Текст книги "Уездный город С*** (СИ)"
Автор книги: Дарья Кузнецова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 31 страниц)
Было совершенно неясно, кто и когда сложил эти переходы, а главное, для какой надобности? Если бы здесь кто-то когда-то жил, то остались бы хоть какие-нибудь мелочи, пусть совершенно истлевшие, но не могла же решительно вся обстановка испариться бесследно! Разве что здешние обитатели ушли, прихватив с собой весь скарб до малейшего обрывка. Или сгинули они настолько давно, что все следы съело беспощадное время. Но Титов даже вообразить не мог, сколько лет в таком случае минуло с тех пор. При столь почтенном возрасте и камень должен был хоть немного выкрошиться, хоть где-то! А он такой гладкий, словно стены сложили только вчера.
Топая в неизвестность, Натан с Аэлитой коротали время за разговором, обсуждая, конечно, неожиданную встречу и её возможные последствия. К стыду своему, Титов был даже отчасти благодарен и этому буке, и дивье за предоставленную передышку: из-за них Аэлита, увлечённая новой загадкой, совершенно забыла о предыдущих событиях.
Нет, конечно Натан не собирался идти на попятную, увиливать от темы впредь или вовсе отказываться от девушки. Просто… всё случилось настолько внезапно и некстати, что поручик откровенно растерялся и испытывал теперь сильную неловкость. А если бы ему ещё пришлось объясняться с девушкой под землёй, когда им, может быть, грозила смертельная опасность, то получилось бы вовсе уж негодно.
С другой стороны, именно с этой девушкой подобное, наверное, было бы уместно. Вот только Титов и сейчас-то, когда у него имелось время на размышления, никак не мог подобрать нужные, единственно верные слова, а тогда и вовсе словно проглотил язык. Допрашивая опасных преступников, разговаривая с высокопоставленными капризными особами – не терялся, да и с женщинами как будто прежде не лез за словом в карман, а здесь – робел как мальчишка.
Дорога всё тянулась и тянулась, петляя, нескончаемая и однообразная. В темноте трудно было вести счёт времени, и начало казаться, что блуждают они здесь уже несколько часов и вот-вот потухнет фонарь. От этих мыслей таящаяся за углами темнота словно придвигалась ближе, готовясь к прыжку, пробовала лапой зыбкий конус света и отдёргивала её, беззвучно шипя от злости. Фантазия упрямо пыталась населить темноту жуткими сказочными тварями со светящимися глазами, и хорошо, что путников было двое: живой разговор мешал сосредоточиться на воображаемых опасностях.
Натан начал всерьёз подозревать, что они заблудились, когда очередной коридор вдруг окончился тупичком с закрытой на засов потайной дверью – вроде той, через которую они сюда попали, – а за ней обнаружился небольшой, заброшенный, но когда-то совсем недавно (в сравнении с прочими залами и переходами) еще обжитой подвальчик. Шкафы, сундуки, непонятный хлам, но главное, здесь вдоль стены тянулась крутая каменная лестница, ведущая к люку в потолке. Судя по её виду, лестница не была новостроем, а являлась неотъемлемой частью катакомб.
– Да неужели, – рассеянно проговорил Титов. – Ну-ка, посвети, попробую открыть. Надеюсь, там нет большого тяжёлого замка…
Замок не замок, но что-то наверху определённо было, потому что люк, в который поручик упёрся плечом, не поддавался. То есть сдвинулся на ноготь, а дальше – ша. Мужчина ещё немного попыхтел, но изменить ничего не сумел и присел на ступеньку.
– Бесполезно.
– А может, здесь что-нибудь подходящее найдётся? – предположила Аэлита, обводя подвал лучом фонаря.
– И впрямь, – опомнился Титов. – Давай-ка оглядимся.
Улов оказался небогат, но и он давал надежду на скорое спасение: побитый ржой лом да совершенно тупой топор на рассохшемся, частью трухлявом топорище. По счастью, в подвале было не настолько сыро, чтобы вещи эти пришли в полную негодность, и Натан, вооружившись инструментом, опять примерился к люку.
Сложнее всего было пристроиться так, чтобы и место для замаха оставалось, и упереться было куда: на крутой и частью скользкой лестнице, снизу вверх, согнувшись в три погибели… Да ещё ушибленное плечо давало о себе знать после каждого неловкого движения, что совсем не облегчало дело.
В конечном итоге поручик всё же сумел проделать отверстие, в которое удалось просунуть лом и использовать его как рычаг. Оттуда, сверху, пахло гарью и сыпался какой-то мусор, и Титову в голову лезли весьма странные и большей частью мистически-чепуховые предположения относительно места, куда они пытаются вылезти. Но Натан гнал их прочь: главное, наверх, а там уже разберутся.
В конце концов не подняв, а раскурочив крышку люка, поверху обгоревшую, поручик высунулся наружу и с растерянностью обнаружил себя не просто на пепелище, а на хорошо знакомом пепелище.
– Ну что там? – послышался снизу голос изнывающей от любопытства Брамс.
– Сюрприз, однако, – растерянно проговорил себе под нос Титов, но тут же опомнился и принялся выбираться наружу, не обращая внимания на то, куда опирается: сейчас явно было не до чистоты и порядка. – Иди сюда, – позвал спутницу. Дважды ту приглашать не пришлось, и вещевичка нырнула в дыру, где Натан подхватил её под мышки и как морковку выдернул наружу.
– Ух ты! – восхищённо ахнула Брамс, оправляя брюки и озираясь. – Получается, тут тоже подземный ход есть?!
– Зато понятно, куда девалась Навалова, – задумчиво согласился Титов.
Подняв на него взгляд, Аэлита вдруг захихикала.
– Ты прямо как чертёнок из скороговорки! Ну-ка… – она достала из кармана небольшой белый платочек и принялась вытирать сажу с лица мужчины. Натан посчитал затею бесполезной, но спорить не стал, только спросил:
– Какой чертёнок?
– Четыре чёрненьких чумазеньких чертёнка… я целиком не помню, – процитировала девушка и раздосадованно вздохнула и опустила уже совсем не белый платочек: – Нет, без толку. Не оттирается, только размазывается.
Она, конечно, не видела, что и сама испачкалась – поменьше поручика, но всё же. Натан машинально протянул руку, чтобы стереть с её щеки пятно сажи, но вместо этого размазал его в широкую ровную полосу и не удержался от смешка. Мазнул по второй щеке, по лбу…
– Ты чего?
– Боевая раскраска, как у индейцев, – со смешком пояснил Титов. – Дочь Монтесумы.
Брамс попыталась утереть лоб, но сделала только хуже, размазав сажу грязным рукавом блузы. Китель поручика, в который девушка до сих пор куталась, не нашёл лучшего момента, чтобы соскользнуть наземь. Аэлита ахнула, кинулась его поднимать из сажи и, подняв, бездумно встряхнула, отчего пепел взвился в воздух.
Поручик подхватил Брамс под локоть и потащил её прочь с пепелища, задыхаясь от смеха с кашлем пополам. Стоя под ёлками, они хохотали уже вдвоём – не столько потому, что действительно было смешно, сколько от облегчения, от возможности полной грудью вдыхать свежий, пьяняще ароматный воздух, кажущийся сладким после стылого духа подземелий.
И вроде бы там, внизу, они провели не больше пары часов и не случилось ничего по-настоящему страшного, но чувство облегчения всё равно захлестнуло. Натан до последнего не верил, что всё окончится вот так легко, а Аэлита… ей просто было хорошо и радостно, и она даже понять не пыталась, почему так.
Титов забрал китель, аккуратно встряхнул, но сам надевать не стал, а опять накинул на плечи девушки – несмотря на падение, тот был всяко чище его рубашки. А в следующее мгновение так получилось – очень естественно, само собой, – что Аэлита оказалась у него в объятьях. Прильнула теснее, прижалась, уже не обращая никакого внимания на сажу, вздохнула как-то особенно умиротворённо. Рыжие растрёпанные кудряшки щекотали мужчине подбородок – и нос, когда Титов непроизвольно склонился ниже.
Они простояли так всего пару секунд, а Натан вдруг с кристальной, потрясающей ясностью понял: сколько бы времени у него ни было, он никогда не найдёт нужных слов, которые полностью его устроят, и никогда не наступит момент, идеально подходящий для объяснения. И не оттого, что ему недостаёт красноречия, или Брамс какая-то особенно непонимающая, или с жизнью их что-то не то. Просто всё это будет лишним, ненужным, не имеющим ни малейшего отношения к сути, которую можно выразить очень коротко…
– Аэлита, – позвал Натан негромко.
– А? – откликнулась та, впрочем, не отстраняясь, лишь запрокинув голову, чтобы взглянуть в глаза. Которые были сейчас очень близко и глядели неожиданно серьёзно, внимательно.
– Я люблю тебя. И буду счастлив, если ты окажешь честь и согласишься стать моей женой.
На первых словах глаза девушки изумлённо распахнулись, а губы тронула растерянная улыбка. Но к концу фразы на щеках проступил – неровно, пятнами – лихорадочный румянец, а общее выражение лица приблизилось скорее к искреннему испугу.
– Женой? – севшим голосом переспросила она. – А… это обязательно?
– Я же не могу тебя заставить, – кривовато усмехнулся Натан, смешавшись от такого поведения девушки. Выглядела она так, словно предложили ей… жабу погладить. И уж конечно, видеть подобный отклик было неприятно. – Если ты откажешься, я пойму и не стану больше досаждать.
– Нет! Да! Не знаю… – жалобно протянула она. Нервически крепко, до побелевших пальцев, вцепилась в его рубашку и, спрятав лицо, шумно, прерывисто вздохнула.
– Не знаешь чего? – осторожно уточнил поручик. Сквозь не успевшие толком родиться разочарование и обиду просочилась здравая мысль о том, что, кажется, поведение девушки он истолковал не совсем правильно. Потом Натан запоздало напомнил себе, что имеет дело с особой исключительно необычной и поспешные выводы в разговоре с ней строго противопоказаны, для начала стоит досконально разобраться.
– А мы не можем поступить как-нибудь иначе? – пробормотала Аэлита, не поднимая головы. – То есть… зачем вот прямо так сразу женой? Ну вот так целоваться, и мороженое есть, и гулять, но как-нибудь… без жены. Я совсем не хочу замуж. То есть совсем никогда.
– Почему, позволь спросить? – ошарашенно уточнил Титов.
– Ну… я… а как же я без службы? И без Федорки? – дрогнувшим голосом спросила она.
– Погоди, а как это связанно? – изумился поручик.
– Ну как же? Матушка вот вечно говорит, что выйду замуж и не до глупостей этих станет – хозяйство, дети, и вообще муж никогда не позволит, чтобы жена там куда-то шлёндала…
– Ну и затейливые глупости попадаются порой у тебя в голове! – Натан рассмеялся от облегчения.
– То есть как – глупости? А что, разве не так? – Аэлита насторожённо глянула на него из-под нахмуренных бровей.
– И так и не так – да как угодно! Ты что, в самом деле думаешь, что я только и мечтаю, как дома тебя запереть? – продолжая улыбаться, он ласково провёл пальцами по её чумазой щеке.
– А зачем тебе тогда вообще жена? – искренне удивилась Брамс.
Титов мысленно ругнул свою будущую тёщу, которая вместо интриг за спиной дочери могла бы хоть немного поговорить с ней по душам, по-женски. Но потом постарался всё-таки собраться с мыслями и ответить, да так, чтобы и не наврать, и не испортить всё.
– Когда люди любят, им свойственно желать быть рядом с предметом привязанности. И даром не сдалась бы мне какая-то там жена – что она, лошадь, что ли, которую в хозяйство приобретают по надобности? Мне ты нужна.
Аэлита несколько секунд напряжённо хмурилась, молча глядя скорее сквозь Натана, чем на него: кажется, пыталась осмыслить сказанное, и мужчина многое бы отдал, чтобы проследить ход мыслей вещевички и успеть разъяснить какие-то непонятные вещи до того, как Брамс придумает новую глупость.
И хорошо, что возможности такой он не имел, потому что результат бы его вряд ли обрадовал: Аэлита, которая и прежде не особенно задумывалась, с какой целью люди вступают в брак, не поняла этого и сейчас, и даже еще сильнее запуталась.
Когда мама рассуждала о ведении хозяйства и утверждала, что это первейшая женская обязанность, всё было более-менее ясно: мужчина женится, чтобы в доме был порядок, а женщина – чтобы мужчина обеспечивал ей спокойную жизнь. Ещё, конечно, были дети, но о них Титов ничего не говорил и, по всей видимости, не думал. А вот зачем ещё нужно жениться, Брамс так и не сообразила: любить ведь можно и без свадьбы!
Любовь как явление в её голове существовала совершенно отдельно и никакой связи с замужеством не имела.
– Я правда смогу заниматься своей работой в Федорке и мне не придётся уходить со службы в сыске? – наконец задала девушка самый важный вопрос.
– Слово офицера, я никак не собираюсь препятствовать твоим увлечениям и службе, – рассмеялся Натан. – Так что уйдёшь, если только сама вдруг передумаешь.
– Тогда согласна! – уверенно кивнула Брамс, окончательно успокоившись на сей счёт и мудро рассудив, что вреда подобное решение не принесёт.
Во-первых, Титов ей по-настоящему нравился, во всём, и Аэлита была только рада разделить его желание быть вместе. Во-вторых, если поручику действительно этого хочется и это надо, то вещевичке совсем не сложно сделать ему приятно: велика трудность – свадьба! Ну а в-третьих, Аэлита вдруг сообразила, что в случае замужества матушка совершенно точно перестанет донимать её этим вопросом и уж всяко никаким образом не сумеет помешать её службе.
Что ответила верно, она поняла сразу. Сначала Натан улыбнулся ей – светло, счастливо, – и Аэлите самой от взгляда на него стало тепло и радостно на сердце, а потом еще и поцеловал так же сладко и нежно, как давеча в подземелье. И всяческие сомнения окончательно выветрились из головы.
– Ну что, невеста, пойдём убийцу ловить? – со смешком предложил Титов некоторое время спустя, прервав поцелуй и вновь бережно погладив девушку по щеке.
Брамс не возражала и закивала с куда большей рьяностью, чем только что соглашалась на замужество. Конечно, ещё больше она бы порадовалась новому поцелую, но и расследование вещевичку вполне устраивало.
Но это рвение Аэлиты мужчина уже воспринял с весельем, а не с обидой: понимал же, с кем свою жизнь связать собирается, глупо ждать, что она вдруг переменится. Да полноте, разве надо вообще что-то в ней менять? Он ведь и влюбился потому, что она вот такая, какая есть – прямая, искренняя и ни на кого не похожая!
Зато с ней скучно не будет, за это можно поручиться.
Глава 21. Сказки народов мира
Желающего отвезти чумазых погорельцев, несмотря на полицейский мундир и наличие звонкой монеты, удалось отыскать далеко не сразу. Только через четверть пути, которую Брамс с Титовым покрыли пешком, попался синий от пьянства тип на разбитом скрипучем экипаже, запряжённом полудохлой лошадёнкой, который решил, что сидений ему не жалко, особенно если господин добавит сверху. Добавил, куда было деваться.
У дома Меджаджева встретилось подкрепление, вот только совсем не то, которого ожидал Титов. Дом караулили не служащие уголовного сыска с городовыми, которых в окрестностях не наблюдалось вовсе, а Бобров собственной неуловимой персоной с несколькими служащими Охранки при мундирах, и это был повод не то что для насторожённости, но для настоящей тревоги. Михаил Павлович задумчиво бродил по двору, разглядывая местность, и, кажется, попросту дышал свежим воздухом. У калитки внутри стоял часовой, ещё один – у двери дома.
– А вот и пропажа, – со смешком проговорил Бобров, подходя к остановленным привратником сыскарям. – Оставь, это свои. Здравствуйте, Аэлита Львовна, Натан Ильич. Рад видеть в добром здравии. Где это вы этак разукрасились?
– Встречный вопрос, а как вы вообще здесь оказались и для чего? – не стал торопиться с откровениями Титов.
– Тут в двух словах не объяснишь. Пройдёмте в дом, там будет удобнее.
Спорить не стали: присесть в спокойной обстановке было кстати. Опять же, в дом зовут, не в камеру.
Прежде всего сыскари старательно умыли руки и лицо, а после устроились вместе с начальником Охранки в кухне, у люка в подпол. С одной стороны, ближе к предмету интереса, а с другой – не хотелось всё же портить мебель в доме, а здесь стояли обыкновенные деревянные стулья без обивки, достаточно обшарпанные.
– Я, если позволите, начну издалека, – заговорил Бобров. Вынул платок, снял свои круглые очки и стал их аккуратно протирать, почему-то ощупью, прикрыв глаза. – Вы что-нибудь слышали о таком фольклорном персонаже, как Баба-Яга?
Сыскари переглянулись с одинаковой растерянностью на лицах, но кивнули.
– Сказки всем в детстве рассказывали, – осторожно добавил поручик, сообразив, что этого жеста собеседник не видел.
– Что ж, в таком случае всё будет немного проще. – Бобров водрузил очки обратно на нос и только после этого взглянул на собеседников – холодно, пронзительно, даже будто бы хищно, совсем по-совиному. – Скептические исследователи народных сказок пришли к остроумному итогу, что облик этой особы и сама её суть сводятся к посредничеству между миром живых и миром мёртвых – Явью и Навью. Вот эти все детали про костяную ногу, про черепа на заборе… Ну, не суть. На деле всё обстоит несколько иначе.
– На деле? – вырвалось у Титова нервное.
Захотелось ущипнуть себя и потрясти головой. Ладно встреча с какой-то там дивью, Бог бы с нею. Но начальник Охранки, рассуждающий о подлинной природе Бабы-Яги, категорически отказывался укладываться в голове.
Бобров сдержанно улыбнулся уголками губ – бесстрастно и равнодушно, – но посчитал вопрос риторическим.
– Нет, в общем роль её в сказках определена правильно: она на самом деле посредник и, если угодно, в конечном итоге третейский судья между Явью, «явным» миром людей, и живущей с ней рядом Навью, «неявным» миром… не-людей. Повторюсь, это просто другой, тонкий мир, не имеющий никакого касательства к жизни загробной. Поговаривают ещё, будто существует некая Правь, где живут боги и куда как раз отправляются души, но этот вопрос я опущу, как не имеющий отношения к предмету разговора.
– Это очень познавательно, но какое отношение всё это имеет к вашему здесь присутствию и лабиринтами под городом? – Титов предпринял еще одну попытку оборвать его, и вновь безуспешно.
– Имейте терпение, мы уже подходим к сути. Насколько я могу видеть, Навь вам уже вот-вот откроется окончательно, так что я взял на себя обязательство отчасти разъяснить происходящее, чтобы вы в горячке не наломали дров. В давние времена своя Баба-Яга имелась не более чем в двух-трёх днях пути от каждого поселения, то есть, как вы можете понять, их было достаточно много. Но однажды навьи решили, что не желают общаться с людьми. Понятно, решили не на ровном месте. Тут, если уж совсем между нами, всё дело в Петре Алексеевиче. Да-да, том самом, Великом. Как это обыкновенно бывает со столь значимыми фигурами, они одной рукой несут большое благо, но другой – увы, беды, и чего окажется больше, сможет определить лишь время. Не знаю уж, как именно, но государь очень обидел навьев, и они ушли. Правда, до поры до времени никакой беды в этом никто не видел. Если точнее, до Великой войны.
– Это мы так к сути подошли? – не удержался от иронии Натан.
– К самой главной, – спокойно отозвался Бобров. – Великая война дала понять, что разрыв Нави с Явью есть не просто ошибка, но настоящая бомба, угрожающая не только жизни государства Российского, но самому существованию всего нашего народа, а вернее – всех народов, потому что… Эти два мира находятся в очень тесном и сложном сплетении, пусть увидеть его достаточно трудно. Навьи, как оказалось, сильно зависят от людей, живущих на той земле, с которой соприкасается их место обитания. Можно сказать, что своя особая Навь есть у каждого народа, и если на землю приходят чужаки, захватчики, то они приносят с собой свои… сказки и мифы. Волшебных существ. А коренные просто гибнут. Да, так случается не всегда, существует множество вариаций. Например, тонкие миры порой не вытесняют друг друга, а сливаются. Вы не представляете, насколько изумительное зрелище являет собой Навь, скажем, Казани, где тесно переплелись славянские обычаи и татарские. Но, впрочем, здесь я в самом деле отвлёкся… – одёрнул он себя. – О чём я рассказывал?
– О Великой войне, которая всё изменила, – подсказал Титов, уже отчасти догадавшись, к чему собеседник клонит.
– Да, война. В жизни наших западных соседей также был момент столкновения двух миров – вы, конечно, не могли не слышать о Святой Инквизиции. Εсли на нашей земле имело место искусственное межевание, которое хоть неприятно, но жертв не несло ни с одной из сторон, то там разразилась самая настоящая война. Которая, однако, закончилась и вылилась в официальный вассалитет навьев по отношению к тамошним государям. Где-то они зовутся сидами, где-то носят другие имена, не важно, суть у всех одна. Я не буду сейчас вдаваться в подробности интриг и объяснять, кто на самом деле кому и насколько подчиняется. Главное состоит в том, что в Великой войне они выступили единым фронтом. И если бы не наши германские союзники, начало той кампании оказалось бы для нас трагическим.
– Я не припомню никакой нечисти на фронте, – мрачно возразил Натан.
– Вы и не могли её заметить, – снисходительно сказал Бобров. – Главное, были сделаны выводы и начали предприниматься меры. Дело в том, что Навь хоть и отгородилась от жизни Яви, некоторая связь всё равно оставалась. Кроме того, память о Нави сохранилась не только в сказках, но и в архивах некоторых ведомств и, конечно, лично императорской фамилии. Способ заключить кратковременный договор незамедлительно изыскали, жить хотелось всем, и Великая война в целом окончилась благополучно, но слабое место, конечно, выявилось. И сейчас предпринимаются постепенные шаги по восстановлению если не прежнего положения вещей, то по крайней мере крепких союзнических отношений.
– Прекрасно, я очень рад. И всё же при чём здесь многострадальный Меджаджев с его домом и эти несчастные катакомбы?
– Да что вы к ним привязались? – поморщился Бобров. – Они здесь уже несколько тысячелетий и никакого касательства к нашим делам не имеют, разве что опосредованное.
– А от нас вы чего хотите?
– Ну же, Натан Ильич, где ваша следовательская сообразительность? Ещё не догадались? Баба-Яга города С*** – это вы, – сообщил он. Пару мгновений с явным удовольствием разглядывал вытянувшееся лицо поручика, судорожно подбиравшего допустимые в приличном обществе слова, причём даже не для выражения собственного отношения, а уже почти вызова на дуэль. – То есть вы вместе. Живая и мёртвая вода, мужское и женское начало, единство противоположностей. Канонически, правда, живником в паре бывает женщина, это всё же больше их дар, но тут уж как получилось.
– Да какого…
– Успокойтесь, Титов, – оборвал его начальник Охранки, и под тяжёлым, пробирающим до костей взглядом поручик против воли опустился обратно на стул. Правда, продолжать давить Бобров не стал, снисходительно улыбнулся и зашёл с неожиданной стороны: – Вас не утомили настойчивые намёки окружающих на перспективу женитьбы?
– Откуда вы… – потрясённо начал Натан, но его вновь прервали.
– Это неизбежно. Знаете поговорку «муж и жена – одна сатана»? Она не на пустом месте возникла, долгий союз приводит к… как бы поточнее выразиться? – его взгляд скользнул по кухне, зацепился за Брамс и несколько прояснился. – К резонансу умбры, так будет понятнее. То есть она становится как бы одна на двоих. Такие пары окружающими воспринимаются очень тепло, в их домах обыкновенно царит тот особый дух крепкой семьи, который не так часто можно встретить в жизни. А с вами получается так, что окружающие подспудно принимают вас за вот такую пару, и это вступает в противоречие с действительными обстоятельствами.
– И вы хотите сказать, что всё вот это – случайное совпадение?
– Господь с вами, – отмахнулся Бобров. – Конечно, нет. Понимаете, для того, чтобы человек подошёл на роль посредника, должно выполниться несколько условий. Во-первых, он, конечно, обязан обладать весьма выраженным даром вещевика или живника. Во-вторых, и это самое сложное в наш скептически-просветлённый век, он должен иметь определённую нравственную склонность, если угодно, можно назвать это «готовностью к чудесам». В-третьих, это прикосновение Нави: знак, что та сторона примет этого человека в качестве судьи и, порой, даже власти. Его нетрудно обнаружить даже на расстоянии, если знать, что и как искать. Ну и в-четвёртых, пара таких особенных людей должна встретиться, познакомиться и составить супружескую чету, да ещё столь удачно, чтобы умбра их хорошо сложилась. Сами понимаете, вероятность случайного выполнения последнего условия с учётом мизерного количества людей, подходящих под остальные, ничтожно мала, а у нас нет возможности ждать у моря погоды. Поэтому, конечно, ведётся тщательный учёт подходящих лиц. Мы, разумеется, не можем никого заставить или как-то повлиять на сердечные склонности, но вот обеспечить условия для встречи – вполне в наших силах. Правда, Аэлита Львовна оказалась настолько крепким орешком, что, боюсь, и не вспомнит тех трёх живников, знакомство с которыми мы помогли ей составить.
– Каких таких живников? – растерянно переспросила Брамс, напряжённо хмурясь.
– Да уже неважно, – усмехнулся Бобров. – Тем более в наше поле зрения так удачно попал господин поручик.
– Попал? – уцепился Титов. – То есть не находился в нём раньше?
– С вами вообще всё трудно, – повёл плечами начальник Охранки. – До недавнего времени вы категорически не подходили на роль проводника, пока весьма затейливым образом не увернулись от смертельного проклятья.
– От чего? Какого еще проклятья? – оторопел поручик.
– Того, которым наградила вас напоследок госпожа Храброва Александра Витальевна. Я, помните, говорил, что Явь и Навь всё же соприкасаются? Ну вот. Ваша бывшая невеста – самая настоящая ведьма, причём в худшем смысле этого слова, то есть действительно зловредная и пакостливая. Вы разрушили её планы, убили любовника, какая ведьма подобное стерпит! Вот тогда-то вы ощутили прикосновение Нави, незаметно приготовились к встрече с чудесами и, тем самым выполнив три первых условия, стали нам интересны.
– Погоди, кого-кого ты убил? – растерянно спросила Аэлита, изумлённо выгнув брови.
Против ожидания, Бобров отвечать и лезть со своими объяснениями не стал, перевёл вопросительный взгляд на Титова, предоставляя ему самому право ответить или уйти от неприятной темы. Натан же только поморщился, дивясь быстроте перемен в жизни: он чуть больше седмицы в этом городе, а та история кажется уже столь далёкой и пустой, словно произошла давно и не с ним.
– В прошлом году я едва не женился, но обнаружил, что невеста, мягко говоря, неверна. Убил на дуэли её любовника и разорвал помолвку, – коротко пояснил поручик.
– А зачем ей это? – ещё больше удивилась Брамс.
– Что – это?
– Ну вот и жених, и любовник. С Акулиной Горбач я поняла, они с мужем друг друга разлюбили, стали буквально чужими людьми, и она нашла другого, к кому испытывала чувства. А тут – зачем? Ну и выходила бы за этого любовника. Странная какая-то…
Натан ответил на это насмешливой улыбкой, взял ладонь вещевички в свою и ласково поцеловал пальцы, а после, уже не выпуская тонкой девичьей руки, обратился к Боброву:
– И каким же образом я… увернулся?
– Чистое везение. Когда вы изволили портить свою репутацию и со дня на день должны уже были напороться на нож, а если точнее – когда ввязались в драку с надворным советником Преображенским. Скорее всего, вы бы глупо погибли именно в ней, а не отделались взысканием. Но свидетелем ссоры стал один господин, разделявший вашу точку зрения в том политико-историческом споре и потому всей душой за вас болевший. Волею случая так получилось, что он тоже отчасти принадлежит Нави, поэтому заметил проклятье и даже снял его. Вы произвели на этого господина очень хорошее впечатление, и он посчитал, что будет печально, если, цитирую: «столь пылкий юноша погибнет по столь досадному поводу». Собственно, с его же подачи и личное дело вам малость подправили, устранив некоторые неприглядные подробности и оставив просто взыскание, без уточнения подробностей. Это всё же справедливо: вы не совсем самостоятельно совершали те проступки, за которые впоследствии понесли кару, проклятье подталкивало.
– И кто же этот господин?
– Один из моих коллег, – обтекаемо отозвался Бобров, давая понять, что более точного ответа никто не услышит. – А с переводом сюда всё получилось в некоторой степени спонтанно. Шуховской для вашего же блага рассматривал подобный вариант, но, входя в положение и учитывая вашу семью, склонялся к Кронштадту. Однако один из ответственных за перемещение возможных проводников, перебирая дела… В общем, не суть. Было выдвинуто предложение отправить вас сюда, возражений не нашлось ни у кого, включая и вас самого. Можно считать, это была судьба.
– Ладно, оставим это. Объясните толком, к чему всё это? Что именно от нас требуется? И почему здесь сейчас ваши люди, а не полицейские?
– Да, простите. Дело в том, что о существовании этих катакомб давно уже известно, но – узкому кругу лиц, и то хватает искателей приключений, которые пытаются туда влезть. С теми, кого нам удаётся вычислить, проводится… беседа, а лаз берётся под наблюдение или замуровывается. Однако решения о серьёзном изучении этих подземелий пока нет, хотя планы такие имеются. Чтобы сделать всё аккуратно, нужно много людей и средств, которых пока нет, и, среди прочего, необходим проводник, потому что коридоры эти уж очень тесно связаны с Навью и как бы не напрямую туда ведут. Так что можете поспособствовать.
– Каким образом?
– Войдёте в силу, договоритесь с дивьями, чтобы провели. Но вам не о том сейчас думать надо, – попытался одёрнуть его Бобров.
– А вы понимаете, что из-за вашей скрытности, из-за того, что о существовании этих коридоров никто не знает даже в полиции, мог отправиться на виселицу невиновный? – игнорируя последнее утверждение собеседника, проворчал Титов. – Выходит, преступник как раз об этих тоннелях прекрасно осведомлён, а мы отстаём на пару шагов: он не просто знает о них, но еще и неплохо в них ориентируется!
– Насколько он ориентируется, это всё домыслы, – поморщился Бобров. – Давайте сделаем вид, что никто из нас об этих ходах до сегодняшнего дня попросту не знал, и успокойтесь уже. Вам сейчас гораздо важнее освоить обязанности проводника и…
– Наша обязанность сейчас – найти ту сволочь, которая уже трёх женщин убила и, может быть, на этом не остановится, – оборвал его поручик и поднялся.
– Сядьте, Титов! – голос начальника Охранки вновь словно бы потяжелел, норовя придавить к полу, но в этот раз на поручика уже не подействовало.
– Это приказ? – ровно осведомился он.
– Просьба, – устало вздохнул Бобров.
– В таком случае, прошу простить, но мы вынуждены откланяться. Служба, – он коротко кивнул и потянул Аэлиту к выходу.
– И впрямь пылкий юноша, точнее не скажешь, – хмыкнул себе под нос начальник Охранки, кажется, вполне благодушно. Но останавливаться и продолжать разговор Натан всё равно не стал.
