Текст книги "Великое море. Человеческая история Средиземноморья (ЛП)"

Автор книги: David Abulafia

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 47 страниц)

Дэвид Абулафия
«Великое море.
Человеческая история Средиземноморья»

Оглавление

Введение: Море с множеством имен

ЧАСТЬ 1. Первое Средиземноморье, 22000 до н. э. – 1000 до н. э.

Изоляция и изоляция, 22000 г. до н. э. – 3000 г. до н. э.

I

II

III

IV

Медь и бронза, 3000 г. до н. э. – 1500 г. до н. э.

I

II

III

IV

Купцы и герои, 1500 г. до н. э. – 1250 г. до н. э.

I

II

Народы моря и народы суши, 1250 г. до н. э. – 1100 г. до н. э.

I

II

III

IV

V

ЧАСТЬ 2. Второе Средиземноморье, 1000 г. до н. э. – 600 г. н. э.

Пурпурные торговцы, 1000 г. до н. э. – 700 г. до н. э.

I

II

III

IV

Наследники Одиссея, 800 г. до н. э. – 550 г. до н. э.

I

II

III

Триумф тирренцев, 800 г. до н. э. – 400 г. до н. э.

I

II

III

IV

V

VI

К саду Гесперид, 1000 г. до н. э. – 400 г. до н. э.

I

II

III

Талассократия, 550 г. до н. э. – 400 г. до н. э.

I

II

III

IV

Маяк Средиземноморья, 350 г. до н. э. – 100 г. до н. э.

I

II

III

IV

«Карфаген должен быть разрушен», 400 г. до н. э. – 146 г. до н. э.

I

II

III

IV

V

VI

VII

«Наше море», 146 г. до н. э. – 150 г. н. э.

I

II

III

IV

V

Старая и новая вера, 1-450 гг. н.э.

I

II

III

IV

Дезинтеграция, 400-600

I

II

ЧАСТЬ 3. Третье Средиземноморье, 600-1350 гг.

Средиземноморские впадины, 600-900 гг.

I

II

III

IV

Пересечение границ между христианством и исламом, 900-1050 гг.

I

II

III

Великое изменение моря, 1000-1100 гг.

I

II

III

IV

V

'Прибыль, которую даст Бог', 1100-1200 гг.

I

II

III

IV

Пути через море, 1160-1185 гг.

I

II

Падение и взлет империй, 1130-1260 гг.

I

II

III

IV

Купцы, наемники и миссионеры, 1220-1300 гг.

I

II

III

IV

Серрата – закрытие, 1291-1350 гг.

I

II

III

IV

ЧАСТЬ 4. Четвертое Средиземноморье, 1350-1830 гг.

Будущие римские императоры, 1350-1480 гг.

I

II

III

IV

V

Трансформации на Западе, 1391-1500 гг.

I

II

III

IV

Священные лиги и нечестивые союзы, 1500-1550 гг.

I

II

III

IV

Акдениз – битва за Белое море, 1550-1571 гг.

I

II

III

IV

Интерлоперы в Средиземноморье, 1571-1650 гг.

I

II

III

IV

Диаспоры в отчаянии, 1560-1700 гг.

I

II

III

IV

Воодушевление других, 1650-1780 гг.

I

II

III

IV

Взгляд сквозь призму России, 1760-1805 гг.

I

II

III

IV

Дейсы, беи и башавы, 1800-1830 гг.

I

II

III

IV

V

VI

ЧАСТЬ 5. Пятое Средиземноморье, 1830-2010 гг.

Когда бы ни встретились близнецы, 1830-1900 гг.

I

II

Греческий и негреческий, 1830-1920 гг.

I

II

III

IV

Османский выход, 1900-1918

I

II

III

Повесть о четырех с половиной городах, 1900-1950 гг.

I

II

III

IV

Mare Nostrum – Снова, 1918-1945

I

II

III

Раздробленное Средиземноморье, 1945-1990 гг.

I

II

III

Последнее Средиземноморье, 1950-2010 гг.

I

II

III

Заключение. Пересечение моря

Введение: Море с множеством имен

Известное в английском и романских языках как море «между землями», Средиземное море имеет множество названий: «Наше море» у римлян, «Белое море» (Акдениз) у турок, «Великое море» (Ям гадоль) у евреев, «Среднее море» (Миттельмеер) у немцев и, что более сомнительно, «Великая зелень» у древних египтян. Современные авторы пополнили словарный запас, придумав такие эпитеты, как «Внутреннее море», «Окруженное море», «Дружественное море», «Верное море» нескольких религий, «Горькое море» Второй мировой войны, «Развращающее море» десятков микроэкологий, трансформированных отношениями с соседями, которые поставляют то, чего им не хватает, и которым они могут предложить свои излишки; «Жидкий континент», который, как и настоящий континент, охватывает множество народов, культур и экономик в пространстве с четкими границами. Поэтому важно начать с определения его границ. Черное море омывает берега, с которых в Средиземноморье с древности вывозили зерно, рабов, меха и фрукты, но это было скорее море, куда проникали средиземноморские купцы, чем море, жители которого участвовали в политических, экономических и религиозных изменениях, происходивших в самом Средиземноморье – его связи по суше, в направлении Балкан, степей и Кавказа, придавали цивилизациям, расположенным на его берегах, иной взгляд и характер, чем средиземноморские. Этого нельзя сказать об Адриатике, которая принимала активное участие в торговой, политической и религиозной жизни Средиземноморья благодаря этрускам и грекам Спины, венецианцам и рагузанам в средневековый и ранний современный период, а также предпринимателям Триеста в более современные времена. В этой книге границы Средиземноморья установлены сначала природой, а затем человеком: в Гибралтарском проливе, в Дарданеллах, с периодическими заходами в Константинополь, поскольку он служил мостом между Черным и Белым морями, и на побережье от Александрии до Газы и Яффы. А затем, внутри и вдоль Средиземного моря, в книге представлены портовые города, особенно те, где встречались и смешивались культуры – Ливорно, Смирна, Триест и так далее, – и острова, в основном когда их жители смотрели вдаль, поэтому корсиканцы занимают в этой книге меньшее место, чем мальтийцы.

Возможно, это более узкое видение Средиземноморья, чем у других авторов, но, несомненно, более последовательное. Предметом книг по истории Средиземноморья была история земель вокруг Средиземноморья, что, естественно, позволяло уделять некоторое внимание взаимодействию между этими землями. Среди них выделяются две работы: Книга Перегрина Хордена и Николаса Перселла «Коррумпированное море» 2000 года особенно богата идеями об аграрной истории земель, граничащих со Средиземноморьем, исходя из того, что история Средиземноморья должна включать земли, граничащие с морем на глубину не менее десяти миль. Они демонстрируют некоторые фундаментальные особенности средиземноморского обмена: «связности», соединяющие различные пункты, «затухания», когда происходило сокращение. Но, в конечном счете, они в основном касаются того, что происходит на суше, а не на поверхности моря. И тут над всеми историками Средиземноморья нависает тень Фернана Броделя (1902-85), чья книга «Средиземноморье и средиземноморский мир в эпоху Филиппа II», впервые опубликованная в 1949 году, стала одним из самых оригинальных и влиятельных трудов по истории, написанных в XX веке. Начиная с 1950-х годов Брейдель руководил исследованиями многих десятков ученых не только по истории Средиземноморья выбранного им периода, но и более ранних и более поздних периодов, и не только Средиземного, но и Атлантического и других морей; а в последние годы своей жизни он с достоинством и отличием руководил уважаемой школой историков Annales со своей базы в таинственно названной «шестой секции» Высшей школы практических исследований в Париже. Но его идеи прорастали медленно. Французские интеллектуалы, такие как уважаемый поэт и эссеист Поль Валери, умерший в 1945 году, были очарованы идеей «средиземноморской цивилизации», общей для французов, испанцев и итальянцев, представленной как на их родных берегах, так и в их колониальных владениях в Северной Африке и на Ближнем Востоке. Книга Брейделя стала результатом длительных размышлений во Франции, Алжире, Бразилии и немецких лагерях для военнопленных, во время которых Брейдель совершил интеллектуальное путешествие от пристального изучения политики прошлого, которое все еще занимало многих французских историков, через средиземноморскую идентичность, постулированную Валери, к написанию истории, основанной на географии. Продемонстрировав энциклопедическое владение историей всего Средиземноморья, а не только шестнадцатого века, Бродель предложил новый и захватывающий ответ на вопрос о том, как взаимодействовали общества, расположенные по его краям. В основе подхода Брейделя лежало его предположение о том, что «все изменения происходят медленно» и что «человек заключен в тюрьму судьбы, от которой он сам мало что зависит». Эта книга предполагает обратное в обоих случаях. В то время как Браудель предложил то, что можно назвать горизонтальной историей Средиземноморья, стремясь охватить его особенности через изучение определенной эпохи, в этой книге предпринята попытка представить вертикальную историю Средиземноморья, делая акцент на изменениях во времени.

Брейдель демонстрировал почти презрение к политической истории, понимаемой как "события" (histoire évènementielle). Считалось, что география Средиземноморья определяет то, что происходит в его границах. Он оставил политику и войны в самом конце своей книги, а ее настоящая сила заключалась в другом – в понимании ландшафта земель вокруг Средиземноморья и важных характеристик самого Средиземного моря – его ветров и течений, которые помогали определять маршруты, по которым люди пересекали его. На самом деле Средиземноморье Брауделя выходило далеко за пределы моря и охватывало все земли, чья экономическая жизнь так или иначе определялась тем, что происходило там: в разные моменты ему удавалось включить в свои расчеты Краков и Мадейру. Вслед за ним Джон Прайор сделал сильный акцент на ограничениях, накладываемых ветрами и течениями, утверждая, что средневековым и ранним современным мореплавателям было трудно ориентироваться вдоль североафриканского побережья, и подчеркивая важность открытого сезона между весной и осенью, когда можно было плыть по морю при наличии подходящих ветров. В противовес этому Хорден и Перселл предположили, что моряки были готовы прокладывать дополнительные судоходные пути там, где ветры и течения были менее благоприятными, но когда другие интересы – коммерческие или политические – влекли их по новым маршрутам. Таким образом, силам природы можно было бросить вызов, проявив мастерство и изобретательность.

Физические особенности этого моря, конечно, нельзя воспринимать как нечто само собой разумеющееся. Средиземное море обладает рядом особенностей, обусловленных его замкнутым характером. В отдаленные геологические времена оно было полностью закрытым, а примерно между 12 и 5 миллионами лет назад испарение достигло такой степени, что бассейн Средиземного моря превратился в глубокую и пустую пустыню; считается, что после прорыва Атлантики оно было затоплено водой за пару лет. Он теряет воду за счет испарения быстрее, чем речные системы, впадающие в Средиземное море, способны ее восполнить, что неудивительно, если вспомнить, насколько ничтожны некоторые из рек: маленькие речушки Сицилии и Сардинии, исторические, но не значительные Тибр и Арно (Арно в разгар лета превращается в струйку вверх по реке от Флоренции). Правда, Средиземноморье черпает воду из огромной речной системы Нила, а По и Рона также вносят свой вклад. Среди европейских рек косвенный вклад вносят Дунай и речные системы России, поскольку Черное море вбирает воду из нескольких крупных артерий, протянувшихся вглубь суши. В результате в Черном море образуется избыток неиспарившейся воды, создающий быстрое течение, которое устремляется мимо Стамбула в северо-восточную часть Эгейского моря. Но это компенсирует лишь 4 процента потерь воды в Средиземном море, и основным источником, восполняющим потери от испарения, является Атлантический океан, который обеспечивает постоянный приток холодной атлантической воды, в определенной степени уравновешиваемый оттоком средиземноморской воды, которая (из-за испарения) более соленая и, следовательно, более тяжелая; прибывающая вода идет поверх уходящей воды. Таким образом, тот факт, что Средиземное море открыто на своих концах, имеет решающее значение для его выживания как моря. Открытие третьего канала в Суэце имело более ограниченные последствия, поскольку морской путь проходит через узкие каналы, но оно привело в Средиземное море виды рыб, обитающих в Красном море и Индийском океане.

Приток воды из Атлантики мешал средневековым мореплавателям регулярно выходить из Гибралтарского пролива, но не мешал викингам, крестоносцам и другим путешественникам проникать в Средиземное море. Основные течения следуют вдоль берегов Африки на восток от Гибралтара, огибают Израиль, Ливан и Кипр, затем огибают Эгейское, Адриатическое и Тирренское моря и вдоль французского и испанского побережья возвращаются к Геркулесовым столбам. Эти течения оказали значительное влияние на легкость передвижения судов по Средиземному морю, по крайней мере, во времена весел и парусов. Оказалось даже возможным использовать течения для плавания против средиземноморских ветров. Погодные системы в этом регионе, как правило, движутся с запада на восток, так что ветры могут быть выгодно использованы для перевозки судов весной из портов между Барселоной и Пизой в сторону Сардинии, Сицилии и Леванта, хотя зимой в западной части Средиземноморья основное влияние оказывает североатлантическая погодная система, а летом – атлантический субтропический максимум, расположенный над Азорскими островами. Влажная и ветреная погода зимой характеризуется мистралем, приносящим холодный воздух в долины Прованса, но у него есть много близких родственников, таких как бора или трамонтана в Италии и Хорватии. Джон Прайор отметил, что "Залив льва" у берегов Прованса назван так потому, что рев мистраля напоминает рев льва. Никто не должен недооценивать неприятность или опасность зимнего шторма в Средиземном море, несмотря на современный образ залитого солнцем моря. Время от времени над Сахарой формируются погодные системы низкого давления, которые переносятся на север в виде тревожного ветра, известного как scirocco (Италия), xaloc (Каталония) или hamsin (Израиль, Египет); огромное количество красной сахарской пыли может быть выброшено на земли, окружающие Средиземное море. Пока корабли полагались на парус, преобладающие северные ветры ставили под угрозу навигацию вдоль побережья Северной Африки, поскольку они грозили выбросить суда на песчаные отмели и рифы южных берегов Средиземного моря, тогда как (как заметил Прайор) более крутой наклон большинства северных берегов Средиземного моря делал их гораздо более привлекательными для мореплавателей, как и их бухты и пляжи; однако эти бухты также были давним соблазном для пиратов, искавших укромный уголок или каморку. Переход с запада на восток, знаменитая левантийская торговля Средневековья, был проще для кораблей, отправлявшихся весной из Генуи или Марселя и следовавших вдоль северных берегов Средиземного моря, мимо Сицилии, Крита и вокруг Кипра, чтобы достичь Египта; до появления пароходов пересекать Крит и устье Нила не было обычной практикой. Конечно, нельзя быть полностью уверенным в том, что ветры и течения остались прежними. Однако в классических и средневековых источниках достаточно упоминаний о таких ветрах, как Бореас с северо-запада, чтобы понять, что бора имеет очень долгую историю.

Изменения климата могли иметь важные последствия для продуктивности земель, расположенных вблизи Средиземного моря, что отразилось на торговле средиземноморским зерном, которая была так важна в древности и в Средние века, а затем утратила свое первенство. Похолодание климата в XVI и XVII веках помогает объяснить, почему зерновые земли перестали возделываться и почему импорт зерна из Северной Европы стал удивительно распространенным, что укрепило позиции голландских и немецких купцов в Средиземноморье. Высыхание прибрежных районов может свидетельствовать об изменении климата, хотя здесь, что немаловажно, часто видна рука человека: в Северной Африке новые волны арабского вторжения в XI и XII веках могли привести к запустению плотин и ирригационных сооружений, в результате чего пострадало сельское хозяйство. Экономический упадок в Малой Азии в период поздней Римской империи усилился из-за того, что виноградники и оливковые террасы были заброшены, а почва, которая теперь смывалась в реки и заиливала их. В современную эпоху плотины, в частности Большая Асуанская плотина в Верхнем Египте, изменили структуру стока воды в Средиземное море, что повлияло на течения и влажность. Именно человек изменил сезонный цикл Нила, решительно изменив экономическую жизнь Египта и положив конец ежегодным наводнениям, которые древние египтяне приписывали своим богам. С другой стороны, географ Альфред Гроув и эколог Оливер Рэкхем считают, что человек не так сильно повлиял на окружающую среду Средиземноморья, как принято считать, поскольку природа средиземноморских земель демонстрирует способность восстанавливаться после климатических и других изменений, а также после навязанных ей злоупотреблений. Люди, подчеркивают они, не определяют эволюцию климата, по крайней мере, не делали этого до двадцатого века; а эрозия, даже если допустить роль человека, также происходит естественным образом – она имела место и в эпоху динозавров. Одна из областей, где часто отмечается влияние человека, – это вырубка лесов, которая имела серьезные последствия на Сицилии, Кипре и вдоль испанского побережья; спрос на древесину для кораблей сменился расчисткой земель под новые или расширяющиеся города и деревни, но и здесь можно привести аргумент, что часто происходило естественное восстановление. Гроув и Рэкхем не столь оптимистичны в отношении будущего Средиземноморья, поскольку водные ресурсы и рыбные запасы чрезмерно эксплуатируются, а в некоторых районах грозит опустынивание, которое может усугубиться, если правдоподобные пророчества о глобальном потеплении окажутся хотя бы частично верными. Оглядываясь на историю Средиземноморья, можно наблюдать симбиоз человека и природы, которому, возможно, скоро придет конец.

Эта книга не отрицает важности ветров и течений, но стремится выдвинуть на первый план человеческий опыт пересечения Средиземноморья или жизни в портовых городах и на островах, существование которых зависело от моря. Человеческая рука сыграла более важную роль в формировании истории Средиземноморья, чем Браудель когда-либо был готов признать. Книга полна политических решений: флоты отправлялись на завоевание Сиракуз или Карфагена, Акры или Фамагусты, Минорки или Мальты. Почему некоторые из этих мест были стратегически важны, в значительной степени зависело от географии – не только от ветра и волн, но и от других ограничений: свежей еды и воды могло хватить на пару недель на торговом судне, но они были слишком громоздкими, чтобы грузить их в больших количествах на военную галеру, у которой было мало свободного места. Этот простой факт означал, что контроль над открытым морем был очень сложной задачей, по крайней мере, в эпоху парусов; без доступа к дружественным портам, где можно было бы принять на борт припасы, а корабли – снять с мели, ни одна держава, сколько бы военных кораблей она ни имела, не могла властвовать над морскими путями. Поэтому конфликты за контроль над Средиземноморьем следует рассматривать как борьбу за овладение его побережьем, портами и островами, а не как сражения на открытых пространствах. Чтобы справиться с почти постоянной угрозой пиратства, часто приходилось заключать мутные сделки с пиратами и их хозяевами, разрешая торговым судам свободный проход в обмен на подарки и взятки. Передовые позиции были бесценны. Благодаря своему положению Корфу на протяжении многих веков был желанным для тех, кто стремился контролировать вход в Адриатику. Каталонцы, а затем и англичане построили линию владений по всему Средиземноморью, которая хорошо служила их экономическим и политическим интересам. Однако, как ни странно, места, выбранные в качестве портов, часто оказывались плохими гаванями: физические преимущества были далеко не единственным критерием. Александрия была труднодоступной из-за неспокойного моря, средневековая Барселона предлагала не более чем пляж, Пиза – лишь несколько небольших рейдов вблизи устья Арно, и даже в 1920-х годах корабли, прибывающие в Яффу, должны были разгружаться в море. Гавань в Мессине находилась рядом с бурными водами того, что классические комментаторы называли близнецами-страшилищами Сциллы и Харибды.

История человечества – это изучение как иррационального, так и рационального, решений, принятых отдельными людьми или группами людей, которые трудно понять на расстоянии веков или тысячелетий, и которые, возможно, было трудно понять в момент принятия этих решений. И все же небольшие решения, как трепет крыльев бабочки, могут иметь огромные последствия: Речь папы римского в Клермонте во Франции в 1095 году, наполненная туманной, но страстной риторикой, могла развязать 500-летний крестовый поход; споры между соперничающими турецкими полководцами, в отличие от харизматичного лидерства христианской стороны, могли нанести неожиданное поражение османским армиям и флотам, как на Мальте в 1565 году – и даже тогда Испания медлила с отправкой помощи, чем требовала чрезвычайная ситуация, рискуя потерять контроль над водами вокруг одного из своих призовых владений, Сицилии. Битвы выигрывались вопреки всему; победы таких блестящих флотоводцев, как Лисандр, Роджер де Лаурия и Горацио Нельсон, изменили политическую карту Средиземноморья и сорвали имперские планы Афин, Неаполя или наполеоновской Франции. Купеческие князья ставили собственную выгоду выше дела христианской веры. Колесо рулетки вращается, и результат непредсказуем, но вращают его человеческие руки.

ЧАСТЬ 1.

Первое Средиземноморье, 22000 до н. э. – 1000 до н. э.

Изоляция и изоляция, 22000 г. до н. э. – 3000 г. до н. э.

I

Вырезанное за миллионы лет до того, как человечество достигло его берегов, Средиземное море стало «морем между землями», соединившим противоположные берега, как только люди пересекли его поверхность в поисках жилья, пищи и других жизненно важных ресурсов. Ранние типы людей населяли земли, граничащие со Средиземным морем, за 435 000 лет до нашей эры, если судить по свидетельствам о лагере охотников, разбитом недалеко от современного Рима; другие строили простые хижины из веток в Терра-Амата близ Ниццы и устраивали очаг в центре своего жилища – в их рацион входило мясо носорогов и слонов, а также оленей, кроликов и диких свиней.1 Когда ранний человек впервые вышел на берег моря, точно неизвестно. В 2010 году Американская школа классических исследований в Афинах объявила об обнаружении на Крите кварцевых ручных топоров, датируемых 130 000 г. до н. э., что указывает на то, что ранние типы людей нашли какие-то средства для пересечения моря, хотя, возможно, их занесло туда случайно на обломках шторма.2 Находки в пещерах на Гибралтаре доказывают, что 24 000 лет назад другой вид людей смотрел через море на гору Джебель-Муса, хорошо видимую на обращенном к морю берегу Африки: первые кости неандертальцев были обнаружены в 1848 году женщиной, жившей в пещере на склоне Гибралтарской скалы. Поскольку первоначальные находки не были сразу идентифицированы как останки другого человеческого вида, только когда восемь лет спустя аналогичные кости были найдены в долине Неандера в Германии, этот вид получил название: неандертальский человек должен носить имя Гибралтарской женщины. Гибралтарские неандертальцы пользовались морем, омывавшим берега их территории, ведь в их рацион входили моллюски и ракообразные, даже черепахи и тюлени, хотя в это время плоская равнина отделяла их скальные пещеры от моря.3 Но нет никаких доказательств существования неандертальской популяции в Марокко, которое было колонизировано homo sapiens sapiens, нашей ветвью человечества. Проливы, очевидно, разделили эти две популяции.

В эпоху нижнего и среднего палеолита («старый и средний каменный век») мореплавание по Средиземному морю, вероятно, было редким явлением, хотя до некоторых современных островов можно было добраться по мостам через сушу, которые позже были перекрыты поднимающимся морем. В гроте Коскер близ Марселя найдены рисунки, сделанные человеком сапиенс еще в 27000 году до н.э., и рисунки, сделанные в 19000 году до н.э. Сейчас он находится значительно ниже уровня моря, но когда он был обитаем, берег Средиземного моря находился на несколько миль дальше. Первые достоверные свидетельства о коротких морских переходах появились в эпоху верхнего палеолита (поздний «древний каменный век»), то есть примерно до 11000 года до нашей эры. В это время туристы ступили на остров Мелос на греческих Кикладах в поисках вулканического стекла обсидиана, который использовался для изготовления каменных орудий и имел более острые края, чем кремень. На Сицилии обнаружены десятки палеолитических стоянок того же периода, чаще всего на побережье, где поселенцы потребляли большое количество моллюсков, хотя также охотились на лис, зайцев и оленей. Они заботились о мертвых, покрывая тело слоем охры и иногда хороня трупы с украшенными ожерельями. На западной оконечности Сицилии они занимали самые восточные Эгадские острова (которые тогда, вероятно, были небольшими мысами, соединенными с самой Сицилией); на одном из них, Леванцо, где-то около 11000 года до н. э. они украсили пещеру вырезанными и нарисованными фигурами. Среди вырезанных фигур – олени и лошади, нарисованные с живостью и некоторой реалистичностью. Нарисованные фигуры представляют собой более схематичные, грубые изображения людей и, как полагают, относятся к более позднему времени заселения пещеры. Рисунки и росписи из сицилийских пещер свидетельствуют о существовании общества охотников-собирателей, умевших, как мы знаем из других свидетельств, создавать эффективные орудия труда из кремня и кварцита, чьи ритуалы включали симпатическую магию, направленную на привлечение добычи. Они охотились с луком и стрелами, а также с копьями; жили в пещерах и гротах, а также разбивали лагеря на открытой местности. Они были малочисленны, и, хотя их предки добирались до Сицилии на простых лодках, последующие поколения не исследовали моря дальше.4

Образ жизни первых обитателей Сицилии не сильно отличался от образа жизни сотен поколений других верхнепалеолитических людей, рассеянных по берегам Средиземноморья, от которых они, тем не менее, были изолированы. Это не значит, что их жизнь не отличалась сложностью: сравнение с кочевыми охотниками-собирателями в Австралии или Амазонии позволяет предположить, что тщательно разработанные мифы и ритуалы тысячелетиями скрепляли семьи и группы, независимо от уровня развития технологий. Изменения, когда они происходили, происходили очень медленно и не обязательно состояли из того, что можно назвать "совершенствованием", поскольку навыки, подобные тем, что были у пещерных художников, могли быть как утрачены, так и приобретены. Около 8000 года до н. э. произошло постепенное потепление, что привело к изменениям в растительном и животном мире, которые иногда заставляли небольшие группы людей двигаться в поисках своей традиционной добычи, а иногда стимулировали поиск альтернативных видов пищи, особенно морской. По мере таяния ледяных шапок море постепенно поднималось на 120 метров. Очертания современного Средиземноморья стали более различимыми, поскольку перешейки превратились в острова, а морские побережья отступили примерно на свое нынешнее место; но все это происходило слишком медленно, чтобы быть легко заметным.5

Социальная дифференциация в этих бродячих группах людей, путешествующих в поисках пищи, прибывающих на удобные вершины холмов и в бухты, переходящих от поселения к поселению, зигзагами туда и обратно, была невелика. Но по мере того как группы знакомились с определенными районами, они приспосабливали к ним свой рацион и обычаи. Возможно, хороня своих мертвых и украшая пещеры, они обретали настоящее чувство привязанности к земле. Иногда каменные орудия переходили из рук в руки и перемещались между общинами или приобретались в стычках между племенами. Однако по сути они были самодостаточны, полагаясь на то, что предлагали море и суша в виде диких животных, рыбы и ягод. Хотя человеческая популяция оставалась крошечной, может быть, несколько тысяч человек на всей Сицилии в любой момент времени, влияние климатических изменений и вмешательства человека на животный мир было все более серьезным; крупные животные начали исчезать, в частности дикие лошади, которые появились до прихода людей, когда Сицилия еще была физически связана с Италией; эти лошади были запечатлены на рисунках в пещерах Леванцо и обеспечивали массовые пиры.

В переходный период до 5000 г. до н. э., известный как мезолит ("средний каменный век"), когда орудия труда становились все более совершенными, но животноводство, керамика и выращивание зерна еще не появились, рацион доисторических сицилийцев сместился в сторону продуктов моря, где они ловили морского леща и групера; на археологических раскопках было найдено большое количество раковин моллюсков, некоторые из них были украшены красной охрой. К 6400 г. до н. э. на территории, ставшей Тунисом, возникла "капсийская культура", которая в значительной степени зависела от моллюсков и оставила большие курганы или миддены вдоль побережья.6 Далее на восток, в Эгейском море, мореходы верхнего палеолита и мезолита время от времени проплывали вдоль цепи островов Киклады к Мелосу, собирая обсидиан и перевозя его в пещеры на материковой части Греции, например в пещеру Франхти, расположенную в 120 километрах от Мелоса; их лодки, вероятно, были изготовлены из тростника, которому можно было придать форму и вырезать с помощью небольших камней с острыми краями, или микролитов, которые они разработали. Поскольку уровень моря все еще повышался, расстояние между островами было меньше, чем сейчас.7 Сицилия эпохи мезолита также знала обсидиан, который добывали на вулканических островах Липари у северо-восточного побережья Сицилии. Началось перемещение через открытое море. Оно было локальным, спазматическим, но целенаправленным: целью был сбор драгоценных материалов для изготовления превосходных орудий труда. Это не было "торговлей"; вероятно, ни на Мелосе, ни на Липари никто не жил постоянно, а даже если бы и жил, поселенцы не стали бы предъявлять права собственности на вулканическое стекло, которое лежало вокруг островов. Те, кто на Сицилии или в Греции приобретал куски обсидиана, не изготавливали клинки, чтобы отправлять их вглубь острова в соседние общины. Здесь царила автаркия. Необходимо совершить скачок в неолит, чтобы найти регулярные свидетельства целенаправленных путешествий в поисках желаемых продуктов, в эпоху, когда общества становились все более иерархичными и сложными, а отношения между человеком и землей менялись революционным образом.

II

Неолитическая революция", охватившая в конечном итоге все человеческие сообщества по всему миру, на самом деле была серией независимых открытий о том, как контролировать пищевые ресурсы, начиная примерно с 10 000 года до нашей эры. Приручение крупного рогатого скота, овец, коз и свиней обеспечило постоянный источник мяса, молока, костей для орудий труда и, со временем, волокон для тканей; осознание того, что культуры можно выбирать и сеять по сезонным циклам, привело к выращиванию различных видов пшеницы, начиная с полудиких эммеров и заканчивая ранней пшеницей и ячменем (в Средиземноморье). Самые ранние керамические изделия, поначалу вылепленные, а не выточенные на колесах, стали использоваться в качестве контейнеров для пищи; орудия труда по-прежнему изготавливались из кремня, обсидиана и кварца, но они становились все меньше и специализированнее, что стало заметно уже к мезолиту; это говорит о растущей специализации, включая касту искусных оружейников, обучение которых тому, что кажется обманчиво простым, было, без сомнения, таким же долгим и сложным, как у шеф-повара суши. Неолитические общества были вполне способны создать сложные, иерархические политические институты, такие как монархия, и разделить общество на касты, определяемые статусом и трудом.