Текст книги "Уездный город С*** (СИ)"
Автор книги: Дарья Кузнецова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 31 страниц)
– Прекрасно, – поморщился Натан, отступил от двери, сделал широкий приглашающий жест и предложил: – Подите да объясните Аэлите Львовне, кой чёрт принёс вас сюда на ночь глядя. Заявите ей, что желаете ухаживать, а я вам мешаю, и поглядим, что она ответит. Мне, признаться, даже любопытно.
– Вы мерзавец! – после новой паузы заявил математик, стискивая кулаки. – Подлец! Вы порочите честь девушки!
– Шорин, – наконец вспомнил его фамилию Натан, – вы уж или вызывайте, или прекращайте брызгать слюной, пока я вам в морду не дал безо всяких экивоков, по-простонародному.
– Да! – вспыхнул молодой человек. – Дуэль. И победитель получает Аэлиту!
– Вы дурак, что ли? – даже растерялся от такого заявления Титов. – Что она вам, ваза или иной какой предмет мебели? Шорин, вы вообще кодекс дуэльный знаете, кинжал в руках держали?
– Трус!
– Ну, как пожелаете, – кивнул поручик. – Значит, завтра в семь утра. Если до тех пор передумаете – приходите. Слово офицера, этот разговор останется между нами.
– Даже не надейтесь сбежать! Я требую сафис… сафисакции!
– Чего? – брови поручика удивлённо выгнулись, а потом до него наконец дошло: – Эй, брат, да ты же пьян в доску!
– Лжец! Я жду вас завтра…
– А ну-ка пойдём, дуэлянт. – Окинув гостя взглядом, Титов решил всё же попробовать окончить дело миром и легко, в два движения, скрутил парня, заломив тому руку за спину. Крупный и сильный, Шорин, однако, явно не умел драться. – Вот и как ты со мной на ножах в круге силой мериться хотел? – со вздохом спросил Натан, оттаскивая молча сопящего и пытающегося вывернуться математика на задний двор, где у сарая как раз стояла бочка с принесённой для хозяйственных нужд водой. Благо можно было сделать это в обход дома.
После первого окунания Шорин разразился бранью, после второго – гневно булькал, после третьего – затих, а после четвёртого, кажется, достаточно протрезвел, потому что взмолился человеческим голосом:
– Пустите, Натан Ильич!
– Полегчало? – участливо спросил Титов, отпуская донельзя смущённого и взъерошенного парня.
Тот, молча глядя в землю, понуро кивнул, утирая лицо рукавом и зябко ёжась.
– Пойдём в дом, поговорим толком, – решил поручик, прощаясь с возможностью спокойно продолжить работу сейчас, а значит – нормально поспать этой ночью. И дневник, и письма нельзя было откладывать на потом, но не гнать ведь сейчас парня прочь в таком виде. Да и поговорить по совести стоило.
– Нет, я… Домой, – насупился тот. – Не надо.
– А, постой, ты про Аэлиту? – быстро догадался Натан о причинах ненавязчивости Шорина. – Побудь здесь, я гляну. Она, может, уже спать легла.
Титов угадал, Брамс действительно быстро наскучило сидеть в одиночестве, толком заниматься работой не получилось – тяжёлый, утомительный день взял своё, и девушка начала клевать носом. Когда поручик купал незваного гостя, она как раз поднялась к себе на чердак, и теперь в доме царила тишина. Поэтому Натан спокойно провёл ещё более смущённого математика к себе в комнату, открыл настежь окно, чтобы гостя не сморило в тепле, нацедил холодного кваса в кружку. Нахохлившийся у стола, Шорин озирался по сторонам и выглядел совсем уж несчастным.
– Держи, – Титов сначала дал ему квас, потом – полотенце. – И расскажи толком, отчего ты ко мне явился ругаться вместо, собственно, приглашения девушки на свидание. То есть я уже догадался, что привёл тебя больше хмель, чем собственный рассудок, но всё же?
– Да пробовал я, – вздохнул математик. – Намёков Аэлита совершенно не понимает, да вы, небось, и сами видели. А когда не выдержал и всё же позвал прямо – так, мол, и так, хочу пригласить на свидание, – она только отмахнулась. Говорит, времени у неё нет, по свиданиям бегать. Я уж и так к ней, и этак, всё без толку. А тут вы появились, и всех разговоров стало только о вас и расследовании. Потом она вовсе в институте перестала появляться, вот я и… погорячился. Не держите на меня зла, сам сейчас понимаю, что дурак. Эвон как вы меня ловко скрутили, и спасибо, что здесь, а не прилюдно, в круге. Я плаваю хорошо, бегаю, это думать помогает, а драка… только и знаю, за какой конец нож держать. И говорили вы правильно, гадко бы это было по отношению к Аэлите…
– Забыли, – согласился Титов. – И давай уже на «ты», а то я тебе тыкаю, а ты меня по имени-отчеству, неловко. Мне кажется, я не настолько тебя старше.
– А сколько вам… то есть тебе?
– Тридцать один.
– И вправду немного, всего на три года, – смутился Шорин. – Я бы тебе лет сорок дал.
– На войне – год за три, а то и за пять идёт, – пожал плечами Титов. – Ладно, хорош уже носом клевать, ложись-ка спать.
– Нет, я лучше домой, я…
– Ложись, ложись. Куда ты в мокрой рубахе, просквозит, а моё на тебя не налезет. А у меня всё равно еще дела есть, я и не собирался ложиться.
– Спасибо, – кивнул математик, после окликнул уже выходящего Титова: – Натан, ты правда не имеешь никаких видов на Аэлиту?
– А вот этого я не говорил, – усмехнулся поручик. – И обещать могу только, что сегодняшнее происшествие останется между нами.
Шорин понуро кивнул, кажется, выкинув из головы свою «сафисакцию», и Натан вышел в большую комнату, чтобы наконец вернуться к бумагам.
Однако мысли в голову лезли самые далёкие от службы и охоты за преступником, и с четверть часа Титов мерил медленными шагами комнату, пытаясь осмыслить последние события.
В общем, конечно, всё было ясно. Влюблённый (судя по равнодушию Брамс, безответно) Шорин, несмотря на свои математически и, наверное, очень ладно скроенные мозги, пошёл по обыкновенному пути: с горя выпил и направился от безысходности решать проблему, устраняя, как казалось, первопричину равнодушия девицы. Может, не явись в критический момент сама Аэлита, присутствия которой здесь он и предположить не мог, Владимир поговорил бы да и ушёл. А тут – она, и мысли явно в определённую сторону, да хмель ещё, вот и понесло его по кочкам. На горе-дуэлянта Натан совершенно не сердился, отнёсся даже с сочувствием и пониманием
Хуже было то, что сам Титов сразу поступил не лучшим образом: не попытался объясниться, наоборот, пошёл на поводу у сиюминутных чувств и дразнил Шорина. И не одумайся поручик в последний момент, вся эта история сделалась бы совершенно некрасивой, и быть бы назавтра нечестной дуэли, стыдной для Натана – уж больно заметно разнились умения мужчин, а выставить заместо себя другого, более опытного бойца, что в подобных случаях допускалось кодексом, математику бы не позволила гордость.
Почему Натан так повёл себя? Стоило признать, что он просто приревновал вещевичку. Причём не только теперь, но и в первое своё знакомство с Шориным, и был совсем не прочь с математиком подраться. И вот сейчас тоже явственно дал понять, что Брамс ему интересна и за сердце девушки он всё же намерен побороться. Повёл себя как пресловутая собака на сене? Или впрямь – влюбился?
А коль влюбился, так что теперь делать? Переболеть да не мешать девушке устроить свою жизнь? Шорин этот, хоть и балбес изрядный, но от любви кто хочешь поглупеет. Главное, не злой, честный…
От этой мысли сделалось до того тошно, что Титов вновь пожалел о своём давнем решении бросить курить – папироса была бы кстати. Налив вместо неё крепкого, остывшего уже чая, поручик уселся к столу. Хлебнул тёплой горечи, опять поднялся. Сделал круг по комнате. Потом и вовсе тихонько вышел на крыльцо, чтобы глотнуть холодного, сырого воздуха с запахом дождя.
Ночная свежесть отрезвила, успокоила, и поручику стало стыдно: там убийца на свободе разгуливает, трёх женщин безнаказанно погубивший, а он думает невесть о чём вместо поисков преступника!
Пятернёй взъерошив волосы, Титов ругнулся себе под нос, сплюнул под ноги и вернулся к бумагам. А Брамс… Вот разберётся с этим делом, тогда и решит, что предпринять. Всё одно сейчас не до романтических развлечений.
Незадолго до рассвета Марфа Ивановна нашла своего жильца у стола. Натан, уронив голову на сложенные поверх бумаг руки, спал сном настолько крепким, что не заметил не только самого появления Прокловой, но и её хлопот по хозяйству. Женщина поглядывала на постояльца насмешливо, но будить, конечно, не стала.
Очнулся Титов только тогда, когда по узкой крутой лестнице, ведущей на второй, получердачный, этаж, спорхнула Аэлита, выбив звонкую дробь каблуками и каким-то чудом не оступившись.
– Доброе утро, Натан Ильич! – бодро поприветствовала девушка сонно растирающего глаза мужчину и с размаху плюхнулась на ближайший стул. – Нашли что-нибудь?
– Доброе утро, – сцедив зевок в кулак, кивнул Титов. – Нашёл.
Глядя на него, Брамс не удержалась от хихиканья – взъерошенный, сонный, помятый поручик настолько не походил на безупречно выглаженного и подтянутого петроградца, с которым она познакомилась в дядюшкином кабинете, что казался совершенно другим человеком.
Повинуясь сиюминутному порыву, Аэлита протянула ладонь, погладила мужчину по щеке и вновь хихикнула, пояснив в ответ на его озадаченный взгляд:
– Колючий, так забавно! – И пока Натан пытался опомниться и понять, что всё это значило и как следует на это ответить, Брамс враз посерьёзнела и спросила: – Так что вы узнали?
– Да, – встряхнулся Титов. – Я почти уверен, что мы теперь знаем имя её любовника. Также можно утверждать наверняка, что о собственной беременности Акулина не догадывалась. Она записывала в дневник все переживания и такое важное событие точно не пропустила бы. Хоть что-то бы, да мелькнуло. И вот ещё одна мелочь, помните, Царёва про Пасху вспоминала? Есть запись, сейчас… – Натан, уже окончательно проснувшись, зашуршал страницами. – «…Право, я в совершенной растерянности и не знаю, что предпринять. Как досадно, что некому…», так, дальше об одиночестве и нежелании беспокоить мать, это неважно… Вот. «Муж мой, которого я доныне считала образцом благочестия и разумности, совершил ужаснейшую вещь. Я нынче поставлена перед трудным выбором – какой позор, какое предательство предпочесть. Из двух зол выбирают меньшее, но как быть, ежели оба они равно отвратительны в своей лицемерности?» В общем, примерно в подобном ключе она рассуждает еще некоторое время. Не буду зачитывать всё, увы, яснее не становится, и прямо она не говорит, что именно совершил её муж. Может, любовницу завёл, может, развестись всё же надумал. Полагаю, есть смысл позже спросить у самого Γорбача. А что до любовника, то сошлась она с этим… Русланом Меджаджевым поболе двух месяцев назад, – прочитал поручик по бумажке. – Поначалу, полагаю, отношения их носили больше платонический характер, а вот где-то после Пасхи изменились. И я почти уверен, что все свидетели, вспоминавшие спутника Акулины, видели именно его.
– Почему? – полюбопытствовала Брамс. Глаза девушки азартно, очень заинтересованно блестели.
– Что – «почему»?
– Почему вы думаете, что это именно он? Вы же его не видели. Или просто других подходящих мужчин в дневнике не упоминалось?
– Ну видеть не видел и, исключительно в теории, он, конечно, может оказаться блондином, но я всё же сомневаюсь, – засмеялся Натан, сообразив, что собеседница имела в виду. – Фамилия его подобного не предполагает, примерно как и у нашего Чогошвили: уж больно черкесская она для человека с обыкновенной славянской наружностью. Но если вас это не убеждает, да, других подходящих мужчин нет, хотя имя его с какого-то момента перестаёт появляться в дневнике, заменённое безликим «Л». А самое интересное, что этот Меджа… Меджаджев, чёрт побери, когда я это запомню? Так вот, он, во-первых, знакомец её мужа, именно так она его впервые упоминает, а во-вторых, вещевик из списка, работающий на «Взлёте». И мы с вами после завтрака наконец-то направимся туда на экскурсию.
Глава 16. Встреча
Тучи обложили город С*** плотно, от горизонта до горизонта, и продолжали старательно орошать зелень окрестных полей, радуя крестьян, но у горожан вызывая ворчливое недовольство. На дорогах блестели лужи, текли ручьи, и прохожие жались к стенам домов, чтобы не стать жертвой какого-то лихача, поднимающего колёсами фонтаны брызг. Мокрые, укрытые попонами лошади нехотя шлёпали по лужам, прядая ушами и отфыркиваясь, а железные авто, которым непогода была нипочём, огибали их, словно бы поглядывая свысока.
Титов, сызмала приученный родным городом к такой погоде, даже в какой-то степени радовался дождю и прохладе, позволявшим почувствовать себя как дома. Против солнца он, конечно, не возражал, однако и слякоть его не смущала, покуда установилась она крепко и основательно: поручик не любил погоду переменчивую, которой тоже грешил Петроград, и то лишь потому, что от этого давала о себе знать старая рана.
«Взлёт» находился вблизи городской окраины, и дорога туда пролегала едва ли не лучшая во всём городе: ровная как зеркало, асфальтовая, широкая, одно удовольствие по такой ехать. Даже «Буцефал» на ней как будто не ревел, а довольно урчал, почти бесшумно шелестя шинами. Дорогу прокладывали во многом для нужд того же «Взлёта» и расстарались от души.
Вдоль дороги тянулась по живописной кленовой аллее нитка трамвайных путей, по которым, в конце и начале рабочих смен даже стайками, звенели на ходу яркие, жёлто-красные вагончики – тоже детище большого, важного, богатого завода.
«Буцефал» ехал быстро: Брамс, радуясь возможности, гнала железного коня вперёд во весь опор, счастливо улыбаясь хлещущему в лицо мокрому ветру и не обращая внимания на то, что капли скатываются за шиворот. Натан крепче держал фуражку, чтобы не сорвало, и пытался одновременно придержать плащ-накидку, полощущуюся флагом. Он озирался по сторонам, любуясь видом зелёной, просторной городской окраины, и никакое предчувствие или беспокойство не кололо сердце, пока вдруг…
Что именно произошло, Титов и сам не понял. Просто возникло ощущение, что на них катится непонятный вал, словно кто-то дунул горячим дымом, и воздух над дорогой пошёл рябью.
Руки оказались быстрее головы. Как обычно в моменты опасности, время для Натана тянулось, словно золотистая капля смолы.
Движение вперёд, рывок за руль с одновременным нажатием тормоза – и как только попал с первого раза! Резкий наклон в сторону всем корпусом, со взвизгнувшей Брамс в охапке, за мгновение до падения – сильный толчок, чтобы не оказаться под тяжёлым мотоциклетом.
Мужчина даже успел услышать визг тормозов и сообразить, что следом за ними ехала машина.
«Буцефал» опрокинулся и, скрежеща по асфальту, пошёл юзом.
Первый удар Титов принял на плечо, и то прошибло болью до самого затылка. Сгруппироваться с девушкой в охапке получилось, но кое-как, хотя защитить Аэлиту и уберечь от удара голову он всё же сумел.
Покатились кубарем, ссаживая об асфальт ноги, руки, ударяясь и молясь не провалиться от очередного в темноту – с концами. Но новая вспышка боли проткнула бедро, рассыпалась искрами перед глазами и отправила поручика в беспамятство.
Брамс, не успевшая ничего понять, перепугалась настолько, что, взвизгнув в первый момент от неожиданности, потом вовсе замерла, задержав дыхание. Но воздух выбило из груди очередным ударом, пока сыскари кубарем катились по гладкому сырому асфальту. И ещё некоторое время после того, как движение остановилось, Аэлита не могла вдохнуть, пошевелиться и поверить, что всё обошлось и она жива.
Скинуть оцепенение и сделать вдох заставил чей-то голос неподалёку, разразившийся таким потоком брани, что у Брамс покраснели кончики ушей.
Девушка резко села, радуясь, что, кажется, ничего себе не сломала. В стороне, в нескольких саженях лежал на боку заглохший «Буцефал». Вот только Аэлита вместо того, чтобы броситься к железному коню, что наверняка сделала бы прежде, спешно обернулась к Титову. Тот лежал на боку, бледный и неподвижный.
– Натан Ильич! – испуганно ахнула Аэлита, отбросила перчатки, сдвинула очки на макушку и потянулась к мужчине. Потрясла того за плечо, но Титов от толчка мягко перекатился на спину и в себя не пришёл. – Натан Ильич!!! – девушка потянулась следом, не глядя оперлась на сбитую коленку и, охнув от боли, упала на поручика сверху. Тут же приподнялась, похлопала Титова по щеке. – Натан Ильич, миленький, очнитесь! Ну, пожалуйста!
– Эй, вы там! Живые? – окликнул грубый мужской голос, прежде смачно матерившийся. Всё это сопровождалось неприятным металлическим скрежетом.
– Натан Ильич!.. – всхлипнула вещевичка, не замечая ничего вокруг, продолжая теребить поручика и хлестать по щекам.
От очередной оплеухи, которая вышла особенно сильной, Титов дёрнулся и застонал, болезненно скривившись.
– Натан Ильич! – счастливо взвизгнула Аэлита, обняла лежащего мужчину обеими руками и принялась без разбора целовать – лоб, щёки, зажмуренные глаза, искажённый болезненной гримасой рот. – Как же вы меня напугали!
– Брамс, нога! – с трудом сумел выдохнуть Титов, едва не теряя сознания повторно.
Девушка испуганно ахнула и, скатившись с него, принялась торопливо ощупывать в поисках перелома.
– Нет, Брамс, всё в порядке, – поспешил успокоить её Натан, переводя дух и наслаждаясь ощущением затихающей боли. – Просто вы сели мне на раненое бедро. Как вы, не ушиблись?
Как только боль слегка отступила и поручик понял, что руки-ноги в общем целы, он завозился, пытаясь сесть, не растревожив и без того пострадавшую сегодня ногу и ноющее после ушиба плечо.
– Натан Ильич, как же вы меня напугали! – всхлипнула вещевичка, вновь бросившись мужчине на шею. К счастью, тот уже вполне уверенно сидел и сумел не упасть.
Морщась от боли в плече, Натан погладил девушку по спине, мысленно с приятным изумлением отмечая, что обошлось, кажется, и без перелома, и даже без вывиха – рука слушалась.
– Только напугал? Ничего не болит?
Девушка затрясла головой – пережитый страх оказался куда сильнее боли, и ушибов со ссадинами вещевичка пока просто не замечала.
В этот момент внимание их привлёк особенно пронзительный металлический скрежет. Натан вскинулся, наконец огляделся и заметил в стороне грузовик. «Бычок», как называли в народе эту тяжёлую и норовистую, но очень мощную машину Московского завода, от резкого торможения занесло и развернуло почти поперёк дороги. У автомобиля оказалось выбито лобовое стекло, а край кабины покорёжило так, что шофёра замуровало внутри. Скрежет издала как раз дверь, которую тот сумел наконец отжать. Человек оказался крепче и упорнее металла и всё же сумел освободиться из плена покорёженной жестянки. Утирая рукавом лоб, разбитый о рулевое колесо, но слишком прочный для серьёзного вреда, шофёр поспешил на помощь ко всё ещё сидящим на асфальте людям.
– Эй, двухколёсные! Живые? Помочь чем? Что это было такое?! – возбуждённо тараторил он на ходу, чуть шепелявя и щедро пересыпая поток вопросов бранью. – Ох ты ж… девка! То есть барышня, простите великодушно, – добавил смущённо, уже без матерщины, и обратился к ней немного заискивающе: – Поднимайтесь, ножки целы?
Аэлита отрывисто кивнула и позволила этому крепкому, с чёрными от работы руками, мужчине, чья одежда остро и кисло пахла машинным маслом и бензином, поднять себя на ноги. Только шумно и резко вдохнула, когда тот неаккуратно прихватил за разбитый и ссаженный локоть, но ничего не сказала.
Только теперь она начала обращать внимание, что многочисленные ссадины и ушибы отзываются пульсирующей болью тут и там, руки и ноги дрожат, в затылке тяжело пульсирует – не от удара, тут ей повезло; скорее, от пережитого страха. Лоб тоже немного ныл, но стукнулась головой девушка не сильно, да и ссадин на лице удалось избежать благодаря большим, закрывающим пол-лица очкам, которые чудом остались целы. Девушке отчаянно захотелось присесть и выпить горячего чаю – Аэлиту начало знобить.
Титов, морщась и тихо шипя от боли, глотая рвущиеся с языка ругательства, тоже с трудом и с помощью шофёра поднялся на ноги. Болело у него, кажется, всё тело, какая-то часть слабее, какая-то – сильнее, но это были мелочи. Главное, голова оставалась ясной и обошлось без серьёзных травм, что само собой почти чудо: падение на такой скорости легко могло оказаться последним в жизни. А с учётом внешнего вида грузовика, можно было утверждать, что сыскари отделались лёгким испугом: что бы ни ударило машину, от людей оно бы оставило мокрое место.
Насколько бы Титов ни был неверующим, он подумал, что сейчас самое время зайти в церковь и поставить свечку в благодарность.
– Поехали, до завода довезу, – предложил шофёр. – Там костоправ всегда есть, оно поближе, чем в больничку.
– Погодите к костоправу, – отмахнулся Титов, напряжённо хмурясь. – Расскажите толком, что произошло? Вы что-нибудь успели разглядеть?
– Ну дык, ёлы-палы! – даже как будто обрадовался вопросу работяга. – Еду я, вполглаза мотоциклет ваш осматриваю, занятный аппарат. А тут вы вдруг возьми – да и еб… закувыркайтесь. Ну, думаю, что ж за еб… чудак странный руль крутит? Дорога же как… В общем, хорошая дорога, где тут падать-то? Ну я по тормозам, чтобы не подавить, а тут меня как еб… ху…
– Шарахнет? – со смешком подсказал Натан.
– Во, точно! Как х-х… В общем, оно самое. Бесовщина, точно тебе говорю! – заявил он и перекрестился.
– М-да, – буркнул себе под нос Титов, поглядывая на грузовик. – Точнее не скажешь…
Походило, будто в тот врезалось нечто большое и тяжёлое, вот только на дороге не было совсем ничего, способного нанести такой удар. И поручик ощутил холодок по спине: ни единого разумного объяснения происшествию у него не было.
Однако вместе с тем появилась необоснованная, но твёрдая уверенность, что явление это случилось не само собой, что виной всему чей-то умысел, и этот некто наверняка сейчас неподалёку.
Мужчина окинул взглядом обступившую дорогу зелень и с тоской отказался от идеи отправиться в погоню. Пока он туда доковыляет в нынешнем своём виде, любой преступник три раза удрать успеет, да уже, наверное, удрал, тем более со стороны завода показался на дороге еще один автомобиль. А паниковать и ждать нового удара… Если бы мог, давно ударил бы!
Однако осмотреться всё же стоило.
– Брамс, ваша флейта цела? Чемоданчик с собой, работать сможете? – решительно обратился он к девушке.
Та пару раз ошалело хлопнула глазами, пытаясь уложить в голове сказанное и понять, что сейчас они в самом деле не поедут ни к какому доктору, а станут под дождём осматривать окрестности. Бросила взгляд на свои мелко дрожащие пальцы, опять подняла глаза на поручика. И отстранённо признала, что Титов действительно являет собой самого настоящего героя приключенческого романа, а вот она совсем, безнадёжно не годится в героини. И сейчас её эта мысль не огорчала вовсе. Брамс не хотелось никаких подвигов и свершений, ей хотелось кружку горячего какао и чтобы с неба перестал сыпаться мелкий дождь.
Девушка очень неуверенно пожала плечами, глядя на мужчину потерянно и жалобно. Натан задумчиво посмотрел на неё, но обратился к шофёру:
– Попросите, пожалуйста, вон того господина вернуться на «Взлёт» за помощью, всё одно он здесь сейчас не проедет. Пусть пришлёт костоправа, кого-нибудь из заводской охраны и сообщит о происшествии в полицию, скажет – совершено нападение на служащих сыска, но жертв нет.
Шофёр не стал спорить и поручение отправился выполнять явно в охотку: первое потрясение прошло, и мужчина был рад разнообразию, а главное, возможности поделиться переживаниями и новостями с новым, неосведомлённым человеком.
Титов же, сплавив постороннего и разумно предполагая, что быстро тот поручение не выполнит, сосредоточился уже на девушке. Тяжело припадая на больную ногу, доковылял до вещевички. Осторожно взял маленькие изящные ладони в свои, поднёс к губам, дохнул, согревая совершенно ледяные пальцы.
– Испугалась? – тихо, мягко спросил он, и Аэлита медленно кивнула, не сводя с лица поручика зачарованного взгляда. – Всё хорошо, всё обошлось, – также ласково добавил он, коснулся кончиков пальцев губами, заодно аккуратно прибегая к собственному дару, чтобы оценить, насколько сильно пострадала девушка, и по возможности подлечить.
– Что это было? – шёпотом спросила она.
– Понятия не имею, но очень хочу выяснить, – хмуро ответил Натан, продолжая поглаживать руки девушки. Для лечения это было не нужно, да и для успокоения, кажется, тоже; зато это было приятно. Пальчики тонкие, хрупкие, почти детские, кожа нежная и пахнет, несмотря ни на что, розовым мылом… Не удержался, вновь поднёс к губам. – Может быть, вас усадить в автомобиль? Отдохнёте, успокоитесь толком, а я пока осмотрюсь и подумаю, откуда могло прилететь… то, что прилетело.
Брамс вновь рассеянно кивнула, но через мгновение решительно нахмурилась и упрямо тряхнула головой. Девушке вдруг стало стыдно: поручик едва на ногах стоит, не ходит – ковыляет, и её ещё успокаивает, а она ведёт себя, как… как… Как барышня кисейная!
Да и сила живника, конечно, помогла успокоиться и взять себя в руки. А может, не столько она, сколько горячие ладони и ласковый взгляд тёплых карих глаз…
– Я всё-таки попробую, если флейта цела и саквояж тоже.
– Уверены? – чуть нахмурился Натан.
Девушка снова решительно кивнула, и мужчина, еще раз поцеловав её пальцы, нехотя выпустил их.
…Когда, встревоженные звонком Федорин с Никитиным примчались на место, картина им предстала запоминающаяся. У обочины – почти новый «бычок» с помятой мордой, к заднему колесу которого привалился «Буцефал» с малость погнутым рулём. Следом вдоль дороги стоял легковой автомобиль и, чуть дальше, мотоплатформа – простое как дубина и столь же примитивное средство, на каких по обширной территории «Взлёта» перевозили из цеха в цех небольшие грузы, а вместе с ними порой и рабочих. Четыре колеса, плоская поверхность без ограждений, единственное, не закрытое даже от ветра сиденье для водителя, маломощный движитель под ним, небольшой руль на высоком штыре колонки да пара длинных рычагов – вся техника.
На борту мотоплатформы сидела Аэлита, укутанная брезентовым чехлом не иначе как от самолёта. Вещевичка сосредоточенно хмурилась, неотрывно наблюдая за стоящим в паре шагов Титовым, который, энергично размахивая одной рукой, обсуждал что-то со светловолосым, полуседым, неприметной наружности мужчиной лет пятидесяти. Рядом с девушкой прислонился к платформе пожилой тип в длинном тёмном плаще и белой докторской шапочке, который посматривал на поручика с явным неодобрением.
Сам же Натан выглядел особенно жалко: без кителя и рубашки, в порванном нательном белье, частью туго забинтованный, с одной рукой на перевязи. В прорехах штанов тоже виднелись бинты, а на плечи был накинут старый, с чужого плеча, засаленный и кое-где даже прожжённый ватник. Чуть помятая, мокрая и местами грязная фуражка сидела криво, набекрень.
– Ну, хорош! – насмешливо присвистнул Федорин, окидывая поручика взглядом. – Ты ж на ногах едва стоишь! Что тут у вас случилось? Здравствуйте.
– Вот, может, вы на него повлияете как сослуживцы? – спросил мужчина в докторской шапочке. – Ему хоть день бы отлежаться, пока без ноги не остался! А то, вишь ты, чудом без переломов обошёлся и уверовал в свою неуязвимость…
– Попробуем, – хмыкнул Федорин.
Все представились. Светловолосый оказался Русаковым Романом Анатольевичем, начальником службы безопасности «Взлёта», до которого сыскари не доехали всего ничего, а второй – дежурным доктором оттуда же.
Вскоре Титов убедил Русакова собрать нужные сведения об интересующих полицию людях, и тот вознамерился отбыть обратно на «Взлёт». Он выпустил из машины сидевших там шофёров – хмурого и недовольного водителя «бычка» и довольного жизнью сухощавого типа, который на мотоплатформе привёз доктора.
Натан в горячке рыпнулся было позвать Брамс и сесть в машину к Русакову, но Федорин, молча стоявший рядом, с ухмылкой подхватил оступившегося на первом же шаге начальника под локоть и протянул насмешливо:
– Ку-у-уда? Нет уж, Натан Ильич, довольно тебе на сегодня подвигов. И не спорь, это ты в раже пока бегаешь, а через полчасика как пить дать свалишься. Что я, не вижу? И Брамс вон совсем замучил.
– И ничего не замучил! – вставила та, сползая с платформы и укладывая обратно брезент, прихваченный с неизвестной целью, но пришедшийся очень кстати.
Натан скривился в ответ на слова Василия, но глянул на девушку – и спорить не стал.
– И то верно, что-то я разогнался. Не даёт покоя эта чертовщина! – вздохнул Титов. – Поможете коня погрузить? – он кивнул на «Буцефала».
– Поможем, а ты пока сядь, смотреть на тебя больно. Что у вас тут стряслось-то? – негромко спросил Φедорин, помогая едва стоящему на ногах Титову добраться до машины.
– По дороге расскажу, – поморщился тот, с блаженным видом откидываясь на спинку сиденья и прикрывая глаза.
С Русаковым и шофёром мотоплатформы о том, чтобы «Буцефала» временно прихватили с собой, Натан договорился заранее. Не бросать же коня на дороге, а сейчас за руль даже Брамс не рвалась, даже из упрямства.
Возни с мотоциклетом оказалось немного: откуда-то из-под брезента хозяин мотоплатформы с проворством фокусника достал широкую доску, которая исполнила роль сходен, и вчетвером мужчины с лёгкостью закатили железного коня на транспорт. Аэлита согласилась пройти в машину к сыскарям, только ревниво приглядев за погрузкой и за тем, чтобы раненого «друга» тщательно укрыли всё тем же брезентом.
За руль уселся Никитин – он это дело искренне любил и с удовольствием пользовался при возможности автомобильным парком Департамента. Тронулись, и Натан принялся за рассказ.
История получилась недлинной: толком определить место, где находился некто, покушавшийся на жизнь Брамс и Титова, не вышло, как не вышло разобраться в сути самого происшествия. Аэлита, конечно, воспользовалась умброметром, но с ходу получить какую-нибудь зацепку не удалось, для этого предстояло ещё запросить на заводе стандартный уровень умбры для данной модели автомобиля (а разнообразных вещей внутри подобной сложной техники хватало) и произвести определённые вычисления.
Однако Натан не верил, что и тогда картина прояснится.
После собственно происшествия уже не случилось ничего примечательного. Сначала прибыл доктор, следом за ним – Русаков, который после краткого рассказа шофёра отправил того посидеть в служебном авто и не трепать языком: решил, что распространяться о происшествии не стоит, и возжелал пресечь болтовню. Правда, в успех этого предприятия Титову тоже не верилось.
– Вот уж точно – чертовщина, по-другому и не скажешь, – подвёл поручик итог. – Бабахнуло как из пушки, но ведь не воздухом же! Да и без чертовщины я уже решительно ничего не понимаю в этом деле. Положим, серийный убийца. Или, положим, кто-то пытается замаскировать единственное преступление под серию. Ладно. Но взрыв и вот это нападение?! Кто мог знать, что мы поедем именно сейчас, если мы с Брамс сами точного времени не знали? Или он там сидел в засаде несколько суток кряду? Положим, это хитроумная ловушка, расставленная на нас, привязанная к определённым людям как-то вроде наших пропусков. Но всё это слишком, неоправданно сложно! Ну захотели нас убить, ну сядь в кустах с винтовкой возле – и надёжнее, и проще.
