Текст книги "Уездный город С*** (СИ)"
Автор книги: Дарья Кузнецова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 31 страниц)
– Отнюдь. Я просто пытаюсь тщательно выполнять свою работу.
Повисла напряжённая тишина, в которой Титов продолжал мериться с начальником Охранки взглядами.
Прошло несколько секунд – вязких, удивительно долгих, – когда перед глазами поручика очертания собеседника начали слегка расплываться, кожа Боброва словно бы посерела, собираясь тяжёлыми складками. Натан мелко, едва ощутимо, вздрогнул от неожиданности, моргнул, и наваждение спало. Впрочем, чтобы сделать вывод, хватило и такого намёка.
– Скажите, Михаил Павлович, я верно понимаю, что решительно все вопросы вашего общения с людьми на территории города – или даже губернии – лежат в нашей с Аэлитой компетенции? – тем же спокойным, протокольным тоном спросил поручик.
– Титов, ты всё же стукнулся головой? – не удержался от замечания Шерепа, удивлённо вскинув брови.
– Наглый, – без выражения проговорил Бобров, игнорируя всех прочих. – Это… полезное качество. Предлагаю пройти в дом и разговаривать там.
– Разумно. Не думаю, что хозяева станут возражать, – не стал спорить поручик, в ответ на полные недоумения взгляды Владимиров пока только отмахнувшись.
В дом прошли пятеро: пара служащих Охранки, безмолвными тенями сопровождавшая начальника, осталась снаружи, а вот Шерочка с Машерочкой, почуяв интересное, окончательно решили остаться. Разместились в небольшой гостиной, где Брамс первой с мученическим стоном рухнула в ближайшее кресло и, выразительно глянув на Титова, подпёрла кулачком подбородок. Мужчина в ответ только виновато развёл руками.
– Значит, вы намерены поставить своих коллег в известность? – первым вернулся к разговору Бобров.
– Не вижу смысла скрывать, раз уж свыше принято решение восстанавливать прежние связи. Тем более это глупо, учитывая тот факт, что как минимум двое из служащих уголовного сыска и так осведомлены о нынешнем положении вещей гораздо больше моего.
– Принимается, – кивнул начальник Охранки.
– Что, и всё? – вырвалось у Титова озадаченное. – И спорить не станете, грозить?
– И не думал даже, – улыбнулся уголками губ его собеседник. – Это и вправду ваше дело, и я вполне удовлетворён вашим рвением и готовностью отстаивать собственную точку зрения. Было бы довольно странно доверять столь серьёзное дело человеку, который оной не имеет, согласитесь.
– То есть проверяли? – со смесью растерянности и раздражения предположил поручик.
– Всегда, – спокойно кивнул Бобров.
– Вы о чём вообще? – не выдержал наконец Шерепа. – Ещё морзянкой бы начали перестукиваться. Поимейте совесть, Володьку вон Шурочка дома ждёт, и если он явится чёрт-те когда, головомойку опять устроят мне!
– Прости. Сейчас я всё объясню…
Глава 25. Моменты истины
Рассказ занял неожиданно много времени, хотя Титов и старался быть кратким. Шерепа энергично взмахивал руками и ругался, засыпая начальника вопросами, Машков – молчал и хмурился, о чём-то напряжённо размышляя. Бобров наблюдал за разговором с видимым интересом, порой вставлял какие-то замечания, но больше тоже выступал слушателем. Весьма заинтересованным, особенно рассказом о погоне в подземелье.
– Значит, от фоморы вы город избавили? – подытожил Бобров. – Прекрасно. Я очень на вас рассчитывал в этом вопросе.
– Вы именно её умбру тогда показывали, да? – уточнил поручик.
– Нет, что вы. Стоит всё же больше доверять вашей второй половине, она же ясно сказала. Так бы эта фомора и далась умбру с неё снимать! Это просто один из местных жителей. Я лишь хотел подтолкнуть вас к скорейшему осознанию собственного положения в окружающем мире, навести на нужные мысли, подготовить. Если угодно, даже предупредить: не было никаких сомнений, что рано или поздно эта чужачка прознает про вас и постарается избавиться. А сказать напрямую на тот момент не мог, существует строгий свод неписаных правил нашего существования в Яви.
– А заодно решили посмотреть, как мы станем выкручиваться самостоятельно, – переиначил Натан. – В общем-то, этого следовало ожидать. Как и постоянных проверок «на вшивость» от вас и вам подобных, даже если мы сейчас в одной лодке. Дашь слабину – подомнут и сожрут. И за эту небольшую любезность с умброй, как я понимаю, стоит поблагодарить, потому что это – большее, на что мы можем рассчитывать. Верно?
– Такие времена, – развёл руками Бобров. – Это прежде середник мог позволить себе сиднем сидеть в избушке и в ус не дуть, а нынче беззубого съедают. Зато теперь я понимаю, почему прежние попытки Охранки подобрать сюда проводника провалились. Нави очень пришлась по душе госпожа Брамс и она не желала соглашаться на другого, но чтобы уравновесить… своеобразие этой особы требовался не менее незаурядный человек, причём незаурядный именно своей практичностью и рассудительностью. Прежние живники откровенно не дотягивали, да-с. Впрочем, мы еще поглядим, как вы станете справляться со всеми обязанности разом.
– Уж как-нибудь разберёмся, – поморщился Титов. – Откройте тайну, лично вы – кто? Ведь не дивь? И почему сами не избавились от этой фоморы, хотя наверняка могли?
– Не дивь. Но сущность моя к делу не относится, можете считать меня исключительно осведомлённым человеком, – со смешком отозвался Бобров, поправив очки. – А избавиться… Это скользкий вопрос. Она не вступала в противоборство с навьями и не давала повода избавиться от себя по нашим законам, она вообще предпочитала находиться среди людей. А для суда и наказания по человеческим законам у меня тоже не было никаких прав и доказательств. Впрочем, теперь последние наверняка найдутся. – Он обвёл задумчивым взглядом гостиную и поинтересовался: – Вы уже осмотрелись, здесь есть какие-нибудь документы?
– Ещё толком не успел, – слукавил Натан. – У Аэлиты при себе не было нужных приборов, а без них лезть чревато. Господа вот вызвались привезти всё нужное. А теперь, может быть, вы всё же позволите нам выполнить нашу работу? Обещаю, если попадётся что-то интересное по профилю Охранки, непременно передам это в ваши руки.
– Ну что ж, будем считать, вы меня убедили. До встречи, Натан Ильич.
Когда он, распрощавшись, вышел, в комнате повисла тишина, исполненная чувства облегчения и покоя. В отсутствие начальника Охранки здесь как будто стало легче дышать, и сыскари некоторое время молча наслаждались этим ощущением.
– Ох, ну насколько же спокойней без тебя было, поручик, – нарушил молчание Машков. – Это точно не ты наш маньяк-топитель?
– В свете последних событий я бы не удивился и этому, – поморщился Натан. – Ладно, раз уж вы добровольно вызвались помогать, к делу. Не хочется откладывать на завтра.
Мужчины одновременно с сомнением покосились на мирно спящую в кресле вещевичку и с молчаливым единодушием решили её не будить, Машков вполне справится. А девушке без родной и привычной флейты, с казённым инструментом, было бы неприятно и неуютно: вещевики, тем более опытные, всегда старались пользоваться своими, привычными.
Обыск затянулся за полночь, но с этим обстоятельством вполне примеряла его результативность. Начать с того, что в сливе ванны, куда сыскари не поленились залезть, хотя и заняло это больше часа, нашёлся крестик на порванной цепочке. Судя по описанию, принадлежал он покойной Наваловой, и можно было с уверенностью утверждать, что свою смерть женщина нашла именно здесь.
Нашлись и следы визитов некоего мужчины. В гардеробной подходящих вещей не оказалось, поэтому жильцом визитёр быть не мог, зато обнаружился забытый мужской зонт, а в постели под матрацем – завалившаяся запонка, крупная, откровенно мужская. Впрочем, все эти предметы были хоть и хорошего качества, но фабричного производства, не штучные, да и отпечатки на них, как назло, оказались смазанными, так что установить владельца не представлялось возможным.
Не исключено, что к убийству эти вещи отношения не имели и потому доказать что-то в суде не могли. Однако само их наличие, особенно запонка, заставило поручика ещё больше усомниться в виновности Меджаджева. Человек, приезжавший сюда, был франтоват и элегантен, а эти два определения никак не подходили громогласному вещевику в простой рубахе с закатанными рукавами. Зато подходили Горбачу, который, как помнилось поручику, носил запонки. Конечно, не только он, и гостей вообще могло быть несколько, но Натан пока и не собирался выдвигать обвинения.
Распотрошили сыскари и секретер, в котором обнаружились несколько тайников, пара даже с неприятными сюрпризами. Впрочем, мужчинам хватило опыта и осторожности избежать серьёзных последствий. Но изучение документов отложили на потом, бесцеремонно собрав ценные бумаги в наволочку за неимением иной тары.
Осмотрели камин и единогласно постановили, что именно в нём сгорела одежда убитых: среди золы попались недогоревшие обрывки ткани. Осталось там немного, точно установить их происхождение было невозможно и потому, как и прочие находки, кроме крестика, клочки эти служили лишь косвенными доказательствами, но общую картину тем не менее подкрепляли.
В подвале же любопытный Шерепа нашёл пару сплющенных о камень пуль, сунул нос в тоннель, поцокал языком при виде осколков камня…
– Живут же люди! – задумчиво и печально протянул он. – Володь, мы с тобой когда последний раз за кем-нибудь гонялись, а? Мелкий нынче преступник пошёл, я револьвер только в тире и достаю. Ну дома ещё, почистить…
– Махнусь не глядя! – от всей души предложил Титов, у которого от одних только воспоминаний о сегодняшней пробежке сразу начало ныть плечо и разболелось бедро. – А мне бы пару выходных, отоспаться как человеку и долечиться…
– Вот с ним меняйся, а меня рутина устраивает, – возразил Машков. – Всяко лучше, чем по подвалам от нечисти улепётывать. Ну всё вроде бы осмотрели?
– Комнаты, подвал… да, как будто всё. Находки в Департамент забросим, и можно отдыхать. Спасибо вам за помощь!
– Это было познавательно, – тонко улыбнулся Машков. – Пойдём, что ли? Надо только Брамс разбудить. Совсем ты девчонку заморил, Чирков не простит.
Титов мучительно скривился и махнул рукой.
– Как-нибудь выдержу. Да и чего её будить, уж до машины как-нибудь донесу, – добавил вполголоса, когда мужчины вошли в гостиную.
Шерочка с Машерочкой озадаченно переглянулись, но предлагать помощь не стали. Достаточно было взглянуть, с какой нежностью и осторожностью петроградец выколупывает свернувшуюся клубком вещевичку из кресла и как та в полусне обнимает его рукой за шею, тихонько пробормотав: «Домой?», – чтобы понять, что стороннее участие тут излишне.
– На свадьбу-то позовёшь? – не удержался всё-таки от насмешки Шерепа.
– Куда я денусь! – улыбнулся Натан в ответ. – Дверь придержи, гость дорогой. И запереть за собой не забудь. Засаду бы тут оставить…
Так и доехали: Машков с уликами в охапке, Титов – с девушкой. На попытку последнего поучаствовать в доставке улик оба Владимира только одинаково зашикали, отправив его с ценной ношей домой.
Поручик по дороге с тоской вспоминал баню, которую обещалась затопить хозяйка, и понимал, что та откладывается на неопределённый срок. Однако он слишком плохо знал Проклову: упрямая вдова решила, что для бани никогда не поздно, поэтому тут же бесцеремонно загнала туда так до конца и не проснувшуюся вещевичку, а через час и до Титова очередь дошла.
В общем, после такого дня, да ещё хорошо пропаренный, Натан уснул, кажется, еще по дороге к постели и проспал безо всяких снов и тревожных мыслей не только первых петухов, но и вторых, и даже третьих, и с трудом продрал глаза лишь к десяти часам, и то только благодаря хозяйке, заволновавшейся о постояльцах – не влетит ли им на службе.
В конечном итоге в Департамент Титов с Брамс заявились уже к полудню. Впрочем, ничего интересного они не пропустили: о засаде ещё с вечера распорядился Машков, а документы в наволочке дожидались своего часа. Покосившись на них, поручик решил, что подождут ещё, а случаем следовало воспользоваться: в двадцать третьей комнате в этот момент, помимо них с Аэлитой, присутствовала только Михельсон, к которой у него имелся ряд вопросов. Не по существу, сводящихся больше к сакраментальному «и как вам не стыдно?», но задать их всё равно хотелось.
– Ну что, Элеонора Карловна, рассказывайте, – насмешливо проговорил поручик, усаживаясь через стол от делопроизводительницы и разглядывая ту поверх пишущей машинки.
Женщина с невозмутимым видом смолила папиросу, читая колонку в сложенной пополам газете. Отгораживаться от начальника она не стала, глянула на него искоса, выпустила ноздрями дым и с мечтательным видом заговорила:
– Когда я была юна и невинна, за мной ухаживал один пехотный офицер…
– Погодите, какой еще офицер, вы о чём? – растерянно уставился на неё Титов.
– Ну, ты же велел рассказывать, а что – не уточнил, – ехидно парировала Михельсон.
– М-да, упущение, – хмыкнул Натан. – Ну, в таком случае, ответьте хотя бы, вы человек? Ведьма?
– Каждая женщина немного ведьма, – расхохоталась Элеонора. – Ну и я, конечно, тоже, в меру своих скромных талантов. Опыт, его, знаешь ли, не пропьёшь. Во всяком случае, так люди говорят! – она назидательно воздела папиросу.
– Я бы с радостью поупражнялся с вами в остроумии, но, увы, – он выразительно кивнул на стол с наволочкой на нём. – Вы ведь всё… ладно, просто многое знаете о Нави, Яви, середниках. Я прав? Ваши бесконечные намёки и оговорки наконец-то собрались воедино.
– Ох, Титов, ну какой же ты занудный порой, – усмехнулась Михельсон, закусила мундштук и перегнула газету на другую сторону, пробегая строчки глазами. Поручиться, что она вообще понимает написанное, а не делает вид, Натан не мог. – Ну знаю, и что? Легче тебе от этого станет, если узнаешь?
– Представьте себе, да, – спокойно согласился он.
– Вот же пёсья душа, след почуял – не отцепится, – беззлобно проворчала Элеонора. – Алечка, не водись с ним: с таким мужем никакой личной жизни не будет!
– Что? – рассеянно отозвалась Брамс, которая решила не тратить время зря, а занялась изучением показателей умбры, снятых вчера Машковым в особнячке. Потом, видимо, осознала сказанное делопроизводительницей и озадаченно нахмурилась: – А какая мне нужна личная жизнь? И что с Натаном не так, вы же меня сами ему сватали…
– Я пошутила, – вздохнула Элеонора, махнув на вещевичку газетой. – Ну, допустим, ведьма. И что тебе из этого?
– Для начала достаточно признания факта, – усмехнулся Титов. – А дальше у меня к вам множество вопросов. Например, почему вы, зная подлинное положение вещей, вместе со всеми терпели Валентинова и не постарались от него избавиться? Кстати, где он?
– Так он тебе и явился, да. Один раз ты ему уже лицо начистил, а теперь, как вы силу почуяли, он тебя вовсе десятой дорогой обходить станет. Скорее уж можно рассчитывать, что он от нас теперь сам сбежит. А вывести… Кто тебе, Титов, сказал, что я добрая ведьма? – ухмыльнулась Михельсон.
– Интуиция, – невозмутимо отозвался тот, не поддаваясь на провокацию. – И опыт общения с вами.
– Ишь ты. Ну не могла я влезать. Когда середника нет, лезть в чужие дела можно, только если кто-то опасное чего творит. А Валентинов жрал аккуратно, ни разу даже не подошёл к границе дозволенного, так что и придраться не к чему.
– Ну а просто организовать остальных и выжить его? – продолжил настаивать поручик.
– Слушай, Титов, не клюй ты мне темечко! – проворчала Элеонора. – Не могла – значит, не могла. Всё. Да, сволочь он, и не люблю я его, но он тоже живой и не сам придумал, что жрать ему вот так надо. А к порядку призвать у меня полномочий нет!
– Не гневайтесь, я всё осознал и принял к сведению, – Натан поднял руки в жесте капитуляции. – Давайте я вас лучше немного по службе нагружу. Узнайте, кому принадлежит дом на Предтеченской, пятьдесят третий номер. А я, пожалуй, бумагами займусь.
– А почему ими? – полюбопытствовала Аэлита. – Разве нам не надо найти автомобиль?
– Надо, но есть у меня подозрение, что эти бумаги гораздо важнее.
– Почему?
– Навалову убили в доме, куда её приводила эта фомора, и мы обнаружили следы пребывания там некоего мужчины, вероятнее всего убийцы. Логично предположить, что вещевик связан с хозяйкой дома чем-то, кроме визитов проститутки. А если учесть, что фомора эта – иностранная подданная, я вижу единственную возможную цель её интриг: некий шпионаж, как ты намедни удачно предположила. И здесь, – он встряхнул наволочкой, – наверняка есть свидетельства такой деятельности. Найдём их – велик шанс, что выйдем на вещевика-убийцу.
Брамс прониклась и изъявила готовность помочь. Поручик возражать не стал, а через пару часов работа принесла неожиданные и весьма интересные плоды: в одном из конвертов вместо письма обнаружились аккуратно проложенные пергаментной бумагой микрофильмы.
– Дамы, в Департаменте ведь есть техника, чтобы посмотреть эти картинки? – Титов буквально сделал стойку, словно охотничий пёс.
– Есть, есть. Тёмная комната с проектором, – усмехнулась при виде такого рвения Михельсон. – Пойдёмте, тут рядом.
Возбуждение и предвкушение поручика быстро передалось его спутницам, так что к нужной комнате компания устремилась едва ли не вприпрыжку, что, впрочем, не помешало Элеоноре аккуратно запереть на ключ дверь логова уголовного сыска. Конечно, кругом свои, и хороших людей в мире куда больше, чем плохих, но оставлять ценности без пригляда Михельсон никогда не любила. И ладно бы просто ценности, но там ведь ещё титовская добыча с Предтеченской! А за улики, да ещё такие улики, не только из жалования могут вычесть, но и голову снять при особенно скверном стечении обстоятельств.
На микрофильмах ожидаемо обнаружились некие чертежи – десяток снимков настолько сложных изображений, что в глазах сразу же зарябило от линий. Титов, ни черта не смысливший в технике, и Элеонора, понимавшая даже меньше него, напряжённо уставились на Брамс.
– Аэлита, на тебя вся надежда, – высказал общий настрой мужчина. – Что это? Хотя бы примерно!
– Ну, я всё-таки не специалист и даже не инженер, а теоретик, – пробормотала она, рассматривая чуть расплывающиеся в луче проектора изящные лекальные кривые с последнего кадра. – И фамилии тут с названием закрыты, – девушка указала в угол, где, по её представлению, должны были находиться оные, однако имелось только белое пятно.
– Хотя бы какое-то предположение!
– Предположение… Где-то там, определённо, была система впрыска горючего, – заметила Брамс и задумчиво потёрла ладонью лоб. – Хотя странная какая-то, но всё же это определённо она. Впрыск, кажется, идёт вот сюда. – На чертеже красовалась неведомая штуковина, похожая то ли на затейливый графин, то ли на шахматную пешку, и Аэлита обвела рукой её голову. – А вот что происходит дальше, я не представляю, – добавила со вздохом. – Обычно высвобождаемая из топлива энергия толкает поршни, а тут ничего такого нет. Впрочем… куда-то же должно идти пламя. Наверное, вот сюда, – она провела рукой по «горлышку графина», потом поменяла микрофильм и принялась вглядываться в какую-то совсем уж непонятную Титову схему. Потом вновь вернула ту пешку, опять сосредоточенно умолкла.
– Да бог с тем, как она работает. Что это вообще такое? – не выдержав, поручик вновь привлёк к себе её внимание.
– Не знаю. Для оружия всё-таки великовато, а в остальном… Хм. А знаешь, это ведь движитель! – сообразила она. – Я совсем забыла, а ведь наш ректор в своих работах как раз нечто подобное описывал! Просто это не моя область, – пояснила она смущённо. – Правда, об эффективности его ничего не скажу, но он точно очень большой. Наверное, самолётный…
– Если эти чертежи ей понадобились, значит, эффективен, – отмахнулся Титов и сощурился, пристально разглядывая чертёж. – Движитель, говоришь. Тогда я знаю, кто наш убийца, осталось только доказать. Едем, Брамс. Нас ждёт «Взлёт». Элеонора, закроете тут всё?
– Закрою, закрою, летите, голуби, – усмехнулась та, жестом веля выметаться из проекторной.
– Вот так сразу? – изумилась Аэлита. – И что нам там нужно?
– Всё просто, – спокойно отозвался Титов. – В доме, где убита Навалова, находятся чертежи некоего необыкновенного движителя. И Горбач, чья жена умерла той же смертью, что проститутка, по стечению обстоятельств как раз является вещевиком, способным стереть умбру, и работает на военном заводе, где занимается как раз темой движителей. Не верю я в такое совпадение. Пока главным и единственным доказательством невиновности Горбача является его алиби на два последних убийства, и именно этот вопрос я хочу уточнить. Это раньше мы могли уверенно положиться на данные охраны завода, а вот теперь, когда под городом обнаружилась огромная сеть переходов, да еще проявили себя существа, способные кому хочешь задурить голову, можно поискать лазейку. Вряд ли, конечно, фомора могла обмануть вещевую защиту, иначе ей бы никакой Горбач не понадобился, но ведь есть и другие варианты, которые нужно проверить. Возьмём вещевика, а потом передадим документы Охранке.
– Почему потом? – уточнила Брамс.
– Потому что если сделать это сейчас, Бобров арестует его за измену, а наши убийства повиснут в воздухе. Горбача, конечно, вздёрнут, но от этого не легче.
– Ну и в чём разница, если он всё равно ответит за свои преступления? – растерялась Аэлита. – Нельзя же человека дважды казнить, даже если очень хочется!
– Я предпочитаю доводить все дела до конца, – пояснил поручик. – Сомнений в том, что именно он убийца, у меня почти не осталось, но непонятны некоторые детали. Например, окончательная роль во всём Наваловой. И смерть бедняжки Дёминой совершенно никак не укладывается в общую картину. Неужели швея провинилась только тем, что зналась с Меджаджевым и внешне подходила на роль жертвы маньяка? Жену-то Горбач, вероятно, решил наказать за измену, и бывшего друга подставил с той же целью, но надо и на этот вопрос узнать точный ответ. Ну и конечно выяснить, что в итоге всё же толкнуло на подобное преступление весьма обеспеченного, умного человека с хорошим жалованием, потому что я пока этого не понимаю. В общем, перед тем, как его вешать, хочется задать несколько вопросов.
– А если он не ответит?
– Это его право, – развёл руками Титов. – Но попробовать стоит.
Сначала, впрочем, пришлось заглянуть в арсенал и получить под роспись новое оружие: с пустой кобурой поручик чувствовал себя неуютно. Погнутый именной наган остался дома до тех пор, пока у хозяина появится время на визит к оружейнику. Натан полагал, что револьвер обречён, но решил всё-таки дождаться вердикта мастера.
В гараже неожиданно возникла заминка, к которой поручик, впрочем, отнёсся с пониманием: привезли «Буцефала», и с ним возился один из механиков. Уж конечно, Брамс не могла пройти мимо любимого коня и кинулась справляться о его здоровье.
Известия оказались утешительными, и к жениху Аэлита вернулась в исключительно приподнятом настроении.
– Будет жить? – весело полюбопытствовал поручик.
– Завтра будет готов, – с удовольствием ответила она. – Так что не придётся больше шофёров дёргать.
– Не придётся, – согласился Титов, ощутив сожаление. Автомобиль привлекал его куда больше железного коня, но не разочаровывать же девушку… – Только ты помнишь, что куртка твоя пришла в негодность?
– Да, действительно, – посмурнела вещевичка. – Надо новую найти. И шлем тебе!
– Проку от него! – скривился поручик, но развивать тему и спорить дальше не стал.
Один из служебных автомобилей выкатился из ворот и уверенно устремился в сторону «Взлёта». Натан, пару мгновений посомневавшись, всё-таки позволил себе обнять девушку и привлечь ближе. Аэлита с готовностью придвинулась, устроила голову на его плече, обеими руками уцепилась за вторую ладонь и умиротворённо затихла.
Так и ехали всю дорогу – молча, обнявшись. Не потому, что нечего было обсудить, а потому, что обоим не хотелось ничего говорить. Было просто хорошо сидеть вот так, рядом, вдвоём, словно мир остался где-то за порогом и согласен подождать, пока пара человек насладится разделёнными на двоих минутами нежности и покоя.
Натану вспомнилось расхожее мнение, что по-настоящему близок не тот человек, с кем есть общие темы для разговоров, а тот, с кем можно легко и с удовольствием молчать. И он в очередной раз дивился, насколько ему повезло встретить эту удивительную, совершенно необыкновенную девушку.
Мысли Аэлиты были сходными, разве что она не вспоминала никаких народных мудростей и поговорок, а просто наслаждалась моментом. И хвалила себя за правильное решение принять предложение поручика: ради таких уютных объятий можно и свадьбу один раз пережить.
Проход на территорию завода на этот раз занял гораздо больше времени. На месте не оказалось Русакова, а его заместителем был дотошный и до тошноты неторопливый тип, который долго трепал сыскарям нервы своими вопросами, проверял бумаги и едва не пробовал на зуб записку от Боброва. Наружностью своей этот мужчина, назвавшийся Марьяновым, крайне походил на упыря: откровенно тощий, с бледной в синеву кожей, покрасневшими глазами и редкими седыми волосами. Хотя был при этом, кажется, человеком, и даже, насколько мог судить Титов, вполне здоровым.
Наконец, преодолев все бюрократические препоны и получив в сопровождающие одного из неразговорчивых, хорошо вооружённых охранников, кажется, из того самого грозного внешнего оцепления, полицейские всё-таки миновали проходную. В качестве напутствия исполняющий обязанности начальника охраны снабдил стража всеми инструкциями. Последние, впрочем, сводились не столько к тому, куда не стоит пускать гостей, сколько к тому, куда именно их нужно провести: на местности ни Титов, ни Брамс не ориентировались и сами внятно объяснить, какое именно здание на большой заводской территории им требовалось, не могли.
Прямо от проходной начиналась широкая «главная улица», которая тянулась с полверсты и упиралась в стоящие на рельсах-направляющих громадные створы ворот. Сейчас те были раздвинуты, и в сумрачном зеве ангара смутно виднелся абрис каких-то широких плоскостей – вероятно, самолётных крыльев. По обе стороны от дороги тянулись сумрачно-строгие производственные корпуса: слева старый, из тёмно-красного кирпича, с высокими арочными окнами, справа – новый, из светло-серого бетона, с крашенными в легкомысленно-зелёный цвет переплётами квадратных окон. Здания от дороги отделяла аллея молодых каштанов.
Провожатый свернул направо, где между забором и цехом тянулась дорога поуже, обогнул бетонный корпус. За ним обнаружилась ветка железной дороги, связывающая «Взлёт» с окружающим миром гораздо прочнее и надёжней, чем обыкновенный асфальт. Полотно её проходило под запертыми сейчас воротами и разделялось на несколько тупиковых рукавов. Сейчас в одном из них стояла пара вагонов, а над ними с басовитым гудением медленно полз мостовой кран. До сыскарей долетали смазанные расстоянием, неразборчивые обрывки фраз, выкрикнутых зычным голосом одного из работников.
За дорогой тянулся ещё один корпус, также бетонный и столь же огромный, как и оставшийся позади, вытянувшийся параллельно ему. Туда полицейские вслед за охранником и устремились.
Нырнув в калитку, прорезанную в высоких серых воротах, пришельцы окунулись в шумное механическое многоголосье. Ряды станков свистели и гудели, где-то в отдалении, невидимый отсюда, тяжело и размеренно громыхал кузнечный пресс. Кисло пахло металлом и солидолом.
Вид «Взлёта» изнутри – как его территории, так и вот этого цеха, – впечатлял и даже завораживал. Громадные сооружения, деловито снующие туда-сюда мотоплатформы и грузовые автомобили, везущие разнокалиберные ящики и непонятные конструкции сложных форм, изобилие могучих производственных машин… При виде всего этого непривычных к подобным картинам людей, Титова в частности, охватывала смесь тревожного трепета и гордости. Было странно и как-то неловко сознавать, что всё это построено руками человека, и хотя последнее было очевидно, а всё равно с трудом верилось.
Провожатый пересёк цех вдоль узкой стены, свернул в сумрачный глухой коридор, откуда ступил на лестницу. Несколько длинных пролётов, опять коридор – уже заметно более тихий и светлый, вдоль которого тянулись ряды пронумерованных дверей.
Ещё одна лестница, снова вниз, и тяжёлая дверь с кодовым замком впустила посетителей в просторную тёмную залу без окон, потолок и дальняя стена которой терялись в сумраке, слегка разбавленном электрическим светом тусклых голых лампочек, свисающих с потолка на длинных проводах. В центре зала угадывалась некая бесформенная тёмная громадина, низко и надсадно гудящая на одной ноте.
Почти у входа, под одним из светильников, вольно расположились несколько столов, заставленных приборами; Брамс при виде последних едва не забыла от восторга, зачем она вообще сюда пришла. Среди электрических ящиков белели замасленные листы бумаги, покрытые какими-то цифрами, и несколько чертежей.
На стуле, покачиваясь на его задних ножках и закинув ноги на стол, сидел молодой мужчина самой безалаберной наружности и что-то читал. При виде гостей он нехотя выровнялся и отложил книгу. Охранник представил его как ведущего инженера Сергея Аркадьевича Глухова и начальника Горбача, препоручил сыскарей его заботам и откланялся.
Натан поначалу растерялся – новый знакомый выглядел раза в два моложе подозреваемого – но быстро напомнил себе об Аэлите
Γлухов оказался бойким и жизнерадостным человеком, которого ответственность вынуждала неотлучно сидеть с приборами, а характер заставлял от этого страдать. Проще говоря, инженер отчаянно скучал тут в одиночестве и Натану с Аэлитой, выслушав цель их визита, обрадовался как любимым друзьям. Усадил, приволок из темноты третий стул для себя и с удовольствием включился в разговор.
Горбача он охарактеризовал положительно, как надёжного и ответственного работника, талантливого и умелого вещевика. Дифирамбы не пел, но в общем дал понять, что сотрудничеством с ним доволен. Однако у Титова сложилось впечатление, что собеседник в чём-то лукавит.
– Вот вы его как служащего описали подробно и хорошо; а что он за человек? – спросил следователь, сообразив, что его задело в словах инженера.
– Да мы же с ним не друзья и не родня, чтобы мне его знать хорошо, – нехотя отозвался Глухов. – А всё прочее – досужие сплетни.
– Сергей Аркадьевич, вы, кажется, не вполне меня поняли, – мягко проговорил Титов. – Мы расследуем три убийства и, вероятно, дело о государственной измене. В таких вопросах не бывает мелочей и сплетен, важна каждая деталь.
– Измене? – вытаращился на него инженер. – Вот это номер. Но постойте, ведь Меджаджева арестовали. При чём тут Горбач?
– Есть сомнения, – лаконично пояснил поручик. – Так что вы можете сказать о Горбаче? И, пожалуйста, честно, не стоит из вежливости и нежелания сплетничать умалчивать о чём-то или вовсе лгать. В любом случае никто не станет делать заключение только на основании ваших слов.
