени. Умоляла не взваливать на мужа еще больший груз.

Никто не знал, чем для него обернулась победа. Никто не видел, сколько успокоительных выпил главнокомандующий, чтобы спокойно принять поздравления. Никто не слышал, как он просыпался по ночам от крика, вспоминая события той войны.

Софрония не знала подробностей. Она не покидала Киорис до самой капитуляции Этры. Муж хотел уберечь ее, взяв на себя все переговоры и перелеты. Потому и погиб… О чем Дарея также не постеснялась упомянуть. И попросила не губить еще одного мужчину. Императрица отступила. И с тех пор сама несла весь груз ответственности, ожидая, когда подрастет дочь…

– Я понимаю, маеджа. Принцессу никто не заменит, но мы сделаем все возможное, чтобы выбрать подходящего наследника. А Филис… Поверьте, она никогда не станет вредить Киорису. И она – лучшая из всех возможных вариантов.

– Мне остается только поверить тебе.

И надеяться, что хватит сил продержаться еще немного. И что Этра не перейдет в наступление прямо сейчас, когда поймет, кого именно уничтожила…

Глава 18

…Ночь оказалась тихой и теплой. Кажется, впервые после гибели Талии ему удалось выспаться. Без успокоительных. Снотворного. И кошмаров. Горячий бок зверя плавно вздымался рядом, а ровное сердцебиение убаюкивало и прогоняло тяжелые мысли.

Байон раскрыл глаза и некоторое время продолжил лежать на боку, впитывая ощущение наступающего утра. Тени проступили ярче. Свет изменился. Воздух стал тепелее. А ликос за спиной начал шевелиться активнее, то ли пытаясь умыться, то ли в попытках отыскать блох. А может быть, шерсть свалялась и мешала?

Талия всегда вычесывала зверя сама. Трепала гриву. Чесала за ушами. И оба получали удовольствие от процесса. Наверняка об Арее заботились в отсутствие хозяйки, но точно не так… Да и как может быть иначе?

Он сел и запустил пальцы в плотную шерсть.

– Ну, как ты, дружок? Хорошо спал? – ликос повернул к нему острую морду с внимательными, печальными глазами. – Как себя чувствуешь? Ты, кажется, похудел. Когда я улетал, точно был массивнее. А шерсть? Слушай, с тебя же просто сыпется. Так дело не пойдет. Сейчас позавтракаем и займемся тобой.

У той самой двери уже ждал поднос, накрытый полотенцем, и сверток, в котором оказалось покрывало, смена одежды, расческа и даже щетка для зверя.

– Своевременно… – прокомментировал капитан и запрокинул голову, вглядываясь в ближайшие балконы. – А прошлым вечером одеяло нельзя было оставить? Сложно?!

Он покачал головой и повернулся к еде. В желудке уже заметно ощущалась пустота. Поесть стоило бы еще вчера, но как-то не сложилось. На завтрак оказался творог с медом и орехами, запотевший графин с водой и ячменный хлеб, завернутый в ткань. Еще теплый. Пахнущий так, что голова закружилась. Кто-то без всякого зазрения совести перевернул его досье и постарался угодить. Конечно, в Храме всегда внимательны к гостям, но такое с ним впервые…

Арея тоже ждало любимое лакомство. Мелко нарубленная свежая печень, перемешанная с зеленью. Блюдо походило на кашу и выглядело совершенно неаппетитно, но для ликосов было весьма полезно. Вот только зверь от миски отвернулся.

– Давай, малыш, тебе нужно поесть.

Байон не удержался и сунул в рот отломанную горбушку, оставив творог на потом. Переставил еду под нос Арея, но тот свернулся клубком и закрыл морду хвостом.

С губ сорвался вздох. Некоторое время мужчина молча жевал, пока восхитительный теплый хлеб не закончился. Раньше они с Талией всегда ломали краюху пополам, а потом запивали из одного кувшина, расплескивая воду и смеясь. Одежда намокала, если вообще присутствовала, и завтрак продолжался уже в постели.

Тело обдало знакомым жаром. А в груди кольнуло болью. И внутри расползлась пустота. Холодная. Бесконечная. Похожая на черную дыру. Она высасывала из него силы, эмоции, желание жить. И готовилась снова утащить в знакомую пучину, но сейчас рядом находился Арей. И его нужно накормить.

Байон взял миску и сел рядом со зверем, зарылся пальцами в гриву.

– Послушай, дружок, я все понимаю. Ты тоскуешь. Тебе грустно и одиноко. Человек, который был для тебя всем, ушел. И другого такого уже не будет.

Говорить оказалось тяжело. Слова продирались сквозь глотку, будто неотесанные камни. Глаза начало жечь.

– Я знаю… Знаю, что тебе больно. И… я ведь тоже хотел умереть. Понимаешь? Хотел быть с ней. Ты ведь тоже хочешь. Никто не позаботиться о ней лучше тебя.

Ликос вынырнул из своего укрытия и заглянул ему в глаза. Как показалось, с упреком. Да, Арей доверял ему. Терпел его присутствие. И даже позволял приблизиться. Вести себя по-дружески. А он… подвел. Не уберег.

– Ты прав, дружок. Я не справился. Не только я. Но от этого не легче, правда? Кто вообще мог отговорить твою хозяйку хоть от чего-нибудь? Никто. Ни ты, ни я… Но сейчас речь не обо мне. Ты. Ты точно ни в чем не виноват. Она любила тебя. Очень и очень сильно. И она бы не хотела, чтобы ты пострадал. Чтобы ты страдал из-за нее. Она бы хотела, чтобы ты жил.

Комок в горле стал таким огромным, что пришлось сглотнуть. На губах снова появился привкус соли. Байон поставил миску и вытер лицо. Пальцы дрожали. Шершавый язык прошелся по щеке. Арей тихо заскулил.

– Да, я знаю. Жить не хочется. Совсем. Только лечь и умереть. Ведь голодать – тоже отличный выход. Долгий, но верный… Но ты ведь не хочешь ее расстраивать, да? Ты всегда слушался ее. Радовал. Так, давай порадуем ее снова. Ведь, если верить, легендам. Мертвецы за нами наблюдают. Оттуда.

Капитан запрокинул голову и посмотрел на небо, Ликос повторил за ним. Звезды уже давно побледнели и исчезли. Темно-синий сменился розовым и золотым. Рассвет. Наступает новый день. Для них тоже. Чтобы ни происходило, новый день всегда наступает.

– Давай, ты поешь, а потом я тебя хорошенько причешу, ладно? – он снова встретился взглядом с ликосом. – Талия хотела бы, чтобы ты жил. Постарайся для нее, дружок.

Мужчина развернул морду Арея к миске и буквально ткнул его носом. Тот возмущенно вывернулся, но облизал морду. Тряхнул гривой и нехотя принялся жевать. На мгновение стало легче. Байон вернулся к подносу и взялся за творог. Первый голод он уже утолил. Аппетит пропал. Но…

Все, что он говорил зверю, относилось и к нему самому. Пожалуй, только теперь он в полной мере оценил коварство замысла жрицы. Она не только вынудила его остаться живым, дав причину. Но и заставила убеждать жить другого. Что невозможно, если сам не веришь в то, что говоришь.

Талия бы хотела, чтобы они оба остались живы. И он не может ее подвести. Никак…

– Будь проклят этот Храм… – пробормотал капитан и сунул в рот ложку сладкой массы.

…– Как твои успехи?

Филис отвела взгляд от монитора и обернулась к верховной жрице.

– Лучше, чем могло бы быть. Капитан Байон вполне справляется, девушки спят. Принц пока не появлялся.

– А ты сама спала? – Элпис села рядом на полукруглый диван, расположенный в одном из проходных холлов. Двери на балкон были распахнуты настежь, и ветер доносил ароматы пробуждающегося сада. Их гость был почти прав, когда адресовал свое возмущение стенам. Но для наблюдения порой хватает и камер.

– Семь часов. Для меня достаточно. Сегодня не самый сложный день.

– Главное – не забывай о себе. Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.

– Я умею расставлять приоритеты.

Ее взгляд вернулся к экрану, где мужчина и ликос воевали за расческу. Капитан пытался привести гриву зверя в порядок, а тот отворачивался и рычал, клацая зубами в опасной близости от пальцев.

Всего лишь угроза. Будь зверь настроен агрессивно, уже отхватил бы половину предплечья.

– Так странно… Я помню его еще ребенком. Точнее подростком. Нескладным. Угловатым. Тихим. А он меня даже не узнал…

– Мы помним одни и те же события по-разному. Ты знала капитана до пробуждения?

Филис невольно улыбнулась и запрокинула голову на спинку дивана.

– Я видела его пробуждение, Эл. Обычный непробужденный мальчик в толпе таких же ровесников. И вдруг его взгляд меняется. Становится таким удивленным. Немного испуганным. А затем все сменяется восторгом. Таким искренним. Таким чистым. Я сразу поняла, кто его пробудил. Сложно было бы не понять. Он смотрел на Талию и, кажется, забыл, как дышать. Тогда мне захотелось, чтобы однажды кто-то также посмотрел на меня…

– Не сложилось.

– Нет. Не сложилось. Но я уже давно смирилась…

Она встретила внимательный взгляд верховной жрицы, и та кивнула в знак доверия. Нельзя контролировать ситуацию, если собственные эмоции мешают. Одно из правил Храма. Как только жрица становилась чересчур эмоционально привязана к подопечным, начинала пересекать границы дозволенного или чувствовала, что подходит к грани, ее отстраняли. На время, требующееся для восстановления.

– Я не ошиблась, выбрав тебя.

– Не ошиблась. Я справлюсь. И с девушкой, и с ним. И с гиатрос Клео. Но сообщать детали императрице не стану.

– Ты злишься на нее?

– Нет. Она все сделала правильно. Своевременно. Да, тогда мне было больно и обидно. Но теперь… Я давно повзрослела. И сейчас понимаю гораздо больше, чем тогда. Мое молчание связано лишь с правилами. И с тем, что ей тоже следует соблюдать границы. Помнить о себе. В своих попытках контролировать то, что ей неподвластно, маеджа Софрония может надорваться. Впустую растратить силы.

– Она считает иначе.

– А что думаешь ты?

Элпис давно не смущали прямые вопросы. И сейчас она не изменилась в лице, лишь взгляд на мгновение затуманился. Будто жрица находилась не здесь.

– Я думаю, что мы находимся на перепутье. Одном из тех, после которых эпоха меняется. И мне страшно, потому что перемены могут оказаться губительны.

– Киорис долго процветал. Мы успели застать спокойное время.

– И тем опаснее крах. Ты знаешь, что все цивилизации приходят к упадку, рано или поздно.

– Или эволюционируют в нечто новое. Порой перемены не так уж и плохи.

– Хотела бы я, чтобы все оказалось именно так, как ты говоришь. Но прошлым вечером императрица задала вопрос, на который у меня до сих пор нет ответа. Она спросила, сможет ли эта девушка с Земли, стать для ее сына тем, чем был для нее Маттиас. Опорой и поддержкой. И мне пришлось сменить тему, ведь я не знаю. Императорская семья играет важную роль для нас. И подготовка наследницы длится с самого рождения и до дня коронации. К императору никогда не выдвигаются столь же высокие требования и ожидания. А эта девушка… Она чужая. И как она справится?

– Если ей придется справляться, – мягко возразила Филис. – Принц Искарис совсем не похож на отца. И на капитана Байона. Его взгляд не вспыхнул в одно мгновение. И эта девушка для него может стать лишь катализатором. Но не занять место рядом. Полагаю, такой исход устроит всех.

– Возможно, и устроит…

Жрицы кивнули друг другу и разошлись, отправившись каждая по своим делам. День обещал быть длинным…

Глава 19

На новом месте спалось хорошо. Даже лучше, чем на корабле. Саша едва коснулась головой подушки, как провалилась в сон. Кажется, будто на мгновение закрыла глаза, а ночь уже промелькнула. Она потянулась и встала, окидывая комнату рассеянным взглядом.

Выделенные ей покои представляли собой просторное помещение, разделенное на гостевую и спальную зону аркой. Кровать располагалась на небольшом возвышении, что позволяло видеть каждый угол. В спальной зоне находился выход в ванную и встроенный шкаф, точнее по размерам почти гардеробная, о которой раньше оставалось только мечтать.

Прошлым вечером Саша изучила каждый предмет мебели, включая рабочий стол в углу гостиной. Обстановка казалась стандартной, напоминающей каюту на корабле. А потому не вызвала лишнего волнения. Будто ничего и не произошло. Возможно, ей специально подобрали такую комнату, а возможно кто-то когда-то разработал универсальную эргономичную обстановку.

Девушка зашла в гардеробную, где вчера нашла несколько свободных туник и знакомую серо-голубую форму. Собственных вещей у нее так и не было. Оставалось лишь пользоваться гостеприимством инопланетян. Одну из туник, как показалось, из некрашеного льна, она использовала для сна. И сейчас пыталась понять, что лучше: надеть форму или все же более тонкую бежевую тунику?

Любопытство победило, и она забрала в ванную второй вариант. А когда привела себя в порядок и решилась примерить наряд, замерла перед зеркалом, пытаясь понять, нравится ей отражение или нет. Туника… свисала. Складками. Такой бесформенной хламидой, скрывающей фигуру. Грудь стала совсем плоской. Талия исчезла, а бедра… Может быть, Влад был прав, ругая ее внешность?

Некстати вспомнилось, как выглядела в похожем наряде жрица. Вот кто мог порадовать глаз и формами, и походкой, и вообще…

Саша вернулась в комнату и опустилась в кресло. Настроение разом пропало. Почему-то казалось, что после всего пережитого, на другой планете она тоже станет другой. Но чуда не случилось. Со страшной силой снова захотелось домой. В квартиру. На диван. К ноутбуку и работе. Какая клиентам разница, как выглядит автор их сайтов? Главное, чтобы работали и выполняли нужные функции.

Да и к чему ей вообще быть красивой? Еще раз замуж выйти? Или принца очаровать? Решила, что раз он однажды жизнь ей спас, и пару раз фильм вместе посмотрели, то теперь все? Любовь до гроба? Господи, какая же она дура…

– Доброе утро, – мягкий голос заставил вздрогнуть и обернуться.

Филис стояла посреди гостевой части и выглядела… Ну вот примерно так, как хотела бы выглядеть Саша. Туника, чуть отличающаяся кроем, сидела на ней идеально. Подчеркивала и грудь, и талию, и бедра. И рост. И… Вот как у нее так получается? Такому вообще можно научиться? Или это от рождения дается?

– Вас что-то расстроило?

Жрица приблизилась и вдруг легко присела рядом с креслом. Их глаза оказались на одном уровне. Так близко, что Саша невольно отшатнулась. И поняла, что в задумчивости устроилась именно так, как привыкла сидеть дома: с ногами в кресле, обхватив колени руками. Кажется, не совсем прилично. И что у них вообще прилично?

– Ничего особенного…

Она отвела взгляд. Признаваться в собственной никчемности не хотелось.

– Вижу, вы примерили наряд альмы. Как он вам?

– Альмы?

– Ученицы Храма. Девушки, желающие стать жрицами. Сейчас здесь на обучении находятся почти две сотни. Вы позволите взглянуть?

Она снова поднялась и сделала приглашающий жест. Саша тяжело вздохнула, невольно ожидая критики и резких слов. Медленно встала, кое-как одернула ткань, боясь поднять взгляд от узорного теплого пола, сделанного то ли из камня, то ли из дерева.

– Нужно немного подогнать по фигуре. Пройдемте в гардеробную, я покажу. Как вам спалось?

Пока девушка лепетала что-то в ответ, жрица легко увлекла ее к зеркалу и встала за спиной. Что-то подтянула на плечах, отчего треугольный вырез опустился чуть ниже и обрисовал контур груди. Подхватила с одной из полок бежевый шарф, оказавшийся поясом, перехватила им талию.

– Туники шьются условно, чтобы надеть их могла любая. А для индивидуальности снабжаются аксессуарами. Каждая альма сама выбирает, как хочет выглядеть. Кто-то любит более свободный вариант, а кто-то наоборот…

Она расправила складки, а Саше оставалось только жадно следить за короткими, точными жестами и пытаться запомнить. Получится ли у нее также?

– У вас очень изящная фигура. В просторном одеянии она потеряется. Если только не сделать несколько акцентов. А волосы? Оставите так или хотите убрать?

Она ловко закрутила растрепанную гриву и подняла так, что над макушкой стал виден пышный хвостик. Затем чуть опустила, перехватила. Теперь вся масса оказалась на затылке. А лицо вдруг стало четче. Откуда-то проступили скулы, и линия шеи показалась вдруг… изящной?

– Можно вот так зафиксировать? – неуверенно спросила Саша, чувствуя себя ребенком, впервые попавшим в парикмахерскую.

Наверное, также себя чувствуют участницы всяких шоу-преображений, когда над ними работают стилисты. А здесь одна только жрица. Она улыбнулась, выглядывая из-за ее спины. Одобрительно. Мягко. Подбадривая.

– Конечно. Сейчас только сделаю чуть аккуратнее, присядьте вот сюда.

Откуда-то в гардеробной оказался и складной стул, и расчески, и тонкий золотистый шнурок, которым Филис обвязала волосы, а затем как-то закрутила и завязала на затылке. Саша аккуратно повернула голову в профиль, разглядывая пышный пучок, в который превратились ее тонкие, непослушные волосы. Да и она сама… если и не стала красавицей, то выглядела однозначно лучше, чем всего полчаса назад.

– Как у вас получилось?

– Что именно? – серьезно спросила жрица, склонив голову к плечу и разглядывая ее в зеркале.

Девушка обернулась к ней и посмотрела снизу-вверх.

– Сделать меня такой… Вас этому специально учат?

– Сделать… какой?

Глаза-вишни смотрели без насмешки. С вниманием. И желанием услышать ответ.

– К-красивой…

Слово не шло с языка. И во рту вдруг пересохло. Стало ужасно неловко. Будто они говорили о чем-то неприличном.

– Но я ничего не сделала. Лишь помогла вам с одеждой, которая вам не привычна, и с прической. На Киорисе каждый сам выбирает, как ему выглядеть. Как одеваться. Подчеркивать или нет свои достоинства и недостатки. Возможно, вы правы. Нас с детства учат понимать себя и свое тело. Выбирать совершенствоваться или принимать то, что есть. Ни тот, ни другой подход не осуждаются. То, что вам нравится результат моего вмешательства, и вы считаете себя красивой – прекрасно. Но позвольте спросить, что заставило вас думать иначе?

– Я…

Саша замерла, не зная, что ответить. В памяти всплыли все комментарии Влада, взгляды продавцов в магазине, перешептывания маминых подруг. Тощая. Кожа да кости. Даже подержаться не за что. И кто на такой велосипед позарится?

Стало вдруг невероятно обидно. Даже горло перехватило. Как тогда, когда она так хотела надеть новое платье на праздник в садик. Кажется, было восьмое марта. И ей пять лет. И папа купил новое платье. С пышным, кружевным воротником, с короткими рукавами и развивающимся подолом. Она представляла, как будет кружиться в нем, когда станет танцевать поздравительный танец. Голубое. То платье обладало каким-то совершенно поразительным оттенком голубого. И Саша казалась себе в нем принцессой. Как Золушка из мультика. Пока не услышала мамин комментарий. «Ой, висит, как на вешалке. Тощая, просто ужас»…

– Возьмите.

Перед глазами возникла салфетка. Саша шумно шмыгнула носом и поспешила вытереть непрошенные слезы. Глупости какие. Она тут едва не умерла. Оказалась на другой планете, а плачет из-за испорченного четверть века назад утренника. Вот не дура?

– Извините, – она промокнула глаза и даже высморкалась. – Просто я…

– Расстроены, – мягко перебила жрица. – Мой вопрос задел что-то в вашем прошлом, что вызвало столь эмоциональный отклик. Если хотите, вы можете рассказать.

Рассказать… Жаловаться на жизнь малознакомой женщине, которая играючи сделала из нее греческую красавицу. Глупо. Или… Почему-то подумалось, что Филис не станет смеяться. И осуждать. Но… говорить все-таки не хотелось.

– Если не хотите, можем перейти к завтраку, – легко продолжила беседу жрица, когда пауза несколько затянулась. – А потом я могу показать вам Храм. А вы можете задавать мне любые вопросы.

Она улыбалась. Как-то светло и искренне. Ей хотелось верить. И, может быть, как-нибудь потом они еще вернуться к этому разговору.

– А сколько учатся альмы?

Завтрак оказался простым и знакомым. Дополненным разве что свежими фруктами, которые, по словам Филис росли прямо в Храмовом саду.

– По-разному. В среднем от трех до семи лет. Зависит от возраста и индивидуальных качеств.

– Семь лет? Так много…

– Жриц мало. Из двухсот альм примерно половина уходит после первого года обучения. Еще треть отсеивается позже. И почти половина выпускниц отказывается от служения в течение первых двух лет.

– Но почему?

Саша едва не подавилась, шокированная приведенными цифрами. После рассказов Клео ей казалось, что на Киорисе жрицы занимают привилегированное положение. А значит, многие должны желать занять их место. Разве что отбор чересчур строг…

– Ответственность. Психическая устойчивость. Мы работаем с теми, кто совершает ошибки. Копаемся в чужой жизни. Помогаем пробуждающимся мужчинам. Консультируем. Ведем лекции по развитию эмпатии и эмоционального диапазона. Не все могут справиться с нагрузкой. Или с собственными эмоциями. Бывает так, что жрица привязывается к подопечному. Больше, чем необходимо, и тогда уже не может быть беспристрастной. Иногда из таких привязанностей рождаются пары. А иногда случаются трагедии…

Лицо Филис заметно омрачилось.

– А как вы справляетесь с такой нагрузкой?

– Следим за собой, – в глазах жрицы снова зажегся свет. – Первый постулат Храма гласит: помни о себе. Он означает, что при первых признаках переутомления нужно остановиться. Бессонница, проблемы с аппетитом, быстрая утомляемость – что угодно. Мы должны сообщать другим жрицам. Обращаться за консультацией к гиатросам. Помнить о себе. Если одна из жриц окажется не в состоянии заботиться о своих подопечных, другим придется взять на себя ее работу. Нагрузка увеличится. Что может повлечь за собой цепную реакцию. Конечно, случается всякое. Порой невозможно остановиться вовремя, предусмотреть все обстоятельства. Но мы стараемся. Отвечая за себя, мы отвечаем за других.

Саше почему-то вспомнилось, как мама готовила ужин после рабочего дня. Уставшая. Хмурая. Она вставала к плите, варила, жарила, потом проверяла уроки у нее и у брата. Всегда с одинаковым выражением на лице. Хмурая усталость, которая со временем стала ее частью. Если бы ей кто-то и когда-то сказал, что нужно в первую очередь заботиться о себе, она бы послушала? Или нахмурилась и пошла бы дальше заниматься делами в святой уверенности, что не имеет права на отдых?..

Глава 20

Храм… Он вызывал двойственные чувства. Подавлял и восхищал одновременно. Бесконечные коридоры, сменяющиеся просторными залами и террасами с большими окнами. Мрамор. Белый, розовый, персиковый, серый, голубой… Каких-то совершенно невероятных расцветок и качеств. Иногда он казался почти прозрачным, а иногда воспринимался гранитной плитой, поглощающей свет. Впечатления от помещений менялись в зависимости от отделки, и через час у Саши уже кружилась голова от увиденного.

Они как раз вышли в сад, где буйствовала зелень, разбавленная светлыми туниками альм и оттененная небесной лазурью.

– Полагаю, нам стоит отдохнуть, – жрица легко опустилась прямо на траву в тени раскидистого дерева.

Саша огляделась, отмечая, что многие поступали также, немало ни заботясь о разводах, которые могут остаться на одежде. Она провела ладонью по немного шершавой ткани и неловко села рядом Филис, прислонившись к дереву. В голове немного шумело, а воздух показался сладким. В нем смешались запахи травы, листьев, цветов и чего-то еще, настолько неуловимого, что хотелось вдыхать снова и снова, чтобы понять, что же ускользает…

– У вас небольшая дезориентация, вызванная разницей газового состава воздуха на Киорисе и Земле, – ровный голос привлек внимание, и Саша ошалело взглянула на собеседницу. Та легла на живот, пристроив голову на ладони, и наблюдала за ней с легкой улыбкой. – В нашей атмосфере меньше углекислого газа. Соотношение других газов также меняется. Вы привыкнете, но нужно немного времени.

– Внутри я ничего не почувствовала.

– В помещении разница не столь заметна, к тому же ваш организм пережил стресс от перелета, и гормональный фон изменился. Сейчас он перестраивается с учетом новой среды обитания. Человеческое тело – удивительно. Оно способно творить настоящие чудеса.

– У нас тоже считают, что человек – вершина эволюции, но при этом мы так слабы…

– Слабость возникает от незнания. Или неумения обращаться с тем, что имеешь, – жрица взглядом указала на группы альм вокруг. Каждая занималась чем-то своим. В одной девушки явно повторяли танцевальные движения, в другой что-то обсуждали, сидя в кружке, в третьей как будто делали спортивную зарядку, в четвертой разделились на пары и… сражались? – Первое, чему мы учим будущих жриц – умение полностью владеть своим телом. Раскрыть тот потенциал, что заложен от рождения. Но начало лежит в изучении… Мы начинаем с познания самих себя еще в раннем детстве. Анатомия – вот основа образования. С нее начинается биология, биоинженерия, медицина, берет начало химия и физика. Искусство также начинается с человека. Оно не существует в природе само по себе. Мы преобразуем материалы и формы и создаем нечто новое. Порой прекрасное, а порой… ужасное…

Почему-то сейчас, слушая уверенную и полную достоинства речь жрицы, Саша неожиданно на мгновение ощутила себя действительно вершиной эволюции. В груди поднялось и словно распустилось неведомое до сих пор чувство, которому нет названия. Нечто настолько огромное, что его сложно осознать. И страшно прикоснуться. И она привычно запихнула его поглубже. Словно захлопнула шкатулку и убрала на дальнюю полку, опасаясь снова заглянуть внутрь.

– Значит, человек в вашем понимании необыкновенно силен?

– Именно так. Этра превратно трактует философию силы, считая, что сильный обязан править слабыми. Киорис же позиционирует силу в первую очередь как ответственность. Сильный не убивает того, кто слабее. Да, в природе именно так и происходит, но человек стоит выше и создает свои законы. И он несет ответственность не только за себя, но и за мир вокруг. Ведь от него зависит, как именно будет меняться и развиваться этот мир.

И снова накатило то самое чувство. По спине пробежали мурашки, а воздуху стало тесно в груди. Ответственность за мир, которую несет каждый. Наверное, если с рождения расти с таким осознанием, мировоззрение сформируется совершенно иначе, нежели у землян…

– А вам не страшно?

– Чего именно нам стоит бояться?

И снова этот прямой, серьезный взгляд без капли насмешки.

– Не знаю… Например… того, что вы не справитесь, или причините вред… или…

Саша умолкла, не зная, что еще сказать. Ее пугала ответственность за кого-то еще. Как показал опыт, она и за себя-то отвечать не в состоянии. Точнее может, но… как-то все сложно.

– Оценка вреда или возможных последствий, рисков – одно из самых важных направлений деятельности на Киорисе. Ни один проект не получает одобрения, пока несколько независимых компаний не вынесут свой вердикт. Анализ позволяет минимизировать негативные исходы и сценарии. А что касается того, что мы не справимся… У каждого свой предел возможностей. И его мы также изучаем на протяжении всей жизни. Учимся вовремя останавливаться, отказываться от того, что нам не по силам. Из этого и вырастает ответственность. В первую очередь – за себя.

– Но разве думать о себе – это не эгоизм?

– Полагаю то, что ты обозначаешь данным термином, подразумевает негативную окраску и пренебрежение к потребностям окружающих. Но скажи, разве усталый, голодный, испытывающий боль человек способен кому-то помочь?

Саша вспомнила себя всего пару недель назад. Ей было сложно даже выйти из дома. Заказывать еду. Готовить. Убирать. Все приходилось делать через силу и только тогда, когда других вариантов уже не оставалось. Работа… Она работала, чтобы иметь средства к существованию и стимул, чтобы вставать по утрам. А если бы работы не было? Почему-то такая мысль заставила передернуть плечами. Стало очень неуютно.

– А если тому, кому нужна помощь, еще хуже?

– И что же могут сделать два нездоровых человека, страдающих по разным причинам? Позволь уточнить, мы не говорим о каких-то экстремальных условиях или ситуациях. Речь идет о повседневной жизни в мирное время.

– Ну… они могут поесть.

Ольга кормила ее, дала крышу над головой, нашла адвоката, ходила на все судебные заседания, а потом помогла подыскать квартиру в другом районе. Она потратила массу сил. И ничего не просила взамен. Только отдавала. И Саша была благодарна. Безмерно. Но даже отдаленно не представляла, как возместить долг подруге.

– Допустим. Еще они могут вместе отдохнуть, если им нужно восполнить собственные ресурсы. Но в том, что касается боли… Как лечить, если нет опыта и знаний? Методов?