Текст книги "Возвращение не гарантируется"

Автор книги: Данил Корецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

– Как-то неправильно все это, – начал Дед. – Мы могли в «Огоньке» спокойно досидеть, а какие-то сопляки нас, считай, оттуда выгнали… Конечно, мы могли им руки-ноги поотрывать да всю их банду к ногтю прижать… Только тогда мы бы оказались виноватыми, а они бы считались пострадавшими… А сейчас эти шакалы в Алексеевке погоду делают – и вроде все в порядке!

– Не сгущай краски, Дед! Никто нас не выгонял! – возразил Филин. – Мы и так собирались уходить. А насчет того, что «могли», так нас ведь не для того готовили! Для этих шакалов полиция есть!

Дед вздохнул.

– Когда надо решать задачи, жизнями рисковать, подвиги совершать, так мы идем вперед! Гепард, Пятачок, Оса, Рева, Огонь – погибли, Евгению скат в Красном море ногу пробил, он еле добрался до берега, Звезду тяжело ранили на болотах… Потом, конечно, награды вручили, но носить их нельзя. Льгот нет. «Потолки» низкие, выше капитана не поднимешься… И даже похороны вот так проходят…

Все молчали. Что тут возразишь?

– Так что, по-вашему, в нашей службе нет ничего хорошего? – нарушил молчание Бобер, он был самым молодым. Ерш как раз наливал, и горлышко бутылки отбивало морзянку о край стакана. Остальные напряженно ждали ответа старейшего и опытнейшего бойца.

Дед покачал головой.

– Конечно, есть! И адреналин в крови, и осознание важности наших побед, а главное все-таки – дружба! В двухтысячном, на боевых на Кавказе, меня в ногу ранило. Артерия перебита, кровь хлещет… Командир по рации связался со штабом, запросил вертушку для срочной эвакуации. Отвечают: операция с центром управления не согласована, вертолета нет, остановите кровь и выходите на базу. А кровь не останавливается. И как наш доктор прикинул – жить мне остается не больше часа. Ну, командир вышел в эфир и открытым текстом запросил помощи у всех, кто слышит. И сразу откликнулся «Ми-8». Выслушал, спросил место и говорит: «Я в паре с „Ми-24“. Место это знаю, там поляна на холме, вокруг „зеленка“, в ней „духи“. Могу сесть на минуту, но надо, чтобы вы поляну эту окружили и „духов“ ко мне не подпустили. Потом быстро уходите – „Крокодил“ все зачистит…»

Дед явно волновался. И хотя все, кроме Бобра, знали эту историю, слушали внимательно, как в первый раз.

– А мы уже вышли из боя, осталось подождать, пока «Крокодил» выжжет духов из «зеленки», как клопов, да можно возвращаться на базу. А тут пацанам опять из-за меня надо под огонь выходить… Командир спрашивает: «Прикроем вертушку?» Ребята отвечают: «Прикроем!» Короче, окружили поляну по периметру, поставили «духам» огневой заслон. Вертушка только коснулась земли, меня туда забросили, и она взлетела, за полминуты управились! И парни успели уйти, чтобы под раздачу не попасть… «Ми-24» выкосил все вокруг, а у нас больше ни «двухсотых», ни «трехсотых», повезло, обошлось! И меня вовремя в госпиталь доставили… Правда, во время операции тампон в ране забыли, потом второй раз резали. И одна нога короче другой стала на два сантиметра. Но это ерунда, главное – живой! И командование отнеслось по-человечески: я единственный хромой инструктор в спецназе, да и по возрасту рекордсмен… А если бы сел на инвалидскую пенсию, так уже бы давно копыта отбросил!

– Не волнуйся, Пал Иваныч, давай выпьем! – сказал Филин. Но сбить Деда с избранного курса было трудно: он всегда сам менял направление.

– А я, когда вспоминаю, как ребята ради меня под огонь вышли, – слеза прошибает, хотя я не очень слезливый. Кто бы еще это сделал? Вот как вы думаете, друзья этого Рыбака вышли бы за него под огонь?

– Это вряд ли! – усмехнулся Ерш. Филин, Звезда, Скат и Бобер дружно покачали головами.

– Видите, мнение единое! – удовлетворенно сказал Дед. – Тогда давайте за нашу спецназовскую дружбу! И за память!

Стаканы глухо стукнулись, и водка из них перешла туда, куда ей и положено было перейти. Хотя тост оказался не траурный, но Блина он тоже касался.

Когда Скат и Ерш возвращались по домам, разговор перешел на повседневные дела.

– Ну а как тебе Галина? – поинтересовался Скат.

Ерш задумался.

– Так-то она хороша – и смелая, и умелая, только, на мой взгляд, даже чересчур…

– Что это значит?

– Да вот то! У нее цветная татуировка знаешь где?! Вот здесь! Меня это даже шокировало, а она, наоборот, – гордится! Спрашивает: как тебе моя розочка? Оказывается, ее поэтому Сладкой розочкой зовут! Значит, эту картинку многие видели!

– Ну и что?

Ерш задумался.

– Не знаю… Мне это непривычно. Но что она сладкая – факт!

– Так что же ты раздумываешь? Знаешь восточную поговорку: «Откусил кусок пирога и все ясно: нравится – ешь, не нравится – выплюнь!»

Ерш усмехнулся.

– Будем считать, что я еще не распробовал! А у твоей Женьки такие татушки есть?

Скат покачал головой:

– Нет, она скромная. Ну, по нынешним меркам, конечно. Но мне этот пирог нравится!

* * *

При всех своих личностных недостатках, Громобой был толковым опером. И когда хотел, мог получить хороший результат. При этом, как и всегда в оперативной работе, не требовалось знаний в области математики, физики или других точных наук – достаточно было элементарной сообразительности и умения логично мыслить. Откуда мог появиться таинственный «призрак» на ночном Щелковском шоссе, где каким-то образом оказался вовлеченным в происшествие, которое закончилось тремя трупами? Стоит задать такой простой вопрос, и первая мысль, которая приходит в голову: он возвращался в Москву с работы! А судя по направленности профессиональных способностей и наличию специфических умений, трудился он не в частном фермерском хозяйстве, не копался в личном огороде и не сторожил арбузы на бахче… Больше того, за первой приходит и вторая очевидная мысль: как пчела не живет сама по себе и ее невозможно отследить и поймать сачком на бескрайних полях Подмосковья, так и «призраки-ниндзи» существуют упорядоченно, в составе некоего роя, а потому каждого из них можно отыскать на пасеке, где эти рои и вихрятся с утра до вечера, выполняя свою важную и полезную медосборную работу.

Придя к такому, несомненно достойному самого Шерлока Холмса, выводу, Громобой заменил свою броскую «Ауди» на легко вписывающуюся в загородный пейзаж «Ниву», принадлежащую кому-то из подучетного контингента, и отправился по Щелковскому шоссе в том направлении, откуда мог прибыть таинственный ниндзя. Миновав ставший печально известным «Сапфир», он сбавил скорость и принялся внимательно всматриваться в окрестности. Конечно, сыщик не ждал какого-либо указателя на «Школу призраков», или «Центр подготовки ниндзя» – он ориентировался на косвенные признаки. Как пасеку бессмысленно искать среди населенных пунктов либо пшеничных да ячменных полей, но следует сбавить скорость и насторожиться, заехав в малолюдные места, засеянные медоносами, так и в своем поиске он ориентировался на несколько перспективных признаков.

Отходящие от трассы дороги были либо проселочными, либо гравийными; если вдруг в сторону уходил асфальт, Громобой сворачивал на него и проверял – куда он ведет. В основном, твердое покрытие заканчивалось каким-нибудь элитным поселком или престижным садоводческим товариществом. Так он рыскал по дорогам взад-вперед, уже теряя надежду на успех своего поиска. Но через несколько часов все же наткнулся на съезд из бетонных плит, который сразу привлек его внимание, потому что таким образом никто ответвления дорог обычно не мостил. Через несколько сот метров на столбе был укреплен дорожный знак «Проезд запрещен», а еще через сотню метров – большой, проржавевший лист железа с надписью: «Запретная зона! Посторонним проезд и проход запрещены!»

Но, поскольку ни автоматического шлагбаума, ни контрольно-пропускного пункта здесь не было, а Громобой нигде и никогда не считал себя посторонним, он не обратил на запреты внимания и поехал дальше по бетонным плитам. Вскоре он оказался возле глухого бетонного забора, который тянулся на километр, а может быть, и дальше. Большие ворота между бетонными башенками напоминали серьезный КПП. Он поехал вдоль забора. Метров через сто бетонные плиты закончились и начался вконец разбитый проселок. Громобой порадовался, что оставил свою «Ауди» в гараже. Сбавив скорость, он проехал до конца и обнаружил, что забор сворачивает к виднеющемуся вдали лесу, а дальше можно проехать только на грузовике или бронетранспортере. Похоже, это и есть то самое «гнездо ниндзя», которое он искал! Именно здесь надо искать ту ниточку, за которую можно размотать весь клубок…

Опорный пункт полиции располагался в селе Ягодное. Участковый – майор Степанов – оказался уже не молодым человеком, хотя, возможно, его старила окружающая обстановка, помятая, потертая форма и столь же потертое и помятое лицо. Если бы он был одет в хороший, с иголочки, костюм и пил коктейль в «Банкет холле» на Арбате среди городских ВИП-персон, выглядел бы он, очевидно, по-иному. И даже если бы выглядел так же, то уж точно производил бы совершенно другое впечатление.

Громобой изложил суть своего вопроса, на что участковый только усмехнулся:

– Это какая-то хитрая военная база. Я, например, не знаю даже приблизительно, чем они занимаются. Когда-то здесь дислоцировались десантники, с ними были всякие неприятности: то на выходных подерутся с местными, то оружие потеряют, то на БМД за водкой выедут… Тогда и мы с ними на первых порах работали: задерживали драчунов, искали пистолет, останавливали бронемашину… А уже потом наезжали военные дознаватели да прокуроры, забирали задержанных и все материалы, но мы-то все равно в курсах были… И в часть заглядывали, и с командирами по праздникам выпивали…

Степанов встал, прошелся по тесному кабинету, налил из графина стакан воды, залпом осушил. Громобой подумал, что жажда его мучит после вчерашней пьянки, но пить теплую застоялую воду еще хуже, чем самогон из томатной пасты, который гонят в этих краях. Однако участковый, наверное, так не думал – он взбодрился, вытер губы тыльной стороной ладони и продолжил окрепшим, упругим голосом:

– А потом эти, новые, заехали – и как отрезало! Мы их уже не видели, не слышали, ЧП с ними не было, за проходную мы уже нос не совали и что там, за забором, делается, понятия не имели! Несколько раз, когда проходили областные спецмероприятия – поиск беглых зэков, розыск группы предполагаемых террористов и тому подобное, – мы пытались зайти на территорию и сделать хотя бы осмотр. Но нас даже не пустили за КПП – вышел какой-то человек в штатском, предъявил удостоверение капитана вооруженных сил и дал от ворот поворот сразу двум полковникам – из Главка и из министерства. Дескать – это режимный объект, поэтому вызывайте военное следствие или военного прокурора. Полковники стали звонить по своим каналам, но выяснилось, что ни обычный военный следователь, ни обычный военный прокурор зайти в эту часть тоже не могут. Оказывается, этот объект обслуживается специально выделенными подразделениями военной юстиции! Короче, концов не нашли, умылись и ушли… А потом мы уже туда и не совались!

– Ну ладно, а кто там проходит службу? – хмуро спросил Громобой, которому все это не нравилось. – Они же не невидимки! И не на парашютах туда спускаются!

Степанов посмотрел на него, как на идиота.

– Не на парашютах. И не невидимки. Утром приходят зашторенные автобусы, заезжают на территорию. И легковушки заезжают, но немного. Вечером уезжают.

– Но транспорт можно остановить, досмотреть, проверить документы!

– Можно, – согласился Степанов. – Но желающих нет. И тебе, майор, я не советую туда лезть. Как бы они тебя раньше не проверили! Да так, что мало не покажется!

И участковый снова выпил стакан теплой, застоялой воды – без всякого отвращения, скорей с удовольствием. Громобой попрощался, быстро вышел на улицу и сплюнул. Но хотя он не пил протухшую воду, во рту отчетливо ощущался ее противный вкус. И потому доверия к словам майора Степанова у него не было.

* * *

На спецобъекте «Гвоздика» вновь проходила оперативка по теме «Звезда смерти». На этот раз почти все присутствующие, кроме одного человека, были в форме с тяжелыми, выполненными золотым шитьем, большими звездами на погонах – прямо отсюда им предстояло отправиться на большое совещание при Главном командовании. И состав участников несколько изменился: не было начальника космической разведки генерала Плющеева по прозвищу Коперник, не было гражданских экспертов, зато присутствовал генерал Вилховский – командующий Силами специальных операций. И эта замена о многом говорила – собравшиеся понимали: разработка спускается с теоретических небес на практическую землю, ибо все точки в конечном счете расставляются именно на твердой земной поверхности, в конкретных географических координатах и конкретными людьми, специально подготовленными отнюдь не для глубокомысленных мудрых рассуждений, а для действий – как правило, в тех их формах, которые называются «острыми».

Основное сообщение озвучивал возглавляющий СВР генерал-майор Бочкин, остальные с интересом слушали. Сидящий в одиночестве за столом президиума генерал-полковник Громов внимательно наблюдал за тремя генералами в летней форме и одним крепким мужчиной в белой полотняной шведке и легких брюках, который своим видом резко выбивался из общего строгого фона. Такой диссонанс должен был раздражать глаз начальника Генштаба, хотя вовсе не являлся вопиющим нарушением – напротив, полковник Кленов соблюдал требования конспирации, да и на генеральские совещания высшего уровня его не приглашали. А может быть, Громов не наблюдал за своими и чужими подчиненными и не размышлял о допустимости здесь штатской одежды, а тоже внимательно слушал докладчика – хотя он и так знал, о чем пойдет речь. Но на нем лежало бремя подготовки приказа…

– Наш источник «подсветил» ряд вопросов, которые поднимались на прошлой встрече, что позволяет нам сегодня сделать необходимые выводы для принятия обоснованного решения, – в голосе директора СВР отчетливо угадывалась гордость победителя. – Во-первых, пульт управления космическим аппаратом под условным названием «Звезда смерти» действительно существует. Во-вторых, он не взорван, не демонтирован, а законсервирован и находится в работоспособном состоянии. В-третьих, уточнено местоположение объекта: он находится между кишлаками Тошлок и Янада, примерно на одинаковом расстоянии от каждого. Таким образом, круг поисков сужен до пятисот-шестисот метров, установлены и ориентиры на местности, позволяющие с достаточной точностью на него выйти…

Доклад был четким и коротким, как и подобает высокопрофессиональному доведению информации до подготовленной аудитории.

– Коллеги из СВР сумели получить очень важные сведения, – сказал Громов, когда Бочкин замолчал. – И они уже доложены на самом высоком уровне!

Начальник генштаба показал пальцем вверх, в потолок. И хотя все знали, что ни на втором этаже, ни на чердаке не могли докладываться никакие сведения – ни важные, ни неважные, значимость жеста оценили и поняли, о чем идет речь…

– Однако никакого конкретного решения по нейтрализации «Звезды смерти» принято не было, – продолжил генерал-полковник. – Руководство запросило предложения по решению этой задачи. При этом была подчеркнута деликатность проблемы и четко определено, что никто не собирается вновь вводить армию в страну «А»!

– Есть восточная поговорка, товарищ генерал-полковник: «Когда меч бессилен – может помочь кинжал», – встав и обозначив несколько упрощенную стойку «смирно», сказал Вилховский.

– Что это значит? – поднял бровь начальник штаба.

– Известны случаи, когда армии меченосцев в изнурительных боях не могли выиграть сражение, а лазутчик с кинжалом, пробравшийся в шатер вражеского полководца, приносил своим победу! – Вилховский любил читать книги про исторические битвы, мемуары известных военачальников и старался при каждом удобном случае блеснуть своими знаниями. Он многозначительно улыбнулся. – А «Кинжал» как раз у нас имеется!

Все повернулись в сторону полковника Кленова, который и возглавлял оперативно-боевую группу специального назначения «Кинжал».

– Так что вы предлагаете? – спросил Громов.

– Я предлагаю решить эту задачу с помощью группы из подразделения «Кинжал», – уточнил Вилховский.

– У вас разработан план операции?

– Да, – кивнул генерал. – Но в нем имеется один пробел. Мы не можем гарантировать возвращение группы.

– То есть как «не можем»?! – громыхнул начальник штаба.

– Докладываю план, товарищ генерал-полковник! – молодецким тоном начал Вилховский. – Раз в год, согласно метеорологической программе ООН по изучению изменений климата азиатских государств, самолет нашего Географического общества облетает южные районы Таджикистана, Узбекистана, Туркмении, при этом пересекает северную границу Афганистана… Это продолжается уже восемнадцать лет, правительства названных республик к этому привыкли и без проблем выдают разрешения на научный полет. На этот раз самолету придется отклониться от курса на сорок километров, углубившись в территорию Афганистана, выбросить десант и вернуться на маршрут. Это отклонение впоследствии можно объяснить неисправностью навигационного оборудования, в худшем случае мы получим ноту протеста и принесем извинения. Таким образом, решается задача инфильтрации группы. Но эксфильтрация практически невозможна: амеры взорвали свою посадочную платформу, а естественных площадок в районе действия группы нет – только острые скалы, ущелья да обрывы…

– Так вы что, предлагаете моим ребятам выписать билет в один конец?! – вскинулся Кленов. И сама реплика, и тон, которым она была произнесена, являлись грубым нарушением субординации, но полковнику было на это наплевать. Сейчас он походил не на добродушного Балу, а на рассвирепевшего безымянного медведя, которого бесцеремонно разбудили во время зимней спячки. Дальнейшие его действия могли быть непредсказуемыми, и Вилховский это знал, а потому оставил без внимания дерзость подчиненного.

– Ну почему в один конец? Просто побеспокоиться о возвращении придется самой группе. В крайнем случае пешим порядком доберутся до таджикской границы. И, по-моему, у вас это не первая такая ситуация.

– Именно первая! – пер на рожон Кленов. – Возвращение планировалось всегда! Иногда обстановка мешала реализовать план, приходилось выкручиваться на месте… Но билет в один конец нам еще никогда не выписывали! А идти пешком через афганские горы – это не вариант эксфильтрации! Это вариант верной гибели!

– Успокойтесь, полковник, – покосившись на Громова, холодно сказал Вилховский. – Есть такое понятие, как допустимые боевые потери. И в данном случае это понятие может быть оправдано!

– Тогда, может быть, и вы пойдете с группой, товарищ генерал? – не скрывая издевки, спросил Кленов.

– Не смейте дерзить старшему по званию и прямому начальнику! – повысил голос Вилховский.

– При чем здесь дерзость? Дерзость проявляется там, «за ниткой».[7]7
  «За ниткой» – за границей (профессиональный сленг).


[Закрыть] Я, например, раз так, пойду с группой!

Громов постучал связкой ключей по столу.

– Прекратите пререкания! Я вижу, что план сырой! И надо прислушаться к мнению командира – в конце концов именно ему предстоит действовать по этому плану!

Вилховский опустил глаза, перебрал какие-то бумаги, лежащие перед ним, и после паузы сказал:

– Да, конечно, товарищ генерал-полковник, мы доработаем план операции…

На этой обычной оптимистической ноте оперативное совещание было закончено, генералы и полковник стали расходиться. Последний был вне себя от ярости.

* * *

Итак, личный сыск не принес полезной информации, если не считать таковой мутные рассказы участкового об абсолютной недоступности объекта. Громобой и сам умел убедительно втирать потерпевшим и начальству про невозможность раскрыть дело, которым не хотел заниматься ввиду отсутствия личной заинтересованности. На самом деле он был уверен, что раскрыть можно любое дело. Ну, почти любое. И не обязательно раскрыть, а извлечь свою выгоду, что еще важнее раскрытия. Но для этого надо установить того, кто не хочет, чтобы дело было раскрыто, тогда две заинтересованности – «раскрыть» и «не раскрывать» – совпадут, а значит, можно провести переговоры и заключить соглашение, которое приведет к обоюдному удовлетворению сторон…

Любителя протухшей воды Степанова он не послушал и несколько дней дежурил в машине на шоссе у съезда на бетонку, пару раз, будто невзначай, проезжал мимо КПП в предполагаемые часы начала и окончания работы. Но, хотя зашторенные автобусы оперативник видел, никакие ниточки из них не торчали, хвататься было не за что… Так что все его ухищрения к положительному результату не привели, скорей наоборот.

Когда он стоял в конце разбитой тяжелой техникой дороги и, подняв капот, имитировал поиск мнимой неисправности, к нему вдруг подлетел невзрачный микроавтобус с затонированными окнами, оттуда выскочили трое мужчин в черных комбинезонах без знаков различия. Отнюдь не богатырского телосложения, они оказались быстрыми и крепкими, причем настроенными явно недружелюбно, чтобы не сказать – враждебно! Опер есть опер – Громобой успел отскочить и даже выхватить свой «ПМ». Но больше он ничего не успел, и даже грозный крик: «Назад! Стреляю!» оборвался на середине первого слова, да и стрелять было не из чего: его рванули за руку, и каким-то непостижимым образом в ней осталась только пистолетная рамка со стволом и обвивающей его, а теперь нелепо торчащей вперед возвратной пружиной, а затвор отлетел в сторону и упал в дорожную пыль. Ему закрутили руки за спину и бросили лицом на капот, как он сам многократно поступал с задерживаемыми преступниками.

– Что ты здесь вынюхиваешь? – раздался над головой голос, жесткий и колючий, как наждачная бумага номер ноль.

– Руки отпустите, суставы вывернете! – кряхтя, с трудом выговорил Громобой. Он тоже неоднократно использовал этот прием и не слушал подозреваемых, которые кричали от боли. Но сейчас его услышали, и захват чуть ослаб.

– Отвечай на вопрос! – повторил тот же голос.

– Я сотрудник уголовного розыска! Удостоверение в нагрудном кармане!

– Посмотрим! – Чужие руки бесцеремонно просунулись ему под грудь, обшарили карманы. – И правда! Хотя, может, подделка! А вот ручка явно крутая, с золотым пером!

Громобоя отпустили, и он смог распрямиться. В этом и состоит преимущество оборотня: в нужный момент он мгновенно меняет облик, и каждая из противоборствующих сторон принимает его за своего. Но сейчас это хитроумие ему не помогло. Выпрямиться, правда, позволили, но продолжали крепко держать под руки. Да и обращение с ним не смягчилось.

– Вы находитесь в запретной зоне! – сказал человек с наждачным голосом – это был командир третьего отделения, а по спецназовской терминологии – третьей группы, Филин. Взгляд из-под нависших над глазами надбровных дуг и густых бровей тоже был жестким и колючим, а клювообразный нос довершал сходство с птицей, название которой было выбрано для псевдонима.

– Если даже удостоверение настоящее, то никакой уголовный розыск действовать тут не может!

– Удостоверение самое настоящее, – гордо сказал Громобой. – А вы кто такие? Закон о полиции читайте. Он действует на всей территории России!

– О-о-о, какой ты умный, – раздался второй голос.

Опер повернул голову и увидел, что справа его держит тот, которого он искал. Правда, между фотографией и действительностью существует определенная разница, но сходство было несомненным.

– Это ты – Скат? – уточнил он, думая, что такая осведомленность поможет ему коренным образом изменить ситуацию. Но если что-то и изменилось, то отнюдь не в лучшую сторону. Незнакомцы переглянулись и нахмурились.

– Откуда знаешь? – спросил тот, кто походил на фотографию Ската и, скорее всего, им и являлся.

– Уголовный розыск знает все! – привычно ответил Громобой. И снова только усугубил положение.

– Это плохо, мы не любим таких всезнаек! – вмешался тот, кто держал его за левую руку. – Если кто-то проникает в запретную зону, вынюхивает здесь что-то и вызнает государственные секреты, то это выходит за компетенцию уголовного розыска! Это уже похоже на шпионаж!

– Какой еще шпионаж?! Вы что, с ума посходили?! – возмутился Громобой. – Почему вы говорите со мной на каких-то задворках? Ведите к своему командиру! Пусть звонит начальнику полиции и разбираются между собой!

– Ты не понял майор, – снова заговорил человек с наждачным голосом. – Расклад такой: ты крутишься вокруг режимного объекта уже неделю и многократно засветился на камерах внешнего наблюдения. Ты знаешь псевдоним нашего товарища, который знать не должен. Этого вполне достаточно…

– Достаточно для чего?! – перебил Громобой, но на это никто не обратил внимания, будто каркнула пролетающая ворона из невесть откуда взявшейся стаи, которая, хлопая крыльями, низко и довольно зловеще кружилась над их головами, будто чуя близкую добычу.

– Сейчас ты должен быстро убедить нас в том, что делал это без враждебных целей. Твои объяснения должны быть четкими, ясными и понятными. Постарайся!

– И старайся лучше, чем когда чистил свое оружие! – сказал Скат, рассматривая на свет ствол наполовину разобранного пистолета, затвор которого валялся в пыли и нуждался теперь в особо интенсивной чистке. – Иначе…

– Что иначе?! – обозлился Громобой. Он еще никогда не попадал в столь глупое и беспомощное положение, выйти из которого не помогали ни служебное удостоверение, ни природная наглость, ни даже оружие, которое у него столь бесцеремонно отобрали совершенно необычным способом.

– Да ничего особенного, – как-то особенно жестко прозвучал наждачный голос. – Придется тебя прикопать в специально отведенном месте, да пойдем обратно в часть, у нас мероприятия по распорядку дня…

Громобой частенько пугал подозреваемых примерно таким образом, и почти всегда подобная угроза давала результат: тот, кто еще недавно хорохорился, требовал адвоката и угрожал прокурором, вдруг становился покладистым, сговорчивым и откровенным. Конечно, если допрашиваемый верил в трагическую перспективу, а это уже зависело от его опыта, характера, силы духа и, конечно, от силы убеждения, исходящей от оперативника. И сам Громобой умел чувствовать, когда угроза носит характер психологического воздействия, а когда она вполне реальна. И сейчас был второй случай: его не пугали – просто-напросто рассказали ближайшее будущее. Лица, манеры и настрой этих людей, обстановка вокруг, которую сгущало хлопанье вороньих крыльев, убедительно подтверждали реальность печальной перспективы.

Отменное чутье спасало его не раз, и сейчас Громобой решил, что хватит разыгрывать крутого полицейского – надо выходить из данной ситуации живым, а по возможности и здоровым.

– Мы работаем по убийству на Щелковском шоссе трех сотрудников «Комплекса», – начал он солидным уверенным голосом, как будто не стоял обезоруженный, под охраной, в запретной зоне, у чужой «Нивы», а делал доклад на заслушивании в отделе или на совещании у Извольского.

– По оперативной информации вышли на Ската – он как раз в то время мимо проезжал… Вот я стал искать, откуда он ехал, и нашел…

– Следствие буксует, ни одного подозреваемого в деле нет! – перебил жесткий голос. – Что ты нам сказки рассказываешь?! Как вышел на Ската?!

– Кроме официального следствия, делом занимается служба безопасности «Комплекса». Начальник службы Карнаухов по своим каналам на него и вышел! – без запинки ответил Громобой.

Он действительно считался хорошим опером. Хотя может ли быть хорошим оперативный сотрудник, работающий на преступников, – это большой вопрос. Но рассчитал он правильно: переведя все стрелки на Карнауха, он выводил из игры Круглого, а значит, выводил из-под удара агента и рвал ниточку, идущую к нему самому. Но Громобой не знал двух вещей: Круглый соврал, что не был у Карнаухова, следовательно, ниточка не рвалась, а по-прежнему вела прямо к нему. Больше того, ручка, которую крутил в руках жесткий голос, привязывала его к этой истории уже не ниточкой, а толстым корабельным канатом, если не железной якорной цепью! Ибо начальник СБ «Комплекса» слышал каждое его слово!

Но все кончилось благополучно. Через полчаса Громобой ехал в город. Ему повезло – отпустили целым и невредимым, забесплатно и без последствий! Если бы он при подобных обстоятельствах поймал сам себя, то хрен бы так легко отпустил! А тут отделался предупреждением забыть про Ската и объект в запретной зоне и вообще не совать нос в чужие дела. Ему даже за просто так отдали удостоверение и пистолет, который нуждался в хорошей чистке, но это не имело значения, зато он вновь ощутил в себе силу должностного и вдобавок еще вооруженного лица. Появилась даже мысль, что насчет «прикопки» его попросту взяли «на пушку», как и сам он многократно делал. Но он был рад, что проверять истинность намерений «призраков» ему не пришлось.

Пережитые чувства отбили у него всякую охоту заниматься «ниндзями». Теперь намерение развести на деньги Ската представлялось совершенно безумным. А то, что Скат забрал у него красивую авторучку, как он сказал: «За моральный ущерб», – казалось вполне естественным. Жалко, конечно, но ничего не поделаешь, недаром есть пословица: «Как пришло, так и ушло!» Можно считать, что он еще легко отделался!

Постепенно настроение улучшалось, он приходил в норму, а тут еще позвонил конфидент из мобильной связи.

– Включилась твоя женщина, – бодро сообщил он. – Вошла в сеть. Та же симка, и телефон тот же.

– И где она? – оживился Громобой. Если проиграл одну партию, то надо срочно выигрывать другую, иначе тебя сочтут неудачником и спишут со всех счетов!

– В фитнес-центре гостиницы «Интурист» на Юго-Западе, – ответил конфидент и отсоединился.

Ну и ладушки! Сейчас он сцапает Барышникову и отвезет Карнауху, пусть «комплексовские» сами разбираются! А он вообще уйдет в сторону от этой истории! В конце концов, это не последнее дело, и другие будут гораздо менее опасными, потому что «ниндзей» в них не будет!

Через полтора часа Громобой прибыл на место. Испытывая неловкость он, как лох, поставил «Ниву» на парковке среди люксовых иномарок и зашел в гостиницу. Через просторный холл прошел к коридору, ведущему в фитнес-центр. Ему показалось, будто что-то здесь не так, как всегда. За стойкой рецепции никого не было, на диванчике у входа в зал сидели несколько девушек, держались они напряженно и при его появлении ушли. Странно! Обычно здесь всегда царит оживление и есть много мужчин, желающих накачать мышцы, или девушек, жаждущих приобрести красивую фигуру. И запахи какие-то странные… Но он не придал этому значения: всяко в жизни бывает…

Громобой распахнул дверь и замер: зал был пуст, в нем шел ремонт, пахло цементом, смолой и опасностью. Что тут может делать Барышникова? Штукатурить стены? Это ловушка!