Текст книги "Ни живые, ни мёртвые (СИ)"

Автор книги: Дайана Рофф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

Приют.

Книги.

Детство.

Все мифы и легенды, прочитанные ещё в малые года, до сих пор оставались со мной: грели душу, когда было совсем одиноко, наполняли размышлениями, когда пустота казалась плотнее стали. Они первые подарили мне мудрость, наделили недоверием, заставили сомневаться в людях. Каждую ночь я засыпала в своей крохотной кроватке и представляла, как где-то в Мультивселенной жили Нюйва, Гуань Инь и все остальные... и ждали меня.

– Мне Тинг тоже рассказывала о китайских богах, – голос собеседника был бесцветен, как моё сегодняшнее настроение. – Для неё мифы и легенды оказались единственным развлечением в детстве, другого просто не было, чтобы скрашивать свою жизнь.

– И я её отлично понимаю, – отчего-то вдруг мне стало грустно, в голове вновь промелькнули все воспоминания, связанные с долгими разговорами с Тинг о Китае. – Меня в детстве тоже не Бог спасал. А они.

– А потом... – Вильгельм, казалось, даже не слушал меня, погрузившись в некую прострацию, – она стала странной.

– Странной?

Парень вздрогнул, выронив из рук дымящийся окурок. Тот быстро потушился в только что упавшем снегу.

– Ты не замечала этого? – спросил он, резко посмотрев на меня.

– Я болела до того, как появились новости о том, что Тинг пропала. Поэтому примерно последнюю неделю её не видела.

На мои слова собеседник задумался, но я не хотела, чтобы он глубоко ушёл в себя. Тинг была частью свиты Ворона, а Вильгельм мог что-то знать про это.

– А в чём выражалась её странность?

– Последние пару недель Тинг была слишком напряжена, – Вильгельм нахмурился, наконец-то начиная чуть оживляться после горькой утраты. – И постоянно либо оглядывалась, либо бегала взглядом. Как будто чего-то боялась или ожидала нечто плохое.

– Предполагаю, она уже тогда знала, что её могли убить, – вспомнила я записку, найденную в комнате Тинг.

Лицо парня на секунду потеряло самообладание, проявив страшную боль, но я понимала, что он сам догадывался о такой идеи исхода. Мне было его немного жаль, но отчего-то я в него верила. Верила, что он со всем справится.

Кто, если не он?

– До исчезновения она мне столько раз признавалась в любви, сколько не говорила до этого, – после молчания наконец согласился Вильгельм, вновь закуривая. – И слишком много говорила о смерти...

– Может, её убила секта? – решила я прямо спросить, чтобы уже не ходить вокруг да около, а то постепенно становилось холодно.

Взгляд парня быстро помрачнел:

– Только если им нужно было кто-то для жертвоприношения. Вряд ли Тинг была хоть как-то иначе с ними связана.

Значит, он ничего не знает.

С одной стороны, я обрадовалась, что закрыла для себя этот вопрос, но с другой, огорчилась, что теперь нужно искать ответы в других местах или у тех же Арни и Инграма. При мысли о последнем меня пронзил ток и остро кольнула «метка» напротив сердца: воспоминания нахлынули обжигающим кипятком вместе с электрическими угрями. Дрожь мучительными ощущениями прошлась по телу, вызывая все жгучие прикосновения Инграма.

Он – тот, кто заставлял моё сердце болезненно сжиматься. Сначала от страха: я помнила каждую секунду, когда меня всю стянуло позавчера, как меня связали собственные эмоции, словно послушную собачонку. А он улыбался своей лёгкой победе надо мной.

Рана обнажилась внезапно. Из-за Алестера. Из-за того, как я его любила и что он со мной сделал... и как он умер. Алестер был моим первым безумием, помутнением, роковым мужчиной... А теперь это он. Инграм Касс. Словно восставший из мёртвых и пожелавший ожить, словно главный злодей тёмного фэнтези.

Ведь он умел убеждать. Он умел улыбаться. Он умел очаровывать одними лишь глазами – черными, ледяными, не знающими эмоций, но почему-то такими притягательными... Его глаза были похожи на зеркало, и я бессмысленно пыталась разглядеть в них его душу.

Вот только её не существовало. Ведь Инграм делал больно. Очень.

И я ... хотела бы ещё .

– Берегись!

Только чудом я упала мимо надгробия Тинг. Снег смягчил удар, но я всё равно как можно быстрее приподнялась на локтях, чтобы посмотреть, что же произошло.

И обомлела от увиденного.

Что это?..

Нечто большое и жуткое появилось словно из ниоткуда: гигантская пасть с острыми зубами, выпуклые два глаза на слишком далёком расстоянии друг от друга, длинные руки, волочащиеся по снегу, скрюченные ноги и худое долговязое тело, покрытое серо-синей кожей. Отдалённо это существо напоминало человека с тёмными волосами, но сейчас от него осталась лишь безумная тварь с диким голодом.

Впервые я видела нечто такое... вживую.

Вильгельм, который меня толкнул, резко достал из внутреннего кармана пальто пистолет и хотел уже было выстрелить в тварь, но та быстро сшибла парня с ног, а затем схватила его огромными пальцами. Пистолет упал в снег, пасть раскрылась, выпуская не самый приятный запах. Монстр начал постепенно приподносить Вильгельма к зубам, желая наконец-то утолить жажду крови.

Нужно срочно что-то сделать.

Мысли столпились в одном углу, но ни одна из них не казалась точной: все ошашрашенные, испуганные, в полной растерянности. Как и я сама.

Но надо спасать Вильгельма. Для чего и зачем – я точно не знала, но не хотелось бы, чтобы ещё один знакомый мне человек умирал. Добродетель? Пожалуй, только в чьих-нибудь мечтах.

Я не без труда вскочила на ноги и, схватив снежок, кинула его прямо в глаз чудовища. Внимание привлечь получилось просто отлично! Осталось теперь понять, нахрена я это сделала...

Тварь раззинутой пастью повернулась ко мне, всё так же крепко держа Вильгельма. Тот пытался вырваться из железной хватки, но цепкие когти держали его слишком прочно, раздирая кожу до крови. Страх тонкой жилкой бился на виске, но я не поддавалась ему.

И не такое переживала.

Второй снежок прилетел прямо в глотку монстра, и тот тут же по-звериному зарычал от холода. На мгновение я вспомнила Джейсона, в которого я недавно кидала снежки, и это придало мне ещё больше смелости. Вот только в третий раз снежок кинуть не удалось: выпустив Вильгельма, чудовище молниеносно кинулось ко мне, прижав крупной ладонью к земле. Никак не двинуться – и не только от лапы монстра, но и от охватившего меня ужаса.

Неужели это всё-таки конец ?

Пасть твари стала медленно раскрываться: от вони я сморщилась, а от безысходности хотелось ещё больше блевать. Глотка красно-чёрная, мерзкая, с опухшим дырявым языком, зубы грязные, точно на них вылили несколько вёдер помоев. Всё тело недочеловека вблизи казалось ещё уродлевее и безобразнее, точно над этим существом ставили так много экспериментов, что решили просто выкинуть как мусор. И тот от отчаяния стал жрать людей...

И меня в том числе.

«РЭБЭНУС ТЕБЯ УБЬЁТ».

Гортанно.

Жутко.

Но чётко и ясно – откуда-то из недр твари послышались эти три слова. И от осознания всей опасности у меня чуть кровь не остановилось в жилах. Да, даже не сам монстр испугал меня, а факт того, кем он был послан. И закем.

От шока глаза широко раскрылись, хотя меньше всего мне хотелось видеть эту омерзительную пасть. В голове всё перемешалось, чувство собственной беззащитности и слабости обострилось столь сильно, что стало тошно и больно.

Выстрел.

Монстр замер: из его виска только что вылетела пуля. Пошатнувшись, он медленно повалился на землю, а уже через несколько секунд от него остался лишь чёрный прах. Не ощущая реальности, я глупо уставилась на Вильгельма, убирающего в карман пистолет и рваными шагами подходящего ко мне. Он острожно поднял меня, не переставая бормотать что-то по-французски, и грубыми движениями отряхнул с меня снег. А я даже не сопротивлялась: слова монстра поразили меня куда больше, чем его существование. Хотелось бы предположить, что мне всего лишь послышалось, но я точно знала, что это не так.

Предупреждение – вот что это было. Такое же, как в записке, но куда более угрожающе подано.

Ведь жаждали моей смерти...

– Выглядишь достойно после произошедшего, не в слезах и не в истерике, – Вильгельм выпрямился и, убрав назад волосы, нервно закурил. – Ты... встречала уже нечто подобное?

– Нет, – мой голос доносился словно из другой вселенной, однако я не отказалась от предложенной сигареты. – Что это вообще было?

Вильгельм помог мне зажечь кончик, увидев, как у меня дрожали руки.

– Боюсь, это связано с этими глупыми сектантами. Не ведают, что творят и кого вызывают...

Усыпальница.

Мантии.

Инграм. Арни.

– Почему?

– Потому что эти твари принадлежали Рэбэнусу.

Никогда не видела Вильгельма столь озлобленным и беспокойным. Он быстро курил сигарету, точно пытался что-то придумать и одновременно отогнать от себя множество мыслей. Однако ничего дальше объяснять мне не собирался, хотя вопросов у меря стало в разы больше. Хотя, казалось бы, их и так навалом... а теперь ещё и это.

Что вообще сейчас произошло, Гуй побери?

– Ладно, пойдём в машину, я тебя довезу до дома, – махнул рукой Вильгельм, видя, насколько сильно начинал идти снегопад.

А я лишь таращилась на кучку чёрного пепла, не понимая, как жить дальше. Сначала записка, потом надписи, кровавый договор Тинг, дневник Ворона...

А теперь ещё и это.

Настоящий монстр.

И его слова о том, что он хочет меня убить. И если всё это действительно правда...

То Рэбэнус Донован жив.

_____________

¹ Пагода – это многоярусная башня с несколькими карнизами, распространенная в Непале, Китае, Японии, Корее, Вьетнаме и других частях Азии.

² Китайский зелёный чай.

³ Ян Ван – бог смерти, король загробной жизни. Он выступает в суде над душами, решая, будут ли они наказаны за свои преступления в жизни, будут ли они жить с богами либо будут перевоплощены.

⁴ Китайский семиструнный музыкальный инструмент, разновидность цитры.

IX: Ни жуть, ни безмятежность

Иногда кажется, что вот это, зыбкое и странное, что происходит сейчас, – это не настоящая жизнь. Сейчас всего лишь пишется надоевший, затянувшийся черновик жизни, а подлинное будет потом... Олег Рой

Дневник Ворона оказался ещё одной загадкой.

Некоторые страницы вырваны, на многих написан непонятный текст, множество перечёркнутых слов, какие-то рисунки, часто – чьи-то смазанные лица, а порой и странные пейзажи, словно из сна или воображаемого мира. Чтобы понять, какие события происходили тогда, приходилось постоянно что-то находить в интернете, где и без того было мало информации о Рэбэнусе Доноване. Куда больше её явно можно найти в библиотеке института, но сегодня было воскресенье, и он закрыт.

Но одно меня заинтересовало больше всего.

Касс.

Такая же фамилия, как и у Инграма. Неужели тот приходился роднёй семье, которая когда-то давно приютила Рэбэнуса? Поэтому Инграм так фанатично относился к своему «предку» или просто случайно совпали фамилии? Спрашивать у самого Инграма дико не хотелось – это как влезть в его личную и прошлую жизнь, чего я не собиралась сейчас выносить. Только если в крайнем случае. Я буду лучше до самого конца, до изнеможения, читать книги и изучать историю, чем пойду что-либо узнавать у Инграма.

И нет, не потому, что он со мной так подло поступил. Просто... не было никакого желания идти у него на поводу. Он явно знал, что я заинтересовалась судьбой Рэбэнуса Донована, но лезть к нему с этим я не собиралась.

Сама со всем разберусь.

Однако мне не давали покоя все эти недомолвки в дневнике, все спрятанные предложения между строк. Интернет мало что выдал о роде Кассов, лишь то, что они все погибли ужасной смертью. Про Ивет ни единого слова, точно её никогда и не существовало в этой шайке. Люси, самая последняя из рода, пропала без вести, хоть и успела недолго побыть женой Рэбэнуса. А о том было написано несколько разнообразных статей, но все они поголовно повторяли ходящие в Равенхилле слухи.

«Самый добродетельный человек в мире».

«От героя до злодея – путь известного в Англии аристократа».

«Что правда, а что миф? Действительно ли Рэбэнус Донован владел магией?»

«Пропал без вести...»

«Почему сейчас о нём все забыли?..»

А о свите Ворона – почти ничего. Даже о сегодняшней «секте» оказалось написано подозрительно мало. Либо все тщательно фильтровали информацию, либо кто-то усердно пытался что-то скрыть. Впрочем, неудивительно. Хранить секреты так же нормально, как и чистить зубы по утрам. Все имели на это право. А когда другие пытались их узнать, это всегда раздражало – так же естественно, как и снег зимой. Но как устоять перед соблазном, когда весь город явно что-то таил? И пока мне никто открыто не препятствовал, я не видела смысла не влезать в это. С другой стороны, если будут опасности – а они уже были — то плевать.

Жизнь настолько скучна, так почему бы и не узнать, для чего меня хотели убить.

Особенно если этого жаждал тот, кого все считали мёртвым.

Не скажу, что я боялась, ведь мне уже пытались несколько оборвать жизнь, скорее, я очень сильно напрягалась. Даже если по итогу убьют, то не жалко. Мультивселенная бесконечна, а значит, смерти попросту несуществовало. Где-то в иной вселенной я останусь жива только из-за того, что выбрала другой путь.

Но здесь и сейчас я – это я.

Пусть все терпят.

С таким заключением я оделась в нетипичную блузку: широкие полупрозрачные рукава с узкими манжетами и бюстье с пуговицами посередине, которые тянулись к отдельному воротнику. Края почти полностью прыкрывали чёрную отметку ладони на груди, но всё равно пришлось немного закрасить. Чёрная юбка стала идеальным дополнением к образу своей пышностью и похожей тканью. Накрасившись и накинув пальто потеплее, я надела средней длины сапожки на толстой подошве и вышла на улицу. Немного странно, что Мэри никак не отреагировала на мой уход в выходной день, ведь я очень редко так делала. Зачем, если всё свободное время я могла просто шить и совершенствовать дизайны своих костюмов. Но сегодня я шла в ресторан вместе с Анной, которая и предложила эту идею. Удивительно, но такое нельзя упускать. Особенно когда накопились вопросы.

– Здравствуй.

Лёгкие поцелуи в щёчки: уже наше типичное приветствие, осторожное, плавное, доведённое до совершенства. От Анны пахло табаком, мокрым снегом и тонким ароматом лавандового чая. Сегодня она быда само воплощение меланхолии: серая джинсовая рубашка, аккуратно заправленная в чёрную юбку с цепями, длинные гетры с непристойными надписями и плотное пальто, с которой отлично сочеталась сумка, сделанная в виде лилии. Мы вошли в помещение: редкие столики, тёмные тона, роскошный интерьер, тихий гул голосов, смешение запахов сигарет и вкусной еды. Этот ресторан мало кто знал, он находился далеко не на внешних улицах Равенхилла, а во дворе приблизительно в центре города. Некоторые считали это место закрытым, другие ходили сюда чуть ли не каждый день, третьи знать не знали об этом ресторане. Я бывала тут пару раз, когда более богатые парни приглашали меня на свидание. Правда, дальше постели у нас отношения не заходили. Что и к лучшему, конечно.

– У тебя новая сумочка? – спросила я, когда мы разделись и сели за наш столик.

– О, да, – Анна прищуренным взглядом скользнула по своему аксессуару и повесила его за край спинки стула. – Правда, мне не нравится, что она так мало к чему подходит из моего гардероба... Хочу у тебя заказать один наряд.

Замешательство прохладным ощущением прошлось по душе, неровными волнами задев струны души. Граничило с удивлением, но нет – всего лишь секундное смятение. Почти с самого начала учёбы в Доноване все знали, что я не только главная красавица института, но и талантливая швея и дизайнер. Некоторые за это время успели взять у меня заказы, которые я уже давно выполнила, но из собственной группы так никто и не решился... и уж тем более Анна. Она, конечно, всегда одевалась шикарно, но я и представить не могла, что ей когда-нибудь пригодятся мои услуги. С другой стороны...

– О, я буду только рада с тобой поработать, – честно сказала я, предвкушая хороший шанс узнать так называемую подругу получше.

– Тогда предлагаю в скором времени съездить за тканями, – Анна подмигнула, явно пребывая в хорошем настроении.

– Поразительно, что в Равенхилле вообще есть магазин тканей, – я вспомнила, как первое время с трудом пыталась найти здесь хоть что-то полезное для шитья. – Кстати... а ты не замечала в нём что-нибудь странное?

Анна даже бровью не повела.

– Где-то вылезли мертвецы?

– Нет.

– Тогда неинтересно.

И не удивительно.

Анне плевать на людей, а на место проживания – да и подавно. Уж вряд ли она верила во что-то мистическое, и скорее сочтёт меня поехавшей, если я скажу, что боролась вчера с монстром вместе с Вильгельмом. И не думаю, что он ей рассказал об этом инциденте: наверняка не всё говорил своей младшей сестре, чтобы уберечь её от... чего? От Рэбэнуса Донована? Может, тот «охотился» не только за мной, но и за кем-нибудь другим? Может, одной из его жертв и стала Тинг? С другой стороны, раз она входила в его свиту, то вряд ли ему понадобилось её убивать.

Тут явно замешано что-то ещё... или кто-то.

Нам принесли заказ: маленькие тортики, мороженое и горячий шоколад – мы решили полкамиться местными десертами вместо изысканных блюд.

– Вчера были похороны Тинг, – я заметила, как напряжённо Анна взяла ложечку и надкусила шоколадный тортик. Её лицо ничего не выражало, но я уловила, как на мгновение дёрнулся уголок её рта. – И... пришёл Вильгельм.

Бесполезно спрашивать, почему Анна не пришла на похороны. Тинг была ей не интересна, как и все люди. Когда кто-то умирал, даже если знаменитость или знакомый, то её это никак не волновало. «Смерть и смерть, что в этом такого? Никто не вечен», – так amie сказала мне однажды. И я согласна с ней, ведь она действительно права. Но когда видел столь много смертей...

– Они встречались, – сразу выдала секрет Анна, которая догадалась, в какую сторону я клонила.

– Он мне рассказал, – кивнула я и дрогнула, вновь вспомнив о чудовище. – До сих пор удивлена этому. Со стороны казалось, что Вильгельм и Тинг даже не знакомы друг с другом и уж тем более не подходят.

– Люди склонны прятать то, что им дороже всего, – на французском проговорила Анна столь похожей интонацией, как у её брата, что на несколько секунд я вновь ощутила себя на кладбище.

Чтобы быстро забыть пережитый ужас, я попробовала своё мороженое из зелёного чая – и на вкус так же божественно, как и в Китае.

– Только из-за вашего незаконного бизнеса?

– Был бы другой способ зарабатывать столь много денег, родители, пожалуй, не стали бы подвергать своих детей опасности, да и себя тоже, – отвечала Анна категорично, тщательно собирая шоколадную стружку с тарелки. – Но они привыкли, так сложилась их жизнь с очень давних времён. Вильгельм сам виноват, что согласился продолжить их дело.

Я быстро оценила ситуацию.

– А ты нет?

– Я ничего не знаю об оружии, – деликатно не ответила прямо на мой вопрос девушка, чуть приподняв брови. – Да и плевать на это хотела, pour être honnête¹.

– Почему же тогда Вильгельм согласился? – я вспомнила его чёткий выстрел, спасший меня от монстра.

– Спроси у него сама, – слегка раздражённо фыркнула собеседница.

– Но он только что лишился любимого человека.

– И при этом крепко держится, – Анна сказала это с лёгкой гордостью, словно только семья Готье могла столь прямолинейно преодолевать все горечи жизни. – Потому что как только перестаёшь клеить пластыри на потери, чувства, проблемы, прошлое, настоящее – на себя в целом – так жизнь сразу иной становится. Нужно прекратить заполнять очередные пустоты чем-то или кем-то – это бесполезно и совершенно безнадёжно. Всего лишь стоит научиться заполнять себя собственной энергией и учиться смотреть себе в глаза. Не пустота должна быть после отдачи, а внутреннее «я» – самое родное человеку, живущее с ним с рождения и преданно проходящее путь от начала до самого конца. Никто не позаботится о твоём внутреннем «я» так хорошо, как ты сам. Никто не сможет вытащить тебя из ямы без твоего желания. Поэтому и Вильгельм, и я, и вся моя семья так держимся – мы заполняем себя сами. По крайней мере... стараемся изо всех сил, – последние слова она дополнила будто про себя.

Я замерла с ложкой между зубов, засмотревшись на идеально подведённые серые глаза Анны.

– А я-то думала, чем вы отличаетесь от всех остальных, – я подавила в себе удивление от того, как подруга в последние дни стала всё больше говорить о своих скрытых чувствах, и усмехнулась. – А оказывается, вот оно всё как...

– Мы все разные, – флегматично подметила она. – Твоя семья тоже чем-то отличается.

– Разве что идиотизмом.

Анна вскинула бровь, явно ожидая от меня продолжение. Спустя полгода она наконец-то начала мне хоть что-то рассказывать, но жаль, что эта игра требовала ответа и от меня.

– Моя мама та ещё странная женщина, – смешно было называть Мэри своей матерью, но разоблачать то, что я приёмная, тоже не хотелось. – У неё множество правил и весьма глупых, как, к примеру, не смотреть телевизор. А отец просто жалок. Мебель и то лучше выполняет свою функцию в доме, чем он.

– Не легче тогда снимать квартиру?

– Легче вернуться в Китай, – я закатила глаза, с лёгкой долей злости зачерпнув ещё мороженого. – Но меня держат финансовые трудности и образование.

А ещё... что бы я ни говорила о приёмных родителях, это они вызволили меня из приюта. Вот только иногда у меря возникала мысль, что сделали они это с какой-то тайной целью...

– А ещё за шею, – хмыкнула Анна. – Или за задницу.

– Эй!

– А на самом деле это всего лишь простой страх: не знать, что делать со своей жизнью дальше.

– Ведь мы вряд ли все станем исторками, – развила я её мысль, поддавшись её расслабленному настрою. – Я люблю шить, Арни разбирается в химии, у Лиама футбольный мяч вместо мозгов, у других тоже иные интересы... разве что у Гленис может что-то получится.

– И зачем мы тогда поступали на это направление... – Анна кинула взгляд в окно, тоненькой полоской виднеющееся между длинными занавесками.

– Сама не знаю, – я вдруг чётко осознала, что действительно не понимала, почему вообще выбрала исторический факультет. В какой-то степени это казалось интересным... да и дизайнерских направлений в институте Донована не оказалось. – А ты?

– Решила пойти по стопам брата, ему-то это дело нравится, – девушка лениво пожала плечами. – Всё равно ничего интереснее не было.

– Понимаю... мы словно поступили в институт ради того, чтобы ещё подумать, кем нам стать, когда вырастим. Многие из нас до сих пор не знают ответа на этот вопрос, хотя, казалось бы, учатся или уже работают... но что-то не то. То ли место, то ли время, то сфера интереса. А на самом деле, ничего страшного, если ты ещё не знаешь, что хочешь делать. Не вижу смысла стыдиться, если у тебя нет подробного плана на двадцать лет вперёд или даже на следующую неделю. Это не стыдно, не позорно, не странно, и это не значит, что ты ничего не добьёшься. Мы все имеем право не знать – более того, даже не обязаны знать, кем мы станем. И у нас есть время в институте: изучить себя, узнать что-то новое, постичь мирозданин, усовершенствоваться в творчестве, найти своё призвание и место в мире. И в этом нет ничего страшного.

– Как же ты чертовски права, ma petit oiseau. – Анна на секунду искренне улыбнулась, тронув меня за пальцы. – Я пока вижу себя либо бабочкой, либо медузой.

– Почему?

– Никаких мыслей, никаких эмоций, никаких происшествий. Просто плаваешь себе и всё. Или летаешь.

– Идеально, – губы сами растянулись в глупой улыбке.

Это мы так... сблизились?

Смятение посетило неожиданно, затмив грозовой тучей приятное солнышко от разговора. Ни цель этой посиделки, ни наша философия, ни планы на будущее – ничего из этого не могло полностью заверить о том, что дальше наши странные взаимоотношения станут ближе, что мы с Анной наконец-то раскроемся друг другу. Первый шаг – точно такой же, как и в разные дни пришедшего полугодия. Когда я первый раз побывала в поместье Готье, то решила, что вот, наконец-то, мы пошли навстречу друг другу. Но день прошёл – а результата ноль. Институт, библиотека, молчание за сигаретами... безликая масса встала между мной и Анной. И я понятия не имела, как это изменить.

Быть может... стоило начать с себя?

С другой стороны, а нужно ли мне это было? Вроде и так неплохо. Я погрязла в своём одиночестве, закуталась в болото, как в удушающий мех, и делала рваные глотки воздуха, глупо надеясь, что меня кто-то спасёт. Одиночество мало кто выдерживал, а порой – лишь сильные люди. Они знал цену предательства, боли и измены, знали, каково это – постоянно вытаскивать нож из своей спины. Их души были вдоль и поперёк покрыты шрамами, как и моя, как и Анны. Мы спрятались в одиночестве только для того, чтобы больше не терпеть всё это снова и снова.

– Я отойду ненадолго.

Анна встала и быстро скрылась, пока я закуривала сигарету. Меня до сих пор грела мысль о том, что я сошью для Анны наряд – сделаю для неё нечто особенное. Точно это первый шаг сквозь лёд и тернии к нашей настоящей дружбе. Интересно, она уже продумала, что хочет, или мы будем работать над этим вместе? Какую ткань Анна выберет, какого цвета? И неужели только ради сумочки она решилась сделать у меня заказ? Какое-то лёгкое возбуждение покалывало на кончиках пальцев, как это бывало, когда чего-то долго ждёшь и знаешь, что всё пройдёт очень круто. Вот так и у меня, точно скоро наступит долгожданная поездка на море. А лучше в Китай.

В первый раз подобное чувство я ощутила ещё в приюте, когда впервые шила рубашку Алестеру. Воспитательница Лин учила меня шить поздними вечерами, пока никто не видел, а другие воспитательницы не осуждали нас. Отчего-то они считали, что нельзя привязываться к детям, учить их чему-то особенному, поощрять таланты. Кормить, давать игрушки и обучать школьной программе – все считали это своим минимальным долгом. Все, кроме воспитательницы Лин. Та была особенная – добрая, чуткая, жаждущая помочь каждому бедному ребёнку. И мне повезло, что я заполучила её любовь.

Как и любовь Алестера.

«– Готово! Можешь смотреть!

В диком восторге я отпрыгнула назад, предвкушая, как понравится Алестеру подарок. Наконец-то, наконец-то я дождалась этого момента! Столько старалась, чтобы сшить рубашку, так многому научилась, столь много познала, точно весь тайный мир открылся передо мной. Когда я только появилась в приюте, воспитательница Лин уже тогда заметила, как я постоянно тянулась к тканям и пыталась неумело с ними что-то сделать. Ну а теперь-то, спустя пять лет я сделала своё первое творение. Чистая, свежевыглаженная, голубых оттенков со светлыми пуговицами – рубашка выглядела так красиво и идеально, отчего не верилось, что я сама это сшила. Для худощавого тела она, конечно, казалась всё равно широкой, но я старалась как могла её ушить.

Алестер медленно открыл глаза и осмотрел себя. Недоверие проскользнуло в его тёмных глазах, затем восхищение, а в конце – радость , когда костлявые п альцы уже сами начали ощупывать ткань, нежно прикасаться к карману и воротнику, трогать пуговицы и рукава.

Алестер поднял на меня блестящий взгляд – и на миг я испугалась .

– Тебе... нравится? – голос робкий, тихий . Отчего-то вдруг наплыло сомнение, а неуверенность в своём таланте подогнуло колени.

– Это... это так красиво... – пытался подобрать слова парень, не веря своим глазам. – Так приятно... у меня никогда не было такой хорошей одежды. Я... я... Спасибо тебе!

Миг – и все страхи рассеялись. Ведь он, Алестер Эльху, мой единственный друг, меня искренне поблагодарил.

– С днём рождения!

Я кинулась ему на шею и крепко обняла. Алестер тут же охватил меня руками и сильнее прижал к себе.

В этот момент мы были счастливы.

По-настоящему впервые счастливы » .

Его красивое лицо до сих пор чудилось мне в чужих людях. Сигаретный дым скользил вокруг меня по воздуху и вырисовывал воспоминания из горького детства. Вот мимо проходящий человек показался мне Алестером, гордо идущим защищать меня от других детей; а вот сидящая молодая девушка чем-то напомнила мне воспитательницу Лин, склонившуюся над очередной книгой; а там пятилетний ребёнок – такой же маленькой и наивной когда-то была и я.

Так давно... так давно всё это началось.

Тень.

Море крови.

Пожар.

Бессонные ночи.

Отвлекаться на популярность в школе и на шитье нарядов – лишь бы всё не повторилось.

Если сломаться вновь – не встану больше.

Я дёрнулась, когда окурок горячим кончиком упал на оголённую ногу. Очнувшись наваждения, я быстро потушила сигарету и оставила её остывать в пепельнице. Столько мыслей в голове проносилось – какая-то жестокая мешанина с потрохами и человечиной. И так много людей вокруг, которые могли бы всё это услышать... но каждый раз, когда я находилась в подобных местах, мне нравилось думать: «Я знаю, что вы читаете мои мысли».

Тишина.

Я замерла, как и все вокруг. Ничего не двигалось, не капало, не шипело. Я даже слышала стук собственного сердца, начинающего биться всё быстрее от надвигающегося ужасного осознания. Казалось, даже блюда перестали источать запахи. Ни единого звука. Почему всё остановилось? Неужели?..

Я медленно окинула взглядом помещение – сотни глаз направлены на меня. Не моргая. Ничего не выражая. Выпученные, пустые, как у... кукол.

Зрение уловило некие линии на телах присутствующих. Какие-то дырки, штырёчки, винтики... Кожа неестественная, бледная, словно пластмассовая.

Мурашки пробежали по рукам, от безысходности похолодела спина.

Да, это всё не люди... а куклы.

И они читали мои мысли.

В ужасе я вскочила с места – тут же раздались скрипы отодвигаемых стульев. Куклы со всех сторон начали потихоньку ко мне приближаться: шаги равномерные, чёткие, жуткие. Страх застучал по жилам с высокой скоростью, точно наводящие тревогу гром и молнии. Когда я заходила, то видела же, что тут всё нормально... Как это возможно? Почему они все стали странными существами? Неужели они хотели меня убить? Точнее... были посланы Рэбэнусом Донованом для этого?

– ДА!

Громко. Хором. Пискляво-мерзким голосом, как у старых детских игрушек. Они ответили на мой мысленный вопрос...

Я обомлела, с трудом веря в происходящее. Шок выбил весь воздух – это же невозможно...

Вчера был монстр, жаждущий меня съесть, а теперь – куклы, которые выглядели ещё более жутко. Как такое возможно? Мистика существовала? Или это всё магия? Несмотря на дикий испуг, мне хотелось во всём разобраться: коснуться этих существ, изучить, понять, как такое могло двигаться, существовать...

Но это опасно. Я никогда не думала о последствиях, но сейчас даже жить захотелось. Руки сами потянулись в сумочку. Если всё действительно так, то монстры сейчас на меня нападут...

И как только я об этом подумала, первая кукла кинулась на меня. Ножницы со свистом рассекли воздух, а затем – и кожу «человека». Ни крови. Ни крика. Ни единой эмоции. Кукла безучастно уставилась на меня, совершенно не обращая внимание на порез через всю грудь. Не ожидала, что мои ножницы окажутся такими острыми... либо внутри них не было ничего.