Текст книги "Мое кудрявое нечто (СИ)"

Автор книги: Дана Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

Посмеиваюсь, вспомнив, как Хомякова впервые стащила с себя белье и залезла на подоконник. Потом то мы привыкли. А вот в первый раз ошалели от таких откровений.

– О, познакомь меня с ней, – Олег подливает мне винца.

– Я бы с радостью. Только она пока не в Москве. Уехала в лагерь вожатой на каникулы. А сколько обычно длятся командировки Миши?

Ну зачем я это спросила? Вырвалось…

– Когда как, – Олег пожимает мощными плечами. – А ты уже соскучилась? – парень разглядывает меня смешливым взглядом.

Вот теперь очень стыдно.

– Не смущай ее! – заступает Тина, поняв мое смущение. – Я вот тоже скучаю по Коршуну. Да вы и сами жить без него не можете. Признавайтесь, вы только и мечтаете, чтобы он сейчас был тут.

– Ты слишком преувеличиваешь нашу близость, – смеется Олег.

– А я вчера рассматривал фотки со школы, где мы убираем территорию, – признается Леша.

– Те, где он задрых в куче листьев? – посмеивается Юра.

– Ага, помните, он проснулся, и испугался, что его закопали. Так матерился, – Леша размахивает руками, изображая, видимо, друга. – Если ты заметила, он спит прикрывшись простыней только по пояс. Так вот это после того случая, – объясняет мне Леша, – ему не нравится, когда лицо закрыто.

Чуть было не проболталась, что понятия не имею, как спит Миша, но вовремя опомнилась.

– Да как он военным то стал? – хохочу я.

– А у него не было выбора, – поясняет Олег, – он же сын генерала.

– Ага, – Леша кивает и заливает в себя рюмку коньяка, – косячный сын генерала.

Я слушаю рассказ о том, как Миша ездил в Берлин и окропил стену местного полицейского участка мочой. Смеюсь в голос. Тина говорит, мне повезло, что я не знала Коршуна в школе. Начинаю ей верить.

Когда парни уходят греться в сауну, мы с Тиной идем прогуляться по территории дачи. Тут очень красиво. Словно в парке. Дорожки аккуратно почищены, да и снега почти нет, где-то даже виднеется прошлогодняя трава. Летом тут, наверное, все цветет и пахнет. Решаю попросить у Алексея Витальевича разрешения на облагораживание территории генеральской дачи. А что, зима пройдет быстро. Я могла бы насадить цветов. Места там хватит. Можно даже помидорчиков посадить… Думаю, мне разрешат. Будет здорово выходить в цветущий двор.

– Как ты думаешь, я могу действительно ему нравиться? – вырывается вопрос. – Ну… понимаешь, действительно нравиться?

– Почему ты считаешь, что не нравишься ему? – Тина берет меня под руку, направляя в кустистую аллейку.

– Не знаю, – пожимаю плечами. – Вы другие. Не такие, как я. Я обычная, понимаешь? Самая простая. Вот посмотри на себя. Ты словно сошла с обложки журнала. А я…

– А ты как будто из детской сказки, – по улице разносится приятная трель ее смеха, Тина крепче прижимает мой локоть. – Ты хорошенькая, Рита. Просто не знаешь еще этого. Или не хочешь показывать. А должна. Вот почему на тебе этот пуховик? Они вышли из моды лет пять назад. И почему ты вечно носишь хвостик? И легкий макияж еще никому не вредил. И не надо скрывать свое тело мешковатой одеждой. Надо выделять свои достоинства.

– Тебе легко говорить, – ворчу я, – ты одно сплошное достоинство.

– Спасибо, я знаю, – девушка улыбается. – Когда-то я целовала каждое встреченное зеркало.

– Серьезно?

Это глупо.

– Ага, – смеется Тина, – везде. Как-то шла по торговому центру и присосалась к зеркалу рядом с отделом с игрушками.

Теперь я тоже смеюсь. Вот бы это увидеть.

– Охранник на меня странно посмотрел. А я улыбнулась и пошла себе дальше. Знаешь, почему?

– Почему?

– Да потому что плевать, что правильно, а что нет. И чего хотят от тебя люди, тоже плевать. И на идеалы тоже плевать. Есть ты и парень, которому ты нравишься. И только это важно. Думаешь, я люблю носить эти комбинезоны?

Она распахивает лисью шубку, показывая обтягивающий комбинезон из бежевой ангорки.

– Чтобы сходить в нем в туалет, мне приходится снимать все! Зато Юра балдеет от одного взгляда на меня. Иногда приходится идти на компромисс с собой, Рита. Тебе может быть удобно в твоих нарядах, так носи их, когда рядом нет твоего парня. А когда Коршун рядом, будь такой, какой он хочет видеть тебя.

– А какой он меня хочет видеть?

– Я покажу тебе, – Тина заговорчески подмигивает. – Завтра мы пойдем по магазинам.

Хочу возразить, но девушка перебивает.

– А если ты сейчас начнешь отказываться, я скажу парням, и они просто закроют нас с тобой в каком-нибудь торговом центре, откуда ты не выйдешь, пока не обновишь гардероб.

– Такое возможно?

– Еще как!

***

Мне всегда нравились командировки. Особенно, когда они превратились в настоящие… боевые. Я обожаю это все. Быстрые сборы. Мужское братство. Оружие. Звук летящего вертолета. Балдею.

Мне нравится изучение плана боевой операции. Подготовка к нему. И я обожаю адреналин, разливающийся по крови, когда командир отделения дает старт. Словно мне вкололи какой-нибудь наркотик, и я могу все.

Но вот сейчас я бы лучше вернулся домой. К пухляшу. Никак не могу выкинуть из головы наш прощальный поцелуй. Бледные до этого щечки зарделись румянцем, когда я пробовал на вкус ее губы. И это самый обалденный вкус в моей жизни. Вкус чего-то моего. Я сам ошалел от своей реакции. В тот момент не думал ни о чем, ни о тревоге, ни об отце, ни о сексе. Просто наслаждался ее близостью. Хотелось остаться рядом с ней и держать ее в своих руках как можно дольше. Пусть не целовать, если не захочет. Не просить чего-то большего.

Со мной такое впервые. И меня это пугает.

– Пошли, пора, – мой напарник толкает меня в плечо, призывая к действию.

Поднимаюсь с удобно выбранного местечка под каменным выступом горы, куда присел передохнуть. Идем медленно и тихо. Нас не должны заметить. Нам осталось немного до ущелья, где, по нашим сведениям, базируется исполнитель планируемого теракта. Подойти к этому месту необходимо максимально незаметно. Поэтому мы с Тохой вдвоем. По переданным разведкой сведениям, Ибдулла должен быть тут один. Забрать его должны завтра. Поэтому мы идем за ним сегодня.

– Ты как с женой познакомился? – спрашиваю Тоху.

– В универе. Она на первый пришла, а я заканчивал. А че?

– Ни «че», а «что», – добавляю себе важности, поправляя неуча.

– Не умничай, иди давай.

– Есть, командир, – отдаю честь командиру, а Тоха у нас в группе главный, и по званию и по возрасту, и продолжаю путь.

Метрах в ста от нужного ущелья осматриваемся. Разведка ошибается редко, но… они то в штабе, а мы с Тохой тут. Лучше самим все выяснить.

Выбираем место для лежки и наблюдаем.

В бинокле пустота – горы, небо… Красота.

О, считай, стихами думаю. Может, стихотворение написать?

Да ну… не поэт я…

– Чисто, пошли.

Круто, всего минут на сорок залегли. Не нравится мне ждать. Это в моей работе самое сложное – ждать. Мне нужно движение. Всегда. Как можно больше. Именно поэтому снайпер из меня не вышел, вопреки лучшим в отряде показателям по стрельбе. Даже после долгой работы надо мной нашего психолога, усидеть на одном месте у меня не получается. Что поделать, вот такой я оживленный человек.

Передвигаемся теперь ползком. На нас подходящий для пейзажа камуфляж.

Вот нужная нам выемка в горе, под ней должна быть пещера. К этому я не был готов – эхо в пещере слишком громкое. Тоха проходит вперед. Я прикрываю.

Пещера довольно глубокая и не приспособлена к длительному нахождению тут. Не свалил бы наш герой раньше времени. Мой товарищ останавливается у поворота, где мягко колышется тень, отбрасываемая свечей. Обхожу его, останавливаясь напротив. Переглядываемся, легко киваю командиру, и он мягко, но уверенно ступая, входит в небольшую полость, где горит пламя свечи. Я следую за ним, отставая на два шага. В нерукотворной каменной комнатке метр на два, на матрасе из сена сидит бородатый парень в тюрбане и черном халате. Невозможно определить его возраст. На нас смотрит запуганными глазами. Я представлял, что это будет заматеревший на терактах шахид, или кто-то в этом роде. А у парнишки даже руки, сжатые между ног, и те трясутся.

– Руки, – настороженно произносит Тоха, держа парня на прицеле, – аккуратно, мне, покажи и медленно поднимайся.

Парень поднимает руки, не разжимая их, выставляет перед собой. Между ними зажата граната. Обычная такая, лимонка. Родная наша, изученная вдоль и попрек. И большой палец внутри чеки. Так что рвануть может, даже если он вдруг случайно пальцем дернет, чего он делать не хочет – по глазам видно. Промыли, видно, мозг, мальчишке. Сейчас, видя страх и слезы в его взгляде понимаю, что ему, скорее всего, и восемнадцати нет. Жаль пацана.

– Не двигайся, – Тоха подходит к Ибдулле, перебрасывая автомат на плече, он знает, что я за его спиной. – Мих, выйди…

– Ага, щас.

Нифига я его тут не оставлю. Парнишка, конечно, не велик, но кто его знает, что в его голову взбредет. Не просто же так он тут оказался.

– Я приказываю покинуть пещеру, – повышает голос.

– Я не уйду.

Он не сможет меня заставить. Мне плевать на наказание. Я знаю, что не прав, я должен подчиняться командиру. Но я не оставлю его тут. Граната вряд ли рванет. Тоха отлично умеет управляться с такими ситуациями. А парень может неожиданно напрыгнуть на него.

Тоха аккуратно разжимает, повидимому заледеневшие пальцы пацана, но вынуть большой из чеки не получается. Поэтому мой командир поднимает парня на руки и тащит его трясущееся застывшее тело к выходу. Я следую за ними, направив прицел винтовки в голову пацана. У самого выхода из пещеры парень резко обхватывает сжатыми вокруг гранаты руками голову моего командира. Делаю один быстрый длинный шаг и оказываюсь рядом. Действуя инстинктивно, бью парня прикладом по голове, и сжимаю его руки своей ладонью. Парень обвисает, отключившись, и я держу его руки теперь обеими ладонями. Так точно не рванет.

Выходим из пещеры. Вот бы нас зафоткали в таком виде. Ухмыляюсь, пока Тоха матерится.

– Снимай его с меня.

Командир садится на камни, вытягивая шею вперед, и я аккуратно перекидываю руки парня.

– Отходи, – прошу Тоху, – от греха.

Парень делает два шага назад. Я жду, чтобы он отошел подальше. Но Тоха остается стоять на месте. Ну да, дисциплинка у нас обоих страдает. А что? Так и живем.

Выкинуть бы этого гавнюка малолетнего подальше, да пусть взрывается, раз так нравятся ему огненные шоу. Да нельзя. Надо дотащить до нашей базы, вдруг что полезное знает. Обмякшее тело укладываю на камни, его палец аккуратно заменяю своим, и вытаскиваю. Вставляю чеку на место до конца. Теперь можно немного расслабиться. Вот нога сама тянется подпнуть гада, но я сдерживаюсь. Ему и так не сладко придется на допросе.

Тащим парня до базы попеременно, пока не приходит в себя. Но теперь он связан и безопасен. Сдаем на руки начальству. Теперь мы свободны. Что будет с пацаном дальше, меня не заботит.

Скоро я буду в Москве, где увижу малышку. От предвкушения этой встречи хочется смеяться и спеть что-нибудь. Но мои голосовые данные, по какой-то неведомой причине не устраивают моих сослуживцев, моих друзей, и даже моего отца, так что пою я только в уединении. А вот отказать себе в смехе не могу. Так что в самолете на пути в Москву мы с Тохой ржем над разными глупостями.

– Впервые вижу, чтобы ты так домой торопился, – сослуживец наблюдает, как я, забыв про душ, скидываю в сумку вещи, собираясь свалить как можно быстрее.

– Так ты тоже особо задерживаться не собираешься.

– Да, но ты обычно еще в столовку заходишь, а потом в пивнуху с пацанами.

Это правда. Я обожаю столовскую пищу. Обожал… Теперь дома меня ждет еда гораздо лучше. А еще там девушка, которую я не собираюсь менять на посиделки с товарищами по службе.

– Колись, Коршун, – смеется Тоха, – куда бежишь?

– Слушай, а как ты понял, что хочешь жениться на своей жене?

Тупой вопрос получился. "Жениться на своей жене"? Так же не говорят. Так что командир посмеивается, но отвечает.

– Меня направили после училища в Новосибирск на год. Про Москву речи и не шло. Она из Питера сама. Но через двадцать минут собрала вещи и ждала меня у выхода из общаги, где я комнату снимал два года. Как на такой не жениться? А теперь у меня двое девчонок по квартире бегают, и я точно знаю, случись со мной что, Ларка меня отовсюду вытащит и девчонки с ней не пропадут.

Девчонки по квартире бегают. Вот же круто. Я хочу трех пацанов. Ну ладно, может, двух… дочку потом, когда парни подрастут. Такую же, как Рита, с большими карими глазками и громким смехом. Мне нравится.

***

Возвращаюсь домой ночью. Идеальная чистота. Олег с Лехой накормлены и встречают меня радостным лаем. Кристины не вижу. Кота Юру даже не ищу, он по любому где-нибудь пропадает. Холодильник забит домашней едой. На плите в кухне еще теплый борщ, от запаха которого в желудке нарастает симфония звуков.

Тянет подняться в комнату к Рите, но будить ее не хочется. Накладываю тарелку супа и с наслаждением втягиваю в рот наваристый бульон.

– Сын, – в кухню заходит отец, – как операция прошла?

– Все в порядке.

Отец садится за стол напротив меня, наливает себе компот из графина. Мы не обсуждаем службу. Мы знаем, что это тема закрыта. Кроме того, отец, чаще всего, знает обо всем, что происходит у меня. Если я должен знать что-то, происходящее в штабе, он расскажет мне. Если нет – значит, я узнаю все в свое время. Это норма.

– Как Рита?

– С ней все хорошо. Не могу уговорить ее остановиться, – отец тихо смеется. – Каждое утро убегает в лес, потом готовит и бежит на учебу. Вечером едет на работу, а после сидит в комнате, учится. В выходные весь дом вымыла. Думает, что должна.

– Бать…

Затихаю. Почему-то слова застревают в горле. Обычно я не страдаю этим. А сейчас говорить становится трудно.

– Слушай, как ты понял, что… хочешь жениться на маме?

Я никогда… никогда не спрашивал у отца об этой женщине. В доме даже фотографий ее нет. У меня был ее альбом, но я давно сжег его. Она удрала от отца. Причины мне не важны. Женщина, бросившая ребенка не достойна внимания, уважения и сожалений. Это самый гнусный поступок, вне зависимости от причин и обстоятельств.

– Она покорила меня своей непосредственностью, – спокойно отвечает отец.

– А потом?

– Мне нужна была семья, сын. Она забеременела, я посчитал, что ты достоин семьи.

– Она оказалась к ней не готова?

– Да, – папа кивает, поправляя полы халата. – Она была молода, хотела веселиться и боялась ответственности. Она не выдержала моих постоянных отлучек. Я не стал держать ее. Каждый должен найти место в жизни.

– Ты знаешь, где она сейчас?

– Я скажу тебе, если ты действительно хочешь это знать.

Папа пронизывает меня взглядом, и я запихиваю в рот пару ложек супчика, заедая его черным хлебом. Мотаю головой. Нет, я не хочу знать, где она. Мне не интересно. Я не стану разговаривать с ней, даже если она сейчас зайдет сюда.

– Миш, Рита не такая, как твоя мать. Но ты должен понимать, что она и не такая, как твои подружки.

– Я знаю.

Наверное. Я все еще не уверен, какая она. Слишком закрытая для меня. Я не привык иметь дело с такими девушками.

Перед тем, как отправиться спать, захожу в светлицу пухляша. Из под толстого пухового одеяла виднеется ее коричневая макушка. Странная привычка – спать накрывшись с головой. Останавливаюсь у дверей, опираясь на деревянные брусья стены. В тишине комнаты слышно ее ровное посапывание. Длинный лунный луч, забравшийся в комнату сквозь щель между портьерой, пролег ровно через ее волосы, к которым нестерпимо хочется прикоснуться. Мне кажется, они сейчас сырые. Уже не раз замечал, что малышка засыпает с сырой головой, отчего мелкие прядки волос вокруг лица, наутро торчат в разные стороны. Забавно выглядит. Каждый раз прикусываю язык, чтобы не съязвить чего-нибудь по этому поводу.

В комнате приятно пахнет вишней и чем-то свежим. Вдыхаю поглубже. Я думал, что в тот раз, на дороге, она жевала жвачку со вкусом вишни, или, может, конфету ела. Но теперь понимаю, что так пахнет она сама. Цветущим вишневым деревом.

– Свалил из ее комнаты, – грубый шепот за спиной заставляет вздрогнуть от неожиданности. – Че ты вздрагиваешь? Завизжи еще! Офицер, блин…

Тихо смеюсь ворчанию отца, а это именно он подкараулил меня тут. Выхожу из комнаты, мягко прикрывая дверь так, чтобы не издать не единого звука. Желаю спокойной ночи товарищу генералу и иду вглубь коридора. Уснуть получается не сразу, не смотря на многодневную усталость. Мне не хватает запаха ее комнаты и возможности наблюдать за ее сном.

Глава 6

***

Ух! Вот это погодка! Двадцать восемь градусов! Дубак.

Чищу зубы, затягиваю волосы потуже в хвостик, чтобы не распался при пробежке. Утепляюсь в спортивные штаны с начесом. На спортивный лифчик с супер поддержкой груди натягиваю термо-водолазку. Сверху веселую желтую курточку до попы. На голову синюю вязаную повязку. Сама ее связала. Мне хватило на это полчаса. Остальное мне подобрала Тина.

До сих пор с содроганием вспоминаю тот поход по торговому центру. Глаза Мишиной подруги возбужденно светились, как у кошки на охоте. Она была счастлива, снова и снова заставляя меня примерять комплекты одежды. Ее охранник, а у нее есть охранник, ходил за нами три часа, а затем умоляюще попросил ее не сбегать и отправился ждать нас сначала в кафе, а потом и в машину. Шопинг начался в десять утра и закончился в десять вечера. Только шопинг. Мой же магазино-кошмар продолжился, так как Тина сама себя пригласила в гости на генеральскую дачу, где я полночи перемеряла купленные вещи. Запоминала какой пояс для какого платья предназначен и какая блуза к какой юбке подходит. «Джинсы – только на прогулку по лесу, нефиг в них по универу разгуливать» – поучала меня идеальная девушка.

А еще у меня две шубы, серая норковая ниже колена и коротенькая из чернобурки. Три зимних пуховика, два горнолыжных костюма, пять пар зимней обуви и жестокое ожидание такого же адского похода по магазинам за весенней одеждой. Тина неугомонна.

Если бы не бутылка красного полусухого, я не выдержала бы эту ночь.

Итак, пробежка. Бегаю уже две недели каждое утро. Каждое утро ненавижу тех, кто придумал стандарты женской красоты, потому что эти люди экзекуторы. И каждое же утро, по строгому наказу Тины, говорю своему отражению в зеркале, какая я миленькая и какой стану еще больше миленькой, когда ежеутренняя пробежка войдет в привычку.

Вывожу Лешу и Олега с собой в лес. Овчарки без поводков – мы с ними уже подружились. Они бегают со мной, играясь друг с другом, то обгоняя меня, то возвращаясь назад. Добегаю до березовой рощи. По совету Дениса делаю растяжку, устроившись между двумя стволами деревьев. Вот вроде тепло оделась, а все равно зябко. Дрожь пробирает. Ничего, сейчас побегаю, еще жарко станет. Устремляюсь по изученному маршруту, сквозь рощицу на поляну, за которой в лесной чащобе спрятан чей-то заброшенный шалаш, там у меня остановка для еще одной растяжки, дальше до высокого забора из железной сетки, вдоль него и обратно. С передышками, конечно. Не могу я эти два километра осилить бегом, так что иногда иду шагом, восстанавливая дыхание. Собаки бегут рядом, подбадривая меня виляющими хвостами и звонким лаем.

– Пухляш!

О нет! Оборачиваюсь на громкий голос, разносящийся по лесу. На меня надвигается два метра мышц, завернутых в голубой спортивный костюм. Надеюсь, он хотя бы с начесом. А то не лето на улице. По мне даже мурашки прошлись.

Овчарки резко вылетают из-за моей спины и наперегонки несутся к своему хозяину, радостно перелаиваясь. Миша рад не меньше их, опускается на колени и приветствует друзей похлопываниями по холкам и почесываниями за ушками.

– Че ты меня не разбудила? – Миша добегает до меня в рекордных двадцать секунд, похоже, торопится. – Вместе веселее. Да-да, скучал, конечно скучал, родные мои, – последнее обращено уже к мохнатым четвероногим. – Я ж вас целый час на руках тащил, как по вам не скучать?

Вздыхаю. Не знала, что он вернулся. И не знала, что буду так рада этому. Любуюсь высоким, атлетично сложенным телом, бегущим рядом со мной на месте. Руки сложены в угрожающие кулаки, но на лице довольное выражение. Пожевывает огромные губы. А голубые глаза рассматривают меня со своей высоты, впиваясь в каждую часть моего обновленного гардероба.

– Круто выглядишь. Ты уже выкинула свой древний пухан?

Гигант останавливается, делает шаг навстречу ко мне и его согнутый указательный палец поддергивает мой нос. Очень надеюсь, что под ним не сыро. Шмыгаю.

– Че ты замерла то? – смеется Миша. – Двигайся, замерзнешь, – поправляет мою повязку, натягивая ее ниже, на оголившиеся мочки ушей.

Да, так теплее.

– Ну слушай, – большой палец Коршуна проходится по моей щеке, привычно и приятно, я хотела этого прикосновения, – не хочешь разговаривать, не говори. Только кивни хотя бы, чтобы я знал, что ты все понимаешь.

Киваю. Смотрю в сощуренные глаза гиганта и прыскаю от смеха. Стою тут и молчу, как какая-нибудь героиня старого романа.

– Я не знала, что ты вернулся, – поясняю молчание. – Не ожидала тебя увидеть.

– Но хотела, я прав?

Кудрявая голова кивает, отвечая сама себе. Миша высовывает язык, играясь, и я снова прыскаю.

– Так тревога была учебная? – заставляю себя поддержать разговор.

– Ага, учебная, так, погоняли немного.

Поправляет ворот моей водолазки, а я улыбаюсь от этих прикосновений, и тут же опускаю голову, пытаясь спрятать эмоцию. Но Миша уже заметил ее. Чувствую тепло его пальцев на подбородке. Он тянет вверх мою голову.

– Ты помнишь, на чем мы остановились?

Глубокий голос пробирает до костей, или это воспоминание от того, что было в гараже? "П-помню". Мои губы сами тянутся к его рту. Приподнимаюсь на носочках, чтобы быть ближе к небесным глазам. Я словно в тумане. Не понимаю, что делаю. Но все мое тело стремится к этому человеку, жаждет его прикосновений. И Миша, красиво улыбаясь, нагибается, чтобы коснуться своими губами моих. Так приятно, нежно. Без осторожности, с которой делал это в гараже и без напора, как на ночной дороге. Тяжелая рука опускается на спину, прижимая меня к жаркому телу. Из наших соединившихся ртов идет пар, но мне больше не холодно. Его ладонь сжимает мою попу, причиняя боль, приподнимаю ногу, обвивая ее вокруг его ноги, и Миша заглаживает боль, двигаясь ладонью вниз по плотной штанине, которая сейчас кажется лишней. А затем парень, не отрывая губ от моего рта, закидывает обе мои ноги на себя, и они стремительно обвивают его ниже талии, а я в ту же секунду оказываюсь прижатой к стволу дерева. Мощные руки крепко держат мое напрягшееся тело, вжимаясь в кожу, его губы опускаются на подбородок и ниже, протискиваясь под ворот серой водолазки. И я прижимаюсь к нему сильнее, испуская стон от приятных ощущений. Цепляюсь за его плечи пальцами, словно могу упасть, и откидываю голову, ударяясь затылком о твердое дерево.

– Так возвращаться домой гораздо приятнее, – посмеивается гигант, еще раз легко касается меня губами. – Сходим сегодня куда-нибудь?

Миша другой сейчас. Не говнюк, назвавший меня "оно", не негодяй, закрывший в сауне, и не зверюга, оравший в машине. Его лицо светится весельем, а громкий командный голос не кажется грубым. В глазах мелькает ребяческое озорство, губы растянуты в хитрой, чуть кривоватой улыбке.

– Я работаю допоздна.

И в этот момент мне впервые жаль, что я работаю. Мне хочется провести с ним время, узнать о нем немного больше. Меня тянет к нему, так почему я должна сопротивляться? Тина права, не нравься я Мише, он не стал бы искать со мной контакта. Он ведь в любой момент может переехать жить в квартиру в Москве, будь я ему неприятна. А он тут, прижимает меня к себе и просит провести с ним время.

– То есть, увольняться ты не собираешься?

– Я ведь уже объясняла, – устало выдыхаю, пытаясь встать на ноги, пока они не затекли окончательно. – Я не могу остаться без работы. До лета я буду работать в "Спортивном квартале".

– Где?

Миша аккуратно ставит меня на ноги, и по местам, где только что находились его руки проходится зимний морозец. Мне снова холодно, и я почти не чувствую кончик носа.

– Это спорт клуб, где я работаю! – получается громко.

– Мммм.., – понимающе мычит парень, подозрительно задумчиво жуя губы. – Так значит, собралась до лета там полотенца убирать?

– Пожалуйста, не говори снова, что твоя невеста не будет убирать за другими! Это нормальная работа, не пыльная, мне там спокойно!

Ну вот, я назвала себя его невестой. Я еще не чувствую себя ей. И не уверена, что хочу ею быть. Еще слишком рано для этого. А вот Миша, услышав это слово из моих уст, вальяжно поднимает одну густую бровь и проходится языком по верхней губе.

– Не пыльно и спокойно, – квадратный подбородок делает несколько круговых движений, и морозный воздух рассекают звуки пощелкиваний, сопровождаемые поскуливанием Лехи и лаем Олега. – А если станет пыльно и не спокойно, ты уволишься?

– С чего бы это мне станет там неспокойно?

– Ну, пухляш, разные бывают ситуации. Пошли, ты ж на пробежку вышла, – кивает в сторону лесной чащи, до которой мне не удалось добежать, и приглашающим жестом руки пропускаем меня вперед.

Бегу. Дыхание от некоторых случившихся поцелуев сбито. Миша бежит рядом, и дышать от этого проще не стает. А вот сам Коршун дышит совершенно спокойно, равномерно, успевая командовать.

– Держи единый темп. Ты то разгоняешься, то замедляешься. Ты ж не к соревнованиям готовишься. А, кстати, чего это ты решила бегом заняться?

– А что такого?

– Не разговаривай! Дыхание собьешь, и так дышишь, как паровоз, – смеется гигант.

– А что тогда спрашиваешь?

– Говорю же не разговаривай! Молча беги, следи за дыхалкой. Вот войдешь в режим, тогда болтай. Раньше я не замечал за тобой тяги к тренировкам. Это тебя в твоем "Спортивном" как его? "Городке" подбили?

– "Квартале" – поправляю его, начиная напрягаться.

– Да плевать, как обозвали себя эти придурки в коротких шортах. Какие дебилы носят такие шорты? Они на похожи на этих… которым такие же, как они, нравятся.

– Откуда ты знаешь?

– Молча беги! Сбитая дыхалка это первая причина проблем со здоровьем после тренировок и их неэффективности. Кстати, курточка атасная, тебе идет этот цвет. И мне нравится эта хрень на твоей голове.

– Это повязка…

– Ты меня что, не слушаешь? Я же говорю, беги молча, – похоже, он надо мной издевается. – Я тут подумал, мы можем сходить сегодня в клуб. Я заберу тебя после твоих полотенец. Но учти, усталость после работы не будет являться оправданием. Даже если ты выползешь на коленях из своего полотенцепреемника, я все равно потащу тебя куда-нибудь. Так что приоденься. Я хочу, чтобы на тебе было что-нибудь обтягивающее. Я вообще люблю обтягивающие вещи.

Он когда-нибудь замолкает?

– На девчонках, разумеется, – продолжает рассуждать Коршун. – Сам то я, естественно, ничего обтягивающего, кроме боксеров, не таскаю. Вообще не понимаю, как мужики могут таскать обтягивающие шмотки? Дебилизм. Это же по-гейски. Хотя, знаешь, геи тоже могут быть крутыми мужиками. Есть у меня один знакомый… но тебе этого знать не надо.

Останавливаюсь у чащи, дальше метров через тридцать в деревьях спрятан шалаш. Мне нужно отдышаться. Думаю, растяжку можно сделать и в комнате.

– Ты че встала то? Иди сюда!

Миша останавливается как раз перед деревьями, за которыми находится шалаш. Убежал дальше, наверное, увлеченный своей болтологией и тем, чего мне знать не надо, не заметил, как я отстала.

– Не могу больше! – кричу, задыхаясь.

Опираюсь ладонями о колени, сгибаясь вниз и пытаюсь набрать побольше воздуха. Бегать – это трудно. Зато бодряще.

– И мне надо уже возвращаться. Иначе я опоздаю в универ.

– Не ходи сегодня на пары, – длинными шагами Миша подходит ко мне, помогая выпрямиться. – Давай проведем этот день вместе.

– Я не собираюсь прогуливать учебу!

Да что с ним не так? Вот так просто взять и не пойти на занятия? Возможно, он именно так и учился. Но у меня другие установки. Я не просто так старалась попасть на бесплатное и заработать стипендию, чтобы сейчас все профукать из-за того, что в его кудрявую голову пришла идея провести со мной время.

Вообще-то, мне положена стипендия в любом ВУЗе страны, как потерявшей кормильца дочери офицера Российской армии, однако мне хотелось заработать ее самой, так что я серьезно налегала на учебу.

– Почему с тобой так сложно? – бесится парень. – Я думал, мы начали понимать друг друга.

– Если ты считаешь, что поцелуй с тобой заставит меня забыть о том, как ты чуть не зажарил меня в сауне, то ты ошибаешься, Миша. Это была лишь минутная слабость. Почему-то я была рада видеть тебя. Видимо, пока тебя не было, я забыла, какой ты придурок.

Разворачиваюсь, и, набрав побольше воздуха в легкие, бегу от него в направлении дома. Заставляю себя делать шаг за шагом, стараясь не обращать внимания на боль в ногах. Теперь я буду выходить на пробежку, только уверившись в отсутствии этого человека поблизости. Хотя бегать, когда над твоим ухом жужжит его басистый голос определенно, куда веселее, чем мои обычные пробежки.

– Пухляш, хорош вечно сваливать! Что за тупая привычка? – доносится до меня.

Ну вот, теперь и не веселее вовсе. Хорошо, что гигант не побежал за мной.

***

Я раздражен. Все было так круто. Она на сто процентов была рада моему возвращению. Это и идиот бы заметил. А я очень умный, так что сразу понял это, как только пухленькое тельце повернулось в мою сторону. И потом этот поцелуй. Несмелый, какой-то пробный, но возбудивший во мне целую бурю. Еле заставил себя опустить ее на землю, чтобы не спугнуть снова.

И вот теперь она сваливает. Да сколько это еще будет продолжаться? Оставила меня одного в лесу. И Леха, предатель, за ней удрал. Мне не привыкать бегать одному, я делаю это каждое утро, иногда и по вечерам. Но с ней веселее.

– Олег, апорт!

Кидаю валяющуюся под ногами палку подальше, давая команду собаке и тут же срываюсь с места, драпая за ней, наперегонки с хвостатой. Даю ей меня обогнать, поднять палку и хвалю, ероша холку.

Когда возвращаюсь домой малышка уже в гараже. Как раз садится в свой новенький серебристый БМВ Х5, который пригнали, пока меня не было. Я заказал тачку той ночью, когда ее корыто встало на ночной трассе и перестало подавать признаки жизни. Мне показалось, эта машина подойдет ей. Нагло открываю водительскую дверь.

– Пообедаем вместе?

Улыбаюсь, как ни в чем не бывало. А что мне? Подумаешь, свалила из леса, я не из обидчивых. Тем более за три командировочные недели, пока я думал о ней, она стала мне так близка, что я уже не представляю без нее и дня.

– Миша, – выдыхает воздух, цепляя на лицо надоевшее выражение, при этом лемурьи глаза становятся шире, – я обедаю с девчонками из группы.

– Я вам не помешаю.

– Мииш…

– Это не вопрос, малышка, – щелкаю ее по носу, который она тут же прячет ладонью, – я приеду к универу на обед.