Текст книги "Мое кудрявое нечто (СИ)"
Автор книги: Дана Райт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)
Выходит. Видимо, умывалась.
– Извини, я не хотела ничего брать, – тут же начинает оправдываться, – я просто растопить не смогла и решила наколоть маленьких дощечек, чтобы печка разгорелась. И я не хотела бить тебя коленом. Это случайно вышло. Боль как-то резко по ноге прошла.
– Ляг, я посмотрю ногу, – киваю на кровать.
Если от боли согнулось колено, то лучше обратить на это внимание. Вдруг по нерву прошлось.
– Не надо, уже не больно.
– Ложись, – подталкиваю ее к кровати.
– Да не надо, – стонет пухляш.
– Давай-давай, не хватало еще, чтобы ты тут хромать начала.
Девчушка ложится на кровать, и на несколько секунд я замираю, разглядывая ее, а точнее ее грудь, неровно поднимающуюся и опускающуюся от дыхания.
Заставляю себя сесть на ее кровать и осмотреть еще раз ногу.
– Куда попало?
– По среднему пальцу.
Прощупываю маленькие пальчики. Ноготки аккуратно подстрижены, но педикюра нет. Провожу пальцами вверх по латеральному и медиальному нервам. Мне неплохо известна анатомия человека, я изучал ее на третьем году военной академии в рамках расширенного курса оказания первой медицинской помощи, и отнесся к учебе серьезно. Нет, с ее ногой все в порядке. Я не ошибся. Она уже дернула бы ей, будь задет нерв. Это всего лишь ушиб, который пройдет в ближайшее время. Но мои руки почему-то не могут отпустить ее ножку. Провожу пальцами выше, приподнимая темную ткань ее штанов и натыкаюсь на светлые мягкие волоски. Губы дергаются в улыбке. Я никогда не видел девушки с небритыми ногами и удивился, когда пухляш разгуливала передо мной в черных трусиках. Всегда считал, что эпиляция это само собой разумеющееся для всех девчонок. Теперь моя рука движется выше, посылая в голову возбужденный импульс от нового тактильного ощущения. Поворачиваю голову в сторону головы пухляша и натыкаюсь на ее непонимающий, напуганный взгляд. Она даже не поняла, что я готов накинуться на нее.
Медленно перекладываю ножку на свободное место. Заставляю себя подняться с кровати, сказать, что с ее ногой все в порядке и оставить на прикроватной тумбе мазь. В дверях останавливаюсь, потому что мне сложно уйти.
– Баню я затоплю, – голос выходит слишком низким, я возбужден, – и наколю щепок тебе на будущее. Больше не бери топор в руки.
– Хорошо, – она заторможенно кивает, и я решаю покинуть ее комнату, пока еще могу, – и… Миша…
Пожалуйста, позови меня обратно. Я могу осмотреть каждую твою часть. Я буду нежен и аккуратен. Оборачиваюсь.
– Спасибо…
Опять это "спасибо". Как в прошлый раз. Других слов не знает? Нельзя было сказать "останься"?
А я бы остался.
Но бегу топить баню, колоть щепки и только потом ужинаю достойным похвалы овощным рагу с поджаренными до хрустящей корочки куриными отбивными. Что уж и говорить, не зря я решил поесть дома. Пухляш знает толк в готовке.
***
Просыпаюсь от лая собак. В окно комнаты наблюдаю, как одетая в слишком легкую для нынешнего ветра старую курточку девчушка, играет с Олегом и Лехой. Овчарки увлеченно что-то рассказывают объекту моего, теперь это уже очевидно, вожделения, на своем собачьем, а та смеется на каждое их движение. Смеется так увлеченно и искренне, отчего меня пробирает зависть с питомцами. Время одиннадцать. Похоже, ей сегодня никуда не надо, и это странно, поскольку моя невестушка в это время редко бывает дома. Засматриваюсь на нее в окно, вспоминая, как караулил вчера ее выход из бани. Словно подросток стоял вот так же у окна в ожидании, ее появления в дверях и словил дикий кайф, когда завернутое в пушистый халат тельце появилось. Я мог бы ждать ее в комнате, на ее кровати. Приласкал бы. Она ведь и сама не понимает, отчего отказывается. Уверен, ей понравится. А потом взбесился сам на себя, потому что следил за каждым ее шагом к дому, пока она не скрылась на крыльце. Лежал полночи в кровати, ворочаясь, заставляя себя не думать о том, что она, уютная, разгоряченная после банных процедур, лежит всего в двух комнатах от меня. Уснуть смог только подрочив в своей ванной.
Мне не хватает еще только фотку ее под подушкой держать. Надо с этим что-то делать. Я так долго не выдержу. Я должен ее трахнуть. И, поскольку я обещал не трогать ее, пока сама не попросит, мне необходимо приложить усилия к тому, чтобы она попросила. Иначе я свихнусь.
Снова занимаюсь самоудовлетворением в душе. Надо бы извиниться перед Романовым за то, что ржал над ним в одиннадцатом классе, когда он помешался на Орловской. А вот интересно, у него стоит на других? Наверное, стоит, потому как пока Тина жила в Америке, он же трахал других девах. Вот же блин, мне не хватает живого общения, я снова начинаю думать.
Спускаюсь на кухню в надежде увидеть там пухляша. Но ожидания не оправдываются. Она все еще на улице, теперь уже гладит кота Юру, приманив его чем-то съестным. А тот и рад, и пожрать ему наложили, и по спинке приласкали.
Злюсь на ее отсутствие в кухне. А потом злюсь на себя, за то, что злюсь на ее отсутствие. Вашу ж мать! Да сколько это будет продолжаться? Глажу устроившуюся на диванчике кошку Тину и накладываю себе весь оставшийся в сковороде пушистый омлет. На столе в маленьких плошках нарезаны овощи и зелень, поджарены гренки. Воздушные оладьи лежат горкой на плоской деревянной дощечке, на ней же в хрустальной вазе обжаренные в меде и корице яблоки. Уже не представляю утро в этом доме без целой горы еды на завтрак. И откуда у пухляша время на это? Надо бы ее поблагодарить. Ох, как я бы ее отблагодарил… только бы она позволила…
Замираю, слыша хлопок входной двери. Ее шаги по направлению к кухне. Вот дверь кухни приоткрывается, я растягиваю рот в довольной улыбке. Будет круто позавтракать с ней вместе, у меня будет возможность сказать ей спасибо за утренний пир. Но румяная мордашка только показывается в приоткрытых дверях и тут же пропадет. Увидев меня, пухляш ретируется. Да что б ее. Неужели так сложно посидеть со мной? Что я ее, съем, в самом деле?
Выхожу в лес на пробежку. А когда возвращаюсь, нахожу девчушку на кухне. Зашел попить. И зря. Потому что малышка тут же уходит, проходя мимо меня с опущенной головой, словно боится, что я остановлю ее. Провожаю ее похотливым злобным взглядом. Честное слово, это уже смешно. Что я такого сделал? Может, ее обижал кто? В детском доме всякое бывает, да и не только там.
Я не вижу ее до самого вечера. Даже шевелений в ее комнате не слышно. Спит может?
Выходит только когда отец возвращается домой. Они ужинают вместе, когда я заваливаюсь на кухню. Пухляш что-то рассказывала ему, я точно слышал ее голос, пока шел. Но при мне она тут же замолкает и упирается лицом в чашку с медом.
– Сын, как вам новые броники?
– Пока тестируем, – смотрю на пухляша, но русая голова не поднимается. – Ничего такие. Гораздо легче прошлых.
– Значит, не зря деньги выделили.
Снова поворачиваюсь к девчушке, и она соскакивает со стула, резво собирает пустую посуду со стола и несет ее в раковину. Чем посудомойка ее не устраивает?
Пялюсь, как нагибается полное тельце, и небольшая ладошка опускается к коленке, почесывая ее. Меня даже это возбуждает. А ведь она всего-то приподняла немного полу своего бежевого халата, ненамеренно показав мне полное бедро, на котором не осталось и следа от красного пятна.
– Спасибо, – произносит еле слышно и направляется к двери.
– Погоди, Рита, я нашел тебе книги, которые ты просила, оставил в зале. Ты посмотри сама в моем кабинете, там их полно.
– Спасибо, Алексей Витальевич, – румяные яблочки ее щек приподнимаются, преображая круглое лицо, и я перестаю дышать, так мне хочется дотронуться до него губами. – Я сейчас.., – расстраиваюсь, потому что улыбка пропадает с ее лица, как только она понимает, что я пялюсь на нее, – я потом заберу. Вы посуду не мойте, я позже спущусь.
– А почему вы никуда не ходите вместе?
Рита останавливается, уже взявшись за дверную ручку. Быстро мажет взглядом по моему лицу и упирается глазами в отца.
– Миша пока отдыхает и мог бы сводить тебя куда-нибудь. Сын, ты же наверняка собирался сегодня на танцы, ну или как вы это называете. Возьми Риту с собой.
– Да без проблем.
Улыбаюсь, предвкушая, как проведу с девчушкой вечер. Правда, перед тем, как куда-то ее тащить, надо бы приодеть. Не могу я заявиться в клуб с ней, если она напялит на себя эти потертые джинсы привольного размера и замызганный свитер. Но это не проблема, я просто отдам ее на часок в руки консультантов, и они подберут ей нормальную одежду, и…
– Я бы с радостью, но мне нужно готовиться к семинарам. Да и я договорилась сегодня повидаться с подругой.
И все. Дверь закрывается, и мне слышны лишь удаляющиеся шаги.
– Мне что, тебя учить надо, как ухаживать за девушкой?
– Ухаживать? Я за ней еще ухаживать должен? Мало того, что ты ее в дом притащил?
– Ты разве не видишь, что Рита неуютно чувствует тут себя? Ты мог бы помочь ей со всем разобраться. Так вам будет проще узнать друг друга. Время идет. Что ты думаешь по поводу свадьбы?
– Так ты не отказался от этой идеи?
Расстраиваюсь. Я надеялся, старик понял глупость своего замысла.
– И не откажусь!
– Да она сама не хочет! – бешусь я.
– Сделай так, чтобы захотела, сын.
– Слушай, бать, может, давай ей квартиру купим. Пусть живет себе. Я буду ее раз в месяц проверять. Рано ей еще замуж, – решаю подойти с другой стороны. – Пусть она хоть выучится сначала. А я обещаю не жениться, пока она не получит диплом. Вот если она тогда захочет…
– Зубы мне не заговаривай, сын.
– Черт, ну отпиши ей половину имущества, раз так хочешь проявить заботу, – первый вариант не удался, решаю торговаться. – Тогда, что бы с тобой ни случилось, она останется при деньгах. Я не против, и обещаю не оспаривать завещание. Оставь мне только дачу.
– Рита станет частью нашей семьи, – отрезает генерал. – Больше я не стану возвращаться к этому разговору! Мне нужна дата свадьбы.
Отец выходит из-за стола, затем и с кухни, оставляя меня одного размышлять над произнесенным.
И так, что я могу сделать? Попросить перевода в любой другой регион страны. Тогда я лишусь командировок, а значит серьезных денежных доплат, возможности получить внеочередное звание и теряю опыт. Кроме того, вряд ли кто-то посмеет меня перевести, если это будет грозить недовольством генерала. Вариант отпадает. Попросить пухляша поговорить с отцом. Если она не хочет замуж, а она не хочет, что мы выяснили еще в первую встречу, то она могла бы объяснить это старику. Может, к ней он прислушается? Пусть скажет, что я ужасен и не в ее вкусе, хотя… это вообще неправдоподобно. Отец явно не поверит. Как я могу быть не в чьем-нибудь вкусе? Да и как попросить об этом невестушку? Тогда мне с ней постельные игры точно не светят, а я пока не могу отказаться от притязаний на детальное изучение ее тельца. Это тоже не вариант. Можно предложить ей сделать вид, что у нас все замечательно, и мы просто не можем договориться о дате свадьбы, тогда отец отстанет на некоторое время. А пухляш, пока будет делать вид, сама привыкнет ко мне и не сможет устоять перед моим природным обаянием, которое, правда, с момента ее появления в этом доме куда-то запропало. Временно. В общем, тоже не вариант, потому как отец, поняв, что мы с ней сошлись, скорее всего сам назначит дату свадьбы.
Ну а что? Жениться, да и хер с ней. Поживем в квартире, пока я не построю дом недалеко от дачи, куда сможем потом переехать с животными. Пухляш будет жить недалеко от генерала, он будет счастлив, а я смогу делать, что мне вздумается. Раз она замуж за меня не хочет, значит, не будет против свободных отношений. Только с моей стороны, разумеется. Если я увижу ее с мужиком, сверну шеи обоим…
Да о чем это я? Какие свободные отношения? Какое право я имею портить девчушке жизнь? Она какая-то правильная вся, как с луны спустилась. Она имеет право на нормальную семью, не такую, как наши с ней. Жениться, так уж нормально. Надо обдумать этот вариант. Тем более все равно больше ни на кого не стоит.
А если я женюсь и мы не подойдем друг другу? Секс важен, кто бы что не говорил. Она же даже делать в постели ничего не умеет. Ну куда она мне?
Опять же, я могу научить ее всему. Это будет весело. И не только в сексе. Я могу открыть ей целый мир. Путешествия, занятия, новые впечатления… Я мог бы проводить с ней все свободное время.
Дверь открывается и девушка, занимающая мои мысли, появляется на пороге. Хочет снова уйти, увидев меня, но я не могу ее сейчас отпустить.
– Да не шугайся ты! Заходи.
– Я только посуду помыть хотела.
– Сядь, – киваю ей на стул, освобожденный генералом.
Его любимица нерешительно стоит в дверях, и я пользуюсь этим, чтобы обсудить ситуацию с браком.
– Сядь, разговор есть.
Поднимаюсь, подхожу к невестушке. Завожу руку за ее спину и прикрываю дверь. Смотрит на меня с опаской, так что я подвожу ее к стулу за плечи и чуть надавливаю на них, чтобы она села.
– Почему бы нам и правда не сходить сегодня куда-нибудь?
– К чему это, Миша?
Мое имя, сказанное ее грудным голосом, завязывается узлом в районе живота. Она смотрит прямо на меня, не скрывая лица, как обычно. И желание коснуться ее становится невыносимым.
– К тому же, я ведь сказала, что сегодня встречаюсь с подругой.
– Встретишься с ней в другой раз.
– Я не могу, я уже договорилась. Она будет меня ждать.
– Хорошо, когда у тебя будет время, чтобы провести его со мной?
Охренеть можно. Все телки прибегают по моему первому зову и радуются, что я решил выделить на них время, а эта строит из себя деловую мадам. Мелкая выпендрежница.
– Зачем?
– Затем, что отец только что дал мне понять, что от идеи со свадьбой он не откажется. Так что ты уж реши, когда будешь так любезна и уделишь мне пару часов своего времени, – начинаю психовать.
Мне не впервой уговаривать кого-то. Раньше мне это нравилось. Некая погоня в ожидании добычи. Но было это давно. В школе я так оккупировал Иринку Гуся, мою одноклассницу, что у нее не было возможности отказать мне. Она сдалась за месяц. Я кайфовал. Но сейчас мне это не нужно. Я знакомлюсь с девчонками легко, и не получаю отказов. Они сами ищут знакомств со мной.
– Миша, какая свадьба? Я хочу пожить для себя, потом…
– Так живи, – резко перебиваю ее, мое терпение не резиновое. – Я не стану мешать. Мы поженимся, и ты продолжишь жить, как жила. У тебя будет свой дом, ты ни в чем не будешь нуждаться. Тебе не придется работать. Учись, встречайся с подругами, сколько влезет. Я адекватный. Делай, что хочешь, я не стану запрещать.
– А что ты сделаешь, когда я влюблюсь?
– Ты перечитала книжек, пухляш, – смеюсь я. – Это чувство годится только для них, и то сильно преувеличено.
Серьезно? Какая любовь? Я верю в похоть и удовлетворение физических желаний. А любовь это то, что испытываешь, пока не кончил.
– И как мы объясним генералу отсутствие у него внуков?
– А с чего ты решила, что нам придется это объяснять? Родишь ему парочку мелких, он успокоится, – лицо девчушки искажается гримасой отвращения, непонятной мне. – Ладно, можешь только одного, – предлагаю я, решив, что мысль о родах ей неприятна.
– Знаешь что, роди ему сам! – пухляш, походу, тоже психовать умеет.
– Слушай…
– Если уж ты решил создать видимость брака, – теперь она перебивает меня, – то имей в виду, спать с тобой и рожать тебе детей я не стану! – поднимается и несется к двери.
– Да ты даже не пробовала! Тебе понравится! – пытаюсь остановить ее.
– Рожать тебе детей? – ее коричневые брови сходятся на переносице, разозлилась, кажись.
– Ну, с этим я погорячился, – оправдываюсь, – не из приятных, говорят, ощущения. Но спать то со мной всем нравится! Я жалоб не получал.
Идеально, Мишель. Похлопаешь сам себе?
Закрываю рот и бьюсь затылком о стену поняв, что сказал лишнее.
– А знаешь что, – пухляш подходит поближе, понизив голос, – я согласна. Пусть будет свадьба.
Серьезно? Круто! А я уж думал, все пропало.
Смотрю, как меняется выражение ее лица на воинственное. Пухляш сжимает кулачки и упирается ими в бока.
– Сразу после того, как я смогу сказать то же самое, – она четко проговаривает каждое слово, высоко подняв брови.
– Это что? – не понимаю я.
– Что всем нравится спать со мной! – орет девчушка и летит к дверям.
Вскакиваю моментально и в одну секунду догоняю ее. Не понимая, что делаю, резко прижимаю тельце к закрытой двери, нависая над ней.
– А не охренела ли? Мне плевать трахал тебя кто-то или нет, – во мне сейчас так много адреналина, что потеют ладони. – Но раз уж так вышло, что ты мне в невестушки целкой досталась, то кроме меня тебя драть никто не будет. Доходит? – прижимаю ее к стене сильнее, хочу почувствовать ее сиськи, вжатые в мое тело.
– Пусти меня, – от гонора девчушки ничего не остается, голос снова тихий, чуть дрожит, – пожалуйста.
– А может мне прямо сейчас тебя трахнуть? Как считаешь, после этого ты согласишься выйти за меня? – не могу выпустить ее, слишком приятно ощущать ее всем своим телом. – Или ты утаила подробности своей личной жизни, а, пухляш?
Ну не верю я, что у нее не было никого.
– Пусти, я закричу, – ее грудь вздымается от каждого вдоха, а на лбу выступили маленькие капельки пота.
Хмыкаю и плотно закрываю ее рот ладонью, коленом раздвигаю ноги, заставляя поднять одну.
– Кричи.
Чуть надавливаю мизинцем на ее горло, перекрывая возможность глубоко дышать. Мои движения отработаны до мелочей. Она не сможет и звука проронить, пока я с таким нажимом прижимаю ее, но дышать она еще может. Карие глаза расширяются от страха. Она пытается оттолкнуть меня, просовывая ладони между нашими телами. Переборщил я.
– Да успокойся ты, не сделаю с тобой ничего. Обещал же, – успокаиваю ее, убирая с шеи мизинец. – Но про мужиков других забудь и фразами такими больше не бросайся. Я добрый, но вспыльчивый.
Отступаю от нее на несколько шагов, и тельце тут же вылетает из кухни.
Черт! Вот он меня и дернул. Какого хрена я накинулся на нее? Член до сих пор пульсирует. А со свадьбой я теперь точно пролетел. Да мне теперь уже не так свадьба важна, как само тельце.
Все, не могу тут больше находиться.
Прыгаю в Патриота и несусь по трассе неизвестно в каком направлении.
На въезде в Москву снова звонит Самойлов. Клуб? Бордель? Побухать на кухне? Даже помочь его маме пересадить цветы – я на все согласен. Мне нужно отвлечься. Эта мелкая так засела в моей башке, что я про день рождения друзей забыл! Ладно хоть Самойлов напомнил. Уж на его острове я решу, что делать с пухляшом.
Глава 4
***
Незаметить Шен невозможно. Она ныряет в воду с головой, прямо передо мной, каждый раз подставляя шикарную загорелую задницу моим светлым очам. Если это не приглашение к ее ближайшему рассмотрению, то я четырнадцатилетний девственник. А я не он, так что плыву к ней, умоляя младшего Коршуна не подвести меня. Потому что эта деваха в прошлое наше близкое знакомство была великолепна в постели. А поскольку тогда мы были подростками, и с того момента прошло чуть менее десяти лет, я очень хотел бы узнать, чему новому научилась эта журнальная красотка с того времени.
Притягиваю ее к себе за талию, прочно стоя на дне. А вот Шен шевелит в воде ножками, так как для нее тут глубоко. Осматриваюсь, не хочу, чтобы нас увидели ее подруги.
– А ты изменился, – давно не практиковал английский, но все же понимаю, что она говорит. – Я запомнила тебя немного меньше.
Пухлые, подкачанные губки растягиваются в привлекательной улыбке, и я без раздумий слизываю с них соленые капли воды и впиваюсь с них своими. Блондинка отвечает на каждое мое движение, угадывая даже легкий намек на то, чего я хочу. Она создана для удовлетворения мужских потребностей и знает в этом толк, потому как ее колено мягко трется о мой член, вызывая ответную реакцию. И я лишь рад этому. Вот только в голове всплывает опущенная над тарелкой темно-русая макушка. Тащу Шен ближе к берегу, туда, где можно скрыться от лишних глаз за парой больших валунов и прижимаю ее спиной к одному из них.
– Главное, что ты меня запомнила, – улыбаюсь, балдея от стояка, не собираюсь разбираться сейчас, возбудился я от близости блондинки или от возникшего образа пухляша.
– Ты был великолепен, – длинные ноги обхватывают меня и впиваются пятками в задницу, крепко прижимая бедра. – Но, чтобы ты знал, у меня есть парень. Не хочу видеть страдания на твоем лице, когда нам придется расстаться.
– Тогда поработай хорошенько, чтобы мне было о чем вспомнить, когда ты кинешь меня, детка, – играюсь я.
Шен заливается смехом, оттягивает узкую полоску плавок между своих ног, приглашая меня. Мы понимаем друг друга. Развлекаемся на острове, и забываем об этом, возвратившись к своим жизням за его пределами. Вот почему с пухляшем не может быть так же просто?
На берег возвращаемся по одиночке. Но всем и так ясно, чем мы занимались. И всем плевать. Одна Эшли, вторая подруга Тины, кажется, чувствует стеснение. А вот сама Орловская воспринимает все, как должное. Она не первый год знает нас всех, и понимает, чего и от кого можно ожидать. И вот именно перед ней мне почему-то становится стыдно. А ведь я не испытывал это чувтсво уже много лет. Стыда для меня не существует. И самое стремное то, что я снова думаю о малышке и хочется искупнуться еще разок, а еще лучше хорошенько пошоркать себя в душе прежде чем вернуться домой.
Но я выкидываю из головы эти мысли. Я ничего не должен генеральской дочке. Я предложил ей, что мог, она отказалась. Я свободен.
Отдаюсь прогулке на катере, с борта которой мы с Шен ныряем в чистейшую окенскую воду и бесимся, как когда-то в бассейне. Ее подруга с моими друзьями о чем-то болтают на карме. У Романова совещание по скайпу на крыше дома, а у Тины дневной сон, так что их с нами нет. Выпиваем кто шампанского, а кто и водочки, и Шен скидывает с себя верх бикини, ныряет снова в воду. "Слабо повторить заплыв в бассейне?" – кричит из воды.
– Блин, Шен, не бери его на слабо! – орет ей Самойлов.
– Он не знает этого слова! – поддерживает его Кобарь.
И они абсолютно правы. Я тут же стягиваю с себя дурацкие шорты с большими цветами, которые мне удалось найти в лавке на пирсе, ведь возвращаться на дачу за вещами мне не хотелось, и я сразу поехал в аэропорт.
– Разойдись!
Ору уже на бегу и врезаюсь в воду макушкой, предварительно показав мастер-класс по двойному сальто. "Я не выдержу этого второй раз! Меня тогда кошмары мучали две недели!" – стонет Эшли, вспомнив, видимо, неловкий случай на кухне в доме бабули Олега, который, кстати, интересненько так сейчас приобнимает ее за талию. Я тогда был жутко пьян и расхаживал по дому голышом. "Да ладно, тебе понравилось" – ржу, потому что сейчас я тоже довольно пьян.
Мне не хватало всего этого. Отвлечься от происходящего дома, забыться, почувствовать себя свободным от обязательств и удариться в загул. Шен снова обвивает меня руками, не стесняясь наблюдателей. Леха уходит от кармы, и Эшли, освободившись от руки Самойлова, идет за ним. Они не любители наблюдать. А вот Олежек остается. Думаю, сегодня в одной из наших спален Шен ждут два члена. Ну а что, она не против. Сжимаю зубы, прогоняя мысли о невестушке и продолжаю веселиться.
Вечером все собираемся у костра. Все пьяны, кроме Тины и Эшли. За первой тщательно следит ее муж, который себе не отказывает в рюмашке, а вторая не любитель алкоголя. Шен не отлипает от меня, что начинает уже надоедать, но я не противлюсь, радуясь тому, как тело отвечает возбуждением на ее прикосновения. Орловская берет бутылку колы и идет к берегу. Юран зорко следит за каждым ее движением, но остается сидеть на месте. Он привез ее сюда, чтобы позволить ей расслабиться. Последнее время у них тяжелый период. "Погоди, красотка" – отсаживаю с колен разгоряченную блондинку и иду за женой друга.
Тина усаживается на сухой песок недалеко от прибивающихся к берегу волн, и я присоединяюсь к ней.
– Ты как? – мне интересно.
Я люблю эту девчонку. Это единственная моя подруга. Действительно, подруга. Когда-то в школе, я корил себя за то, что не задружил с ней сразу, пока Романов не появился. Незаметить ее было невозможно, она выглядит как дорогая фарфоровая кукла. Идеальна со всех сторон. Но потом поостыл, так как Юран четко дал понять, что эту девочку он занял. А теперь я отношусь к ней, словно она моя сестренка. Жалею. Жить с моим другом не слишком большой расслабон. Он умеет держать в тонусе.
– Тут здорово, – девчонка улыбается, не вымученно, а по-настоящему, и я обнимаю ее за плечо, придвигаясь поближе. – Знаешь, мне это было нужно. Хорошо, что Юра не оставил меня в Москве. Я скучаю по теплу и солнцу. Почему ты не заходишь к нам последнее время? Юра запретил вам?
– Да не то, чтобы запретил. Попросил не беспокоить, пока ты не придешь в норму. Я скучал, – термошу ее за плечо, я действительно скучаю по ее мордашке.
– Приходите, – просит подруга. – Мне уже лучше. Юра не будет против.
– Еще бы, – ухмыляюсь я, – мне придется втащить ему, если он попробует не пустить меня к тебе.
– Как ты сам? Что нового?
– Тинуль, – спокойный голос Романова за нашими спинами отвлекает, – сядь на покрывало. Простудишься. И это накинь.
Друг кидает на песок сложенное вдвое толстое покрывало и накидывает на плечи жены палантин. Да, становится ветренно. Заботливый какой. Сначала чуть не пришиб, а теперь вот о здоровье печется. Хотя, сколько их помню, Юран всегда беспокоился за эту девчонку.
– Спасибо, – Орловская, ныне Романова подходит к мужу и прижимается к нему всем телом, словно он единственное, что ей нужно в этом мире. – Я недолго. Мы давно не виделись. Можно?
– Конечно.
Это мгновение нежности, когда ладонь друга проходится по спине его жены, рождает во мне чувство неполноценности. Ко мне никто никогда так не тянулся. Или я не замечал этого? Девчонки любят меня, никогда не прочь провести со мной время. Но я ни с кем не чувствовал себя полноценным. Я всегда знаю, что встречусь с ними один-два раза и расстанусь. Большего не надо. А эта парочка вместе с одинадцатого класса, и не смотря на то, что Тина чуть не лишилась жизни из-за сдерживаемых Романовым эмоций, она все равно тянется к нему. Да и Романов, кажется, забыл, по какой именно причине он взбесился тогда. Вот и мне отчего-то хочется, чтобы у меня была такая Орловская, которая будет со мной, что бы ни случилось между нами. Подходит ли пухляш для этой роли?
– Ладно, верни мне подружку, – требую я, их нежности слишком затянулись. – У нас тут приватный разговор.
– Крикни, если он начнет снимать штаны, – все тем же спокойным, размеренным голосом, на который, кажется, не влияет ничто, происходящее в мире, произносит друг, давая понять, что это шутка лишь слегка сузившимися глазами.
Тина хихикает. А я ору, что у меня не стоит на его жену, а потом извиняюсь перед его женой, если оскорбил ее таким откровением, потому как она круто выглядит. Ржем все втроем, и Романов возвращает мне свою женщину, удаляясь к костру.
– Почему ты простила его?
Я люблю Романова. Он крутой мужик и один из моих лучших друзей, и я все для него сделаю, и знаю, что всегда могу положиться на него. Но мне не понятно, почему после всего, что он вытворил, Тина еще рядом.
– Потому что он не просил прощения, – девушка кладет голову на мое плечо, и я прижимаю ее покрепче.
Это ничего не значит, мы друзья. Всем известна моя раскрепощенность и то, что я никогда не позволю себе что-то большее в отношении этой девушки. Я слишком серьезно отношусь к дружбе.
– Нам всем известно, что я была не права тогда. Юра просто не сдержался. Да и разве я смогу жить без него?
– Как это?
Орловская смотрит вопросительно.
– Не мочь жить без кого-то?
Да что со мной происходит? Какого хрена я задаю такие вопросы?
Кукольное лицо освещается игривой улыбкой, прямо как раньше. И я счастлив видеть ее такой, словно все встает на места.
– Коршун! Кудрявая твоя голова! Ты влюбился?
Что? Да нихрена! Меня так просто не взять. И потом, что я говорил недавно? Любовь – это то, что испытываешь, пока не кончил.
– Не смей мне врать! – девчонка теребит мой бок. – Иначе я растреплю все твоим дружкам, а они то уж вытянут из тебя правду. Признавайся, кто она? И можешь не врать, что это Шен.
– Конечно, это не Шен, ты же знаешь, мы с ней друзья, – пытаюсь увильнуть от ответа, но мне необходимо выговориться, хотя бы немного. – Это одна девчонка. И я не думаю, что я влюблен, ну… типа, я не думаю, что вообще могу влюбиться. Но… короче, я так хочу ее, что…
– Стоп! О великий генеральский сын, тебе что, отказала простая смертная?
Ржу. Орловская поняла меня без слов, и теперь сама тоже заливается.
– Нет, она тоже хочет, – убеждаю сам себя. – Просто она еще не поняла. Ну, типа, знаешь, у нее никого не было и все дела, и она собирается хранить девственность до свадьбы. А я не хочу жениться! – последнюю фразу выкрикиваю, меня уже тошнит от всего, что связано со словом "свадьба".
– Собираешься оставаться холостяком до пятидесяти?
– Блин, я еще молод. Я еще не все клубы обошел, не всех телок.., – осекаюсь, Орловская все таки девушка, – ну в общем, рано мне еще.
– А не боишься, что пока ты будешь гулять, она найдет того, кому нужна больше, чем развлечения?
А такое может произойти? А почему нет? Пухляш правда, хорошенькая. Есть в ней что-то безумно притягательное. Хоть я сразу и не заметил этого.
– Знаешь, скоро будет десять лет, как мы с Юрой познакомились, и за все это время он сказал, что любит меня, лишь однажды, – странно, но Орловская говорит это без грусти. – И это не важно. Любовь это не слова, и не то, как сильно ты хочешь кого-то. Это то, что ты готов сделать ради человека. Я стараюсь забыть тот лес, хоть и вижу еще во снах. Юра старается угомонить своих демонов. Потому что мы знаем, что друг без друга жить не сможем.
– А как это понять? Вдруг я просто хочу ее?
– Так же, как Шен?
Нет, не так же. Шен это такое развлечение, как и я для нее. Тут все просто, как с остальными.
Орловская улыбается, увидев мою задумчивость, а затем толкает в плечо, оглашая местность тонким смешком.
– Вот тебе и ответ.
Она поднимается и, потермошив меня по волосам, удаляется.
Это че, она мне щас намекнула, что я втюрился в пухляша? Да нее… не мог я в нее втюриться. Я невтюриваемый.
***
– Ну да, Миша твой не подарок, конечно.
Женька Хомякова, моя подруга с детского дома, опирается кулаком на щеку и грустно присвистывает. Я только что рассказала ей о разговоре с Коршуном о свадьбе и его реакции на мой отказ. Неадекватной реакции.
– То есть он, такой молодец, хочет, чтобы ты вышла за него замуж, сидела бы дома и рожала ему маленьких генералов, а он бы дальше жил, как живет? Ты же говорила, что он дома вообще не появляется.
– Ну, он не совсем так сказал.
