Текст книги "Мое кудрявое нечто (СИ)"
Автор книги: Дана Райт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)
– Ты уничтожила его самооценку! Вы, женщины, не понимаете, насколько это хрупкая субстанция, – журит меня.
– А что, мне надо было поцеловать этого нахала и всю его компанию?
Возможно, это вино так действует, но я становлюсь раскрепощеннее, даже выпучиваю глаза, произнося эту фразу.
– Нет, – Юра мотает головой, – так делать не надо, – утяжеляя ответ, крутит указательным пальцем в стороны, показывая, что целовать всех не стоит.
Затем рассказываю, как мы проводили каникулы. Однажды нас возили в Адлер на море. И я просто влюбилась в стихию. А потом рассказала об этом Алексею Витальевичу, и на следующий день он забрал меня на четыре дня и увез в Сочи. Рассказываю, как фоткалась с питоном, изображая при этом дергающиеся от страха мышцы лица, и мы снова смеемся с другом моего возможного будущего мужа.
Романов оставляет меня на десять минут, чтобы унести заснувшую Джессику в комнату, где уже спит Тина, и покурить. А я думаю, куда же подевались остальные друзья Миши и он сам. Полночь на дворе. Ого! Мы с Юрой сидим уже два часа! А я совсем не хочу спать. Мне весело и более или менее комфортно. Я хочу и дальше сидеть так и болтать с ним.
– Как думаешь, если Алексей Витальевич сразу хотел меня забрать, то почему не сделал этого?
Юра изучает мое лицо и молчит некоторое время. А потом его глубокий, с хрипотцой голос заставляет меня немного съежиться.
– Миха был подростком. Вряд ли тебе стоило находиться тут в это время.
– Почему? – мой голос звучит приглушенно.
– Мы немного кутили. Зачем тебе было видеть это? Сейчас он серьезный и адекватный…
– Он назвал собак в честь своих друзей. А в твою честь вообще драного кота! – выкрикиваю я, смеясь. – Он не адекватный!
– Эй! – хохочет Романов. – Кот вполне себе ничего. Я его отмыл и откормил. Его даже овчарки боятся! Побольше уважения в голосе!
Это правда. Кота Юру боятся все остальные питомцы, он и на меня посматривает с нескрываемым презрением. Не могу остановить себя от смеха. Как бы Джессику не разбудить.
Юра отлучается еще на несколько минут, проверяет все ли в порядке с его женой. Мне хочется спросить, что с ней, но я не решаюсь.
Ребята возвращаются, когда мои щеки уже горят от выпитого вина а горло саднит от смеха. Мы как раз хохочем над рассказом Юры о том, как Мишу нашаманили на Байкале.
***
Гогот Романова и громкий смех Риты слышен даже на улице. Они вдвоем на кухне и, похоже, уже неплохо познакомились. Показываю уставшему Сане комнату, где он будет ночевать. Мы дали парню выпить бутылочку пива, так что лучше его брату не показывать. Заношу ему еду и иду кормить своих вторых друзей. Но во всех мисках еда уже лежит. Юран сделал все за меня.
Нахожу его в кухне, расслабленно поглаживающего кошку Тину, которая нежится в его руках. "Хоть эту потискаю" – шутит друг, щелкая языком – "да, маленькая?" Кошка ничего не отвечает, но смотрит ласково и подставляет отъевшееся пузо под его лапищу. Вот ко мне она такого доверия не выказывает. Олег с Лехой нападают на еду. Мы все проголодались, пока играли в стрелялки на хорошо освещенной и огороженной территории в чаще леса. Рита, укутавшись в пушистый темно-синий халат, сидит за столом с бокалом вина и зардевшимися щеками. Она пьяна, весела, и любовно смотрит на Романова, слушая историю нашего Байкальского приключения.
Не знаю, как реагировать. Меня укололо то, как она смеется с ним наедине, я еще с улицы слышал ее голос. Они говорили. Я же не могу вытащить из нее ни одного лишнего слова, а уж заставить ее смеяться… Вот же… Черт бы подрал Романова! Этот маньяк может расположить к себе кого угодно. Как он это делает?
– Мишка вернулся в обед нашаманенный вдрызг. Мы до сих пор не знаем, над чем они там колдовали со стариком, – заканчивает Юран.
– Может, хоть тебе откроет тайну той ночи, – обращается Леха к смеющейся Рите.
Какая же она миленькая, когда смеется. Вот бы всегда видеть ее такой. Убирает отросшую челку за ушко, и смотрит на меня. Маленькие губы причудливой формы приоткрыты и я могу видеть блестящие белые зубки. Два передних чуть длиннее остальных, и мне хочется пройтись по ним языком. А еще погладить приподнятые от улыбки розовые щечки.
– Миш, ну скажи, что там было то, с шаманом? – просит она смешливым голосом, сводя домиком коричневые брови.
– Он меня чем-то накурил, я сам не помню, – вру я.
Вру наполовину. Шаман реально меня накурил, но забыть ту ночь я бы не смог. Вот только сейчас не время рассказывать о ней.
Олег, сидящий рядом с Ритой, пополняет ее бокал, получая в благодарность кивок головы. Черт! Почему я не додумался налить ей вина? Тогда этот кивок был бы предназначен мне. Сглатываю, когда пухлые белые пальчики с подстриженными под корень ногтями обхватывают пузатый бокал и подносят его к ротику, о котором я мечтаю уже несколько недель.
– А я вот никогда не накуривалась. Парни в детдоме однажды принесли несколько косяков, но я не стала пробовать. Мне пришлось скрыться от них в учительской, чтобы не заставляли. Я там всю ночь провела.
Что-то она разоткровенничалась. Это все Романов, негодяй, напоил ее и вывел на дурацкие разговоры. Он мастер выпытывать из людей информацию. Я иногда сам не замечаю, как рассказываю ему всю свою подноготную. Хотя, мне и скрывать то от него нечего. Буровлю его взглядом, показывая, как тресну кулаком, пока Рита не видит, но этот хмырь только усмехается, поглаживая кошку, уже растопыревшую все четыре лапы в разные стороны. Вот же… даже моя кошка к нему благосклоннее, чем ко мне.
– А потом ребята начали…
– Э-э-э! – Юран останавливает пьяную речь моей невесты, махая рукой, и девушка поворачивается к нему, затихая. – Помнишь, что я говорил? Сначала думаем, – он прикладывает палец к голове, вальяжно посмеиваясь, – потом говорим. А после четвертого бокала лучше молчать. Да?
– Да, – кивает малышка, – ты точно так и сказал.
Да что тут вообще происходит?
– Четыре бокала? – возмущаюсь я, смотря то на Романова, то на Риту. – Ты выдула четыре бокала?
– Восемь, – важно выговаривает девчушка, пошатываясь на стуле и окидывая нас всех плывущим взглядом.
Нихрена в нее влезает!
– Ты в нее две бутылки влил? – возвращаюсь взглядом к Юрану.
– У нее здоровый молодой организм, чувак, – он разводит руками, ухмыляясь. – И нам было скучно. Мы развлекались как могли.
Самойлов с Кобарем с интересом наблюдают за происходящим, поедая остывшее мясо.
– Вы сами виноваты, что ушли так надолго! – поддерживает его Рита.
Они что, тут против меня сдружились?
– Иди в комнату свою! – психую я.
– И пойду!
Пухленькое тельце резво подскакивает со стула. Грудь моей мечты подскакивает вместе с ним и это движение не остается не замеченным ни Кобарем, ни Самойловым. Сжимаю губы и злобно пялюсь на них. В ответ друзья посылают мне ухмылки. А пухляш, гордо расправив плечи, направляется к выходу из кухни.
Мне необходимо скупить магазин женского белья и натягивать на нее лифчики каждый раз, когда эти извращенцы приходят в гости.
Провожаю ее до спальни, где укладываю на кровать. Рита, конечно, не так пьяна, чтобы не смочь сделать это самостоятельно, но я не могу противостоять желанию коснуться ее.
– Помоги.
Она пытается развязать тугой узел на халате, чтобы снять его. Подозреваю, сама она не смогла бы так завязать. Ей Романов помог. Я точно его сегодня отделаю! Помогаю ей снять халат. Какого черта под ним нихрена нет? Она сидела вот так с моим другом? Наедине с парнем, с которым страшно зайти в половину ресторанов Москвы, потому как он всех официанток знает со многих ракурсов? Он не просто трахался направо и налево, пока Тина не вернулась, ему нравится развращать девчонок. Простой секс не для него. Большинство экземпляров, над которыми он потрудился, дальше пошли по руками. Он кайфует от перевоплощения обычной на вид, скромной девчонки в прожженную деваху, которой групповушка нипочем.
Я так сильно возмущен, что не могу даже кайф словить от первого оголения передо мной пухляша.
– Где твоя сорочка?
– Тут, – залезает рукой под подушку, вытаскивает комок ткани и разворачивает его.
Я бы поржал, не будь так взбешен сейчас. Нет, это не сорочка! Это пододеяльник с прорезями для рук. Такие сорочки еще в Древней Руси носили. Вообще, чтобы спать в чем-то подобном, тебе должно быть минимум лет девяносто и звать тебя должны Аглаей Парфеновной, или как-то так. Откуда она берет все эти вещи? Помогаю ей одеть тряпку, прикусывая язык и стараюсь скрыть дрожь рук. Так бы и вцепился в эту белую кожу, вмял бы руки в ее сиськи.
– У тебя замечательные друзья, Миша, – лепечет пухляш, поворачиваясь на бок.
Это мне известно.
– Поцелуй меня на ночь. Женихи так делают, – не смотрит на меня, говорит в подушку, но я прекрасно слышу эти ее слова.
Вылетаю из ее комнаты. Еще секунда и я бы накинулся на нее. Мышцы живота сокращаются, как будто я уже тружусь над ней. Успокаиваюсь немного и спускаюсь к друзьям. Романов встречает меня поднятым вверх большим пальцем.
– Вот такая девчонка!
– Ты, козел, какого хера ее халат трогал?
– Братан, не злись, – парень выдвигает руки вперед, – он постоянно норовил распахнуться, и я решил завязать потуже, чтобы наверняка.
– Давайте только без разборок, – Леха напрягается.
– Да какие разборки, – вмешивается Самойлов, – мы никогда не тронем девушек друг друга, это же закон.
– Вот именно, – смеется Романов. – Скажи спасибо, что мне уже не восемнадцать, иначе я бы дважды показал ей свой член, и гонял голую по бассейну.
Парни взрываются хохотом вспоминая, как Тина шарахалась от моего… м-м… моей через чур откровенной манеры общения, особенно сильно проявлявшейся в подростковом возрасте. Конечно, он не посмел бы протянуть руки к моей девчонке. О чем я только думал?
– Я же предупреждал, что стану лучшим другом ваших жен, – темный взгляд друга обводит нас всех. – И, кстати, Мих, реально хорошая девочка, – говорит уже серьезно. – Стесняется только, пришлось немного подбодрить.
***
Товарищ генерал отсутствует на даче уже четыре дня. И все эти четыре дня мы с Мишей живем без пререканий. Возможно, этому способствует то, что встречаемся мы лишь утром и вечером. А может быть это общение с его друзьями помогло мне перестать до жути бояться его. Ну не может быть плохим человек, у которого такие друзья.
Правда, когда мы оба дома, гигант не оставляет меня в покое. Вчера вот учил правильно парковаться. По его словам, машину я в гараж ставлю криво. Согласна, поэтому пошла с ним в гараж без лишних претензий. Он пытался погладить мое колено, когда сидел на пассажирском сиденье, уверяя, что это всего лишь отвлекающий фактор, который должен помочь мне научиться справляться со стрессовыми ситуациями на дороге. Отталкивала ладонь дважды. На третий раз сдалась. Чуть не поцарапала генеральский мерседес о его Патриота. Испугалась, но Миша лишь посмеялся. Да, не такой он и страшный.
Зато целенаправленный. Сидит на кухне все время, пока я мою посуду, уговаривая пойти с ним в баню. Обещает вести себя достойно и разрешить мне ходить в простыне. Не пойму, издевается опять? И понемногу начинаю верить в то, что действительно нравлюсь ему. Может, Тина права? Они ведь знакомы много лет, ей лучше знать, что в голове у этого идеально сложенного мужчины.
Созваниваюсь с Алексеем Витальевичем, пока Миша моется. Генерала интересует все ли у меня хорошо, и не терроризирует ли меня его сын. Получаю очередной строгий запрет на переезд в общежитие.
Устраиваюсь удобнее за своим столом. Мне нужно дочитать несколько глав Шолохова, и написать анализ к завтрашнему дню. Но учиться мне не дает очередной звонок генерала. Он не может дозвониться до сына, просит передать ему трубку. Видимо, что-то важное. Так что стучусь в толстую банную дверь, надеясь, что Миша услышит стук сквозь орущую внутри музыку.
Нет, он не услышит. Зато его завывания под «Ты неси меня река» группы Любе мне очень даже слышны. Голос у Коршуна отсутствует. Слух тоже. Пение не его. Он должен подписать всемирную декларацию людей, клятвенно обещающих никогда не подпевать ни одной песне.
Генерал просит срочно вытащить его сына из бани, потому как в его части объявлена тревога, а сы́ночка всю ночь может в бане просидеть.
Отключаю мобильный, и долблюсь в дверь, пока не понимаю, что она открыта.
– Миша!
Захожу в предбанник, откуда три двери ведут в парную, банную и помывочную. Где Коршун младший неизвестно. Выключаю гремящий музыкальный центр.
– Эй! – слышу возмущенный возглас из парной, сопровождающийся хлестающими звуками веника. – Кто охерел? У меня музыкальный час!
Ага. Второй уже пошел.
Дверь парной распахивается, и передо мной предстает оживший Давид Микеланджело. Если прототип скульптуры когда-либо существовал, то он выглядел абсолютно точно так же, как Коршун. Загорелое сырое тело, словно одна большая мышца. Мой взгляд упирается в его огромное мужское достоинство. Сглатываю. Я еще никогда не видела голых мужчин. Если все они такие, то не понимаю, почему женщины жалуются на размер?
– Малышка, а я знал, что ты захочешь зайти.
Парень опирается плечом о дверь, широко улыбаясь. В белых клубах пара, вылезающих из бани, он кажется еще более соблазнительным.
– Раздевайся и заходи, я тебя попарю, а потом отжарю.
– Что?
От… что он сделает?
– Ну, – пожимает плечами, – могу наоборот, если невтерпеж. Помочь тебе раздеться?
Он делает шаг мне навстречу, и я шарахаюсь назад, словно сейчас он будет пытать меня раскаленным железом. Еще один его шаг в моем направлении, и … взвизгиваю, кидаю в него мобильным телефоном, выпрыгиваю во все еще открытую дверь на улицу и бегу к крыльцу дома.
– Куда рванула то? Что за дела?
Останавливаюсь на крыльце. Надо отдышаться. Слава Богу, он не гонится за мной, как в прошлый раз.
– Э! Пухляш! – зато орет, рассекая плотный зимний воздух обиженным голосом. – Так не делается! Нельзя так просто припрыгать в баню, а потом свалить! Это не по правилам!
Какие еще правила? Нет никаких правил. Сам себе их придумал.
– Твой отец звонил. У тебя в части тревога. До тебя не могут дозвониться, – кричу в сторону бани.
– Черт!
Слышу, как захлопывается дверь парной. А всего через несколько секунд Миша уже залетает на крыльцо, оставляя после себя легкую завесу не успевающего развеяться пара.
– Зайди, замерзнешь, – командует он, заталкивая меня домой.
Останавливаюсь в сенках, а Миша бежит на второй этаж. Спускается через минуту, застегивая джинсы на ходу. С его волос все еще капает вода, так что футболка, подходящая по цвету к его глазам, мокрая на груди, плечах и спине.
– Я не знаю, когда вернусь, – в его голосе нет ни обиды, ни шутливости, Миша сейчас серьезен и сосредоточен. – Это тебе, держи, – протягивает мне пачку купюр, – по дороге еще на карту переведу. Это ключи от отцовской машины, он должен вернуться через несколько дней, – кидает брелок от мерседеса генерала на тумбу у шкафа с обувью, тут же достает из него свои кроссовки.
– Мне не надо, – говорю тихо, что-то мне страшно от того, как быстро он собирается.
Но он игнорирует мои слова, уже надевая курточку, которая тут же сыреет от воды с волос. Как он пойдет на улицу? Он же не просох совсем. Заболеет. Жалко.
– А это номер Юрана, если что-то случится, пока нас с отцом нет, или тебе понадобиться помощь, хоть в чем-то, Рита, – он резко поднимает вверх мой подбородок, больно сжимая его, – позвони ему, он поможет. Поняла?
Киваю. Ничего не поняла. С чего бы это вдруг мне звонить его другу?
– Я позвоню, как смогу.
С этими словами Миша достает из шкафа большую черную сумку и вылетает из сенок. И пока я стою посередине небольшого помещения, выходит с территории, прикрывая ворота. Мой взгляд падает на висящее у выхода полотенце, видимо, скинутое Мишей. Беру его и бегу в гараж, откуда слышится звук двигателя навороченного Патриота.
Подбегаю к водительскому месту, стучу в окно. Миша выходит.
– Я тут… вот, – протягиваю ему полотенце, – у тебя голова сырая.
– Спасибо, пухляш, – сосредоточенное выражение на его лице сменяется красивой улыбкой, он вытирает голову полотенцем и возвращает его мне. – Ты че испугалась то?
Большой палец проходится по моей щеке, как в машине. Вздрагиваю. Что-то я напряжена. Правда, страшно стало. Он собрался за несколько минут и уезжает. А я снова останусь одна на даче, в месте, куда не ездит даже транспорт.
– Не бойся, все нормально. Я пришлю Романова, проведать тебя. И территория патрулируется. Так что можешь спать спокойно.
– Миш, а ты куда?
– Не знаю, – его палец опускается ниже, обводя линию подбородка, голубые глаза смотрят прямо в мои, приближаясь. – Щас в части скажут. Может тревога учебная, – голос понижается до приятного томного шепота, вибрируя на коже моего лица. – Ты только не дерись, ладно?
Зачем бы я стала драться? Хочу спросить, но его губы осторожно касаются моих, совсем чуть-чуть, легко, нежно и так приятно. Он чуть отодвигает свое лицо от моего, всматриваясь в мои глаза, словно ждет разрешения. А я не могу произнести ни звука, и пошевелиться не могу. Это не первый наш поцелуй, и не поцелуй вовсе, так, прикосновение… всколыхнувшее нутро.
– Вот так, – улыбается парень, – больше не будешь драться.
Его рот снова приближается, но теперь прикосновение более напористое, и я поддаюсь ему, приподнимаясь на носочках, кладу руки на его твердые плечи, приоткрывая рот, чтобы он делал с ним то, чего ему хочется сейчас. Он мягко сжимает мою верхнюю губу двумя своими, облизывая ее, и захватывает мой рот своим, вторгаясь в него языком. От него пахнет зубной пастой и свежестью. Возможно, это гель для бритья, я не чувствую щетины на своем лице. Гигант прижимает меня к себе одной рукой, а другой придерживает за голову. По телу проходит приятная теплая волна, останавливающаяся в животе, куда уже упирается твердое, и как стало ясно в бане, огромное достоинство Коршуна. Дышать становится тяжело, воздуха катастрофически не хватает. Возможно, поняв это, Миша отстраняется, прижимаясь своим лбом к моему, опаляя горячим дыханием кожу.
– Открой глаза, – тихо просит он, и мы встречаемся взглядом.
Он трется своим носом о мой несколько раз. А я лишь заворожено смотрю в его прекрасные глаза, которые так страшно близки сейчас.
– Я не хочу оставлять тебя.
– Едь, – отступаю, и его руки отпускают меня. – Тебе надо ехать.
– Мы начнем с этого же места, когда я вернусь, – он выглядит грозным. – А теперь беги в баню, ты замерзла.
Парень кивает на мои босые ноги. Я даже не подумала надеть обувь, когда побежала за ним. Садится в машину, и выезжает из гаража. А я ухожу через дверь, соединяющую гараж с домом.
Ну вот какая тут учеба? Толстой не описывал, что чувствовала Каренина, когда Вронский целовал ее. Но теперь я знаю, почему она убежала с ним.
Прогреваюсь в бане, пытаясь угомонить гуляющую по телу истому. Он сказал «Мы начнем с этого же места, когда я вернусь», но не сказал, на каком месте мы закончим. И я все еще не понимаю, насколько его интерес ко мне серьезен. Я не готова отдаться человеку, с которым не будет будущего. Я хочу отдаться тому, с кем проведу всю оставшуюся жизнь. Возможно ли это? Не знаю. И не знаю, когда вернутся Коршуны. И не знаю, как буду одна, без них.
***
Просыпаюсь от звонка Алексея Витальевича. Он интересуется, как я провела ночь одна. Не может пока вернуться. У него какие-то все совещания и учения. Может, Мишу тоже вызвали на учения? Его же не вызовут на боевые действия? Конечно, нет. Да и нет никаких боевых действий сейчас в мире. Везде спокойно. Воюют иногда на востоке, но мы то тут при чем? Пусть себе воюют.
Готовлю на завтрак омлет. Пью кофе, две чашки. Мне нравится, что в кофемашине можно приготовить разные напитки. Экспериментирую. Кормлю овчарок и кошку Кристину, которая попривыкла спать в моей комнате. Коту Юре оставляю еду в доме и на улице. Он снова загулял. Не пропал бы.
И вот момент истины. В гараже меня ждет мерседес генерала. Пока Миша был тут, он возил меня. Теперь же мне придется сесть за руль этой шикарной машины. Кто бы мог подумать, что Маргарита Молодецкая будет однажды кататься на автомобиле Е-класса! Да ни в жизнь! Еду максимально медленно, и так аккуратно, что меня обгоняет серебристая девятка. Смеюсь. Ну а что? Тише едешь – дальше будешь.
Девчонки в институте завистливо ахают, не понимая, откуда у детдомовки могла взяться такая машина. Только Хомякова бойко хлопает по плечу и звонко целует в щеку. Мальчишки подкалывают, называя меня «тихий омут» и требуют с меня обед на весь курс, раз я где-то «разжилась». А я скромно обедаю в университетской столовой. Целый день названивает генерал, интересуясь, как я доехала, не случилось ли чего, как мне за рулем его транспортного средства. Хохочет над тем, как двое сотрудников ГИБДД, встретившихся мне по дороге, отдали честь, не видя сквозь тонированные стекла, что едет не генерал Коршун, а всего лишь восемнадцатилетняя девчонка.
После учебы еду к бабе Кате, нужно мне с кем-то поделиться произошедшим. Она советует взять деньги из пачки, всученной мне Мишей, на покупку компьютера или нового мобильного. Словно в подтверждение ее слов и разрешения трат, на телефон приходит СМС, сообщающее о зачислении на мой счет кругленькой суммы. Такой кругленькой, какой я никогда не видела. Мне даже не верится, что на моей карте может быть так много денег. Перевод от Михаила Алексеевича К. А вслед еще одно сообщение о зачислении еще одной суммы, чуть меньшей, от Алексея Витальевича К. Коршуны решили посадить меня в долговую яму? Или я вдруг стала принцессой?
Но тратить их деньги я не собираюсь. Кредита у меня теперь нет. Возьму компьютер в рассрочку, или лучше накоплю со стипендии, которую могу теперь откладывать.
Хотя, мне не помешала бы новая курточка. Купленный на замену старому новый пуховик мне не нравится. Каждый раз, садясь в машину, понимаю, что покупка неудачная. Садиться за руль, да и вообще забираться в транспортное средство в нем неудобно. И водить неудобно. Подол только замарала. Надо бы что-то покороче. Но мне очень хотелось именно такой. Увидела и влюбилась. Влюбилась и купила. Красота!
В продуктовом магазине, последнем на пути к даче, покупаю продукты. На выходе телефон пиликает. Номер незнакомый. Нажимаю отбой. Но телефон звонит снова. Ладно уж, так и быть, поговорю. Это Юра Романов, друг Миши. Спрашивает, все ли у меня хорошо, не нужна ли помощь. Видимо, Миша попросил его контролировать меня. Отвечаю, что в полном порядке. Юра предлагает мне пожить у них с Тиной, пока войны не вернутся, Тина будет только рада. Юра может забрать меня в любое время. Отказываюсь, хоть и повидалась бы с этим идеальным семейством. В конце концов, у их семилетней девочки есть кабриолет! Но мне пока не до этого.
Раньше я никогда не жила одна, и мне хочется прочувствовать эти моменты.
Момент был прочувствован уже к десяти вечера. Снова стало жутковато, как и всегда. Вчера, находясь под впечатлением от поцелуя, я позабыла, насколько большой и пустынный этот дом. Засыпаю только, когда кошка Тина устраивается калачиком в ногах и убаюкивает меня мелодичным мурчаньем.
Неделю живу одна. Ну все, я прочувствовала, каково это – жить одной. Пусть кто-нибудь вернется. Лучше, чтобы генерал, с ним спокойнее. От его сына, после того, что произошло в гараже, не знаешь, чего ожидать.
Все таки жизнь в одиночестве не для меня. Вокруг всегда были люди. Вот бы позвать к себе Хомякову на время, пока на даче никого нет. Но разве я могу пригласить подругу? Как к этому отнесутся Коршуны? Отметаю мысль.
От Миши никаких сведений. Алексей Витальевич звонит каждый день, по нескольку раз, но о сыне не говорит ни слова. А мне стыдно спрашивать. Неизвестность пугает.
В субботу просыпаюсь рано. У меня запланирована уборка. Я взяла выходные в спортивном клубе, где подрабатываю, на субботу и воскресенье, и собираюсь выдраить весь дом и банные помещения. Честно говоря, Коршунов не назовешь чистюлями. Дома они бывают редко, так что некоторые предметы мебели нуждаются в тщательной помывке.
Делаю зарядку, принимаю душ. А когда выхожу, завернутая в теплый халат и полотенце, слышу стук в дверь. Мамочки…
А если это Миша? Мне придется начать с того места, на котором мы остановились?
– Рита, это Тина, – за дверью ангельский голосок моей идеальной знакомой.
Что она тут делает? Открываю. Тина проходит в комнату, осматриваясь.
– Мы не смогли дозвониться, решили тебя проведать.
Да, я выключила телефон, чтобы не беспокоил никто, все равно собиралась включить музыку, пока буду заниматься уборкой.
– Ребята хотят пожарить мясо. Как смотришь на это?
– Я собиралась посвятить день уборке.
Глаза девушки округляются.
– Ты собираешься сама убираться в этом доме? Тебе не хватит всех выходных!
Ее прекрасная улыбка заставляет и меня улыбаться.
– К Мише ведь приезжает домработница, тебе незачем самой убираться, Рита. Так что сушись, и поедем.
– Куда?
И я ни разу не видела домработницу.
– На дачу к Олегу. Там очень здорово. Погреемся в сауне, поплаваем в бассейне. Олег жарит вкусный шашлык.
Это все очень странно. Друзья Миши просто так приехали на его дачу и тащат меня куда-то. Какая прогулка? Какой бассейн? У меня и купальника то нет.
– Знаю, о чем ты думаешь, – Тина снова смеется. – А не обнаглели ли эти ребята? Но, понимаешь, если в твоей жизни появляется один из этих парней, то остальные трое прилагаются. Привыкай.
– А это обязательно?
– Неизбежно. Если ты не выйдешь через пятнадцать минут, Юра с Лешей оккупируют твою комнату, сами соберут твои вещи и вытащат из дома. Поверь мне. Я так живу не первый год.
Словно в подтверждение ее слов, с первого этажа доносится громкое "Девчонки, ну вы там скоро?"
Да что ж это такое то? Собиралась прибраться в доме к возвращению генерала, специально выходные взяла. Мне хотелось сделать приятное человеку, который единственный в жизни проявляет заботу ко мне. Ведь ему было бы приятно вернуться в чистое жилище?
В дверь стучат. Обреченно разрешаю зайти стучавшему Леше, симпатичному парню с внушительными бицепсами и коричневыми, почти как мои, волосами.
– Девчат, давайте бегом. Юран уже в холодос залез, я, кстати, тоже голодный. Заедем куда-нибудь по дороге, а то я не завтракал.
– Я сейчас приготовлю что-нибудь.
Затягиваю пояс халата потуже. Ну а что? Гостей нужно накормить, раз они явились.
– Ты готовишь? – удивляется Леша.
– А что такого?
– Да ничего, – улыбается парень, – это качество, которое я ищу во всех женщинах. У тебя есть подружка? Познакомишь меня с ней? Я буду самым милым в мире кавалером, если она будет готовить. В наше время это редкость, встретить такую девушку. Я начинаю завидовать кудрявому.
– Замолчи, Леша!
Тина хихикает, приобнимает меня за плечи и ведет к выходу.
– Ты бы лучше у нее поучилась, а то однажды желудок Романова не выдержит твоих кулинарных недоспособностей, – прикалывается Леша, спускаясь за нами по лестнице.
– Не слушай его, – Тина идет за мной, держа руки на моих плечах, и шепчет на ухо, – я великолепный повар. Мое коронное блюдо танцы, после них Юра уже не хочет есть.
Смеюсь. Тина сегодня веселая.
– Тина, танцами сыт не будешь, – в коридоре Леша ровняется с нами.
– Не слушай его, – шепчет дальше Тина, – он ничего не понимает в кулинарии.
– Ты что еще не оделась?
В кухне нас встречает Юра. На столе разложены вчерашние блинчики с творогом и разогретая молочная каша.
– Я тут вытащил, что нашел, – сообщает Романов.
***
Сижу в большом стеклянном помещении у бассейна с – внимание! – морской водой. Морская вода в Москве! Правильно говорят – большая часть населения страны находится за чертой бедности, в то время как несколько сотен зажравшихся индивидуумов не знают, как еще разнообразить свои восхитительные жизни.
На мне черный танкини с усиленной поддержкой груди и бардовые шортики. Это Тина затащила меня в бутик по дороге на дачу друга Миши. Мои возражения в расчет взяты не были. Она даже заплатила сама, потому как я открещивалась и от этого купальника и от его неимоверно завышенной цены. Я могла бы кормить весь детский дом, целую неделю на эти деньги.
Чувствую себя неуютно. Мне неловко находиться в компании этих людей, тем более в таком виде. Танкини довольно закрыт, но это все равно, что белье. А я никогда не ходила раньше в бассейн. В детском доме его нет, так что я и плавать то не умею. Когда-то давно, папа возил меня на море и пытался научить, и у меня даже получалось. Но потом умение куда-то пропало за неимением практики. А когда Алексей Витальевич возил меня в Сочи, я заходила в воду лишь по пояс.
Олег наливает нам с Тиной по бокалу красного полусухого вина. Тина мотает головой, отказываясь, а я делаю глоток. В этой компании я не в своей тарелке, так что немного расслабиться мне не помешает.
Ребята рассуждают на тему возможного политического кризиса, за которым могут последовать санкции в адрес нашей страны. Проскальзывают слова "нефть" и "газ" и то, как санкции могут повлиять на две эти отрасли. Им то какое дело до нефтяной промышленности? И вообще, какой кризис? В мире все стабильно. Подумаешь, какие-то волнения на Украине. Нас то это как касается? Но, возможно, я просто не разбираюсь в этом. Их разговор мне не только не понятен, но и не интересен.
На даче Коршунов, к этому времени я уже отшвабрила бы весь банный комплекс и переместилась на второй этаж дома. И вообще, лучше бы прочитала несколько глав Шолохова.
А еще мне хотелось поиграть с овчарками.
– Если ты сделаешь скучающий вид и громко вздохнешь, они замолчат, и будут развлекать нас, – шепчет Тина, наклонившись к моему уху.
Боже! Как же вкусно от нее пахнет. Я словно в оранжерее оказалась. Ненавязчиво, но аромат полностью погружает меня в себя. Она поправляет тонкие, перекрещенные под грудью тесемки серебристого лифа купальника и элегантным движением закручивает толстую косу в култышку на затылке. Я влюбляюсь в эту девушку.
– Давай, – тычет меня кулачком в бок, – закати глаза и скажи, что нам не интересны их кризисные разговоры.
– Почему ты сама этого не сделаешь? – спрашиваю ее тихо.
– Потому что ты новый человек в компании, и к тебе они прислушаются. А мне Юра скажет, чтобы я пошла поплавала.
– Блин, да я слышу все, Тинуль, – смеется ее муж.
Как он услышал? Мы говорили тихо.
– Прости, – улыбка тут же испаряется с лица девушки, на котором появляется выражение опасности.
– Ну, вообще-то, мы, правда, забыли, что не одни, – Романов подталкивает к жене бокал вина, разбавляя его минералкой. – Сегодня можно немного. Только не буянь.
– Ты буянишь? – рассматриваю красивое лицо новой подруги.
Никогда не подумала бы, что эта фарфоровая кукла может буянить.
– У нас в детдоме была девочка, которая после половины бутылки пива распускала волосы и снимала с себя лифчик, – глотаю вкусное винишко и закусываю ломтиком ананаса.
