Текст книги "Следуй за рекой (ЛП)"

Автор книги: Ч. Риччи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

Но возвращения было не избежать. Поэтому мы решили сделать наш последний день незабываемым.

Он начался с завтрака на веранде, даже если снаружи ощущался адский холод. Нам было все равно, мы просто разожгли костер в сфере и завернулись в одеяла, поедая лучшие буррито в мире. Клянусь, больше всего мне будет не хватать стряпни Рива.

Ну, ладно, это неправда. Сначала я буду скучать по нашему сексу и пробуждениям от утреннего минета.

Но после этого сразу идет еда. Стряпня этого парня соперничает с воспоминаниями о блюдах, которые готовил мой отец.

После завтрака, к всеобщему удивлению, мы провели пару часов в постели.

К тому времени уже близился обед, поэтому мы взяли с собой сэндвичи, термосы с горячим шоколадом и одеяла, решив отправиться на прогулку к озеру. Тому самому, которое я перенес на бумагу, а затем подарил Риверу.

Прогулка прошла чудесно. Это было все, о чем я мог мечтать в наш последний день.

Сейчас уже совсем стемнело, и мы лежим в гамаке, который Ривер отчаянно пытался сделать уютнее, хотя двое взрослых парней едва ли тут помещаются.

Но мне все равно. В ту секунду, когда он сказал, что хочет посмотреть на звезды, потому что именно так любил проводить последнюю ночь в горах, я сдался.

Похоже, я всегда сдаюсь, когда дело касается Ривера.

А потом он кое-что сказал, и клянусь Богом, я запомню его слова до самой смерти.

Взгляд на ночное небо – лучший способ напомнить себе о том, насколько мы незначительны.

В ту же секунду, как Ривер выключил наружное освещение, я это осознал. Ощутил глубоко в себе.

И вот мы здесь, свернулись калачиком под грудой одеял и спальным мешком, не рассчитанным на такую температуру, в гамаке, который в любую секунду может порваться.

И я именно там, где и должен быть.

А это означает, что я не готов покинуть шале. Не сейчас, когда мы обрели покой, как в себе, так и друг в друге. Не могу сказать, как и когда это произошло, но за последние пять недель Ривер перестал быть моим врагом, превратившись в…

Моего друга. Любовника.

Хранителя моих тайн.

Мою спасительную благодать.

И я ни за что на свете не хочу это терять.

– Можешь молчать, но я слышу твои мысли, – говорит мне Рив через некоторое время, рассеянно играя с завязками моей толстовки. – Хочешь поговорить о том, что тебя гложет?

Не особенно.

– Просто думаю о завтрашнем дне, об отъезде, – говорю я, и это не совсем ложь.

– Не думай о нем. Ведь у нас еще есть сегодняшний вечер.

Я знаю, что Ривер прав. И не хочу портить своим пессимизмом те немногие часы, что у нас остались.

Мы оба знали, что наше время ограничено. Пять недель – не целая жизнь. Этот период будет конечен.

Так почему же я хочу, чтобы они стали эквивалентны вечности?

– Расскажи мне что-нибудь правдивое, – просит Ривер, отрывая меня от собственных мыслей. – Что-то, чего я не знаю.

– Ты мне нравишься, – тут же шепчу я, и в моих словах нет ничего плохого.

На самом деле, как раз наоборот. Они сказаны в нужное время.

– Я и так знаю, – смеется Рив. – Как я могу не нравиться?

Дерзкий, как и всегда.

– Беру свои слова обратно, – невозмутимо отвечаю я, отчего он ухмыляется еще больше.

– Ты мне тоже нравишься, – шепчет Ривер, целуя меня в губы, прежде чем обхватить мою руку, лежащую на груди. – Но, ты ведь знаешь, я не это имел в виду…

На мгновение я задумываюсь над его просьбой, прокручивая в уме подходящие варианты. Потому что их много. Рив столько обо мне не знает.

И чего-то не узнает никогда.

Выбрав безопасную тему, ведущую к наименьшему количеству вопросов, я начинаю говорить:

– Я ходил в ту самую супер-пупер подготовительную школу под названием Фокскрофт-холл. Там было полно придурков, которых я терпеть не мог. Многие из богатейших семей штата посылают туда своих отпрысков. Детей политиков, медиамагнатов и все такое…

Ривер слегка ухмыляется.

– А это случайно не намек на то, что ты богат и когда-нибудь станешь папиком?

Из меня вырывается смех, и черт, это так приятно. До того, как застрять с Ривером в горах, мне и в голову не приходило, что я редко смеюсь.

– А это намек на то, что ты хочешь стать моим мальчиком? – меня тут же переполняет желание себя ударить. Потому что слова вырвались прежде, чем я успел подумать о смысле, который они несут.

Мы с Ривером вместе. По-настоящему вместе.

Будущее, которого, как мы оба знаем, у нас нет, потому что все закончится завтра.

– Я бы не отказался. Из меня бы вышел супер «мальчик».

К счастью, Ривер больше не настаивает, просто прижимается ко мне и гладит пальцами мою руку, лежащую у меня на животе. Когда я ничего не отвечаю, он возвращается к первоначальной теме:

– Звучит не так уж и плохо. Уверен, у тебя были друзья. Может, товарищи по команде?

Я улыбаюсь и целую его в макушку:

– Я не был одним из тех, кто общается с популярными детьми, хотя определенно считался популярным как спортсмен. У меня была пара друзей, – бормочу я, и меня накрывают воспоминания о школьных днях. Улыбка становится шире, когда я думаю о двух людях, которые помогали мне оставаться в здравом уме, пока я прозябал в том аду. С одним из них мы виделись недавно. Впервые за много лет. – На самом деле я рос с парой близнецов. Мальчиком и девочкой.

– Сиеной и Ромэном? – тихо спрашивает Ривер.

– Да, – шепчу я, прочищая горло. – Они дети сенатора. Богатейшая семья, обладающая огромной властью и влиянием. Оба были на год старше меня и являлись моим спасательным кругом в те годы, когда мы вместе учились в Фокскрофте. С Си ты уже знаком и знаешь, какая она. Настоящая петарда, всегда готова настучать по голове любому парню, который ей нагадил. Включая своего брата и меня. – Я усмехаюсь, глядя на Рива. – Честно говоря, не знаю, как Тейлор ее терпит.

Ривер вздыхает и пожимает плечами:

– Он любит ее. Люди склонны на сумасшедшие поступки ради любимого человека.

Я киваю:

– Так и есть, Abhainn, – подтверждаю я внезапно охрипшим от волнения голосом.

Теперь до меня постепенно доходит. Мало-помалу я начинаю понимать, что означает впустить кого-то в свою жизнь и доверить ему самые темные уголки своей души.

Я бы не доверился кому попало.

Расскажи ему о Ромэне, шепчет мне мой разум. А еще лучше, расскажи Риверу все. И тогда, возможно, ты сумеешь его удержать.

Но в глубине души я знаю, что не могу. Не могу ему рассказать.

Я не могу остаться с ним.

Зачем такому, как Ривер, желать быть с кем-то, кто даже не может совладать со своими демонами?

Который не может сражаться с ними без посторонней помощи.

Но рассказать-то ты можешь.

– И еще Ромэн, – начинаю я, делая глубокий вдох, чтобы подготовиться к тому, что должен произнести: – Он был для меня не просто лучшим другом. А практически братом. Мы были неразлучны с тех пор, как встретились.

– Похоже, тебя окружали два замечательных человека. Где сейчас Ромэн?

– Где-то в Орегоне, думаю. Учится в университете. Наверняка бизнес-профиль.

– Думаешь?

Я пожимаю плечами, стараясь не нервничать:

– Мы больше не общаемся. Я не видел его и не разговаривал с ним много лет.

Ривер слегка перекатывается, приподнимается на локте и смотрит на меня. На улице темно, лишь слабый свет полумесяца освещает его черты, но я замечаю в них смятение.

– Как можно из брата превратиться в незнакомца?

Я делаю вдох и выдох, создавая небольшое облачко в холодном воздухе.

Взгляд Ривера, как всегда умоляющий, просит лишь искренности в том, чем я готов поделиться. Поразительно, как он чувствует, когда нужно подтолкнуть меня к ответу, а когда нужно подождать.

Расскажи. Ему.

Потирая лицо рукой, я издаю стон:

– Ромэн… би. – При этих словах Ривер выгибает бровь, однако ничего не говорит, просто ждет, когда я продолжу. – Я узнал об этом в ту же минуту, как он выяснил сам. Мы рассказывали друг другу все, как обычно поступают лучшие друзья, и факт, что он – би, никак не изменил нашу дружбу. Но потом, в ночь перед его отъездом в университет, мы напились до чертиков и полезли ночью купаться в бассейн в его доме. Мы выпили больше, чем обычно, потому что ни один из нас не был готов к тому, чтобы Ромэн переехал в Орегон, но не до такой степени, чтобы совершить что-то безрассудное, например, утонуть, понимаешь? Ну по крайней мере… не я. – Меня переполняют воспоминания о той ночи. Карие глаза Ромэна смотрели прямо в мою душу, пьяные и полные похоти. Я думал, что мне все это только кажется. Ведь мы были лучшими друзьями, братьями, не более. – Все было нормально, мы дурачились, как и всегда, а потом Ромэн… Он подплыл ко мне с другой стороны бассейна и просто… поцеловал. Схватил за шею и поцеловал, а я… ответил взаимностью… Не испытывая при этом ненависти. Я не злился на него за то, что он парень, или за то, что был моим лучшим другом, или за то, что наш поцелуй казался странным. Я… – Я вздыхаю, глядя в лицо Ривера. – Я поцеловал его в ответ.

Рив кивает, его взгляд опускается на мой рот, прежде чем снова встретиться со мной глазами:

– Если ты не испытывал к нему ненависти, что же тогда помешало вам остаться друзьями?

Вопрос века.

Я вспоминаю ту ночь, мягкость губ Ромэна, и аромат виски на его языке, когда он скользнул им в мой рот.

– Я так давно хотел тебя поцеловать, – бормочет он хриплым голосом, продолжая посасывать мою нижнюю губу, как будто Бог дал ему на это право.

Мои пальцы запутались во влажных волосах Ромэна. Я чувствую, как его эрекция прижимается к моему бедру, длинная и толстая, сдерживаемая только плавками. Как и моя – отчаянно желая вырваться из пут и жаждая прикосновений.

– Почему ты ждал так долго? – спрашиваю я, просовывая руку, чтобы погладить его член через плавки. – Зачем было ждать до дня перед отъездом?

Потому что в течение последнего года мои мысли о лучшем друге были какими угодно, только не дружескими. Черт, а может, и дольше. Я боролся с ними, загонял в глубь своего разума, продолжая идти по пути наименьшего урона своему психическому здоровью.

Как давно Ромэн меня хотел?

– Потому что, Рейн, – произносит он мое прозвище. – Я должен был узнать вкус твоих губ хотя бы в этот раз. Мне нужно было знать, чувствуешь ли ты то же самое.

Так и есть. Наши чувства взаимны.

Свободной рукой Ромэн скользит вниз, пробираясь в мои плавки, чтобы обхватить член. Он дарит мне медленный рывок, от которого я чуть ли не кончаю на месте.

– Потому что я эгоист, Рейн, – продолжает он, лаская ртом мою шею.

Даже не верится, что все это происходит на самом деле, а не является плодом моего пьяного воображения.

Потому что я хотел этого уже давно.

Ромэн прижимает меня к краю бассейна, плитка впивается в кожу спины, пока он продолжает дрочить мне.

– И я должен заполучить тебя, даже если этот раз будет единственным.

– Рейн? – зовет Ривер, и его голос возвращает меня в настоящее.

– Да? – спрашиваю я, встряхивая головой, чтобы избавиться от тумана воспоминаний.

– Я спросил, что такого случилось, что вы перестали быть друзьями.

Я перевожу взгляд с лица Ривера на звезды, сияющие над нами:

– Он поцеловал меня, зная, что уезжает. Зная, что никогда не вернется. Зная, что никогда не сможет… – Я замолкаю, не зная, куда ведут меня мысли. Вернее, не желая туда поворачивать. – Ромэн поцеловал меня, прекрасно понимая, что только смутит меня еще больше. И за этот поступок я его ненавидел.

Отчасти даже сейчас.

В тот день на терапии доктор Фултон оказалась права, когда сказала, что я был без ума от Ромэна.

И хотя я не принимал себя ни за кого, кроме как за натурала, мой разум танцевал вокруг идеи о нас в течение многих лет. О том, каково это – быть вместе не просто, как лучшие друзья. Но Ромэн никогда не намекал, что хочет чего-то большего до той ночи в бассейне.

А к тому времени было уже слишком поздно. Наше время истекло.

Поэтому я обратился к ненависти, хотя бы для того, чтобы скрыть свою боль.

Но мои чувства к Риверу? Они не идут ни в какое сравнение, поглощая меня целиком.

– И он просто уехал, не оглядываясь? Значит, вот так закончилась ваша дружба?

Я киваю:

– В значительной степени.

Ривер облизывает губы, соглашаясь с моим ответом. Я вижу, как крутятся колесики в его голове, пока он обдумывает вопросы, которые до смерти жаждет задать. Предчувствие написано на его лице, как открытая книга.

– И Ромэн был единственным парнем, с которым ты целовался?

Я снова киваю, протягивая руку, чтобы обхватить затылок Рива:

– Он был последним человеком, которого я целовал до тебя…

Улыбка Ривера становится яркой, как луна:

– То есть, ты хочешь сказать, что я особенный?

Я закатываю глаза и смеюсь, потому что засранец просто-напросто украл тот поцелуй, но я не стану об этом напоминать. – Да, Abhainn. Ты особенный.

Ривер морщит нос от удовольствия и наклоняется, чтобы запечатлеть мягкий поцелуй на моих губах – легкий и сладкий, вынуждая меня желать большего.

– Это твой способ сказать мне, что из-за того украденного поцелуя, ты снова начнешь меня игнорировать? – произносит Рив мне в подбородок.

Он пытается выдать свои слова как шутку, но я не дурак и могу заметить в них уязвимость.

– Неа, – отвечаю я, запустив пальцы в его волосы. – Просто хотел, чтобы ты знал.

– Что ж, я рад. Не хочу потерять тебя, когда уедем отсюда, – шепчет Рив мне в шею, прежде чем поцеловать мое Адамово яблоко. – Я знаю, что все будет не так, как здесь, и понимаю почему. Но не могу вернуться к нашей теме с врагами.

– Мы и не будем возвращаться, – отвечаю я, тяжело сглатывая, когда слова выходят из моего рта: – Я тоже не хочу тебя терять. Не тогда, когда знаю, каково – быть с тобой.

Ривер отстраняется и смотрит мне в глаза, его собственные полны такого количества эмоций, что мне потребовалась бы тысяча лет, чтобы распознать их все.

– Я с тобой. Я всегда буду с тобой. Пока не погаснут все звезды на небе. А может, и даже тогда.

Я грустно ему улыбаюсь, осознавая, что Рив верит в то, что говорит. В его словаре значение слова «всегда» совпадает со словом «вечно». И он совсем не лжец.

Но мы живем в реальности, где из наших уст льется ложь, замаскированная под правду.

– Не говори так, Abhainn. Мы оба знаем, что жизнь полна невыполненных обещаний.

– Что ты имеешь в виду?

Его пальцы крепче сжимают мои, словно Ривер хочет прижаться ко мне сильнее. Как будто знает, что слова, которые вот-вот сорвутся с моих губ, будет услышать намного тяжелее, чем любое мое оскорбление.

– Ты обязательно кого-нибудь встретишь. Того, кто заставит твое сердце биться сильнее, будь то парень или девушка. Если это будет твой человек, он никогда не заставит тебя притворяться. Не станет просить тебя скрывать отношения. И когда это произойдет, мы превратимся в далекое воспоминание. – Мягко потирая большим пальцем тыльную сторону его костяшек, я вздыхаю. – Надеюсь, хорошее, но тем не менее воспоминание. – По молчанию Ривера я могу с уверенностью сказать, что он пытается проанализировать мои слова, пытаясь найти скрытый смысл там, где его нет. – Эй, – шепчу я, хватая Рива за подбородок, его жесткая щетина царапает мои пальцы. – Я не говорю, что это плохо. Мы оба знаем, на что подписались. Все идет своим чередом, но ничего страшного. Дни с тобой оказались самыми приятными неделями страданий, которые я испытывал в своей жизни.

Ну разве не ирония?

Я считал, что временное проживание с Ривером станет моим личным адом. И какое-то время так оно и было. Но в тот день, когда я подумал, что Рив бросил меня в шале, мной владел не только страх. Паника, которая поселилась в моей голове, также заземлила что-то в душе. В общем, что бы там ни было, оно изменило меня, пусть в тот момент я этого и не осознавал.

– Ты устал? – шепчет Рив, вытягивая шею, чтобы устремить на меня взгляд, от которого сердце скручивается в узел – всякий раз, когда я смотрю в глубину его глаз.

– Нет, – бормочу я. – А ты?

Ривер качает головой, прежде чем наклониться:

– Хочешь пойти в постель? – спрашивает он, слегка касаясь губами моего рта.

Я киваю, желая побыть с ним в последний раз, прежде чем все закончится.

Мы торопимся в спальню, молниеносно снимая друг с друга одежду. Не знаю, кто окажется на кровати первым, или кто сейчас главный. Все, что мне известно, это то, что наши тела сплетаются в неистовой страсти, пока мы касаемся, ласкаем друг друга, отчаянно нуждаясь в том, чтобы время остановилось, и этот момент никогда не кончался.

– Чего ты хочешь, Рив? – Мое дыхание рваное. Я поглаживаю его член, в то время как Ривер лениво скользит рукой вниз по моей груди.

– Хочу, чтобы ты был во мне, – произносит он, поднимая на меня взгляд. – Мне это нужно.

Я прикусываю губу и ухмыляюсь, не собираясь спорить, хотя… Я бы солгал, если бы сказал, что не надеялся на то, что Рив захочет взять на себя инициативу. Несколько недель назад я бы и не подумал о таком. Но с тех пор, как мы начали спать вместе…

Стараясь не тратить времени, я наношу смазку, прежде чем скользнуть в Рива без резины.

Это лучшее ощущение на свете – находиться в нем без разделяющего нас барьера. Я пристрастился к этому ощущению в то первое утро в душе, безумно желая его повторить. Не знаю, зачем так долго себе отказывал.

Отчасти я ненавижу себя за это. Зная, что мог бы провести с Ривером лишние несколько дней, если бы не вел себя как идиот.

Двигаясь очень медленно, я смещаю бедра, чтобы найти лучший угол для проникновения. Толчок за толчком, и Ривер извивается подо мной, отчаянно желая, чтобы я ускорил темп. Я вижу это по его глазам, по языку тела.

Но не могу заставить себя это сделать. Оно лишь приведет к тому, что все закончится раньше, а я хочу остаться похороненным в Риве на всю оставшуюся жизнь.

Потому что между нами давно уже не просто секс. Не та чистая, нефильтрованная похоть, какой она была несколько недель назад.

Нет, то, чем мы сейчас занимается – не что иное, как слияние наших тел в медленном, мучительном огне. И мы ласкаем каждый дюйм друг друга всевозможными способами.

Губами. Языками. Руками.

Наши тела движутся синхронно, практически сливаясь друг с другом, и каждый из нас показывает свою уязвимость. Боль. Страсть. Страх.

Любовь.

Толкаясь и касаясь простаты Рива, отчего тот сходит с ума, я отстраняюсь, чтобы посмотреть на него сверху вниз. Его глаза закрыты, а губы слегка приоткрыты. С каждым толчком с них срываются легкие вздохи.

– Посмотри на меня, Abhainn, – яростно шепчу я, обхватывая рукой его лицо.

Когда Ривер открывает глаза, в них проявляется самый глубокий оттенок бирюзы.

– Отдайся мне. Полностью.

Именно так он и поступает. Обхватив мою голову обеими руками, Рив притягивает меня к себе, его язык хлещет по моему рту, прежде чем я успеваю даже подумать. Сливается с моим, как будто был создан лишь для этой цели.

Когда мы оба оказываемся близки к финишу, то превращаемся в месиво из ласк, пота и любви. Я поглаживаю Рива во время кульминации, и когда его мышцы начинают спазмировать, меня накрывает мой собственный оргазм.

Я смотрю на Ривера, пытаясь отдышаться, пока он вытирает блестящий пот со лба.

Боже, какой же Рив привлекательный.

Чувственный, совершенный.

И мой.

Я резко себя обрываю.

Нет, Рив не мой.

Не совсем. Это не входит в наше соглашение.

Потому что у нас ничего не получится.

Наши «кусочки» не подходят. Мы противоположны во всех отношениях, которые имеют значение, когда дело доходит до формирования прочных отношений.

Главное в том, что Ривер знает, как их формировать.

А вот я?..

У меня никогда не было никого, кто хотел бы остаться со мной.

Отстраняясь, я резко целую Рива, прежде чем схватить его за руку и отвести в душ, где продолжаю омывать каждый дюйм его тела.

Не только водой, но и своим языком.

Закончив, я веду Ривера обратно в его кровать, которую мы сделали нашей с той первой ночи, когда я лег в нее в попытке спрятаться от своих кошмаров.

Не знаю, как буду без этого жить.

Ривер прижимается ко мне, переплетая наши ноги. Довольно скоро его дыхание становится ровным. Знак того, что Рива настиг сон.

Я же просто лежу.

Как тут уснуть, когда каждая секунда, которую проведу во сне, станет на секунду меньше, чем если бы я бодрствовал, лежа рядом с Ривером?

Мои желание, потребность в нем поглотили меня полностью.

С того самого момента, как Рив подтащил меня к обрыву и столкнул с него вниз.

Я не желал свободного падения. Но оно оказалось именно тем, что мне нужно.

Эта мысль возвращает меня к последнему сеансу терапии с доктором Фултон. Слова, которые она произнесла, привели меня в ярость.

Ривер может влиять на ваш контроль, за который вы так отчаянно цепляетесь. И я думаю, отпустить себя пойдет вам на пользу. Уверена, вам это нужно.

Но Рив не просто отобрал у меня контроль.

Он подарил мне новый опыт, новое озарение. Показал, каково это – когда тебя принимают таким, какой ты есть, не пытаясь изменить.

Ривер отдал мне каждую частичку себя и ничего не просил взамен.

Фултон оказалась права.

Мне это было нужно.

Он был мне нужен.

Глядя на то, как Ривер спит, и как его волосы падают на лоб, я впервые в жизни чувствую, что желать быть с кем-то не обязательно плохо.

Не тогда, когда этот человек может сколькому тебя научить. Жизни.

Любви.

Это слово продолжает витать в моих мыслях. Шесть букв, наполненные огромным смыслом. Я бы солгал, если бы сказал, что не испытываю ее уже достаточно долго. С той самой ночи, когда рассказал Риву о своем отчиме, эти шесть букв не выходили у меня из головы.

И когда речь заходит о Ривере, это короткое слово приобретает совершенно новый смысл.

– Tá mé i ngra leat Abhainn, – шепчу я ему на ухо, прежде чем нежно поцеловать в висок.

Слова, которые я слышал от отца, когда тот был еще жив. Никогда бы не подумал, что скажу их кому-то, не говоря уже о парне, который был моим заклятым врагом. Но, как видите, я пошел по легкому пути, решив признаться на родном языке отца.

Даже если Рив не спит, то не поймет этих слов. Тех, которые я только что объявил.

Понятия не имею, что теперь делать, когда ко мне наконец пришло осознание.

Я влюблен в него.

Глава тридцать вторая

Ривер

День тридцать пятый

– Тук-тук. Вы там живы? – доносится голос тренера Скотта, пока я в третий раз проверяю, ничего ли не забыл.

Черт, не могу поверить, что мы действительно уезжаем. Более того, не могу поверить, что не хочу уезжать.

Возвращение в реальную жизнь означает конец всему, что было между мной и Рейном. По крайней мере, тому, что было здесь.

А я этого не хочу. Будь моя воля, все осталось бы по-прежнему, как только бы мы вернулись к цивилизации. Мы бы целовались и держались за руки на людях, как делали это на курорте в Вейле. Лежали бы в постели голыми, разговаривали о чем угодно. Я бы смотрел, как Киран рисует, листая очередную книгу. Мы были бы вместе без всяких соглашений и сроков.

Я провожу рукой по лицу и тяжело вздыхаю.

Как, черт возьми, мы до этого докатились?

С рюкзаком на плече и вещмешком в руке я останавливаюсь в дверях, чтобы бросить на комнату последний прощальный взгляд.

Снова раздается голос тренера:

– Леннокс? Грейди? Вы здесь?

– Иду, тренер, – кричу я в ответ, закрывая за собой дверь спальни.

Инстинктивно поворачиваясь к комнате Рейна, я обнаруживаю, что дверь в нее открыта. И это очень удивляет, потому что даже после фиаско с краской Киран не решался впустить меня в свое пространство, в свой разум и, осмелюсь сказать, в сердце.

Как раз в тот момент, когда я собираюсь отвернуться, в дверном проеме появляется Киран. Он выносит коробки со своими работами и красками, а затем возвращается, чтобы собрать рисунки со стола. При виде его, одетого в толстовку и темно-серые спортивные штаны, меня бросает в жар.

Почему я так себя чувствую?

Я делаю шаг к его двери с намерением подхватить одну из его коробок, чтобы отнести в грузовик, но меня выдает скрип половиц. Киран резко вскидывает голову.

Переступая порог, я мягко ему улыбаюсь:

– Нужна помощь?

Его лицо озаряет озорная ухмылка:

– Еще как!

Но когда я собираюсь перекинуть вещмешок через плечо, чтобы освободить руки, Рейн вырывает его из моих пальцев и прижимает меня к стене. Затем дарит мне обжигающий поцелуй, пожирая мои губы так, словно думает, что с такой страстью сможет проникнуть внутрь и оставить на моем сердце свою метку.

Киран, может, и не знает, но он уже это сделал.

Три гребаных слова, длиной в десять букв, готовы сорваться с моего языка. Я не говорил их никому, кто не был моим кровным родственником, в основном из-за того, что, до появления Рейна, ни в кого не влюблялся.

До Кирана любовь для меня являлась всего лишь словом. Бессмысленной теорией, не включающей в себя общения сердец, цветов, простого взгляда в глаза другого человека и ощущения той самой искры.

Но с появлением Рейна? Моя теория просто взлетела на воздух.

Быть влюбленным в кого-то – это ежедневная битва. Не только за другого человека, но и за себя. Это поиск общей почвы, кусочков, которые объединяют души и делают их сильнее, как никто и никогда. Это осознание своей ценности, и не только заслуженное к вам отношение, но и доверие с обеих сторон.

Это значит, готовность открывать другому человеку свои самые темные уголки, показывать, что вы такой, какой есть, во всей своей гребаной славе. Это не просьба исправить вас, а поддержка, чтобы вы смогли исправиться сами.

Любовь к Рейну хоть и превратилась в вызов всей моей жизни, также вызвала привыкание. Потому что я видел и владел частичками, которые он не показывал остальному миру. Это всепоглощающий кайф, питающий тёмные глубины моей души. И хотя я знаю, что могу выжить без этого кайфа, я ужасно не хочу его терять.

С другой стороны, это ведь определённо зависимость, да?

Но даже сейчас я проглатываю слова, которые разрушили бы абсолютно все, что мы построили за эти несколько недель.

Потому что так и будет. Особенно если Киран не ответит взаимностью.

Это не значит, что я не готов кричать о своей любви с крыш, если бы был уверен, что мое признание изменит все. Если бы мы могли превратить слова – нас – в реальность.

– Мы можем остаться здесь навсегда? Не могу вынести и мысли о том, чтобы уехать, – шепчу я Кирану в губы, прежде чем прикусить его нижнюю и втянуть ее в рот.

Из груди Рейна вырывается хриплый смешок:

– Я тоже, детка. Но мы не всегда получаем то, чего хотим. – Он кусает мои губы до такой степени, что они наверняка распухли, но мне все равно.

В ту же секунду, как покинем это место, как только разорвем эту связь, все будет кончено.

Вот только ни один из нас не в силах остановиться.

Наконец – все же слишком скоро – Киран отстраняется, оставляя нас обоих задыхаться, только чтобы запечатлеть последний мягкий поцелуй на моих губах.

– Пойдем, Abhainn. Иначе тренер увидит своих футболистов по яйца друг в друге.

Я неохотно отодвигаюсь от него, перекидываю вещмешок через плечо и выхватываю у Рейна несколько коробок с рисунками. Он смеется, похлопывая меня по заднице и слегка сжимая ее перед тем, как отпустить, а затем хватает то, что осталось, и следует за мной в гостиную.

Когда мы входим туда, то замечаем тренера, сидящего за кухонным островком с чашкой кофе в руке. Он бросает взгляд на коробки в моих руках, потом через плечо на Рейна, который стоит прямо за мной.

– Ну что? Полезно было побыть здесь вдвоём? Или вы сходили с ума?

Оглянувшись через плечо на Рейна, я одариваю его ухмылкой, зная, что комментарий был нацелен на него.

– Ты сошел с ума, Киран Грейди?

Он ухмыляется мне, прежде чем ответить Тренеру, все это время удерживая мой взгляд:

– А как же, тренер. Потерял рассудок и обрел душу.

***

Падая на кровать, которую не видел больше месяца, я издаю низкий стон, зарываясь лицом в темно-зеленое одеяло. Как бы странно ни было возвращаться, учитывая, что мне не хотелось покидать шале, должен признать: приятно снова спать в своей постели.

Обратный путь в Боулдер прошел без происшествий, несмотря на напряжение, царившее в грузовике. К счастью, тренер никак не прокомментировал наше молчание, а просто принял его как должное, включив радио и отбивая ладонями ритм на руле в такт какой-то кантри-песне.

Перекатившись на спину, я смотрю в потолок, прокручивая в голове последние двадцать четыре часа, не в силах остановить мысли, которые проносятся в моей голове.

Станет ли прошлая ночь последней, как и поцелуй этим утром?

Неприятно признавать, но и то и другое напоминало мне прощание. Честно говоря, стоило бы прекратить эти метания и снова вернуться к обоюдной ненависти. В конце концов, может, будет не так больно.

Но слова Кирана повторяются в моих мыслях.

Ты обязательно кого-нибудь встретишь. Того, кто заставит твое сердце биться сильнее, будь то парень или девушка. Если это будет твой человек, он никогда не заставит тебя притворяться.

Я знаю, что эти слова произносились им как утешение, подтверждая то, что мы не будем вместе. Рейн не думает, что может стать таким человеком для меня, и я хвалю его за честность. Она дается ему нелегко.

А еще его слова – полная чушь.

Я нутром чую. Мои инстинкты, словно маяк, направлены на Рейна, и все мое существо кричит о том, что это он. Тот, кого я должен удержать.

Если бы Рейн только позволил.

Потому как я с болью осознаю одну вещь: весь мой мир теперь вращается вокруг Кирана Грейди, и тот самый человек, о котором он говорит – это хрень собачья.

Мне не нужен кто-то. Мне нужен Рейн.

И я не собираюсь сидеть, сложа руки, и думать о том, что он тоже будет с кем-то другим.

При мысли о Ромэне у меня начинает болеть голова. Единственном парне, к которому, по своим словам, Киран испытывал влечение.

Не поймите меня неправильно, я не настолько самоуверен, чтобы думать, будто являюсь единственным мужчиной, к которому Рейн что-то чувствует. Это был бы полный бред. Потому что любой даже самый натуральный натурал способен признать привлекательным кого-то своего же пола.

Тем не менее, Рейн охотно раскрыл свое прошлое, и любопытный конкурент во мне умирает от желания узнать больше о парне, который привлек его внимание.

Я пытаюсь бороться с этой мыслью целую секунду, прежде чем схватить телефон с тумбочки и открыть Facebook.

Теперь ещё и кибер-преследование. Молодец Ривер.

Не требуется много времени, чтобы откопать профиль Рейна, который, похоже, по большей части неактивен, поскольку его последний пост был еще до того, как он покинул Клемсон и переехал в Колорадо. Замечая, что его аккаунт никак не скрыт настройками приватности, я прокручиваю список друзей, пока не натыкаюсь на некоего Ромэна Митчелла.

Странно. Почему-то мне казалось, что его фамилия Андерс.

На самом деле, не без основания.

По словам Рейна, Ромэн – сын сенатора от штата Пенсильвания, и я должен был жить в пещере, чтобы не слышать о сенаторе Теде Андерсе и всех тех обвинениях против него, которые появились в национальных новостях. Сложив два плюс два, я подумал, что это он. Особенно исходя из того, как напряженно Рейн смотрел выпуск новостей, когда мы находились на курорте в Вейле.