Текст книги "Следуй за рекой (ЛП)"
Автор книги: Ч. Риччи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)
Через минуту я все же замечаю уступку на его лице, поэтому отвожу взгляд, чтобы перевести дыхание.
– Простите, профессор, – выдавливает из себя Киран. Я ощущаю, как его взгляд прожигает дыру в моей щеке, но не смотрю в ответ. Просто не отрываю глаз от стены. – Мы можем продолжить наш спор позже. Простите, что прервали лекцию.
Джонстон кивает:
– Надеюсь, это больше не повторится.
Когда старый добрый профессор отворачивается и снова начинает писать на доске, я перевожу взгляд на Кирана.
– Díul mó bhad, – шипит он себе под нос, прежде чем закатить глаза и снова переключить внимание на доску.
– И что это значит?
Грейди ухмыляется, по-прежнему на меня не глядя.
– Отсоси. Хотя, вероятно, я выбрал не то слово, поскольку, именно этого ты и жаждешь. – Он замолкает, с презрением встречаясь со мной взглядом. – Или даже больше.
Ну все, мать твою.
Засовывая свое барахло в рюкзак, я перекидываю его через плечо и хватаю Кирана за руку. Выдергиваю его из кресла, создавая грохот, который наверняка разозлит Джонстона до чертиков, и тот отправит меня обратно в мой старый класс, который я, вероятно, завалю, но мне плевать.
С меня хватит.
Киран смотрит на меня, как на умалишенного, и будем честны, в данный момент, так оно и есть. Я не даю Грейди ни секунды, чтобы возразить или сесть на место. Просто хватаю его рюкзак другой рукой и вывожу из лекционного зала.
Дверь за нами с грохотом захлопывается.
Продолжая тащить за собой Кирана, я заглядываю в аудиторию в конце коридора, и когда понимаю, что та пуста, заталкиваю Грейди внутрь и закрываю за собой дверь. Подальше от любопытных глаз и ушей.
– Какого хрена, Ривер? – не теряя времени, рычит Киран.
Я бросаю его рюкзак на стол и скрещиваю руки на груди, прислоняясь к двери, которая является его единственным спасением.
Мы разберемся со всем здесь и сейчас. И мне все равно, сколько времени это займет.
– Ты сказал мне отсосать у тебя. Ну так я нашел нам приватное место, – пожимаю я плечами, поддразнивая Грейди. – Давай, детка. Доставай свои причиндалы. Хочу знать, с какой длиной придется иметь дело.
Его ноздри раздуваются, и на лице появляется выражение отвращения:
– Да что с тобой такое?
– Не стесняйся, Рейн.
Я покровительственно улыбаюсь, наблюдая за тем, как на лице Кирана дергается мышца, когда он слышит ненавистное прозвище. Но мне плевать.
Оно – всего лишь очередное оружие.
– Мне без разницы, если ты маленький, – продолжаю я, постукивая пальцами по бицепсу. – Понимаю, что ты можешь стесняться, и все такое. Девушки считают, что крошечный член не круто. Но, не в нашем случае, детка. Мне просто будет легче принять тебя в горло.
Меня омывает чистое удовлетворение, когда я замечаю, как от ярости на его виске пульсирует вена. Киран слышит все извергаемые мною слова, прекрасно осознавая, что это хрень собачья. Но когда я смотрю вниз на его член, чтобы подтвердить свою точку зрения, то с удивлением обнаруживаю, что парень щеголяет полу-стояком. В жизни не был так счастлив, что ошибался в отношении его… размера.
Я вскидываю бровь:
– Признаю свою ошибку. Похоже, упакован ты лучше, чем я думал. Что тоже неплохо.
Киран усмехается:
– Серьезно, Ривер? Так для тебя важен размер или нет? Ты, определенно, педик, раз тебя волнует, какого размера член пялит твою задницу.
Ну, вот опять. Чертово слово.
Педик.
И неважно, сколько раз я его слышал. Легче не становится.
– А кто сказал, что трахают именно меня? – с вызовом выгибаю я бровь.
– Другого и быть не может, учитывая, что ты гребаный педик. А они, как правило, дают в задницу.
Я закатываю глаза и качаю головой – настолько мне надоело его слушать. Мы ни к чему не придем. Лишь бегаем кругами и наносим друг другу удары с оскорблениями, как на боксерском ринге.
Давая себе секунду передохнуть, я вздыхаю:
– Ты ведь понимаешь, что я би?
Киран удивленно поднимает бровь. Высокомерная ухмылка украшает его лицо.
– Ты так считаешь?
Я раздражённо дергаю челюстью:
– Это значит, что называть меня гомиком и педиком не только унизительно, но и неправильно. Бисексуальность даже не определяет меня. Я не ношу ярлыков, потому что трахаюсь с кем хочу и где хочу. Как с парнями, так и с девушками.
Киран несколько раз кивает:
– Ну что ж, возможно это и правда с технической точки зрения. Но, Ленни, дружище, позволь спросить. И я надеюсь на предельно честный ответ. Ты даёшь в задницу?
– Не понимаю, какое тебе дело до того, сверху я или снизу, – огрызаюсь я, уклоняясь от ответа, потому что это не его, блядь, дело.
У Кирана нет никакого права задавать этот вопрос, но ответ на него – да. Это редкость, учитывая, что я предпочитаю быть сверху, независимо от пола партнёра, но время от времени охотно ищу того, кто меня трахнет.
Подайте на меня в суд.
На мгновение я хмурю брови, продолжая обдумывать его вопрос. И тут меня озаряет понимание.
Вопрос не в том, трахаюсь я в задницу или нет… А в том, почему Киран об этом спрашивает.
Медленная улыбка скользит по моим губам.
Я вижу щель в его броне, и спорю на свою задницу – каламбур определённо уместен – что заберусь Грейди под кожу.
– Хотя, раз уж ты спросил, да. Я трахаюсь в задницу так же хорошо, как и трахаю чью-то другую, когда дело доходит до мужчин. И я не шутил, когда предлагал тебе опробовать товар. – Я смотрю Кирану в лицо, но, прежде чем успеваю себя остановить, оглядываю его с головы до ног. Мне хочется поглотить Грейди во всех смыслах этого слова. – Должен сказать, ты не в моем вкусе. Но, по крайней мере, если трахнешь меня сзади, мне не придется смотреть в твое гребаное лицо.
Киран вскидывает руку и сжимает мое горло, вынуждая меня отступить назад и удариться спиной о стену.
– Какого хрена ты мне только что сказал? – рычит он, продолжая сжимать мою шею.
Я делаю глубокий вдох, осознавая, что внезапная потеря кислорода вызвана не только его тисками на моей трахее. Во всем виновато наше прикосновение.
Оно пронизано электрическими импульсами. Что неудивительно, учитывая, в каком мы состоянии.
Озлобленные и возбужденные.
Этот выброс адреналина ощущается как героин.
Я сжимаю его запястье своей рукой, всецело отдаваясь ощущению его кожи под своей ладонью, и оттягиваю от себя настолько, чтобы иметь возможность говорить:
– Ты прекрасно меня слышал…
Киран усмехается, прежде чем выплюнуть свои слова:
– Тебе нужно научиться закрывать свой гребаный рот, прежде чем я сломаю твою челюсть так, что ей потребуются болты.
– Зачем мне это, если я знаю, как тебя бесит, когда я не слушаю?
Грейди давит на мою трахею до тех пор, пока я не начинаю задыхаться. В голове едва ли формируются мысли, кроме одной, что он действительно может меня убить, когда внезапно я ощущаю что-то еще.
Твердость, которая прижимается к моей ноге. Ждет, когда я упаду на колени и возьму ее в рот.
Я машинально двигаю рукой и провожу пальцем по всей длине его эрекции. Киран замирает, ослабляя хватку на моем горле.
Я глотаю кислород, на мгновение задерживая взгляд на его лице. Ярость в глазах Грейди говорит о том, что он не остановится, пока я не заставлю его это сделать. Поэтому, как мудак, коим и являюсь, я показываю свои ямочки и добавляю второй палец к ласке его скрытой под хлопком эрекции.
У него стоит. На меня.
– Мой вызов заводит тебя, детка?
Киран наклоняет голову и смотрит мне в глаза. Его собственный взгляд прищурен и расчетлив, пока я продолжаю дразнить его пальцами.
Через мгновение он отступает, качая головой:
– Нет, меня заводит рука на твоем горле. Осознание того, что стоит мне свернуть твою шею, и ты заткнешься навсегда.
Киран быстро поворачивается ко мне спиной, чтобы схватить со стола рюкзак.
Я же застываю на месте, не зная, каким должен быть мой следующий ход в нашей шахматной партии.
Грейди открывает дверь и, переступая порог, оглядывается на меня через плечо:
– И если бы ты был умным, то давно бы уже это запомнил.
Глава седьмая
Киран
Конечно же, мать вашу, конечно.
Как будто наш проигрыш Орегону в овертайме и так не считался достаточной причиной для печали, раз тренер решил бросить вишенку поверх проклятого мороженого.
Поскольку игра закончилась поздно, мы были вынуждены остаться на ночь в Портленде, а завтра с утра улететь домой. Но, Господи, в тот момент, когда тренер назвал имя моего соседа по комнате, я был готов пойти до Колорадо пешком.
Да, да, вы угадали.
Я проведу всю ночь бок о бок с гребаным Ривером Ленноксом. Кто-нибудь, пристрелите меня или заприте в тюремной камере, потому что мы ни за что не продержимся эту ночь, не убив друг друга.
Не знаю, что не так с Ленноксом, но, похоже, он получает удовольствие от того, что я чувствую себя неловко из-за его колких замечаний. Конечно, я знаю, что сам навлек на себя беду, когда начал вести себя как придурок, узнав, что Ривер – би. Но, в самом деле! Его комментарии… сводят меня с ума.
Выхватывая ключ у тренера, пока мы стоим в вестибюле, я поворачиваюсь к Риверу.
– Ну, здравствуй, соседушка, – ухмыляется он, как последний мудак.
Да, прямо-таки наслаждается ситуацией.
– Не называй меня так, – рычу я, перекидывая сумку через плечо и направляясь к лифту с Ленноксом на буксире, прежде чем нажать кнопку вызова.
– Ладно, Рейн. Как скажешь.
Я напрягаюсь от имени, которым меня называл только один человек. Кто-то, кто значил для меня целый мир. Но, как и во всем остальном, я опять облажался.
– И так меня тоже не зови!
Лифт звенит, прежде чем открыться, позволяя нам проскользнуть внутрь. Я нажимаю кнопку нашего этажа, когда Ривер спрашивает:
– И как же тогда мне тебя называть?
С тяжёлым вздохом я бросаю на него взгляд, умоляя крошечную кабину побыстрее добраться до десятого этажа.
– Да, буквально любым другим прозвищем.
Ривер кивает, обдумывая мои слова. Он все еще ничего не говорит, когда лифт останавливается на нашем этаже. Двери начинают разъезжаться, и только тогда ублюдок решает снова открыть свой рот:
– Ладно, Брюзга.
Вот ведь мудак.
Я останавливаюсь в дверях лифта спиной к Риверу, прекрасно понимая, что двери попытаются сомкнуться, если не двинусь дальше. Черт, я мог бы подождать, пока они начнут закрываться, и отойти в сторону. Пусть катится себе обратно в вестибюль. Мне бы не помешало несколько минут передышки от его несносной болтовни.
– Эй, Брюзга, ты выходишь? Или застрял в дверях, потому что умудрился найти свои манеры?
Я так сильно прикусываю язык, что мой рот наполняет знакомый металлический привкус.
Это всего одна ночь. Восемь часов. Не нужно его убивать.
Просто. Дыши.
Ривер спокойно реагирует на мое молчание, проскальзывает мимо и направляется к комнате 1004, оставляя меня стоять в дверях лифта, пока те не бьют по плечам, предупреждая, чтобы я убирался с дороги.
Шагая вслед за Ривером, я наблюдаю, как тот достает ключ-карту и входит в комнату, на ходу включая свет.
Обычный номер с двумя односпальными кроватями, телевизором и примыкающей ванной.
Я провожаю Леннокса взглядом, пока он вальсирует к кровати возле окна, бросает сумку на кровать, расстегивает ее и роется в содержимом.
– Не возражаешь, если я быстро приму душ, прежде чем мы ляжем спать?
Разве ты не принимал душ сразу после игры?
– А тебе обязательно нужно мое разрешение? – ворчу я, бросая сумку на кровать, стоящую ближе к ванной комнате, и начинаю искать в ней спортивные штаны. Единственная вещь, которую я не выношу в студенческом футболе, – необходимость носить строгие костюмы на выездных матчах.
Я понимаю, что ношение костюма связано напрямую с репутацией университета. Ведь именно этого от меня и ждут, если я когда-нибудь стану играть профессионально. Но я провел большую часть своей жизни в этих проклятых костюмах, и предпочел бы одеться во что угодно, лишь бы не в этот обезьяний прикид.
Снимая галстук и пиджак, я вешаю их на спинку стула, прежде чем раздеться до боксеров. Быстрый взгляд дает понять, что Ривер делает то же самое, прежде чем отступить в ванную с шортами в руке.
Раздается щелчок, и мгновение спустя из-за двери доносится звук льющейся воды. Натянув спортивные штаны, я вешаю костюм на одну из предоставленных вешалок и плюхаюсь на кровать, переключая каналы, в попытке найти какой-нибудь фильм.
При обычных обстоятельствах я бы попытался заснуть. Сегодняшняя игра была тяжелой, и мое тело уже ощущает ее последствия. Но оставаться в комнате с одним из немногих людей, которых я презираю, и на самом деле лечь спать? Ни за какие коврижки.
Леннокс наверняка побреет мне голову или сунет мою руку в теплую воду, в надежде, что я обмочусь во сне. Когда речь заходит о Ривере Ленноксе, по неволе научишься спать с открытыми глазами.
Ну, или в нашем случае, не спать вовсе.
Так безопаснее… По многим причинам. В любом случае, мне не нужно, чтобы у него появился на меня компромат, а он определенно его получит, если узнает, что мучает меня во сне.
По крайней мере, в отеле есть Netflix, так что я решаю остановиться на «Молчании ягнят». Тот еще вынос мозга.
Черт, возможно, я даже устрою марафон фильмов про Ганнибала Лектора. Было бы забавно не давать Риверу спать. Ему ведь наверняка требуется хорошенько отдохнуть.
Мне нравится эта идея, и я начинаю прокручивать ленту до первого фильма франшизы «Красный Дракон»». Но как только собираюсь нажать на кнопку воспроизведения, до меня доносится низкий звук.
Предположив, что это телевизор или какие-то помехи у соседей, я нажимаю на пульт, но через пару минут снова слышу мычание, которое почти наверняка доносится из ванной, где Ривер торчит уже минут десять, если не больше.
Какого хрена он там делает?
Встав на колени, я прижимаюсь ухом к стене, отделяющей ванную от остальной части номера, ожидая услышать звук снова…
Но ничего не происходит.
Странно. Должно быть, все же телевизор.
Откинувшись на спинку кровати, я продолжаю смотреть фильм… только для того, чтобы услышать звук снова. И на этот раз, клянусь Богом, он точно исходит из ванной.
Да быть не может.
Спрыгивая с кровати, я похожу ближе. Щель под дверью пропускает пар, а значит, наверняка удастся что-то услышать.
Я стою так с добрую минуту, и ни черта. Но как только поднимаю руку, чтобы постучать в дверь, готовый сказать Риверу, чтобы тот завязывал с сеансом самолюбования, то звук раздается снова.
На этот раз за мычанием следует низкий, гортанный стон. Ёбушки, он серьезно дрочит в ванной, хотя я нахожусь прямо за стенкой?
Во мне закипает гнев, но я не делаю ни малейшего движения, чтобы отойти от двери, отделяющей меня от мокрого, обнаженного Ривера.
Мокрого обнаженного Ривера, который гладит свой член. Он стоит весь в мыле, прислоняясь рукой к стенке душа. Вода льется по его мускулистой спине и плечам, ручейки текут вниз по телу и – мать твою, да что со мной не так?
Я изо всех сил стараюсь стряхнуть этот мысленный образ, но он прочно укоренился в моем сознании. Словно нескончаемая блядская фантазия, изображающая проклятие всего моего существования. А саундтреком ей служат тяжелое дыхание и стоны, проскальзывающие через разделяющую нас дверь.
Я упираюсь рукой в стену и крепко зажмуриваю глаза. Разум борется сам с собой, пытаясь заглушить кинематограф, который прокручивается в моих мыслях.
Я не гей. Я натуральней, чем творог.
Но то, что сейчас происходит в моем сознании?.. Черт, это все, что угодно, только не размышления натурала.
Битва, разыгравшаяся в моей голове, подходит к концу, когда дверь внезапно распахивается, являя взору мокрого, раскрасневшегося Ривера… в одних только шортах, низко сидящих на бедрах. Без нижнего белья.
Ну и, конечно же, мои глупые, глупые глаза путешествуют дальше на юг, замечая очертания его члена, до сих пор не «остывшего» от дрочки кулаком.
Я сглатываю.
Чтоб меня.
Ривер тормозит, прежде чем практически в меня врезаться, потому что я стою прямо у него на пути.
– Ого, если тебе так срочно нужно было попасть в ванную, мог бы и постучаться, а не стоять снаружи, как псих.
Я отрываюсь от восьми идеально очерченных кубиков, чтобы встретиться с его вопросительным взглядом, и отступаю назад, скрещивая руки на груди.
– А ты бы реально поторопился, если бы я это сделал? Или торчал бы там еще лет сто?
Ривер пожимает плечами, прислоняясь к дверному косяку:
– Тебе действительно нужно было туда попасть или это какая-то гипотетическая игра?
Я выгибаю бровь.
– А какая разница?
– Самая что ни на есть большая, – настаивает он. – Гипотетически, я бы, конечно, поторопился. Но при реальных обстоятельствах… – Леннокс замолкает и проводит большим пальцем по своей нижней губе, окидывая меня взглядом.
Гаденыш.
Я уже почти готов порвать его задницу – выражаясь фигурально, конечно же – когда замечаю, что его взгляд крепко впивается в мой пах.
– Нужна помощь? – На лице Ривера расползается дьявольская ухмылка, когда он кивает на мою промежность, отчего мне хочется вырубить его на хрен.
Но затем я скольжу взглядом вниз, замечая палатку в своих спортивных штанах, и теперь мне уже хочется ударить по лицу себя.
Воздух стремительно покидает мои легкие.
Вот чёёёёрт.
Мысленно ругая свой член за то, что он предатель похуже Иуды, я бросаю на Ривера свирепый взгляд:
– Отвали, я не сплю с чуваками.
Тот лишь смеется и качает головой. Стоит отдать парню должное – он держится молодцом, что само по себе подвиг. Большинство людей обычно съеживаются, услышав мои насмешки и колкости, но Ривер почему-то выше этого.
К моему огромному сожалению.
Мое желание сгибать его до тех пор, пока он не сломается пополам, стало чем-то вроде навязчивой идеи после вечера в Три Дельта, и с тех пор каждая наша встреча заканчивается обоюдными оскорблениями.
Ривер проскальзывает мимо меня и плюхается на кровать, оставляя меня, как идиота, стоять в дверях ванной.
– Я серьезно, – настаивает он, закидывая руки за голову и выгибая бровь.
Отчаянно пытаясь не пялиться на его обнаженную грудь или на то, как шорты подчеркивают косые мышцы, даже лежа, я закатываю глаза и издаю раздраженный вздох:
– Как и я, осел.
– Серьёзно, Рейн. Если хочешь, чтобы кто-то о тебе позаботился, я без проблем помогу. – Ривер пожимает плечами, удерживая меня в заложниках своим аквамариновым взглядом. – Рот есть рот, и не важно, чей он – парня или девушки. Ты не станешь геем только из-за того, что позволил отсосать себе парню.
Я напрягаюсь от его слов. Не потому, что Ривер только что предложил мне отсосать. Нет, всё дело в том, как он заметил мою неуверенность, читая меня, словно детскую книжку.
Позволить чуваку отсосать – определенно, высший балл по гей-шкале. А я ни хрена не гей.
– Я же сказал, – говорю я сквозь зубы, – что не трахаюсь с парнями. Если мне позарез надо будет кончить, заскочу в бар на углу или займусь собой в душе, как, например, ты только что.
Ой-ей.
Неправильный ответ.
Брови Ривера взлетают до линии волос. Он расплывается в улыбке, и на щеках снова появляются ямочки.
– Так вот что тебя так взволновало, Грейди. Тебя возбудили мои стоны, пока я трахал свой кулак?
– Едва ли, – рычу я, мои костяшки практически хрустят.
– А с этого угла кажется, что еще как, – парирует он, возвращая взгляд к моему паху, который все еще похож на Эверест.
Предатель.
Как раз в тот момент, когда я собираюсь огрызнуться, в моем кармане вибрирует телефон. И как трус, когда дело доходит до конфронтации с Ривером, я благодарю свою счастливую звезду за то, что она меня спасла.
Бросив свирепый взгляд на Леннокса, я достаю из кармана телефон и смотрю на экран.
Помните, что я говорил об удаче? Вычеркните. Сотрите из своей памяти, потому что это абсолютная ложь.
Сегодня судьба решила отыметь меня по-королевски. Бензопилой. И без смазки.
Мои зубы вот-вот треснут под давлением, пока я читаю сообщение на экране не от кого иного, как от своего отчима.
Он: у нас будет разговор, когда ты вернешься домой перед Днем Благодарения.
Да, чтоб тебя черти драли, ублюдок. Быстрее ад замерзнет, чем я решу разделить с тобой трапезу.
Мои пальцы быстро летают по экрану, пытаясь побыстрее разобраться с отчимом, прежде чем Ривер решит проявить любопытство и заглянуть мне через плечо.
Я: нам нечего обсуждать, потому что меня там не будет. Téigh trasna ort féin.
Ладно, говорить ему, чтобы он себя трахнул, было совсем не обязательно… Ой, да ладно, кого я обманываю? Отчим заслужил эти слова, и даже хуже, учитывая каким поганым родителем являлся с тех пор, как моя мать вышла за него замуж. Мне тогда было всего восемь.
Отчитывая его на языке своего родного отца, мне доставляет истинное удовольствие знать, что этот придурок обязательно полезет в гугл транслейт. Что он и делает. И так происходит каждый чертов раз. Будучи социопатом, мой отчим должен знать все. Контролировать ситуацию.
Он: «трахни себя»? Как оригинально, Киран. Повзрослей уже. Приезжай домой, или клянусь Богом, ты пожалеешь.
Вот ведь мудак.
Как будто я успею попасть домой из Колорадо в Филадельфию.
С другой стороны, в моем сценарии имеются две проблемы. Во-первых, отчим понятия не имеет, что я в Колорадо. Мудак все еще думает, будто я в Клемсоне, в Южной Каролине. Он бы знал, если бы ему не было плевать на все, кроме себя и своих собственных планов.
Но разве я не на это рассчитывал, когда решился на перевод?
Честно говоря, даже если бы я все еще находился в Клемсоне, ни за что не приехал домой ни на День Благодарения, ни в любой другой день с тех пор, как мне исполнилось восемнадцать, и я покинул отчий дом.
Какой смысл возвращаться туда, если рядом будут ошиваться богатеи и политики, хотя День Благодарения является семейным праздником? И пусть у меня не было семьи с тех пор, как я был ребенком… все равно.
Нет уж, лучше побрею свои яйца ржавыми кухонными ножницами. С завязанными глазами.
Я поднимаю глаза на Ривера, который смотрит на меня, удивленно вскинув брови и скрестив руки на груди.
– Ой, да к черту, – бормочу я себе под нос, бросая телефон на кровать и рывком открывая сумку в поисках джинсов и футболки.
Изо всех сил стараясь не обращать внимания на то, что Ривер следит за каждым моим движением, я как можно быстрее снимаю шорты и натягиваю джинсы. Я все еще мучительно тверд, несмотря на ушат ледяной воды, которой окатил меня отчим, посредством своих смс. Факт, который прекрасно осознаем и я, и Ривер, если его напряженное покашливание, пока я поправляю эрекцию в джинсах, можно посчитать каким-то признаком.
Натягивая футболку через голову, я обуваюсь в кроссовки «Найк», прежде чем схватить телефон, бумажник и ключ-карту от гостиничного номера.
– Куда ты собрался? – спрашивает Ривер, спрыгивая с кровати и следуя за мной к двери.
Легкое волнение в его голосе вынуждает меня поднять глаза и встретиться с ним взглядом. Леннокс хмурит густые брови, а в океанских глубинах его глаз заметна некая уязвимость.
Как будто он не хочет, чтобы я уходил. Но в этом нет никакого смысла. Неприятно осознавать, но если я буду смотреть в его глаза еще чуть дольше, пока в них продолжает жить этот проблеск невинности, то никуда не уйду.
Ривер наверняка просто беспокоится о том, чтобы я что-нибудь не натворил, потому что его тоже зацепит. Чертов золотой мальчик.
Поэтому я закатываю глаза, прежде чем сердито дернуть за ручку и с такой силой распахнуть дверь, что та с грохотом бьется о стену.
– Куда угодно, лишь бы не торчать здесь с тобой.
Глава восьмая
Киран
Через двадцать минут я подъезжаю на такси к клубу, который находится в центре города, и в ту же секунду, как выхожу из машины, меня поражает пульсация музыки.
Я не большой любитель клубов, но сегодня мне нужно окунуться с головой в любой порок, который получится найти. Все, что угодно, лишь бы не возвращаться в отель со стояком, пока там находится Ривер. Или, что еще хуже забивать свою голову требованиями отчима.
Очередь снаружи движется быстро, и через пять минут вышибала уже проверяет мое удостоверение, прежде чем впустить меня в помещение, полное сексуальных, разгоряченных тел. Клуб тускло освещен черными лампами, и мне нужна минута, чтобы привыкнуть, прежде чем заметить, как светится одежда тех, кто открывается на танцполе.
Я осматриваю периметр в поисках бара. Заметив его у задней стены, я пробираюсь сквозь толпу пьяниц, чтобы купить себе выпить. Потому что мне это ой как нужно.
Требуется некоторое время, чтобы привлечь внимание бармена, потому что люди выстраиваются в очередь, чтобы забрать свои напитки, но, в конце концов, мне удается занять место почти в конце стойки. Заказав чистый «Джеймсон» – дань уважения отцу – я наблюдаю за людьми на танцполе. Как они теряются в музыке, в атмосфере клуба.
Чего бы я только не отдал, чтобы жить беззаботно, даже если бы это была всего лишь одна ночь. Одна ночь свободы от демонов – это ведь так мало. Но, похоже, Вселенная никогда не слышит моих просьб.
Когда бармен, татуированный парень лет двадцати с небольшим, наливает мне на «два пальца», я выпиваю виски двумя быстрыми глотками, наслаждаясь теплом, обжигающим горло. Я подаю ему знак повторить, прежде чем швырнуть полтинник на переполненную стойку.
Парень кривит проколотую бровь, но ничего не говорит, просто наполняет мой стакан на этот раз на «три пальца». Сказав ему оставить сдачу, я иду к выходу из бара, но кто-то похлопывает меня по плечу.
Я вздрагиваю, но оборачиваюсь не сразу, готовый встретить раздражающий, как черт, взгляд Ривера, и разочарование, которое наверняка написано на его лице.
Он что, серьезно за мной следил?
Но когда поворачиваюсь посмотреть, кто именно находится за моей спиной, то с удивлением обнаруживаю Джексона Хопкинса, одного из угловых, с которыми я играл этим вечером.
– Так и думал, что это ты, Грейди, – наклоняется он к моему уху, перекрикивая музыку. Парень одаривает меня пьяной улыбкой и слегка отстраняется. – Хочешь пойти к нам на верхний этаж? Там VIP-зона со «сладким». – При этом он потирает нос, показывая, что именно имеет в виду под «сладким».
Порошок.
И, похоже, один из моих любимых.
Решение, которое я принимаю, определенно, должно звучать как «ни за что». Но дело обстоит с точностью до наоборот.
– Показывай дорогу, парень, – говорю я ему с ухмылкой.
Я внимательно следую за ним, пока мы пробираемся сквозь вереницу тел, чтобы добраться до лестницы на верхний этаж, где находится небольшой бар, несколько маленьких приватных ниш и даже отдельных комнат. Как только Джексон пропускает меня в VIP-секцию с вышибалой наверху, я оказываюсь в одной из таких комнат. Музыка та же, как и в основной части клуба, только тише. Как будто тот, кто проектировал это место, знал, что некоторым людям захочется услышать свои мысли.
Присаживаясь на красный плюшевый диван, я замечаю еще троих парней, с которыми играл сегодня вечером: дефенсив энда12, сэйфти13 и одного из оффенсив лайнмэнов14… А еще множество девушек.
Здесь что, гарем?
Не уверен. Просто отмечаю, что отношение членов к кискам чрезвычайно низкое, и, судя по выражению лиц парней, в этом и состоит весь смысл.
Но больше всего меня привлекает пакетик с белым порошком, лежащий на зеркальном столике.
Кокаин, мой старый друг.
Я рассеянно облизываю губы. Порошок, как спасение, взывает к моей крови. Я уже много лет не прикасался к этой дряни. Сделка с отчимом, когда тот вытащил меня из передряги. Та ночь, которую я не в силах забыть – еще один скелет, оставленный в дальнем углу моего шкафа.
Но о чем я упоминал чуть раньше? О желании освободиться от своих демонов.
Джексон, должно быть, замечает, что я не отрываю глаз от кокса, потому что игриво подталкивает меня к столу.
– После всех этих разговоров о Хейсмане, я думал, ты максимум куришь травку. Но все мы люди. И поскольку твоя команда сегодня проиграла, а ты наш гость, думаю, первая дорожка за тобой. Если желаешь.
Да что ты говоришь. Только в свой семнадцатый день рождения я, наверное, втянул дорожек больше, чем ты за всю жизнь.
Одна эта мысль должна вселить в мою голову достаточно здравого смысла, чтобы не обдолбаться с кучей неизвестных придурков. И все же я не в том настроении, чтобы возражать.
Опустившись на колени, я беру свернутую купюру, которую протягивает мне блондинка с огромной грудью, прежде чем высыпать на стол порошок.
В глубине моего сознания зарождается предупреждение, которое просит меня остановиться. Годы трезвости вот-вот будут выброшены в окно, и ради чего? Ночи веселья и попытки утопить свое прошлое в каждом пороке – алкоголе, наркотиках… сексе?
Качая головой, я наклоняюсь вперед и вдыхаю порошок одним быстрым движением. Жжение, покалывающее ноздри и заднюю часть горла – чистое блаженство.
Черт, как же я по тебе скучал.
Вдыхаю еще одну дорожку, прежде чем передать эстафету другой девушке, на этот раз рыжеволосой.
Я обхватываю стакан с виски, который поставил на стол, и подношу его к губам, чтобы сделать большой глоток. Ожог от алкоголя смешивается с кокаином в горле, и я чувствую себя… Хорошо.
Серьёзно, просто отлично!
Лучшее ощущение с тех пор как…
Мои мысли с визгом тормозят, потому что на столе, где я только что принял дозу, лежит мертвое тело.
Но не просто чье-то тело. Это Дикон.
Его губы посинели и кажутся холодными на ощупь, а серые глаза, которые я всегда считал похожими на жидкое серебро, открыты и смотрят в никуда, потому что… парень охренеть как мертв.
Нет, нет, нет, Дикон мертв уже много лет.
С той самой ночи в школе.
Мой мозг пытается ухватиться за эти крупицы здравомыслия, но ничего не помогает, потому что тело все еще здесь, в нескольких дюймах от меня, мертвое, насколько такое вообще возможно.
Я моргаю тысячу раз – нет, в миллион раз больше, а оно все еще там.
Нет, моя логика пытается урезонить нетрезвый мозг. Его здесь нет. Это нереально. Просто галлюцинация.
Но Дикон такой живой, даже для мертвеца. Такой реальный и прямо здесь.
Глядя на свое отражение в маленьком уголке стола, который не занимает тело Дикона, я замечаю, что мои глаза налиты кровью, а зрачки разнесло к чертовой матери.
Да, я определенно упорот в хлам.
И все же кайф совсем не похож на то, что я чувствовал раньше. Моя кожа зудит, но всякий раз, как я собираюсь ее почесать, то думаю, что уже это делаю, и только потом… до меня доходит, что это была всего лишь мысль…
Я перевожу взгляд на Джексона, который сидит с блондинкой, что дала мне свернутую купюру.
Почему здесь так жарко?
Я проглатываю остатки виски, пытаясь остыть, но легче не становится. Огонь кипит у меня внутри – ощущение, будто я оставил свой желудок на плите и забыл ее выключить. Так вот почему так бурлит?
Нет, идиот, говорит мне маленькая рациональная часть разума, ты просто не в своем уме, вот и все.
– Это что за хрень я сейчас попробовал? – успеваю спросить я.
Или мне так кажется. Этот вопрос стоило бы задать до того, как нюхнуть кокса, но лучше уж поздно, чем никогда, правда?
