Текст книги "Ни живые, ни мёртвые (СИ)"

Автор книги: Дайана Рофф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

XX: Ни одиночество, ни отчуждение

Стараясь быть собой, мы вызываем у многих людей отчуждение; стараясь же уступать желаниям других, мы вызываем отчуждение у самих себя.

Кларисса Эстес

Хотелось никогда не просыпаться.

Бездна опьяняюще манила – простотой, вечностью и блаженством. Бесконечно долго лететь – столь же долго спать. Дикая усталость надавливала на веки, тяжело переливало кровь, мягким одеялом укрывала от внешнего мира: спи, бедный ребёнок, спи. Ничего интересного не находилось снаружи, нечего там искать: ни себя, ни смысла, ни понимания.

– Девотька...

Да, лучше с головой уткнуться носом в подушку. Какой же кайф спать в столь мягкой кровати! Вытянуть ноги, прижать руки к себе, сладко зевнуть... настоящий рай! Точно сам Чжун Куй, один из меншеней¹, стоял возле двери в мою комнату и зашищал от самых страшных ночных кошмаров. О да, как же давно я не испытывала такой радости от здорового сна!

– Девотька!..

Чуть наморщившись от чего-то навязчивого, я перевернулась на бок и глубоко вдохнула грудью. Ах, как хорошо поспать! Только разве что постельное бельё пахло слишком ядрёным запахом. Может, матушка решила попробовать новый порошок. Да, думаю, скорее всего...

Новый сон уже был так близок. Стоило лишь подождать пару секунд, и я провалюсь в него, как в объятия самой мягкой плюшевой игрушки. Совсем немного осталось...

– Девотька.

Интересно, почему матушка так странно меня зовёт? Мне же сегодня не надо в институт...

– Девот-т-тька!..

Стоп.

По ощущениям это не моя кровать.

И это не матушка меня звала.

Она же мертва.

Тогда где я?

Медленно раскрыв сонные глаза, я постепенно сфокусировалась на самой дальней точке, которую смогла увидеть. Правда... это оказалось что-то странное. Непонятное. Точно к гигантской стене прикрепили безумное количество одинаковых железных кроватей с синими одеялами и белыми простынками. И они тянулись, всё тянулись вверх...

Я резко села.

Тут же скрипнул не только матрас, но и толстые цепи, с помощью которых на весу над пропастью вдалеке держалась моя кровать. Вокруг – множество таких же цепей, идущих откуда-то сверху из темноты, невидимого потолка. И каждая из них крепилась к тысячам кроватей: одни висели криво, другие ровно, третьи вверх дном. Но некоторые... были не пусты.

Я уставилась в слепые глазища худощавого парнишки, чья кровать висела напротив. Он сидел возле самого бортика, вцепишись тощими пальчиками в железо, и беззубо улыбался. И смотрел на меня так, будто видел.

– Девотька, девотька! – запищал он, чуть ли не подпрыгивая на подушке.

Как он узнал, что я девочка? И кто он вообще такой? А я как сюда попала? Я же...

Неожиданно к голосу мальчика добавились другие: такие же писклявые, невнятные, принадлежащие... я чуть не выпала из-под одеяла, когда оглянулась.

Они все были одинаковыми.

Все мальчики.

Бледные. Приютские. С тёмными грязными волосами. В подтяжках. И такого размера, будто куклы с большими головами.

Они все были... неестественными.

– Девотька-девотька-девотька-девотька-девотька...

Что за сумасшедший сон мне снился? Или не сон вовсе? Всё слишком реально ощущалось: от запаха свежевыстиранной одежды до холодка по спине. Да и мне никогда не снились такие правдоподобные кошмары, до недавнего времени я вообще слишком редко видела сновидения. Но тогда...

Это невозможно.

Просто, Гуй побери, невозможно.

Я же не могла попасть в другой мир?

– А НУ ЗАТКНУЛИСЬ, НЕПОСЛУШНЫЕ ГОЛОВАСТИКИ!

Страшный грохот раздался где-то в конце необъятного помещения, размером в десятки футбольных полей во все стороны. Кто-то громоздкий нёсся сюда на всех порах, сбивая железные кровати по пути. И я точно не собиралась встречаться с ним, кто бы это ни был.

– Мальчик, эй, мальчик!

Белые зрачки вновь уставились на меня с таким вниманием, отчего становилось не по себе.

– Девот-т-тька!

– Где тут выход?

Паренёк хлопал ртом, словно передразнивал меня, а затем попрыгнул так, аж цепи опасно задрожали.

– Что такое в-в-выход?

Последнее слово он произнёс странно, да и вся его речь напоминала не совсем английский язык: будто он и не он одновременно. Как-то искажённо, однако я не понимала, чем конкретно резало слух.

БА-БАХ!

Нечто уже было совсем близко, но из-за стоящего пыльного марева разглядеть ничего не удавалось. С другой стороны, и не хотелось – монстрами я была уже сыта по горло. Поэтому как можно скорее попыталась встать на кровати: она шаталась во все стороны и угрожающе стонала под моим весом. Десятки слепых глаз уставилась на меня, как на актрису куньцюй², в ожидании грандиозного чуда и всплеска восхищения. Вот только я не обладала ни мелодичностью голоса, ни плавностью движений – и совершенно нелепо прыгнула со своей кровати на другую. Прямо на ребёнка.

Минус один!

Тот сплющился, точно состоял из воздуха, и я в удивлении оступилась.

И упала.

– Девот-т-т-т-т-ь-ь-ька!!!

Цепь разодрала кожу до крови, когда я схватилась за неё и соскользнула до следующего матраса.

– ЗАТКНИТЕСЬ!!!

Чья-то тёмная фигура уже виднелась из-за завесы тумана, но приближалось уже медленнее, явно устав.

Бежать! Надо срочно бежать! Но куда? Зачем? И главное – как? Расстояния слишком большие, до ближайшей стены слишком далеко, спускаться по цепям – лишусь рук. А внизу... была тьма.

Бездна.

И не имея никакого плана, я решительно спрыгнула.

***

Тишина.

Вокруг – ни единого звука. Внутри – абсолютная пустота. Очередная бездна.

Долбанная темнота.

Резко открыла глаза – и ничего жуткого перед собой не увидела, как ожидала, лишь что-то непонятное террактового цвета тянулось далеко вперёд. Висок нещадно давило изнутри, точно червь проедал себе ход сквозь мозг, брови сошлись на переносице от боли. Рука потянулась ко лбу, но коснулась носа: струйка крови потекла по губам.

Только этого не хватало.

Заторможенно сев, точно с дичайшим похмельем, я недовольно застонала. Кровь заливала и без того алую блузку, поэтому внешний вид меня мало волновал. Удивительно. Ведь обычно в какой бы ситуации я ни оказывалась, всё равно думала о собственной красоте и привлекательности: даже больше не для кого-то, а больше для себя. Мне слишком нравилось быть красивой. Но после всего...

Окровавленные пальцы дрогнули.

Секс с Инграмом.

Заброшенный дом настоящих родителей.

Гибель приёмных .

Тень... а точнее Ивет.

Её убийство.

Пожар.

И автобус...

Неужели именно он перенёс меня в другой мир? Я уже не сомневалась, что оказалась не в своей вселенной, как бы странно и невозможно это ни звучало. Ведь не мог же автобус появиться словно из воздуха? Откуда мне было знать, как работали перемещения? Рэбэнус что-то писал об этом в своём дневнике и пытался выяснить через книги не только о магии, но и о других мирах. Целая библиотека у него собралась на данные темы и, уверена, прочти я все рукописи, всё равно не нашла бы ответа на вопросы. Просто чувствовала, что здесь было что-то иное... не доступное человеческому пониманию. Нечто настолько сложное и высокое – в обычные слова попросту не изложить.

И всё же Рэбэнус как-то нашёл ответы. И магию.

Но как?

«Рано или поздно ты всё узнаешь», – так сказала Ивет. А ещё про неизвестный план и терпение. Класс! Когда-нибудь на меня перестанут нагромождать загадки, как на забитую хламом кладовку? Я вообще-то не волшебный мешок с бесконечным дном, а человек, Гуй побери.

Я устало потёрла переносицу.

Очевидно, я перемещалась в тот момент, когда засыпала или теряла сознание. В этом был один единственный плюс: как только нависала опасность, можно было быстренько свалить. Как в прошлый раз, когда меня окружал чудовищно большой то ли приют, то ли детский сад. Прыгнула во мрак – а может, это был а-ля портал в другой мир? – и оказалась...

А где я оказалась?

Тишина.

Реальность предстала какой-то неправильной, искажённой, словно нечто врезалость в планету, и теперь в замдленной съёмке всё вокруг вытягивалось, разрушалось, отдалялось друг от друга. Совершенно беззвучно. И так, будто ничего и не двигалось вовсе.

И никого не было.

Высокие, казавшиеся плоскими, дома тянулись в зыбкое небо, больше напоминающее тягучую серо-коричневое облако, пркрывающее всю видимую мне область. Света было очень мало, но достаточно, чтобы заметить, какими острыми клочками изгибалась поверхность пустыни. Будто неровные края камня резко обрывалась в разных местах: в расщелине, между стенами зданий, далеко в воздухе, точно парили в нём огромными глыбами. Ржавого цвета окна оказались без стекла, да и весь мир будто состоял из сплошного крепкого металла. И нигде не наблюдалось следов обитания, технологии или жизни...

Абсолютно пустая планета.

Шестое чувство подсказывало – здесь действительно никого не было.

И всё же я встала в поисках найти хоть кого-нибудь. Или что-нибудь. Ведь если Мультивселенная решила поиграться, то и смысл всей затеи, надеюсь, присутствовал. Иначе зачем оно всё? Будь я владычицей всего сущего, не поскупилась бы придумать нечто хитровыпендренное, чтобы поиздеваться над обитателями галактик. Почему, собственно, и нет?

В груди заныло от ностальгии: всё же в последнее время не хватало простых дней, не обременённых тревогой и опасностями. Тех дней, когда я была королевой института, шила на заказ наряды, упивалась высокомерием и проводила незабываемые ночи в клубах...

Шорох.

В полной тишине, даже при слабом шуршании моей подошвы, чужой звук казался как никогда громким.

Что-то где-то пошевелилось.

Замерев, я с опаской огляделась и пальцами потихоньку нащупала ножницы в кармане пальто. Сумку уже успела где-то потерять...

А затем я увидела её.

В двадцати ярдах от меня. Безвольно брошенная и заманивающая всем своим потрёпанным видом. Даже капельки крови были видны. Что она здесь делала? Почему я не заметила на ровной поверхности при первом просмотре? Как она...

Ноги не слушались: они оказались быстрее у сумки, чем мысль созрела до конца.

Посмотри. Проверь.

Колени коснулись холодного ржавого железа. Руки непроизвольно потянулись к находке – посмотреть одним глазком, посмотреть...

Шорох.

Прямо позади меня.

Стук сердца гонгом отдавался по всему телу. В висок стреляло так сильно, точно иглами вспарывали кожу. Кровь потекла сильнее.

Это место выкачивало из меня энергию.

Пальцы остановились возле самой заклёпки сумки. Что-то с ней не так. Как и во всём этом странном мире.

Само воплощение чужести.

Вот что это было. Даже не одиночество, не обволакивающая тишина, не искажённость – эта реальность была чужда. Не мне, нет. Самой вселенной. Словно белая ворона среди миллиона чёрных. Заражённая клетка посреди здоровых. Покалеченный мир среди нормальных.

С этим местом что-то сделали. Кто-то .

Шорх-шорх.

Медленно, очень медленно я обернулась.

На меня уставились два чёрных глаза.

Кровь тут же хлынула быстрее: картинка смазалась, острая боль колькнула в затылке, тело накренилось в бок.

И я потеряла сознание.

***

Меня разбудил мерный стук капель о крышу. С трудом оторвав голову от подушки, я сонно огляделась, чтобы узнать, куда меня в очередной раз занесло. И, к счастью, место оказалось приятное: бамбуковый паркет, на котором разбросаны клубничного цвета подушки, широкие чемоданы с росписями этнических мотивов, длинный столик из тёмного дуба, полный фруктов и воды, светло-жёлтые деревянные стены, плавно переходящие в ширмы – традиционная китайская комната, полная внутреннего света, свободы и чужого тепла. Из восьмигранного окна видны лишь далёкие зелёные холмы – и тоска полоснула по сердцу. Так сильно я устала от зимы, постоянного мрака, холода и окровавленного снега, а тут... лето. Неважно, где я находилась – облегчение дождиком полило засохшую поляну радости и спокойствия, расцвели камелии и яркими бутонами осветили мир азалии.

Лёгкость души – точно после бесконечного тёмного леса, полного тумана и паутины, я смогла наконец-то выйти к проблеску солнца.

Сев на тонком матрасе и скинув хлопковое одеяло, я обнаружила себя в иной одежде: рубинового цвета пижама из шёлка с имитацией ципао и со штанами по колено. Удивлённо вскинула брови: кто меня переодел? И зачем? Однако эти вопросы быстро пропали, стоило только вновь взглянуть на еду: в желудке не было ни крошки ещё со позавчерашнего дня, если верить собственным физическим ощущениям и чувству времени. Виноград, личи, груши, персики – всё такое сочное, свежее, с насыщенным натуральным вкусом, что аж слюни текли. Навешись, я взяла стакан воды и хотела было уже его выпить, но остановилась: в отражении моё лицо оказалось чистым, без капли крови. Своей и чужой. Кто-то ещё и умыл меня, и теперь для полного счастья мне не хватало помыть голову, да и вообще расслабиться в горячей воде. Но то, что меня пока никто не собирался убвать и пугать, уже невероятно радовало.

Подозрительно.

Даже слишком: еда без яда, везде светло, пахло дождём и молодой листвой, никаких криков, жуткой тишины или голосов мальчишек. Так хорошо... очень странно.

Неужели в этом мире не существовало ничего плохого? Где я вообще? Может, в своей вселенной, просто в Китае? Как понять, когда я попаду обратно? И попаду ли...

Одиночество.

Пушистой плесенью оно разрослось из угла, поползло по стенкам, охватило шкафчики, стулья, коснулось моей стопы. Будто только и ждало, когда я вновь останусь одна, покину бренных друзей, вырвусь из хаоса забот и химическим осадком лягу на дно колбочки – зажатой, испытуемой, нужной лишь в целях эксперимента для достижения результата. А что для этого потребуется – никого не волновало.

Одиночество всегда отвечало взаимностью.

Я резко посмотрела на открывающуюся ширму: в комнату вошла невысокого роста китаянка с распущенными чёрными волосами. Белое с нежно розовыми тонами ханьфу доходило до пола, длинные рукава плавно тянулись по воздуху при ходьбе: гостья – или хозяйка? – подошла к столику с противоположной от меня стороны и мягко опустилась на подушку. Она подняла на меня лицо, на котором пронзительно выделялись тёмно-карие глаза, – и мир схлопнулся.

А точнее мой мозг от осознания увиденного.

Передо мной сидела Тинг Моу.

Или Юймин.

Да как такое возможно? Сначала её убийство в Равенхилле, потом фотография на чердаке, а теперь ещё и это – появление в другой реальности? Она что, тоже бессмертная? Или у неё свои танцы с бубном и магией? Какого Гуя мисс Мультивселенная решила столкнуть меня из всех возможных миров именно с Тинг? Не скажу, что не была рада её видеть, но смирение так быстро не отбросишь в сторону: оно въелось под корку мозга, прижилось там и не собиралось уходить. Я считала Тинг умершей, я считала её никак не относящейся к приёмной семье, я считала её даже не подругой – просто человеком, с которым хорошо поговорить о родном.

Она должна быть мертва.

Так почему это не так? Почему она вновь влезла в мою жизнь? Ведь именно с Тинг всё началось...

– Так ты жива?

Слабый кивок головы.

– А я видела твой труп, между прочим, – несколько секунд общего молчания. – Не хочешь что-нибудь объяснить?

Бесит.

Бесят непонятные правила Рэбэнуса. Бесят неожиданные открытия. Бесит бессилие, непостоянство и происходящее безумие.

Всё бесит.

Сколько можно надо мной издеваться? Сколько ещё тайн впереди откроется с совершенно неожиданной стороны? Да, я сама всё затеяла, сама клюнула на крючок, сама жаждала узнать секреты – но я никак не предполагала, что всё зайдёт насколько далеко. Настолько, что я сейчас чёрт пойми где, непонятно зачем и в невероятно большой опасности. Жжение отпечатка на груди возникло одновременно с желанием закурить: я не имела зависимости, но стресс давал о себе знать.

– Коснись, – как ни в чём не бывало, протянула руку Тинг.

Подавив вдох злости, я потянулась к ней – и пальцы прошли сквозь, будто... через призрак. Даже лёгкого покалывания не возникло, вообще ничего, точно никто не сидел передо мной, никого тут не было.

Да уж, только приведений мне не хватало. Или разыгравшейся фантазии.

– Моё тело действительно умерло и осталось там, в нашем с тобой родном мире, – так привычно было слышать китайскую речь Тинг, и в то же время весьма неестественно, ведь мозг до сих пор не полностью воспринимал происходящее. – Здесь же, в этой реальности, обитают лишь духи.

– Все-все умершие? – засомневалась я, хотя, казалось бы, в это поверить легче, чем во всё остальное. Вообще во всё.

– Практически да.

Значит, где-то здесь были Мэри и Канг? А ещё Логан, Яньлинь, воспитательница Лин и... даже Алестер? Волосы упали на плечи от качания головы: не самый лучший момент для очередных воспоминаний. Прошлое осталось там, далеко позади, и нечего было таскать его через вселенные. Ни к чему хорошему ни меня, ни их это не приведёт.

– Значит, ты в курсе про Мультивселенную? – заметив полное отсутствие замешательства у собеседницы, спросила я.

– Как, видно, и ты, – расслабленно обронила Тинг и встретилась со мной взглядом.

А она изменилась. Несильно, но всё же заметно: стала ещё более спокойной, несмотря на то, что всегда отличалась уравновешенностью и умиротворением, однако сейчас будто... просто смирилась. Окончательно и бесповоротно. Смерть всегда действовала на всех по-разному: никому не понять эту даму в чёрном с косой наперевес и, какой отпечаток костлявой ладони она на тебе оставит.

– Я многое узнала, – я невесело хмыкнула, ведь никогда не ожидала, что мои грёзы о множество вселенных окажутся правдой. – Даже слишком.

Лицо Тинг ничего не выражало, но её пальцы нервно сжали фланелевую ткань ханьфу.

– И что же?

Безумие взбудоражило сознание, и без того находящееся на грани, а смех гулко разносился в пустой черепной коробке. Знания, полученные столь сложным путём, бесполезны, если не доведены до логического заключения, до конца. А чтобы его достичь, нужно задавать вопросы, поэтому прости, изящная, но сегодня не твой день.

– Каким именно образом ты попала в свиту Ворона?

Тинг будто бы и не удивилась резкой смене темы.

– Это началось ещё с того момента, когда я в первый раз «умерла», – она выразительно на меня посмотрела, явно ожидая вопросов, на что мне хотелось лишь рассмеяться. Или горько плакать. Не решила ещё, что больше нравится.

– Я знаю про твоих настоящих родителей, – их кровь всё ещё виделась на руках. – Хочешь прикол? Они были моими приёмными. Мэри и Канг.

Девушка в изумлении уставилась на меня, и на мгновение её безупречное лицо исказилось от внутренней муки, словно за прошедшие года неуловимая горечь скребла стенки лёгких и вылетала отравленным облаком пара. Значит, всё же любила их, даже больше, чем я, несмотря на произошедшее: я догадывалась, в чём крылась причина всех проблем. Точнее, в ком.

– Были?

Зубы прикусили язык до боли.

– Их... убили ровно перед тем моментом, когда я оказалась в другом мире.

Стук дождя о пагоды отозвался ночной мглой и безудержным рыданием: убийство, убийства, всё ещё страшной болью вонзалось в тягучие вены.

И скорбящее лицо Тинг повторяло почти все мои чувства.

– А я думала, что это простое совпадение фамилий... – она опустила взгляд, явно боясь встретиться с моим гневом. – Даже и не догадывалась, что ты приёмная.

– Представляешь, про тебя так же могу сказать! – истерика незаметно подкралась к самому края здравомыслия. – Какого Гуя ты угодила под колёса?

– Это была постановка, – быстро оправдалась девушка, на что я закатила глаза.

– Чего-то подобного я и ожидала.

– Значит... ты в полной мере представляешь, насколько тяжело жить с ма... Мэри, – Тинг на мгновение осеклась, но так и не подняла голову. – Насколько это морально давит. Каждый чёртов день. Когда мне было двенадцать, я с трудом это вывозила. В таком возрасте хочется свободы, развлечений, друзей, настоящей жизни. А тебя постоянно гонят в дом, запирают в комнате, лишают всего. И ты становишься ещё большим посмешищем помимо лишнего веса и тихого характера, – я вспомнила найденное фото. – В тот момент мы ещё жили в Китае, тоже в Чэнду, но Мэри с каждым днём всё больше ныла о том, как она хочет обратно в Англию. И в один момент мы собрались...

– Тогда ты и решила?.. – подтолкнула я разговор ближе к делу, и на секунду ощутила себя так, будто разговаривала с Анной.

– Умереть, да, – Тинг с тоской глянула в окно. – Но меня каким-то чудом нашёл Рэбэнус. И я согласилась на постановочную смерть взамен на то, чтобы навсегда избавиться от надзора родителей. Рэбэнус взял надо мной опеку, отправил в другой город, устроил в школу, избавил от лишних хлопот. Я жила одна, воспитывалась книгами, соседками, добрыми учителями. Всё было хорошо, пока Рэбэнус не попросил меня перебраться в Равенхилл. Перечить ему – значит, погибнуть, поэтому пришлось подчиниться. Там я прошла обряд и стала частью свиты, узнала о многом, поступила в институт и... умерла. По-настоящему.

– Ты не знаешь, кто это был? – от близости к разгадке пальцы импульсивно вжались в дерево стола.

– Если бы, – вздохнула Тинг, заправляя локон волос за ухо. – Убийство произошло ночью, лицо преступника было скрыто в темноте, да и напал он сзади.

Китайское ругательство грязным грузом омрачнило светлую обстановку.

– А я думала, хотя бы эта тайна прояснится.

Тинг растерянно посмотрела в мою сторону.

– А что... есть ещё?

– Их слишком много, чтобы перечислять, – махнула рукой я не без раздражения. – Быстрее умрёшь, чем поймёшь.

– Спасибо, мне это уже не светит, – с грустью улыбнулась Тинг.

– Зато у меня есть все шансы! – хлопнула я по столу, хрипло посмеявшись. – Одного я не понимаю: если Рэбэнус может явиться практически к любому человеку, то почему он устроил мне такой квест по поиску самого себя?

– Он от тебя что-то хочет, – острожно проговорила китаянка, но заметив моё неудовлетворение, продолжила, тщательно подбирая слова: – Чтобы ты чего-то достигла. Или поняла самостоятельно. Или ещё что-нибудь – Рэбэнус слишком любит темнить, он никогда ни с кем не делиться своими планами и всегда рассчитывает на полное послушание. Он руководит нами с помощью клятв и вырванных сердец, и мы ему подчиняемся. Он нами питается.

В голове внезапно собрался пазл:

– Получается... заключая с человеком контракт, Рэбэнус навсегда привязывает «жертву» к себе? И буквально живёт засчёт неё?

– Да.

– Поэтому он и бессмертный: подчинённые ему люди отдают ему несколько лет своей жизни, – я удивилась, как раньше до этого не додумалась. – Никакая болезнь его не сразит, ведь убьёт другого, как и раны, отравления и всё остальное...

Тинг в тревоге слегка нахмурилась.

– Очень хитро, не находишь?

– В его стиле, – будто мы знакомы с Рэбэнусом сто лет, усмехнулась я и приступила к следующей интересующей теме: – Он не говорил, по какому принципу берёт к себе в свиту? Зачем ему нужна была ты?

Тинг всегда любила подолгу думать перед ответом. Нет, не чтобы найти нужных слов, хотя она и боялась задеть человека, а чтобы самой не разбиться, когда будет говорить. Не показаться уж слишком слабой и беспомощной, не развалиться, как покосившийся сарай, не оступиться в предложениях, не рухнуть меж запятых в пучину засасывающей памяти и её бесконечных ужасов. Тинг не умела контролировать себя сразу и на ходу, как я сама всегда делала, она сначала остановиться, подумает, а затем пойдёт дальше. И так каждый раз.

Дождь почти закончился, когда девушка неуверенно заговорила:

– У меня есть подозрения... что Мэри и Канг тоже когда-то ему «продали душу». Поэтому он оказался в нужный момент рядом со мной, – она мучительно зажмурилась и прижала ноги к груди, словно мечтала спрятаться от всего мира. – Чтобы как по цепочке: одна семья за другой, поколения, роды, всё человечество... было связано с ним одним.

Да. Именно.

Я тоже это подозревала. Неоднократно ощущала, что приёмные родители не просто так взяли меня из приюта, не просто так переехали из Равенхилла в Чэнду, а затем обратно, когда мне надо было поступать в институт. Который, кстати, они тоже выбрали по какой-то причине. Скорее всего, ими действительно руководствовался Рэбэнус... Но зачем? Для чего ему? Учитывая, что мои настоящие родители состояли в его свите. Что с ними стало? Он тоже убил их? Или случилось нечто иное? Связано ли их прошлое с тем, что теперь Рэбэнус пытался чего-то добиться от меня? Каков его план?

Слишком много вопросов всего за последний час.

– Я тоже так считаю, – от яркости появившихся лучей солнца заслезились глаза, отчего пришлось устало их потереть, – но есть одна загвоздка: это Рэбэнус убил наших с тобой родителей. Не тот убийца, что грохнул тебя. А он.

– Зачем? – Тинг положила подборок на колени и взглядом остановилась на моём лице.

– Из-за вселенского плана? Собственной прихоти? Обиды? Истёка срока годности? Один Шоу-син³ его поймёт, – досада кислотой прожигала злость.

И угодило же меня вляпаться в это дерьмовое дело, с каждым разом приобретающее всё и больше глобальных проблем и сложностей. И почему все решили, что только я способна что-либо сделать? С чего вдруг? Ну подумаешь, в детстве сталкивалась с мистическим, а родители состояли в свите «злого волшебника». Это же не повод сваливать на меня с бухты барахты всю ответственность и ставить хрен пойми какие задачи. Да, интересно, да, целенаправленно шла на риск, да, понимала все трудности, но происходящее... выходило за рамки осозноваемого. До сих пор никак не укладывалось в голове, что Мультивселенная действительно существовала.

Это же невозможно.

– А как там... Вилл?..

Воспоминания лавиной нахлынули на голову, камнями застучали по ней, раздробили череп: Арни, Инграм, Вильгельм, Анна, Джейсон, Хилари... это всё осталось там. За миллиарды световых лет, в совершенно ином мире среди тысячи других – и вовсе не факт, что я когда-либо вернусь обратно. Куда больше была вероятность, что я никогда их не увижу...

От сожаления сжалась душа.

Прошло всего ничего по времени, проведённого с этими ребятами, но они оказались такими родными и единственными из восьми миллиардов людей, кто мне приглянулся. Только они связывали меня с той Землёй, с той жизнью, с той мной.

Только они спасали меня от падения в окончательную чужесть.

– Держится, – перед глазами всплыло волевое лицо Вильгельма и стальной блеск пистолета. – И очень достойно.

Тишина.

Тинг чувствовала, что я многое ей не рассказала, и понимала, что не поделюсь всем произошедшим после её гибели. И вовсе не из-за тоски или нежелания вспоминать – я попросту не хотела рассказывать. Слишком долго, нудно и абсолютно не имело смысла. Да и вряд ли Тинг горела желанием знать, как Вильгельм убивал монстров, спасал меня из очередной передряги, расхаживал полуголый по дому и грозился убить. И ни к чему говорить о её похоронах, новых убийствах, сгущающейся опасности и тьме... Пусть живёт в своём загробном мире без очередных страданий.

Акт милосердия – мой излюбленный приём за последние недели.

– Я бы не хотела, чтобы всё так сложилось, – тихо призналась Тинг, будто даже здесь нас мог услышать Рэбэнус. – Была бы моя воля, никогда не подставила бы плечи когтям Ворона.

Какая ирония. Точно так же думала и Анна. Жаль, что я не сказала ей следующие слова:

– «Была бы моя воля», «если бы», «не случись этого» и множество других вариантов – это всего лишь предположения, ничего более. Глупые, бессмысленные, несущие лишь вред, но никак не исцеление. Они тянут назад, заставляют вспоминать боль, разрушают, мешают двигаться дальше – и при этом не содержат в себе ровным счётом ничего. Зачем представлять о том, как сложилось бы всё иначе, если никогда такого уже не будет? Смысл изводить себя мнимой счастливой жизнью, которой не будет из-за когда-то совершённой ошибки или принятого решения? Если это уже никак не исправить и не отменить, то и ни к чему себя мучить подобными иллюзиями. Принять это – не забыть или спрятать – а именно принять, что сделано, то сделано, и научиться жить с этим грузом дальше. И желательно так, чтобы не спотыкаться об него каждый раз: нужно шагать быстро, высоко, широко. Так, чтобы твоя нынешняя жизнь как можно меньше напоминала о том, что ты чего-то сделал или не сделал. Только от тебя самого зависит, в каклн русло потечёт твоя же судьба. Нужно лишь понять, как правильно направить.

Мне всегда нравилась философия: долго размышлять, много говорить, обдумывать существующую природу со множества сторон, иметь своё собственное мнение на каждую тему. Любовь к поиску истины возникла не только в моём характерном любопытстве, но и передалась от Алестера: тот любил часами болтать со мной о смысле жизни и Вселенной, о богах, о человеческих пороках, о любви и о нас самих – тогда ещё не по годам взрослеющих детей, вкусивших плод потери.

– Ты изменилась, – Тинг как никогда внимательно рассматривала меня.

И очень сильно.

Как бы ни хотелось этого признавать. Но я действительно уже не была всегда супер уверенной, высокомерной и равнодушной к чужой боли. Не была той непревзайдённой стервой, под каблуком которой ходил весь институт, а до этого и школа. Не была такой, как прежде, ибо устала.

Да, я просто устала.

От постоянного одиночества, головной боли, криков Мэри, своей собственной злости и ненависти. Устала от недосягаемой дружбы и счастливой любви, от бесконечных попыток наладить с кем-либо контакт и сделать подлость другому. Устала лезть к каждому в душу и их секреты, устала брать на себя ответственность и разбираться во всех делах одной. Устала быть непробиваемой бронёй и в то же время развалившимся карточным домиком. Устала от навязчивых мыслей, от неопределённости, от постоянной лжи, от страха и ожидания. Устала всё так же продолжать убеждать себя и всех вокруг, что всё хорошо и в порядке.

Потому что я, чёрт возьми, уже давно не в порядке.

– Я сломалась.

_______________

¹ Меншен, или дверные боги, – божественные стражи дверей и врат в китайских народных религиях, используемые для защиты от злых влияний или для поощрения прихода положительных. В тех случаях, когда дверной бог прикрепляется к одной двери, обычно используется Вэй Чжэн или Чжун Куй.

² Разновидность китайской оперы.

³ Китайский бог долголетия.