Текст книги "Возвращение не гарантируется"

Автор книги: Данил Корецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

– Я бы не узнал! – сказал Скат. – А ты?

Ерш пожал плечами.

– Пластику для того и делают, чтобы не узнавали. Только подбородок и переносица похожи, а эти места трудные для исправления, их обычно не трогают. Во всяком случае, вопрос с ним отпал. Раз спугнули, теперь он так запрячется, что и с африканскими псами не найдешь!

– Думаешь? А если нам помогут? – Скат повернулся к Джен. – Слушай, Дженчик, я хотел попросить, чтобы ты его вызвала на встречу…

Девушка растерялась.

– А как я его вызову?

– Да очень просто! Набери номер и пригласи, – он подвинул к ней аппарат, но Джен не притронулась к нему, а, нахмурив брови, задумалась.

– Знаешь что? Не нравится мне это все! – наконец резко сказала она и оттолкнула телефон с такой силой, что он чуть не свалился со стола.

– Что не нравится?

– Ваши непонятные намеки и то, что вы делаете! Ведь Валера мне здорово помог… Меня искали и полиция, и бандиты, а сейчас никто не ищет! А ты хочешь, чтобы я его выманила… Зачем? Что вы с ним сделаете?!

– Да ничего…

– Ага, как с Круглым! – агрессивно вмешалась Галка. – Вы мне сказали, что просто поговорить хотите! А он вот он – мертвый!

– Мы-то при чем?! – возмутился Скат. – На сегодня же встречу забили, а его вчера грохнули, когда мы все вместе были!

– Если бы вчера жив остался, так сегодня неизвестно, чем бы ваша встреча кончилась, – зло ответила Галка. – Я вначале думала, что вы нормальные пацаны, не такие, как мой Сёмка. А оказалось – такие же: крученые, с двойным дном. Я таких не люблю!

– А че тебе меня любить? – сказал Скат. – Пусть меня Дженчик любит.

– Я уже все сказала, – холодно заметила Джен. – Я тебе не отравленная приманка!

– Да что ты обиделась?! Я же пошутил! Ясно ведь, что он сразу выбросил свою трубу, – примирительным тоном сказал Скат. – Все равно не дозвонишься…

– А зачем тогда предлагал?

– Да просто так…

– Вы ничего «просто так» не делаете! Это ты меня проверял!

– Ладно, проехали, – сказал Скат и, подозвав официанта, расплатился.

– Вот же есть пятерочка, – заметила Джен.

– Поделите с Галкой, нам его паршивые деньги не нужны! – презрительно бросил Скат. И попытался наладить треснувшие отношения: – Ну, что делать будем? Хотите сходить куда-нибудь?

– У меня настроения нет, – сказала Галка и встала.

– А я спать хочу, – сказала Джен и последовала ее примеру. Галка улыбнулась и обняла ее за плечи.

– Поедем ко мне подруга, посмотришь, какую шикарную хату мне Сёмка снял! Посидим душевно, шампусика накатим и спать ляжем, как в добрые старые времена.

Не прощаясь и не оглядываясь, они направились к выходу.

– Пусть идут, – сказал Ерш. – Нам с ними не по дороге.

– А с кем нам по дороге?

– Вот давай об этом и подумаем да еще немного выпьем. За «ниткой» нам никто не нальет…

– Давай! – согласился Скат.

Заказали водки и жареного мяса, выпили, закусили, выпили еще.

– Я чувствовал, что Оса жив, – проговорил Скат с набитым ртом. – Чуйка сработала. И логика. Уж слишком быстро он тогда слился… Только не предполагал, что в Москве остался. Думал, где-то в Европе обретается…

– А с чем? – возразил Ерш. – Это кто наворовал сотни миллионов – тому есть смысл. А у него ведь денег не было. Он только свою жизнь спас. Для него она, конечно, ценность великая, а кроме него никому и не нужна… И сам он там никому не нужен. А сейчас, наверное, наскирдовал достаточно, может, и уйдет «за нитку»…

– Это да. Только мы рапорта напишем, и за ним пойдут «Гончие».

– А что ты такой хмурый? Из-за Женьки своей?

– Ничего я не хмурый!

– А то я не вижу! Ты с того дня, как ее встретил, совсем другим стал!

– Бывает такое… И книжки про это пишут, и кино снимают…

– А ты историю Деда помнишь?

– Какую? У него их сотни…

– Как он влюблен был без памяти в какую-то то ли Веру, то ли Надю, жениться хотел… А она его – от винта! Он страдал, кручинился, ночей не спал и поехал тогда на войну, чтобы все красиво и героично: его убили, Вера-Надя пожалела, поняла свою ошибку, плакала ночи напролет, да поздно…

– Помню я эту историю…

– А в первом же бою понял: ни одна баба не стоит того, чтобы за нее получить пулю в голову! И вылечился от несчастной любви!

– Сказал же – помню! – Скат раздраженно повысил голос. – Сто раз слышал!

– Ну, вот и все! Они же не нашего поля ягоды! Только я это раньше тебя понял и сразу сказал… Началось с татуировки этой, про которую весь город знает, да и вообще – то одно, то другое… Про Сёмку, бандюгана своего, рассказывает, вроде с осуждением, а вроде как и с пониманием… Мы для них чужие, они для нас! Вон как за этого Круглого вступились, словно мы его грохнули! А ведь могло и такое случиться, когда или-или… Что бы тогда было? И за Осу твоя вписывалась, как волчица за своих щенков заступается…

– Чего ты сразу «волчица»! Он для нас предатель, а ее спас. А я ее стал разводить спасителя слить… Вот она и обиделась!

Скат набрал номер, но кроме гудков ничего не услышал. Потом звонок сбросили.

– Обиделась она! А на что ей обижаться? Разве ты ее не спас? Спас! В шоу-бизнес устроил! Со службы к ней бежал! Я подозреваю, что и жениться хотел…

– А чего? Всем надо семью заводить да род продлевать…

Ерш засмеялся.

– Да ты что, дружище? Какие из нас семьянины?

– А ну, хватит ржать! – Скат ударил кулаком по столу, подпрыгнули тарелки, задребезжали стаканы.

Ерш поднял руки.

– Все, все, молчу, извини, если что не так… Меняем тему! И знаешь что – давай еще добавим!

– Давай! – хотя они обычно строго соблюдали дисциплину, а пить им было запрещено, особенно перед командировкой.

* * *

Все инструктажи были получены, и не один раз. В полном снаряжении, с оружием и парашютами, группа стояла возле готового к старту транспортно-десантного «Ан-38Д». Было жарко, ветер выносил на бетонку песок из пустыни. Генерал Вилковский уже дал крайнее напутствие, пожал всем руки и отошел в сторону, поглядывая на часы. Генерал-полковник Громов тоже прошел вдоль строя с рукопожатиями и ободряющими словами. У стоящего на правом фланге полковника Кленова он остановился, задержав его руку в своей.

– Зря ты никого не слушал и сам пошел, – негромко сказал он. – На кого отряд оставил? А если спустят новый приказ?

– Я сразу сказал – с билетом в один конец ребят не отправлю! – хмуро ответил командир.

– Погорячился ты, Слон! Придет за вами вертушка, это я тебе говорю!

– Коперник же там все из космоса поснимал – ни одной площадки!

– Тут главное не площадки, а люди! Я уже разослал приказ по авиационным частям – отобрать из числа пилотов, наказанных за рискованные полеты, добровольцев для решения почти нерешаемой задачи! И найдутся такие парни, будь уверен!

– Зачем же тогда было их наказывать? – хмуро спросил командир. – А вдруг они все поувольнялись? Их же поощрять надо было!

– Что-то я тебя не пойму! И так тебе плохо, и этак…

– Виноват, товарищ генерал-полковник! Спасибо за заботу! – глядя в сторону, произнес Слон. По тону трудно было понять – действительно ли он благодарит большого начальника или просто ерничает. Гром понимал, что скорее второе. Но отпускать Слона в таком настроении было неправильно – перед вылетом группы на опасное задание требовалось максимально поддержать командира и добавить ему оптимизма. Потому что его психологический настрой каким-то необъяснимым, а может, до поры до времени необъясненным образом передается личному составу.

– И про Осу не думай, «Гончие» уже работают, никуда он не денется! – доверительно сообщил Гром, хотя обычно о таких вещах не говорят вслух. – Как вопрос решат, я тебе сразу сообщу, прямо в горы! Не отвлекайся, сам нацеливайся на результат и людей нацеливай!

Слон смягчился.

– Товарищ генерал-полковник, разрешите приступить к выполнению боевой задачи? – как всегда, глядя прямо в глаза, спросил Слон.

– Это другое дело! – Гром крепко сжал его руку. – Приступайте!

Через несколько минут посадка была закончена, люк задраили. Слабо освещенный салон десантного борта был рассчитан на двадцать два парашютиста, поэтому не только казался, но и действительно был полупустым.

– Как твоя Женька, не объявлялась? – спросил Ерш, когда они устроились на длинной скамье, ближе к хвосту.

– Нет. Пришла как-то днем, забрала свои вещи, оставила ключ соседке – и все, – ответил Скат. – А что Галка?

– Тем более. – Ерш усмехнулся, и непонятно было, радостно или грустно. – Я ж тебе давно говорил: рыба с птицей ужиться не могут – уж слишком они разные!

Затрещали двигатели, закрутились пропеллеры, превращаясь в невидимые круги, самолет разбежался по бетонке, оторвался от земли и, уменьшаясь в размерах, принялся набирать высоту. Генералы провожали его взглядами, пока черная точка не растворилась в небесной синеве. Потом пошли к своему спецборту – «Боингу», который быстро доставит их в Москву, в привычные кабинеты, где у них накопилось немало работы.

* * *

После очередной репетиции Вениамин подошел к поправляющей макияж Джен, вид у него был значительный и загадочный.

– Вы так и живете на Циолковского, где мы были с господином Извольским?

Она оторвалась от зеркала и покачала головой.

– Нет, мы с Евгением, как бы это сказать… В общем, несколько разошлись во взглядах… И разъехались…

– Вот как! – оживился Вениамин. – А что такое? Это серьезно или обычный бытовой момент?

– Сама не знаю. – Она махнула рукой и вернулась к своему занятию, давая понять, что не хочет вдаваться в подробности. Этот разговор действительно был ей неприятен.

– Ладно, – кивнул Веня. – А где вы теперь обитаете?

– У Галины. Так нам удобнее и веселее. Да и квартиру она снимает неплохую…

На самом деле квартиру оплачивал Сёмка Борец, но в такие подробности посвящать песенного импресарио не имело смысла.

– А можно записать адрес?

– Зачем? – насторожилась она.

– Не за тем, зачем вы подумали, – хмыкнул Вениамин. – Я пришлю вам концертное платье.

– Платье? А кто его оплатил?

– Не волнуйтесь! Оплатил Илья Васильевич. Он любит выступать этаким меценатом. Считает себя Пигмалионом! Знаете, кто это?

– Понятия не имею. – Она округлила губы, накладывая свежую помаду.

– Скульптор, который влюбился в созданную им статую и силой любви оживил ее! Вдохнул теплую человеческую душу в холодный мрамор…

Джен оставила зеркало в покое.

– Что-то я ничего не пойму. Это я статуя из холодного мрамора? Кто меня любит? И кто хочет оживить?

Вениамин весело рассмеялся.

– Это метафора. Просто так говорят, когда из простой, никому не известной девушки вдруг кто-то сделал знаменитую певицу, танцовщицу, ну, или кого-нибудь еще… А у Ильи Васильевича в жизни было много таких примеров. Так, давайте я запишу адрес.

И действительно, на следующий день пришел курьер и принес довольно большой, красиво оформленный пакет.

– Покажи! Ну, давай скорей, что ты возишься? – нетерпеливо крутилась вокруг Галка.

Но Джен неторопливо развязала все ленточки, все веревочки и, наконец, извлекла из вороха упаковок черное платье. Но это был не просто черный цвет, он был глубок как космос, и казалось, что если окунуться в него, то растворишься во Вселенной и уже не сможешь находиться на Земле…

Джен быстро сбросила халатик и осторожно, будто боялась помять каждую складочку, надела обновку. Галка застегнула застежки. Платье сидело как влитое.

– Отпад! Вся спина голая и попа видна! – воскликнула Галка. – Надо только «шпильки» надеть!

Она принесла новые туфли на двенадцатисантиметровом каблуке, помогла обуться. Потом Джен подошла к зеркальному шифоньеру и остолбенела.

На рекламных плакатах «Сапфира» и на многочисленных снимках, которые делались в клубе, она выглядела совершенно по-другому. Там она была королевой шеста и звездой стриптиза, а сейчас как будто настоящая королева пришла в обычную московскую квартиру. Хотя ту квартиру, в которой они сейчас жили, было трудно назвать обычной: огромная «двушка» на Тверской, спальня расписана под ночь – черный фон, на нем накат: серебряный месяц и золотые звезды, кометы с длинными хвостами, далекие созвездия; гостиная оформлена под праздничный день – голубое небо с облаками, солнце, голуби, самолет в небе, даже контур высотки МГУ вдали…

– Китч, – сказал маклер, показывающий квартиру будущим арендаторам. – Супершик семидесятых годов!

Галка не поняла, что это значит, но Сёмка со знанием дела пояснил: «Это специальная клевая живопись для элитного жилья!» Такую формулировку она и доводила до всех, кто посещал ее новую обитель. Конечно, за прошедшие полвека накат выцвел, картинки покрылись мелкими трещинками, но и Галка, и ее гости, и Евгения были в восторге от такой красоты. К ней надо добавить трехэтажные хрустальные люстры, румынскую мебель, серванты, забитые хрусталем и вожделенными когда-то сервизами «Мадонна», да ковры, висящие на стенах, стоящие трубочками в углах и кладовках и лежащие на полу, иногда по два – друг на друге…

«Словно в Эрмитаже живем!» – восхищалась всегда Галка. И девочка Женя из провинциального Шахтинска ощущала себя здесь прислугой.

Но не сегодня! Сегодня она чувствовала себя королевой: то ли Елизаветой, то ли Екатериной – она плохо в них разбиралась, – которая случайно зашла в заброшенный, тронутый тлением дворец с изъеденными молью коврами, безнадежно устаревшими люстрами и никому не нужным хрусталем, по пути в свое сверкающее современными огнями блистательное будущее…

Она прошлась перед зеркалом взад-вперед, повернулась вокруг оси, стала спиной и изогнула шею, разглядывая огромный вырез сзади…

– Как тебе хорошо! – ахнула Галка. – Полный отпад! Дашь поносить? Ну, хоть надеть один разик!

– Посмотрим, – растерянно отозвалась Джен. – Знаешь, сколько оно стоит? Триста тысяч! Евгению за ремонт машины надо было столько заплатить! Кстати, он хотел мне отдать эти деньги… Триста тысяч, ты представляешь?!

– Да, ты говорила! Но ты же никого не просила тебе его купить! А если этот папик сам решил сделать такой подарок – то скажешь спасибо!

– Думаешь, этого хватит?

Галка засмеялась.

– Ну, добавишь чего-нибудь еще. Во всяком случае, для тебя это не будет неподъемной платой…

– Ну что ж, – крутясь перед зеркалом, нараспев произнесла Джен. – Во всяком случае, мне нравится… Такая мягкая ткань, она сливается с кожей, как будто я голая!

– Примерно так оно и есть! – хихикнула подруга. – Надеюсь, ты блестяще выступишь в нем! Не выпить ли нам по этому поводу шампусика? У меня еще есть бутылка…

Джен не собиралась пить, но повод действительно был достойным, и она кивнула:

– А почему нет? Давай выпьем!

Первый бокал Галка подняла за новую жизнь.

– Видишь, как хорошо все устраивается! А ты переживала – на что жить будешь! Значит, Домбровский всерьез на тебя запал! Вот и хватай его двумя руками! Подарит он тебе карточку, начнет каждый месяц переводить кругленькую сумму… Да и за концерты неплохо платить будут с его подачи! А твой Евгений – что? Ну, потратил бы он на это платье все свои деньги, а дальше? Недовольство, попреки, ревность… Они другие ребята, не нашего круга, мы с ними жить не можем… Знаешь, что мне как-то Алексей сказал? Что мы несовместимы, как рыбы и птицы! У одних свой мир – водный, у других свой – воздушный. И они не пересекаются! Ты видела когда-нибудь, чтобы рыба и птица были вместе?

– Видела, – Джен печально вздохнула. – Когда чайка ныряет в море и уносит рыбешку себе на обед…

– Вот-вот, – захохотала Галка. – Ты бы так и пустила по миру своего Ската! А кстати, откуда у него триста тысяч на ремонт машины?

– Да их еще и нету. – Джен разлила шампанское. – Он в командировку поехал, там заработает…

– Ничего себе, у эмчеэсников командировочные! – Галка подняла бокал. – Ну, пусть зарабатывает на здоровье, ремонтируется, ездит себе… Парень он неплохой. Только такие платья и все остальное ему не по карману. Так что ты его поскорей из головы выбрось!

Джен ничего не ответила, они молча чокнулись и допили игристое вино до дна.

* * *

Границу пересекли на максимальном «потолке» девять тысяч, потом пилоты стали постепенно снижаться на прыжковую высоту. С учетом горного района выброски и безлюдности района десантирования прыгнули с трех тысяч, с раскрытием парашютов на трехстах, а поскольку высота Кунжутского плато составляла две тысячи, то в свободном падении они пролетели всего семьсот метров. Такое решение, с одной стороны, снизило риск столкновения с вершинами и возможность демаскировки шумом двигателей, а с другой – позволило группе приземлиться достаточно кучно.

Обнаружить десант в малонаселенной горной местности очень трудно. Особенно при отсутствии качественной системы обнаружения и отслеживания воздушных целей, подкрепленных достаточным количеством маневренных групп преследования. Но, тем не менее, общее правило гласит, что выброшенная группа должна как можно быстрее и как можно дальше уйти от места высадки. Поэтому готовиться к ночлегу не стали: Слон молча махнул рукой и, выстроившись в заранее обусловленном порядке, бойцы маршевым шагом двинулись в указанном направлении.

Вечерело, опустились и сгущались унылые серые сумерки. Группа успела отойти на несколько километров от места приземления, когда упала ночь, на черном куполе неба зажглись крупные звезды. Командир объявил привал. Прячась от ночного кара-бурана, устроились с подветренной стороны огромного валуна, между камнями поменьше развели костер, быстро поужинали консервами, выставили боевое охранение. Филин, который из командира группы превратился в заместителя Слона, назначил дежурные смены, свободные от нарядов бойцы залезли в спальники, и через несколько минут лагерь крепко спал.

Утром они снова двинулись в путь. Стояла на удивление хорошая погода – тепло, слабый ветерок охлаждает разгоряченные лица, легко дышится, ярко светит солнце с голубого неба, по которому, раскинув крылья, скользят огромные орлы… С высоты птицам хорошо виден небольшой отряд, растянувшийся внизу по серой поверхности трудноразличимой черно-серой цепочкой, которая целеустремленно ползла вперед, вздымая пыль, тут же разносимую легким горным сквозняком, не позволяющим замутить прозрачность чистого прохладного воздуха.

Все одиннадцать человек были одеты в камуфляжные комбинезоны «Горы», вооружены винтовками «М-16», из открытых кобур торчали рукоятки неприхотливых и безотказных восемнадцатизарядных «глоков», вдобавок на поясах висели десантные ножи и осколочные гранаты «М67». На одежде не было знаков отличия, и все, что при них находилось, не имело идентификационных признаков. У них имелось штатное вооружение, рюкзаки, рации и сухие пайки армии США, американские консервы, дешевые афганские сигареты и спички. Точнее, спички были советскими, из старых запасов.

Определить по одежде и снаряжению, кто эти люди, было нельзя. Да грифы и не пытались этого сделать – собрались здесь они по иной причине: заметили движение на обычно пустынном плоскогорье. А может, интуитивно уловили запах возможной добычи. Недаром говорят, что и хищники, и падальщики – а зачастую это одни и те же особи – предвидят будущее и заранее слетаются к месту возможного пиршества. Как бы то ни было, но орлов интересовала только человеческая плоть, которая может стать их поживой. Над остальным они не задумывались. Хотя те, что шли внизу, иногда задавали себе вопрос о собственной экипировке.

– Послушайте, а откуда узнали, что амеры носили такие комбинезоны? – спросил Бобер.

– Значит, узнали, – нехотя ответил Ерш.

– А именно такое оружие? – не унимался Бобер.

На этот раз ответа не последовало: на марше нужно соблюдать дыхательный ритм и не отвлекаться на глупые разговоры. Они держали курс на указанный Слоном ориентир. До скальной гряды впереди оставалось еще километров пятнадцать. Они ориентировались на две скалы, которые сходились внизу, открывая между собой третью, остроконечную, напоминающую мушку в целике автомата. Бобер интересовался и тем, откуда стал известен столь приметный ориентир. Но и на этот наивный вопрос ему никто не ответил. Более опытные бойцы хорошо знали, что они, как правило, не идут вслепую, а выходят на разведанную дорогу. Информации, которая собрана для них, всегда хватает для принятия верных решений. Но чтобы выполнить задачу, «кинжалистам» в отличие от многих других структур недостаточно принять решение. Им надо было собственными руками воплотить его в жизнь. И при этом рисковать своей головой и другими частями тела…

Черно-серая цепочка растянулась на несколько десятков метров. Так положено на случай, если по ним внезапно откроют огонь, – тогда труднее поразить сразу несколько целей. Именно поэтому, когда идешь в атаку, нельзя сближаться с тем, кто бежит справа или слева. Сдвоенные фигуры сразу привлекают внимание, ибо в них легче попасть, и огонь сразу переносится на столь уязвимую мишень.

Впрочем, сейчас трудно было ожидать неожиданного огневого нападения – пространство вокруг просматривалось на добрый километр. Хотя разбросанные тут и там валуны или каменные осыпи, конечно, могли укрывать за собой противника. Но откуда здесь возьмется противник? Ведь никто не знал, что именно здесь высадится десант, а значит, никто не мог заранее занять боевую позицию. А если даже зафиксировали их выброску, то подтянуться сюда смогут не скоро. Опасаться следовало только ядовитых змей, которые водились на плоскогорье в изобилии, их следы попадались довольно часто. Но, в конце концов, берцы надежно защищали ногу, а плотные штаны снижали возможность укуса выше уровня ботинок. К тому же бойцы привыкли иметь дело со всякой опасной живностью, а когда приходилось, сами поедали змей. Поэтому они рассматривали пресмыкающихся скорее как добычу, нежели угрозу для себя.

Единственное, о чем говорилось на инструктаже и что не воспринималось ими всерьез, это опасность, исходящая со стороны неведомого монстра, которого называли сангхуром. Но бойцы были реалистами и рассчитывали на противодействие реальным опасностям. Сангхура же никто никогда не видел, и то, что о нем рассказывали, казалось обычными легендами, а еще точнее – досужими байками, которые не имеют под собой никакой почвы. В отличие от историй о жителях гор, которые, мягко говоря, не очень любят чужаков и при этом из дедовских ружей с километра бьют винторогих баранов… Эти истории основывались на реальных случаях и принимались в расчет. Поэтому дежурный наблюдатель периодически осматривал в бинокль окружающий «лунный» ландшафт, а бойцы держали оружие на изготовку. Они размеренно шли вперед со скоростью шесть километров в час, контролируя обстановку, готовые немедленно залечь и открыть ответный огонь. Невидимая ветряная метла заметала их следы, и через несколько часов сзади оставалась такая же на вид нетронутая поверхность, какая простиралась впереди.

Было довольно тепло для поздней осени в горах. Может быть, потому что солнце прогревало все вокруг: скалы, воздух, пыль под ногами, а они щедро отдавали это тепло обратно, – идти в темпе было даже жарко. Впрочем, бойцы привыкли действовать в любых условиях и никогда не обращали внимания на такую мелочь, как погода. Если, конечно, она не была связана с необходимостью посадки вертолета. Но сейчас им было еще рано думать о вертолете, тем более что в отличие от предыдущих выходов никакой вертолет их в конце данной операции не ожидал.

Группа постепенно приближалась к окружающим плоскогорье скалам. В принципе, до них можно добраться уже сегодня, хотя люди изрядно устали.

– Я чувствую себя лилипутом на лысине великана, одетого в корону, – пробубнил Бас, в очередной раз без особого интереса осматривая в бинокль унылый и безжизненный «лунный» пейзаж, окруженный острыми горными пиками. Но внезапно голос его изменился:

– Опа! Есть движение! Прямо, перпендикулярно курсу, уходит влево! – Он вытянул руку вперед. – Какое-то живое существо… Не пойму кто…

Слон и Филин тоже вскинули к глазам бинокли.

– Где?!

– На десять часов…

– Никого там нет, только пыль… – Филин опустил бинокль и махнул рукой. – Тебе померещилось!

Слон продолжал вглядываться в даль – он никогда не останавливался на полпути.

– Да, сейчас не видно… Но там что-то было! Точно было! – настаивал Бас. – Рыжее, на лису похоже, но не лиса… А двигалось довольно быстро, такое впечатление, что шар катится…

– Ну и где этот лисий шар? – усмехнулся Филин, да и другие бойцы заулыбались – небольшое происшествие скрасило монотонность движения и разрядило владеющее всеми нервное напряжение.

– Да, вижу! – вдруг нарушил молчание Слон. – Вон, еще левее… Сейчас скрылся за камнями… Я бы не сказал, что шар… Скорей на огромную гусеницу похоже… Она, когда ползет, складывается и распрямляется, вот спина и округляется…

– А кто ж это может быть? – спросил Пуля. – Откуда тут гусеницы?

Ответом ему было растерянное, а может быть, настороженное молчание.

– Ладно, что рты раскрыли? Неизвестный объект угрозы для группы не представляет, значит, и обсуждать нечего! – Командир махнул рукой, указывая направление: – Вперед!

Группа продолжила движение, но через час обнаружила лежащего немного в стороне мертвого муфлона. От него отходил странный след – будто здесь проехало рифленое колесо, затормозило, инерцией его протащило по пыли, и оно поехало дальше. Одиннадцать пар глаз внимательно изучали странную ребристую колею, ведущую к далекой группе больших валунов… Через некоторое время ветер и пыль сделают свое дело и от нее ничего не останется – будто примерещилось. Но муфлон-то не мерещится!

Они подошли ближе, окружили и осмотрели неожиданную находку. В животе животного имелось довольно большое круглое отверстие с ровными краями, как будто кто-то вырезал шкуру циркулярной пилой, а потом выел внутренности. Бойцы озадаченно переглядывались: всевозможных ранений они повидали немало, но такого наблюдать еще не приходилось… Звезда нагнулся, потрогал, понюхал руку.

– Совсем свежий! Считай, парное! Может, возьмем свежатинки?

Взгляды десяти мужчин обратились к командиру. Консервы всем успели надоесть, да и вообще – никакой сухпай не сравнится с настоящей дичью…

– Что наш доктор скажет? – Слон посмотрел на Волка, который прошел курс тактической медицины и по совместительству считался врачом. Тот повторил несложное органолептическое исследование Звезды и кивнул.

– Свежий, хороший! Есть можно смело!

– А если его ядовитая змея укусила? – вмешался Рог. – Тогда и мясо отравлено!

– Да брось, Рог! Только в дамском браунинге отравляют пульки, чтобы убить наверняка! А «Дезерт Игл» пятидесятого калибра и так валит с первого выстрела!

– Причем здесь «Дезерт Игл»?

– Это я для сравнения! Змея маленькая, ей без ядовитых зубов не выжить. А с пастью, оставляющей такие раны, – Волк кивнул на растерзанное животное, – никакой яд не нужен! Не отравленное мясо, сто процентов!

– Ладно, убедил, разрешаю! – кивнул командир.

Бас и Рысь достали ножи и быстро взяли седло с задними ногами.

– Может, здесь и остановимся, командир? – спросил Филин. – Осталось немного, отдохнем, а завтра с утра быстро дойдем…

Слон подумал.

– Ну, хорошо… Только пройдем еще километр и заночуем!

Никто не понял, какой смысл в этом километре, но приказ есть приказ. Последний отрезок пути прошли неспешно и минут через двадцать с облегчением сбросили рюкзаки и повалились рядом. Дежурные Рог и Бас развели костер, все уселись вокруг, десантные ножи использовали вместо шампуров, и скоро аппетитный запах жареного мяса распространился вокруг.

– На запах все местное зверье сбежится! – сказал Звезда, обжигаясь, откусывая капающий жиром кусок.

– Что-то мы никакого зверья не видели, кроме этого муфлона, – возразил Рысь. – А рога у него крутые! Я бы их дома повесил, на ковер над двустволкой…

– Вернись, отрежь голову, возьми с собой! – вполне серьезно посоветовал Филин, хотя все понимали, что это подколка.

– На обратном пути заберу! – подыграл ему Рысь.

Мясо быстро и с аппетитом съели; насытившись, отвалились от костра.

– Интересно, с кем мы поделили сегодняшний ужин? – сказал Бобер задумчиво. – Какая тварь добыла этого барана? Ведь мы ее спугнули, а то бы нам ничего не осталось… Значит, осторожная, нас издали почуяла… И опасная!

Все молчали. Наверное, потому что ответа никто не знал, а если о чем-то догадывались, то не хотели произносить вслух. Но Скат всегда пер на рожон.

– Оранжевая гусеница или червяк, круглая пасть с зубами по окружности, водится в районе объекта поиска, убивает на расстоянии, – перечислил он. – Сангхур называется. Помните инструктаж? А я добавлю, что он еще и довольно быстрый!

Слон бросил на него недовольный взгляд, но ничего не сказал. А остальные призадумались. Похоже, сангхур перестал быть персонажем досужих баек и приобретал вполне реальные очертания… Больше того, стало ясно, почему они прошли лишний километр: командир не хотел оставаться у недоеденной туши, значит, ожидал, что монстр может вернуться…

– Во всяком случае, он помог нам без единого выстрела получить хорошую порцию мяса, – нарушил тишину Звезда. – А если и дальше будет о нас заботиться, то я не возражаю.

– Смотри, как бы нам не пришлось о нем позаботиться, – предостерег Скат.

– Думаю, и у нас это получится! Только я этого сангхура есть не буду…

* * *

А в Москве следователь Павел Егорович Колтунов, пообедав в столовой управления, где кормили очень даже прилично и никто не обсуждал, будет он при случае есть сангхура или не будет, да и вообще никто здесь не знал, что такое сангхур, – так вот, сытый Паша заканчивал вычерчивать схему расследования. Эта был не жидкий, бесполезный чертежик, которые никогда не составляют в реальной жизни, но часто показывают в кино, чтобы якобы эту реальную жизнь воспроизвести: посередине, в кружочке, труп, изображенный в реалистической манере: «ручки, ножки, огуречик – вот и вышел человечек»; от него ежиными иголками отходят стрелочки к двум-трем кружкам, обозначающим тех, кто вроде бы мог дать повод к изначальному художественному изображению, вокруг которого и завертелась вся следственная канитель. Хотя в подобных случаях никакие кружочки и стрелочки вообще не нужны. Паша уже достаточно проработал, чтобы понять: подозреваемый – это всегда тот, кто нашел труп. А если убит муж или жена, то на первом месте под подозрением оказывается выживший супруг. Ну и так далее, по соответствующим алгоритмам. Честно говоря, в обычных делах графические планы вообще не нужны – это просто понты.

Но то, что нарисовал Колтунов, простыми понтами не назовешь. Это был большой, в буквальном смысле слова, и сложный труд – ему пришлось склеить четыре листа формата А4, чтобы плоды его аналитических способностей могли свободно разместиться, при этом канцелярским клеем был запачкан костюм, на что он, в запале, даже не обратил внимания. Зато в результате на свет появилась не просто схема, а схемища, вся испещренная запутанными сплошными и пунктирными линиями и многочисленными пометками. Она отражала систему взаимосвязей фигурантов убийств и потерпевших, которые, не исключено, сами превращались из активных деятелей в пассивные хладные трупы.