Текст книги "Возвращение не гарантируется"

Автор книги: Данил Корецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)

– Выходим.

И они пошли вниз.

Несправедливо обвиненный в безделье Серёня на самом деле работал.

Когда к подъезду подкатил огромный, черный, наглухо затонированный «Гранд Чероки», он сразу понял, что эта машина пришла за объектом. И похвалил себя за догадливость, которой обычно не отличался. Правда, вид у джипа был зловещий и несокрушимый, как у танка, возможно, он имел и бронирование. Это выдавало высокий статус того, кто в нем ездит, и соответствующий уровень его защиты. Профессиональный киллер, несомненно, оценив ситуацию, отказался бы от своего замысла: тут нужно работать минимум втроем, из автоматов с бронебойными патронами, да и гранаты бы не помешали…

Но Серёня думать не умел и не любил, а потому ориентировался на полученные от Пятака указания. Их надо выполнить кровь из носа, нарушение приказа было для него более страшным, чем танкообразный «Гранд Чероки» с охраной. Потому что, кроме водителя, в джипе прибыл огромный мужик, который, внимательно оглядевшись по сторонам, вошел в подъезд. Это входило в противоречие со словами Пятака о том, что охраны не будет, поэтому Серёня решил, что водитель просто кого-то подвез по пути. Тем более что охранники, по его скудному разумению, должны не шастать по подъездам, а сидеть в машине или стоять возле нее, зорко оглядываясь по сторонам, как в кино.

Но кино – кином, а Пятак – Пятаком! «Штатный киллер» выключил предохранитель пистолета, который лежал в пластиковом пакете, и проверил, как раскатывается лыжная шапочка. Она раскатывалась нормально. А тут как раз дверь подъезда открылась, вышел вначале тот самый огромный мужик, а следом тот, чью фотографию ему показывал Пятак. Он был в костюме с галстуком, но без шляпы.

Серёня решил, что это значения не имеет. Он раскатал до конца шапочку, которая закрыла лицо до подбородка, только прорези для глаз и рта давали возможность видеть и дышать. На него все еще никто не обращал внимания. Но когда он встал и побежал, огибая «Гранд Чероки» сзади, картина изменилась. Могучий охранник закричал что-то и толкнул «объекта» в плечо, очевидно, желая свалить на землю, но тот удержался на ногах и только отшатнулся, сделав несколько шагов в сторону и с удивлением гладя, как Калач полез под пиджак, что-то там нащупывая.

Серёня от Пятака точно знал, что оружия у охранника нет, поэтому решил, что тот просто хочет почесать себе под мышкой. Он обежал машину и с расстояния двух или трех метров несколько раз выстрелил в «объекта». Стрелял он не целясь, потому что по опыту знал: на близком расстоянии пули сами ложатся в цель. И точно: на белой рубашке расцвели траурные красные цветы, и «объект» повалился на площадку у входа. Но Серёня помнил приказ Пятака – не меньше трех раз и в голову. Что он и сделал, выполнив приказ до конца. Правда, выстрелов получилось целых пять или шесть, но он решил, что это неважно. И когда он выполнял «контроль», то увидел, что охранник, который почему-то присел на одно колено, вытащил из-под пиджака такой же пистолет, как и у него, только поновее и без глушителя.

Охранник стал целиться, причем Серёня своим простым умом даже не догадывался, в кого тот целится, потому что эти действия выходили за пределы того точного и четкого сценария, который нарисовал Пятак. Он выполнил свою работу и теперь должен был беспрепятственно добежать до машины, в которой его ждет Рыжий, неизвестно каким образом узнавший, что нужный момент настал.

Серёня развернулся и побежал к мусорникам. Это тоже была ошибка. Потому что, если следовать правилу, озвученному Пятаком: «Кто первый начал, тот выигрывает», начав игру, надо довести ее до конца. А он оборвал свою роль на середине. Но сейчас уже ничего не поделаешь, он просто бежал, унося ноги, – и все! Сзади раздался выстрел, и пуля свистнула над головой. И тут он вспомнил, что забыл бросить на «объекта» записку, и похолодел от ужаса: за это Пятак точно сдерет с него шкуру! Он уже собирался остановиться и вернуться, чтобы исправить упущение, но сзади раздались еще несколько выстрелов, они гремели громче первого, может, потому что на этот раз две пули попали ему в спину и сильно толкнули вперед, пыльный асфальт встал дыбом и бросился навстречу. Он понял, что не сумеет добежать до машины Рыжего, а следовательно, не выполнит еще один приказ бригадира. Но додумать эту мысль не успел и с размаху ударился лицом о жесткий тротуар, так и не узнав, что никакая машина ни с каким Рыжим его не ждет, а следовательно, своей неявкой из подворотни он Пятака не подвел.

Двор остался зеленым, но вмиг перестал быть тихим и уютным, а тем более спокойным. Какое может быть спокойствие, если после перестрелки между ухоженных газонов, клумб и деревьев остались лежать два трупа?! Водитель «Гранд Чероки» и Калач лихорадочно звонили своему руководству. В раскрытые окна выглядывали всполошенные жильцы, по раскаленным квартирным телефонам бдительные пенсионеры набирали «02»; как всегда в подобных случаях, стала собираться толпа…

Через четверть часа приехала полиция. Одна машина, потом вторая, третья… Подтянулся Карнаухов со своими ребятами. Откуда ни возьмись, появился Громобой. Тут же оказались и вездесущие репортеры с камерами, микрофонами и отражателями света.

А через два часа в криминальных новостях, которые передавались прямо с места происшествия, сообщили, что убит известный бизнесмен Петр Николаевич Санин. Застрелен и его убийца Сергей Петров. Причем в кармане у него найдены деньги и записка – что это месть за убитого накануне бизнесмена Рыбаченко, про которого уже сообщалось в новостях. В заключение слово передали старшему оперуполномоченному по особо важным делам майору Николаеву, который и в сфере правоохраны, и в криминальных кругах был больше известен под прозвищем Громобой.

– Почти сутки мы не смыкали глаз, опрошены десятки свидетелей, проведены экспертизы, задействованы оперативные возможности, – сказал он, смахивая что-то с живота. – А кропотливая работа всегда приносит результат… И мы его получили!

– Значит ли это, что два резонансных преступления, взбудоражившие весь город, раскрыты за такое короткое время? – спросил ведущий, как футболист, выполняющий голевую передачу.

– Именно так! – солидно кивнул Громобой. – Город может спать спокойно!

Гол!

– А не может ли и здесь быть ошибки? – аккуратно подкатил второй мяч ведущий. – Ведь задержанные на Щелковском шоссе подозреваемые оказались непричастными к делу?

– Ошибки бывают в любой сложной работе, – скорбно кивнул Громобой. – Главное – их вовремя исправлять и честно признавать! Мы разобрались в невиновности задержанных, освободили их и принесли свои извинения! Но на этот раз у нас никаких сомнений нет, наши выводы подкреплены доказательствами. И вот одно из них – главное и неопровержимое!

Он поднял над головой записку, написанную корявым почерком Серёни, и потряс ею в воздухе. Это был посмертный триумф доморощенного душегуба: последний раз так размахивала перед классом его безграмотными диктантами Нина Ивановна, показывая, как писать нельзя. А теперь его писульку показывали миллионам зрителей как важный документ! И публика с восторгом проглотила эту нехитрую демонстрацию, пропустив второй гол в свои ворота!

Матч с общественным мнением закончился победой правоохраны со счетом два-ноль.

* * *

Джен спала беспокойно: все время выныривала из тягостной липкой дремоты, в которой постоянно крутились обрывки подлинных и созданных подсознанием кошмаров, смотрела на часы, торопя минутную стрелку, следила за криминальными новостями, которые каждый раз выдавали чайную ложку новой информации. Неожиданно происшествие на Щелковском шоссе было заслонено новым – убийством в собственном дворе какого-то бизнесмена. Камера показывала чистый ухоженный дворик, солидный фасад «сталинского» дома, толпящихся людей в форме и штатском, лежащие на асфальте тела…

– …Убийца Петра Николаевича Санина застрелен на месте его охранником, в кармане у преступника найдены деньги и записка – что это месть за убитого накануне бизнесмена Рыбаченко, – бодрой скороговоркой сообщал все тот же симпатичный ведущий, чуть ли не улыбаясь от того, что рейтинговые новости прут одна за другой и он не сходит с экранов миллионов зрителей.

«Да что же это творится такое! – ужасалась Джен про себя. – Одних убили, теперь других… Прямо как в Америке!»

Двор и дом показались ей знакомыми, фамилия убитого бизнесмена постепенно приобретала четкость в сознательной части памяти, оформляясь в хорошо известное сочетание букв… И вдруг как молния пронзила мозг: да это же и есть ее покровитель, всемогущий Петр Николаевич, на которого она так рассчитывала в решении своих проблем! Которому она собиралась позвонить, как только он освободится! Вот он, окруженный полицией, врачами и еще какими-то людьми, лежит у двери своего подъезда, в который ей не раз случалось заходить… Хорошо, что не показывают крупным планом это ужасное зрелище, но не из-за чувства меры у репортеров, а оттого, что их близко не подпускают…

Жалость и отчаяние навалились одновременно, Джен повалилась на диван и заплакала. Хотелось уснуть, но спасительный сон не приходил. В голове билась одна мысль: как жить дальше… Но ответа на этот вопрос она не находила. Через несколько минут запел телефон – Галка! Подруга тоже рыдала.

– Ты не поверишь, что случилось! – захлебываясь, проговорила она. – Ты просто не поверишь!

– Да как не поверю, когда уже весь город знает! – печально отозвалась Джен. – По телевизору в новостях показывают!

– Ты меня не под…й! – взвилась Галка; от злости, наверное, даже слезы высохли. – Оно на пять тысяч зелени тянет!

– Ты про что?!

– Я ж говорю – кольцо с брюликом пропало! Помнишь, мне Николай подарил? А я его так любила!

– Николая? – тормознула Джен.

– Да при чем здесь Николай?! Его уже нет давно! Кольцо!!! Может, в бассейне с пальца соскочило, а может, «карнавальские» шлюхи спи…и! Ну, если поймаю – убью!

– Слушай, мне сейчас не до этого! – Джен отключилась.

«Вот дура!» – разозлилась она на подругу. Тут из одной скверной истории не выпуталась, да еще Петю убили, а та по кольцу слезы льет!

Что же теперь делать? Она не знала. Но ясно было одно – жизненные планы приходится менять в очередной раз! Телевизор с его похоронными новостями смотреть не хотелось, она послушала свою песню, которая так понравилась Евгению. В натуре понравилась: она по глазам видела, да и по поведению… Он крутой парень, но тут сразу как-то расслабился, даже стал по-другому на нее смотреть… Да и вообще колесо их знакомства закрутилось совсем иначе… Словно поезд переехал с одних рельсов на другие – с объездного пути к маленькой станции, на которой не собирался останавливаться… И завел разговор о серьезных вещах: если она правильно поняла, то даже вроде жить вместе предлагал…

Другое дело, насколько ему можно верить? Лолита услышала где-то, выучила и любила повторять мудреную фразу: «Больше всего людей пропадает вовсе не в Бермудском треугольнике – почти все исчезают бесследно на пути от слов к делу»! И Галка всегда говорила: «Дал обещанное, тогда и ты дала! А то так и останешься с полными карманами обещаний!»

Только Евгений не такой – он ее трогать не собирался, даже на раскладушку отправлял и хотел прогнать с раннего утра без завтрака! А потом вон как обернулось – даже запер, чтобы не ушла… Ей это, конечно, не нравилось, но сейчас находила ему оправдания – может, влюбился и решил удержать любой ценой? Хотя вряд ли – не тот человек. Интересно, кто он? Ясно, что характер у него каменный, ведь покойный Петя никогда бы не попер на Рыбака… Да и никто из ее приятелей не вписался бы за незнакомую девушку один против троих на ночном шоссе… Разве что Карнаух… Здоровый, грозный, молчаливый, он как волк в собачьей стае. Но одних мускулов, когтей и клыков мало, надо еще, чтобы сердце подсказало влезть в такую мясорубку совершенно бесплатно и без всякой выгоды для себя. А есть ли у Карнауха такое отзывчивое сердце – большой вопрос. Она переспала с ним несколько раз, началось совершенно случайно: какой-то пьяный «браток» среднего уровня вылез на подиум, стал хватать ее за все места и оттаскивать от шеста, намереваясь увезти для дальнейшего «совместного веселья»… На его беду в зале оказался Карнаух, который жестко выбросил наглеца из «Сапфира» и предложил после смены подвезти до города. По дороге заехали в гастроном, где он купил всяких деликатесов и хорошего виски, а потом, как-то внезапно, словно это было само собой разумеющимся – а так, собственно и выходило, – решили перекусить у него дома… Ужин оказался хорошим, и тренированное карнауховское тело ей понравилось, но вот об отзывчивости его сердца она ничего так и не узнала. Кстати, у начальника службы безопасности, как и у Евгения, тоже была татуировка в необычном месте: на внутренней стороне левой руки, вблизи подмышки… Только изображалась на ней рыба с густой чешуей…

Вдруг послышался странный звук – будто огромный сверчок засвиристел…

– Тррр-тррр-тррр!

Она вскочила, стала осматриваться. Звук шел из кучи какого-то тряпья в углу. А под тряпьем стоял черный телефонный аппарат с круглым диском, из тех, которые можно увидеть только в фильмах полувековой давности.

– Тррр-тррр-тррр!

Не размышляя, кто бы это мог так настойчиво насиловать телефонный реликт, она взяла трубку.

– Алло.

– Джен, ты не ушла?! Здорово!

Это был Евгений, и у нее почему-то учащенно заколотилось сердце.

– Куда бы я ушла, если ты меня запер?

– Как запер?! – Он явно растерялся. – Я не запирал!

– Не знаю, кто это сделал, но я не смогла открыть дверь, – с трудом выдерживая строгий тон, проговорила она.

– А-а-а! Черт! У меня же замок заедает!

Джен молчала. Не мог придумать ничего лучше? Любой на его месте свалил бы все на замок. И Евгений правильно расшифровал ее молчание.

– Значит, слушай! Два раза поворачиваешь влево, убирается засов, а потом надо нажать головку и только тогда повернуть – втягивается язычок. Не нажмешь – не втянется. Прямо сейчас подойди и проверь! Только осторожно, не защелкни за собой дверь…

Так и оказалось. Замок отперся, дверь открылась, сквозняк из подъезда затянул в прихожую запах кошачьей мочи. Снизу по лестнице шаркали чьи-то шаги, Джен осторожно прикрыла дверь, чтобы не щелкнул проклятый замок.

Или не проклятый, а наоборот? Если бы она ушла утром, где бы сейчас была со своей огромной сумкой? Может, попала бы под огонь киллера вместе с Петром, может, ее схватила бы полиция или люди Рыбака… А уж то, что их дорожки с Евгением разошлись бы навсегда – точняк, и к бабке не ходи!

Она вернулась к тяжелой старомодной трубке.

– Да, оказывается, все дело в замке!

– Ну, вот видишь! Только не уходи никуда, ладно? Я скоро буду! Не уйдешь? – Голос у него был радостный, как у обычного, а не каменного парня.

– Да не уйду я никуда, не уйду! Только поесть принеси! Пиццу или еще чего…

– Все принесу, Дженчик, все принесу! Похоже, сегодня у меня удачный день!

Евгений отключился.

«А у меня какой день? – спросила она сама себя. – Удачный или нет?»

И повторила вывод, который не так давно сделал Скат: каждый понимает удачу по-разному… Но философствовать она не любила, нашла веник, тряпку и стала прибираться. Хотя этого она не любила тоже.

Вскоре в очередной раз запел мобильник.

– Что делаешь? – ворвался в ухо напористый голос Галки.

– Убираюсь.

– Что?!

– Уборку делаю. Пыль уже вытерла, полы домываю.

– Ты все со своими под…ми! А кольцо, представляешь, нашлось! Оно в душевой на полочке лежало, за шампунем!

– Хорошо, что ты никакую «карнавальщицу» не убила!

– Точно! – засмеялась Галка. – Слушай, у Семена есть друг, он твою дверь откроет за три минуты. А адрес установят по сотовой навигации, им это раз плюнуть…

– Не надо, я уже открылась. Просто замок заело.

– Ну и ладушки! Тогда давай вчетвером закатимся в «Тройку», поужинаем, ну там все дела, а завтра с утра начнем теребить тетку Лизу. Заметано?

– Нет, – сказала Джен и для убедительности покачала головой, хотя подруга этого не могла видеть. – У меня встреча. Да и не хочу я с этими пацанами тереться… И с бандершей Лизаветой не хочу. Она все мечтает меня к своему делу пристроить… Я ей уже сто раз отказала, а она все пристает!

– Тебя не поймешь: с утра одно, к вечеру другое… Ну, как хочешь, – сказала Галка. – Слышала, что Петю вроде за Рыбака завалили?

– Где Петя, где Рыбак, а где дорожная драка? – Джен хотела сказать, что она лучше всех, и даже лучше Сёмки знает, что произошло на Щелковском шоссе, и Рыбак в это дело никак не вписывается, но вовремя поймала себя за язык и оборвала фразу.

– А это не нашего бабьего ума дело! – отрезала Галка. – Ладно, побежала! Передумаешь – звони!

Подруга отключилась, а Джен принялась домывать полы, потому что скоро должен был прийти человек, который являлся ключевой и самой осведомленной фигурой в деле об убийстве на Щелковском шоссе. И она его с нетерпением ждала.

Глава 3
Ищет полиция, ищут бандиты…

На этот раз выражения «вызов на ковер» и «разбор полетов» носили не фигуральный характер, а отражали вполне реальные события. И потертый красный ковер в кабинете генерала Вилховского имелся, и действительно обсуждался полет на специальном десантном носителе, а главное – его печальное окончание. Генерал на повышенных тонах, как обычно, говорил о том, что нет ничего невозможного, есть только нежелание использовать свои возможности, ну и все остальное, что говорится в таких случаях: о недопустимости провала задания, о плохой подготовке испытаний, о высоком доверии, которое сегодняшние фигуранты, увы, не оправдали…

За спиной генерала висела большая карта мира, испещренная синими стрелками и красными крестиками. Виновные стояли плечом к плечу, покаянно опустив головы, их начальник Кленов мог держаться в стороне, с осуждением глядя на подчиненных, но он стал рядом с ними и тоже смотрел в пол. Поза смирения и покорности успокаивает даже хищников: более сильный волк отходит от побежденного соперника, если тот подставляет самое уязвимое место – шею, которую так легко перервать клыками… Может быть, поэтому, а может, потому что проштрафившиеся бойцы имели непосредственное отношение ко многим пометкам на карте, но тон генерала постепенно стихал, и «разбор полетов» обошелся даже без мер взыскания.

Через полчаса участники совещания, а их, в силу требований конспирации, было немного: Ерш, Скат и непосредственный командир – позывной Слон, – вышли на улицу. Настроение у всех было хорошим, Ерш предложил «где-нибудь посидеть за кружкой пива», но командир покачал головой.

– Вы идите, можете отметить свое спасение, а я вернусь в расположение, буду выполнять приказ генерала: укреплять боевой дух и поднимать дисциплину. Так что имейте в виду…

– Есть, иметь в виду, товарищ полковник! – кивнул Скат. – А какое спасение отмечать: от «Пчелки» или от Вилховского?

Слон усмехнулся.

– Какое больше обрадовало!

– Тогда от генерала – в воздухе было не до эмоций!

Командир уехал, а бойцы зашли в ближайший пивной бар, который теперь почему-то назывался в соответствии с новыми модными веяниями «Пивной станцией», хотя никакие поезда на ней не останавливались, как, впрочем, и метро, и автобусы, и другие транспортные средства. В маленьком зале за высокими столиками с круглыми, «под мрамор», столешницами стояли мужчины разных возрастов, пили пиво, закусывали чипсами и маленькими бубликами, густо обсыпанными солью. Они влились в этот сборный коллектив, растворяясь в непривычной для них атмосфере расслабленного спокойствия и вкусовых ощущений, которые располагают к легкой и необязательной беседе. Двое молодых, скромно и неброско одетых мужчин: черные брюки, разномастные шведки и туфли… Словом, внешне они ничем не отличались от других пассажиров «Пивной станции». Да и разговор между ними шел соответствующий – простой, как местная закуска.

– Не могу привыкнуть к этим сухарям. – Скат покрутил в руке очередной бублик. – В Ростове пиво пьют только с вяленой рыбой! Ты слышал про донского рыбца, шемайку, чебака весом килограмма четыре? Ну, может, три… А посмотришь через него на солнце – он просвечивает насквозь! А лакерда из сома! А майская селедка, которую жарят на сковородах, отчего из окон домов идет густой рыбный дух… А когда ешь – никакого неприятного запаха! Зато румяная хрустящая корочка, нежнейшее распадающееся мясо…

– Слышал, слышал, – кивнул товарищ. – От тебя. Раз сто, не меньше! Да и привозил ты всяких рыбцов да распластанного сома. Только мне они не особенно…

– А вот давай в отпуске махнем на мою родину, сядем за донской стол, я тебя научу, как правильно есть рыбу. Войдешь во вкус – за уши не оттянешь! Гепард два раза приезжал, ему все очень понравилось…

Ерш нахмурился.

– Давай за него и других ребят… Помянем Пятачка, Реву, Огня, Осу…

Кружки со светлым бельгийским пивом соприкоснулись с глухим стуком.

– Чокаться водкой надо, – добродушно сказал плотный седой мужик, стоящий за соседним столиком. – Хотите, угощу?

– Спасибо, отец, мы водку не пьем, – ответил Ерш. – Мы спортсмены.

– А разве пиво спортсменам можно?

– Можно. В исключительных случаях и немного, – кивнул Ерш. Скат ничего объяснять не стал, только пристально посмотрел на неожиданного собеседника. Тот сразу потерял к ним интерес и отвернулся.

– Оса, может, и жив! – сказал Скат. – Мертвым его никто не видел, чего его поминать?

– А живым его кто-то видел? Он остался в прикрытии, а мы ушли…

– Ушли… Ушли-то не все! Нас ведь догнали! И Гепард не ушел! А кто должен был держать заслон?

– Значит, его быстро убили и пошли следом!

Скат тяжело вздохнул.

– Может, конечно, и так… Хотя «кинжалиста» не очень легко быстро убить…

– На что ты намекаешь?! Что он бросил заслон и скрылся?!

– Да ни на что я не намекаю! Это ты сказал, а не я…

– Ладно, проехали! – Ерш подозвал официанта и заказал еще пива. – А что, твоя новая подружка так у тебя и живет?

– Ну да. И когда мы спаслись из «Пчелки», я о ней первой вспомнил…

– Все так серьезно?

– Серьезней некуда. Я из-за нее в такую историю встрял…

– В какую?

– Слышал про три трупа на Щелковском?

– Конечно. Об этом по всем каналам трещат. И что?

– Они Женьку волокли в машину, как мешок с картошкой. А я как раз мимо ехал с дежурства…

– То есть африканский эпизод с «Черными леопардами» повторился на Щелковском шоссе? Ну, дальше что?

– Гну! Вмешался, меня переклинило, я и отработал по точкам…

– Ничего себе! – изумился Ерш. – А какая необходимость была их «спускать»? По-другому никак?

– Говорю же – переклинило. Действительно показалось, что я в джунглях против трех обезьян в красных беретах… Но оружие у них было, да и не простые это ребята – бандиты. По-другому – там мог мой труп остаться… Да и Женьке бы живой не быть!

– Верю! Но это ты никому не объяснишь. И никто тебя не поймет! Использовать «силат» вне боевых заданий запрещено, и мы все давали расписки. Как с оружием. «Силат» и есть оружие, а мы все на учете во внутренней безопасности, как постоянно вооруженные люди… Так что, как только выяснится, каким образом они убиты, тебя вычислят в течение часа!

– Может, рассказать все Слону? Он нам всегда помогает…

– И что? Если бы ты взял в оружейке автомат и изрешетил троих на шоссе, он бы стал тебя покрывать? Это не тот случай!

– Ну да… Ладно, будь что будет!

Хотя они внешне не отличались от окружающих любителей пива, разговоры их вышли за пределы атмосферы легкости и спокойствия, и если бы окружающие их услышали, то, скорей всего, спешно закончили бы пивную дегустацию и ломанулись на улицу…

– Кстати, ты поддерживаешь отношения с Ирой и Розой? – вдруг спросил Скат.

– Какими еще Ирой и Розой?

– Девчонками, которых мы отбили у «Черных леопардов»?

Ерш пожал плечами:

– Ну, что значит «поддерживаю отношения»? Иногда перезваниваемся с Ирой. Я ее с Восьмым марта поздравляю, она меня с Двадцать третьим февраля. Вот и все отношения. А что?

– Они же так и крутятся в шоу-бизнесе?

– Вроде да. А чем им еще заниматься? У Ирины отец – Василий Иванович – продюсирует всю эту тусовку, а Веня – муж Розы, песни сочиняет, музыку пишет. Неплохо зарабатывают, между прочим. А тебе зачем?

– Надо подружке помочь. Она поет хорошо, хочет стать артисткой.

Ерш хмыкнул.

– Позвоню, спрошу. Должны помочь. И Василий Иванович, и Вениамин прекрасно понимают, чем бы дело кончилось, если бы мы не подоспели. Помнишь, как они радовались, как нас благодарили?

– Да. Но благодарность проходит быстро. Это страх – никогда!

– Посмотрим. Не думаю, что они все забыли!

– А как думаешь – они поверили, что мы там охотились на носорогов?

– Не знаю. Думаю, они над этим не задумывались. Какая им разница?

– Тоже правильно. Хорошее пиво. Повторим?

– Нет возражений!

Они прекратили специфические разговоры и взяли еще по кружке светлого пива с короной из плотной белой пены. Как все.

* * *

Морг – далеко не самое веселое учреждение. Впрочем, все казенные дома мало располагают к веселью, наоборот – наводят на посетителей робость, уныние и опаску, но морг внушает самый настоящий, в прямом, а не переносном смысле страх, здесь непривычный человек чувствует себя еще более беспомощным и зависимым, чем в налоговой инспекции или собесе, потому что перед ним не просто чванливые и недоступные чиновники, а та самая старуха с косой и накошенные ею близкие люди. Даже рядовой санитар выступает здесь могущественным жрецом Смерти, а уж судмедэксперт, определяющий причины и последствия покидания гражданином лучшего из миров, представляется всемогущим распорядителем этого царства мертвых…

Фамилия судмедэксперта была Тонков, и она соответствовала его облику, хотя он был не просто тонкий, а скелетообразный, и еще больше ему подошла бы фамилия Скелетов. Сейчас, когда он сидел у себя в кабинете, полутемном от скудного света, проникающего сквозь специально замазанное белой краской окно за спиной, вошедшему казалось, что перед ним вовсе не обитатель мира живых, а один из экспонатов анатомического зала. Темные пятна запавших глазниц и втянутых щек, слабо отсвечивающие подбородок и скулы. Рот тоже можно было принять за оскал скелета, если бы он активно не откусывал бутерброд с колбасой и жадно ее не пережевывал.

За это и зацепился вошедший без стука Громобой.

– Здорово! Ты опять жрешь? Сколько можно? Ты уже в дверь не проходишь!

Это обычная оперская штучка – прицепиться к человеку по любому поводу, чтобы заставить его почувствовать себя виноватым и принудить к оправданиям. По ходу уже будет видно, имеет ли он отношение к тому, за чем ты к нему пришел, или не имеет, а в последнем случае решить – можно ли его все же запрячь в «борону» своего розыска, или это малоперспективно и безопасней оставить счастливца стоять в стороне…

Но Тонков сам давно бегал в стае, поэтому на него такие приемчики не действовали. Он ничего не ответил, только откусил еще больший кусок, ибо не исключалось, что вошедший выпросит или попросту мягко отберет бутерброд.

– Полдня тебя ищу – тебя нет! Где ты ходишь? – снова спросил Громобой. Как каждый, кто знает толк в драках, он никогда не ждал ответа, а молотил до полной победы, неважно – вопросами или кулаками.

– В театре был…

– В каком еще театре?! Какие театры утром?!

– В анатомическом, – меланхолично ответил эксперт. – У нас утром самая работа…

– Это ты типа пошутил? – удивился опер. – Ну и какие результаты?

Тонков безразлично пожал плечами.

– Какие были, такие и есть. Вскрытие ничего нового не показало.

– Как «ничего не показало»?! – разозлился Громобой. – От чего они тогда умерли?!

– Да очень просто. Хочешь, посмотри мои рабочие записки. – Тонков кивнул на смятые бумажки с какими-то пятнами. – Маша придет, напечатает акт: все внутренние органы целы, кости целы, повреждений на кожном покрове нет, травм не обнаружено…

Громобой почесал затылок.

– Ладно, всяко бывает. Только сам понимаешь, такой ответ в заключении писать нельзя.

– Почему? – спросил Тонков.

– По кочану, – остроумно ответил опер. – Что ты написал нашему парню по делу Мухина?

– Что, что… Написал то, что сказали. – Эксперт доел бутерброд и из ящика стола достал следующий.

– А что сказали?

– Сказали, ведомственную статистику не портить. Ну, это совсем другое дело – там я особо ничего и не придумал. Причина смерти точно не установлена, но высока вероятность острой сердечной недостаточности, спазма. Сосудики сжались, а когда наступила смерть – разжались опять. Так бывает.

– Это мы знаем, – махнул рукой Громобой. – Ваши коллеги даже шутейную поговорку придумали: «Вскрытие установило, что смерть наступила в результате вскрытия». Так?

– Ну, почти так, – ответил эксперт, увлеченно расправляясь с очередным бутербродом.

– Ладно. Ну и как ты думаешь про трех человек написать? Что у каждого тоже сердце остановилось?

– Как есть, так и напишу, – вдруг озлобленно сказал Тонков.

– Интересно, что ты напишешь? Что ты не знаешь, почему они умерли?

– Да, именно так, это и есть правда! Проведем гистологию на предмет токсического воздействия. Скорей всего, она даст отрицательный результат, что подтвердит мои выводы. И все – я свою работу выполнил…

– Да проводи что хочешь! Радиационное, химическое исследование, получай ответы и делай выводы! – с трудом сдерживаясь, проговорил Громобой.

– Выводы делать – не моя работа, а твоя! – перебил Тонков.

– Да-да, грамотные все стали! Вот ты сидишь, обжираешься, а я ночь не спал и с утра по городу бегаю. А ты мне даже бутерброд свой не предлагаешь, хотя я тут никогда бы есть не стал!

– Еще как ел, – злорадно сказал Тонков. – Ел, пил и закусывал. И не здесь, а прямо в анатомическом зале.

– Ты еще расскажи, что я женские трупы трахаю, – огрызнулся Громобой.

– Это не скажу, врать не буду, не видел. Но напишу то, что есть на самом деле!

– Ты включи голову! Этого писать нельзя! – веско сказал Громобой. – Потому что если не установлена причина, то рушится все остальное – кого разыскивать, по какому факту вести следствие… Если люди просто скоропостижно умерли, то это не преступление и не происшествие. Если бы каждый из них скончался дома, в своей постели, то вполне можно было бы это списать на вашу любимую сердечную недостаточность… Но у каждого в отдельности! Да и то с натяжкой, пришлось бы с прокурором договариваться…

Эксперт доел бутерброд, вытер руки о халат и поднялся.

– Ладно, у меня целая куча бумаг. До вечера буду отписывать.

Но Громобой как будто его не слышал:

– А сейчас весь город стоит на ушах, уже объявлено о тройном убийстве, пострадал известный бизнесмен, а ты заявляешь, что никаких улик не обнаружил! Короче, получится, что дело провалено. И не по моей вине, не по вине убойного отдела, а по вине судебно-медицинского эксперта, который не смог установить причину смерти! Вот и получится – все в стороне, а ты в бороне!