Текст книги "КОШМАР : МОМЕНТАЛЬНЫЕ СНИМКИ"

Автор книги: Брэд Брекк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 44 страниц)

Мы вернулись в нашу халупу ближе к вечеру. Начальник Билли уже был извещён о наших эскападах в Дананге. Как только нас отпустили, ему позвонил дежурный сержант. Но это были обычные выкрутасы морской пехоты, поэтому начальник только посмеялся.

На следующий день я отправился на пляж один – искупаться и полежать на солнышке. Океан – очень солёный – при температуре 75 градусов был бесподобен. В пять часов вечера я дотащился до расположения и забрал Билли попить пива в клубе.

После ужина мы вернулись в "офис" и ждали ежедневных данных о потерях в оперативно-тактической группе "Орегон", чтобы Билли мог передать эту информацию Найстрому, в ЮСАРВ. Найстром был на ночном дежурстве и писал очередной ежедневный отчёт – такие отчёты развозили каждый день.

Отчёт был длинный и скучный, не меньше 10 страниц. Каждый вечер все боевые части Вьетнама по радиотелефону докладывали Найстрому сведения о воздушных ударах, самолётовылетах, наземных рейдах, перестрелках, количестве убитых и тому подобное.

Томясь ожиданием, мы с Билли прикончили бутылку виски, которую я начал на пляже. В восемь-десять Билли позвонил в ЮСАРВ.

Не всегда легко передать информацию по радиотелефону, всё зависит от погоды. Иногда связь барахлила, и тогда, чтобы быть услышанным, приходилось орать.

– Эй, Джек, детка! – промурлыкал Билли в трубку. – Это Бауэрс из Чу Лай…как ты, блин, поживаешь?

– Билли, приятно слышать, как ты там?

– Всё хорошо, Джек, всё хорошо…

– Хочешь доложиться?

– Да, но сначала вот что : здесь кое-кто хотел бы с тобой поздороваться.

Билли передал мне трубку и пошёл в клуб покупать пиво.

– Аты-баты, Харрисон Солсбери отправился в бесславный поход на Ханой, – пропел я.

– Э-э-э, – не узнал Найстром.

– Здорoво, Найстром. Как дела в ЮСАРВ, трам-тарарам?

– Брекк? Ты ли это?

– Вот именно. У нас тут с Билли всё тип-топ. Саечку тебе, Найстром!

– А я думал, ты в 4-ой дивизии материал собираешь?

– Собирал. И собрал. Уложился в неделю. Потом прилетел сюда отдохнуть.

– Минутку, – сказал Найстром.

Как раз в это время майор Ганн, редко появлявшийся в отделе, заглянул туда после ужина узнать, как собирается информация для ежедневного отчёта. Он сказал, что хочет помочь решать вопросы.

– Привет, Найстром! – сказал майор Ганн, прямиком подходя к радиотелефону. – Кто на связи?

– Оперативная группа "Орегон", сэр.

– Замечательно. Как у них с докладом сегодня?

– Я как раз его принимаю, сэр.

– Ага, дай-ка мне переговорить с офицером.

– Да это рядовой, сэр, лейтенант отсутствует.

Я слышал каждое слово из их разговора и заорал в трубку :

– НАЙСТРОМ, ПЛЮНЬ НА СТАРОГО МУДАКА! ВОЗЬМИ ТРУБКУ! НАЙСТРОМ, ЧЁРТ ПОБЕРИ, ТЫ МЕНЯ СЛЫШИШЬ?

– Ну давай тогда поговорим с рядовым, – просиял майор и облизнулся, словно предвкушая услышать пикантную новость из боевого подразделения.

– Да он немного может вам рассказать, господин майор…

– Чепуха, дай мне трубку.

– Мы свяжемся с лейтенантом позже, сэр.

– В чём дело, Найстром? Есть какая-то причина, что ты не пускаешь меня переговорить с оперативной группой "Орегон"?

– Сэр, это Брекк на связи. Он сейчас там один в отделе.

– Брекк? В Чу Лай?

– Так точно, сэр…

– Разве он не должен быть в Плейку, в 4-ой дивизии?

– Так точно, сэр.

– Тогда почему…

– Он уже был в 4-ой дивизии. Он летает как молния, когда собирает материал. Работает быстро…

– И он сейчас в отделе "Орегона"?

– Похоже, что так, сэр.

– НАЙСТРОМ, ТЫ ЗДЕСЬ? ВЕРНИ СВОЮ ЖОПУ К ТЕЛЕФОНУ! НАЙСТРОМ, СЛЫШИШЬ? ПУСТЬ СТАРЫЙ ПЕРДУН ВАЛИТ ДОМОЙ И ОТМАЧИВАЕТ ГЕМОРРОЙ В СОЛЯХ ЭПСОМА, А ЖУРНАЛИСТИКУ ОСТАВИТ НАМ!

– Дай сюда трубку, Найстром!

– Слушаюсь, сэр.

– БРЕКК! – заорал майор. – ЧТО ТЫ ТЫМ ДЕЛАЕШЬ?

– Пытаюсь писать об армии. Здесь война у меня в руках. А кто это?

– БРЕКК?

– Да не ори ради бога, связь нормальная. Кто говорит?

– БРЕКК, ЭТО МАЙОР ГАНН!

– Кто? Кто? Кто? Говно, а не телефон…

– БРЕКК?

– Да…

– ЭТО МАЙОР ГАНН. ЧТО ТЫ ТАМ ДЕЛАЕШЬ?

– Майор Ганн? Господи ты боже мой! Что вы делаете на линии?

– СНАЧАЛА ТЫ ОТВЕТЬ МНЕ.

– Сэр, это длинная история. Мне не хочется к ней возвращаться. Не важно, что я делаю в Чу Лай. Важно, что я получил в Плейку то, что нам было нужно : я урвал кусочек, сэр, как и обещал.

– НО ТЫ НЕ ДОЛЖЕН БЫТЬ В ЧУ ЛАЙ! ТЫ ДОЛЖЕН БЫТЬ В ПЛЕЙКУ…

– Знаю, майор. Я могу всё объяснить…

– ВОТ ИМЕННО, ОБЪЯСНИ! И ХОРОШЕНЬКО ПОСТАРАЙСЯ!

Бум-Бум весь ощетинился и говорил сквозь зубы. Никогда он не был таким потрясённым, даже когда мы выкрасили его кабинет в жёлтый цвет.

– Ну, сэр, – заикнулся я, – я быстренько закончил очерк и подумал, что неплохо было бы навестить Билли.

– У ТЕБЯ НЕ БЫЛО ТАКОГО ЗАДАНИЯ…

– Извините, сэр. Именно таково было моё задание. Я выполнил поручение быстро и гладко, и у меня осталось время погостить у Билли.

– ЧТО?

– Простите, сэр…я тут выпиваю, чтобы уменьшить боль от солнечного ожога. Не захватил с собой лосьон от солнечных ожогов.

– ПРОКЛЯТИЕ, О ЧЁМ ТЫ ГОВОРИШЬ?

– Сгорел на солнце, сэр. Сегодня я был на пляже. Я почти зажарился…

– О БОЖЕ…

Я рассказал ему, чем мы занимались. Всё-всё. И про спор с жирным идиотом в пресс-центре Дананга. И про ресторан, в котором мы обедали. И про то, как я врезал шустроглазому рикше прикладом. И про шатание в запретной части города. И как нас арестовала полиция морской пехоты и мы провели ночь на губе. Ничего не забыл.

– Майор Ганн! Вы здесь?

– Да, Брекк…

– Сэр, я мог бы признаться и во всём остальном. Всё равно вы бы услышали об этом рано или поздно. Будет лучше, если вы услышите это от меня…

– Ты хочешь сказать, что ещё что-то есть?

– Да, сэр. С нами ещё кое-что стряслось. Вера вечером мы с Билли взялись помыть джип отдела информации, но сначала решили полюбоваться восходом луны над Южно-Китайским морем. Она поднималась как большой золотой грейпфрут, сэр, – красотища!! Потом мы поехали по берегу. Песок был такой плотный, что показался нам прекрасной автострадой.

И мы решили посмотреть, что там дальше. Мы ехали на юг, и спидометр отщёлкивал милю за милей. А потом мы застряли, сэр.

За рулём сидел Билли. Он пил всю дорогу. Это всё из-за него! Я говорил ему поворачивать, но он таки загнал джип в море. Тут налетела огромная волна и перевернула джип. Мы со своими винтовками выползли на берег и просто угорели от смеха, когда поняли, что основательно влипли.

– БРЕКК! – заревел Бум-Бум.

– Сэр, непонятно как, но мы попали в напичканную вьетконговцами деревню в пяти милях к югу от расположения. Мы не смогли оттуда уехать, и нам пришлось всю дорогу назад тащиться пешком, хорошо ещё, что нас не разорвало на клочки какой-нибудь миной, зарытой на берегу.

– Ты по уши в дерьме, сынок, ты понимаешь это?

– Так точно, сэр.

– Я хочу, чтобы ты вернулся в Сайгон как можно скорее.

– Значит ли это, что у меня не будет праздника возвращения домой?

– ИМЕННО ЭТО ОНО И ЗНАЧИТ!

– А, ерунда! Мелочи жизни! Подумаешь! Сэр, ведь если праздника для меня не будет, то стоит ли мне вообще возвращаться? Не могли бы вы перевести меня сюда, чтобы я был поближе к Билли?

– ТЫ ВЕРШЁШЬСЯ ЗАВТРА ЖЕ!

– Вы сердитесь, сэр.

– ДА, Я СЕРЖУСЬ!

– Хорошо, что вы можете выплеснуть свою злость, сэр, и не копить её внутри.

– БРЕКК!

– И улететь отсюда будет трудновато…

– ЭТО ПРИКАЗ!

– Даже если мне удастся добраться до Дананга, в чём я сомневаюсь, и если аэропорт не горит…

– ТЫ БУДЕШЬ ЗДЕСЬ ЗАВТРА ИЛИ Я ОТДАМ ТЕБЯ ПОД ТРИБУНАЛ!

– Господи, вы сошли с ума, сэр! Да всего каких-то несколько дней : мне надо хорошенько загореть, прежде чем отправляться в Бангкок на отдых – трахать кроликов…

– БРЕКК, ТЕРПЕНИЕ МОЁ КОНЧАЕТСЯ…

– Слушаюсь, сэр. Я поищу самолёт, сэр, посмотрю, что можно сделать, хе-хе…

– ТЫ ДОЛЖЕН БЫТЬ ЗДЕСЬ!

– Вы уверены, что у меня не будет праздничка? Меня что, в стрелковый взвод?

– НЕ ШУТИ СО МНОЙ. ИМЕННО ЭТО Я ИМЕЮ В ВИДУ!

– Слушаюсь, СЭР!

– КТО ТАМ У ВАС ДЕЖУРНЫЙ СЕГОДНЯ?

– Я, сэр…

– О БОЖЕ, О БОЖЕ…

Возвращая трубку Найстрому, Бум-Бум был красен как рак, и жилка над его правым глазом трепетала, словно от аневризмы.

– Не знаю, что ещё можно сделать, Найстром, – сказал майор Ганн и пошёл к выходу. – Я знаю, он твой друг, мне он тоже нравится…но он влип, он зашёл слишком далеко на этот раз. Слишком далеко…

– Да, сэр.

– Пойду в общежитие, хочу немного отдохнуть. Башка раскалывается. Дай мне знать, если я понадоблюсь…

– Слушаюсь, сэр.

ГЛАВА 33. «ТЫ ПОЗОР ВСЕЙ АРМИИ!»

«Следует усвоить : Северный Вьетнам не способен разбить или унизить Соединённые Штаты. Это могут сделать только сами американцы».

– Ричард Никсон, президент США

На следующий день я вернулся в отдел информации ЮСАРВ. Все уже слышали,

что я был в Чу Лай, и когда я появился в дверях, повисла тишина. Ни вздоха. Ни звука.

Слышно было, как муха зудит.

– Привет, приятно вернуться назад, – соврал я.

Я стоял в дверях и вертел головой по сторонам.

– Кто-то умер или это меня так встречают?

Сержант Харкинс медленно оторвал взгляд от стола, хмыкнул и покачал головой.

– Знаю, знаю, ну так что ж? Я наконец-то получил свой билетик отсюда, так? А вы

будете торчать здесь до самого дембеля, ха-ха…

Капитан Бреннан уткнулся носом в бумаги. Словно меня не существовало. Нет меня – и говорить не о чем. Отказ от действительности – прекрасный костыль для калек-контрактников типа Бреннана.

– Кроме того, – добавил я, – в конце месяца вы переезжаете в Лонг Бинь. Прощай,

Сайгон! До свидания, тёлки! До свидания, улица Тю До! Прощай, зоопарк! Прощай, сладкая жизнь! Правильно? Так что я лишь первый, чтобы не толкаться.

Слева от меня заскрипел сержант Темпл.

– Ну ты, Брекк, и хренов сын, – хрюкнул он.

– Вижу, вы сделали себе клёвую стрижку в стиле 55-го года. Наверное, ходили в

шикарный салон и отвалили кучу денег. Мне всегда нравились бритые виски офицеров. С ними вы смотритесь таким – как бы это получше сказать – аккуратным. Да-да, именно. Вы аккуратны как гвоздь, сардж. И учтивы, определённо учтивы…

Сверкнув глазами, сержант поперхнулся дымом и запрыгал на стуле. В это время появился майор Ганн.

– Здравствуйте, майор, я собрал неплохой материал о горцах : фотографии, очерки – полный комплект. Вам понравится. Смотрите, что мне подарили в племени джараис, – сказал я, поднимая правую руку. – Горский браслет как у Джона Уэйна. Отныне я знатный дикарь Нагорья!

Никаких эмоций.

– Брекк, – начал майор, но запнулся и посмотрел на меня. – Брекк, полковник

Уэбб хочет видеть тебя; сходишь к нему, потом доложишься командиру штабной

роты.

– Слушаюсь, сэр…сию минуту, сэр, – сказал я. Положив пожитки на стол

Темпла и поставив М-14 в угол, я на рысях поскакал наверх к Уэббу.

Подполковник Лерой Уэбб являлся заместителем начальника отдела информации армии. У него были седые волосы, рябое от юношеских угрей лицо и офицерская надменность.

Уэбб не понравился мне с самого появления в ЮСАРВ, и я ему тоже не нравился. Он терпеть не мог, как я водил машину, когда мне выпадало везти его на развоз прессы, как я орал на сайгонцев, встававших на моём пути, не нравилась ему и скорость, с которой я забирал и отвозил его в общежитие.

Я постучал в дверь.

– Войдите.

– Рядовой Брекк по вашему приказанию прибыл, сэр.

Уэбб глядел на меня, не скрывая презрения и отвращения.

– Брекк, майор Ганн доложил мне. Ты позор всей армии!

Я? Позор? Да как ты можешь говорить мне такое?

– Так точно, сэр.

– Я подтвердил твою историю с морпехами и с отделом информации группировки

"Орегон". Об этом нечего говорить. Твой командир определит тебе наказание. Но я скажу тебе вот что, Брекк… – он сидел за столом, говорил и смотрел мне прямо в глаза, и голос его крепчал.

– Я лично прослежу, чтоб тебя вышвырнули в действующую часть. Твоя военная

специальность – "пехота", и можешь быть уверен, что ты больше никогда не будешь маячить в дверях информационных отделов – ни здесь, ни в Штатах – на весь остаток твой армейской карьеры!

Карьеры? Какой карьеры? То, чем я сейчас занимаюсь, ты называешь карьерой?

– Так точно, сэр.

– Откровенно говоря, я хочу, чтобы ты бессменно шёл в первых рядах какой-нибудь стрелковой роты, пока тебя не шлёпнут или не придёт конец твоей службы во Вьетнаме.

Всего хорошего, сэр. Счастливого пути…

– Так точно, господин полковник.

– Ты мне противен.

Да пошёл ты, подполковник Уэбб, СЭР! Набить бы старый мешок говном да

забить тебя до смерти. Старая ты блевотина : в писсуар тебя да смыть в Южно-Китайское море.

– Убирайся отсюда. Не желаю больше видеть твою рожу!

Только послушайте его! Старый Прыщ Обыкновенный говорит, что не хочет

видеть мою рожу. Каким же страшным чёртом, наверное, был Уэбб на студенческом балу, имея харю как пицца с перцем!

– СЛУШАЮСЬ, СЭР!

Я повернулся кругом и вышел из кабинета, с такой силой хлопнув дверью, что две

семейные фотографии сорвались со стены и грохнулись об пол, рассыпая осколки битого стекла.

– Чмокните моего анчоуса, сэр, – проорал я из-за двери.

Я направился к кабинету сержант-майора Райли узнать, поменяли ли мою военно-учётную специальность на "специалиста по связям с общественностью", как я просил несколько месяцев назад.

– Нет, твоя специальность не изменилась, – сказал Карл Толпо, писарь. – Ты по-прежнему в пехоте.

– Я ведь просил сделать это чёрт-те когда, Толпо… Я направил шесть запросов.

– Да тут дел по горло. Руки всё не доходили.

– Какого ж рожна ты тут делаешь?

– Послушай… Извини.

– Извини? "Извини" на хлеб не намажешь, Толпо! Да пошёл ты! Какое мне дело,

что ты тут извиняешься!

Я не удивился. Я пошёл к командиру штабной роты.

Майор Либерти заставил меня стоять "смирно", прочёл нотацию и вкатил очередное взыскание.

Всё равно. Терять было нечего. Я устал от Сайгона, да и ЮСАРВ скоро снимется с места и переберётся в Лонг Бинь. А Лонг Бинь был настоящей дырой.

В отделе информации я строчил очерк о горцах и ждал приказа. Но я не отдал армии своих фотографий и написал такую дрянь, что хода ей не дали.

По вечерам я пил в казарме пиво. Попробовал было уломать Найстрома пойти со мной прошвырнуться, но его это не интересовало.

Найстром был женат и повесил фото жены над столом, чтобы оно ежедневно напоминало ему о сём факте. Он был до ужаса добродетелен, однако днём и ночью елдак его стоял что надо, и он ничего не мог с этим поделать.

Мне его было жаль.

Он по вечерам зачитывался редкой книжкой Бернарда Фолла о Дьен Бьен Фу "Преисподняя в маленькой деревеньке". Эта книжка – лучшее, что было написано о сражении при Дьен Бьен Фу, в котором 11-тысячный гарнизон французских легионеров потерпела поражение от сил Вьет Миня 7-го мая 1954 года и которое окончательно подорвало решимость французов оставаться во Вьетнаме.

Французы заключили мир с Вьет Минем на переговорах в Женеве, и Индокитай был поделён на четыре части : Лаос, Камбоджа, Северный и Южный Вьетнам. Северная часть Вьетнама превратилась в коммунистическое государство под руководством Хо Ши Мина. Южная половина стала демократической страной под руководством президента Нго Динь Дьема, исповедовавшего римско-католическую веру.

Улицы Сайгона поменяли французские имена на вьетнамские. Например, главная улица – Рю Катина – получила название "Тю До", или "улица Свободы". Для американских солдат в увольнении Тю До действительно стала "улицей Свободы".

Фолл проводил мысль, что никто вьетнамцам не поможет кроме самих вьетнамцев – ни французы, ни американцы. Найстром говорил, что книга этого французского профессора – он нашёл её очень интересной – гораздо ближе к правде, чем всё, что он читал о Дьен Бьен Фу; правдивее, чем, например, маленькая английская брошюрка Жюля Роя "Битва при Дьен Бьен Фу", полная штабных сплетен.

У меня были друзья среди кадровиков. Я пожаловался им, что меня вышвиривают из ЮСАРВ и что скоро к ним поступит приказ о моём переводе в пехотную дивизию.

Через руки Мэтта, моего ближайшего товарища в финчасти, проходила большая часть новых назначений из ЮСАРВ; он спросил меня, где б я хотел продолжить службу.

Я попросил пару дней на обдумывание. До отправки домой мне оставалось меньше пяти месяцев. Несколько месяцев назад я уже просился назад, в 1-ую аэромобильную дивизию, потом просился в их отдел информации. Я не был уверен, что мне удастся по-прежнему готовить репортажи, если Уэбб действительно имел в виду то, что сказал. И если ЮСАРВ уже поставила на мне печать смутьяна, то мой новый командир без сомнения определит мне местечко в первых рядах.

Только этого говна мне не хватало.

И я стал искать другие части, которые предоставят мне шанс вернуться домой живым. В конечном итоге пришлось выбирать между 9-ой дивизией и 199-ой лёгкой пехотной бригадой.

9-ая действовала в дельте Меконга, и хотя там хватало стычек, всё-таки это не были свирепые регулярные части СВА – твердолобые азиаты, с которыми приходилось сражаться аэромобильной дивизии на севере.

В "Армейском Репортёре" – газетке, которую печатало ЮСАРВ для армейских частей Вьетнама, – был парень, Росс Каппеттини, поступивший к нам из 199-ой бригады. Я расспросил его.

Он сказал, что есть вероятность попасть в бригадный отдел информации, потому что там всегда не хватает журналистов.

– Там не так худо служить, Брекк…и, может быть, ты вернёшься домой в

целости и сохранности.

Как рассказывал Каппеттини, задача 199-ой бригады состояла в том, чтобы не дать Вьетконгу захватить Сайгон. Передовые районы бригады находились всего в шести милях от города, и её батальоны регулярно патрулировали периметр Сайгона.

Я попросил Мэтта подготовить приказ о моём переводе в эту бригаду, и менее чем через неделю такой приказ появился.

Я стал ещё больше страдать от депрессии и тревоги. У меня случались тёмные, мрачные периоды, когда я взрывался необъяснимыми приступами ярости. Я слишком много думал о Сейлоре и Сиверсе. Одна из проблем тыла – слишком много времени на раздумья.

Я пил и размышлял и Сейлоре с Сиверсом, потому что они погибли напрасно. Я чувствовал вину за то, что был жив. Какая-то часть меня желала погибнуть в бою, со стреляющей винтовкой. Желала присоединиться к товарищам. Иногда такой исход казался более лёгким выходом, чем борьба с чувством вины. Я считал себя дезертиром, и смерть была единственным моим козырем, чтобы оправдаться.

Мне ограничили район передвижения, и после службы я должен был оставаться в казарме, но однажды вечером я послал всё к чертям. Никто за мной не следил. А если б и так, что с того?

Ничего. Абсолютно ничего. Я был неприкасемым.

Мне захотелось повидаться с Нгуен в последний раз, поэтому я оделся по гражданке, прокрался в дежурку за пропуском и улизнул в город.

Бар "У Лайна" был переполнен. Американцы и южно-вьетнамский десант пили пиво вместе, было много девок.

Я увидел, что Нгуен разговаривает в солдатом; я подошёл к ней сзади, положил руки на талию и поцеловал в затылок.

– Здравствуй, дорогая!

– Брэд! Давно тебя не видеть…

– Знаю, знаю… был занят.

– Бам-бам ВК?

– Много ВК, бам-бам.

– А-а-а-а…

– Слушай, Нгуен, я уезжаю через несколько дней.

– О нет! Ты ведь не конец Ви-нам, Брэд?

– Нет, не всё так плохо, – засмеялся я, – нет конец Вьетнам. Конец ЮСАРВ. Меня

переводят в другую часть, я должен перебираться в Кат Лай.

– О, это близко, я видеть тебя снова.

– Не знаю, Нгуен… Поэтому я и пришёл. Когда мы виделись последний раз…ну, у меня было много проблем. Полиция, тюрьма и всё такое.

– Да, я знать тебя проблема.

– Так вот, проблем стало ещё больше… Чу Лай и Дананг.

– Бедный Брэд…я так тебя любить!

– Вот об этом я бы и хотел поговорить… ты и я… сегодня вечером, я имею в

виду… это будет наша последняя ночь. Можно мне провести с тобой последнюю ночь?

– О Брэд, я сейчас работать.

– Я знаю, но когда ты закончишь работу? Может быть, ты уйдёшь пораньше? Мы

пойдём к тебе, я останусь, и мы в последний раз будем любить друг друга.

– О Брэд! – она покраснела.

Тут меня кто-то схватил сзади и повернул к себе.

– Это моя девчонка, солдат, я целый вечер покупаю ей чай.

Я вгляделся в лицо. Это был сержант-майор Дон Дроверс, диктор радио

Вооружённых Сил во Вьетнаме; этот парень воображал себя голосом всей американской армии, – вещающий болван, которого никто на радио в ЮСАРВ не переваривал. О, я узнал это лицо…

– Убери свои вонючие руки, Дроверс, а то не поздоровится! – я толкнул его в грудь,

и он отлетел к стойке бара.

– Это тоже не твоя девчонка, – сказал я, – она моя. Она моя с прошлого года.

Врубаешься? Ты понял? Моя! Коснёшься её – и я разобью тебе морду. Перерублю тебе ноги. Будешь скакать в гипсе на костылях.

– Да я сержант-майор…

– А я рядовой. Ну так что ж?

– Я скажу – и тебя разжалуют!

– Разжалуют? – Я засмеялся. – Как же ты собираешься меня разжаловать? Чин

мой ниже некуда. Да тебе не разжаловать и зубочистки.

– Как тебя зовут? А, не имеет значения, узнаю. Я до тебя добурусь…

– Брекк. Меня зовут Брекк. Бэ, эр, е, ка, ка. Запомнил, Дроверс? А работаю я в

ЮСАРВ, как и ты.

– Ну ты попал.

Дроверс вывернулся и толкнул меня.

Вот она. Последняя капля. Больше сдерживаться я не мог. Слишком часто меня

дёргали за нос и усы эти долбаные контрактники. Я выбросил правый кулак прямо Дроверсу в глаз. Тот, ошеломлённый, свалился. Из раны на брови хлынула кровь.

– Вставай, сукин сын!

Дроверс поднялся с пола и попробовал защищаться, но было слишком поздно.

Я был в ярости и тузил что было сил. Я метил в корпус и голову, бил, бил и бил,

пока он с хрипом не хлопнулся на пол, плюясь кровью и отрыгивая пиво.

– У тебя…а-а-а…ничего…а-а-а…не выйдет, Брекк. Я…а-а-а…отдам тебя под трибунал! Ты отправишься…а-а-а…в кутузку.

Я пнул его в голову, он откинулся на стойку и потерял сознание.

– Надо вынуть у этой жопы вставные зубы, а то он ими подавится, – сказал я. -

Наступить на них, что ли, да раздавить в порошок, чтобы он беззубо шамкал весь остаток этой сраной войны.

Солдаты из ЮСАРВ знали, кто такой Дроверс, и хлопали меня по плечу.

– Хорошее зрелище, парень…так ему, мудаку…дай-ка я куплю тебе пива.

Я оглянулся, разыскивая Нгуен. Она забилась в угол, плакала и дрожала.

– Мы идти домой сейчас, Брэд. Я закончить рано. Хватит беды для один вечер. Мы

делать любовь последний раз.

Мы протискались сквозь толпу к выходу. Представление закончилось, и все вернулись к привычным вещам – пиву и девкам.

Все, за исключением сержанта Дроверса. Какой-то дружок отвёл его в туалет и

помогал унять кровь мокрой тряпкой.

Мы с Нгуен держались за руки, смотрели на луну и шли к ней домой по маленькой

улочке вдоль реки.

– Я еду в Кат Лай через несколько дней, но ты по-прежнему будешь моей

девушкой.

– Ты вернуться Сай-гон?

– Хотелось бы, Нгуен, посмотрим…

– Я больше не увидеть тебя! Я знаю. ВК убить тебя, Брэд…не уходи. Остатьтся со

мной, прошу-у-у…я любить тебя. Я заработать деньги для нас двоих, увидишь!

– Не могу, дорогая…мне нельзя дезертировать, как бы сильно я ни ненавидел эту грёбаную войну. Понимаешь? Это всё, что у нас есть, всё, что когда-либо будет. Это наша последняя ночь. Одна-единственная…

Но Нгуен не хотела понимать. И мне было ясно почему. Я сам не хотел это понимать. Но приходилось.

В ту ночь мы спали, тесно прижавшись друг к другу. Поутру, попрощавшись, я

вернулся на КПП.

Как оказалось, когда я забылся коротким сном, Нгуен пошарила в моём бумажнике. Она не взяла денег, она взяла фотографию, которую подарила мне при первой нашей встрече. Она знала, что больше не увидит меня. Я хранил её фотографию в своём сундучке, чтобы с ним ничего не случилось. Не знаю, почему в тот вечер я взял её с собой. Я завёл себе новый бумажник взамен прежнего, утерянного в Дананге. Мне нечего было положить в него, только увольнительную да это фото. Жаль, что я не сохранил его.

Все эти годы я не могу вспомнить её лица. Помню только её доброту, её детскую душу и ту нежность, с какой она отдавалась мне. Мне хотелось бы знать, что с ней сталось потом, после войны.

В то утро по пути в отдел информации я столкнулся с Дроверсом. Он прихрамывал, один глаз у него заплыл. Когда мы поравнялись, он отвернулся, чтобы не встречаться со мной взглядом.

– Доброго утречка, сержант-майор, – приветствовал я.

Дроверс уставился на меня одним глазом.

– Я занимался любовью с Нгуен всю ночь, сардж. Она сказала, что ты старый и

противный и что у тебя не встаёт, ты понял? – улыбался я.

– Я достану тебя!

– Тогда поторопитесь, мой друг. Завтра я убираюсь отсюда…

ГЛАВА 34. «КИЛТ ИЗУМРУДНО-ЗЕЛЁНОГО ЦВЕТА».

«Телевидение перенесло жестокость войны в уют гостиных. Вьетнам был проигран в гостиных Америки – не на полях сражений».

– Маршалл МакЛюэн, канадский теоретик массовой культуры

Неделю я провёл в пункте приёма пополнений 199-ой бригады в Лонг Бине, ожидая направления на новое место службы. Весь прибывающий личный состав, независимо от ВУСа и времени, проведённого в стране, должен был пройти недельные курсы переподготовки по ведению боевых действий в джунглях. Большинство ребят только-только приехали из Штатов.

Мне нравились занятия в лесу. Мы бросали осколочные гранаты и гранаты с белым фосфором, устанавливали мины, изучали методы уклонения от попадания в плен, выживания в плену и побега из плена, долгими часами отрабатывали тактику взвода, приёмы стрельбы из винтовки М-16, а также работали на кухне и несли караульную службу. Кроме того, дважды в день мы пробегали 3-мильный кросс вокруг расположения и ещё укладывали мешки с песком после ужина.

Штаб-сержант прочитал новичкам лекцию о гигиене, сделав упор на важности употребления резиновых изделий теми, кто привык посещать бордели Бьен Хоа, сразу за шоссе, ибо устойчивые к пенициллину штаммы гонореи были обычным делом для Вьетнама.

– И последнее, джентльмены, – говорил сержант, – ласкайте её, играйте с ней, трахайте её…но что бы вы ни делали, никогда не лезьте в неё языком. Во Вьетнаме не принято лезть в манду языком. От азиатской манды ваша башка отгниёт нахрен!

По Вьетнаму ходили истории о парнях, подцепивших неизлечимые формы вензаболеваний и вынужденных уехать, как прокажённые, на Филиппины, в колонию, в полную изоляцию от прочего мира до тех пор, пока не найдут противоядие.

Просто страшилки.

Я знал, что какие-то виды вензаболеваний в Юго-Восточной Азии были чрезвычайно устойчивы к антибиотикам, но никогда не слышал о неизлечимых случаях.

Среди недели у меня появилось немного свободного времени, и я отправился в передовой район бригады, в Кат Лай, переговорить в майором Джоном Литтелом, отвечавшим там за работу подразделения по связям с общественностью. Я рассказал ему, что по военно-учётной специальности я пехотинец, что последние семь месяцев работал в отделе информации ЮСАРВ и что мне бы хотелось получить назначение к нему в отряд, а не в какой-нибудь стрелковый батальон.

– Знаю…я ждал тебя, – сказал Литтел. – Я знаю всё о твоей работе в ЮСАРВ. Мне позвонил Каппеттини и рассказал, что тебя отправляют в действующую часть и что ты не боишься тяжёлой работы.

Майор Литтел заверил меня, что подёргает за кое-какие верёвочки в управлении генерал-адъютанта, чтобы меня перевели в 40-ое подразделение информационной службы в Кат Лай. Когда через неделю появился приказ, я мог убедиться, что он сдержал слово.

Помимо всего прочего, я автоматически был снова повышен в звании до рядового 1-го класса. Каким облегчением было убраться из ЮСАРВ. Впервые за семь месяцев можно было расслабиться и съесть большой завтрак – то, что мне не удавалось в Сайгоне. И не было никого вокруг, кто бы тыкал меня носом в неначищенные бляхи, грязные ботинки, мятую форму и небритые щёки.

Кат Лай находился всего в шести милях к северо-западу от Сайгона в относительно безопасном районе. Но казалось, что со штабом армии его разделяют миллионы миль. Я поселился в палатке с тремя парнями из информационного отдела : капралами Томом Тидом, Джей. Си. Джоунзом и рядовым 1-го класса Джоном Рамсфельдом. У палатки были деревянные пол и стены и брезентовый верх. Внутри неё разместился холодильник, телевизор, магнитофон, радио, складные стулья – и всё равно оставалась масса свободного места.

Мы работали с восьми утра до пяти вечера – на три часа меньше, чем в ЮСАРВ, – если не выезжали на фронт.

Полдня и почти всю ночь шёл дождь. Было душно, грязно и полно насекомых. И всё время поблизости бухали пушки.

К западу и северу о нашего периметра расположилась деревушка Кат Лай, к югу текла река Сайгон, а к востоку лежали рисовые поля.

Земля раскинулась чудесным килтом изумрудно-зелёного цвета, расчерченным во все стороны полосами пальмами-нипа, росших вдоль водных потоков. Здесь было начало дельты Меконга, "рисовой корзинки" Вьетнама.

Война мало повлияла на быт крестьян в Кат Лай и окрестных деревнях. Древний ритм жизни не прервался : непотревоженный и неизменный, он бился так же как и тысячи лет назад. Ранним утром мальчишки выгоняли буйволов из загонов и вели на водопой к реке, крестьяне с утра до вечера пахали поля, босые женщины топтались на рисовых чеках, а их дети ловили рыбу к обеду, тихонько усевшись вдоль каналов под мутным летним солнцем.

Я поймал себя на том, что чаще стал мечтать о доме – о том, без чего приходилось обходиться : о настоящем молоке, горячей воде для бритья, душе хотя бы раз в день, о мороженом, хорошей постели с чистыми простынями и об отдельной ванной комнате с унитазом.

Спустя неделю после того как я поселился в Кат Лай, мы с капитаном Робертом И. Ли, наши офицером по связям с общественностью, который вырос на маленькой ферме в штате Миссисипи, отправились в Сайгон на развоз прессы. Я гордо вступил в отдел информации ЮСАРВ и доложил каждому, включая майора Ганна, что меня не только перевели в отдел общественной информации 199-ой бригады, но и автоматически вернули звание рядового 1-го класса.

Моя звезда на небосводе Вьетнама снова шла вверх. И я не мог дождаться минуты, чтобы сообщить об этой новости моему мстителю, полковнику Уэббу. Я побежал наверх и заколотил в его дверь

– Войдите, – сказал он.

Я вошёл и резво отсалютовал. Он глянул на меня и нехотя отдал приветствие.

– Я сейчас работаю в 40-ом отряде информации, приданном 199-ой бригаде, и не брожу головным в лесу, хоть вы и предрекали. Кроме того, смотрите – я снова рядовой 1-го класса. Я хотел вам первому сообщить об этом…

Уэбб уткнулся в бумаги, словно меня и не было. Я снова отсалютовал и вышел, ухмыляясь.

Приятно наступить на чужую мозоль! Чересчур много влияния и власти для полковника Уэбба.

Он всего лишь старый контрактник-импотент.

Потом я повёз капитана Ли на собрание в ЮСПАО. Поджидая капитана, мы с Тидом решили воспользоваться пребыванием в Сайгоне и поискать девчонок на перепихон.

Мы последовали за каким-то парнем на "Хонде" и подъехали к похожему на склад строению. Парень подсказал нам подняться на один пролёт по лестнице и свернуть к большой двери. Взору открылась самая большая конюшня для шлюх, какое я когда-либо видел : на вскидку, там было не меньше 30 девок. И все в прозрачном белье.