Текст книги "Великое море. Человеческая история Средиземноморья (ЛП)"

Автор книги: David Abulafia

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 47 страниц)

Мамертинцы не любили находиться под чьим-либо влиянием, и теперь у них возникли сомнения: они обратились к Риму с просьбой о помощи против карфагенян. Но сенат было нелегко убедить в том, что Рим должен быть вовлечен в конфликт за пределами полуострова. Полибий говорит, что многие римляне боялись, что карфагеняне получат полный контроль над Сицилией, а затем начнут вмешиваться в дела самой Италии.34 По одной из версий, сенат не захотел действовать, и народное собрание проголосовало за войну. Но даже в этом случае речь не шла о войне против Карфагена. Римский генерал, посланный на Сицилию, напал на Иерона, а также на карфагенян. Его задачей была защита Мессаны от врагов-мамертинцев. Идея о том, что он намеревался завоевать Сицилию и очистить остров от пунийских войск, нелепа. Его целью было восстановить баланс сил в регионе. В итоге мамертинцам удалось своими силами изгнать карфагенский гарнизон из Мессаны; на родине карфагенский полководец был распят, чтобы подбодрить других. Римлянам было трудно пробиться через Мессинский пролив, в то время как на Липарских островах находился значительный карфагенский флот, а римский генерал не имел опыта в бурных водах между Италией и Сицилией; поэтому неудивительно, что прямая римская помощь мамертинцам была спазматической. А когда она все-таки прибыла, то лишь вынудила Иерона Сиракузского и Карфаген заключить нечестивый союз. Римлянам мешала острая нехватка кораблей. Их командующий Аппий Клавдий обратился к Тарасу, Велии, Неаполю и другим греческим городам, чтобы получить флот, состоящий из трирем и пятидесятивесельных пентеконтеров.35 Считается, что карфагеняне разгромили римский флот, после чего отправили в Рим надменное послание: "Придите к соглашению, иначе вы не сможете даже вымыть руки в море".36 Несмотря на это, Карфаген надеялся на мир.

Римляне были слишком горды, чтобы обращать на это внимание, и к 263-262 гг. у них было не менее 40 000 человек под оружием в Сицилии. Иерон из Сиракуз был впечатлен и решил поддержать вероятного победителя, переметнувшись на сторону Рима из Карфагена (за что в итоге был щедро вознагражден). Что еще более важно, римляне придумали, как переправить большое количество людей по морю, причем не все они были римлянами или латинянами – многие были союзниками конфедератов из Италии, а карфагеняне разместили большое количество иберийских, галльских и лигурийских наемников в Акрагасе.37 Рим одержал победу, разграбил город, продал 25 000 жителей в рабство и приступил к осуществлению, как теперь казалось, реалистичного плана по вытеснению карфагенян с Сицилии.38 Однако это не значит, что Рим считал себя хозяином колониальной Сицилии. Его амбиции были более скромными. Рим был бы доволен гарантированным доступом к сицилийскому зерну, так как его население непомерно росло. Как бы ни презирали римские оптимисты в последующих поколениях торговую жизнь, для продолжения войны, как только стало казаться, что ее можно выиграть, были веские коммерческие причины.39

Рим нуждался в надлежащем военном флоте. Полибий утверждал, что только теперь римляне начали строить собственный флот.40 Произошел важный сдвиг от сильной зависимости от кораблей, предоставленных греческими союзниками или этрусскими клиентами, к созданию военного флота, гораздо более крупного, чем десять или дюжина судов, которые содержали "два флотоводца". Как это было достигнуто, остается еще большей загадкой, чем в случае со спартанцами. Спарта могла использовать опыт соседних греческих городов, несколько из которых находились в сфере ее контроля. Так, в 261 или 260 году было принято решение о том, что Рим должен построить 100 квинквиремов и 20 трирем. Римляне захватили карфагенскую квинквирему и использовали ее в качестве модели.41 Как римляне укомплектовали построенный ими флот, как приобрели необходимые навигационные навыки, позволяющие вести суда по коварным водам Тирренского и Ионического морей, как им удалось собрать паззл из балок и профилированных бревен, Как, в самом деле, им удалось добиться этого за шестьдесят дней с момента заготовки древесины (как позже утверждал Плиний Старший), остается загадкой – использование такой свежей, не выветрившейся древесины создало бы ужасные проблемы по мере ее высыхания и усушки. Полибий достоверно заметил, что корабли были "плохо построены и трудно передвигались".42 Снасти и такелаж нужно было доставать или изготавливать. Считается, что римские экипажи интенсивно тренировались на суше, обучаясь гребле в сухих условиях, прежде чем отважиться выйти в море. Свидетельством, придающим правдоподобие истории о быстром строительстве флота, является обнаружение останков карфагенского военного корабля, на бревнах которого были вырезаны буквы пунического алфавита (которые также выполняли функцию цифр), так что, похоже, в Карфагене корабли собирали по номерам. Были ли римские сборочные линии в Остии или в греческих городах южной Италии, неизвестно, но это была чрезвычайно дорогостоящая операция. После первых сомнений Рим полностью посвятил себя войне с Карфагеном, но римляне все еще не определились со своими целями. Вести войну стало делом чести.

Вопрос о том, насколько эффективным был этот флот, также остается открытым. Первая попытка использовать его при Липари закончилась неудачей: римский командир был блокирован в гавани Липари, а его команда была настолько встревожена, что сбежала. Тем не менее, вскоре последовал успех в тех же водах, при Милае, который был усилен изобретением недолговечного, но знаменитого устройства для захвата, известного как korax или "ворон". Это устройство состояло из поднимающегося пандуса, который мог раскачиваться в разные стороны, компенсируя недостаток маневренности римских кораблей; под пандусом находился тяжелый заостренный шип из железа, который не просто захватывал вражеский корабль, а вонзался в его палубу.43 Цель заключалась в том, чтобы дать римским морским пехотинцам возможность подниматься на карфагенские корабли и вести там рукопашный бой, который они умели делать лучше всего. Римляне по-прежнему не доверяли морю и стремились превратить морские сражения, которые вели корабли с таранами, в эрзац-сухопутные битвы, в которых лодки служили платформами для бойцов. Флоты каждой из сторон становились все больше и смертоноснее год от года. Полибий говорит, что в великом морском сражении при Экномосе на западе Сицилии в 256 году 230 римских кораблей столкнулись с 350 (более вероятно, 200) карфагенскими судами и 150 000 человек; это было "возможно, самое крупное морское сражение в истории".44 Позже в ходе войны, в решающем сражении у Эгадских островов к западу от Сицилии в 241 году, число кораблей было лишь немного меньше, что свидетельствует о том, что на фоне ужасных разрушений, нанесенных сражениями и штормами, а также естественного износа кораблей, слишком долго находившихся в море, верфи работали на полную мощность, чтобы заменить утраченное. Цифры в сотни кораблей, конечно, очень впечатляющие, не имеющие аналогов в последующие века, и все же постоянная путаница в цифрах у классических авторов говорит о том, как легко цифры могли быть раздуты. Современные историки тоже соблазнились цифрами, которые имеют смысл только в том случае, если они относятся ко всем судам, а не только к элегантным триремам и квинквиремам, добавляя к ним транспортные суда, перевозившие пехотинцев, лошадей и, что очень важно, припасы, поскольку военные корабли не могли продержаться больше пары дней без пресной воды и щедрых запасов продовольствия (дополнительные объемы которого обычно можно было получить от тщательно нейтральных купцов, которые высаживались на берег в пределах видимости битвы в надежде на быструю прибыль).

В значительной степени благодаря кораксу битва при Экномосе стала великим римским триумфом. Римский флот также быстро научился строиться для боя в тесные эскадры; трудность, с которой они затем столкнулись, заключалась в том, чтобы удержать строй в пылу сражения. Эти формации, несомненно, должны были следовать образцу римских боевых формирований, регулярно применявшихся на суше. Они давали римлянам преимущество перед более разреженным карфагенским флотом, ведь пунийские адмиралы рассчитывали на легкость маневрирования и преследования своих кораблей. У них было преимущество в скорости, и они предпочитали быстро опускаться на борт или даже корму вражеского судна, тараня и топя своих противников; в Экномосе пунийский флот, вероятно, намеревался окружить римский флот и нанести смертельные удары по его бокам и тылу.45 Другими словами, битва при Экномосе важна для истории военно-морской стратегии не только из-за количества кораблей и моряков; она также является интригующим примером столкновения между флотами с совершенно разными представлениями о том, как вести морское сражение.46

Победа при Экномосе открыла римскому флоту Сицилийские проливы и открыла Риму доступ в Африку. Теперь великий план состоял в том, чтобы вторгнуться в сердце карфагенской империи. Но, нападая на Карфаген, римляне не предполагали, что им удастся захватить город, а тем более разрушить его. В 256 году римский флот высадил более 15 000 человек в Асписе, немного восточнее Карфагена, и совершил набег на близлежащие фермы и городки, захватив, как сообщается, 20 000 рабов, хотя многие из них были пленными римлянами и италийцами, которых теперь можно было освободить. Но римлянам не удалось удержать свои позиции в Африке, и в июле 255 года они уплыли с позором, уведя с собой на Сицилию не менее 364 кораблей.47 Неопытность в морских делах привела римлян к катастрофе, гораздо большей, чем та, которую мог бы причинить карфагенский флот. Римские командиры отменили решение своих рулевых, явно не римлян, которые настаивали на том, что небезопасно подплывать близко к сицилийскому берегу в то время года, которое славится внезапными и сильными штормами. Но римляне хотели показать флаг и запугать города на южном побережье Сицилии. Сильные штормы нахлынули на низкобортные суда и потопили все, кроме восьмидесяти, из этого огромного флота, и утонуло до 100 000 человек – около 15 процентов всего населения Италии: "Большего бедствия, чем это, никогда не случалось на море за один раз", по словам Полибия.48

Заключительным актом войны стало морское сражение у Эгадских островов, к западу от Сицилии, в 241 году до н. э., в котором римский флот, теперь уже восстановленный, потопил или захватил около 120 карфагенских кораблей; Карфаген понял, что ему придется смириться. Рим наложил суровые санкции, не намекая на то, что Карфаген не имеет права на существование. Побежденный город должен был выплатить репарации в размере восьмидесяти тонн серебра (3200 талантов), распределенные на десять лет, и, что более важно, Карфаген должен был отказаться от своих интересов в Сицилии и на прибрежных островах Сицилии. Карфаген обещал не посылать военные корабли в италийские воды и не нападать на Гиерона Сиракузского, отступника, который теперь был твердым союзником Рима.49 На самом деле главным бенефициаром был Иерон, которому римляне доверили повседневное управление сицилийскими делами. Рим не стремился к прямому владычеству над Сицилией. Цели войны развивались медленно, но даже в конце ее Рим предвидел не более чем нейтрализацию Карфагена. Его торговый флот мог продолжать курсировать по Средиземному морю; более того, он должен был это делать, чтобы когда-нибудь выплатить огромные суммы серебра, причитающиеся Риму.

V

Остановиться на Первой Пунической войне было необходимо потому, что этот конфликт знаменует собой момент появления римского флота. Вторая Пуническая война, по общему мнению древних историков, была естественным следствием Первой. После поражения Карфаген оказался под растущим давлением нумидийских правителей в североафриканской глубинке, а также столкнулся с серьезным мятежом среди наемной армии, базировавшейся в Сардинии. Наемники убили карфагенского командира, а также всех карфагенян, которых смогли найти на острове, а когда в Сардинию были отправлены новые войска для подавления восстания, они тоже присоединились к мятежу. Однако со временем наемники были изгнаны, прибыли в Этрурию и обратились за помощью к Риму, и сенат был склонен ее предложить. Римляне были раздражены тем, что Карфаген арестовал 500 италийских купцов, которые тайно снабжали мятежников. Карфаген предпочел бы восстановить свою власть над теми частями Сардинии, которыми он управлял, но перед лицом римской решимости карфагеняне уступили, и в 238 году они предложили римлянам не только 1200 талантов серебра, но и саму Сардинию.50 Таким образом, Рим быстро утвердил свои права на два крупнейших острова в Средиземноморье и приобрел Сардинию лишь с помощью угроз. Карфаген был слишком измотан, чтобы спорить. Сомнительно, чтобы Рим мог предъявить претензии на что-то большее, чем несколько гаваней и прибрежных станций, посещаемых пунийскими купцами. Сардиния была непобедима, ее тысячи общин объединились под властью независимых военачальников вокруг нурагов. Сарды были не более сговорчивы с римлянами, чем с карфагенянами; Риму пришлось ждать до 177 года до н. э., прежде чем он одержал крупную победу над сардами.51 Рим в основном интересовало стратегическое положение Сардинии, которое гарантировало контроль над тирренскими водами; он жаждал не острова, а ее побережья с безопасными гаванями, свободными от пиратов и пунийских кораблей, откуда можно было снабжать свой флот. Таким образом, Рим начал разрабатывать средиземноморскую стратегию, сознательно основанную на принципе контроля над морями.

VI

Приобретение римлянами Сицилии и Сардинии, а точнее, отторжение Карфагена от этих островов, отвлекло карфагенские амбиции на запад. Карфагену остались лишь Мальта, Ибица и несколько торговых постов в Северной Африке и Южной Испании. Именно в Испании Гамилькар Барка построил империю, которая по масштабам и амбициям значительно превосходила сеть торговых поселений, созданную финикийцами за много веков до этого. Гамилькар стремился к земельному владычеству; вопрос, который ставят сами древние историки, заключается в том, видел ли он его как свое личное владычество или как новый театр карфагенской экспансии, включающий овладение серебряными рудниками древнего Тартессоса. Вероятно, это была смесь того и другого. Семья Гамилькара, Барсиды, была исключительно могущественной в Карфагене, хотя республиканская система правления означала, что их влияние не осталось неоспоримым. Существуют некоторые споры о том, изображено ли на монетах греческого стиля, выпущенных в испанских владениях Карфагена, изображение бога, такого как Мелькарт, или правителя в венке в эллинистическом стиле; у Барсидов был соблазн представить себя новыми Александрами, которые создавали территориальную монархию на западе.52 О том, что Гамилькар был полон решимости освободить Карфаген от римских оков, свидетельствует известная, но, возможно, легендарная история: перед отплытием в Испанию в 237 году до н. э. Гамилькар приготовил жертву богу Баал-Хамону и, призвав к себе своего юного сына Ганнибала, велел ему положить руку на жертвенное животное и поклясться «никогда не питать благоволения к римлянам».53

Неудивительно, что сначала Гамилькар сосредоточил свое внимание на завоевании сереброносных районов южной Испании. Как и в Сардинии, с понятием "контроль" нужно обращаться осторожно. Он заключил союзы с иберийскими и кельтиберийскими вождями и постепенно увеличивал свои армии, так что к 228 году до н. э. в полевых условиях находилось около 56 000 человек. Другим средством контроля, принятым Барсидами (ведь Гамилькара в Испании сменил сначала его зять Гасдрубал, а затем, после убийства Гасдрубала, его собственный сын Ганнибал), было основание городов. Гамилькар был ответственен за основание Акра-Леуке, которая, по общему мнению, находится под современным Аликанте, а около 227 года до н. э. Гасдрубал был вдохновлен идеей основать город дальше на юг вдоль побережья и еще ближе к источникам серебра. Карфагеняне, как ни странно, не отличались творческим подходом к наименованию людей и мест; у них было бесчисленное множество Ганнибалов и Гасдрубалов. Гасдрубал назвал свой новый город именно так: "Новый город", Карт-Хадашт, ныне известный как Картахена, хотя со времен Полибия историки, чтобы избежать путаницы с городом-матерью, часто называли его Новым Карфагеном, "Новым новым городом".54 Гасдрубал позаботился о том, чтобы его присутствие было ощутимым, построив для себя большой дворец на вершине одного из холмов, на которых стоял этот город. Что еще более важно, Картахена была легко доступна из Северной Африки, что делало ее важным звеном в цепи портов и гарнизонов, связывавших Карфаген с Испанией.

Конфликт между Карфагеном и Римом на самом деле возобновился дальше на север Испании, в Сагунтуме, на побережье от современной Валенсии. После длительной осады в конце 219 года Ганнибал захватил этот город, который находился под защитой римлян. То, что римляне проявили интерес к месту, столь удаленному от их политической и торговой сферы, говорит о том, что они были обеспокоены восемнадцатилетним укреплением карфагенян в Испании. И снова реальный вопрос был стратегическим: римляне не хотели, чтобы карфагеняне обошли их с фланга, и не позволили им укрепить свои позиции настолько, чтобы они могли вновь закрепиться в Сардинии или Сицилии. Ранее Гасдрубал заключил соглашение между Римом и Карфагеном о пунийском контроле над частью Испании, согласно которому карфагеняне останутся к югу от реки Эбро, которая находится на значительном расстоянии к северу от Сагунтума.55 Рим почувствовал, что должен действовать, чтобы предотвратить возрождение карфагенского могущества. Решение Ганнибала переправить свою армию через Альпы и довести войну до ворот Рима было вдохновенной попыткой отвести конфликт от Испании Барсидов или вод, в которых Карфаген потерпел поражение двадцатью тремя годами ранее. Это не помешало римлянам напасть на Испанию под предводительством Кнея Публия Сципиона, под командованием которого находилось до 25 000 человек, и который добрался до Испании по морю, прибыв к древней торговой станции Эмпорион. Ему удалось выиграть морское сражение с карфагенянами, но их флоты были ничтожны по сравнению с теми, что сражались в первой войне: около тридцати пяти судов под командованием римлян. Вскоре, однако, из-за дезертирства союзников-кельтиберов римляне оказались в затруднительном положении.

Еще одним новым театром военных действий стала Северная Греция. Правитель Македонии Филипп V был настолько впечатлен великой победой Ганнибала над римлянами при Каннах в Южной Италии (216 г. до н. э.), что выступил против Рима. Рим счел невозможным воевать на стольких фронтах одновременно, и Филипп добился успеха в водах у побережья Албании. И снова римляне рассматривали македонскую проблему с точки зрения своей стратегии в Италии. Они всерьез опасались, что могут потерять контроль над южным побережьем Адриатики, и отправили армию к Брундизию (Бриндизи), чтобы предотвратить опасность высадки македонского десанта.56 Македонцы устояли на ногах, и Рим не смог заставить их подчиниться. Рим узнавал, что его растущие средиземноморские владения приводят его к контактам и даже конфликтам с соседями, которые раньше не были в поле его зрения.

Цицерон писал о Сицилии: "Это была первая жемчужина в нашей имперской короне, первое место, которое можно было назвать провинцией". Римляне начали думать, что неофициальное управление империей в таких областях, как Сицилия, больше не отвечает их потребностям. К Иерону Сиракузскому относились с почетом, и в 237 году ему было разрешено посетить Рим с государственным визитом; что немаловажно, он подарил римлянам 200 000 бушелей сицилийского зерна. Ему было разрешено контролировать юг и восток Сицилии, но к 227 году север и запад, которые были местом нескольких самых ожесточенных морских столкновений с Карфагеном, были переданы под власть римских преторов; на острове стояли военные гарнизоны и флоты, но их нужно было кормить, а флотам, патрулировавшим центральное Средиземноморье, также требовалось снабжение снастями. Поэтому римляне решили ввести более официальную систему налогообложения зерна. Неприятности начались в 215 году после смерти престарелого Гиерона и беспорядков в Сиракузах.57 Враждебные Риму группировки города мечтали о пуническом союзе, который невероятным образом обеспечил бы сиракузцам господство над всем островом, как будто Карфаген не ожидал никаких призов.58 Карфагену удалось впечатляющим образом восстановить свои позиции на острове с десятками тысяч солдат; Акрагас стал главной пунической базой. Но именно против Сиракуз римляне направили всю мощь своих армий и флотов в 213 году. Это был самый крупный город острова, и именно он стал источником новых трудностей, с которыми столкнулся Рим. Когда римляне пытались блокировать порт, их корабли стояли так далеко друг от друга, что карфагенский флот мог безнаказанно проплыть мимо них, хотя в 212 году попытка карфагенян провести в Сиракузы огромный конвой из 700 торговых судов под защитой 150 военных кораблей, как ни странно, оказалась слишком амбициозной. Тем не менее, морские блокады в этот период было практически невозможно обеспечить, особенно против города с широким устьем гавани и обширными морскими стенами. Сиракузяне и карфагеняне превратили римский флот в фарш, пользуясь советами великого Архимеда, который с удовольствием конструировал новые машины, поднимавшие римские корабли прямо из воды, тряся их так сильно, что команда падала в море, или зеркала, отражавшие жгучие лучи сицилийского солнца на бревна вражеских кораблей, поджигая их. Однако в конце концов упорство римлян привело к захвату Сиракуз в 212 году, а Архимеда, как говорят, убили, когда он в пыли зарисовывал очередной из своих гениальных проектов.59 В следующем году Акрагас был отторгнут от карфагенян, а еще через год Рим хвастался, что на Сицилии теперь нет ни одного свободного карфагенянина.60 Дивиденды были не только военными и политическими, но и культурными: Сиракузы лишились своих сокровищ, а греческие скульптуры были с триумфом доставлены в Рим, стимулируя растущий вкус римлян к превосходной культуре эллинов.

Война продолжалась еще десятилетие и была предрешена событиями за пределами Сицилии, хотя без этих успехов на Сицилии многое из того, чего добился Рим, было бы невозможно. На западе Публий Корнелий Сципион в 209 году захватил Новый Карфаген, поняв, что римская армия может переправиться через большую лагуну, граничащую с городом. Однако конфликт все больше концентрировался в Африке, где римляне окончательно разгромили Ганнибала в битве при Заме в 202 году до н. э.; он не смог достичь своих целей в Италии, так как в течение многих лет рыскал по полуострову и сеял там хаос. Способность римлян перевозить тысячи людей из Сицилии в Африку сыграла решающую роль, хотя союз с нумидийскими царями также обеспечил римлянам успех. Факт заключался в том, что Рим завоевал господство на море, и это подтвердил заключительный унизительный договор, по которому Карфагену было разрешено оставить только десять трирем – даже не те большие квинквиремы, которыми он славился. Пятьсот военных кораблей, по словам Ливия, были выведены из большой круглой гавани Карфагена и сожжены. Снова был взыскан огромный штраф, и Карфаген лишился всех своих владений за пределами Африки, а также некоторых африканских земель, которые были переданы нумидийцам. Испанские земли, так бережно накопленные Гамилькаром Баркой, были потеряны для Рима. Карфагену было запрещено вести войны за пределами Африки, и он фактически был низведен до статуса государства-клиента Рима. Подобные условия часто навязывались соседям Италии, но для Карфагена это было равносильно унижению.61 И снова Рим оказался в главенствующем положении, хотя и не ставил перед собой задачу добиться такого превосходства.

VII

Победа над Ганнибалом все еще оставляла Рим перед множеством нерешенных проблем в центральном Средиземноморье. Еще две войны велись против македонцев, которые были вынуждены принять римскую защиту; дальше на юге Рим сражался с Этолийской лигой в центральной Греции; дальше на востоке он воевал с армиями Селевкидов, греческих полководцев, получивших власть в Сирии после смерти Александра Македонского.62 К 187 году до н. э. влияние Рима простиралось от бывших земель Барсидов в Испании через все Средиземноморье до Леванта. По-прежнему оставались потенциальные соперники, такие как Птолемеи в Египте с их огромными флотами, но впервые все Средиземноморье ощутило мощное политическое влияние единого государства – Римской республики. На фоне этих конфликтов Карфаген сохранял спокойствие и лояльность к унизительным условиям договора с Римом. Карфагеняне охотно предоставили свои немногие оставшиеся военные корабли для службы в водах своих далеких предков во время Сирийской войны. Они снабжали римские армии и флоты зерном из обширных владений, простиравшихся за горизонт от Карфагена.63 В 151 году до н. э. карфагеняне завершили выплату репараций, которые они должны были выплатить Риму. Как раз в этот момент они вступили в конфликт с восьмидесятилетним царем Нумидии Масиниссой. Карфагеняне не сомневались, что теперь они свободны от римских оков и могут сами принять решение о нападении на Масиниссу. Настроение в Риме было иным. Процветающий, возрождающийся Карфаген, проводящий самостоятельную политику, теперь рассматривался как косвенная угроза римскому господству над большей частью Средиземноморья, даже если прямой угрозы владениям Рима на Сицилии, Сардинии или в Испании не было. После визита в Карфаген в качестве официального посредника между карфагенянами и Масиниссой традиционалист Катон стал навязчиво убежден, что будущее Рима может быть обеспечено только уничтожением этого города. Он постоянно обличал Карфаген в своих выступлениях перед римским сенатом и обязательно заканчивал каждую речь, даже если она не имела никакого отношения к Карфагену, словами: «Кроме того, я считаю, что Карфаген должен быть разрушен».64 Начались издевательства. Сначала Карфагену было приказано предоставить заложников, что он и сделал, а затем – передать свои запасы оружия, включая 2000 катапульт, что он и сделал. Но третье требование Рима было просто неприемлемым. Карфагенянам было приказано полностью оставить свой город и переселиться по крайней мере на десять миль вглубь страны в место, которое они выберут сами.65 Если римляне думали, что проявили великодушие, позволив карфагенянам самим выбирать место жительства, то они обманывали себя. Карфагеняне отказались, и началась война; как стало ясно из последнего требования, теперь это была война за выживание Карфагена, как не было ни одной из предыдущих войн. Под командованием Сципиона Аэмилиана, пасынка великого Сципиона, противостоявшего Ганнибалу, римские войска направились прямо в Северную Африку. На этот раз обошлось без бокса с тенью в Сицилии или Испании, которые находились далеко за пределами сильно ограниченных карфагенских сфер влияния. Хотя карфагенянам удалось с необычайной энергией построить новый военный флот, город был блокирован на море и осажден на суше, и в конце концов весной 146 года пал перед римлянами. Сципион обратил жителей в рабство и разрушил большую часть города (хотя на самом деле неясно, посеял ли он соль в землю в знак того, что Карфаген никогда больше не должен подняться).

Пунические войны длились почти 120 лет. Их значение выходило далеко за пределы западного и центрального Средиземноморья: в год падения Карфагена Рим укрепил свои позиции в Греции, открыв перспективу активного соперничества с правителями Египта и Сирии за господство над восточным Средиземноморьем. Более чем два десятилетия борьбы с македонцами, а затем с греческими городами-лигами увенчались взятием Коринфа, также в 146 году до н.э. Коринф считался центром оппозиции Риму, но его коммерческая привлекательность с двумя портами была неоспорима. Со всем городом безжалостно обошлись как с добычей. Все население было обращено в рабство. Великолепные и зачастую древние произведения искусства были проданы с аукциона. Грузы скульптур и картин были отправлены в Рим, что привело к дальнейшему всплеску интереса аристократов к греческому искусству. Таким образом, культурные последствия разрушения города были чрезвычайно разнообразны. Пуническая цивилизация после падения Карфагена осталась в Северной Африке в виде демотической культуры, а греческая цивилизация после падения Коринфа распространилась на запад.66 Эти войны вошли в сознание римлян и другими путями. Вергилий, писавший при Августе Цезаре, описал роковую связь между Дидоной, царицей-основательницей Карфагена, и троянским беженцем Энеем. Это были бурные отношения, которые могли разрешиться только в том случае, если Карфаген Дидоны будет разрушен на погребальном костре:

Стоны людей, крики, плач и вопли

Женщины, смешивающие друг друга, поднимаются в сводчатые небеса.

Не меньше шума, чем если бы – древний Тир,

Или новый Карфаген, подожженный врагами.

Руины с их любимыми обителью,

В пылающем храме их богов.67

«Наше море», 146 г. до н. э. – 150 г. н. э.

I

Еще до падения Карфагена и Коринфа отношения между Римом и Средиземноморьем претерпели значительные изменения. Эти отношения принимали две формы. Это были политические отношения: еще до Третьей Пунической войны было ясно, что сфера влияния Рима простирается до Испании на западе и до Родоса на востоке, даже если римский сенат не осуществлял прямого господства над побережьем и островами. Кроме того, существовали торговые отношения, которые создавали все более тесные связи между римскими купцами и жителями средиземноморских уголков. Однако сенат и купцы были разными группами людей. Подобно гомеровским героям, римские аристократы любили утверждать, что они не запятнали свои руки торговлей, которая ассоциировалась у них с ремеслом, казнокрадством и нечестностью. Как мог купец получать прибыль без лжи, обмана и взяток? Богатые купцы были успешными азартными игроками; их состояние зависело от риска и удачи.1 Такое снисходительное отношение не мешало таким выдающимся римлянам, как старшие Катон и Цицерон, вести коммерческие дела, но, естественно, они осуществлялись через агентов, большинство из которых были римлянами в новом смысле слова.