Текст книги "Ни живые, ни мёртвые (СИ)"

Автор книги: Дайана Рофф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)

Дневник 4

– Давайте я просто полюблю вас? – шепчет Мэллори, медленно опускаясь на колени.

Тогда я лишь с равнодушием посмотрел, как подол её бархатного платья чернильным пятном растёкся по изумрудному орнаменту пола. С таким же моральным молчанием я оглядывал её, начиная от дрожащих пальцев и заканчивая покорностью в карамельных глазах. Черноволосая незамужняя красавица – пришла на бал, устроенный в честь поминок Ивет, но ни разу не оторвала от меня полного благоговения взгляда.

Мэллори не нужно любить меня – уже верна так, что готова заживо лечь со мной в могилу.

Я слабо улыбаюсь впервые со смерти приёмной матери.

– Полюби, если сможешь. Только полюби так, чтобы на всю жизнь.

Такова была наша первая встреча. И с тех пор Мэллори не отходила от меня ни на шаг – покорная слуга, как и Орёл. Тот ещё месяц назад устранил Люси, но она даже рядом не стояла с Мэллори.

Только Мэллори может так смотреть – мучительно долго, с пониманием, с позволением и с щемящей любовью. Никогда не встречал подобных личностей – столь живых и столь готовых умереть ради другого. Я не устоял перед ней и рассказал ей всё: с тех пор её взгляд наполнился тянущей, пробивающей до дрожи печалью.

Я не люблю смотреть в её карамельные глаза.

Ведь осознаю, что сломал её. Подчинил себе. Завладел, как самым необычным человечким трофеем. Я хочу её как вырезанную из дерева фигурку, как вазу, как картину великого художника. Я хочу её как вещь, окажись которая в моих руках, моё самолюбие было бы надолго удовлетворено.

Но мне достался человек.

Человек с печальными глазами.

Человек с душой.

Я ненавижу её душу, ибо уже давно лишился своей. Ненавижу, ибо несмотря на страсть, не мог испытывать столько же эмоций, сколько Мэллори.

Настолько ненавижу, что ненависть оказывается сильнее любви.

Лучше бы я лишился сердца.

XIV: Ни солнце, ни любовь

Мир всегда выглядит чуточку светлее, если мы делаем что-то друг для друга, а не для себя.

Чарльз де Линт

Усталость.

С этим чувством я уснула, с этим же чувством и проснулась, совершенно не набравшись сил. Уже плохо помню, что было вчера, лишь какие-то обрывки криков Мэри, хлопанье двери, разбросанные таблетки и одежда, смазанное лицо Канга – я пришла домой поздно вечером, пьяная, замёрзшая и разбитая вдребезги. Тягостность последних дней навалилась огромным комом грязи: он взорвался, завалив меня отходами подавленных эмоций, и превратился в сгусток душевной тяжести.

До чего же мерзопакостно было на душе.

И до чего же сильно не хотелось идти в институт. Но надо было – не стоило пропускать ещё занятия и терять авторитет. Я должна быть лучшей, несмотря на всё, что теперь творилось в моей жизни. Должна быть сильной, бесстрашной, гордой. Такова моя натура – не сдаваться никогда.

Усталость.

Это чувство не давало мне замотивировать себя двигаться дальше: что ни говори, что ни думай, а тело и душа всё же требовали отдыха. Но я пересилила себя и заставила для начала накраситься: уже даже тени залегли под глазами, но радовало, что не столь большие, как у Инграма.

Я судорожно вздохнула, сжав тушь для ресниц.

Не вспоминай.

Пожалуйста, не вспоминай.

Выбор одежды быстро увлёк мысли в позитивное русло. Шикарные наряды блестели в лучах утреннего солнца, оставляли разноцветные блики на пробковой доске и на корешках книг, пестрили узорами, бисером, рисунками – столь яркие и красивые, что я как ребёнок радовалась собственному труду. О Гуань Инь, какая же я всё-таки молодец! Иногда нужно хвалить себя – без этого процесс не пойдёт дальше. «Преодоление трудного начинается с легкого, осуществление великого начинается с малого, ибо в мире трудное образуется из легкого, а великое – из малого» – так говорил Лао-цзы, и я была с ним полностью согласна. Если не начнёшь с себя, никто не обратит на тебя внимание, не потянется за тобой, не приметит, не оценит – не сдавайся сам и тогда это обязательно увидят другие.

И чтобы меня сегодня точно все заметили, я решила надеть платье, больше напоминающее ханьфу, однако по длине достигало лишь чуть ниже колен. По цвету – чёрно-серебристое с расписными из блестящих камней драконами и облаками, а чтобы подчеркнуть талию, я затянула ремень и набросила пару цепочек сверху для более дорогого образа. Волосы собрала в высокий хвост, дабы открыть длинную шею и показать серёжки с китайскими иероглифами. «До чего же я красивая», – с этой мыслью подкарашивала губы, не переставая собой восхищаться.

Ни один человек со мной не сравниться.

Наконец собравшись, я вышла из своей комнаты и тихонько спустилась вниз. И без того плохое настроение опустилось ниже плинтуса – бесполезно было рассчитывать, что приёмные родители ещё спали. Матушка уже стояла в коридоре, поджидая меня с новыми угрозами, и смерила самым грозным взглядом, на какой была способна.

Правда, её жалкое существование никогда меня не пугало.

– Я в институт, – лучше сразу напасть, чем получить удар под дых.

– Ты никуда не пойдёшь.

– И почему же? – я говорила максимально высокомерно. – Давай, просвети меня, пещерная женщина.

На удивление, на лице Мэри даже не проскользнула и тень злости: решение остановить меня несмотря ни на что придавало ей большего самообладания.

– Если ты неизвестно где шляешься по ночам и тебя до сих пор никто не убил, это не значит, что на улицах города безопасно. Погибло уже несколько человек, а ты продолжаешь беспечно жить дальше, рискуя собой!

Да она просто чемпион очевидности. Случайно не проходили где-нибудь соревнования? Я могу предоставить им победителя.

– Вау, неужели ты читала новости? – абсолютно плевать на её аргументы. Сама всё и так знала, но меня это никак не останавливало.

– Канг мне всё рассказал, – Мэри тепло отозвалась о своём муже. Аж покоробило от их любви.

– Поздравляю его, – закатив глаза, я нагнулась и взяла длинные сапоги, чтобы как можно быстрее свалить из дома. – А я пойду.

– Никуда ты не пойдёшь! – матушка неожиданно толкнула меня в плечо, отчего я с трудом не потеряла равновесие, стоя на одной ноге. – Услышь меня! Там опасно!

– И что мне теперь, по-твоему, делать? Не выходить больше на улицу? Не учиться? – злость постепенно накапливалась от тупости ситуации.

– Надо подождать, пока всё не уляжется! – чуть ли уже не кричала женщина. – Пока не найдут убийцу!

– Его могут искать не один год, – не удивлена её глупым идеям, поэтому упорно завязывала шнурки обуви. – А я сойду с ума, если буду с тобой всё время в одном доме находиться.

– Ты не понимаешь всю серьёзность ситуации! Всё и так плохо, просто ужасно, а теперь ещё и ты... тебя могут убить...

– Кончай нести околесицу и пропусти меня, – схватив пальто, я решительно направилась к Мэри.

– Нет! – та вдруг начала плакать, как раненая, и схватилась за мой локоть. – Там опасно! Тебя убьют!

– Я это и так знаю.

– Нет, нет, нет! Я не хочу терять ещё и тебя! Ты...

– Да отцепись ты!

Я резко дёрнула рукой, освобождаясь от матушкиных цепких рук. Она покачнулась и ударилась спиной об стенку, только чудом не упав.

Прямо как во сне с Рэбэнусом и Ивет...

– Ты не такая, – не дал мне дальше вспомнить злобный голос Мэри. – Другая, совершенно другая... и зачем, зачем я это натворила!.. Ты! Это всё ты! Никуда не пойдёшь!

Секунда – и она уже была готова схватить меня за волосы и силой уволочь подальше от выхода, но вдруг прозвенел звонок. Мы замерли, переводя дух и озираясь по сторонам, точно кто-то подглялывал за нами. Удивительно, как Канг не проснулся от визгов своей обожаемой жены – как вообще можно было любить эту истеричку, я вообще не понимала.

Ещё пара мгновений – и звонок повторился.

Вдох облегчения сорвался с губ, когда Мэри наконец-то открыла входную дверь, а за ней стоял Джейсон вместе с Хилари. Щёки красные – от холода или смущения? – пар изо рта, тёплая ярко-оранжевая куртка и шапка набекрень. Джейсон выглядел максимально нелепо, но я была рада его видеть в данный момент.

– Доброе утро, мисс Вэй! – молодой человек приветливо помахал рукой. – Вы сегодня чудесно выглядите!

– Видишь, матушка, всё хорошо, – я коснулась её плеча, и она вздрогнула, точно очнулась от чего-то. – Я знаю об опасности, поэтому попросила своего одногруппника, Джейсона Коллера, провести меня до института. Тогда со мной всё будет хорошо. Правда, Джейсон?

– Ага, – на готове кивнул он.

– Я... да... – Мэри в ступоре пыталась что-то сообразить и сказать, но я быстро накинула на себя пальто, взяла сумку и захлопнула дверь.

Слава Нюйве, больше не нужно видеть выпученные глаза и перекошенное лицо матушки. Это зрелище бы запечатлить на фото и повесить возле детского сада, пугать ребятишек.

Злость – смертоносная лавина, хаосом и разрушением навалившаяся на цветочные поля спокойствия. Гнев огнём сжигал вокруг, раздражение сорняками посеяло землю – чувства сметали всё на своём пути, и только с великим трудом я сдерживалась. Несмотря на случившееся, не хотелось, чтобы кто-либо видел потерю моего контроля над собой. Могло плохо для меня обернуться.

– Какой у тебя дом потрясный! – задорный голос Хилари выдернул от созерцания собственной злобы. – Я видел в окне, у тебя там даже манекены стоят!

Ага, скоро они станут бесполезными, если я снова не начну хоть-нибудь шить. Бесило то, как отчаянно душа рвалась к творчеству, пока разум жаждал тайн, разгадок и приключений. И как же тяжело выбрать между ними что-то одно.

Тяжело вздохнув, я потёрла переносицу. Не для того я сегодня так красиво оделась, чтобы изводить себя негативными мыслями. Но они не отпускали со вчерашнего дня: что бы это ни было в сокровищнице сердец, оно напугало не на шутку, как бы я себе в этом ни хотела признаваться. Страх не отпускал до сих пор, поэтому я и позвала Джейсона – вдруг он сможет меня защитить... знать бы от чего. От Рэбэнуса? Неизвестности? Тёмной магии? Монстров?

Слишком многие пытались меня убить.

– Да, неплохой, – вспомнив о их маленькой квартире, я решила быстро поменять тему: – Как у тебя дела с футболом?

– Круто! – Хилари по-детски обрадовался этому вопросу. – Меня на днях тренер похвалил, представляешь? И сказал, что я буду участвовать в предстоящем матче! Ещё он обещает научить меня новым приёмам и даже поставить в нападающего! Представляешь?

Понятия не имела, о чём он говорил. Я в футболе разбиралась столько же, сколько пятилетний ребёнок в теории относительности.

– А как дела с учёбой?

– Ой, вот только не надо про неё, ладно? – буркнул мальчик, вжав голову в плечи, и удручённым взглядом обвёл тающий в лучах солнца снег.

Равенхилл при свете солнца – поразительное зрелище. Пожалуй, с самого сентября не видела город озарённым столь ярко, будто в темноте фонарём осветили лужу крови. Лица прохожих скривились с непривычки от превышенной светлоты, точно их разбудили посреди ночи. Кто-то, как вампиры, укрывался в домах и закрывал окна, а некоторые, явно приезжие, подставляли красные носы лику солнца.

Оживленность – вот что ещё не укрылось от внимательного рассмотрения. По дворам бегали дети, пели птицы, несмотря на мрачных воронов, пожилые люди тихо переговаривались между собой, пока влюблённые парочки счастливо целовались. Равенхилл воскрес от вековой тьмы, стряхнул пыль с поседевших волос, привёл в движение старческие кости – нагонять молодость уже поздно, но хотя бы не упустить последние моменты беззаботной жизни. Если бы город был таким всегда, его можно было бы даже полюбить.

Но кроме отчуждения и опасности он больше ничего у меня не вызывал.

– Что-то случилось? – тут же подключился Джейсон, чуть наклонившись к брату, шедшему между нами.

– Да не хочу я думать о будущем, – смотря ровно вперёд, насупился Хилари. – Вообще ни о чём не хочу думать. И учиться не хочу.

– На одном футболе не продержишься, – как можно аккуратнее сказал Джейсон, но я заметила, как напрягся мальчик.

Ведь прекрасно знала, что Хилари на самом деле не самый выдающийся футболист. Слишком уверен в себе, а по факту – больше хвастался, чем старался.

– Но есть же великие футболисты! – горячо возмутился он. – Они много зарабатывают, просто играя в футбол! Я тоже так хочу...

– Лишь бы не учиться, – Джейсон, видимо, за столько лет уже устал от одной и той же нерешаемой проблемы.

– В силу своего возраста ты просто пока не понимаешь, зачем тебе всё это надо, – решила я помочь своему другу и внимательно взглянула в карие глаза Хилари. – И это совершенно нормально.

– И не надо! – подтакнул он, быстро отвернувшись.

– Но ненормально то, что все чуть ли не с твоих пелёнок уже требуют определиться со своим жизненным путём. А как это сделать? Как понять, чего я действительно хочу? Что на самом деле мне будет нравиться и приносить удовольствие? Может, сегодня я хочу быть дизайнером, а завтра обычным кассиром в магазине. Может, я вообще хочу улететь на луну или никогда не расставаться со своей лучшей подругой. Все вокруг от тебя чего-то требуют, чего-то серьёзного, взрослого, осознанного, а ты... всего лишь ещё маленький неопределившийся ребёнок, который понятия не имеет, как устроен настоящий мир. И как в нём жить.

Именно этих слов мне отчаянно не хватало услышать от приёмных родителей. Да хоть от кого-нибудь – но никого не оказалось в полной тишине. Алестер давал мне много советов, и я хваталась за них, как за спасательные круги, поражаясь, откуда он столько всего знал, но и его познания были не бесконечны. Чего-то мы всё равно не могли понять в пределах приюта – и я с сокрушением это осознала только тогда, когда меня забрали оттуда. Проблемы, с которыми сталкивался каждый второй школьник, напали на меня со всех сторон, как только я ступила на порог своего класса. С тех пор с боем от них отбивалась, не жалея ни себя, ни других – никто не смел сломать императрицу.

– Я не хочу взрослеть, – образ Хилари на мгновение смешался с моим собственным, маленькой девочкой, просящей помощи у единственного друга. – Не хочу стать таким же, как эти занудные дядьки, которые никогда не улыбаются.

– А обычно в тринадцать лет все мечтают стать взрослыми и самостоятельными, – тепло улыбнулся Джейсон, вспомнив самого себя в юношестве.

– А я не хочу!

– Тебе страшно, верно? – правильно поняла я его чувства.

– Очень, – на удивление признался Хилари, хотя никогда не показывал своей трусости.

– Я понимаю, – уголок губ дрогнул в слабой улыбке, когда я потрепала его по голове. – Но ты ещё маленький, поэтому бери от этого периода всё, захвати как можно больше детства. Потом точно не пожалеешь.

– Даже если со стороны это будет выглядеть глупо?

– Даже так, – ответила я, зная его подвластность к мнению общества.

– И если остальные будут против?

Мы остановились напротив школы.

Прошлое кровавыми осколками впивалось в душу – и я быстро отвернулась, только бы не видеть лица учеников, напоминающих, как это было тогда...

– Со временем они тоже поймут.

– Ты уверена? – уже почти поверил Хилари, глядя на меня как чудо света.

– Не переживай, маленький чертёнок, – повторила я любимую фразу Джейсона и искренне улыбнулась, говоря следующие слова больше себе, чем мальчику: – Всё будет хорошо.

Хилари просветлел, как самое настоящее солнышко, порывисто пожал мне руку и, прежде чем зайти в школу, даже приобнял.

– Спасибо тебе, Рав!

Градус радости постепенно стал спадать, как только Хилари помахал нам на прощание рукой и скрылся за дверями учебного заведения.

– Почему ты не поддержал сейчас своего брата?

– Он тебя больше послушает, чем меня, – Джейсон выглядел непривычно задумчивым и даже огорчённым. – Ты ему слишком нравишься. Да и тебе полезно хотя бы временами быть доброй.

– А так я вечно злая ведьма?

– О, не переживай, ты не ведьма, – воспрял он духом.

– А кто же тогда?

– Корга.

– Эй!

Кулачок пришёлся ему по плечу – и мы оба засмеялись так свободно, как малые дети от беззаботности летних дней. В последнее время так и тянуло посмеяться над чем-то глупым: быть может, наконец-то отпустил стресс от переезда, а быть может, просто уже до чёртиков надоело унывать по каждому поводу.

Или я уже съезжаю с катушек.

– Или что-то между вами произошло?

– На днях он снова подрался в школе, а затем ещё и на тренировке ему досталось, – Джейсон нервно поправлял шапку и явно испытывал вину. – Его периодически заносит в плохую сторону, я с этим пытаюсь бороться, но в этот раз он сильно нагрубил мне, а я... не смог его вразумить. И даже накричал на него... благо нас вовремя остановила мама. Всё кончилось хорошо, но неприятный след всё же остался.

Я вдруг отчётливо представила, что он испытывал в данный момент – ощущение, будто кто-то измазал в чёрной краске его идеально чистый белый холст. Его душу. Негативное чувство беспокоило его явно уже не первый день, кляксами всё больше и больше расползаясь по полотну. И самая главная проблема – он понятия не имел, как избавиться от кровоточащей червоточины прямо в середине груди.

– Знаешь... в приюте у меня был друг, похожий на тебя, – от воспоминания об Алестере стало тепло и холодно одновременно. – Такой же добрый, честный, заботливый. Он тоже следил за тем, чтобы я не слишком подчинялась своим внутренним демонам, не поддавалась мнению общества. Я понимаю Хилари: тяжело в тринадцать лет оставаться самим собой, когда на тебя давит всё – от родителей и сверстников до собственных моральных проблем и сомнений. И ты даже не представляешь, как важно получать поддержку в тёмные моменты, как важно видеть от кого-то свет.

– Ты думаешь, Хилари это тоже важно? – Джейсон был поражён, что я так хорошо могла различить эмоции людей.

– Почему ты сомневаешься?

Наши взгляды на несколько секунд встретились, пока он не отвлёкся на мимо прошедших чужих родителей с детьми.

– Ну... – парень замялся, – он мальчик. Играет футбол, имеет друзей, постоянно на веселе.

– В первую очередь он ребёнок.

– И человек, – глухо проронил он, внезапно что-то для себя осознав.

– Ты разве не сталкивался с таким в детстве? Что тебя никто не понимал? – я хоть и достаточно многое знала о своём так называемом друге, но всё это были внешние факты. А что творилось у него на душе...

И почему мне в последнее время так это интересно? Так и хотелось у каждого найти свою больную точку, но не чтобы использовать, а чтобы... понять? Принять? Зачем мне это?

Что со мной?

– Ты знаешь моих родителей: они любят нас двоих одинаково сильно, заботятся, позволяют многое, особенно если хватает денег, помогают, поддерживают, но... они будто бы не терпят плохие стороны. Я вырос с полным пониманием того, что всегда должен быть хорошим и никак иначе. Что все вокруг злые, а я должен сохранять свою доброту и свет, что бы ни случилось. И даже если порой это совершенно не так. И от этого я чувствую себя иногда... ненастоящим. Словно все слова, действия, чувства – не мои вовсе, а идеального робота, который никогда не нарушает принятых семьёй принципов. Который делает так, как ему внушали, а не так, как ему самому хочется.

Я настолько внимательно его слушала, что только когда он закончил, поймала себя на удивлении. И действительно даже представить себе не могла, что у Джейсона была такая проблема – потеря самого себя в навязанных стереотипах, мнении, контроле. Пару раз я встречалась случайно с родителями друга: с виду добродушные улыбающиеся люди, очень любящие своих детей – это было видно по одним только движениям и словам. И абсолютно не скажешь, что их дети могли страдать от психологических проблем, но вот он – мальчик, не знающий себя настоящего. Где были его желания, а где начинались несбывшиеся мечты родителей. Где его успехи, а где – старания родителей. Где происходили его внутренние самостоятельные устои, а где – скопированное поведение от родителей.

Какой он был на самом деле, этот мальчик?

– Зато ты такой человек, который никогда не уйдёт и не отвернётся, – начала я неожиданно, но с каждым произнесённым словом вкладывала всё больше поддержки и желания донести нужную мысль. – А таких сейчас мало, поверь мне. Ты тот, кто не скупится на низкие устои, кто пожертвует всем ради другого. У кого никогда не пропадёт улыбка с лица – иначе как ещё подбодрить несчастных? Ты тот, кто дарит тепло не только от термоса чая, но и от моральной защиты, ведь всегда всё выслушаешь, поймёшь, поможешь. Так многим не хватает человека, который будет с тобой в трудную минуту, и мне повезло встретить тебя именно такого – стойкого, надёжного, честного. Ты самый хороший человек, Джей.

Его глаза были полны невыпакланных слёз благодарности, а в свете солнца он впервые показался мне даже очень красивым: прямые каштановые локоны, плавные черты лица и детская невинность, когда губы изгибались в широкой дуге, а щёки покрывались лёгким румянцем.

А я ничего не испытывала.

– Думаешь?

– Уверена, – это самое малое, что я могла сказать ему после всего.

И он задумался, прежде чем принять очевидную правду.

– Наверное, это и есть настоящий я.

А какая настоящая я?

Всю жизнь я считала себя богиней. Сама всё преодолела, сама прошлась по головам, сама достигла целей. Я стильная, развратная, гордая. Меня не остановить и не одолеть – божество на грани всемогущества, смерти и красоты. Нет никого выше – я и есть бесконечный предел.

Одиночество. Чужесть. Боль. Сомнения. Падение...

Я тонула в этих чувствах, как только переставала играть на публику. Маска ли это? Вторая личность? Закон собственной натуры? Где кончалась «я злая» и где начиналась «я настоящая»? Сколько было меня во мне же самой?

Кто я?

Тёплое прикосновение руки Джейсона отвлекло от тревожных мыслей.

– Можно... я тебя поцелую?

Взгляд встретился с его мечтающими, яркими серо-карими глазами, полными любви. Ко мне. И это привычно – многие парни влюблялись в меня до беспамянства, взять того же самого Генри. И Джейсон не исключение, у него шансов на взаимность столько же, сколько у пингвина взлететь. И он знал об этом. И не сомневаюсь, если всё же временами надеялся на нечто большее. Моя поганая натура – только она мешала быть нам вместе. А ещё «статус», власть и жажда развратности к каждому шикарному или хотя бы минимально достойному мужчине.

Будь мы настоящей парой, я бы давно разбила Джейсону сердце.

Однако он достоин лучшего.

Не знаю, кто первый к кому потянулся: прикрыв глаза, я уже через мгновение ощутила нежный приятный поцелуй. Совершенно не так, как с кем-либо другим и тем более с Инграмом, – Джейсон делал всё очень трепетно, ласково, осторожно. Он мягко коснулся моей щеки, притягивая к себе, и медленно углубил поцелуй, наполненный самыми чистыми эмоциями: от комфорта до полного растворения тревоги. С ним никогда не было и не будет больно, ведь он – само понимание, точно знающее, как улучшить жизнь другого. Он никогда не врал, не предавал, не бросал. И даже если с ним поступали подло, нечестивые чувства не омрачняли его сердце: грусть проходила бесследно, а вера в лучшее заживляла все раны. В мире белого света и летних лесов не шли дожди – Джейсон слишком боялся боли, поэтому не позволял себе ощущать её.

В его райском облачном небе не место для людского греха.

За мыслями о возвышенном я потеряла нить поцелуя и не заметила, как руки охватили голову парня, взъерошив каштановые волосы. Осознав, во что сейчас всё могло выльеться, я постепенно разорвала обьятия – так, чтобы Джейсон не подумал ничего плохого. Но тот лишь осчастливился: на радостях он начал рассказывать забавные истории из детства, пока дома мимо нас не сменились мелким лесом и приближающимися башнями замка Донована.

– Эй, Джеки! Обернись!

Джейсон повернулся на знакомый голос, и в его лицо тут же прилетел сероватый ком мокрого снега.

– Арни, чёрт бы тебя побрал!

– Что за грязные словечки, Джордж! – вылезая из машины, Арни захлопнул дверь резким движением. – Не ругайся при дамах!

– Да ты на себя сначала посмотри! – надул губы Джейсон, рукавом вытирая с лица капли снега.

– Я само обояние! – несносно заулыбался Арни, взмахивая руками. – Меня никто не смеет опорочить, даже ты, Джексон.

– Меня зовут Джейсон!

– Ой, прости, я действительно запамятовал, что ты тот самый знаменитый Джастин Купер¹, – Арни театрально снял невидимую шляпу и поклонился.

– И польстил, и унизил.

– Обращайся, Джереми, – нахально подмигнул Арни.

– Ну всё, ты меня достал!

И Джейсон кинулся к нему то ли надрать как следует задницу, то ли закидать снежками. Арни взвизгнул и чуть не поскользнулся, когда Джейсон налетел на него. От их ребяческой драки смех распирал грудную клетку – уверена, все проходящие мимо сейчас студенты в шоке уставились на меня, ведь я смеялась хоть и красиво, но слишком громко. Зато как смешно! Спасибо, Си-шэнь, я сегодня не умру от скуки – такое весёлое событие точно буду вспоминать весь день.

Только когда я чуть успокоилась, то услышала хихиканье совсем рядом: это, к удивлению, улыбалась Анна, шедшая вместе со своим братом в мою сторону.

– Здравствуй, amie, – наше традиционное приветствие с невесомыми поцелуями подняло настроение ещё выше. – И тебе bonjour, Вильгельм.

– Давно не виделись, – он по-джентельменски поцеловал мою руку, и септум в его носу блеснул в лучах солнца.

– Как вы?

– Уже неплохо, – с благодарностью посмотрела на меня Анна и перевела взгляд на брата.

Тот тяжело вздохнул и запустил руку в длинные волосы, отливающие красным.

– Могло бы быть и лучше, – он слегка скривился точно от укола. – Давай не будем поднимать эту тему в столь солнечный день.

– И правда, погода удивительно необычная для Равенхилла, – оглядев чистый небосвод, Анна одновременно закурила с братом, поделившимся с ней огнём от зажигалки.

– Местные жители сегодня, наверное, ослепнут от солнца, – от издевательского настроя даже курить не захотелось.

– Или помрут как вампиры, – согласилась Анна с холодным оскалом и затянулась.

– Вы такие дружелюбные, прямо сил нет, – несмотря на явное скверное состояние, Вильгельм натянуто улыбнулся.

– Нам пора создать свой клуб пессимистических оптимистов, – я тихо прыснула от собственной идеи.

– А меня примите? – подбежал к нам запыхавшийся Арни, совершенно мокрый от снега. Позади него чуть ли не в луже барахтался Джейсон.

– Ты бы умылся для начала, – предвзято смерил его взглядом Вильгельм и, выкинув бычок от сигареты, подтолкнул нас ко входу в институт, – наш клуб только чистюль.

– А как же испачкаться в крови? Что вы собираетесь там делать, если не убивать? – с невинностью ребёнка округлил зелёные глаза Арни.

– Будем молиться богам, чтобы ты от нас отзвязался, – Анна неспешно засунула в сумочку свой мундштук.

– Могу привязаться в более приятное место, – интригующие заиграл бровями Арни.

Анна показала ему средний палец и первая скрылась за дверями института.

– Ах она сучка!

Вильгельм, услышав это, отвесил увесистый подзатыльник Арни, а я, подойдя к нему, положила ему в руку два фунта.

– Купи оскорбления получше.

И громко смеясь, вместе с довольным Вильгельмом тоже зашла в институт. Длинные коридоры, отраженный от мрачных стен шум, запах книг и величия, чёрные бархатные шторы —замок, несмотря на светлый день, внутри выглядел всё так же темно и пугающе, но я была рада его видеть после всего случившегося. Рядом находились проверенные люди, и в ближайшее время меня точно никто не собирался пугать или убивать.

По крайней мере, очень хотелось на это надеяться.

– Мы не слишком жёстко с ним обошлись? – Вильгельм отдал своё пальто вместе с моим в гардероб и слегка встревоженно посмотрел на меня.

Губы сами изогнулись в усмешке, когда вспомнилась недавняя перепалка.

– Арни не из тех людей, кто будет обижаться или мстить.

– И ему полезно, когда кто-нибудь ставит его на место, – поддержала меня Анна и расправила подол сарафана, изрисованного улетающими бабочками.

– Поражаюсь вашим высоким взаимоотношениям, – хмыкнул Вильгельм, вежливо прося какого-то студента отойти, чтобы пройти.

– Сами в шоке, – мы с Анной задорно переглянулись.

Игра.

Всё это было не больше, чем просто отвлечение – от проблем, забот, боли, переживаний. Нам отчаянно не хватало свежего воздуха, хоть одного глотка из пучины тьмы и водоворота боли – нечто такое, что даст шанс всплыть на поверхность, а не быть затонувшим кораблём своего безысходного существования. И невероятно радовало, что Готье это понимали: мы отпустили своих демонов в пляс, дабы самим хотя бы каплю повеселиться. И вышло весьма удачно, даже если от этого пострадала самооценка Джейсона и Арни. Зато о них мы говорили, когда поднимались по лестнице, про них сочиняли непристойные, но смешные гадости, когда ждали опаздывающего преподавателя по народным искусствам.

Пожалуй, только сегодня нам удалось наконец-то по-настоящему объединиться.

Однако смерть скоротечно оборвала зародившуюся связь.

Ведь когда открылась дверь кабинета, внутри него в луже крови лежала Гленис.

Ещё одна моя одногруппница мертва.

_____________

¹ Американский бывший детский актер.