Текст книги "Возвращение не гарантируется"

Автор книги: Данил Корецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

– Заходи, заходи, потренируемся, – раздался знакомый голос. Перед ним стоял Карнаух. Громобой резко развернулся, но сзади уже подпирали двое, которых он видел с Круглым. Это низшая категория, расходный материал, «мясо». У одного прозвище Мирон, второй ходил с ним в паре, но его кличку Громобой никогда не слышал, да ею и не интересовался. Сильным толчком его втолкнули в зал, бойцы вошли следом и закрыли дверь. Четко щелкнул замок.

– Вы что, бычье! – возмутился он. – Знаете, кто я?!

– Знают, знают! – ответил Карнаух, нехорошо улыбаясь. – Какими судьбами тебя сюда занесло?

– Ищу свидетельницу, – пояснил Громобой и посмотрел на Карнауха. Так смотрит пойманный карманник, успевший выбросить украденный кошелек: ему самому кажется, что честно, а выходит – просто нагло.

– Понятно. – Карнаух вынул из кармана белый «айфон». – Его хозяйка тебе нужна?

– Ну, если это телефон Барышниковой, то да, – сказал Громобой. – А как он у вас оказался?

– Это не важно! Лучше скажи, зачем ты разрабатываешь «Комплекс»? Зачем Круглого ссучил и сам ссучился? Зачем ты, сука, меня сегодня сдал с потрохами? Почему полную раскладку дал этим беспредельщикам, которые тебя схватили и обезоружили? Ты же хвастаешься, что крутой опер?! А на самом деле – сявка позорная, которая под всех ложится!

– Откуда вы знае… – Громобой потупился, но тут же вскинул голову. – Легко говорить, когда ты в стороне, а я в бороне! Если бы на тебя трое спецназовцев налетели, ласты закрутили и сказали, что закопают, что бы ты сделал?

– Да уж не то, что ты, не кололся бы до самой задницы, – криво улыбался Карнаух. – Да и ласты закрутить мне не так просто…

– И что, никогда не было, чтобы ты струсил? А? Ты ведь тоже крутого из себя разыгрываешь! Но я не верю, что у тебя не было таких моментов!

Карнаух помрачнел.

– Не твое дело, что было, а чего не было! Ты по жизни крыса, ты своих сдаешь!

– А ты?! Ты же не из бандосов? Почему тогда к бандосам пришел? Значит, своих сдал! Кто бы они ни были, эти «свои»! Не так, что ли, Валерий Петрович?

Начальник СБ был вне себя от ярости, но сдерживался и говорил спокойно, хотя в душе бушевал вулкан.

– Сейчас не обо мне речь, а о тебе! Какой же ты опер, если за тобой даже гоняться не нужно, нажал кнопочку, и ты сам заявился!

– Бывает. Я сразу понял, что ты спецом меня сюда заманил… Зачем?

– Да чтобы узнать, чего ты стоишь!

– И что, узнал?

– Пока нет. Но сейчас узнаю, – сказал Карнаух. – Оружие тебе же вернули? Правда, вначале в дерьме вываляли, а потом вернули…

– Не в дерьме, а в пыли…

– Неважно! Отобранное личное оружие всегда дерьмом воняет!

– И что? Будешь мне морали читать? Так я и сам все знаю!

– А ты разобрался, почему Рыбак не смог никого застрелить?

– Ну, говорил мне Круглый, что из-за хитрых прихватов спецназовских… Мне до этого дела нет.

– А вот мы сейчас и испытаем друг друга…

– Че мне тебя испытывать? Мне и до тебя дела нет. А тем более не тебе меня испытывать! Не забывай – я представитель власти!

– Ты продажный полицейский, они нигде не ценятся. И закон их не защищает, – презрительно скривился Карнаух и достал из-под пиджака пистолет.

– Вот, глянь, – он чуть оттянул затвор и показал высунувшийся из патронника желтый цилиндрик. – А теперь смотри внимательно: берешь за затвор, удерживаешь его вот так – и стреляешь…

И он действительно выстрелил в стоящее неподалеку ведро. Резкий звук ударил по ушам, ведро качнулось, из аккуратной дырочки посыпался песок.

– Ты что? С ума сошел? – воскликнул Громобой. – Сейчас сюда все сбегутся, полицию вызовут!

– Не бойся, это наш объект, и здесь все будет по-нашему! А теперь смотри, – Карнаух приставил пистолет к виску и нажал на спуск. Раздался щелчок.

– Хочешь, еще раз? – Он повторил то, что выглядело как покушение на самоубийство, и снова раздался безвредный металлический звук.

– Хочешь, третий? – И снова впустую щелкнул курок. – А теперь доставай свой. Проверим, чего ты стоишь!

– Не собираюсь я ничего проверять! Я не умею делать такие штуки, Круглый говорил – этому в спецназе учат. Может, и ты этому там научился? Я всегда считал тебя темной лошадкой. Может, ты из той стаи, в которой Скат обитает?

– Доставай, не болтай! – это был приказ. – Сам не сделаешь, ребята помогут!

Мирон с напарником, улыбаясь, кивнули. Громобой понял, что это испытание на крутость. Как в камерных играх: новичку завязывают глаза и предлагают прыгнуть со второй шпонки головой вниз в лежащую на цементном полу шапку. Стопроцентное самоубийство! Но кто прыгнул, того ловят в растянутое одеяло, и он становится авторитетным пацаном! А кто отказался, получает клеймо труса, со всеми вытекающими последствиями… Так что выхода у него нет – надо выполнять команду! Делают же это спецназовцы, вот и Карнаух сделал! И он сделает! А тогда от него отстанут… Тем более, пистолет нечищеный, он и без всяких ухищрений может давать осечки…

– Ну, сам или помочь?

– Не кипешуй! – От волнения опер перешел на блатной жаргон. – Что ты сделал, то и я сделаю!

Громобой достал свой «ПМ». Он тоже носил патрон в патроннике и показал это Карнаухову.

– Ну, давай! – подбодрил тот. – Только держи крепко!

Громобой схватился за затвор и выстрелил в то же самое ведро, но промахнулся, пуля скользнула по полу и срикошетировала в дальнюю стену.

– Так держать неудобно, – вроде оправдываясь, объяснил опер. Но звук выстрела и острый запах пороха отрезвили его, и недавняя решимость исчезла.

– А теперь давай пробуй, как я. Я нажимал три раза, а ты всего один!

– Да не собираюсь я этого делать, – ответил Громобой. Он вдруг отчетливо понял, что стоит на краю могилы. – С чего вдруг рисковать жизнью?

– Вот ты как запел! Значит, очко не железное, – засмеялся Карнаух. – Выходит, обосрался? А почему? Ты же знаешь, что Рыбак, как ни старался, так и не смог выстрелить! Да и я тебе только что показал! Давай, нажми разок!

– Не буду, – покачал головой опер. – Своими быками командуй!

– Фильтруй базар, мусор! – прищурился Кузьма. – А то за «быков» ответить придется!

– И скомандую! – начальник СБ уже не веселился. И взгляд, и голос у него стали другими, как у того мужика возле объекта. – Раз ты только крысить умеешь, то мы тебя подержим, а Мирон попробует. А потом разберемся с тобой за крысятничество! А если ты крутой пацан и просто косяк допустил, то я тебя прощу!

Мирон и Кузьма тоже не улыбались, их лица выражали полную готовность сделать то, что от них потребуют.

– Черт с тобой! – сказал Громобой и с чувством человека, прыгающего в прорубь, приставил пистолет к голове.

Карнаух поспешно сделал шаг назад – и успел вовремя. Прогремел выстрел, голова Громобоя дернулась, но вылетевшие через выходное отверстие в левом виске кровь и мозги никому не испачкали одежду.

– Твою мать! – вскрикнул Мирон, шарахаясь в сторону. Он явно не ожидал такого результата. Кузьма тоже заметно растерялся.

– Заберите ведро! – приказал Карнаухов и, на недоуменные взгляды помощников, пояснил: – Там моя пуля… Да, и аккуратно поищите у него авторучку!

– Ручка есть, шеф! Дать? – Кузьма полез в карман.

– Делай, что тебе говорят! – рявкнул начальник СБ.

Но никакой ручки при убитом не оказалось.

– Ах, да! – будто что-то вспомнив, махнул рукой Карнаух. – Ладно, уходим!

– Шеф, а почему так получилось? – спросил Мирон, когда они уже шли по коридору. – Почему у тебя ствол не стрелял, а у него выстрелил?

– Потому что затвор надо на месте удержать, а не просто за него взяться! И я его предупреждал! Слышали?

– Слышали…

– Вот то-то! А если не умеешь, то не берись!

– Ну, у него-то выбора не было, – буркнул Кузьма.

– Нет. Потому что он крыса, а у крыс выбора не бывает!

* * *

Вернувшись в расположение отряда, они в раздевалке украдкой рассмотрели отобранную авторучку: передавая из рук в руки, крутили, вертели, читали название на золоченном ободке, цокая языком, рисовали на клочке бумаги тонкие, черные, будто отпечатанные принтером буквы и замысловатые загогулины, при этом обменивались впечатлениями.

– Она, по ходу, немереных денег стоит! – выразил общее мнение Ерш. – На полицейскую зарплату такую не купишь!

– Этот опер вряд ли живет на зарплату, – заметил Филин. – Хотя тачка у него бюджетная…

– «Нива», скорей всего, камуфляж, чтобы глаза не рвать… Но ручку он, конечно, не покупал… Отжал у кого-то, и все дела!

– Как мы у него? – усмехнулся Ерш.

– Совсем не как мы! – возмутился Скат. – Мы ничего не отжимаем и не выкручиваем. Мы только берем трофеи, а это совсем другое дело! Мы ведь этого оборотня захватили с оружием в руках, он вполне мог нас и перестрелять!

На этом их дискуссия была бесцеремонно прервана заглянувшим в раздевалку молодым лейтенантом с красной повязкой помдежа на безликом черном комбинезоне.

– Вы что тут застряли, парни? Вас ждут! Быстро давайте в актовый зал!

– Какой еще «актовый зал»? У нас сейчас минно-взрывная подготовка на пятом полигоне! – возразил Филин.

– Расписание изменено, – пояснил помощник дежурного. – Третью группу приказано собрать в актовом зале!

– Кто приказал?

– Генерал Вилховский.

– Он здесь, что ли?

– Да, только приехал. Он и будет проводить инструктаж.

Пожав плечами, бойцы отправились выполнять приказ. Скат задержался и оставил «трофейную» ручку в своем шкафчике, рядом с лежащим там телефоном, запрещенным к ношению на территории части.

– Капитан Восходов, генерал просил поторопиться! – крикнул ожидающий в дверях помдеж.

– Да иду уже, иду! – раздраженно отозвался Скат, захлопывая железную дверцу.

Но этот короткий диалог и лязг железа о железо, отрезавший дальнейшие звуки, был воспринят чувствительным микрофоном Waterman’a и передан системой Connecte на телефон начальника службы безопасности концерна «Комплекс» Валерия Карнаухова. Причем в этот раз штатная работа системы имела и побочный эффект, не предусмотренный инициатором прослушивания: случайный разговор был перехвачен радиоэлектронной службой отдела контрразведывательного обеспечения подразделения «Кинжал». Обнаружение источника передачи информации на совершенно секретном объекте вызвало переполох, отдел был поднят по тревоге, хотя в соответствии с особенностями его деятельности и переполох, и тревога не вышли за пределы ограниченного круга лиц и не достигли актового зала «Кинжала», где генерал Вилховский проводил совещание с третьим отделением.

Он коротко изложил боевую задачу, на большой карте мира показал район предстоящей работы, подчеркнул ее важность и необходимость самого серьезного отношения к предстоящей операции, а также строжайшего соблюдения конспирации в ходе ее подготовки. Сидящий за отдельным столиком между генералом и десятком слушателей капитан Гордеев из внутренней контрразведки нахмурился и принялся осматривать бойцов своим знаменитым «подозревающим» взглядом, словно хотел просветить их, как рентгеном.

– Выполнив эту задачу, вы подтвердите необоснованность подозрений, возникших в связи с печальным инцидентом на Щелковском шоссе, – сказал Вилховский. Поскольку виновные найдены не были, он изменил первоначальное мнение и принял мудрое решение, что группа не имеет никакого отношения к тройному убийству. Это снимало и те проблемы, которые могли возникнуть лично у него.

– Всех отличившихся представим к государственным наградам, командировочные будут начисляться по Высшему тарифу, боевые выплаты пойдут с момента вылета на задание, кроме того, предусмотрены повышающие коэффициенты за действия в особо сложных условиях. – Генерал закончил лить мед в бочку обещаний, и капнул ожидаемую ложку дегтя: – Должен предупредить, что на сегодняшний день мы не можем гарантировать группе возвращение, но работа в этом направлении продолжается, и думаю, что мы все же найдем приемлемое решение. В крайнем случае вам придется самим выйти назад через Узбекистан или другую дружественную среднеазиатскую республику, с властями мы проработаем все нюансы. Вопросы есть?

Группа молчала. В принципе, ориентирующее совещание было самым обычным и не содержало ничего нового. В конце концов, когда их посылали на любое задание, то никто не мог гарантировать благополучного возвращения. Будучи переброшенными «за ленточку», они оставались один на один со всеми возможными опасностями и могли рассчитывать только на себя. К тому же до возвращения еще нужно дожить, а так далеко никто никогда не загадывает.

– У меня есть вопрос, товарищ генерал! – поднялся Ерш. – Кто пойдет вместо Блина?

– Решим в рабочем порядке, – ответил Вилховский.

– Товарищ генерал, мы уже говорили с вами об этом, – встал полковник Кленов. – Я пойду с группой!

Если инициатива командира отряда и вызвала недовольство начальника ССО, а это, несомненно, было так, то виду он не подал и никак не отреагировал. Может, опасался, что дерзкий Слон предложит и ему присоединиться к третьей группе.

– Я доложу руководству вашу инициативу! Еще вопросы есть?

– У меня жена на девятом месяце, – поднялся Бобер. – Я бы хотел быть с ней во время родов…

Вилховский насупился.

– Думаю, этот вопрос вполне сможет решить командир группы. Полковник Кленов, подготовьте документы на увольнение! Пусть идет работать в роддом!

– Да нет, я не в том смысле… – Но, подчиняясь властному движению генеральской руки, Бобер сконфуженно плюхнулся на стул.

– Надеюсь, больше глупых вопросов нет! – не спросил, а констатировал генерал. – Тогда начинаем подготовительную работу. А сейчас продолжайте занятия по расписанию!

Не успел он закончить фразу, как в зал поспешно вошел, точнее, почти вбежал, оперативный дежурный объекта. Подбежав к Вилховскому, он что-то сказал ему на ухо, и генерал вскочил, будто уколотый шилом. Сделав знак Гордееву, он направился к выходу, особист поспешил следом. За ними к дверям, негромко переговариваясь, потянулись бойцы третьего отделения.

* * *

В вечернее время шоссе забито до предела: работающие в области москвичи возвращаются по домам, а работающие в столице замкадовцы едут им навстречу, спеша в родные города-спутники. Бордовый «Хендай» уныло тащился за белой «Газелью», Скат выжидал момент, когда можно будет выскочить на обгон, но такая возможность никак не выдавалась: встречный поток почти не прерывался.

Он возвращался со службы в плохом настроении. Дневное событие выбило его из колеи: казалось, что ночное происшествие на Щелковском шоссе кануло в Лету, но вдруг какой-то шустрый опер закружился вокруг расположения части, да еще, как оказалось, он знает оперативный псевдоним одного из бойцов! Совпадение? В том мире, в котором жил Скат, в совпадения не верят. Когда твое имя становится известным в связи с расследованием убийства, это не радует даже обычного, ни в чем не виновного человека. А что должен испытывать тот, кто связан понятием конспирации, да к тому же не может похвастать абсолютной непричастностью к предмету расследования?

Сейчас обстоятельства того конфликта стерлись временем и тяжестью последствий, его острота, обусловившая столь резкие действия случайно появившегося благородного Бэтмена, сгладилась оставшимися на асфальте тремя трупами, поэтому надо признать, что картина выглядела не очень благоприятно для спасителя: полицейский подбирается к убийце трех человек, а все остальное – нюансы!

На этом фоне неожиданно объявленная предстоящая операция, хотя и смешала ближайшие жизненные планы, зато открыла возможность исчезнуть на некоторое время, а по возвращении, которое вовсе не гарантировано, расклад изменится: бойца, отличившегося при выполнении особо важного задания, не выдадут на поругание гражданской юстиции!

Движение ускорилось, и Скат с облегчением придавил педаль газа, но вдруг «Газель» затормозила, ее белый, забрызганный грязью зад стремительно надвинулся на разогнавшийся «Хендай», и хотя его водитель успел нажать на тормоз, остановили машину не тормоза, а довольно сильный удар со звоном, скрежетом и ощутимым рывком предусмотрительно пристегнутого ремня безопасности.

– Твою ж мать! – будто выброшенный катапультой, Скат выскочил наружу. Из «Газели» вылез полный лысый мужик, вытирающий платком потное небритое лицо.

– Ты что так резко по тормозам бьешь?! – закричал Скат. – Права купил, водить – не купил?!

– Так мне собака под колеса кинулась! А чего ты дистанцию не держишь?!

Обменявшись обязательными в таких случаях репликами, они принялись осматривать свои машины, оценивая причиненный ущерб. «Газель» практически не пострадала, может, благодаря торчащему фаркопу, принявшему на себя основную энергию столкновения. А вот у «Хендая» имелись обширные повреждения: разбиты фары и бампер, погнут фартук, лопнула облицовка радиатора, смяты капот и крылья. И ясно было, что именно его водитель виновник ДТП.

– Не повезло тебе, братан, штук на триста устроился! – сказал толстяк.

– Зато тебе повезло! – буркнул Скат. – Прикрылся крючком для прицепа, мне всю морду разбил, а сам целехонек!..

– Да нет, какой там целехонький! Погляди, у меня вот царапина и вот… Знаешь, сколько сейчас покраска стоит?!

– Не валяй дурака, они все старые, даже ржавчина проглядывает! – разозлился Скат. – Все, разъезжаемся!

Сзади назойливо сигналили машины, «пробка» разрасталась. Толстяк внимательно посмотрел в лицо Ската, почесал затылок…

– Ладно, разъезжаемся, – вздохнув, согласился он.

Правое колесо «Хендая» с противным скрипом терлось о деформированное крыло, поэтому ехать пришлось медленно, и домой Скат добрался поздно.

– Что случилось? – спросила встревоженная Джен. Такое сопереживание нравится любому мужчине, хотя испорченный спецификой работы Скат предполагал, что вероятность подлинной тревоги и ее имитации в данном случае равновероятны.

– Да так, – махнул рукой он. – Неприятность у меня, машину сильно разбил. Большая сумма выйдет. Тысяч двести-триста, а может, и больше.

– Но ты не пострадал?

– Нет. Хорошо, что был пристегнут.

– Тогда не расстраивайся. – Она погладила его по руке. – Деньги – дело наживное. В конце концов, я могу на работу выйти.

– Знаю я твою работу, хватит с тебя ее…

– Не обязательно в стриптиз. Я могу петь за деньги, мне уже предлагали… Там, правда, заработки не такие… Вот интересно: почему к пению и танцам надо иметь способности, да еще долго учиться, а платят за них меньше, чем за простое раздевание? Раздеваться ведь все умеют…

– Меньше забивай голову дурацкими вопросами. У меня намечается командировка, за нее хорошо заплатят. Правда, я думал по-другому распорядиться деньгами, а теперь они уйдут на ремонт машины… Но что тут поделаешь…

– Что за командировка? Далекая? Долгая?

– Не знаю. – Он пожал плечами. – Как уложимся. Две недели, три… Точно никогда не угадаешь.

– Это связано с теми пожарами, о которых все время говорят в новостях?

– В определенной мере да.

– Раз хорошо платят, значит, опасно?

– Не опасней обычных…

– Я знала, что ты примерно так и ответишь. Но ты вернешься к моему выступлению? До него осталось полтора месяца…

– Не знаю. Но обязательно постараюсь тебя послушать.

– Как же ты меня послушаешь в далекой командировке среди лесных пожаров?

– Найду способ.

– Обещаешь? Для меня очень важно знать, что ты меня слышишь… Я тогда и петь буду лучше!

– Обещаю.

Джен улыбнулась. Она уже поняла: этот человек не бросает слов на ветер и всегда выполняет свои обещания. И раз он сказал, что найдет способ, значит, способ обязательно будет найден! На миг она представила, как на лесной поляне, окруженный стенами гудящего пламени, Евгений, почему-то через наушники, слушает ее выступление. Волна теплых чувств захлестнула ее с головой.

– Иди принимай душ, – ласково сказала она. – А я разогрею обед. Сварила суп-лапшу и пожарила котлеты по бабушкиным рецептам. Но все уже остыло…

– Молодец! – улыбнулся он в ответ и пошел в ванную. Странное беспокойство не оставляло его, наоборот – усиливалось. И хотя оно ничем объективно не подтверждалось, он знал: где-то происходит нечто, связанное с ним и представляющее для него опасность. Можно называть это интуицией, шестым чувством, телепатией – да как угодно, но пока ученые спорят, существует ли этот феномен на самом деле, он и его товарищи знали, что такое чувство действительно таится в глубинах сознания, потому что оно нередко спасало им жизнь. Скат связывал нависшую опасность с сегодняшним полицейским оперком, но в этом он ошибался.

* * *

Перехваченный разговор был коротким – всего две фразы.

«Капитан Восходов, генерал просил поторопиться! – Да иду уже, иду!», лязг железа о железо – и тишина. Все!

Но его слушали снова и снова, будто надеясь расшифровать и постичь всю глубину шпионского заговора в самом секретном воинском подразделении страны. Однако ничего нового услышать не удавалось.

– Ладно, будем работать с тем, что есть, – сказал начальник отдела КРО полковник Смирнитский и обратился к генералу Вилховскому: – Товарищ генерал, предлагаю немедленно исключить из списков участников операции «Звезда смерти» майора Самохина, а также капитанов Восходова и Шинника!

– Ишь ты, какой быстрый! – резко сказал генерал. – Филин командир группы, Скат и Ерш – наиболее подготовленные бойцы! А кто пойдет на задание? Может, ты с Гордеевым?!

– Да я вообще молчу, товарищ генерал! – начал оправдываться «особист». Но на него не обратили внимания.

– Я только вношу предложения, товарищ генерал! – сказал Смирнитский. – Разрешите продолжать?

– Продолжай!

– Теперь о ближайших действиях. Чтобы не привлекать внимания, предлагаю дождаться, пока личный состав разойдется, изъять передатчик, а потом задержать капитана Восходова и допросить его с использованием детектора лжи, а если понадобится, то и «пентотала натрия». Руководителей и личный состав «Кинжала» о наших планах и действиях не оповещать, обходиться своими силами…

Старший оперуполномоченный капитан Гордеев и просто оперуполномоченный лейтенант Вилков синхронно кивнули.

– Вполне справимся своими силами, товарищ генерал, – заверил Гордеев. – Полиграфиста и спеца по «сыворотке правды» привлечем от наших гражданских смежников, так что информация не разойдется…

– А если передатчик уже вынесен и уничтожен? – нахмурился Вилховский.

– Никак нет, товарищ генерал, мы сразу поставили сканер на КПП, он должен был поймать тестовые сигналы передатчика, но его не проносили через проходную…

– Так могли просто перекинуть через забор! – не уступал генерал.

– Извините, товарищ генерал, но передатчик не случайно оказался в подразделении как раз в день, когда ставилась важная боевая задача! Враги будут использовать его для освещения подготовительных мероприятий и уточнения плана операции. Трудно представить, чтобы в столь ответственный момент от него избавились!

– Почему же его не использовали во время совещания?

Смирнитский развел руками.

– Что-то не срослось. Скорей всего, их спугнул помощник дежурного лейтенант Беляков. Он зашел в раздевалку, где Самохин, Восходов и Шинник о чем-то скрытно беседовали. И торопил капитана Восходова, очевидно, тот не рискнул забирать передатчик при свидетеле…

– Ладно, действуйте! – кивнул, наконец, генерал. – Но пока лишь в отношении Восходова. Завтра придется поставить в известность обо всем полковника Кленова и вышестоящее руководство. Остальные задержания будем проводить только с их санкций. И от участия в операции я отстраняю одного Восходова – как бы то ни было, а он скомпрометирован…

– Все понятно, товарищ генерал! – встал и четко доложил капитан. – Разрешите исполнять?

– Исполняйте!

И капитан Гордеев с лейтенантом Вилковым решительным шагом вышли из кабинета.

* * *

Суп-лапша был недосолен, а котлеты переперчены, но Скат не обращал внимания на такие мелочи, ему было все равно, что есть: он не гурманствовал – он насыщался, подзаряжая организм белками, жирами и углеводами. К тому же он хотел сделать приятное хозяйке, так как был не избалован домашними обедами. Но Джен, очевидно, ждала более выраженной реакции одобрения.

– Ну как, вкусно? – наконец не выдержала она.

– Конечно, – меланхолично ответил погруженный в свои мысли Скат. – Гораздо вкуснее, чем сырая змея или саранча…

– Ты что, так шутишь?! – обиделась Джен. И даже не искушенный в тонкостях семейной дипломатии Скат понял, что есть вещи, над которыми шутить недопустимо ни при каких обстоятельствах. Даже если он вовсе и не шутил.

– Извини, глупость сболтнул! Задумался… Очень вкусно. И суп, и особенно котлеты. Никогда не ел таких!

Джен расцвела. Скат доел, отодвинул тарелку, быстро мазнул по губам тыльной стороной ладони, но тут же устыдился и вытер руку платком.

– Спасибо! – И внезапно спросил: – Ты кому-нибудь называла мой позывной?

– Что?! Какой позывной?

– В смысле, мое прозвище? Скат?

– Никому… Кому я могла его назвать?

– А ты знаешь майора Николаева из уголовного розыска?

– Нет… Откуда я его могу знать?

– От верблюда! Что за дурацкая привычка отвечать вопросом на вопрос?! – вспылил Скат, но тут же взял себя в руки. – Просто он назвал меня по прозвищу, которого никто из гражданских лиц не знает. Кроме тебя!

– Но я правда не знаю никакого Николаева!

– А Галка его знает?

– Она всю Москву знает! Но я от нее ни про какого Николаева не слышала! И вообще, она с Сёмкой Борцом терлась последнее время, а он из «братков» и от ментов шарахается…

– Ладно, завтра поедем к Галке, и я задам ей несколько…

Стук в дверь не дал ему закончить фразу. Джен взглянула на часы.

– Кого это принесло почти в полночь?

– Сейчас посмотрю. – Скат направился в прихожую.

– Кто там?

– Это я, Женечка, – раздался плачущий голос соседки. – Я, тетя Валя! Помоги, не могу кран закрыть, вода так и хлещет! Скоро нижних соседей заливать начну!

– Да что ж сегодня за день такой! – то ли вздохнул, то ли простонал Скат, открывая дверь. И тут же обнаружил, что день еще хуже, чем он предполагал. Гораздо хуже!

Тетя Валя отлетела в сторону, и он оказался лицом к лицу с особистом Гордеевым, его помощником Гошей Вилковым и тремя бойцами силового прикрытия отдела контрразведывательного обеспечения. Одного из них – крупного, широкоплечего, с невозмутимым лицом римского легионера, он знал – позывной Шкаф, они вместе участвовали в нескольких операциях, потом по ранению того перевели из боевого дивизиона в обеспечивающий. У двух других, несомненно, были похожие биографии. Каждый из этой троицы был подготовлен не хуже, чем он, не меньше его знал и умел, к тому же в руках они держали американские тайзеры, выбрасывающие на десять метров стрелки-гарпунчики, поражающие разрядом тока с напряжением пятьдесят тысяч вольт и мощностью двадцать пять ватт. А это в два с половиной раза больше, чем даже в отечественных служебных шокерах…

– Без глупостей, Восходов! – сказал Гордеев. Очевидно, для солидности и представительности он был в капитанской форме с общевойсковыми знаками различия. Но голос его все равно звучал не очень уверенно – без силовой поддержки он бы вообще ничего не значил. Лейтенант Вилков тоже надел форму – он во всем копировал своего начальника. Силовики, как и положено, были в неброской гражданской одежде, удобной для рукопашной схватки: широкие брюки, просторные рубашки и короткие куртки, под которыми – Скат знал – висят открытые кобуры со «Стечкиными».

– У нас есть приказ доставить вас в расположение отряда! – продолжил особист. – Сдайте телефон!

– Кто дал санкцию?

– Генерал Вилховский.

Скат вздохнул.

– Ладно, поехали…

– Извини, брат. – Шкаф протянул пластиковую полоску с зубчиками. – В знак уважения могу застегнуть спереди…

– Спасибо, брат! – Скат протянул руки, и прочный пластик, с легким треском затянувшись в кольцо, намертво стянул запястья.

Оторопевшая Джен застыла, как жена Лота, и не могла вымолвить ни слова.

– Я скоро вернусь! – подбодрил ее Скат, хотя вовсе не был в этом уверен: за тройное убийство быстро не отпускают! Но как этот оперок вышел на высший уровень руководства?! Небось, сегодня он находится в центре внимания, торжествует и пьет коньяк с дружбанами на радостях!

Но он снова ошибся – опер Николаев уже выпил норму спиртного, отпущенную на его жизнь, да и отторжествовал свое… Хотя действительно сегодня находился в центре внимания – это была чистая правда.

* * *

Колтунов был потрясен. Молодой следователь впервые попал в такой круговорот страшных и связанных между собой событий. Недавно он производил осмотр трех трупов на Щелковском шоссе, беседовал с Громобоем и искал таксиста. Потом он выехал на труп таксиста – и там тоже встретился с Громобоем. И вот теперь он осматривает труп самого Громобоя… Опять резонансное дело: оперативников убойного отдела убивают нечасто… Да еще при столь тугом клубке переплетающихся обстоятельств, которые обычно встречаются только в запутанных кинофильмах!

В разоренном ремонтом фитнес-зале снова не протолкнуться среди начальства – все знакомые лица: монументальный Заколбин в прокурорском мундире, важный Королев в похожей форме Следственного комитета, быстрый Гамаев, как всегда в штатском… Руководители озабочены больше обычного, ведь не какого-то постороннего «завалили» – своего, поэтому на каждого могильным холодом повеяло, подсознание невольно примеряет ситуацию на себя: каково лежать вот так на бетонном полу, когда кругом коллеги выполняют привычную работу, которая, хоть и повторяется в сотый раз, все равно сейчас не является рутинной! Вызваны самые опытные эксперты – криминалист Илизаров и Тонков, которого сам Громобой называл «доктором мертвецов».

Они, присев на корточки, возятся с телом – «облизывают труп», как саркастически говорил тот же Громобой, который сейчас не зубоскалит и ничего запоминающегося не произносит. Молчит, лежит себе тихо и спокойно на спине, левая рука отброшена, правая у виска с намертво зажатым пистолетом, голова в луже крови… Узловые и детальные фотоснимки предельно наглядны – хоть в учебник криминалистики вставляй!

Молодые опера шустрят изо всех сил: раскрыть убийство наставника – дело чести! Заводят в пахнущий смолой, цементом и смертью зал возможных свидетелей из числа персонала гостиницы, подбегают к начальнику убойного, докладывают, получают указания и убегают снова.

Илизаров с трудом выпрямляется и, натужно разминая ноги, вразвалку подходит к следователю.

– Вы бы пистолетик заактировали да прибрали, Пал Григорьич, – тяжело дыша, говорит он. – А то, не ровен час, скоммуниздят…

«Дежавю какое-то», – подумал Паша и потряс головой, будто отгоняя морок. А вслух сказал:

– По делу-то что?

– Чистейшая картина самоубийства, – ответил криминалист. – Знаешь, что такое штанцмарка?

Колтунов кивнул.

– Отпечаток дульного среза вокруг раны. Остается, если оружие плотно прижато к телу, – на автомате ответил он.

– Я забыл – ты же отличник! – с неопределенной, но явно не хвалебной интонацией пробурчал эксперт. – Штанцмарка на правом виске, на правой руке явно есть следы порохового нагара, я сделал тест – завтра химики дадут свое заключение. Плюс характерная поза… Так что у меня никаких сомнений нет!