Текст книги "Вечное Лето, Том III: Спасение (СИ)"

Автор книги: Catherine Macrieve

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

«В мире, где всё меняется, некоторые вещи остаются неизменными.

Помни об этом, что бы ни случилось.

Ты должна спасти их любой ценой».

В мире, где всё меняется… В мире, где всё меняется… Мама… Некоторые вещи остаются неизменными.

Мою голову вдруг пронзает такая сильная боль, что я падаю на колени, хватаясь за виски. Что-то внутри меня надламывается, словно рушится невидимый барьер.

Я лежу в этой самой комнате, на этой самой кровати, и мою душу разрывает боль утраты. Диего… застрелен сукой-Лейлой, когда пытался оттащить Эстеллу от едва стоящего на ногах Рурка, сразу после того, как мы его нашли… Эстелла тоже пала от её руки буквально секундой позже… Радж погиб ещё раньше в схватке с Наблюдателями, и теперь, переместившись во времени, я даже не знаю, где его тело… Едва придя в себя, Рурк спровоцировал Крэйга на нападение и с чистой совестью пристрелил его… На лице Зары тогда не дрогнул ни один мускул, а наутро она исчезла из отеля… Куинн давно утонула при попытке выбраться из шахт, я не смогла ничего сделать, чтобы спасти её, вытащила на берег только её труп… Шон и Джейк пытались плыть за подмогой на дрянной моторной лодке, но страшное морское чудовище напало на них, и теперь их тоже нет… Мишель наблюдала за их гибелью с совершенно сухими глазами, а потом, вернувшись в отель, поднялась на крышу и шагнула вниз… Алистер ушёл за своим блядским папашей, пытался забрать с собой Грейс, но им не удалось взять её живой…

Я одна. Совершенно одна.

Умираю на бывшей кровати Диего от кровопотери. Наверное, нож Лейлы, вонзившийся в мою ногу часом ранее, задел какие-то жизненно важные артерии или что там может быть. Я бы спросила Мишель, но она мертва, как и все остальные. Я с трудом переворачиваюсь на бок, глядя на кровавую дорожку, которую сама же и оставила, когда ползла сюда. Крови очень много, я покрыта ей с головы до ног, но далеко не вся принадлежит мне – выдернув клинок из своего бедра, я ухитрилась вонзить его в шею Лейлы, отомстив за Диего и Эстеллу… Но какой в этом смысл, если я всё равно умираю?

Мне не удалось спастись. Не удалось предотвратить гибель ни одного из тех людей, с которыми я прилетела в этот ад. Всё закончится очень скоро… Я прикрываю глаза, опухшие от слёз, и в нетерпении ожидаю своего конца.

Внезапно я чувствую чьё-то присутствие. Кто-то садится на кровать рядом со мной, чьи-то руки осторожно убирают с моего лица слипшиеся от пота и крови волосы, мягко касаются щеки. Я с трудом разлепляю веки. У женщины, которую я вижу, такие же тёмные волосы, как у меня, только чуть тронуты ранней сединой. Вокруг её глаз – один в один такого же цвета, как мои – тонкая сеть морщин.

– Мама? – неуверенно шепчу я. Как здесь могла оказаться моя мама?.. Ещё сутки назад я пыталась представить её лицо или хотя бы вспомнить имя, но ничего не вышло, а теперь она здесь, на Ла-Уэрте… И если я умираю, а она пришла, возможно, что-то случилось дома, и теперь её тоже больше нет.

– Не получилось, – бормочет она. – Марикета, у нас снова не получилось.

– Не получилось что? – я с трудом шевелю обескровленными губами.

– В мире, где всё меняется, некоторые вещи остаются неизменными, – она говорит какую-то бессмыслицу, стирая с моих щёк слёзы, а потом я делаю вдох и больше не могу выдохнуть.

Перед моими глазами вспыхивает мешанина цветов, и всё исчезает в этой ослепительной вспышке.

Я судорожно глотаю воздух, который проникает в заледеневшую грудную клетку рваными горячими толчками. Мои лёгкие словно наполнены холодной водой, и я чувствую себя так, словно только что действительно умерла. Я по-прежнему ничего не вижу, кроме миллиарда вспышек перед глазами, только слышу голоса близких, окутывающие меня, словно чересчур тёплое одеяло, которое мне не терпится с себя скинуть.

– Блядь, она опять светится! – орёт Зара.

Кто светится? Она ведь не обо мне?

– Марикета, – я чувствую знакомые горячие ладони Джейка на своих плечах, – пожалуйста, приди в себя.

– Маккензи, отойди, она тебя сейчас жахнет! – рявкает Эстелла.

– Тихо, Валькирия, – одёргивает её Майк, – никто никого не жахнет, это ж Марикета, она Дедулю не тронет…

И именно эта странная уверенность Майка вкупе с тем, что он впервые на моей памяти никак не переиначил моё имя, вдруг становится для меня путеводной звездой. Я разрываюсь от боли, разрываюсь от осознания, что все мои воспоминания о доме были ложью, что всё это – лишь игра моего сознания, но я не могу позволить своей ярости причинить кому бы то ни было боль. Нет, это… Это буду не я.

Зрение проясняется постепенно, словно невидимая сила, льющаяся из моего тела, с пульсирующими равномерными толчками затягивается обратно в мои вены. Когда я, наконец, могу увидеть ошарашенные лица моих близких, мне стоит огромных усилий не разрыдаться в объятиях Джейка.

– Что случилось?

– Это ты мне скажи, – бормочет Джейк.

– Ты лежала на полу и светилась, – добавляет Радж.

– Как ты себя чувствуешь? – озабоченно спрашивает Мишель.

– Что значит «светилась»? – я с трудом поднимаюсь на ноги, опираясь на Джейка.

– Ну, – Куинн подходит ближе, внимательно заглядывая мне в глаза, – у тебя радужка позеленела, а вокруг всего тела как будто были искры. Со мной было так же, когда Сердце брало надо мной верх?

– Не совсем, – задумчиво произносит Зара, – тут что-то другое.

– Не хочу вас отвлекать, ребята, – говорит Шон, – но у нас тут, типа, есть, чем заняться. Прости, Марикета, – он разводит руками, – я понимаю, что всё это должно ужасно тебя пугать, но ведь это не задача первостепенной важности?

– Слушай, Кэп, – угрожающе шипит Джейк, – ты что, сейчас сказал, что состояние моей жены – не первостепенно?

– Арагорн, не надо, – я накрываю его ладонь своей, – всё… Нормально. Это действительно ждёт.

У меня есть ощущение, что, когда мы доберёмся до крыши «Небожителя», всё это и вовсе потеряет смысл.

– Тогда вперёд, – ворчливо откликается Зара, – чего мы, нахрен, ждём?

Высыпав в коридор, мы с ребятами очень быстро обнаруживаем, что лифт, конечно, не работает, а лестница, по которой мы пытаемся подняться, обрывается спустя пару этажей.

– Нужно попробовать через другое крыло, – разводит руками Шон. – Придётся спуститься в атриум… Не сомневаюсь, что там полно людей Лундгрена.

– Есть ли у нас другой выход? – пространно замечает Алистер.

Когда мы снова проходим по коридору, в котором был номер Диего, к нам присоединяются взобравшиеся по верёвке воины ваанти. Значит, с патрульными Арахнидами покончено. Спустившись все вместе в атриум, мы обнаруживаем баррикаду, перекрывающую путь к другим крыльям отеля, и, разумеется, не меньше двух дюжин солдат, направляющих на нас винтовки.

– Не стрелять, – властно произносит Лундгрен, выходя из-за баррикады. – Гляньте-ка, кто решил присоединиться к нашей вечеринке.

– Лундгрен, – сквозь зубы бормочет Майк, – сучий потрох. Ты ведь понимаешь, что твои цепные псы так же заперты здесь, как все мы?

– И что с того, мышонок? Или ты сам не отдаёшь себе отчёта, что власть здесь в моих руках?

– Не в твоих, – ядовито поправляет его Джейк, – ты на побегушках у Рурка, забыл?

– Это ненадолго, – с гадкой ухмылкой произносит Лундгрен. – Скоро я убью его… Но начну с вас.

И он возводит дуло громоздкого гранатомёта в направлении Майка. Прежде, чем я делаю вдох, Лундгрен нажимает на курок. Между двумя ударами сердца я вижу, как заряд вылетает из дула, а потом…

А потом это опять происходит.

Я чувствую мощь, наполняющую каждую клеточку моего тела, чувствую ярость, от которой покалывает ладони. Я ни за что не позволю Майклу Дарвину снова погибнуть на глазах Джейка. Не теперь, когда он наконец-то приблизился к тому, чтобы обрести душевный покой. И не от руки ублюдка Лундгрена.

Сила струится сквозь всё моё существо, и всё это длится не более доли секунды, а потом время застывает вокруг меня. Я смотрю на Лундгрена и вылетевшую из его оружия гранату, смотрю на готовых выстрелить Арахнидов, на замерших друзей…

«Ты должна спасти их любой ценой».

Окей, Вечное, я тебя поняла.

Я делаю несколько шагов вперёд, и в абсолютно ваккумной тишине грубые каблуки на моих ботинках стучат по кафельному полу почти оглушительно.

Я не знаю, откуда мне известно, что делать, и уж тем более не знаю, неужели Ваану действительно одобряет мои действия – но какая разница? Заряд, выпущенный из гранатомёта Лундгрена, повинуясь моему желанию, разворачивается обратно. Я перевожу взгляд на целящихся в нас Арахнидов…

– Отдохните-ка в шахтах, – шепчу я, и с ними происходит то же самое, что с Укжаалем и Анахронистами, в которых в разломе стрелял Рурк – они растворяются в воздухе, и я смеюсь, опьянённая собственной мощью. Прежде, чем запустить нормальный ход времени, я вдруг перевожу взгляд на Джейка. На отражающуюся в его глазах решимость, на упрямо сжатые губы – и понимаю, что это не может закончиться так. Если сейчас Лундгрен погибнет, то у Джейка и Майка может никогда не быть шанса восстановить справедливость.

Я разворачиваюсь обратно к Лундгрену и, направив заряд в стеклянную крышу атриума, отбрасываю гранотомёт в сторону. Подхожу ближе к Лундгрену, прикасаюсь к его экзоскелету – и обмундирование издаёт слабый треск от пущенного по нему заряда тока.

Я возвращаюсь на своё место, и каждый шаг отдаётся тупой болью во всём теле, словно из меня выпили все силы, словно воздух вокруг меня загустел, и мне приходится пробираться сквозь него, как через желе.

И время начинает свой привычный бег до того, как я успеваю повернуться. Я слышу, как усиливается пущенный по экзоскелету Лундгрена ток, как он кричит от боли, а потом мои колени подгибаются, и я мягко окунаюсь в непроглядную тьму.

Последнее, что я слышу, прежде чем вырубаюсь – эхо мужского раскатистого смеха.

Резкий запах нашатырного спирта под носом возвращает меня в сознание. Я открываю глаза и вижу склонившуюся надо мной Мишель, а за ней с трудом разглядываю обеспокоенные лица друзей. Джейк сидит рядом со мной на полу и держит меня за руку.

– Пиздец ты бледная, сестрёнка, – замечает Крэйг.

Я приподнимаюсь на локте и щурюсь, оглядывая атриум. Лундгрен лежит без сознания, от его экзокостюма всё ещё исходят искры, а Арахнидов вокруг нет. Всё пространство усыпано осколками.

– Что произошло? – нервно заламывает руки Куинн. – Только что раздался выстрел, а потом взорвалась крыша, Лундгрен упал в конвульсиях, а ты лежала на полу…

– Скажем так, – я выдавливаю слабую улыбку, – Ваану помог мне… предотвратить ужасную вещь.

Я перевожу взгляд на Майка, который стоит на том же месте, что прежде, тупо глядя перед собой – туда, где было дуло направленного на него гранатомёта.

– Ты что, Марикета, – тихо говорит он, заметив мой взгляд, – типа, жизнь мне спасла?

– Типа того, – устало подтверждаю я.

– Я… Спасибо, – он качает головой, словно не верит в то, что снова выбрался из объятий смерти, – пиздец я везучий, да?

– Вы, – выдыхает Эстелла, переводя взгляд с Майка на Джейка и обратно, – два конченных дебила. Зачем вы провоцировали этого, – она кивает на Лундгрена, – мудака? Вам так сильно хотелось, чтобы он закончил начатое и грохнул вас?

Джейк помогает мне встать, и мои колени немного дрожат. Он сжимает мою ладонь, и я молча утыкаюсь лбом в его плечо – ставший родным и привычным запах дыма от его куртки врывается в ноздри, и с каждым вдохом ко мне потихоньку возвращаются силы. Нормальные, физические, а не те, с помощью которых я наворотила дел.

– Но ведь не грохнул же! – возражает Майк. Я поворачиваюсь к Эстелле – она тяжело дышит, глядя на него с неподдельной яростью.

И в этот момент случается то, что обязательно должно было произойти, – Эстелла преодолевает несколько шагов, отделяющих её от Майка, и, запустив ладонь в его волосы, целует с такой страстью, что мне кажется, даже воздух трещит.

Или это экзоскелет Лундгрена, хрен его знает.

– Если мы переживём эту херню, – произносит Майк, когда она отрывается от его губ, – я пойду за тобой хоть на край света, Валькирия.

– Теперь он заговорил цитатами из «Сумерек», – бормочет Диего, и я не могу сдержать истеричного смешка.

– И снова я не хочу вмешиваться, – раздаётся раздражённый басок Шона, – но мы тут, блядь, собирались спасать мир! Может, для вот этого всего, – он указывает на по-прежнему сплетающихся в объятиях Эстеллу и Майка, – найдётся более подходящий момент?

– Не-а, – качает головой Мишель, подходя к нему и беря его за руку, – не найдётся.

Крэйг тем временем подбирает отброшенный в сторону гранатомёт. Что ж… Это может пригодиться.

По лестнице в восточном крыле мы благополучно поднимаемся на крышу, где царит настоящий хаос. Жуткий ветер грозит снести нас с крыши, и воронка над нами, кажется, становится ещё больше. Механизм Омега стоит точно под центром воронки, в ладони – кристаллы, которые Рурк забрал на дне разлома. Я на долю секунды как будто отключаюсь, завороженная их отчаянным сиянием.

– Никакого давления, – произносит Диего, – но, по-моему, это реальный конец света, ребята.

– Боже… что это? – бормочет Грейс.

– Временное пространство – на самом деле куда более хрупкая вещь, чем кажется, моя дорогая, – раздаётся спокойный голос Рурка за нашими спинами. Мы с ребятами оборачиваемся к нему, словно по команде. – Словно плотная на вид ткань… Достаточно сделать большую дырку, и всё будет разорвано в клочья. – В руках у ублюдка бокал с мартини, и он выглядит так, словно только что сбежал со светского раута. – Скажите-ка мне, миссис Маккензи, – он внимательно смотрит на меня, и я честно не понимаю, откуда он мог узнать о церемонии в Элистель, – верите ли Вы в судьбу?

– Я верю в то, что мы надерём тебе задницу, – бросаю я, чувствуя себя всесильной – но не из-за энергии Ваану, а из-за того, что мой муж крепко сжимает мою ладонь.

– О, – Рурк выглядит слегка разочарованным моим ответом, – я понимаю, что ты не доверяешь мне, Марикета. Но ты должна признать тот факт, что я ни разу не пытался уничтожить тебя…

– Ни разу не пытался! – фыркает Зара. – О, ну да, ни разу. А как насчёт того, что ты приказал Лейле застрелить всех нас? И это только первое, что приходит в голову!

– Всё это время, – Рурк упорно игнорирует её, – я пытался помочь тебе, Марикета. Помочь тебе осознать силы, которые кроются в тебе. Обуздать их.

– Во мне ничего не кроется, – отрезаю я. – Пошёл ты, Эверетт.

Вперёд выступает Эстелла, её ладони сжаты в кулаки.

– Послушай-ка, урод, – шипит она, – я бы хотела сказать тебе пару слов, прежде чем…

– Ирис, – Рурк поворачивается к материализующейся голограмме, не слушая, что говорит Эстелла, – запусти протокол 8091.

Ирис мерцает, и в следующее мгновение Омега оживает – он совершает прыжок, от которого трясётся пол под нами, и оказывается рядом с нашей компанией – и прежде, чем я успеваю хотя бы испугаться, свободная рука робота поднимает Эстеллу над землёй. Майк дёргается в её сторону, но, кажется, Омега не причиняет ей вреда, только затаскивает её в открытую кабину на голове робота, плотно закрывая за ней стеклянную дверь.

– Моя дорогая, – нараспев произносит Рурк, – ты такая сильная. Юная. Необузданная. Сколько в тебе мощи и крепости духа! Ты истинная Рурк, Эбби.

– Что?

Это единственное слово повторяется эхом из уст каждого из нас, и громче всего оно слетает с губ побледневшей Эстеллы.

– Что ты сейчас… Что?! – кричит она.

– Я очень любил Оливию, – просто говорит Рурк, – и, думаю, она тоже любила меня… По-своему. Я сожалею о её смерти каждый день… Правда, сожалею.

– Ложь, – отрезает Эстелла, – это ложь!

– Разве, Эбби? Что ты вообще знаешь о своём отце? Что тебе рассказывал этот глупец Николас?

– Кто, блядь, такая эта Эбби? – громко спрашивает Крэйг.

– Эбби, – бормочет Эстелла, – это я Эбби. Эбигейл Эстелла Монтойя.

– Эбигейл Эстелла Рурк, – поправляет Рурк. – Брось, моя звёздочка, ты же давно это подозревала. Ты была зачата на этом острове, хотя я долгое время не подозревал даже о твоём существовании. Лив была очень умной женщиной. Умной и хитрой. Но речь не о ней. Видишь ли, моя звёздочка, я выяснил, что по вполне очевидным причинам я не могу выступать энергетическим донором для этого проекта. И, поскольку для этого требуется моя ДНК… Эта честь выпала тебе.

Эстелла зажимает ладонями рот, её глаза кажутся совсем огромными на побледневшем лице, и в следующее мгновение она теряет сознание. Внезапно происходит что-то странное: пространство кабины около Эстеллы заполняется искрами, свет словно проходит через её тело.

– Ну, на этот раз ты перешёл черту, – угрожающе шипит Джейк, неуловимым движением бросаясь к Рурку и сбивая его с ног. Прежде, чем он успевает ударить его хоть один раз, Келе и Шон подбегают ближе, буквально стаскивая Джейка с Рурка и поднимая того на ноги. Они крепко держат его, и я подхожу ближе, глядя в лицо заклятого врага.

– Останови свой проект, – выплёвываю я. – Останови, или, клянусь, я буду убивать тебя так медленно, что ты будешь умолять меня о смерти.

– Это невозможно, – хрипит Рурк, – его невозможно отменить.

– Мне плевать! – визжу я. – Останови это сейчас же!

– Ирис, отмени протокол, – с издевкой произносит Рурк. Мразь, даже безоружный и пленённый, он может позволить себе вести себя так, словно он по-прежнему хозяин ситуации.

– Отказано, – сообщает Ирис, – протокол Омега не может быть отменён.

Омега перекладывает связку кристаллов из одной механической руки в другую, и на короткое время меня ослепляет голубоватая вспышка. Когда зрение проясняется, воронка над нами становится ещё больше.

– Нужно взломать, – шипит Зара, не сводя взгляда с панели управления в грудном отсеке Омеги, том отсеке, в котором отсиживался Рурк во время последних наших встреч. – Крэйг, подкинь-ка меня…

Прежде, чем я успеваю их остановить, Крэйг буквально исполняет её просьбу. Зацепившись за дно отсека, она с удивительной грацией подтягивается на руках и взбирается в кабину.

– Бессмысленно, – бросает Рурк, – вы слышали Ирис. Протокол нельзя…

Когда он осекается, я оборачиваюсь к нему и вижу, что Мишель с явным удовольствием завязывает на затылке Рурка самодельный кляп. Убедившись, что ублюдок заткнул пасть, я снова поворачиваюсь к Заре. Даже с расстояния видно, как меняется её бледное лицо, освещённое голубоватым сиянием мониторов.

– Вот так, – бормочет Зара, – это должно…

Отсветы на её лице сменяются с голубых на красные.

– Что? Ой, да ладно!

Она снова вбивает какие-то команды, но экран так и мерцает красным.

– Нет, ну это не имеет смысла, – злится Зара. – Не понимаю, почему это не работает. Должно работать! Что-то не так… А-а, блядь! – она в отчаянии бьёт кулаком по приборной панели справа от себя. – Я… я не понимаю.

И прямо из скопления кристаллов отделяется голубоватое свечение, формирующееся в очертания Ваану. Он подплывает по воздуху к кабине и протягивает Заре какой-то предмет, который мне не удаётся разглядеть.

– Скриллекс, – окликает Зару Джейк, – что бы там ни было, возьми это!

Белый свет привычно вспыхивает перед моими глазами.

В наполненном дымом и шумом индустриальном баре так громко играет музыка, что в первое мгновение мне кажется, что я оглохла. На сцену, рядом с которой я стою, окружённая толпой, выходит Зара.

– Как дела, Хартфилд? – кричит она в микрофон. Толпа отвечает ей восторженным рёвом, и Зара смеётся. – Точно, у меня так же! Итак… Сегодня здесь присутствует кое-кто особенный. Он знает, о ком я говорю.

Крэйг выбирается из толпы и становится прямо под сценой. На мгновение лицо Зары приобретает мягкое, расслабленное выражение, а потом из колонок раздаются первые аккорды песни.

Я с трудом разбираю хотя бы слово из того, что поёт Зара – хотя её голос идеально сочетается с отбиваемым барабанщиком ритмом, со звуками, которые извлекают из своих инструментов гитаристы, но мне всё кажется, что она выкрикивает какую-то бессмыслицу, набор букв и слов, пока дело не доходит, кажется, до припева.

– Что ты делаешь со мной, мой Игрок номер два?

Толпа вокруг сходит с ума – люди прыгают на месте, подпевают, танцуют, и всё вокруг превращается в какофонию звуков и движений. Когда песня заканчивается, Зара уходит за кулисы, а позже, когда народу в клубе становится поменьше, выходит к Крэйгу, ожидающему её у барной стойки.

– Должен сказать, – усмехается он, – я немного удивлён, что ты кричишь со сцены о своей личной жизни.

– Во-первых, это называется «петь», – отмахивается Зара, – а во-вторых… Ну, я подумала, хватит уже делать из этого тайну.

– Делать тайну из чего?

– Типа, из того, что я подцепила идеального парня, – усмехается Зара. – Он, кстати, ждёт меня за кулисами, так что, пойду, если ты не…

Крэйг усмехается, глядя, как она притворяется, что уходит, и притягивает её к себе.

– Хорошая попытка, – бормочет он, целуя Зару. Она игриво бьёт кулаком в его массивное плечо. – Прикольная песенка, кстати.

– Там есть ещё куплеты, – улыбается она. – Но я оставила их на потом. Для, знаешь, приватного концерта. Ты в деле?

– Все билеты только что распроданы, – кивает Крэйг. – Так что, мы домой или…

– Шутишь? Сегодня наша годовщина! Мы будем тусоваться так, словно завтра никогда не наступит, зануда.

Вспышка возвращает нас в реальность.

– По-моему, – медленно произносит Зара, – это… именно то, что нужно. – В первое мгновение я думаю, что она говорит о видении, но она включает устройство, которое ей протянул Ваану – небольшой планшет. Зара поднимает его на уровень глаз и щурится, а потом её лицо озаряет широкая улыбка. – Ну конечно… Ирис.

Пальцы Зары двигаются над клавиатурой так быстро, что невозможно за ними уследить.

– Внимание! – раздаётся голос Ирис. – Система безопасности под угрозой! – голограмма мерцает, а потом её речь становится бессвязной, как на зажёванной пластинке. – Это пр-гр-ммное об-чение прин-жит К-рол-ве М-ртв-цов.

– Вот это моя девочка, – выдыхает Крэйг, улыбаясь от уха до уха.

– Восстанавливаю доступ к Имоджен! – сообщает Зара.

Голограмма вдруг застывает, а воронка в небесах над нами… Перестаёт увеличиваться. Искрящееся сияние вокруг тела Эстеллы в голове робота затухает.

– Ирис, – неуверенно зовёт Куинн, – ты можешь освободить Эстеллу?

Голограмма вздрагивает, переводя взгляд на Куинни, а потом – на Рурка, который как раз в этот момент ухитряется освободить рот от кляпа.

– Это действительно то, чего ты хочешь? – спрашивает он. – Освободить дочь Оливии?

Голографическое лицо искажается яростью.

– Ирис, – Эстелла приходит в себя незаметно для всех остальных, – пожалуйста, вытащи меня отсюда.

– Эбигейл, – произносит Ирис. И в следующее мгновение Омега грузно опускается на колени, а стеклянная дверь распахивается. – Разумеется. Я бы оказала твоей матери плохую услугу, если бы не сделала то, что правильно.

Майк бросается к Эстелле и вытаскивает её из кабины. На её щеках пылает лихорадочный румянец, но теперь, к счастью, ей ничто не угрожает. Омега тем временем ставит связку кристаллов на пол.

– Не может быть! – орёт Рурк. – Тупая корова! Твоё программное обеспечение было создано, чтобы предотвратить это! Активируй протокол…

Шон и Келе, переглянувшись, опускают Рурка лицом в пол.

– Прости, дорогой, – нараспев произносит Ирис, или Имоджен, хрен их теперь разберёт, – я тебя не расслышала. – она разворачивается к Алистеру. – Я понимаю, что принять свою истинную природу было сложно. Но я хочу, чтобы ты знал: ты всегда будешь моим сыном, несмотря на то, что он, – голограмма указывает на Рурка, – отказывается быть твоим отцом.

Алистер кивает, не в силах произнести хоть слово.

– Посмотрите вокруг, – вдруг произносит Шон. – Кто-то вообще понимает, где мы?

Я растерянно оглядываюсь. Пространство по-прежнему искажено воронкой, и складывается такое же ощущение, как во время путешествия сквозь измерения. Воронка словно окутала крышу «Небожителя» коконом, края которого кажутся пропущенными через калейдоскоп.

– Мы в пространстве между всеми возможными временными линиями, – замечает Ирис.

Так, вообще-то, теперь нам нужен Ваану. Я подхожу ближе к сверкающим кристаллам. Кто-то окликает меня, но я, не оборачиваясь, протягиваю руку к тому из кристаллов, который положила сюда сама несколько дней назад, и вдруг ощущаю, как всё моё тело сдавливает, словно протягивает через трубу – а потом я оказываюсь в незнакомом мне доселе месте. Связки пылающих разными цветами кристаллов как будто растут из фиолетовой пыльной почвы, тёмные небеса освещены двумя лиловыми лунами, из-под земли бьют гейзеры – только не с водой, а с энергией.

Что ещё за…

– Эй, кто-нибудь, – неуверенно зову я. – Здесь… Кто-то есть?

Я чувствую, что я не одна, но никого не вижу.

– Э-э… Ваану? – неуверенно зову я.

И тогда он появляется передо мной. По-прежнему прозрачный, всё же в свете лиловых лун он кажется куда более материальным, чем тогда, когда протягивал Заре её планшет.

– Я… что происходит? – спрашиваю я. – Где мы?

Искры в груди Ваану сверкают алым.

– Это мой дом, дитя. Каким я помню его перед тем, как взорвалось первое солнце и возникла чёрная дыра. Всё погибло в пламени, всё, что я когда-либо знал… И, когда мир раскололся, меня пронесло сквозь чёрную дыру, через огромное пространство, и так я попал на Землю. В этот самый момент и возник вулкан на Ла-Уэрте… И меня разбило на кусочки.

– Почему ты показываешь мне это место?

– Хотел, чтобы ты увидела мой дом, – кажется, бесплотное тело пожимает плечами. – Хотя он находится очень далеко от Земли, мы куда больше похожи на людей, чем кажется. Позволь-ка я тебе покажу кое-что ещё, – призрак подходит вплотную ко мне и протягивает свою призрачную руку к моему лицу.

Когда я ожидаю, что его ладонь сейчас пройдёт сквозь мою кожу, вместо этого почему-то приходит ощущение тёплых пальцев на моей щеке. И перед моими глазами вспыхивает видение: Диего сидит в одиночестве в готовящемся к взлёту самолёте и с тоской смотрит в окно.

– Как и наши, их сердца обладают неизмеримой силой.

Голос Ваану в этот момент звучит, кажется, прямо в моей голове. Впрочем, ведь всё это и так происходит только в моих мозгах.

Диего откидывается назад, на сидение, и прикрывает глаза.

– Как и мы, они умеют останавливать время. Замораживать его, оставляя какие-то моменты навеки в своих душах.

Видение сменяется – Вечное расхаживает вокруг пустых пьедесталов в храме, где я впервые её встретила.

– И очень часто они пытаются изменить то, что им неподвластно.

Готовясь к погружению в анабиоз, Рурк нервно измеряет шагами свой кабинет.

– Мы настолько похожи, – говорит Ваану, когда я снова оказываюсь на планете, которую мне он мне показал, – что я сумел создать человека из осколка своей сущности. – НЕТ. – Создать жизнь. – Заткнись. Не говори этого. Я всё равно не поверю, НЕ ГОВОРИ! – И ты превзошла все мои ожидания, дитя.

Ох, нет.

Нет-нет-нет-нет-нет!

Это попросту невозможно!

Холод сковывает всё моё тело, и я не могу, кажется, даже дышать.

Я – осколок Ваану. Потерянный фрагмент!

– Зачем? – я могу только беззвучно шевелить губами.

– Ты была нужна им, Марикета, – мягко говорит Ваану. – Каждому из них. Без тебя они не сумели бы пройти этот путь. И без тебя я не был бы так близок к тому, чтобы снова стать целым. Моя энергия была лишь семенем, которое проросло в нечто совершенно необыкновенное благодаря твоим друзьям. Несмотря на то, что я фактически дал тебе жизнь, именно они сделали тебя человеком.

Я – инструмент. Я искусственная. Меня сделали для того, чтобы я помогла восстановить это странное существо напротив меня.

Ваану, кажется, может слышать мои мысли, потому что он качает призрачной головой и замечает:

– Нет, Марикета. Ты действительно была им нужна. Каждому из них. Ты стала тем самым человеком, все они нашли то, чего им не хватало.

Я чувствую, как по моим щекам стекают слёзы, а потом вдруг принимаюсь хохотать, захлёбываясь рыданиями.

– Нет, ты не можешь, – сквозь истерику произношу я, – это, блин, самый хуёвый вариант фразы «Люк, я твой отец!» Я… – я затыкаюсь на полуслове, когда меня внезапно осеняет. – А, так вот почему у меня были все эти видения. И почему я не могу вспомнить жизнь до острова. У меня реально не было никакой жизни до острова. Окей, – я икаю, пытаясь сдержать новый приступ истерики, – а как тогда всё это? – я указываю на себя. – Типа, как ты придумал всё это? Где-то, – ещё раз икаю, – подглядел или подслушал?

Ваану не реагирует ни на обвинительные нотки в моём тоне, ни на то, что я явно несу какую-то херню.

– Я не придумывал тебя, дочь моя. Фактически… Это сделал Диего. Ему ты была особенно нужна. Он был так одинок, что придумал для себя друга, которого я ему дал.

Я икаю в третий раз.

Ага. Заебись. То есть, фактически я не просто безродное существо непонятного происхождения – я плод фантазии. Ваану – мой новоиспечённый папаша, а второй папа у меня, получается, Диего. Чёрт, ещё сегодня утром я была новобрачной с невероятно амбициозными планами, готовая бороться за счастливое будущее всеми силами, которые у меня есть. И вот теперь я – ёбаный нефилим с двумя отцами, один из которых мой ровесник!

Диего… В моей грудной клетке разливается тёплый мёд. Что бы там ни сделал Ваану, мою любовь к Диего он мне не внушал. Как и любовь к остальным: к Мишель, Крэйгу, Заре, Шону, Грейс, Алистеру, Раджу, Куинн, Эстелле, Джейку… Особенно к Джейку, потому что я вообще сомневаюсь в том, что вот это существо напротив меня способно испытывать любовь в её романтическом аспекте.

– Ну почему же, я могу, – прочь из моей головы, папуля! – но, конечно, не к людям. Это было бы ненормально.

– Хватит читать мои мысли, – отрезаю я.

– Пожалуйста, Марикета, не стоит сердиться, – мягко произносит Ваану.

– Я не сержусь, – и вдруг оказывается, что это правда: я не сержусь. Смущена, обескуражена и не могу понять своё место в этом мире – да. Но… Не сержусь. Этот странный призрак, мой создатель, сделал то, что казалось ему правильным. И теперь я должна понять, как мне самой поступить правильно. – А что насчёт моих сил? Того, что со мной произошло, когда мы впервые… Поговорили?

– В тебе таится безграничная мощь, дитя моё. Безграничная по людским меркам… Хотя, конечно, в нашем родном мире это считалось бы лишь каплей в море.

– Безграничная, – повторяю я, – почему тогда я не смогла открыть портал прямо в отель? Я думала, что это ты не позволял мне этого сделать, предполагала, что ты преследуешь свои цели…

– Нет, – мне слышится усмешка в голосе Ваану, – просто пространство, в которое ты хотела попасть, уже было искажено тем, что делал Рурк.

– Но ты же можешь меня контролировать, – настаиваю я. Ваану кивает. – Тогда что это было? В атриуме… То, что я сделала… Почему ты мне это позволил?

Ваану смеётся, и я понимаю, что смех, который я слышала, прежде чем упала в обморок, принадлежал ему.