Текст книги "Ни живые, ни мёртвые (СИ)"

Автор книги: Дайана Рофф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)

XVI: Ни человек, ни монстр

Если люди хороши только из-за боязни наказания и желания награды, то мы действительно жалкие создания.

Ричард Докинз

Ключ подошёл.

Облегчение накатило волной – и я тихонько открыла дверь в квартиру Гленис.

Мёртвой одногруппницы, чьи похороны проходили прямо сейчас.

Шок и горе сыграли со всеми злую шутку: столпились вокруг трупа, пачкая подошву в крови и не замечая мерзкого запаха начавшегося разложения. Мёртвая девушка лежала там уже давно, прожигая пустыми глазами изрисованный потолок, а её рюкзак валялся в конце кабинета, будто кто-то с злостью забросил его туда. Незаметно достать ключ было легче простого, как и узнать, где жила Гленис. План ещё до конца не созрел в голове, а я уже сделала всё необходимое, не испытывая при этом абсолютно ничего.

Тинг – это и есть Юймин? Настоящая дочь Мэри и Канга? Как же она тогда выжила?

Рэбэнус нашёл миры? Как? И каким образом постиг магию?

Моё ли сердце хранилось в сокровищнице под музеем? Или это чьё-то другое?

Тысячи, миллионы вопросов. Хлыстами истязали душу, изуродовывали оковами, расшибали лоб о купол неизвестности и пускали пулю в висок. Кошмары, слухи, страх, бледные лица – все три дня прошли беспокойно, напоминая больше успопших покойников, чем прежние будни. Состояние ни к чёрту: ни сшить новые наряды, ни почитать, ни подготовиться к занятиям, ничего другого – каждая минута всё сильнее высасывала силы, а с новой мыслью прилетало всё больше мух, оседающих на моём тленном разуме. Но я держалась как могла, поступая как самая настоящая нерушимая богиня: ходила с гордо поднятой головой, блистая невидимой короной, рисовала новые узоры, флиртовала с популярными красавчиками и даже разоблачила глупого парня Гленис перед толпой – внимание ко мне спасало всех от тревожных дум.

Я – центр их мыслей.

Центр вселенной.

Эгоизм делал нас похожими. Меня и Рэбэнуса. Он такой же – надменный, хитрый, плюющий на боль других и умело это скрывающий. И это ещё сильнее заманивало меня в одержимость. Люди, думающие только о себе, привлекали меня куда больше тех, кто был лишён столь сладостного греха. Какой смысл ослеплять добродетельностю, если не любишь себя? Если не ставишь на первое место свой комфорт, а уже только потом – чужие проблемы? Уважение – вот что я первое добилась от самой себя после приюта, а затем и от каждого. И в мире было бы проще жить, если бы каждый временами хотя бы немного уважал себя. Только с этой мыслью я не заперлась у себя в комнате, а грациозно вышагивала по коридору замка, неся всем и свет, и мрак одновременно и улавливая полные зависти взгляды.

И только собственная уверенность в силу духа заставило меня сегодня продолжить расследование.

План прост – узнать, за что убили Гленис и чем она была связана с Вороном. Личная комната – там всегда хранились все ответы. Полиция в этот раз тоже всё исследовало, но помня свой прошлый удачный опыт, я решила вновь испытать судьбу.

Квартира оказалась пуста – не только отсутствием людей или животных, но и большой или привлекающей внимание мебелью. Всё скудное, бедное, полузаполненное: начиная от пары пальто, висящих в коридоре, и заканчивая самой простой деревянной кроватью в комнате Гленис. Если бы я жила в таком месте, точно умерла бы от недостатка красок – настолько всё было серо и убого. Для такой заучки, как Гленис, книг обнаружилось мало, как и каких-либо тетрадей. И ни компьютера, ни ноутбука тоже не наблюдалось: лишь пыльные ящики скрипучего стола и выбившиеся перья из прохудившейся подушки. А ещё старый телевизор в виде коробки.

И только он меня смутил.

Зачем их семье столь старый предмет? Учитывая, что, проходя мимо кухни, я видела в ней единственную новую дорогую вещь, а именно большой плазменный телевизор. А тут...

Весь пол был изодран.

Кто-то явно несколько раз возил тяжёлый телевизор дереву, оставляя на нём «царапины». А значит, под ним хранилось нечто важное. Прикинув, что отодвигать будет слишком тяжело, я решила поступить проще: просто откинула неповоротливую коробку, и та с грохотом упала. Повезло, что семья Гленис жила на первом этаже. Да и ей самой, видимо, тоже повезло, ведь в полу она сделала тайник. С нетерпением убрав доски, я вынула из небольшого углубления чёрную плоскую штуку, а в месте с ней и единственную кассету.

Очень своеобразный способ хранения видео. Но идеальный для того, чтобы не допустить утечки информации.

С трудом додумавшись, как пользоваться старой техникой, я присоединила всё необходимое, вставила видеокассету и включила телевизор. Чёрный экран вспыхнул белой искрой – и появилось первое изображение: одинокий стул в совершенно пустой комнате, сделанной из камня. Кадр пошёл резкими волнами – уже через секунду на стуле сидела Гленис: я узнала её по светлым волосам и нечёткому профилю с очками. Тихий скрип оповестил о том, что где-то открылась дверь, и через пару мгновений на экране появилась полностью чёрная фигура с тонкой полоской светлой кожи.

Рэбэнус Донован.

Отчего-то я была уверена, что это он, хоть и не видела лица: мужчина стоял полубоком, почти отвернувшись от «зрителей». Вальяжным шагом он подошёл к Гленис и медленно снял перчатки. Та вжалась в спинку, но не отвела испуганного взгляда от красивого лица.

– Отсутствие смерти не гарантирую, но больно будет точно, – собственное сердце дрогнуло от манящего голоса.

– Я готова, – сипло выдавила из себя Гленис.

– Тогда чего же ты хочешь взамен?

– Деньги. Любящего меня парня. И... красивую внешность.

Уверена, Рэбэнус скривился от жалкого существования девушки – меня саму переполняла неприязнь, липким слоем покрывшая лёгкие. Мужчина резким движением разорвал одежду девушки и тихонько рассмеялся. Та вскрикнула, когда он полностью обнажил часть груди, где находилось сердце, и проглотила наворачивающиеся слёзы. Не понимаю, зачем показывать свою слабость, когда уже приняла безвозвратное решение: я мало знала Гленис, но достаточно для понимания о немощности её морального духа.

Фу, теперь не могу беспомощных.

Нужно идти до конца – и всегда оставаться сильным, что бы ни произошло. И чего бы этого ни стоило.

Однако от происходящего на экране у самой жгло отпечаток на груди, а в голове проносились воспоминания о кабинете и раздевающем меня Инграме. Что-то в нём было похоже на Рэбэнуса: тот поступал почти так же, но более равнодушно, точно ему уже наскучило питаться людскими желаниями. Ведь их было тысячи и тысячи – целая сокровищница тому доказательство.

От осознания этого похолодел затылок.

Рэбэнус приложил ладонь к оголённой коже груди.

– Познай вкус тьмы.

И вырвал сердце.

Кровь тут же хлынула рекой.

Гленис хватала ртом воздух, издавая противные хлюпающие звуки, и судорожно пыталась за что-то ухватиться, пока её тело постепенно кренилось в сторону. Рэбэнусу же было полностью плевать на неё: тихо посмеиваясь, он взмахнул рукой, и в ней из воздуха появился пергамент с текстом. Что-то неразборчиво проговорив, мужчина приложил уже почти не бьющееся сердце к листу – и в следующий миг комната взорвалась магией.

Чьи-то шаги раздались прямо за входной дверью.

Я замерла.

Родители Гленис должны были прийти только вечером, а никаких других родственников у неё не было.

Кто-то вставил ключ в замочную скважину.

Я за пару секунд убрала видеопроигрыватель и кассету обратно в дырку в полу, но телевизор поставить обратно не успела – надо срочно понять, куда спрятаться.

Входная дверь уже начала открываться.

Не придумав ничего лучше, я юркнула под кровать. Кого это принесло в первой половине дня? Зачем? И для чего я вообще полезла в чужую квартиру... Да ещё и следы оставила! Страх вьюгой надвигался прямо в мою сторону – и ни единого шанса спастись. Сглотнув, я попыталась унять громкое дыхание и прислушалась.

Шаг.

Ещё один и ещё.

Незваный гость, как на зло, двигался в комнату Гленис. Вцепившись пальцами в доски пола, я напряжённо застыла, стараясь не производить никаких звуков.

Капелька пота скатилась с виска.

Кто-то остановился возле кровати. Бесшумно повернув голову, я заметила мужские туфли, носками направленные в мою сторону.

От паники ком встал в горле.

Ни одна мысль в голове даже не собиралась превращаться в оправдания, зачем я оказалась здесь под кроватью...

Секунды текли бесконечно.

Неизвестный больше не двигался. Почему остановился? Увидел тайник в полу? Что произошло? Кто это вообще?

Ещё минута.

Две. Три. Пять...

А некто так и не двигался.

От безысходности хотелось выть. Тревога жгла взглядом затылок: не выдержав, я отвернулась от туфель.

И закричала.

Налитые кровью глаза на изуродованном лице довели меня до предсмертного испуга.

Я выскочила из-под кровати как ужаленная. И вовремя: гигантский кулак пробил дерево насквозь. Серо-синяя кожа и костлявое длинное тело тут же навели на воспоминания о первом монстре: его точная копия стояла передо мной и тухлым языком облизывала свой большой рот.

Окно.

Надо срочно в другую комнату.

Ноги рванули с места и успели добежать только до стола, как соседнюю стену существо пробило своим телом. От грохота и множества бетонных камней я повалилась на ковёр и тут же перекатилась, когда монстр попытался смахнуть меня рукой, чтобы раздавать о целую стенку. Сплюнув кровь, я схватила упавший нож и вонзила в ступню твари – та загорланила на всю округу: уверена, соседи уже вызывали полицию.

И плевать.

Я вскочила на ноги и увернулась от удара разъярённого чудовища. Разрушение принесло свои плоды: стекло уже треснуло в углу.

И это был мой единственный шанс.

Я бросилась к окну и разбила его телом.

Миг.

Ужас.

Тишина.

Падение вышло грубым: мокрый снег до земли примялся под моим телом, а от удара о твёрдую поверхность заныли кости. Мозг кричал о побеге, но я взвыла от резкой боли: осколок стекла глубоко вонзился в ладонь. Белый окрасился в алый: как и вся моя жизнь, висевшая на волоске от смерти.

– ОН УЖЕ БЛИЗКО.

Я быстро обернулась, локон волос попал в рот. Монстр стоял на подоконнике и при всей своей мерзости гадко ухмылялся, готовясь прыгнуть. Скрюченные пальцы вцепились в раму, не обращая внимания на острые края, тело напряглось в предвкушении вкусного обеда и оттолкнулось.

Выстрел.

На мгновение недочеловек замер в воздухе и с грохотом рухнул в лужу и осколки окна. На последнем издыхании он попытался подняться, но второй выстрел превратил его в прах. Разум похож на взрыв сверхновой – слишком много всего произошло за короткий срок. Не ухватить, не осознать – лишь тщетно гибнуть в удивлении и тревоге, как в объятиях врагов, вставивших нож в спину.

– И вновь приходится спасать твою задницу...

Моргнув, я только сейчас осознала, что уже стояла на ногах, пока Вильгельм приводил меня в порядок. Как и в прошлый раз. На минуту стало нечем дышать: уже во второй раз на меня открыто и безжалостно нападали, а я ничего не могла поделать, даже спастись от чёртового страха...

– Осторожно.

Рассеянный взгляд прошёлся по винно-красному сюртуку, болтающимся дорогим цепочкам и чёрному цилиндру, напловину прикрывающем сосредоточенное лицо Вильгельма. Тот подвёл меня к машине и, достав из неё аптечку, оперативно начал обрабатывать мою рану на ладони. Чёткие движения и никакого замешательства – точно парень уже не единожды лечил чужие ранения. В постепенно приходящем в норму состоянии скользнула мысль: Вильгельм же продавал оружие, ему важно знать, как спасать жизнь.

И в очередной раз сделал это со мной...

«Спасибо» застряло в горле, когда я села на заднее сиденье машины, а Вильгельм с переднего посмотрел на меня так, будто застал за ограблением.

– Почему за тобой охотятся монстры?

Чего-то такого рано или поздно было ожидать – и мой тяжёлый вздох это подтвердил.

– Если бы я сама знала...

– Я не глухой, – собеседник вставил ключ зажигания и стал постепенно выезжать из небольшого двора. – «Он уже близко» – я это прекрасно слышал.

– Рада, что тебе не надо к врачу, – на смену страха пришло привычное желание «оставьте меня наконец-то все в покое».

– Кто «он»?

Я подняла на него взгляд – не отступит, не узнав нужное.

– Рэбэнус Донован.

Вильгельм сжал челюсти.

– Это невозможно.

– Как видишь, чудеса сбываются.

– Сектанты не могли его воскресить, это тоже невозможно, – ещё больше напрягся парень.

– Он и не умирал, – так легко это говорила, а чтобы по-настоящему поверить, потребовалось столько времени.

– Человек не может жить больше полтора века.

– Рэбэнус как-то умудрился это сделать, но сама пока не понимаю, как именно.

– Даже если и поверить в это... – Вильгельм задумчиво провожал зимний город взглядом, когда кого-то в очередной раз обгонял, – то чем же ты ему так насолила, раз он теперь пытается тебя убить?

Горький смешок вырвался из груди.

– Не поверишь, самой интересно.

– Не верю, – Вильгельм сопротивлялся существовании мистики, но при этом сам не удивлялся непонятным тварям.

Странно...

– Твои проблемы, – махнула я рукой, не желая больше вдаваться в подробности своих проблем. – А ты откуда знаешь про этих монстров? Я помню, при моей первой встрече с ними, ты говорил, что они принадлежат Рэбэнусу.

Немой вопрос повис в воздухе. Мы ведь так и не обсудили непонятное явление после первого нападения, точно ничего не произошло из ряда вон выходящее. Как будто пытаться убить меня -привычное дело.

– Я немного изучал его историю, и однажды наткнулся на его отчёт об экспериментах вместе с рисунками. А затем я сам встретился с монстром, когда тот бродил возле моего дома. Не сложно сложить два плюс два, чтобы догадаться о связи. С тех пор я решил, что буду защищать от этих тварей своих родных, друзей и тех, на кого напали.

– Получается, ты в курсе о магии, мирах, пожаре, свите Ворона? – мысли текли тяжеловато, но уже бодрее.

– Ничего этого не было, – Вильгельм вдруг зло покосился на меня, добавляя скорости. – Люди многое придумали и сами же в это верят. Да, Рэбэнус был лицемерным человеком, но он не находил никакую магию и уж тем более не перемещался по мирам.

– А монстры, по-твоему, откуда тогда появились?

– Они никуда и не уходили. Как шатались по округе Равенхилла с тех времён, так до сих пор и бродят. Но созданы они исключительно экспериментальными способами над людьми.

Неверие колючим цветком распускалось меж рёбер, царапая органы шипами сомнения и отравляя кислым запахом тайн. Вильгельм таил в себе нечто очень важное и собирался похоронить секрет только вместе с собой.

– Тогда ещё не было известно так много в области химии и биологии, – вспомнила я курсы истории.

– Значит, он нашёл умного человека.

Орёл.

Кто он, почему такой умный, что с ним – загадок вокруг него почти столько же, как и у Рэбэнуса. Но если о последнем хотя бы понемногу можно найти информацию, то об Орле я не встречала ровным счётом ничего, только упоминания в дневнике. Да и вряд ли он был настолько умным, чтобы создать совершенных монстров, живущих до сих пор...

– Тут что-то не сходится...

– Равенна, я понимаю, тебе интересно, – Вильгельм остановил машину и, повернувшись ко мне лицом, по-джентельменски взял мои руки в свои, обёрнутые перчатками. – История Рэбэнуса действительно во многом непонятна и покрыта паутиной, но она ведёт к смерти, Рав. Если за тобой уже начали гнаться монстры, значит, они почувствовали что-то неладное и хотят от тебя избавиться, чтобы ты не вмешивалась в естественное течение жизни города. А я не всегда могу быть рядом, чтобы спасти тебя. Поверь, я не хочу лишаться ещё одного дорогого мне человека.

А Готье умели удивлять.

Цветок сбросил кровавую цепь – в груди потеплело от осознания, что я кому-то была дорога. Нужна. Жаль, только это никак не останавливало меня.

– Я ничего не обещаю.

Вильгельм знал, что я не отступлюсь.

– Попробовать стоило, – он сухо усмехнулся. – Вдруг мозг бы появился.

– Эй! – кулак прилетел в его плечо, и через секунду я сморщилась от боли в перебинтованой руке. – Я в курсе, что это опасно. Мне это и так каждый встречный говорит.

Вильгельм снял цилиндр и тряхнул длинными волосами, нарочито избегая моего взгляда.

– И что же ты, глупая, не слушаешься?

– Я чувствую, что могу найти себя. Понять, кто же я такая на самом деле.

На пару секунд он застыл, задумавшись.

– Но какой ценой?..

– Я собираюсь разбить все горшки и потопить лодки¹.

И вышла из машины, всем своим шикарным показывая, что тема закрыта.

Тёмно-серый особняк в два этажа с чердаком возвышался мрачным пристанищем Готье среди полуразвалившихся ветхих домов. Далёкие огни новостроек отражались в длинных узких окнах, покрытый льдом и растаявшим снегом сад окружал каменную дорожку, ведущую к входной чёрной двери. Именно по ней я направилась в сторону готичного строения: пару башен с выскими шпилями, чёрная черепица крыши, витиеватые треугольние фронтоны – дом внушал уважение и трепет тёмной аурой, как и в первые два раза, когда я бывала тут.

Я догадывалась, зачем Вильгельм привёз нас к своему дому: хотел вытрясить из меня всю душу, либо же запланировал нечто иное. Мне не нравилось, как мы вдруг встали по разные стороны – искра враждебности проскользнула между нами и, если и дальше поступать столь неосторожно, можно потерять друг друга.

«Поверь, я не хочу лишаться ещё одного дорогого мне человека».

Статная спина Вильгельма, столь стойко перенёсшего гибель отца, замаячила передо мной, когда он пошёл открывать дверь и придержал её, чтобы я прошла. Даже несмотря ни на что, он никогда не предавал манеры и всегда поступал по совести – настоящий принц на белом коне, вот только алые следы оставались от копыт: слишком многие стреляли в спину, а ещё большим он собственноручно отсекал голову. Вильгельм не желал мне ничего плохого – лишь я всё сама испортила. В очередной раз: ведь не могла моя чёрная натура хотя бы на миг стать на тон светлее.

И от этого горько самой же себе.

Холл встретил нас повешенными на стенах древними пистолетами и ружьями, точно в музее, тонкими мраморными колоннами и просторными помещениями преимущественно из серых и коричневых цветов. Лишь редкие белые узоры и вкрапления опала на стенах, которых лишь изредка заслоняла собой идеально чистая мебель: круглые столики с цветами, горящий камин, пара бархатных кресел и полки с книгами. Мы направились на кухню: просторное помещение, сделанное в чёрно-белых тонах в современном стиле.

– А где Анна? – я села за стеклянный стол и незаметно поправила свой брючный чёрный костюм из крепдишина, украшенного вышивкой с прозрачными камнями.

– Она хотела с тобой сегодня съездить за тканями, но с ней увязалась мама, – брови сошлись на переносице, проявляя ещё большую схожесть с его сестрой. – Не самая лучшая идея.

– Что-то произошло?

– Мама и так не ахти как ладила со своей дочерью, а после смерти папы... так вообще скоро с ума сойдёт, – Вильгельм покачал головой, – тяжело горе переживает.

– Понимаю, – мысленно я усмехнулась от схожести с Мэри и её безумием из-за гибели Юймин.

Щелчок – молодой человек мастерски открыл вино и плавно разлил по бокалам, один из которых передал мне. И лишь на скромный миг наши пальцы коснулись – достаточно, чтобы короткий ток пробежался по коже.

– А сейчас у нас положение вообще нехорошее, – пригубив алкоголь, Вильгельм захотел излить хоть кому-то душу и снял жабо, которое я сшила ему на день рождения. – Всё ещё получается скрывать, что отца не стало, но рано или поздно об этом когда-нибудь прознают наши конкуренты. И тогда совсем худо будет...

– Разве ты не должен был стать его преемником? – шелковистый вкус вино перебил металл крови во рту.

– Да, я уже перенял все его обязанности, переписал многие бумаги, договорился с поставщиками, но... это всё равно тяжело. У меня пока нет столько знаний и опыта, как было у папы.

Напряжённая спина – легко понять, чем же страдал мой «друг».

– И ты боишься допустить ошибку.

Боишься потерять Анну, как когда-то потерял Тинг.

– Да, – еле слышно выдохнул он.

– Перестань мучить себя.

Вильгельм поднял голову и с лёгким удивлением встретился со мной взглядом.

– Что, прости?

Я поболтала красноватую жидкость и залпом выпила её.

– Есть такая простая истина, до которой я сама не сразу дошла и всё никак не могу усвоить: перестань мучить себя. Не ругай себя, не наказывай, не делай то, что принесёт тебе только плохое и ничего хорошего. Это свойственно людям: накручивать себя, представлять самые ужасные возможные сценарии всего, что может случиться, выдумывать совершенно абсурдные ситуации, которые явно никогда в жизни не произойдут. Какие бы бредовые или более реалистичные мысли у тебя не возникали и сколько бы ты ни прокручивал их в голове, это никак не поможет тебе подготовиться. Никак. Ты лишь запугиваешь самого себя, лишаешься уверенности незнанием будущего. А смысл? Ради чего? Что будет – того не изменить. Конечно, трудно смириться, но принять так же сложно. Поэтому легче себя не мучить понапрасну.

На удивление губы Вильгельма тронула слабая улыбка.

– Поэтому я так люблю отвлекать тебя от мыслей, Рав. Сам понимаю, каково это.

В ответ лицо тоже исказилось – то ли от подступающей истерики, то ли смущённого смеха.

– Я тоже мучила себя, – смотрела кула угодно, но только не на внимательно слушающего собеседника. – Постоянно, особенно в детстве. Вроде бы всё хорошо, но как только ложилась на кровать для отдыха, я превращала его в дикий тревожный кошмар. Сейчас же я стараюсь контролировать это, не самоистязать бесполезными жуткими мыслями, не имеющими никакой основы, но не всегда так получается, как ты мог заметить.

– Я тоже стараюсь напоминать себе о том, что ещё ничего не случилось и, более того, я всегда сам в силах всё исправить. Лучше постараться научиться не мучить себя.

Такой же сложный, как и Анна – разгадывать их было долго, трудоёмко и опасно: капканы расставлены с математической точностью, как и смертельные ловушки, а за каждый неверный шаг шанс быть убитым рос в геометрической прогрессии. И за что мне, о Гуань Инь, подобные люди встречались на пути? Перейти границу дружбы все никак не могли, а стать врагами – запросто, стоило лишь кинуть зажжённую спичку.

И источником огня вновь буду я.

– Вилл... – я дождалась, когда он оторвёт взгляд от своего бокала и глянет на меня, – а ты знаешь что-нибудь про родителей Тинг? Я не видела их на похоронах, да и сама Тинг никогда не говорила, как обстоят у неё семейные дела.

– Они остались в Китае – это всё, что я узнал, – широкие плечи парня совсем сгорбились. – И для них слишком дорого было лететь оттуда в Англию для похорон. Они дали всевозможные разрешения для проведения процедуры, но сами так и не прилетели.

– Им всё равно?

– Скорее всего, – голос был полон любви и сожаления к мёртвой. – Тинг и со мной не любила говорить на эту тему.

Потому что её родители – это мои приёмные.

– Я только сейчас осознала, каким скрытным человеком она была, хотя так много говорила... – пустого.

О Китае. Традициях. Богах. Философии. Жизни.

Но никогда – о себе. Как, собственно, и я сама.

– А зачем ты спрашиваешь? – эстетичное лицо парня внезапно помрачнело.

– Да просто внезапно задумалась над этим...

Он выпрямился во весь свой внушительный рост.

– Уверен, ты оказалась сегодня в чужой квартире не просто так, но я надеюсь, ты не будешь лезть со своим любопытством хотя бы к Тинг.

Ха-ха, поздно, бедный мальчик.

Мне хотелось истерично рассмеяться, но я не выдала ни тени улыбки – ведь серые глаза Вильгельма не выражали ничего, кроме боли. Ему и без того тяжело, а приходилось ещё и возиться со мной: совершенно неуправляемой и наплевавшей на страдания других. И на что я рассчитывала?..

– Хорошо, я постараюсь.

Вильгельм неодобрительно покачал головой и оставил недопитый бокал вина на столе.

– Я в душ. И постарайся никуда не вляпаться в очередной раз.

– Буду смиренно сидеть и ждать тебя, мой герой, – я отправила ему воздушный поцелуй.

Парень уже чуть добрее ухмыльнулся и ушёл.

Естественно, я не собиралась сидеть на месте. Это такой шанс! Весь дом в свободном доступе на пару десятков минут – такое нельзя упускать. Поэтому я тихонько выскользнула из кухни и, никого не встретив, уверенно пошла к лестнице. Наверху тоже оказалось пусто: длинные коридоры, тёмно-серые тона стен, чёрно-белые плитчатые полы, чем-то схожие в замке Рэбэнуса, закрытые бархатными занавесками окна – лишь дорогие люстры освещали орехового цвета двери. Тускло, мрачно и равнодушно – полное олицетворение рода Готье, не хватало ещё пауков и привидений, тогда точно был бы полный комплект.

Таблички на дверях заинтересовали меня больше всего: велика вероятность, что так найду кое-что нужное. Коридор привёл в небольшую аллею с портретами, совсем как у Арни, только количеством меньше, около семи. Они шли по порядку: от самого первого Готье до Вильгельма. Странно, и ни одной женщины не написано, даже Анны и её матери, Терезы, не было. Зато был Жоэл, её отец, и Луи Готье, её дед. У всех общее выражение лица: между напряжением, подобным жестокой расправе, и смирением, схожим с воплем отчаяния.

В самом конце поджидала последняя дверь. Глянула на табличку – то, что надо. Жаль, что заперто, но я быстро справилась с замком: ощущение, что их всех делали в одной мастерской Равенхилла.

Тихий скрип – и темнота.

О Нюйва, когда-нибудь люди научатся не прятать себя во мраке.

С лёгким раздражением я уже привычно освещала всё вокруг фонариком: пыльные полки с папками и книгами, сейфы, полные пепельницы, множество чернил, а в ящиках стола – целый склад разных пистолетов и пуль. Безопасность на высшем уровне, но и она не спасла тебя, Жоэл Готье.

Да, я столь нескромно пробралась именно в его кабинет – ещё одного убитого неизвестным преступником. У двух других погибших я нашла уже что-то интересное, а значит, найду и в этот раз. Запах металла и табака неприятно лип к коже, как и ощущение чужого присутствия во тьме. Однако никого вокруг – и дай Аоинь, мне всего лишь мерещились очертания черепов. После пережитого...

Споткнулась – и чуть не упала. Неужели Жоэл был неаккуратным и так халатно относился к своим вещам? Вряд ли. Я подняла с пола небольшую чёрную книжицу: старая, с характерным запахом, но чистая и абсолютно без пыли, которая была везде.

Странно.

Положив находку на стол, я одной рукой освещала себе страницы, а второй их переворачивала. Разочарование вязким ядом прожигало душу – всё оказалось исписано на французском языке. Ну и подстава! Знала бы я, как мне пригодится этот язык сейчас, более усердно учила бы его вместе с Анной! Не фотографировать же мне всю книгу, вдруг там ничего полезного не окажется...

Взгляд зацепился за список, оказавшийся в самом конце. И написан он на английском. Почерком Рэбэнуса Донована.

Тринадцать имён...

Тех, кто состоял в первоначальной свите Ворона.

Сердце заколотилось как бешеное от возбуждения. Неужели! Неужели я узнаю, кто же там был!

Пару имён были полностью перечёркнуты, где-то зачёркнуто одной линией и написано в скобках «мёртв». Среди таких я нашла Пауло Сильва, Виктория Майер, Логан Велес и Яньлинь Велес, где последние два наверняка муж и жена. Где-то ничего не написано – Зенон Диас, Стивен Фиделибус и Арнольд Леру.

Леру? Серьёзно? Так и у Арни были дальние родственники в свите?

Ещё несколько имён, среди которых уже было перечёркнуто слово «мёртв», что не могло не напрягать, а в самом конце оказались Луи Готье и...

Мэллори Эльху.

– Чего?! – в шоке воскликнула я, чуть не выронив телефон из рук. – Это невозможно!

– Ты что тут делаешь, чёрт побери?!

О мои боги.

Ужас осознания сложившейся ситуации затмил вид обнажённого торса ворвавшегося Вильгельма: не думала, что он настолько красив. С мокрых рыже-каштановых волос стекала вода и каплями плыла по кубикам пресса; бицепсы напряжены, как и накаченная грудная клетка – сплошные изящные рельефы покрывали атлетическое тело, сравнимое с божественным. От восхищения язык не мог вымолвить ни слова, а в голове – ни единой трезвой мысли, кроме желания уложить молодого человека в постель прямо сейчас.

Вот только ситуация вышла далеко не для этого. А жаль.

– Я...

– Дьявол!

Я мгновенно выключила фонарик, но парень всё равно нашёл мою руку и с силой выволок за дверь, после чего резкими движениями закрыл её на ключ. Я с трудом отвела взгляд от тоненькой полоски волос, скрывающихся под ремнем для брюк, и подняла подборок как можно более надменно.

Что же, придётся смириться с поражением.

– Равенна, дьявол тебя дери! Я же сказал тебе никуда не лезть! – Вильгельм оказался крайне возмущён.

– Я не совершила ничего плохого.

– Ничего плохого?! – его злило моё рпвнодушие к чужим чувствам. – Да ты без разрешения полезла в кабинет моего отца!

– И не давала никаких обещаний.

– Да какие, к чёрту, обещания, когда речь идёт о простом понимании!

– Я ни в чём не виновата, – лёд слов быстро таял от чужого гнева.

– Я же попросил тебя не трогать никого, тем более мёртвых! И дорогих мне людей...

Он осёкся, но секундного промедления оказалось достаточно, чтобы волна злости захватила меня смертоносным пламенем – не жди жалости, бедный мальчик.

– Не ори на меня! Я тебе не пятилетняя девочка, которую надо отчитывать!

– Вот именно, а ведёшь себя как маленькая! – его ярости и обиды не было предела. – Неужели ты не понимаешь, что мир не вертится вокруг тебя?

– Я делаю то, что считаю нужным, – жёстко отчеканила в ответ.

– И при этом совершенно плюёшь на чужие чувства? Я думал, ты всё же другая, – презрение в серых глазах вызвало во мне новую порцию яда:

– А оказалась жестокой и злой? Ну уж прости, какая родилась! Ты тоже не блещишь добродетельностю!

– Я тебе жизнь спас дважды, – Вильгельм сжал мою руку до боли. – Знал бы, что она тебе так не дорога, уже давно дал бы монстрам сожрать тебя.

– Отпусти меня, сукин сын! – я остервенело вырвалась из хватки, оставив на чужой кожи следы от острых ногтей. – Я тебе ничего плохого никогда в жизни не сделала и не сделаю!

– Уже сделала, – сквозь зубы процедил он. – Если в тебе нет ни капли морали, это не значит, что надо лезть в чужие секреты и при этом ни капли этого не скрывать. Что тебе нужно было в кабинете моего отца?

– Нарисовать член на его стуле. Что ты прицепился ко мне со своим папочкой?

Вильгельм ошарашенно посмотрел на меня – я собственноручно вонзила кол в его сердце.

– Ты стерва, Равенна. Делаешь из себя самую умную, а на самом деле никогда в жизни не встречавшалась ни со смертью, ни с болью, ни с настоящими проблемами. Ты просто глупа.

Огонь моментально превратился в кипящую лаву – ладонь отпечаталась на лице парня быстрее, чем я осознала, что дала ему пощёчину.

– Да как ты смеешь говорить такие слова в мой адрес! Ты ничего обо мне не знаешь, ничтожество, ни-че-го!