Текст книги "Ни живые, ни мёртвые (СИ)"

Автор книги: Дайана Рофф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)

Пустота.

Второй появился так же неожиданно: подскочил сбоку, намереваясь меня ударить по голове, но я быстро уклонилась и разрезала ему руку. Та почти оторвалась, подтверждая мою теорию: действительно ничего не было внутри. Но как они тогда двигались?..

Толпа резко помчалась в мою сторону. Руки тянулись ко мне, разрывая одежду, царапая кожу, желая содрать с меня шкуру. От боли мутнело в глазах, но я отчаянно рубила ножницами, кидалась посудой, отбивалась кулаками. Настоящее поле боя – я чувствовала себя единственной оставшейся в живых и только от меня зависело, сколько ещё проживу. Но всё бесполезно: никто не умирал, словно тёмная магия двигала их желанием меня убить и не позволяла безвольно рухнуть на пол. Либо их не убить простым оружием...

Схватив стул, я отмахнула малую часть кукол, но этого было уже достаточно для того, чтобы очистить себе путь к выходу. Я тут же рванула к нему. Толкала, пихала, бежала и перепрыгивала – лишь бы как можно скорее оказаться на свободе. Куклы напирали, но на удивление оказались очень лёгкими: падали с глухим стуком, однако на место одного тут же появлялся другой. Уверена, их было больше, чем первоначально, поэтому надо было бежать быстрее.

Сердце колотилось где-то в горле, когда я распахнула дверь и мгновенно её закрыла. Руки дрожали, рот жадно ловил воздух, чувства были на пределе, точно все эмоции втопили педаль газа и на полной скорости помчались на верную гибель. А смерть... стучала совсем рядом, прямо за дверью, где слышны шипение, хрипы и дикое рвение разорвать меня в клочья. Взгляд пытался за что-то зацепиться, чтобы запереть дверь, но ничего не попадалось. Тогда зажмурившись, я на свой страх и риск резко отскочила в сторону и со всех ног помчалась, куда глаза глядят.

Снег хрустел под ногами, холод колол в лёгких, от порывов ветра щипало в ранах. Страх гнал вперёд, как вор гнал лошадей, сбегая от королевской семьи. Переулки, повороты, скользкий лёд, мешки с мусором – всё проносилось мимо с бешеной скоростью, точно перемотка страшного фильма.

Бац!

Споткнувшись, я рухнула на мокрую землю, разодрав коленку до крови. Боль пронзила насквозь, как кол вампира, перед глазами всё помутнело, кровь стучала в ушах, мороз жестоко впивался в оголённые плечи, волосы безнадёжно спутались. Так плохо и горько мне не было очень давно, будто всю душу перемыли гразью и изгадили в моче.

Отвратительно. Тошнотворно. Погано.

С трудом я встала с асфальта и, приложив снежок к разбитой коленке, прислушалась. Полная тишина – ровно как тогда, когда все прочли мои мысли.

Минута. Две. Пять.

Ничего не слышно, лишь моё громкое дыхание эхом отражалось от стен узенького переулка между домами. Неужели за мной никто не гнался? Или куклы просто боялись естественного света? Или тут была какая-то ещё причина?

Думать над этим стало противно. Одно только воспоминание о стеклянных глазах вызывало отвращение. Поздравляю, Рав, ещё один кошмар в копилку твоей памяти.

Я измученно застонала, но заставила себя оторвать и без того разорванную ткань рукава и замотать коленку. Знать бы ещё, где я. И плевать, что я ужасно выглядела со стороны: вся в крови, в лохмотьях и даже без пальто, ведь то осталось в ресторане. А Анна...

С оцепенением в груди я достала телефон из сумочки и дрожащими пальцами набрала подругу.

Гудок. Два. Три.

– Ну же, ответь! – в волнении воскликнула я глупому мобильнику.

– Стр-р-рашно тебе?

Безумный голос отразился от кирпичей. И столь знакомый...

О Нюйва...

Я в панике отмотрелась по сторонам, ожидая поблизости увидеть нечто тёмное. Но ничего не двигалось, не скользило по стенам, лишь снег редкими снежинками падал с неба.

– А как стр-рашно было детям, помнишь? – шипел зловещий голос. – Тем, кого ты убила?

Нет-нет-нет, я не буду вспоминать! Не после того, что я только пережила! Не после всего того, как я пыталась измениться!

Немного хромым, но уверенным шагом я начала двигаться дальше, намереваясь дойти до своего дома. Вот только мой путь оказался коротким: прямо в конце переулка лежал в луже крови истерзанный труп мужчины.

Пальцы сами набрали номер Арни.

_____________

¹ Если быть честной (франц.)

Дневник 3

Светская жизнь, светская жизнь...

Скучна. Однообразна. Суетлива. Утомительна.

И совершенно мне не интересна. Люди копошились, сновали туда-сюда, обсуждали сплетни... но сейчас – смерть Фрэнсиса Коллера.

Мы убили его пять дней назад. Спустя два дня один из кэбов наткнулся на его тело, погребённым под толстым слоем снега. А сегодня Фрэнсис наконец-то упокоится с миром.

Пока его родственники будут мучиться позором.

Неудачный сын, алкоголик, непутёвый картежник, бесполезный друг – Фрэнсис умер в одиночестве посреди холодного поля с бутылкой вина в окоченевших руках. Как мы и планировали, никто и не подумал о яде и не стал ничего подозревать. Плохая репутация сама за себя всё сделала, а я лишь вкушал плоды своего расчётливого плана.

О да, это ещё далеко не конец.

Над Лондоном третий день подряд стоит смог. Плотная пелена, за которой прячется горизонт, хмурое, зыбкое марево, распаляющее воздух, – точно сизое крыло ворона накрыло весь город. Ночные туманы съедают звезды, и в чернильной, глубокой тьме кошмары обретают новые формы. Уже совсем скоро каждому жителю будет страшно спать по ночам – убийства будут идти один за другим...

Идеи Орла оказались гениальными. Моё положение в обществе возрастает с каждым днём, деньги начинают потихоньку приходить, а Кассы уже не смотрят на меня, как на поражённого чумой сынка Ивет. Ещё не богат, не всемирно известен, не бессмертен... но уже что-то.

Дальше – больше.

Ибо я – особенный. Другой. Не принадлежащий этому миру. Я чувствовал себя осколком чего-то великого, большого и сильного. Того, к чему с самых ранних лет так нетерпеливо жаждал вернуться.

Я знал, что я иной.

Ивет мне всё рассказала. О пожаре, о приюте, об огне вокруг меня...

С тех пор моя жизнь похожа на бесконечные поиски. Осколок ищет свою звезду – сначала родительское лицо в суеверных воспитательницах, потом – в школе и в дружбе, а следом – в роду, к которому я якобы принадлежал.

Однако всё это оказалось не то. Ни приют, ни школа, ни институт, ни род. Я боролся – но за что, о вороны? – за непонятное, чужое, но такое мянящее. За власть? За силу? А может... за мир?

И не один. За множество вселенных...

Где я – их тёмный бог.

XI: Ни спасение, ни падение

Если людей пугать достаточно сильно и достаточно долго, они пойдут за любым, кто пообещает спасение.

Стивен Кинг

Я была в опасности.

И чётко это осознавала: мне не выбраться из ловушки живой, если только не случится чудо. Меня тщательно загоняли в угол: то там воздвигнут стену в виде монстров, то тут запутают в лабиринте вопросов и догадок, то ещё где-нибудь поставят подлую подножку.

«Тяжело быть загнанными овцами – волки всё равно придут на запах страха».

Так я говорила про других глупых девочек. И неужели меня загнали точно так же, как и их? С другой стороны, не моей стороне было главное отличие – я знала, что меня хотели прибить как назойливую муху, сцапать и разбить. И у меня было время подготовиться, нанести ответный удар, отомстить. Ведь я способна на это в отличие от этих действительно овец.

Однако я всё же была в опасности.

И это куда больше интриговало, чем пугало. Ведь меня жаждал убить сам Рэбэнус Донован. Что странно. Я служила ему, состояла в свите Ворона, интересовалась им, была одержима им. А он... хотел от меня избавиться? Почему? Может, ему и не нужно, чтобы я состояла в свите? Или я чем-то помешала его планам? Или всё это – просто игра, чтобы меня хорошенько напугать?

Тогда придумали бы что-нибудь получше.

Хотя то, что происходило сейчас, уже неплохо. Да, звучит безумно, но так оно и есть. Жизнь после приюта оказалась крайне скучной: иногда случались проблемы в школе, проходили любовные интрижки, порой состоялись выставки молодых дизайнеров, в которых я чаще всего выигрывала, а дома все постоянно ссорились. Ничего интересного. А при приезде в Равенхилл стало только хуже – полное отсутствие каких-либо происшествий, даже в клубах или в институте. Жизнь загнивала, и я понятия не имела, где найти лекарство от английской плесени.

Однако судьба сама подкинула мне чудесный подарок в обёртке из человеческой кожи. В кровь попал яд любопытства – и ничто уже не вылечит, не остановит, пока интерес к злу не иссякнет до последней капли. С другой стороны, я не могла с уверенностью утверждать, что Рэбэнус Донован – абсолютное зло. Ведь некоторые источники рассказывали о добрых поступках самого знаменитого человека в Англии XIX века: давал деньги нуждающимся, кормил бедных, спасал как физически, так и морально, выступал за справедливость и решал вопросы в правительстве в пользу народа. За ним ходили толпами, словно он наидобрейший герой. Но свита Ворона, его дневник, страх перед ним, тайны о тёмной магии – всё говорило об обратном, об испорченной натуре лицемера и искусного лжеца. Для чего Рэбэнус так поступал и зачем ему понадобилось запутывать собственную жизнь – это ещё мне предстояло узнать.

Но вот как – тоже хороший вопрос.

И над его решением я сидела в пять утра понедельника и стучала швейной машинкой, делая на заказ шикарный блестящий костюм цвета закатного неба. Даже когда я глубоко задумалась о своих проблемах, руки сами делали всё чётко и правильно: держали ткань, поворачивали её, шили ловко и быстро. Я остановилась и уловила чистейшую тишину как в голове, так и в доме: Мэри и Канг мирно спали внизу, часы недавно сломались и перестали тикать, ни единого шороха, даже тихо падающего снега не было слышно.

И никакой мистики.

Я оглянулась. Перевёрнутые прозрачные коробки с тканями, перечёркнутые эскизы на листах, кучка обрезков, на вершине которых лежала игольница в виде ворона. Со стороны всё это казалось творческим беспорядком, но для меня – идеальным положением, своей стихией, сочетанием музы и вожделения. Раннее утро, темнота за окном, бодрящий, даже слегка опьяняющий пуэр, тишина – не существовало ничего лучше, чем это.

Умиротворение падшим ангелом рухнуло с небес – взгляд зацепился за дневник Ворона. На секунду я засомневалась прежде чем уверенно подойти и взять в руки книгу. Открыла место, где остановилась: закладкой мне служила бумажка с угрозой, которую я нашла на своём подоконнике. В конце его рукописи я недавно нашла приклеенный к обложке конверт, но пустой, к сожалению. Зато положила туда найденные за время расследования вещи: кровавый договор Тинг, кусочек газеты и фотографию свиты Ворона. Как раз её я и достала, чтобы ещё раз внимательно рассмотреть. Да, на портретах в доме Арни действительно изображены последователи Рэбэнуса. Но на фото из-за дыры в середине невозможно было понять, кто ещё находился вместе со всеми. Если один из двоих мужчин был явно Рэбэнус Донован, то кто второй? Быть может, сам Орёл? Интересно, жив ли тот до сих пор? И если да, то где он вместе с Рэбэнусом прятался? Как их найти? И возможно ли?..

Я внимательно посмотрела на круглое лицо. Мистер Фиделибус...

В голове мгновенно созрел план.

Быстро дошив заказ, я примерила его на портновской манекен и понадеялась, что после института успею разукрасить костюм. Не любила бросать дело на половине, но сегодня был хороший шанс узнать действительно нечто стоящее. Вполне быстро я накрасилась и оделась в тёмно-синий ципао, но модернизированной мной: расшила серебристыми лотосами, сделала длинные свободные рукава и поглубже вырез над грудью. На мгновение меня передёрнуло. Но я быстро прогнала все ужасы вчерашнего вечера.

Вороны громко гаркнули, когда я вышла из дома и в безлюдье улицы направилась в сторону института. До рассвета было ещё два часа: темнота властолюбиво окутывала Равенхилл, алыми блёстками от фонарей сверкал снег, вдалеке поскрипывал тёмный лес, от мороза валили клубы пара при дыхании. Старые дома криво сочетались с новыми и более высокими, мокрые стены казались ещё мрачные, как и пусто смотрящие чёрные окна. Всё ощущалось одиноким, заброшенным, скучным – траурная процессия гибели света и счастья, никак иначе. А я всё никак не могла привыкнуть к Равенхиллу, даже если не стать «своей», то хотя бы не чувствовать себя столь... чужой.

Как в приюте.

Даже там я не могла отделаться от чувства обречённости, от морального отделения себя от всех. Я была наполовину китаянкой, но среди почти таких же нашла общий язык лишь с Алестером, который являлся чистым англичаном. А в Равенхилле я ощущала лишь пустоту, где в самой глубине, почти на невидимом уровне скрывалось нечто поистине жуткое, страшное и крайне тёмное. Мелкая червоточина, таиашая в себе слишком много зла – удержит ли?

А удержу ли я в себе?

На этой мысли я обнаружила, что уже дошла до института, открывшегося только что. Я была уверена, что так рано не встречу ни Арни, ни Инграма, поэтому сразу же направилась в личный кабинет Рэбэнуса Донована. Пустые коридоры проводили меня затхлым запахом и неприятным давлением стен, от каблуков по мраморному полу раздавалось напряжённое эхо, а от гнетущей атмосферы падало любое настроение. Но я была полна энергии и решимости, поэтому быстро нашла тайный ход за картиной Караваджо и оказалась в окружении антиквариата, скульптур и пыльных рукописей. Как раз-таки к последним я тут же и направилась: не просто так просмотреть корешки, а прочесть содержимое. Взяла несколько книг на английском, пару на латинском, ещё одну на китайском и вдобавок тот самый фолиант из человеческой кожи. Уселась поудобнее в кресло за столом, налила себе немного вина и начала читать: об энергии ци, о некромантии, о стихиях, о космосе и о времени. Никогда бы не подумала, что буду с таким удовольствием читать об усилении магии, о её использовании и перемещении, о тёмной энергии, о душе и о многом другом. Мозг жадно впитывал новые знания – ровно как в приюте, когда я зачитывалась не только романами и научной фантастикой, но об искусстве шитья. Тогда я так же рано вставала, чтобы никто не мешал мне погружаться в книги.

Прошёл час, второй, начался третий...

В один момент я глянула на часы: пора было уже уходить, чтобы успеть сделать ещё одно дельце. Но от любопытства тяжело удержаться – и я решила попробовать что-нибудь из прочитанного. Встала, сосредоточилась, вытянула руку – полная тишина вокруг, ни единого шороха, даже не слышно ветра за окном и потихоньку падающего снега. Абсолютное спокойствие.

Вдох. Выдох.

Я резко открыла глаза, разжав пальцы. Секунда, две... ничего. Не получилось.

Ох, Гуань Инь!

Разочарование врезалось о твёрдую стену логики: а что стоило ожидать? Что у меня неожиданно получится после глупых попыток в детстве? Или что рассказы про магию Рэбэнуса окажутся правдой?

Книги на место, вино закрыть, записи положить в сумку – и готовой осторожно выйти из тайной комнаты. В коридоре уже сновали студенты, но всё так же мало: до первой пары было ещё минут двадцать. Поэтому когда я пришла в нужный кабинет, никого из моей группы ещё не было.

Зато уже сидел за своим рабочим столом мистер Фиделибус.

– Что вы знаете о Рэбэнусе Доноване? – спросила я у него сразу после приветствия.

На секунду лицо преподавателя передёрнуло, будто он вспомнил свой самый страшный кошмар.

– Зачем это вам, мисс Вэй? – удивился он.

– Мне интересна история как Англии, так и Равенхилла, – я села перед ним как можно более эффектно, показывая всю свою красоту. – И там, и там упоминается такое важное лицо, как Рэбэнус. Но в интернете да и в книгах удивительно мало информации о нём. А кто, как не вы, преподаватель на историческом факультете, знаете достоверную информацию?

Пальцы мужчины напряглись: он сжал галстук так сильно, точно ему не давала покоя мысль об удушении самого себя.

– Хорошо, – тяжело вздохнул он, сдавшись. – Что вам интересно?

– Как он стал таким известным?

На лице Фиделибуса на секунду проскользнуло облегчение: он явно ожидал более каверзных вопросов, от которых бы пришлось ворошить тяжёлое прошлое.

Но ничего, птенчик, я ещё дойду до этого.

– Никто точно не знает, но некоторые, и я в том числе, предполагают, что его известность началась с момента спасения короля Великобритании Георга IV от покушения на убийство.

Не удивлюсь, если Рэбэнус сам же его и подстроил.

– Было покушение?

– Это дело почему-то быстро замяли, однако за спасение Рэбэнусу выдали хорошие деньги и вписали его в близкий круг власти. Он нравился очень многим, был умён и обходителен, с весьма хорошими идеями для политики Англии. Поэтому его быстро приняли как своего доверенного человека.

– Тогда почему же его стали считать злодеем?

Преподаватель глянул на меня так недоверчиво, точно подозревал в самых плохих поступках.

– Многие из жителей Равенхилла не верят в ту историю, которую я сейчас вам расскажу, мисс Вэй. Они считают своего давнишнего мэра самым хорошим человеком за все времена. Ибо как богатый аристократ, помогающий абсолютно любому по доброй душе, мог быть убийцей?

Мистер Фиделибус явно ожидал от меня хоть каплю удивления, ведь не редко его интересные рассказы об истории вызывали бурю эмоций, но меня его «новость» не изумила.

Ведь Рэбэнус хотел убить и меня.

– После покушения на Георга IV сначала в Лондоне, потом и по всей Англии стали происходить убийства без какой-либо закономерности. Рэбэнус помогал всем скорбящим, проводил утешительные ужины, искал вместе с остальными маньяка. У него были со всеми хорошие отношения, кроме рода Коллеров. Не знаю деталей, могу лишь сказать, что те пришли на один из ужинов Рэбэнуса и сказали, что он убил их сына, Фрэнсиса Коллера. А тот, вместо того, чтобы оправдать клевету, добавил, что убил не только его, но и многих других. Только представьте, каково это было всем присутствующим: осознать, что были знакомы и дружны с самым опасным убийцей Англии.

– Тогда почему же мы учимся в его замке, а некоторые даже почитают его? – засомневалась я, вспомнив, как ещё об этом недавно спрашивала Джейсона.

– Не было доказательств, – с горечью сказал мужчина. – Убийства происходили в разных городах, иногда на других концах страны. Не мог же человек сегодня быть в Карлайле, а уже завтра Брайтоне в те-то времена. И ещё устраивать какое-нибудь собрание в Лондоне или в Равенхилле между двумя этими действиями. Одного признания Рэбэнуса было недостаточно, ведь он не стал дальше ничего рассказывать. И тем более очень многие продолжали верить в его добродетельность. Конечно, провели суд и так далее, но его не признали виновным, хотя некоторые после этого случая стали считать его коварным злодеем.

– А что насчёт магии? – в памяти всплыли слухи и прочитанные за сегодня книги. – И параллельных миров?

Мужчина отвёл взгляд. Хотел спрятать эмоции, не выдать себя, увести тайну в могилу – всё что угодно, но не рассказывать мне ничего. Типичная ошибка людей: полагать, что обойдётся всё так просто и легко.

– Вот об этом я, к сожалению, ничего не знаю.

И ведь наверняка знал, упырь. Врал и даже не краснел, сволочь. Отчего-то эта явная ложь вогнала меня в злобно-торжествующее состояние: когда вроде и раздражаешься от тупости человека, но в то же время хотелось как можно дольше поиздеваться.

– Я знаю, что ваши дальние предки состояли в свите Ворона, – раскрыла я свою козырную карту, довольная, как кошка.

Истинное наслаждение – наблюдать за растерянностью человека, чью тайну я разгадала так быстро и беспечно. И с чувством победителя манипулировать дальнейшей ситуацией, закрепить свою главную роль.

Тьфу, ни одного достойного противника.

Кроме Инграма Касса.

– Откуда вы..? – в глазах преподавателя стоял страх.

– Свои источники и свой ум, – не стала я, естественно, ничего ему рассказывать.

– Только не говорите никому, прошу...

О Нюйва, именно этих слов я и ждала. Молитва о пощаде после жестокого удара – услада для ушей.

– Тогда ответьте на несколько моих вопросов.

Мистер Фиделибус сбивчиво кивнул, глазея на меня и с тревогой ожидая приговора. А в моей голове – внезапный хаос из тысячи вопросительных знаков. Уже столько всего исследовала, но так много неизведанного ещё впереди: что стоило узнать первым? Что приведёт меня к разгадке?

– По какому принципу была сформирована свита Ворона? – решила я начать с самого меня волнующего.

– Это были ближайшие верные слуги Рэбэнуса Донована, – мужчина чуть успокоился, точно опасность миновала. – Мои предки дружили с ним ещё в институте, поэтому и попали в свиту. Кто-то сблизился с ним в его клубе, другие из власти, третьи из иных областей. И все они горели весьма... странной идеей.

– О магии, я так понимаю?

– И мирах, вы верно поняли, – преподаватель нервно сглотнул и протёр лоб салфеткой. – Рэбэнус и до этого иногда высказывался о своих революционных и нетипичных идеях, но лишь совсем немногие с ним согласились и ещё меньше поддержало. Не знаю, почему Рэбэнус решил, что магия существует, как и параллельные вселенные, однако ему удалось это доказать своей свите.

– Он действительно нашёл источник магии? – я даже заволновалась, в нетерпении ожидая ответа.

Мистер Фиделибус чуть помедлил прежде чем сказать:

– И да, и нет. Наша с вами самая главная проблема в том, что никто из свиты Ворона не разглашал никаких тайн, а мои предки ничего информативного не оставили даже в письменном виде. Никто доподлинно не зафиксировал, что Рэбэнус или кто-либо ещё смог управлять магией. В наших современных реалиях это вообще звучит дико.

– Вы знаете, кто конкретно состоял в свите? – спросила я, вспомнив, что среди портретов видела и фамилию Готье.

Мужчина замялся:

– К сожалению, нет. Как и всё остальное, это тоже держалось в строжайшем секрете.

– Тогда что с ними всеми стало? Как сложилась их история?

– Точно не известно. Могу лишь сказать, что ни свиты, ни самого Рэбэнуса не видели после пожара в Равенхилле 1846 года. Очень многие считают, что все они погибли в тот день.

Я читала об этом «дне ада», когда большая часть Равенхилла сгорела вместе с жителями. Быть может, как раз из-за этого так мало осталось информации о городе и о самом Рэбэнусе. Хотя не исключено, что тот специально всё поджёг, дабы замести следы. И столь жестоким и масштабным способом – весьма на него похоже. Либо же произошло нечто серьёзное: от мелкой ссоры до величайшей битвы. Но почему, зачем, кто? Слишком много неясностей. И если ни в книгах, ни даже у историков ничего точного выяснить не удаётся, то стоило начать искать ответы где-то ещё. Знать бы, где именно...

– А если... – Мантии. Темнота. Речь. Вера в зло. Скрытые лица... – они живы до сих пор?

– Это невозможно, – тут же отрезал мистер Фиделибус.

И это меня напрягло.

– Почему же?

– Прошло уже больше полтора века, – он говорил слишком строго. – Люди не могут так долго жить и тем более скрываться.

– А как же миры? Магия? Слухи? Секта?

Преподаватель покачал головой.

– Вы ведёте очень тёмные дела, мисс Вэй. Ни к чему хорошему это вас не приведёт.

А хотела ли я этого? Только зла и ждала.

Я вцепилась ногтями в свою руку. О, Си-ван-му... неужели я вновь погрязла в собственной тьме? Неужели снова забыла весь свет, доброту, тепло? Почему... почему я постоянно забывала о своём обещании, о разговорах с Джейсоном, о желании стать лучше? Только дала слабину в контроле – и мрак окутывал тут же, со всех сторон. Сколько бы ни старалась, сколько бы ни проводила над собой работы – казалось, всё бесполезно. Стоило хоть чуть-чуть забыть о цели, как загнивали доски той лестницы, ведущей к безоблачному небу, к которому я всё никак не могла приблизиться. Даже на ступеньку. Даже просто поднять ногу...

Ничего не ответив преподавателю, я села на своё место. Пусть думал про меня, что хотел, плевать. Мысли мы читать не умеем, так и зачем волноваться о том, что подумают о тебе другие? Куда больше меня тревожило собственное состояние: оно менялось. Часто, неожиданно, странно. И не понятно, в какую сторону. Я даже не знала, что ожидать от самой себя через секунду. Оторву кому-нибудь голову или брошусь в окно? Проявлю милосердие или совершу тотальную ошибку?

Что со мной?

– Bonjour, – Анна чёрной фигурой элегантно зашла в помещение и села рядом со мной. Но целоваться в щёки, как мы обычно это делали при встрече, не стала. – Ты не ответила на мой звонок.

Я быстро глянула в свой мобильный – и ведь точно, один пропущенный. Даже знаю по какой причине: почти каждое утро мы встречались возле фонтана, выкуривали по две сигареты и шли на занятия. Такой же ритуал, как французское приветствие. Но сегодня ни того, ни другого не свершилось – и тут только моя вина. Нападение кукол, бегство, новый труп, лаборотия Арни, портрет – столько всего произошло, что я попросту забыла об обычных вещах. А ещё и унижение перед Инграмом...

О Аоинь.

Вены ошпарил жгучий страх, сердце мучительно забилось в угол, горло сжалось от нехватки воздуха – ровно как тогда, когда Инграм чуть не задушил меня. И невыносимо, просто невыносимо осознавать, что я сегодня его вновь увижу. Почувствую запах табака и тумана, загляну в чёрные глаза и... утону в них. Безвылазно, беспощадно, бесконечно. Навсегда останусь там, точно никогда не видела ничего прекраснее тьмы.

Инграм – наркотик. Он чёртов наркотик. С утра ты стараешься слезть, а вечером уже бежишь за новой дозой. Сначала я думала, что смогу без него, но с каждой новой мыслью о нём хотелось закурить его любимые сигареты Pall Mall. Ха, как будто как в пошлых романах – но там можно надеется на счастливый финал, а в реальности приходилось докуривать горький фильтр и кусать губы в кровь, чтобы не думать о нём.

Об этом дьявольском Инграме Кассе.

Синяк на шее напоминал о жалости моих попыток. Уже поздно – мне не убежать и не спрятаться. Он найдёт, заманит, изнасилует. Он выиграл... выиграл меня – никогда непобедимую. И как бы сильно я его ненавидела за это, любила я его ещё сильней.

Просто слишком горда, чтобы в этом признаться.

Что за бред ? Что за болезнь? Как избавиться от этих страшных мыслей?

– Ma petit oiseau? – далёкий голос Анны напомнил о реальности.

«Будьте внимательны к своим мыслям – они начало поступков», – философия Лао-цзы окончательно меня отрезвила, и я стойко встретилась с мрачным взглядом серых глаз.

– Я сегодня вышла пораньше, поэтому не хотела стоять и мёрзнуть, – ответила я, надеясь, что это не прозвучало слишком грубо.

– Хорошо, – холодно кивнула девушка. – Куда ты вчера ушла?

Воспоминания уже не были так страшны – и я соврала так складно, что сама бы поверила:

– Заказчику нужно было срочно забрать костюм, и я не могла его подвести, иначе бы потеряла клиента.

Однако мой ответ Анну никак не впечатлил: она просто отвернулась и задумчиво продолжила катать по столу снятое серебряное кольцо. Я долгое время её рассматривала, пытаясь понять, что в её внешности сегодня было не так. Пока внезапно не осенило: девушка выглядела... потрёпанной. Не идеально собранной и ухоженной, как кукла, а впервые настоящей. Чёрная помада легла слегка криво, точно руки дрожали при накрашивании губ; чёрное платье из-под коричневого пиджака выглядело немного помятым, а каштановые локоны были накручены не так привычно сильно, и я осознала, что никогда не видела Анну с прямыми волосами.

И такой... несчастной?

– Что-то случилось? – я не могла избавиться от ощущения, что подруге было морально тяжело.

– Моего отца убили, – пустым голосом обронила она.

Я уставилась на неё в полном шоке. Дорогое пальто, часы, пистолет как у Вильгельма, ключи от машины – нечто знакомое проскальзывало в образе найденного мной трупа. Жоэл Готье. И как я не догадалась, что это отец Анны? Но кто его убил? Зачем? И к кому конкретно он принадлежал, как сказал вчера Арни?

– Вильгельм нашёл его тело сегодня утром возле нашего дома, – машинально дополнила Анна, понимая, какие вопросы вертелись у меня в голове.

Инграм и Арни вновь подкинули мертвеца?

– А ты...

– Я не захотела оставаться в шумном доме, оплакивающем потерю, – прошептала Анна, до боли сжав в пальцах кольцо.

Мне хотелось задать множество очевидных вопросов: почему она не осталась дома и не оплакивала смерть отца? Зачем так отчаянно сдерживала свои эмоции? Как переживал горе Вильгельм? Но это не имело смысла сейчас. И не факт, что Анна ответит хоть на что-нибудь. Её потерянный взгляд блуждал по полупрозрачным занавескам, по картинам Джона Констебля и пустым стульям – ещё никто не пришёл на занятия. Мыслями она была далеко: внутри бездонных морей печали, между оголёнными рёбрами одиночества, среди тех, кто потерял лицо – безликая масса тоски.

Вина неожиданно захлестнула жгучим хлыстом: Анна наверняка хотела со мной поговорить сегодня с утра, если бы мы стояли и курили. А вместо поддержки она получила пустоту и безразличие – и даже не надеялась услышать от меня хоть что-то хорошее. И на какую настоящую дружбу я рассчитывала, если сама поступала так подло?

Анна потеряла отца, но даже его смерть не пробила её на эмоции. Не хотела при мистере Фиделибусе плакать? Или даже при мне? Или ей всё равно на гибель родителя? Ведь Анна никогда не отзывалась о нём добрыми словами. Пожалуй, у них были весьма натянутые взаимоотношения. С другой стороны...

«Человек не обязан по общественным мнениям переживать за тех, к кому равнодушен».

– Знаешь, я тоже считаю – это нормально, если ты не оплакиваешь смерть родного тебе человека, – продолжила я вслух развивать свою мысль. – Это нормально, если родитель не любил тебя, а ты не проявляешь сострадание на его похоронах. Это нормально – не проявлять тех чувств, которые от тебя все ожидают. Ведь если остальные не знали правду, зачем притворяться? Зачем делать вид, что тебе не всё равно? Ты никому ничего не должен. И как себя вести, решаешь только ты сам, и никогда кто-либо другой.

Анна посмотрела на меня с благодарностью и пониманием. И от осознания, что я сказала правильные слова, потеплело внутри.

– Сначала Тинг, теперь мой отец... – Анна со скукой положила голову на ладонь, – как думаешь, кто бы это мог быть?

Я раскрыла было рот, чтобы ответить, что это не секта, как неожиданная догадка посетила мозг. Тинг состояла в свите Ворона, а отец Анны тоже мог «принадлежать» к ней , ведь Готье ещё с самого начала прислуживали Рэбэнусу. А значит... кто-то хотел устранить верных ему людей.

– Кто бы это ни был, он затеял крайне опасную игру.