Текст книги "Следуй за рекой (ЛП)"
Автор книги: Ч. Риччи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)
Ч. И. Риччи
Следуй за Рекой
Серия: Дождь Рекой #1, одни герои
Переводчик/Редактор: BellA
Обложка: Александра Мандруева
Пролог
Он резко выдыхает, бросая на кровать спортивную сумку. Распахивает дверцы шкафа, выдергивает ящики из комода и быстро пакует вещи. Он не заходит в ванную за туалетными принадлежностями, зная, что сможет купить все, что нужно, на месте.
Его разум наводняет паника, но он тут же ее подавляет.
Сейчас не время для истерик.
Захлопнув за собой дверь, он бросается вниз по лестнице с автомобильными ключами в руке. И вскоре уже сидит за рулем, готовый исчезнуть в ночи. Возможно, без следа.
Он рассчитывает на то, что никто не заметит его побега, но в глубине души знает, что его молитвы останутся без ответа.
Его Бог, если такой существует, не отвечает на молитвы грешников.
А он грешник.
Проезжая сквозь ночную тишину, он направляется в аэропорт, нажимая на газ с большей силой, чем следует. Машина разгоняется до опасной скорости.
Но ему все равно.
Время имеет решающее значение, и если он не уедет сейчас, то может оказаться слишком поздно.
На кону мир, каким он его знает.
Ему нужно бежать.
Добравшись до аэропорта, он бросает свою машину на стоянке. Это единственный способ его выследить, но на данный момент у него нет других вариантов.
Его пилот уже наготове, когда он мчится вверх по трапу.
– Мы готовы взлетать?
– Да, сэр. Просто жду разрешения от авиадиспетчера. Пожалуйста, присаживайтесь. Если удача на нашей стороне, мы окажемся в воздухе меньше чем через пять минут.
Удача.
Посылая безмолвную мольбу, он умоляет удачу побыть на его стороне. Сегодня. Завтра. Столько, сколько понадобится.
Потому что он знает суровую реальность ситуации. И это вопрос жизни и смерти.
Глава Первая
КИРАН
пять месяцев назад
«И другие новости: сенатора штата Пенсильвания, Теодора Андерса доставили в полицию для допроса, связанного с предполагаемым растлением и изнасилованием несовершеннолетнего», вещает диктор новостей по телевизору в приемной. «Две недели назад всплыли аудио-записи с голосом ребенка, раскрывающего информацию о сенаторе. В них говорится о том, что Тед Андерс против воли принуждал его к действиям сексуального характера. Федеральное бюро расследований изучает эти записи и разыскивает ребенка, о котором идет речь. Личность несовершеннолетнего, о котором говорилось ранее, останется конфиденциальной до тех пор, пока не появится дополнительная информация в поддержку этих утверждений.
Моя нога перестает дрожать, когда я поднимаю взгляд к телевизору, рассматривая фотографию мужчины, о котором говорят.
Сенатор, мать его. Тот, кто отвечает за благо нашей страны.
Гребаный насильник и растлитель малолетних.
Я снова переключаю внимание на телефон, изо всех сил стараясь заглушить звуки новостей и всю ту чушь, которую извергает диктор. Так или иначе, новостные каналы всегда предвзяты, вот почему я не могу их смотреть.
Наша страна постоянно находится в состоянии смуты. Стрельба в школах. Громкие скандалы с секс-торговлей. Терроризм внутри страны либо за ее пределами. Жестокость полиции. Растление детей политиками.
Мне не нужны долбаные новости, для того, чтобы понять, что наш мир превратился в выгребную яму. Мусор присутствует в любой форме социальных сетей, где люди публикуют все, что им заблагорассудится, не пытаясь проверить факты. Да и зачем им утруждать себя попытками самообразования, если они могут просто публиковать все, что захотят, спрятавшись за экраном телефона или компьютера, и не опасаясь никакой обратной реакции, если только она не исходит от оставляющих комментарии?
– Киран, вы готовы? – окликает меня секретарь, отрывая от тягостных мыслей.
Как никогда в жизни, мать твою.
Положив телефон в карман, я следую за ней через дверь и дальше по коридору в офис, где мы и останавливаемся. Секретарь с улыбкой приглашает меня войти, прежде чем отступить назад.
Повернув ручку, я открываю дверь и вижу женщину лет сорока, которая сидит в кресле с блокнотом и папкой в руках, и что-то усиленно строчит. Я улучаю момент, чтобы понаблюдать за ней, прежде чем та заметит. Одетая в юбку-карандаш, синюю блузку и туфли-лодочки, женщина соответствует клише терапевта, просто желающего помочь. На другом конце комнаты находился стол, на котором стоит сумка «Биркин», а на длинных загорелых ногах женщины красуются туфли со знакомой красной подошвой.
Богатая сучка.
Ее светлые волосы, свободно спадающие на плечи, колышутся, когда она поднимает голову на звук закрывающейся двери. Взгляд ее голубых глаз встречается с моим, и женщина улыбается.
Но ее улыбка никак не влияет на мой хмурый взгляд.
– Вы, должно быть, Киран. Я доктор, Эрика Фултон, – говорит она, прежде чем встать, чтобы пожать мне руку.
Не обращая внимания, я подхожу к дивану напротив ее кресла и присаживаюсь.
Да начнется игра.
К своей чести, женщина не выглядит обеспокоенной моим отказом, просто садится обратно в свое кресло. Она наверняка сталкивалась и с худшими проявлениями клиентов, будучи психотерапевтом.
Гребаная терапия.
– Ну что, Киран, вы готовы начать? – спрашивает женщина переворачивая чистый лист в блокноте. Она поднимает взгляд, когда я не отвечаю. Принимая мое молчание за разрешение говорить, женщина продолжает: – Тогда ладно. Обычно я начинаю свой первый сеанс, обсуждая с клиентом некоторые основные сведения. Темы, о которых он говорил со своим предыдущим психотерапевтом. Таким образом мы можем наладить общение, прежде чем начнём обсуждение более щекотливых вопросов.
Я молчу, глядя на нее с маской безразличия на лице.
Вообще-то, зачеркните. Это мое обычное лицо.
– Давайте начнем с главного. Что привело вас сюда?
Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза, и откидываюсь на спинку сиденья, прижимая пальцы к виску.
Моя дорогая мамаша. Она ни с того ни с сего решила, что хочет стать порядочным человеком. Когда я был ребенком, мне пришлось взять на себя смелость и попросить бабушку назначить мне встречу с психотерапевтом, так как маман была слишком занята самолечением, чтобы заметить, что я тону. А теперь она интересуется моим психическим здоровьем? Моим блядским счастьем?
Не смешите.
– Согласно вашему личному делу и записям предыдущего психотерапевта, вы ходите на терапию почти девять лет, начиная с двенадцатилетнего возраста. У вас диагностировали депрессию и посттравматическое расстройство. В течение семи лет вам был назначен широкий спектр антидепрессантов. Все верно?
Да, да, и еще раз, да. Вот только ты пропустила тревогу. Страх оказаться брошенным. А еще тот факт, что я никогда не принимал ни одной из тех таблеток, потому что мне не нужны психотропные вещества, которые превратят меня в овощ.
Ага, вот именно.
– Также в вашем досье говорится о том, что у вас были мысли о самоубийстве, но вы никогда не предпринимали никаких попыток. Это тоже верно?
При слове «самоубийство» ко мне возвращается память.
Пустая бутылка «Джеймсона». Зеркало мутное от остатков кокаина. Дуло пистолета, упирающееся мне в висок. И мой палец на спусковом крючке.
Я хороню эти мысли в своей голове, начиная глубоко дышать через нос.
Нет, Док. Совсем не так.
– Расскажите мне о вашем детстве.
Я невольно фыркаю.
Эта сука серьезно?
Какие еще рассказы о детстве? Перед тобой мое досье. Мое детство отняли люди, которые должны были меня защищать.
Женщина испускает легкий вздох, закрывая блокнот. Надо отдать ей должное, она продержалась дольше, чем я предполагал. Большинство сдались бы еще в начале, когда я отказался пожать им руку.
– Послушайте, Киран, я здесь, чтобы помочь вам. Но не смогу этого сделать, если вы не будете со мной разговаривать. Да, мы можем сидеть в тишине, если это то, что вам нужно, но смысл терапии не в ней. – Женщина наклоняется вперед в своем кресле, и взгляд ее голубых глаз становится мягче. – Я знаю, что вы прошли через многое…
– Ни черта вы не знаете, – огрызаюсь я. – Никто не знает. Печально, что мой последний ни хрена не компетентный психотерапевт каким-то образом дал вам повод поверить, будто у вас есть хоть какой-то ключ к тому, кто я и что со мной.
– Прошу прощения, я не собиралась делать никаких намеков. Все, чего я хочу – это сделать свое дело и помочь вам. Вы позволите мне это? – Слова женщины звучат как приказ.
Я встречаюсь с ней взглядом.
А у нее стальные яйца.
Я коротко киваю, позволяя женщине продолжить.
– Ладно, попробуем другой подход. Почему бы нам не поговорить о ваших отношениях с семьей? Ни братьев, ни сестер, только мать и отец?
– У меня нет отца, – говорю я сквозь зубы. – Он умер, когда я был ребенком. У меня есть мать, если ее можно так назвать, и мужчина, которого она называет мужем.
Я встречаюсь с терапевтом жестким взглядом, провоцируя ее ответить.
И она принимает мой вызов.
– Расскажите о вашем отчиме.
– Если вы желаете о нем поговорить, вам стоит назначить ему встречу. Видит Бог, этому ублюдку мозгоправ нужен куда больше, чем мне, – ухмыляюсь я, наклоняясь вперед. – В конце концов, еще один клиент в вашем списке не помешает, и вы сможете позволить себе соответствующий кошелек для своей сумочки.
– Простите, Киран, но я ни на секунду не поверю в ваши слова. Возможно, вы хотите, чтобы я в них поверила, но мы оба знаем, что ваша история с родителями гораздо обширнее, чем информация в этой крошечной папке, – выгибает она бровь. – Так почему бы вам не перестать отвлекаться и не начать говорить?
У меня дергается глаз.
– Я не говорю об отчиме. Как и моя мать.
– Ладно, – соглашается терапевт, закрывая папку. – Что привело вас в Колорадо?
– Университет, – отвечаю я, мое раздражение постепенно ослабевает.
– И как успехи? В вашем досье написано, что последние два года вы играли в футбол в Клемсоне. В этом сезоне будете играть за «Буйволов»?
Я хмурю брови:
– Вы серьезно хотите поговорить о футболе? Не обижайтесь, но вы не похожи на ту, кто может отличить тачдаун от хоумрана.
Я специально путешествую взглядом по всему телу женщины, начиная с гребаных лабутенов и заканчивая ее глазами, чтобы проверить реакцию.
И судя по тому, как раздуваются ее ноздри, я совершенно прав.
Снова открыв папку, терапевт просматривает информацию:
– Тогда расскажите мне о Ромэне.
Кровь застывает у меня в жилах.
– Даже не обсуждается.
Женщина глубоко вдыхает через нос.
– Просветите меня, о чем мы можем говорить на наших сеансах? О погоде?
Я выгибаю бровь. Как и она.
Готов поспорить на свое левое яичко, что в постели эта баба – фейерверк. Не то чтобы меня это интересовало. Не люблю, когда мне бросают вызов.
Поднимаясь со своего места, я смотрю на нее сверху вниз:
– Не думаю, что нам есть, о чем говорить, доктор Фултон. Я бы сказал, что мне жаль тратить ваше время, но мы оба знаем, что это ложь.
Я прощаюсь и возвращаюсь в приемную. И уже сжимаю дверную ручку, готовый убраться отсюда к чертовой матери, когда слышу, как доктор Фултон зовет меня по имени.
– Киран. – Я на мгновение замираю, стоя к ней спиной. – Вы не можете избегать неудобных вопросов, просто встав и закрыв за собой дверь.
– Еще как могу, – бросаю я, поворачиваясь, чтобы поймать ее взгляд. – Кроме того, через час у меня тренировка. Я пришел на эту встречу только для того, чтобы успокоить свою жалкую мамашу. Будьте любезны, сделайте нам обоим одолжение и забудьте, что я сюда приходил, – кивнув на папку в ее руке, я добавляю: – и сожгите чертову папку сразу после моего ухода.
Как только я поворачиваюсь к выходу, мой взгляд снова ловит изображение на экране. Новости о сенаторе Андерсе все еще не сходят с первых полос.
Я поспешно захлопываю за собой дверь.
Такие ублюдки, как он, должны гореть в аду.
Глава Вторая
РИВЕР
– Леннокс, бегом ко мне! – с противоположного конца поля рявкает в мегафон тренер Скотт, прерывая тем самым мой разговор с запасным квотербеком – новичком из Айдахо по имени Гаррет.
Я даю понять, что скоро вернусь, и бегу прямиком к тренеру.
Сегодня первый день тренировок, и в начале августа здесь, в Боулдере, ужасно жарко. Если честно, в такое время года в Колорадо всегда адски печет, но я привык, учитывая, что прожил здесь всю свою жизнь. Температура почти тридцать восемь, и солнце обжигает мне плечи. После недавних лесных пожаров дым все еще висит в воздухе, но, по крайней мере, я могу находиться снаружи, не ощущая, будто тону в пепле, как несколько недель назад.
По правде говоря, это единственное, что мне не нравится в Колорадо. Лесные пожары каждое лето. Они окрашивают наше ясное голубое небо своим дымом и копотью, почти полностью закрывая вид на горы.
Иногда месяцами, как прошлым летом.
И вместо того, чтобы проводить уик-энды на горных велосипедах в Крестед Бьютт или лазать по скалам в Эстес Парк, я был вынужден оставаться дома, защищая легкие от токсинов.
Тот факт, что в данный момент я играю в футбол на свежем воздухе, приводит меня в дикий восторг. Я сходил с ума, сидя в квартире, потому что из-за пожаров дышать снаружи было небезопасно. Общение с друзьями или семьей происходило по FaceTime, а единственным стоящим развлечением являлись видеоигры. Для такого экстраверта, как я, это был настоящий кошмар.
Вырываюсь из задумчивости, как только добегаю до тренера Скотта.
Он недавно ушел из НФЛ, вернувшись из Денвер Бронкос и став тренером юношеской команды прямо здесь, в университете Колорадо. Тренер Скотт начал тренировать меня за пару лет до моего первого курса, что стало одной из причин, по которой я решил остаться в университете, даже когда меня пытались завербовать лучшие команды SEC1 и BIG-102.
А еще тренер Скотт был мне почти как отец, учитывая, что знал меня с пеленок.
– Здравствуйте, тренер, – говорю я, останавливаясь перед ним.
Его глаза скрыты за парой авиаторов, а на голове бейсболка с логотипом университета. Тренер Скотт выглядит таким же пугающим, каким его видит остальной мир. Беспощадный как на поле, так и вне его, он никогда не сводит глаз с мяча.
Что и привил с юных лет не только своему сыну и моему лучшему другу, Тейлору, но и мне.
Не теряй концентрацию, и мир будет у твоих ног.
– Ривер, – отвечает тренер, как бы приветствуя. Его взгляд все еще прикован к полю, где игроки отрабатывают позиции. – У тебя новый ресивер.
Мои брови взлетают вверх. Для меня это новость.
Мы пытались найти нового ресивера еще когда я был на первом курсе, после того, как Тейлор последовал своей интуиции и перешел в Мичиганский университет, чтобы играть в бейсбол вместо футбола. У него имелись варианты, поскольку он оказался талантлив и в том, и в другом, но Тейлор решил выйти из тени своего отца и проложить свой собственный путь, играя в игру, которая взывала к его сердцу больше. И хотя я ужасно скучаю по футболу вместе с ним, все равно уважаю его решение.
Тем не менее, новость о новом принимающем очень интригует. Эндрю Бенсон был одним из моих ресиверов не только в университете, но и в средней школе. В данный момент у нас довольно хорошая химия на поле, тем более, что мы дружим с детства. Но я не всегда могу рассчитывать на Дрю – это слишком предсказуемо и нереально, чтобы все время полагаться на одного ресивера. Мне нужен кто-то еще, кому я мог бы доверить мяч.
– И кто же это? – спрашиваю я, обшаривая взглядом поле в поисках незнакомой формы или номера. В общем, чего угодно. Но проблема состоит в том, что сейчас на поле полно новичков, так как в прошлом году мы потеряли много игроков – из-за выпуска или драфта НФЛ.
– Перевод из Клемсона. Юниор. – Тренер наконец бросает на меня взгляд. – В прошлом сезоне он поймал несколько впечатляющих бросков, что может стать нашим билетом на финал кубка в этом году, если вы двое будете играть на том же уровне, что и с Дрю.
Я ломаю голову, пытаясь вспомнить ресиверов из Клемсона, но ничего не выходит. Отслеживание статистики других команд не входит в список моих приоритетов, особенно если это команда, с которой мы никогда не сталкиваемся в течение сезона.
Я закатываю глаза, прежде чем бросить взгляд туда, где ресиверы отрабатывают упражнения на лестнице. Замечаю пару новых номеров в толпе, но ни один из них не выделяется.
– Ведете себя так, будто я должен тут же понять, о ком вы говорите, – бормочу я. – Кто он?
Вместо ответа тренер подносит к губам мегафон. Закрывая уши как раз вовремя, я слышу приглушенное «Грейди, сюда!», когда тренер кричит тому, кто, по всей видимости, является моим новым принимающим.
Грейди? Мне эта фамилия не говорит ни о чем.
Я наблюдаю, как новички вскидывают головы, чтобы посмотреть на нас, за исключением одного игрока, бегущего по лестнице. Никто не движется в нашу сторону, а значит, остается один вариант.
Игрок с номером восемьдесят три.
Его голова опущена, темные волосы мокрые от пота, но он продолжает удерживать все внимание на своих ногах. Парень не отрывает от них взгляда, с огромной ловкостью двигаясь туда-сюда по лестнице. Легкость, с которой он маневрирует, кричит об атлетизме. Мое сердце колотится, пока я продолжаю наблюдать за тем, как Грейди сосредоточен на своей задаче.
Мой мозг сразу же осознает, что у него есть все нужные качества для нового ресивера. Не только потому, что он явно создан для этого вида спорта и посвятил себя оттачиванию своих способностей. Еще имеет место тот факт, что парень явно отдал приоритет тренировке, а не выполнению приказа тренера.
Я даже замечаю, как Дрю одобрительно кивает Грейди, который не послушался тренера, чтобы закончить тренировку.
О том, что это неповиновение в последствии заслужит уважение Скотта, знаем только мы с Дрю и его близнецом, Эллиотом. Этот факт мы держим в тайне от остальной команды, в надежде, что они узнают о нем сами, заслужив тем самым определенный уровень почтения от такого великого игрока НФЛ, как Грэм Скотт.
Но этот маленький трюк мы выучили только потому, что росли рядом с тренером. Если бы Тейлор не был нашим общим другом или игроком нашей команды в Академии Саммит, не думаю, что мы оказались бы достаточно умны, чтобы это понять.
Но Грейди каким-то образом умудрился сделать именно это в свой первый день.
Мой взгляд остается прикован к игроку с номером восемьдесят три. Он отрабатывает остальную часть тренировки, не останавливаясь, пока не спускается вниз. В ту же секунду, как Грейди сходит с лестницы, его взгляд скользит в нашу сторону.
Я не могу определить цвет его глаз, но точно знаю – каким бы он ни был, этот цвет несет в себе много тепла. Я чувствую обжигающий взгляд Грейди даже с расстояния в пятьдесят ярдов, когда тот наклоняется, чтобы поднять свой шлем с земли. И с его приближением к нам, ощущение становится лишь сильнее.
Скрещивая руки на груди и глядя на то, как подбегает Грейди, я подмечаю его высокую, худощавую фигуру. Вероятно, он всего на дюйм выше моих шести футов и двух дюймов, но его присутствие подавляет даже на расстоянии. Парень не сложен, как кирпичный сортир, поскольку создан для бега, но под формой заметны хорошо очерченные мышцы рук и ног. От хватки на шлеме на предплечье Грейди вздуваются вены, выпирая, словно дорожная карта. По крайней мере, они заметны там, где кожа не полностью скрыта тату, которые простираются по нижней части его левого бицепса.
Грейди останавливается передо мной, и я резко выдыхаю, потому что знаю его. Не понимаю, как не сложил в уме два и два, когда тренер упомянул его фамилию.
Потому что последние два года Киран Грейди показывал астрономические результаты в Клемсоне, практически следуя по пятам за Хейсманом3.
И теперь он здесь, в университете, который не слишком известен своим футболом.
Напрашивается вопрос… почему?
Все внимание Грейди сосредоточено на тренере. Он даже не смотрит на меня, когда говорит:
– Тренер?
Одно-единственное слово скользит по мне, словно мягкий, насыщенный виски, отчего мой желудок совершает сальто.
Тренер хмыкает, прежде чем кивнуть мне:
– Грейди, хочу познакомить тебя со своим КьюБи4. Надеюсь, вы хорошо поладите, даже несмотря на то, что не играли вместе.
Впервые с тех пор, как остановился перед нами, Грейди отводит взгляд от тренера и устремляет его на меня. Его глаза – два глубоких озера цвета медового виски или самого яркого янтаря, который я встречал в своей жизни. Похоже, оттенок глаз подходит к голосу парня.
– Ривер Леннокс, – представляюсь я ему и протягиваю руку, пойманный в ловушку его пристальным взглядом. – Парни зовут меня по-разному. КьюБи, Рив, Лен. Выбирай любое.
Золотые глаза не отрываются от моих, когда Грейди протягивает собственную руку, чтобы пожать мою. Но в ту же секунду, как наши ладони соприкасаются, а пальцы обхватывают друг друга, мою кожу лижет огонь.
Вообще-то огонь – это мягко сказано. Ощущение больше похоже на удар молнии, бьющее по каждому нервному окончанию, посылая ударные волны электричества и тепла, проходящие через каждый дюйм моего тела. И всё от простого рукопожатия.
Судя по вспышке в глазах Грейди, он тоже это чувствует, потому что быстро переводит взгляд на наши руки. То есть до тех пор, как не отпускает мою ладонь, словно та обжигает. Затем его взгляд снова возвращается ко мне.
– Киран Грейди. – Он произносит свое имя медленно и плавно, как Киир-Ан.
Когда новичок больше ничего не говорит, я вскидываю бровь:
– Значит просто Киран?
Он слегка ухмыляется.
– Ну, может, моя прежняя команда называла меня Джи5 или Грейди. Эти варианты тоже подходят. Если хочешь, можешь придумать что-то еще, если оно будет звучать более креативно, чем мудак или придурок.
– Значит, не мудак и не придурок. Принято к сведению, – киваю я со всей серьезностью. – Вон там – это Гаррет, – я указываю на запасного КьюБи на другой стороне поля. – Все зовут его Джи, так что для ясности я буду звать тебя Грейди. – Я криво улыбаюсь ему, прежде чем продолжить: – Добро пожаловать в команду, дружище. Должен отметить, что твой перевод возможно станет подарком богов. Вот уже два года мне нужен еще один звездный ресивер.
– Постараюсь угодить тебе, Лен, – парирует Грейди.
То, как мое прозвище слетает с его губ, вызывает во мне дрожь. Я тут же снова хочу его услышать – посмотреть, как губы Грейди формируют буквы, когда он произносит это слово.
Мой мозг цепляется за один-единственный слог, как будто от него зависит вся моя жизнь, и за секунду прокручивает его в голове по кругу. Каким бы иррациональным ни являлось это действие, и каким бы явным ни было мое непонимание, я жажду услышать этот звук. Звук моего имени на его губах.
– Вам еще что-нибудь нужно, тренер? Если нет, то я вернусь к тренировке, – спрашивает Киран, бросая взгляд на тренера Скотта.
– Нет. Иди заканчивай, – отвечает тот, отпуская Грейди, прежде чем повернуться ко мне. – Ривер, сходи за Гарретом. Как только оба закончат, я хочу, чтобы вы сыграли несколько пасовых игр. Мне нужно, чтобы вы привыкли друг к другу как можно быстрее.
Десять минут спустя уже мы бежим по полю, ощущая скорость и стиль игры друг друга. Грейди быстр и очень легок на подъем, тем самым давая мне свободу бросать мяч быстрее и на большее расстояние, чем если бы мы играли с другим ресивером. Черт, даже с Дрю.
Проще говоря, наша химия просто зашкаливает, и меня это здорово напрягает.
В следующий раз, когда настает очередь Грейди выбирать маршрут, я одариваю его ухмылкой, прежде чем показать рукой универсальный сигнал «длинная передача». Ловлю его ухмылку и едва заметный кивок, прежде чем вернуться на место. А потом отхожу все дальше и дальше, пока Киран не оказывается достаточно далеко, чтобы я был готов сделать пас.
Мяч летит через поле по воздуху, благополучно приземляясь в объятиях Кирана.
Я издаю вопль, ощущая дикий восторг. Грейди отвечает на мое волнение таким же возгласом. И да, мы оба полностью игнорируем взгляды тренера со стороны. Хотя, зная тренера Скотта, уверен, что тот мысленно скачет, как ребенок в кондитерской.
Адреналин бурлит в моей крови. Надежды на сезон просто зашкаливают, учитывая, что такую передачу мы выполнили в первый день тренировки. Когда дело доходит до футбола, шумиха по поводу способностей Грейди определенно не является ложной.
Я мог бы привыкнуть.
Слегка задыхаясь, Киран подбегает ближе, прежде чем бросить мне мяч.
– Здорово придумано, Лен. Как думаешь, в следующий раз сможешь кинуть его еще дальше? Если попаду в книгу рекордов, то ни за что не упущу гребаного Хейсмана в этом году.
Он одаривает меня еще одной ухмылкой, которая, похоже, является его фирменной. Но прежде чем вернуться обратно, Грейди прикусывает губу и… подмигивает мне.
Мое сердце с грохотом падает в пищевод и вылетает прямо из задницы.
Подождите. Он, что… флиртует со мной?
Я моргаю ему вслед пару раз и впервые за сегодняшний день позволяю себе хорошенько рассмотреть нового принимающего.
За такой взгляд, если бы это случилось лет сто назад – черт, да даже пятьдесят – меня бы забили до смерти и повесили на городской площади.
Ладно, может, я и драматизирую, но не так уж далек от истины.
И все же не отвожу взгляда от Грейди. Разглядывая его мускулистые бедра, обтянутые штанами, и ягодицы, благодаря которым его задница выглядит как хренов персик, я готов отдать свое левое яичко, лишь бы укусить одну из них.
Мой взгляд излучает… интерес.
Не буду лгать, я крайне заинтересован.
Несмотря на правила, которые установил для себя в отношении товарищей по команде, а их всего два – не смотреть и определенно не трогать – и то, что я пытаюсь ограничить свои связи с мужским населением университета… Я очень заинтересован.
Очень.
Мой взгляд снова скользит по телу Грейди, пока тот болтает с Дрю, позволяя Гаррету пробежаться со своим ресивером. Шлем Кирана болтается на кончиках его пальцев, а подушечка большого рассеянно играет с ремешком, пока тот говорит.
Даже с расстояния в десять ярдов я вижу, как в его глазах пляшет то же возбуждение, что охватило меня всего пару минут назад.
Тысячи вопросов проносятся у меня в голове.
Что это за проблеск во время игры? Может, просто химия из-за того, что мы играем синхронно? Или это нечто большее? Грейди тоже чувствует наше влечение?
Он тоже… увлекается парнями?
Хватит.
Для меня, как бисексуала, это самая тяжелая часть. Девушек понять гораздо легче, вопреки всему, что могут подумать гетеросексуальные мужчины. Все, что мне нужно сделать, это блеснуть ямочками на щеках и своим горящим взглядом, и пуф! Их трусики слетают сами по себе. Прямо-таки волшебство.
Но с парнями… Всё равно что пытаться научить обезьяну статистике. На испанском.
Дело в том, что я стою и пялюсь на сексуального ресивера, вместо того, чтобы… не знаю… обращать внимание на тренировку или говорить с тренерами, или просматривать учебник, или буквально делать что-то еще, а не как псих, таращиться на Грейди.
И на протяжении всей тренировки я постоянно ловлю себя на этом.
Наблюдаю. Гляжу украдкой. Подбираюсь к парню как хищник, только чтобы узнать, лжет мой гейрадар или нет, и не против ли Грейди поваляться в простынях.
Мне определенно не стоит думать членом на поле.
Но эти мысли лишь укореняются в моей голове в ту минуту, как тренировка заканчивается, и Грейди одним махом избавляется от экипировки, снимая джерси через голову и открывая взгляду великолепную, вспотевшую грудь вместе с кубиками пресса, которым позавидовал бы и Райан Гослинг.
Киран загорелый и подтянутый. Вся его правая рука покрыта тату в виде какого-то кельтского узора. На левом предплечье изображено крыло, возможно, орла, которое окружают две широкие черные полосы, и дата в виде римских цифр над ним. На боку у Грейди выведены несколько слов, идущие по диагонали с идеальными косыми, исчезающими под бриджами.
Короче говоря, Киран создан, чтобы стать искушением любого бисексуального парня, и, Бог ты мой, у меня текут слюни.
Нет, серьезно. Я даже проверяю свой рот, дабы убедиться, что это не так.
В ту секунду, когда Грейди поднимает руки – как, черт возьми, я не замечал этих рук? – чтобы вытереть пот со лба, его бицепсы блестят словно на солнце, и я становлюсь безумно благодарен своим бриджам, в которых стояк просто невозможен.
Да… Я определенно переспал бы с Грейди.
– Хорошая тренировка, да?
Я подпрыгиваю от голоса тренера, даже не осознавая, что тот подошел сзади.
– Да, определенно, – кашляю я, делая все возможное, чтобы отвести взгляд, который в данный момент приклеен к телу Кирана. И не могу. Он прочно застрял на одном месте, запоминая, как движется каждая мышца, когда Грейди начинает потягиваться, стоя рядом с Дрю.
Тренер ловит мой взгляд и издает смешок:
– А он хорош, да? Нам несказанно повезло, что Грейди решил перевестись сюда.
Так оно и есть, тренер. Несказанно.
Но я просто киваю, не сводя глаз с Кирана.
– Он станет одним из крутых активов нашей команды. Вам двоим стоит продолжить в том же духе. Может, познакомиться поближе вне поля.
А как насчет библейского смысла? Такой вариант вас устроит?
– Точно, – отвечаю я, потому что тренер, может, и знает, что я играю за обе команды, но это не значит, что мы станем болтать на такие темы.
Поговорим о неловкости.
Тренер похлопывает меня по спине, как делал это с тех пор, как я играл в футбол с Тейлором, Дрю и Эллиотом.
– Иди в душ, парень. Увидимся утром.
Всего мгновение я смотрю ему вслед, прежде чем снова повернуться к Кирану, который поднимается на ноги и хватает свою экипировку, собираясь пойти в раздевалку.
– А Тренер Скотт даже в первый день дурака не валяет, – произносит он, когда я направляюсь к нему.
Мои ноги сами несут меня к объекту новой одержимости.
– Разве можно ожидать чего-то другого от человека, у которого аж целых пять чемпионских колец?
Грейди качает головой. На лице появляется легкая улыбка, и я впервые вижу его идеальные белые зубы.
– Наверное, не стоит.
– Ты привыкнешь, – говорю я, пытаясь отвести взгляд от его рта. Как ни странно, мне это удается, но только для того, чтобы снова уставиться Кирану в глаза. – Тренер Скотт – крепкий орешек в спорте, но по жизни – плюшевый мишка.
Грейди облизывает губы и кивает:
– Понятно. Но, конечно, мы только поблагодарим его за твердость, когда в день игры устроим на поле дождь и гром.
– Черт, так и будет, дружище, – издаю я смешок, но он кажется вынужденным. Почему я так нервничаю? – Пусть прольется дождь.
Мои мысли цепляются за эту фразу.
Пусть прольется дождь.
По какой-то причине… она напоминает мне имя Кирана. Думаю, я уже видел, как оно пишется, когда парня объявляли номинантом на премию Хейсмана.
Точно, его имя буквально означает дождь6. Пусть оно и со странным акцентом на букву «А», но все же.
Мы уже направляемся к туннелю, ведущему с поля, как меня осеняет идея:
– Слушай, а почему бы мне не звать тебя Рейн?
Плечи Грейди напрягаются, как только последнее слово слетает с моих губ, а янтарные глаза вспыхивают. В них снова вернулся огонь, но на этот раз он полыхает чем-то вроде гнева, вынуждая меня застыть на месте.
