Текст книги "Путь тени"

Автор книги: Брент Уикс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 37 страниц)

20

– Ваше величество, послушайте моего совета!

Король Алейн Гандер IX в сердцах опустился на трон.

– Брэнт, речь о единственном человеке! Об одном-единственном! – Он продолжительно выругался. – Из-за него одного ты советуешь мне отправить в деревню всю свою семью?

– Ваше величество, – сказал лорд-генерал Брэнт Агон, – Дарзо Блинта вряд ли можно назвать человеком. Понимаю, это повлечет за собой некоторые последствия…

– Вот-вот! Представляешь себе, какие пойдут сплетни, если я ни с того ни с сего отошлю семью из города? – Король снова выругался, сам того не замечая. – Обо мне и так болтают разный вздор. Я прекрасно знаю! Не желаю доставлять им такого удовольствия, Брэнт!

– Ваше величество, этот убийца не бросает слов на ветер. Он прикончил собственного ученика, просто чтобы настоять на своем!

– Мошенник. Полно вам, генерал. Вас отравили, вы толком и не поняли, что там случилось.

– Пострадало мое тело, но не разум. Я прекрасно знаю, о чем толкую.

Король фыркнул и вдруг скривил губы, учуяв в воздухе слабый запах серы.

– Проклятье! У этих болванов руки не оттуда растут, что ли?

Опять сломалась одна из труб, по которым из расселины острова Вое, расположенного чуть севернее, в замок поступал теплый воздух.

«Его совершенно не интересует, сколько денег он экономит благодаря стараниям наших изобретателей, – подумал лорд-генерал. – Трубы, по которым в замок поступает тепло, вмурованы прямо в камень! Он не задумывается, что турбины, вращаемые ветром из расселины, заменяют две сотни ветровых мельниц. Его заботит лишь то, что раз в две недели до него долетает запах серы. Какого бога прогневала Сенария, что он наказал ее таким королем?»

Надлежало убедить в своей правоте Регнуса Джайра. Следовало найти более веские доводы. Даже солгать, что детей Налии, если на трон взойдет Алейн, ждет несчастье. Регнусу Агон служил бы с радостью. Верой и правдой.

– Хорошо, допустим, ты уверен, что он зарезал мальчишку, – сказал король. – И что с того? Кого это волнует?

«Должно бы волновать тебя, – подумал Агон. – И разумеется, взволновало бы Регнуса».

– Наверняка то был уличный крысенок, – продолжал король. – Он подобрал его специально, чтобы показать тебе этот фокус.

– При всем моем уважении, ваше величество… вы ошибаетесь. Уж мне-то доводилось иметь дело с опасными людьми. Я боролся один на один с Дорганом Дануолом, сражался с лэ'нотскими уланами сублорда Грэблана. Я…

– Да-да, конечно. В проклятые времена моего отца ты участвовал в тысяче чертовых битв. Замечательно, – сказал король. – Однако ты ничего не смыслишь в управлении страной. И никогда не изучал эту науку?

– Нет, ваше величество, – сдержанно ответил генерал Агон.

– А если бы был с ней знаком, то наверняка знал бы, генерал, насколько опасно пятнать свое доброе имя. – Король вновь неразборчиво и с увлечением выругался. – Сбежать из собственного замка, посреди ночи! Где это видано?

Продолжать спор не имело смысла. Король стыдил Агона и был всецело убежден в собственной правоте. Однако Агон присягнул ему на верность и много лет назад решил, что одним из главных достоинств в человеке должно быть умение держать слово. К женитьбе он относился так же и не мог отречься от данных клятв лишь потому, что Бог не давал им с женой детей.

Но так ли важно хранить верность королю, который намеревался тебя убить? – пришло ему на ум. Причем не в честной схватке, а ночью, руками наемного убийцы?

С другой же стороны, случилось это до того, как Агон дал клятву, а теперь не имело значения. Узнай он о коварстве Алейна Гандера IX раньше, лучше умер бы, чем стал ему служить.

– Ваше величество, позвольте мне хотя бы провести с войском боевые учения. Нам понадобится и ваш маг. Капитан устраивает подобные тренировки внезапно, чтобы бойцы всегда были готовы к действию.

«Зачем я так стараюсь спасти твою пустую голову?» – задался вопросом Агон.

– Замучили вы меня своими навязчивыми идеями! Ладно. Делайте что хотите.

Генерал пошел прочь из тронной залы. Предшественник нынешнего короля, Дейвин, был тоже бестолковым, но хотя бы знал об этом и прислушивался к советчикам.

Алейну X, сыну теперешнего короля, было всего четырнадцать лет, но он уже подавал надежды. По-видимому, мальчик унаследовал ум от матери. «Если бы Алейн X был постарше и имел право взойти на трон, я, наверное, согласился бы на это убийство, – раздумывал Агон. – Боже мой! Не исключено, что я все-таки найму мокрушника». Он покачал головой. Вот уже и его посещают крамольные мысли. Генералу нельзя так думать.

Фергунда Са'фасти назначили на службу в Сенарии не столько из-за таланта,сколько из-за политической прозорливости. По правде сказать, право носить синюю мантию он заслужил с большим трудом. Справляться с нынешними обязанностями ему прекрасно помогали особенности характера. Здешний король был тупым, безрассудным и вздорным сквернословом, но терпеть его было можно.

Сегодня Фергунд обходил замок как простой стражник. Он умолял короля, Алейна IX (за глаза, выпивая с друзьями, все называли его просто Девятым), избавить его от унизительного поручения, но тот полил мага бранью и велел исполнять приказ лорда-генерала.

Лорд-генерал Агон, по мнению Фергунда, был пережитком. На Девятого он особого влияния не имел, а жаль – старик мог бы научить того уму-разуму. Впрочем, чем меньше советчиков держал при себе король, тем больше значения придавалось Фергунду.

Злясь на свое дурацкое задание – он никак не мог понять, что разыскивает, – Фергунд в одиночестве шагал по двору замка. У него мелькнула мысль попросить, чтобы ему выделили сопровождение, но он отказался от этой затеи, вспомнив, что маги считаются более сильными, чем сотня обычных воинов. В случае Фергунда это было не совсем так, однако о своих слабостях надлежало помалкивать.

Двор был в форме неровного ромба, три сотни шагов в ширину и почти четыре – в длину. На северо-западе и юго-востоке его огибала река Плит, в которую на полмили врезался остров Вое.

Тут и там сновали люди, лошади и собаки. Час был не слишком поздний, поэтому воины в казармах еще играли в карты, а туманный воздух заполняли звуки лир и добродушной брани.

Фергунд запахнул плащ. Серебристый свет луны не пробивал густую пелену речного тумана. Шею Фергунда холодила вечерняя влага. Он сожалел, что остриг волосы. Его любовницу они восхищали.

Король потешался над локонами мага, но и короткая стрижка Фергунда его смешила.

Заметив, что у ворот странно клубится туман, маг замер, обнял силы – хоть на объятие это мало походило, скорее напоминало рукопашный бой – и стал всматриваться в ворота. Наконец он почувствовал успокоение, его слух и зрение обострились. Ничего устрашающего поблизости не было.

Фергунд, глубоко дыша, приблизился к воротам. Быть может, разыгралось его воображение, но ему показалось, что туман, подобно армии завоевателей, нарочно стремится к фасаду замка, пробиваясь сквозь отверстие в железных воротах. Туманная пелена уже достигала плеча, прозрачно-белая дымка обволакивала даже факелы над головами стражников.

Кивнув им, Фергунд повернулся, пошел назад к замку. Внезапно он почувствовал странную тяжесть между лопатками и едва подавил в себе желание обернуться. Когда он приблизился к конюшне, необыкновенное ощущение усилилось. Воздух был густой и тяжелый, казалось, ты бредешь по громадной тарелке с супом. Туман клубился вокруг Фергунда, лизал обнаженную шею и будто смеялся над ним.

Чуть погодя не стало видно ни звезд, ни луны. Весь мир будто попал в громадное облако. Обходя угол конюшни, Фергунд споткнулся. Чтобы не упасть, он схватился за деревянную стену и на миг прикоснулся к чему-то мягкому, что тут же исчезло. Чувство было такое, будто он дотронулся до человека.

В ужасе отпрянув, Фергунд опять попытался обнять силы, однако ничего не увидел. Перед ним темнела лишь стена. Его талантнаконец окончательно пробудился. Фергунд заметил мимолетное движение у входа в конюшню, но тут же решил, что ему примерещилось.

Чем-то запахло. Не чесноком ли? Нет, с ним определенно играло шутки воображение. С чего вдруг? Фергунд долго стоял на месте, не зная, как быть. Магом он был слабым, но отваги и мужества ему было не занимать. Приготовив огненный шар, достав нож и собравшись с силами – магическими и обыкновенными, – он выскочил из-за угла, влетел в конюшню, быстро осмотрелся по сторонам, однако ничего не увидел. Лошади стояли на своих местах, пахло конским навозом и речным туманом. Фергунд напряг слух, но услышал лишь постукивание копыт да сопение спящих животных. Всмотрелся во тьму – ничего странного.

Чем дольше он вглядывался, тем глупее себя чувствовал. Какая-то часть сознания велела ему пройти вглубь, но другая половина советовала исчезнуть отсюда. Никто никогда не узнает, что он был здесь и сбежал от возможной опасности. Можно перебежать на другую сторону замка и специально побродить там. С другой же стороны, если в одиночку изловить незваного гостя, тогда король, вне всякого сомнения, щедро наградит храбреца. Что-что, а раздавать друзьям похвальбы Девятый любил.

Фергунд медленно вызвал огонь. Шар мигнул и вспыхнул, горяча ладонь. В ближайшем стойле фыркнула и подалась назад испуганная лошадь. Фергунд шикнул, пытаясь успокоить ее, но та при виде огня и поблескивающей стали клинка лишь пуще всполошилась.

От ее ржания и стука копыт проснулись другие лошади.

– Ш-ш! – прошипел Фергунд. – Успокойтесь, это всего лишь я.

Животные его не знали. Незнакомец с огнем в руках! В конюшне поднялся переполох. Жеребец во втором стойле стал в тревоге лягаться.

– Эй, ты! Хорош стращать лошадей, – прогремел за спиной Фергунда чей-то громкий голос.

Маг до того перепугался, что выронил нож, а его пламя вмиг погасло. Он резко повернулся. Перед ним стоял не злоумышленник, а главный конюх, невысокий и широкоплечий уроженец острова Планга. Дорг Гамет держал в руке фонарь и смотрел на мага с нескрываемым презрением. Тот наклонился и взял из кучи конского навоза оброненный нож.

Дорг быстро обошел всю конюшню. От его прикосновений и голоса лошади тотчас успокоились. Фергунд наблюдал за ним, чувствуя себя последним болваном. Наконец Дорг вернулся к выходу.

– Я просто обходил… – пролепетал маг.

– Носи с собой факел, дуралей, – проворчал Дорг, отдавая Фергунду фонарь и уходя прочь. – Пугает моих лошадей своим проклятым колдовским огнем.

– Магическим огнем! Не колдовским. Это разные вещи, – сказал Фергунд спине конюха.

Тот даже не обернулся. Едва он вышел наружу, Фергунд услышал глухой удар и тоже выскочил. Дорг лежал на земле без чувств. Не успел Фергунд вымолвить ни звука, как почувствовал что-то горячее у себя на шее. Он вскинул руку. Кто-то осторожно взял фонарь из его второй руки. Фергунд весь напрягся. Свет погас.

21

– Что, черт возьми, ты натворил? – спросила Мамочка К. у ввалившегося в гостиную Дарзо.

– Что натворил? Прекрасно справился с заданием. Еще осталось время погулять.

Он криво улыбнулся. От него несло выпивкой и чесноком.

– Твои кутежи меня не интересуют. Что ты натворил с Азотом?

Мамочка К. взглянула на недвижимую фигурку на кровати.

– Ничего, – ответил Дарзо, глупо усмехаясь. – Проверь. С ним ничего серьезного.

– Что ты имеешь в виду? Он в беспамятстве! Когда я вернулась домой, прислуга дрожала мелкой дрожью. Они доложили мне, что ты принес мертвеца! Я пришла сюда, увидела Азота. Его не разбудить. Он ничего не слышит.

Дарзо неизвестно почему рассмеялся. Мамочка К. со всей силы шлепнула его.

– Говори, в чем дело. Ты что, отравил его?

Дарзо успокоился и покачал головой, пытаясь прояснить сознание.

– Он мертвый. Так было нужно.

– О чем ты?

– Гвинвера, дорогая, – сказал Дарзо. – Это тайна. Кое-кто мне пригрозил. Человек, который действовал по указке других людей. Он заявил, что сначала они убьют Азо, потом тебя. Им удалось пронюхать даже про Вонду!

Мамочка К. откинулась на спинку стула. Кто посмел угрожать самому Дарзо? Что или кто мог запугать Дарзо Блинта?

Дарзо тяжело опустился на стул и прижал ладони к лицу.

– Пусть думают, что он мертв. Особенно после сегодняшнего.

– Ты что, не по-настоящему его убил?

Дарзо мотнул головой.

– Надо было уверить их в том, что мне на все плевать. Показать им, что из-под палки я работать не стану.

«Все равно ты испугался их, а они от тебя не отстанут», – подумала Мамочка К. Она знала, что мысли Дарзо – о том же самом. Уязвим даже самый жестокий мокрушник, а непобедимость его обманчива. Стоит дать слабину, и раскрываются все его раны. Мамочка К. могла помочь Дарзо одним способом: отправить его в бордель и распорядиться, чтобы за ним присмотрели. Там, в относительной безопасности, он проведет дня три.

– О мальчике я позабочусь сама, – услышала Мамочка К. собственный голос. – Что с ним делать, когда он очнется? Надеюсь, ты знаешь?

– Как мы и планировали, надо отправить его к Дрейкам. Для остальных он мертв.

– Что ты пустил в ход? – спросила Мамочка К.

Дарзо взглянул на нее в некоторой растерянности.

– Я имею в виду – какую отраву? Скажи хотя бы, долго ли он пролежит без чувств?

– Не знаю.

Мамочка К. прищурилась, подавляя желание еще раз стукнуть Дарзо. Он был точно ненормальный. С дозой для ребенка даже столь опытный отравитель, как Дарзо Блинт, мог запросто просчитаться. Иметь дело со взрослыми куда проще. Не исключено, что Азот умер, что Дарзо его убил. Либо отравил так, что Азот придет в себя и станет дурачком или не сможет двигать ногами-руками.

– Ты знал, что это очень опасно.

– Иногда приходится рисковать.

Дарзо стал шарить по карманам в поисках чеснока.

– Ты не на шутку привязываешься к мальчику и до смерти этого боишься. Поэтому даже желаешь его смерти, правильно, Дарзо?

– Может, предложишь выпить? Так мне будет легче выслушивать твою болтовню.

– Ответь на вопрос.

– Жизнь бессмысленна. Любовь пагубна. Лучше пусть умрет сейчас, чем чуть позже увидит мертвыми нас с тобой.

С этими словами Дарзо будто ушел в себя. Мамочка К. поняла, что он больше ничего не скажет.

– Как долго ты намерен утешаться с девочками? – спросила она.

– Не знаю, – произнес Блинт, почти не двигаясь.

– Черт побери! Хотя бы скажи, дольше ли, чем обычно?

– Дольше, – ответил Дарзо после минутного молчания. – Наверняка дольше.

Поток отборной брани ворвался в тронную залу на добрых десять секунд раньше, чем сам король. Лорд-генерал Агон наблюдал за шарахавшимися в разные стороны лакеями, растерянными стражниками у входа и норовившими незаметно ускользнуть слугами.

Вот на пороге наконец показался Алейн IX.

– Брэнт! Знаешь, кто ты? Куча…

Лорд-генерал мысленно вставил в уши затычки, чтобы не слышать длинный перечень того, кого и что он королю напоминает, и сосредоточил на разговоре внимание, лишь когда Алейн дошел до главного:

– Что случилось вчера вечером?

– Ваше величество, – ответил лорд-генерал. – Мы ничего толком не знаем.

Последовала очередная волна брани, на сей раз чуть более разнообразной, хоть Девятый и не отличался особенной изобретательностью, а остальные в его присутствии сквернословить не смели, поэтому его обычный набор ругательств ограничивался словом «дерьмо» и различными к нему синонимами.

– Вот что нам известно, – сказал Брэнт Агон. – Кто-то проник во дворец. Полагаю, тот человек, о котором мы с вами беседовали.

Последствия ночного визита говорили сами за себя.

– Дарзо Блинт. – Король кивнул.

С губ лорда-генерала слетел вздох.

– Да, ваше величество. Судя по всему, он привел в состояние беспамятства одного из стражников во дворце, Фергунда Са'фасти и старшего конюха.

Снова брань.

– Как понимать «привел в состояние беспамятства»? – спросил король, расхаживая туда-сюда.

– На них нет ни порезов, ни синяков, и они ничего не помнят. Только у стражника на шее крошечная ранка, как от укола иголкой.

Король полил всех, в том числе и мага, очередным водопадом ругательств. Агон не принимал их за оскорбления – они лишь нагоняли на него тоску. Все эти бранные слова значили единственное: что король Сенарии – избалованный ребенок. Девятый вдоволь набранился и задал следующий вопрос:

– Больше ничего не обнаружили?

– Пока нет, ваше величество. Стражники, охранявшие покои вашей супруги, ваших дочерей и сына, не заметили ничего необычного.

– Нет же, это несправедливо! – воскликнул король, топая к трону. – Что я такого сделал? Я этого не заслуживаю!

Он уселся на трон, вдруг завизжал, подскочил и вцепился в руки лорда-генерала Агона.

– О боги! Мне дурно. Я умираю! Будьте вы прокляты, все до одного! Умираю! Стража! На помощь! Стража!

Голос короля звучал все пронзительнее, потом он зарыдал; стражники засвистели в свистки, зазвонили в колокольчики, и в тронном зале поднялся оглушительный шум.

Генерал Агон отцепил от своих рук пальцы слабеющего короля и передал его подхалиму Фергунду Са'фасти. Тот был настолько неумел и неловок, что не додумался поддержать Алейна. Король шлепнулся на пол и захныкал, как ребенок. Генерал Агон, даже не взглянув на него, пошел к трону.

Он нашел то, что желал отыскать, спустя мгновение-другое: из потертой тронной подушки торчала толстая длинная игла. Генерал попытался вытащить ее, но не смог. Иглу укрепили так, чтобы она не согнулась, если бы король неудачно сел на нее.

Генерал Агон извлек из ножен нож, разрезал подушку и достал иголку, не обращая внимания ни на звон колокольчиков, ни на стражников, одни из которых окружили короля, другие уводили всех остальных в соседнюю палату, где намеревались допросить.

К игле была привязана записка. «Возможно, на мне яд».

– Всем разойтись! – прокричал с порога невысокий человек, пробиравшийся сквозь толпу стражников.

Это был придворный лекарь.

– Пропустите его! – приказал лорд-генерал. Воины отступили от короля, до сих пор хныкавшего на полу.

Брэнт подал лекарю знак, показал ему записку и прошептал:

– Дайте ему снотворного, и побольше. Он не отравлен.

– Благодарю, – ответил лекарь. Король стянул с себя штаны и, выгибая шею, пытался рассмотреть ранку на заду. – Уж я-то знаю, как его угомонить, поверьте моему опыту, – шепнул лекарь.

Генерал едва удержался, чтобы не улыбнуться.

– Проводите короля к его покоям, – велел он стражникам. – Поставьте усиленную охрану возле дверей, в том числе двух стражников внутри. Остальные возвращайтесь к своим делам.

– Брэнт! – завопил король, когда воины стали поднимать его. – Брэнт! Надо убить его! Убить! Слышишь?

Брэнт Агон стоял, не двигаясь. Тронный зал мало-помалу опустел. Король желал объявить войну призраку, бесплотной тени, вооруженной стальными клинками. Вот что представлял собой этот мокрушник. Быть может, он еще опаснее. Скольким людям предстоит отправиться на тот свет из-за королевской прихоти?

– Милорд? – послышался несмелый женский голос. На пороге возникла служанка с узелком в руках. – Меня… отправили доложить, как обстоят дела. Но короля нет… и потом… Может, мне?..

Генерал посмотрел на нее внимательнее. Служанка, пожилая женщина, очевидно, опасалась за свою жизнь. Честь доложить о делах выпала ей, видимо, по жребию.

– Что у вас? – спросил генерал.

– Мы нашли вот что. Их оставили в королевских спальных покоях, сэр.

Служанка протянула Агону узелок. Тот развязал его и увидел шесть черных кинжалов.

– Где? – задыхаясь, спросил он.

– Лежали под… подушками… у всех членов королевской семьи, сэр.

22

Сознание Азота уловило звук детских шажков. Было странно слышать их, ведь он умер, но точно знал, что шаги ему не снятся. Голые ножки шлепали по камню. Наверное, Азот был на улице – стук не отдавался от стен эхом. Он попытался открыть глаза, ничего не вышло. Может, все это и значит – быть мертвым? Может, душа не должна отделяться от тела, а вынуждена до конца оставаться в нем и чувствовать, как оно медленно разлагается? Он взмолился о том, чтобы его не сгрызли собаки. Или волки. Ему снились кошмарные сны о волчище с жутким оскалом и горящими желтыми глазами. Что, если они все же явятся и станут рвать его на куски? Что с ним станет? Его поглотит вечная тьма? Или же он разделится на части, побывает в желудках дюжины волков и в конце концов окажется в земле?

К его лицу что-то прикоснулось, и глаза раскрылись сами собой. Азот услышал испуганное «ах» и лишь мгновение спустя увидел, кто его произнес. Над ним стояла маленькая девочка, быть может, лет пяти от роду. Широко распахнутые глазищи занимали пол-лица.

– Ты что, никогда не видела покойников? – спросил Азот.

– Папа! Папа! – заверещала девочка – так громко, как умеют кричать только дети.

Ее вопли отозвались в голове Азота лязганьем клинков. Он застонал и вновь упал на подушки. Подушки? Получалось, что его не убили. Наверное, следовало этому порадоваться.

Когда он вновь открыл глаза, по-видимому, прошло какое-то время. В комнате было светло и свежо. Большие окна стояли настежь раскрытыми, мебель из вишневого дерева и мраморный пол поблескивали на солнце. Азот узнал потолок с лепниной – ему уже доводилось рассматривать эти узоры. Он лежал в гостиной графа Дрейка.

– Воскрес из мертвых? – спросил, улыбаясь, хозяин дома. Заметив выражение Азотова лица, он добавил: – Прости. Ни о чем не размышляй. Постарайся вообще не думать. Вот, поешь.

Он поставил перед Азотом тарелку с дымящейся яичницей и ветчиной и бокал вина, обильно разбавленного водой. Вид еды пробудил дремавший желудок Азота. Несколько минут спустя он осознал, что и тарелка и бокал уже пусты.

– Так-то лучше. – Граф присел на край кровати и принялся по привычке протирать пенсне. – Ты помнишь, кто я такой? Понимаешь, где ты? Замечательно. А кто ты – знаешь?

Азот медленно кивнул. Кайлар.

– Мне велели кое-что тебе передать, но если ты еще не вполне хорошо себя чувствуешь…

– Нет-нет. Что просили передать?

– Мастер Тулии сказал, что твоя главная задача сейчас – приготовиться к новой жизни и окончательно поправиться. Если дословно: «Не поднимай свою задницу с кровати. Надеюсь, к нужному времени ты будешь в должной форме».

Кайлар засмеялся. Сообщение ему передал явно мастер Блинт.

– А когда он за мной придет? По лицу графа пробежала тень.

– Позднее. Не волнуйся об этом. Теперь ты будешь жить здесь. Постоянно. На занятия с мастером, конечно, продолжишь ходить, а обо всем остальном позаботимся мы. Твой мастер сказал, что на полное выздоровление тебе потребуется время. У меня есть для тебя еще кое-что. Новости о твоей подруге.

– Вы про?..

– У нее все хорошо, Кайлар.

– Правда?

– Родители назвали ее Эленой. Она ходит в чистой одежде, ест трижды в день. Они очень добрые люди. И полюбили ее. У нее теперь вполне достойная жизнь. А тебе, если ты хочешь быть ей полезен, необходимо поправиться.

Кайлару показалось, что у него выросли крылья. Потоки лившегося сквозь окна солнечного света стали вдруг ярче, светлее. Букеты из лаванды и оранжевых роз на окне будто засияли. Последний раз так ему было хорошо очень давно – когда «Черного Дракона» еще не возглавил Крыс.

– Они даже сводили ее к женщине-магу. Та сказала, что сможет помочь Элене, только не знает, как убрать шрамы.

В счастье Кайлара будто плеснули дегтя.

– Да, это очень печально, – сказал граф Дрейк. – Но ты сделал для нее все, что смог. Теперь ей живется во сто раз лучше, чем на улице.

Кайлар почти не слышал его. Он смотрел на окно.

– Я сейчас не могу вам платить. А деньги получу, только когда продолжу заниматься с мастером… со своим мастером.

– Торопиться некуда. Заплатишь, когда сможешь. Ах да, твой мастер попросил передать тебе еще кое-что. «Учись от этих людей всему, что поможет стать сильным. Об остальном не задумывайся. Говори поменьше, слушай повнимательней, выздоравливай и радуйся. Быть может, другого столь же счастливого времени тебе больше не выдастся».

Кайлар был прикован к постели несколько недель кряду. Он старался спать столько, сколько ему советовали Дрейки, но у него не всегда получалось, и оставалось много лишнего времени, что сбивало с толку. Никогда прежде у него не было ни одной подобной минуты. Ошиваясь по улицам, он только и делал, что добывал пропитание или боялся Крыса или других издевавшихся над ним старших парней и девчонок. С мастером Блинтом приходилось до упаду тренироваться, и не оставалось времени даже на раздумья.

Теперь же, дни и ночи проводя в постели, он от безделья много размышлял. Тренироваться было нельзя. Чтение до сих пор давалось ему с большим трудом. Временами Азот готовился быть Кайларом. Следуя советам мастера Блинта, он сочинял рассказы о своей семье, о тех местах, где якобы прошло его детство, о разного рода приключениях. Истории получались невинными – такими, какие людям приятно слышать из уст одиннадцатилетнего мальчика.

Вскоре думать о себе как о Кайларе вошло у него в привычку. Он познакомился с дочерьми графа Дрейка и какую-то часть времени проводил в общении с ними. Хорошенькую пятилетнюю девочку, которую он до смерти перепугал, проснувшись в первый раз, звали Иленой. Долговязой Мэгс было восемь, а неуклюжей и замкнутой, как все подростки, Сэре – двенадцать. С девочками Кайлару было не так скучно, но графиня не позволяла им «надоедать» ему, твердила, что он должен «побольше отдыхать».

Граф и графиня оказались премилыми людьми, но граф Дрейк очень много работал, а у его жены были особые представления об одиннадцатилетних мальчиках, совершенно не совпадавшие с Кайларовыми. Он никак не мог понять, известно ли ей, кто на самом деле новый член их семейства, или же граф ничего ей не рассказал.

Графиня была стройная, светлокожая и голубоглазая – земное подобие небесных созданий, в существование которых свято верили Дрейки. Как и граф, она сама ухаживала за Кайларом, будто желая доказать, что не считает себя выше него. Доброта ее была искренней. Когда однажды, через несколько дней после первого пробуждения, Кайлару сделалось плохо и его стало рвать прямо на пол, графиня до последнего его придерживала, а потом засучила рукава и сама убрала рвоту. Кайлара всего трясло; ему было так дурно, что не хватало сил даже на то, чтобы по-настоящему удивиться. Но позднее он воспроизвел в памяти события того дня.

Графиня постоянно приносила ему еду, справлялась о его самочувствии и читала ему вслух глупые детские книжки. В них доблестные герои убивали колдунов-злодеев. И не было оборванцев-детей, которым приходится рыться в помоях и блевотине у постоялых дворов, чтобы найти что-нибудь съестное. В этих книгах не упоминалось ни про малолетних жертв насилия, ни про покинутых друзей; а спасенных книжных принцесс никто не уродовал так, что даже маги не могли заживить шрамы.

Кайлар ненавидел эти истории, однако знал, что графиня желает ему добра, поэтому кивал и улыбался, а когда герои побеждали – проигрышей они не ведали, – прикидывался, что безумно рад.

Неудивительно, что все мальчики из благородных семей мечтают командовать целыми армиями, думал он про себя. Вот если бы и в жизни все было так, как в сказках, которые им читают матери! Хорошо бы и впрямь ликовать, что враг убит, а не давиться рвотой, потому что ты видел голый хрящ и кровь там, где отрезал ему ухо. Потому что кровь миллионами завитков растекается по воде, откуда ему не выбраться из-за привязанного к ноге тяжелого камня.

Графиня всякий раз решала, что дрожь Кайлара после ее чтения вслух – признак того, что ему пора отдохнуть. И, воскресив в нем жуткие воспоминания, уходила, а он оставался один на один с разъяренными призраками.

Каждую ночь Кайлар вновь становился Азотом. Каждую ночь он возвращался в лодочную мастерскую и видел голого, волосатого, жирного Крыса. Тот приближался к Азоту, горя похотью. Потом вдруг с плеском шлепался в воду и выпрямлялся, притягиваемый ко дну тяжелым грузом. Каждую ночь Азот видел, как Крыс уродует лицо Куклы.

От кошмаров Кайлар просыпался и лежал в кровати, борясь с чудовищными видениями. Азот был слаб, но его больше не существовало. Кайлар же мог похвастать силой, умел действовать. И собирался стать таким же, как мастер Блинт. Его ничто не страшило. В любом случае жизнь изменилась. Куда лучше лежать здесь, в постели, чем на полу, под звуки Джарлова хныканья.

Спустя какое-то время он опять засыпал, но его одолевали новые кошмары. Утро приносило некоторое облегчение. Воспоминания мало-помалу отступали. Днем Кайлар повторял себе, что поступил так, как должен был. Ему надлежало убить Крыса и бросить Куклу и Джарла, больше с ними не видеться. Он знал, как устроилась судьба Куклы, и этого было достаточно. «Жизнь бессмысленна, – вновь и вновь звучало в голове. – Лишив Крыса жизни, я не отнял у него ничего ценного».

Если бы не визиты Логана Джайра, Кайлар, быть может, не выдержал бы. Логан приходил через день, неизменно с Сэрой Дрейк. Сначала Кайлару казалось, что юный лорд навещает его, потому что до сих пор чувствует себя виноватым, но вскоре выяснилось, что это совсем не так. Между ребятами завязалась дружба, общение доставляло им радость. Логан был странный: не глупее Джарла и прочел сотни книг. В Крольчатнике он не выжил бы и недели, зато о придворной политике рассуждал запросто. Имена знатных особ, их биографии, устремления, имена их друзей и врагов, важные события в истории страны – обо всем этом Логан мог говорить часами. Нередко Кайлар не понимал, почему не возьмет в толк, о чем ему рассказывают. Потому ли, что он ничего не знает о придворной жизни, или потому, что Логан изъясняется витиеватыми фразами? Сам себя юный лорд называл «многоглаголивым». Что это значило, для Кайлара оставалось загадкой.

Тем не менее их дружба крепла, а Сэра Дрейк этому способствовала. Она всегда приходила с Логаном, желая больше бывать с ним рядом, и, если разговор прерывался неловким молчанием, придумывала, чем его заполнить. Кайлар, прослушав очередную речь Логана, нередко не знал, что отвечать, тогда Сэра, не успевал Логан спросить «что тут непонятного?», заводила речь о чем-нибудь совершенно ином. Если бы Кайлар не жаждал спастись от тягостных воспоминаний, он, быть может, сошел бы с ума от болтовни Сэры. Но, судя по всему, таковы были все девочки-аристократки.

Как-то утром Кайлар сидел в кровати после очередной кошмарной ночи. Ему снилось, что лицо Куклы искалечил именно он, что он бил ее ногами, он торжествовал, наблюдая, как исчезает ее красота.

В комнату вошел граф Дрейк. Пальцы в чернилах, лицо уставшее. Придвинув стул, он сел рядом с кроватью.

– Опасность, как нам кажется, миновала.

– Что, простите? – спросил Кайлар.

– Извини, мы кое о чем тебе не рассказывали. Боялись, что ты сгоряча натворишь глупостей. В последнее время твоего мастера не раз пытались убить. Теперь в городе на четыре мокрушника меньше. После трех покушений он дал понять, что, если безобразие не прекратится, следующим простится с жизнью сам король.