Текст книги "Великое море. Человеческая история Средиземноморья (ЛП)"

Автор книги: David Abulafia

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 47 страниц)

Король Вильгельм II "Добрый" (1166-89 гг.) проявлял большой интерес к делам Средиземноморья, пользуясь наличием большого и мощного флота. Он распространил свою власть на всю Адриатику, взяв под свою защиту далматинский город Дубровник (Рагуза), который начинал превращаться в значимый порт.19 Но он смотрел далеко за пределы Адриатики. В 1174 году он предпринял массированную атаку на Александрию в Египте; в 1182 году он направил свои паруса в сторону Майорки, хотя его флот ничего не добился. Три года спустя его целью стала Византия, а когда он умер, то планировал послать помощь осажденным государствам крестоносцев. Он считал себя борцом за Христа как против мусульман, так и против греков. Его самая амбициозная кампания, состоявшаяся в 1185 году, привела сицилийский флот вглубь Византийской империи. Он мог надеяться на поддержку итальянских купцов, так как в 1182 году в результате безобразной вспышки насилия, открыто поощряемой новым императором Андроникосом Комнином, латиняне в Константинополе подверглись резне. Весть об этом распространилась, когда венецианский корабль, вошедший в Эгейское море, столкнулся с другими венецианскими кораблями у мыса Малеа, экипажи которых закричали: "Почему вы здесь остановились? Если вы не убежите, вы все погибнете, потому что мы и все латиняне были изгнаны из Константинополя".20 Однако большинство жертв составляли пизанцы и генуэзцы – венецианцы все еще были вовлечены в один из своих вечных споров с Константинополем, и их было не так много.

К 1185 году у Вильгельма было необходимое оправдание: к его двору прибыл странствующий самозванец, выдававший себя за свергнутого императора, и Вильгельм взял на себя благородную задачу восстановить эту неубедительную фигуру на императорском троне.21 Когда пришло время действовать, его флот последовал примеру Роберта Гискара столетием ранее: Был взят Диррахион, высажена армия; она проникла до Фессалоники, которая была захвачена и разграблена с помощью королевского флота, отправленного вокруг Пелопоннеса. Падение второго города Византийской империи взбудоражило греков.22 Сицилийцы оказались не в состоянии удержать Фессалонику, но их нападение лишь усилило ненависть Византии к западным людям.23 Хотя амбиции Вильгельма охватывали все Средиземноморье, ему не хватало только прочного успеха. Здесь северные итальянцы показали себя гораздо лучше.

II

В последние годы двенадцатого века и в начале тринадцатого произошел ряд политических катаклизмов, которые изменили политическую географию Средиземноморья в корне, хотя итальянские морские республики воспользовались этими изменениями, чтобы все надежнее удерживать контроль над морскими путями в Средиземном море. В 1169 году король Иерусалима Амаури допустил серьезный просчет, вступив в союз с Мануилом Комнином с целью нападения на Фатимидский Египет. Мануил должен был предоставить огромный византийский флот, что говорит о том, что при наличии силы воли византийцы все еще могли собрать большой флот. Амаурий должен был созвать франкскую армию, и вместе они должны были атаковать дельту Нила и Каир. В итоге франкская армия дошла до Каира, но ее попытки установить там марионеточное правительство привели к народным волнениям. Фатимиды были свергнуты, и Египет стал не покорным союзником, а центром противостояния Латинскому королевству.24 Вскоре новый айюбидский султан Саладин, мусульманин-суннит курдского происхождения, увидел в борьбе за третий святейший город ислама дело, способное объединить мусульман Ближнего Востока против франков.25 Угроза франкскому Иерусалиму была тем более велика, что Саладин объединил власть над мусульманской Сирией с контролем над Египтом, что вывело из равновесия традиционную франкскую стратегию игры правителей Сирии против Фатимидов. Его крупное поражение плохо управляемой франкской армии при Рогах Хаттина, близ Тивериады, в 1187 году привело к захвату Иерусалима и побережья Палестины, включая крупный порт Акко; только Тир устоял.

Западная реакция была решительной, но не достигла своих целей. Третий крестовый поход, начатый в 1189 году, в значительной степени опирался на морскую мощь: марсельские корабли помогли переправить армию Ричарда I, короля Англии и герцога Нормандии, в Левант через Сицилию, где его вмешательство (в основном связанное с подлыми попытками вернуть приданое своей жены, которая была замужем за покойным королем Вильгельмом II) вызвало беспорядки и столкновения между греками и латинянами в Мессине. Ричарду удалось захватить Кипр, находившийся в руках мятежного члена династии Комнинов, и в конце концов Акко был возвращен вместе с участком земли вдоль побережья нынешних Израиля и Ливана, но не Иерусалим. Улицы Акко, как никогда, кишели итальянскими моряками и купцами: отчаянная нужда в военно-морской поддержке побудила франкских правителей осыпать иностранных купцов торговыми привилегиями в Акко и Тире – купцам из Марселя, Монпелье и Барселоны был предоставлен "Зеленый дворец", здание в Тире, в качестве базы, а также освобождение от таможенных пошлин.26

Акко стал городом, разделенным между множеством хозяев, которые настойчиво отстаивали свои права: рядом с гаванью находились самоуправляемые кварталы венецианцев и пизанцев, а за этими анклавами притаилась значительная генуэзская часть. К середине XIII века в венецианском квартале, обнесенном стенами, находились церкви, посвященные Святому Марку и Святому Димитрию, дворец для правителя, или байи, общины, цистерна, фондюк с шестнадцатью лавками на первом этаже, кладовые на трех уровнях и жилые помещения для священника церкви Святого Марка. Итальянские кварталы были очень тесными – генуэзцы, возможно, имели около шестидесяти домов.27 Между различными общинами вспыхивали вооруженные конфликты: война Святого Сабаса (1256-61 гг.) началась со ссоры из-за границ между генуэзским и венецианским районами, которая вышла из-под контроля и привела к эвакуации генуэзцами Акко. Они перенесли свою штаб-квартиру в Тир, в то время как венецианцы, ранее доминировавшие в Тире, еще прочнее закрепились в Акко. Соперничающие республики стали настолько одержимы друг другом, что, казалось, не замечали постоянной угрозы со стороны мусульманских врагов королевства, хотя в этом они были не хуже ссорящейся франкской знати Латинского Востока. Военные ордена Храма и Госпиталя (или Святого Иоанна) также владели большими кварталами в Акко, и они тоже настаивали на своей политической автономии.28 С учетом земель патриарха Иерусалимского и других владык, франкскому королю досталось не так уж много Акко, но зато у него был бурный доход от торговых налогов – даже освобожденным от налогов купцам приходилось вести дела с купцами из внутренних районов, которые платили полную ставку налога, включая стандартный налог по довольно странной ставке в 11 процентов. Средневековые средиземноморские правители прекрасно понимали, что снижение налогов стимулирует торговлю и приносит им больше, а не меньше доходов.29

Саладин, как и его франкские соперники, был не прочь поощрить итальянских гостей. Они были слишком ценны как источник дохода – и, когда никто не смотрел, как источник вооружения.30 Египет покупал все больше и больше европейских товаров, особенно тонкие ткани из Ломбардии и Фландрии. Спрос был вызван не только желанием одеваться в роскошные и (для египтянина) экзотические одежды, часто сшитые из тончайшей и мягкой английской шерсти и окрашенные дорогим восточным индиго или испанской граной, красным красителем, похожим на кохинеол. Промышленность Ближнего Востока находилась в упадке. Почему это произошло, неясно: исламское Средиземноморье все еще было сильно урбанизировано, и несколько городов, таких как Каир, Дамаск и Александрия, были огромными. Однако ясно то, что итальянцы воспользовались этим преимуществом.

Пиза служила порталом для других тосканских торговцев, которые могли жить в пизанских кварталах за границей, если подчинялись пизанским судьям и платили налоги, обязательные для пизанских жителей; тогда они считались пизанцами и могли пользоваться всеми льготами, которые местный правитель предоставлял самой Пизе. Одним из городов, имевших все возможности для продажи своей продукции на Востоке, был многобашенный город Сан-Джиминьяно в тосканской глубинке, который был крупнейшим центром производства шафрана на Западе. Шафран, получаемый из хрупких тычинок одного из видов крокуса, был редким примером специи, которую на Западе можно было производить более высокого качества, чем в восточных землях. Он использовался как краситель, приправа и лекарство, а его производство было очень трудоемким, в результате чего он стоил очень дорого.31 Люди из Сан-Джиминьяно доставляли этот продукт в Акко, а затем переходили на мусульманскую территорию, доходя до Алеппо. Торговая революция, начатая Генуей, Пизой и Венецией, начала охватывать и жителей других городов, расположенных вдали от средиземноморского побережья. Флоренция также была очень успешна: ее купцы торговали прекрасными французскими и фламандскими тканями, которые дорабатывались в ее мастерских, а позже они начали производить собственные превосходные подражания этим тканям. Флорентийские предприниматели начали накапливать большое количество золота от своей торговли в Тунисе, Акко и других местах, причем не только от продажи тканей, но и от обмена золота на серебро, более подходящее для платежей средней стоимости, но очень дефицитное на исламском Западе. В 1252 году генуэзцы и флорентийцы накопили достаточно большие запасы золота, чтобы начать чеканку собственных золотых монет, впервые выпущенных в Западной Европе (кроме Сицилии, южной Италии и части Испании) со времен Карла Великого.32 К 1300 году флорин Флоренции можно было встретить во всех уголках Средиземноморья, что свидетельствовало о главенстве итальянцев и все большей интеграции Великого моря в единую торговую зону.

III

Еще более драматичным, чем падение Фатимидов, был крах Сицилийского королевства. В то время как Саладину удалось сохранить старую систему управления, включая осуществление прибыльных монополий, Сицилия и южная Италия в 1190-х годах стали жертвой алчных баронов, что привело к огромной нестабильности в центральном Средиземноморье. Перед лицом ожесточенного сопротивления большинства сицилийских баронов германский император Генрих VI Гогенштауфен вторгся в королевство, на которое он претендовал по праву своей жены (посмертной дочери Рожера II), при оппортунистической поддержке флотов из Пизы и Генуи.33 Он смог наслаждаться своим завоеванием только три года, с 1194 по 1197 год, все это время планируя крестовый поход и войну за завоевание Константинополя. Затем его вдова Констанция попыталась в оставшийся ей год жизни вернуть Сицилию к прежнему равновесию, но распад уже начался: мусульмане восстали на западе Сицилии и будут восставать еще четверть века. После ее смерти ее маленький сын Фредерик стал игрушкой соперничающих группировок в Палермо, а бароны и епископы на юге материковой Италии воспользовались возможностью захватить земли короны без серьезного сопротивления.

Контроль над сицилийскими водами перешел в руки североитальянских пиратов. Генуэзцы и пизанцы решили воплотить в жизнь некоторые из щедрых обещаний императора Генриха, когда он заманивал их в союз. Генуэзцам было обещано владение Сиракузами, и в 1204 году генуэзский пират Аламанно да Коста стал там "графом Сиракуз". Пизанское судоходство подвергалось постоянным набегам генуэзских пиратов в сицилийских водах, которые действовали с одобрения генуэзской коммуны.34 Тем временем генуэзский друг Аламанно Энрико Пескаторе ("рыбак") назначил себя графом Мальты. Генрих, граф Мальты, был одним из самых опасных каперов в открытом море, с собственной флотилией и широкими амбициями – в 1205 году он отправил две галеры и 300 генуэзских и мальтийских моряков в греческие воды, где они захватили два венецианских судна, направлявшихся в Константинополь с деньгами, оружием и 200 тюками европейских тканей. Устроив один международный инцидент, они проникли в Триполи в Ливане, где осаждали город, пока его христианский граф не пошел на соглашение, пообещав генуэзцам торговые права в обмен на помощь против сирийских мусульман.35 Достижения Генриха были воспеты в стихах великим трубадуром Пейре Видалем, который служил в его свите:

Он великодушен, бесстрашен и рыцарственен, звезда генуэзцев, заставляет трепетать всех своих врагов на суше и на море... А мой дорогой сын граф Генрих уничтожил всех своих врагов и является таким надежным убежищем для своих друзей, что любой желающий может прийти или уйти без сомнений и страха".36

Даже преследуя личные амбиции, генуэзские пираты старались принести пользу своему городу-матери, который вряд ли отказался бы от них, если бы считал, что они действуют в интересах республики.

Следующая авантюра Генриха, попытка завоевать Крит, последовала за крахом еще одной великой державы в Средиземноморье. После смерти Мануила I Комнина в 1180 году споры о престолонаследии поглотили политические силы византийской аристократии; эти силы были еще больше истощены великой турецкой военной победой при Мириокефалоне в Малой Азии четырьмя годами ранее, из которой Мануилу посчастливилось выбраться живым.37 Итальянские пираты обзавелись базами в Эгейском море; Корфу перешел в руки генуэзского пирата, который теперь мог свободно совершать набеги на венецианские суда, проходящие через Адриатический выход.38 Пизанцы и генуэзцы стремились отомстить грекам за резню их граждан в Константинополе в 1182 году, о которой говорилось ранее в этой главе.39 Одно из самых страшных злодеяний совершил генуэзский пират Гульельмо Грассо, который был в союзе с пизанским пиратом по имени Фортис. После безнаказанного набега на Родос в 1187 году они напали на венецианский корабль, отправленный Саладином к Исааку Ангелосу, византийскому императору; помимо послов Саладина, он вез диких зверей, прекрасные породы дерева, драгоценные металлы и, в качестве особого подарка от султана, кусок "истинного креста". Пираты убили всех на борту, кроме нескольких пизанских и генуэзских купцов, и Фортис завладел реликвией, которую он перевез через Средиземное море в скалистый город Бонифачо на юге Корсики, принадлежавший в то время его соотечественникам-пизанцам. Генуэзцы были убеждены, что у них больше прав на истинный крест, и совершили набег на Бонифачо, захватив и реликвию, и город, который они впоследствии удерживали и использовали в качестве базы для своих торговых операций на севере Сардинии.40 Сожаления Запада по поводу нападения на посланников Саладина были невелики, поскольку их путешествие рассматривалось как доказательство того, что византийцы и Айюбиды были в союзе против Иерусалимского королевства.

Кризис охватил Византию на всех фронтах. На юго-востоке Европы власть Византии оспаривали военачальники в Болгарии и Сербии. Члены семьи Комнинов, потерявшие контроль над императорской короной, создали собственные государства в Трапезунде на Черном море и на Кипре. Византия была раздроблена еще до того, как была завоевана. Когда в 1202 году планировался новый крестовый поход на восток, предполагалось, что его целью станет экономическая база Саладина – Александрия. Если бы Александрию удалось захватить, ее можно было бы обменять на потерянные города Иерусалимского королевства или использовать в качестве передовой позиции, с которой можно было бы уничтожить власть Айюбидов. История Четвертого крестового похода рассказывалась много раз: как крестоносцы наняли корабли в Венеции; как они не смогли заплатить требуемую плату, как венецианцы убедили их помочь захватить Зару (Задар) на далматинском побережье в качестве частичной оплаты; как крестоносцы затем согласились отправиться в Константинополь в надежде посадить на императорский трон своего ставленника Алексия Ангелоса; как отношения между крестоносцами, в частности венецианцами, и греками испортились в 1203 году, поскольку среди греков усилилась враждебность к Алексию; как Алексий IV был свергнут, а крестоносцы ответили штурмом Константинополя; и как в апреле 1204 года были взломаны великие стены города, и ранее неприступный город был взят, а затем разграблен в считанные дни.41 Венецианцы наполнили сокровищницу церкви Святого Марка чашами с драгоценными камнями, хрустальными эверами, позолоченными и эмалированными обложками книг, мощами святых и другими великолепными предметами из императорского дворца и больших городских церквей. Многие из этих предметов до сих пор хранятся в соборе Святого Марка, в частности, бронзовые лошади в натуральную величину с константинопольского ипподрома. Город Святого Марка стал новым Константинополем, а также новой Александрией.42

Самыми очевидными бенефициарами падения Константинополя стали венецианцы, которые получили контроль над торговыми путями Византии и могли по своему усмотрению исключать своих соперников. Империя была разделена на части: Фессалоника и титул на Крите достались ведущему крестоносцу, северо-западному итальянскому аристократу Бонифацию Монферратскому, а константинопольская корона – Балдуину, графу Фландрскому. Греческие князья продолжали сопротивляться в Малой Азии, в Никае (Никее), и на западе Балкан, в Эпейросе. Императору Балдуину приходилось тратить большую часть своего времени на борьбу с болгарами, имея при этом ограниченные ресурсы. Греческие общинные государства упорно боролись за возвращение византийских земель, и обнищавшая Константинопольская латинская империя была окончательно уничтожена Михаилом Палайологом, правителем Никаи, который отвоевал Константинополь в 1261 году.43 Венеция же провозгласила себя "господином четверти и половины четверти империи Романии" (то есть Византийской империи). Венецианская доля увеличилась, по крайней мере теоретически, когда Бонифаций, на которого оказывалось такое же давление, как и на императора Болдуина, решил выручить 1000 серебряных марок, продав республике Крит. На самом деле он не контролировал остров, поэтому Венеция должна была завладеть им. Причины для такого желания у Венеции были: остров лежал на пути на Восток и был источником зерна, масла и вина, которые уже были известны венецианским купцам.

Прежде чем венецианцы успели принять меры, Генрих, граф Мальтийский, предпринял амбициозную морскую атаку на Крит, стремясь сделать себя королем острова, а генуэзцы, лишенные добычи Четвертого крестового похода, тайно поддержали его. В 1206 году он занял Кандию (Ираклион) и четырнадцать крепостей на острове. Он смело отправил посланника к папе Иннокентию III с просьбой сделать его королем Крита, но папа отказался. Генуя делала вид, что не участвует в великом предприятии Генриха, но с 1208 года начала проявлять непосредственный интерес, поставляя ему корабли, людей и продовольствие, а вскоре им были обещаны склады, печи, бани и церкви в городах острова. После медленного начала венецианцы ответили людьми и оружием; член великой семьи Тьеполо был назначен герцогом Крита – должность, которая часто служила ученичеством для должности дожа Венеции. Генуэзцам не хотелось долго воевать с Венецией, и они заключили договор в 1212 году, хотя еще шесть лет ушло на подавление пиратства генуэзских графов Мальты и Сиракуз.44 После этого Генрих беззаботно предложил свои услуги Фредерику, королю Сицилии и (с 1220 года) императору Священной Римской империи, став его адмиралом; браконьер превратился в егеря.

Не стоит недооценивать важность этого короткого конфликта. Он стал первым крупным столкновением между Генуей и Венецией, которые стали соперниками на путях в Акко, где, как мы уже видели, они жестоко враждовали в период с 1256 по 1261 год. Генуэзцы были глубоко возмущены венецианским контролем над торговлей бывшей Византийской империи, и неудивительно, что они предложили свою военно-морскую поддержку Михаилу Палайологу, когда тот отвоевал Константинополь в 1261 году, в обмен на большие милости. Но после 1212 года Крит перешел в руки венецианцев, и они оказались хозяевами греческого населения, которое не питало особой любви к республике (в 1363 году произошло большое восстание). С другой стороны, Венеция обезопасила свои пути снабжения в восточном Средиземноморье; постепенно греки и венецианцы научились сотрудничать, и на острове сформировалась смешанная культура, поскольку венецианки выходили замуж за коренных критян – даже границы между католиками и православными были размыты.45

IV

Несмотря на эти локальные взаимодействия на Крите, значение итальянских общин в культурном развитии Латинского Востока или всего Средиземноморья трудно измерить. Было обнаружено несколько иллюминированных рукописей из Иерусалимского королевства XIII века, доказывающих, что художники на Востоке заимствовали византийские образы так же, как и те, кто работал в Тоскане и Сицилии. Падение Константинополя в 1204 году привело к появлению на Западе новых византийских предметов, что усилило византийское влияние на итальянское искусство, а также создало возможность для венецианцев, заинтересованных в классических текстах, получать и изучать их.46 Исламские мотивы представляли декоративный интерес и появлялись в венецианских и южноитальянских зданиях, но любопытство к культуре, породившей их, было весьма ограниченным. Интерес к восточным культурам был в основном практическим. В Константинополе двенадцатого века были один или два пизанских переводчика, чьи попытки перевести произведения греческой философии выходили за рамки их основной задачи – перевода официальной корреспонденции с Запада на латынь и обратно. Иаков Пизан выступал в качестве переводчика императора Исаака Ангелоса в 1194 году.47 Пизанец Маймон, сын Вильгельма, чье имя говорит о смешанном происхождении, помогал вести переговоры с Альмохадами в Северной Африке; пизанские писцы переписывались с Альмохадами на арабском языке. Из Северной Африки пизанцы даже извлекли несколько полезных уроков бухгалтерского дела. Пизанский купец Леонардо Фибоначчи некоторое время жил в Буги и в начале XIII века написал знаменитый трактат об арабских цифрах.48 Однако врожденный консерватизм нотариусов приводил к тому, что вычисления все еще оставались утомительным занятием, выполняемым с помощью латинских цифр.

Средиземноморские торговые пути могли нести и совсем другие идеи, которые на десятилетия после 1209 года зажгли южную Францию. В XI веке византийские императоры активно подавляли богомильскую ересь, проповедовавшую дуалистический взгляд на вселенную, в которой добрый Бог духовных сфер сражался с Сатаной, контролировавшим мир плоти. Историки утверждают, что крестоносцы, проходившие через Константинополь во время Первого и Второго крестовых походов, или итальянские купцы из Пизы и других мест вступили в контакт с богомилами и экспортировали их верования в Европу, где они развились в ересь катаров в Лангедоке двенадцатого столетия.49 Итальянские катары, в целом более умеренные в своих взглядах, похоже, попали под влияние еретиков на Балканах, которые принесли свои идеи через Адриатику, через Дубровник и его соседей. Однако сложность аргумента о том, что эти идеи попали в Западную Европу по главным морским торговым путям, заключается в том, что они не прижились в портовых городах: Монпелье был важным центром средиземноморской торговли, но в целом считался чистым от ереси, и там очень трудно найти генуэзских катаров. Генуэзцы и венецианцы – маловероятные катары. Генуэзцы были слишком заняты зарабатыванием денег и погружением в мир плоти – Genuensis, ergo mercator, как говорится, "генуэзец, значит, купец".

Купцы, наемники и миссионеры, 1220-1300 гг.

I

Распад империй в центральном и восточном Средиземноморье сопровождался на крайнем западе распадом власти Альмохадов. Халифы утратили энтузиазм к экстремистским доктринам альмохадизма и были обвинены в предательстве принципов своего движения. После военного поражения от христианских королей Испании при Лас Навас де Толоса в 1212 году халиф, как говорят, был задушен одним из своих рабов. Территории Альмохадов в Испании и Тунисе перешли в руки нового поколения местных королей, которые лишь на словах поддерживали Альмохадизм. Хафсидские правители, получившие контроль над Тунисом, провозгласили себя преемниками Альмохадского халифата, хотя скорее для того, чтобы утвердить свою легитимность, чем из глубокой приверженности альмохадским верованиям. В середине XIII века берберы Мариниды после долгой борьбы сломили власть Альмохадов в Марокко. В то же время династия Насридов утвердилась в Гранаде, где просуществовала до 1492 года; она строго придерживалась суннитского ислама, а не альмохадизма. В тринадцатом веке также произошли значительные изменения в христианском западном Средиземноморье: Соперничество Пизы с Генуей за владение водами вокруг Корсики и Сардинии увенчалось поражением пизанцев в битве при Мелории и потерей богатой железом Эльбы в 1284 году.1 Хотя пизанцы еще не потеряли контроль над большими территориями Сардинии, которыми они управляли, и даже вернули себе Эльбу, появился новый соперник Пизы и Генуи – не морская республика, а группа городов во главе с Барселоной, поддерживаемая растущей властью короля Арагона и графа Каталонии Якова I «Завоевателя».

Средиземноморское призвание королей Арагона не было очевидным до тринадцатого века. Властители небольшого горного королевства, которое только в 1118 году свергло мусульманский эмират Сарагосса, они тратили большую часть своей энергии на попытки вмешательства в дела христианских Кастилии и Наварры. Но в 1134 году король Арагона Альфонсо "Боец" умер, не сумев произвести на свет наследника; его брат, монах, был вынужден покинуть свой монастырь, чтобы размножаться. Родилась дочь, которая в итоге вышла замуж за графа Барселоны. В результате с середины XII века графство Барселона и королевство Арагон оставались объединенными, но союз был личным, воплощенным в правителе, который оставался графом (условно под властью короля Франции) в Каталонии и королем только в горном Арагоне. Кроме того, граф Барселоны был отвлечен региональными конфликтами внутри Каталонии, где он в лучшем случае был первым среди равных. Однако горизонт графа простирался дальше Каталонии, поскольку у него было несколько союзников и вассалов за Пиренеями в Лангедоке и Руссильоне. В 1209 году участие графа Арагонско-Каталонского (как его часто называли) в делах южной Франции втянуло его в великий крестовый поход, проповедуемый папством против еретиков-катаров, – Альбигойский крестовый поход. Хотя некоторые из его южнофранцузских вассалов были обвинены в защите еретиков или даже сами были еретиками, граф-король Петр II поставил свои обязательства как владыка на первое место и пришел им на помощь против северной французской армии вторжения под предводительством Симона де Монфора. Петр был убит в битве при Мурете под Тулузой в 1213 году, оставив в Монпелье юного наследника Джеймса; эти события еще больше дестабилизировали Каталонию.2

Во времена Бенджамина Тудельского Барселона все еще оставалась "маленьким и красивым городом", хотя он утверждает, что в 1160 году ее посещали купцы из Италии и со всего Средиземноморья.3 Однако это была низшая точка в судьбе города, поскольку если и был какой-то испанский город на берегу Средиземного моря, который в XI веке казался на грани расцвета, то это была христианская Барселона.4 При ее энергичных и воинственных графах, которым нравилось угрожать и совершать набеги на мусульманские королевства, разбросанные по югу Испании, поступала огромная дань, которая накачивала экономику золотом и побуждала процветающих бизнесменов вроде Рикарта Гильема вкладывать деньги в виноградники, сады и другую недвижимость на западной окраине Барселоны (недалеко от современной улицы Рамбла). Рикарт, сын кастеляна, был восходящей звездой Барселоны: в 1090 году он сражался с беспокойным наемником Эль Сидом и ездил в мусульманскую Сарагосу, чтобы обменять серебро на золото. Но первый расцвет Барселоны был недолгим, за ним последовала долгая зима; выплаты дани прекратились в конце XI века после того, как Альморавиды утвердились на юге Испании.5 Затем, с возвышением Генуи и Пизы, Барселона отошла на второй план, поскольку находилась в стороне от маршрутов, по которым итальянские корабли направлялись в такие желанные гавани, как Сеута и Буги: они предпочитали спускаться мимо Майорки и Ибицы и примыкать к иберийскому побережью в Дении, на его отроге немного южнее Валенсии. Барселона не имела прекрасного порта, ведь то, что сегодня кажется превосходной гаванью, – это современная гавань. Каталонцам все еще приходилось полагаться на генуэзский флот, когда его армия напала на Тортосу в 1148 году. Однако каталонцы начали строить собственные небольшие флоты, создав верфь у ворот Регомир в Барселоне, южного портала города, где дорога, идущая вниз от собора, упиралась в пляж (сейчас это место находится в черте города, в южной части "Готического квартала").6 Барселона была также столичным городом, в северо-восточном квартале которого возвышался дворец графа-короля. Хотя в Барселоне была создана хорошо регулируемая система управления, она никогда не была свободной республикой, и отцам города не хватало свободы маневра, которой обладали пизанцы и генуэзцы.7 Но в этом и заключалась одна из причин успеха Барселоны. В XIII веке интересы патрициев и графа-короля все больше сближались. Все они начали понимать выгоду от заморской торговли и морских кампаний по всему Средиземноморью.

II

Во время долгого отсутствия Якова I в городе Монпелье, где жила его мать, крупные каталонские лорды перессорились между собой. Однако королевские права не были фатально подорваны, поскольку среди сторонников Якова были такие гранды, как граф Руссильонский, который считал, что защита королевской власти укрепит его собственное положение. К 1220-м годам молодой король стремился утвердиться в роли героя-крестоносца. Он возродил давние планы по завоеванию мусульманской Майорки, которую в 1114 году ненадолго захватил его предок Рамон Беренгер III благодаря пизанскому флоту. Однако в этот раз он предложил атаковать Майорку с помощью флота, состоящего из кораблей его собственных подданных. Генуэзцы и пизанцы прочно обосновались на Майорке, где у них были торговые станции, поэтому они не испытывали симпатии к амбициям Якова.8 Король начал с того, что посоветовался со своими подданными на большом банкете в Таррагоне, предложенном ему видным судовладельцем Пере Мартеллом, который оценил это предприятие как справедливое и выгодное: