Текст книги "КОШМАР : МОМЕНТАЛЬНЫЕ СНИМКИ"

Автор книги: Брэд Брекк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 44 страниц)

По подсчётам, вокруг Плейку обитало около 60-ти тысяч горцев, и к концу 1967-го года почти все они были перемещены в стратегические поселения согласно программе южно-вьетнамского правительства.

Нагорье Вьетнама состоит из горных хребтов, долин, ущелий и плато.

Горцы словно были созданы для жизни на Нагорье, под покровом трёхъярусных лесов, где призрачные туманы появляются внезапно и в любое время суток, где тебя терзают дневная жара и ночной холод и где тишина нарушается только хрюканьем свиней и блеяньем коз.

Генерал Зиап, военный гений, руководивший коммунистами в борьбе с французами, говорил, что тот, кто контролирует Нагорье, контролирует всю страну. Наверное, он был прав. Злые духи рыщут по Нагорью. Попав сюда, ты чувствуешь, что находишься в заколдованном уголке земли, где по ночам всё ещё бродят души французских легионеров, Хубилай-хана и его кровожадных монгольских орд.

Хан, правнук Чингис-хана, сверг династию Сун в Китае в 1279 году, однако его поход в Юго-Восточную Азию в 1284 году закончился плачевно. Он привёл во Вьетнам 500-тысячную китайскую армию, но партизаны под предводительством Чан Хынг Дао разбили вторгшиеся силы.

И именно в этих местах произошло одно из самых кровопролитных сражений этой войны.

Бои на реке Иа-Дранг в ноябре 1965-го явились первым и самым неприятным сюрпризом войны и обозначили первое полномасштабное появление регулярных частей СВА на Юге. Тогда же здесь пустили кровь 7-ому кавалерийскому полку, в истории которого был бой у реки Литтл-Биг-Хорн под предводительством генерала Джорджа Армстронга Кастера почти за 100 лет до этих событий.

Во время этих боёв позиции американцев были захвачены, огромное количество вертолётов сбито, а среди трофеев, захваченных у СВА на Юге, появились автоматы АКМ и гранаты РПГ.

Рельеф, растительный покров и затяжные муссонные дожди превращают Нагорье в один из самых диких, отсталых и опасных районов мира.

Горские деревни мало контактировали друг с другом, и у каждой был свой вождь – олицетворение закона и порядка.

В некоторых деревнях были колонии прокажённых. У них были свои участки земли, свои собаки и свиньи, и жили они так же, как все остальные, только за забором, отдельно от всей деревни. Руки и ноги у них были обмотаны тряпками : тряпки прикрывали культи, что оставила им болезнь вместо рук и ног.

Едва горцев вывозили из одной деревни в Эдап Энанг, мы сжигали её и двигались к другой. Мы были особо осторожны на тропах, ведущих из деревень. На пути могла попасться мина или того хуже – можно было напороться на засаду солдат СВА с пушками.

Однако день за днём программа по переселению двигалась гладко, без происшествий.

В одной деревне я дал ребятишкам несколько кусков мыла – первое мыло в их жизни – и в сточной канаве из бамбука, которую построили их отцы, показал, как им пользоваться.

Они смеялись и визжали, носились голышом и перебрасывали куски друг другу – точно так же, как делают американские дети.

Вдруг посреди этого омовения солдат, назначенный в охранение, – баня-канава находилась в 200 метрах от деревни – выдал очередь.

Я плюхнулся в грязь. Дети уставились на нас, выпучив глаза, разинув рты и не понимая, что происходит.

– Там кобры, – сказал солдат, указывая винтовкой в сторону канавы. Змеи были всего в нескольких шагах от детей, когда он пристрелил их.

– ВСЁ В ПОРЯДКЕ, – прокричал он другим солдатам роты, – ПРИКОНЧИЛ ПАРУ ЗМЕЙ!

– Блядский лес полон сюрпризов, а? – сказал я.

– Ага, – ответил "ворчун", – не косорылые, так другое. Мой брат служит в морпехах у Донг Ха, так его два месяца назад покусал тигр. Сейчас-то у него всё нормально, хоть и надо кое-где кожу пересадить. Но тигр!…

Мы вернулись в деревню, и вождь в набедренной повязке, старом свитере без рукавов и с самодельной трубкой, дымящей знаменитой горской травкой, подарил мне латунный браслет и что-то сказал. Вьетнамский толмач перевёл нашему переводчику-американцу, а тот уже мне : "Вождь говорит, что ты теперь член их племени. Это за то, что ты помыл детей и дал им мыло. Это большая честь".

Я надел браслет на руку и улыбнулся вождю. Вождь улыбнулся в ответ, глубоко затянулся трубкой и кивнул в знак одобрения.

Мне хотелось получить ещё один браслет для Мэри-Лу, и я предложил одной из женщин пачку "Кэмела" в обмен. Я показал сигареты и указал на её браслеты. Она тут же сняла один из них. Я отдал ей сигареты, она улыбнулась и положила браслет мне на ладонь.

Горцы мастерили браслеты из старых снарядных гильз, которые находили в лесу. Они их плавили, делали прутки и резали прутки на куски разной длины, потом из кусков делали кольца по руке. Некоторые женщины носили их на шее и на каждом дюйме рук.

За месяц до того Найстрому подарили такой же, когда он был в горном городке Далате. Курорт Далат находится в горном районе в 150 милях от Сайгона.

Найстром приехал в горную деревушку, и люди устроили в его честь праздник. Они закололи козу, поджарили её и принесли своего рисового вина. Найстром съел кусок козлятины и выпил с вождём вина. После чего вождь подарил ему браслет – так Найстрома приняли с племя. И браслет никогда не покидал его руки.

И даже теперь, 30 лет спустя, он по-прежнему носит его.

Я знал, что браслеты монтаньяров высоко ценятся во Вьетнаме, особенно в Сайгоне.

В деревнях, куда мы входили, у санитаров дел было по горло. Больные и угрюмые, люди выстраивались в очередь и стояли так в абсолютной тишине. Некоторые из них были просто грязные…

Но от грязи появляются вши, от вшей люди чешутся, от расчёсываний появляются незаживающие ранки.

Хотя лечение простое. Мыло…

Некоторым надо было залечить гнилые зубы. Кому-то вскрыть фурункулы на шее или нарывы на лбу. А таких было много, ибо у горцев нарывы – обычное дело, потому что они часто пускают кровь при заболеваниях.

Люди приходили к врачам с лихорадкой, сыпью, язвами кожи, туберкулёзом, пневмонией, бронхитом, зобом, грыжей, поносом, простудой, тризмом челюсти и гангреной.

В двух деревнях, ожидая, когда жители соберут пожитки, мы учили детей играть в бейсбол.

Принесли из грузовика 12-дюймовый мяч, вырезали из бамбука биты. Площадку разметили банановыми листьями.

Дети схватывали игру на лету, и очень скоро вся деревня рвалась играть и делать перебежки как Малыш Рут, Мики Мэнтл и Роджер Марис.

Четыре дня спустя я приехал в Эдап Энанг, чтобы закончить свой рассказ. Южно-вьетнамское правительство обещало здесь защищать, одевать и кормить перемещённых горцев. По периметру расположения шла колючая проволока, лагерь охраняли горские Народные силы.

Горцы выращивают кукурузу, их возделанные поля – большие полосы расчищенной от леса земли – напомнили мне волнующееся море кукурузы дома – поля и поля от самого Техаса до Монтаны и Дакоты.

На исходе шестого дня очерк мой был готов и отсняты ворохи фотоплёнки. Вместо того чтобы лететь в Сайгон, я решил передохнуть недельку и навестить Билли Бауэрса в Чу Лай, что на северном побережье Южного Вьетнама. В конце концов, я находился в командировке и мог ездить повсюду, где хотел, а майор Бум-Бум не узнает, что я устроил себе неофициальный отдых.

Да, здорово немного отдохнуть. Расслабиться на бережку, искупаться в Южно-Китайском море, написать письмо домой, посмотреть на звёзды и закадрить какую-нибудь девчонку…

ГЛАВА 32. «ДВОЕ ИЗ ГНЕЗДА КУКУШКИ».

"Вот тем и живет человек на земле,

Что жизнь свою влачит во зле!"

– Бертольд Брехт, немецкий драматург,

"Трёхгрошовая опера"

(Перевод с немецкого В. Стенича)

В Дананге были приняты усиленные меры безопасности. Аэропорт опять подвергся ракетной атаке. Два самолёта горели. Снаряды попали в терминал, и люди безуспешно пытались сбить пламя. Повсюду царила полная неразбериха…

Морпехи в бронежилетах и с винтовками бегут к периметру. Подъезжают и отъезжают машины "скорой помощи". Воют сирены. Орут сержанты и повсюду валяются обезображенные осколками трупы. На взлётной полосе дымятся большие воронки.

Обычный день в аэропорту Дананга.

Азиаты обстреливали его с ранней весны, и задерживаться здесь было небезопасно. Из 2-ой бригады до Плейку я добрался на вертолёте, а там пересел на грузовой самолёт С-130 до Дананга. Я кубарем вывалился из самолёта, прихватив свои пожитки и винтовку, и нашёл вертолёт до Чу Лай, до которого 40 миль вдоль побережья.

Когда-то, во времена Индокитая, Дананг был французской военно-морской базой и курортом, и назывался он тогда Туран.

Стоял ясный жаркий день, мы поднялись и пролетели мимо Мраморной горы – вперёд и вперёд к побережью.

Район Дананга знаменит своей Мраморной горой. В пещерах горы стоят пять статуй Будды, считается, что их туда поместил бывший король Аннама, когда прятался от врагов в одной из этих пещер. По легенде, так он хотел выразить свою благодарность, основав буддистскую святыню в горе из кальцита.

Большая часть побережья Вьетнама – это прекрасные пляжи с тёплой водой, и, когда мы летели над ними, я не мог не вспомнить о южной Флориде. Вдруг я поймал себя на том, что ищу глазами ресторан "У Хауарда Джонсона". Я не ел мороженого с тех пор, как покинул Штаты, и мечтал запустить язык в огромную порцию шоколадного пломбира.

Однако рестораны что-то не попадались. Вьетнамцы не разделяли фрацузского энтузиазма в создании летних курортов, а так как страна находилась в состоянии гражданской войны, правительство, конечно, не было заинтересовано в туризме. Мы пролетали одну рыбачью деревушку за другой; наверное, все они были полны вьетконговцами.

Под нами переливалось бирюзовое море. Бесконечно тянулись пляжи белого песка, пальм и голубых лагун. Бронзовые рыбаки гребли на деревянных лодках по глади моря и закидывали свои древние сети так же, как делали их отцы.

Вдали, за рифами, до самого подёрнутого дымкой горизонта широко раскинулось Южно-Китайское море, а за ним – через тысячи миль – Америка.

Америка! Как же ты далека!

Наконец, мы приземлились в Чу Лай. На взлётно-посадочной площадке рядом с нами оказались 10 пленных партизан : они по-азиатски сидели на корточках, руки у них были связаны сзади, а на головах – джутовые мешки, привязанные для верности верёвками. В этой жаре они ждали вертолёта и – передачи в руки Южно-Вьетнамской армии.

Я сразу отправился в отдел информации – это была простая палатка – и проскользнул в брезентовый вход.

Спиной ко мне сидел мой товарищ Билли Бауэрс и с полной отдачей работал над статьёй, уткнувшись в какие-то записи.

– Эй, солдат, где тут поблизости можно купить выпивку и схлопотать под сраку?

– Одну минуточку, – пробормотал Билли, не подозревая, кто стоит за его спиной.

– Я с тобой разговариваю, солдат, и тебе лучше называть меня "СЭР"!

– Слушаюсь, сэр, одну минуту, – мямлил Билли, – только закончу предложение.

Я ударил кулаком по столу.

– Чёрт возьми, да посмотри же на меня, парень, а то я выкрашу весь твой треклятый кабинет в жёлтый цвет!

Билли повернулся на стуле.

– Вот именно, это я!

– Брэд? БРЭД! Старина, неужели это ты? Боже, да как же ты…

И мы обнялись.

– Так же как и ты, Билли, – прилетел.

– Но, – лепетал он, – что же…неужели Бум-Бум выпер тебя? Сюда тебя направили? В наш отдел?

– Не-а, я здесь, просто чтобы повидать тебя, Билли. Весь путь от Плейку, только чтобы встретиться с твоей старой жопой. Блин, а ты неплохо выглядишь, лучше, чем в ЮСАРВ. Жизнь в пресс-корпусе пошла тебе на пользу.

– Здорово, Брэд!

– Да уж, не плохо…

– Давай, выкладывай, что ты на самом деле тут делаешь?

– Я теперь работаю на ЦРУ, Билли. Я особый агент. Мы собираемся перестрелять слонов в Лаосе и Камбодже, чтобы у косых больше не было животных для перевалки с Севера боеприпасов по тропе Хо Ши Мина.

– Что за хрень!

– А вот и нет, Билли. Это особое задание, всё шито-крыто. Меня взяли, потому что я охотился с Хемингуэем в Африке на слонов, когда ты ещё под стол пешком ходил…

– Да, говна в тебе хватает…

– Вот-вот. На самом деле я в самоволке, Билли. Вот как это вышло : Темпл отправил меня в район Плейку, в 4-ый полк, собирать материал об эвакуации горцев. Он думал, что мне понадобится две недели на всё про всё, но я уложился в неделю – фотографии и всё такое прочее. Остаётся ещё неделя, поэтому я отправился на каникулы в Чу Лай. Ведь майору Бум-Буму только и надо, что хорошая статья, да побольше фоток…

– Ну ты умелец, блин, опять впердолил армии. Устроил себе отпуск, да?

– А почему бы и нет? Кто заслужил его больше меня? Я там натрахался досыта, Билли. Ты себе не представляешь, в какое говно я вляпался после твоего отъезда. Не знаю, почему меня ещё держат. Бум-бум спит и видит, как от меня избавиться. Я всё время подставляю отдел информации ЮСАРВ. Не проходит недели, чтобы я не попал в переплёт…

– Что же ты натворил на этот раз?

– В прошлом месяце меня загребли в полицию за то, что я таскался пьяным по Сайгону, а я оттуда свалил и прятался неделю. У своей подружки Нгуен. У нас было всё прекрасно, пока деньги не кончились…

Потом я вернулся в казарму, но полиция подстрекала меня снова отправиться в бега, чтобы сделать во мне дырку 45-го калибра. Мне повезло : я снова отделался 15-ой статьёй. Да, ещё я отправил платёжки Темпла на Аляску. По ошибке, конечно. Один парень из финансовой службы, Мэтт, помнишь его? Это он мне помог. И у чинуш случаются ошибки, так ведь, Билли? Темпл не получит свои денежки какое-то время. Денег нет – и суда нет. Ни сигарет, ни бутылочки, ни манды. Хрен ему – пусть меня не трогает…

– Чёрт возьми! Старый ты засранец!

– Да нормально всё, Билли. Майор Бум-Бум принимает всё это на свой счёт и действительно сходит с ума из-за меня. Он не знает, что со мной делать. А мне того и надо!

– Что-то мне здесь не нравится. Давай-ка вернёмся в палатку и раздавим пузырёк. У меня в сундучке есть бутылка виски. Всё равно клуб до пяти не откроется, поэтому надо хорошенько смазать глотку до ужина. Потом поедим и пойдём к океану : будем пить, разговаривать и смотреть на бег волн…

– Ты можешь уйти? Просто так?

– Ага, легко…мой начальник мировой парень, ненавидит армию, как мы с тобой. Ему на всё насрать. Сколько ты здесь пробудешь? Еды и выпивки хватает, а койку я тебе достану.

– Да недельку, а то они заподозрят неладное. Не то чтоб я сильно переживал. То есть что ещё они смогут со мной сделать? Послать во Вьетнам? Засунуть на передовую? В тюрягу? Бля-а-а!

– Ладно, слушай, завтра мне надо лететь в пресс-центр в Дананге и передать кое-какие материалы. На ночь мы остановимся в конторе "Си-Би-Эс". Всё будет чудно, Брэд, рискнём!

– Заманчиво, Билли. Но тамошний аэропорт горит. Я покинул его не больше часа назад. Его снова обстреляли…

– Да, неважное местечко…

– Эй, давай выпьем. У меня в горле пересохло, приятель. Надо плеснуть глоток-другой, чтобы…

– Пошли.

Мы с Билли вступили в соревнование и в процессе его нализались до поросячьего визга. Всё-таки приятно было снова свидеться с Билли и надраться вместе с ним.

– Знаешь, что нам нужно, – говорил Билли, – морфий, потом шприцы, потом хорошая камбоджийская травка и пара азиатских тёлок на закуску…

– Я отвечу "аминь!" Выпивка, секс и рок-н-ролл. Что ещё нужно, чтобы забалдеть?

На следующий день мы вертолётом добрались до Дананга, и Билли передал свои материалы армейскому офицеру по информации. На этом его задание было выполнено, и мы отправились в бар пресс-центра.

Навстречу нам попались морпехи, которые штурмовали высоты к северу и югу отсюда несколько недель назад в кровопролитнейших весенних боях. На тех холмах, у ДМЗ, морпехи дрались с батальонами СВА и оставили их после тяжёлых боёв.

В Дананге они дожидались отправления в морской круиз – на отдых.

Кэти Лерой, маленькая французская фотожурналистка, провела кучу времени с 1-ым корпусом и сделала потрясающую серию фотографий об этой двухнедельной битве. На одной санитар бежит вверх по обстреливаемой высотке на помощь раненому. На второй этот санитар глядит с таким отчаянием, когда понимает, что солдат мёртв. А на третьей он вновь карабкается по склону на помощь другому раненому.

Морпехи смахивали на живые трупы : с бледной кожей и глазами, как у зомби, 18-летние дети выглядели на все 118.

В баре пресс-центра после долгого дня в отделах выпустить пар собирались морские пехотинцы и служащие частей корабельного снабжения – все специалисты по информации. Служащим рангом ниже штаб-сержанта не разрешалось появляться в баре, тем не менее гражданские корреспонденты тоже слетались сюда и постоянно лезли покупать выпивку "ворчунам" и прочим военным, у которых звание было ниже штаб-сержанта. Как правило это плохо кончалось, и в итоге военные журналисты перестали переваривать гражданских из-за отсутствия в их жизни военной дисциплины.

В баре мы с Билли купили по паре пива и вышли на воздух. На входе мы повыше закатали рукава, чтоб никто не заметил, что он рядовой 1-го класса, а я так и вовсе без всяких лычек.

Мы расположились за столиком у речки Дананг, на песочке, и начали там, где закончили : стали вспоминать былые деньки, проведённые вместе в ЮСАРВ. Всё это было не так давно, но на войне жизнь течёт быстро, и то, что произошло несколько недель назад, может звучать как древняя история.

Открыв по второй банке, мы наблюдали за перестрелкой на другой стороне реки, но тут ещё одна завязалась в нескольких сотнях ярдов к югу от первой, на той же стороне, у моста. Странно было вот так сидеть, расслабившись, макать нос в пивную пену и смотреть, как люди убивают людей меньше чем в миле от тебя.

В этом плане Вьетнам нельзя было сравнить ни с чем. Где-то можно было быть в безопасности, и тут же, совсем рядом, шла война, как в данном случае – морская пехота теснила Чарли. А мы, как два старых просоленных генерала, сидели в креслах в первом ряду и любовались, как ребята наддают по маленьким жопам.

Опускались сумерки, и всё заметнее становились огоньки трассирующих пуль на той стороне реки. Мы с Билли слушали, как судорожные трели автоматического оружия – а звук по воде распространяется фантастически – пунктиром режут влажный вечерний воздух, и пришли к выводу, что гораздо лучше наблюдать за боем со стороны, нежели принимать в нём участие.

Бой кончился, мы вернулись в бар. Снаружи становилось темно. Мы потребовали счёт и заказали два джина с тоником.

Бармену вдруг приспичило выяснять наши звания.

– Чего ради? – спросил я.

– Ладно, малый, не поднимай шум, просто опусти рукав. Я не видел вас, говнюки, здесь раньше и хочу вас проверить.

– Говнюки? Ты слышишь, Билли? Он назвал нас говнюками. Это морская пехота говнюки. А мы солдаты…

– Давай, давай…

– Послушай, я штаб-сержант. Какого хрена ты хочешь : цепляешься к нам, потому что мы армейцы?

– Вы, ребята, не сержанты.

– Нет, Билли, ты только послушай! Почему этот человек такой невежа?

– Предупреждаю вас, ребята…

– Как тебя зовут, сержант? Можем мы купить тебе выпить чего-нибудь?

Он перегнулся через стойку и раскатал мой рукав.

– Ха! У тебя вообще никакого звания, так я и думал.

– Конечно, я же штатский!

– Ага, тогда я Хо Ши Мин.

– Я штатский, работаю в "Нью-Йорк Таймс". Я работаю за пределами Сайгона.

– Чёрта с два!

– Ладно, Брэд, пошли, – сказал Билли, беря меня за руку. Я оттолкнул его.

– Обожди, Билли. Этот жирный достал меня.

Я посмотрел толстому прямо в глаза.

– Повторяю ещё раз. Говорю медленно, по буквам, чтобы твои ничтожные мозги могли уловить. Читай по моим губам. Я – штатский репортёр и пишу для "Нью-Йорк Таймс" и мне, бля, хочется выпить. Не откладывая!

– А как же нашивка ЮСАРВ на плече?

– Я купил эту рубашку на рынке в Сайгоне.

– Убирайтесь отсюда, парни!

– Я же сказал, что мы корреспонденты, ты что, не понимаешь по-американски? – настаивал я.

– Вон! Проваливайте, засранцы, из моего клуба! Никакой вам выпивки. Мне что, вышвырнуть вас?

– Давай, блядь, хочешь помахаться? Думаешь, ты крутой морпех? Ну-ка, попробуй вышвырнуть нас, мистер Жирный! Вызываю тебя! Я дважды вызываю тебя! Я тебе начищу рыло…

В этот момент вмешался Билл Ван Арк, репортёр из "Си-Би-Эс". Ван Арк узнал нас с Билли. Билли познакомился с ним несколько месяцев назад, а я видел его на операции "Манхэттен".

– Потише, сардж, потише, эти ребята со мной, – объяснил Ван Арк.

– Правила вам известны : никто ниже штаб-сержанта сюда не допускается.

– Эти ребята мои гости. Почему бы не отступить немножко от правил? – спросил Ван Арк.

В конце концов нашему другу из "Си-Би-Эс" удалось убедить тупоголового придурка, что жить ему станет легче, если он закроет на нас глаза и просто даст нам выпить. Мы сели за стол, пожевали закуски и опрокинули по три джина с тоником. В разговоре я заметил Ван Арку, что он зря уехал с "Манхэттена" именно в тот момент.

– Мы попали в ещё одну засаду в тот день, это было классно : врезали нам как полагается.

– Да, я слышал об этом.

Чуть погодя мы с Билли решили поужинать в Дананге. Мы попрощались с Ван Арком, вышли из бара, поймали рикшу и приказали отвезти нас в приличный вьетнамский ресторан, где подают жареный рис с креветками, свининой и цыплятами.

По развлечениям Дананг и близко не дотягивал до Сайгона. В нём не было ни красоты, ни величия, и уж конечно в нём не было экзотического очарования Сайгона.

Это был гарнизонный городок морской пехоты, набитый крестьянами-беженцами, проститутками, сводниками, уличными мальчишками, чистильщиками обуви, тёмными дельцами, карточными шулерами и другими профессионалами вьетнамского рабочего класса. Но, как и Сайгон, он был полон барами и публичными домами.

Рикши зазывали на каждом углу, посверкивая из-под шляп острыми глазками ящериц-гекконов.

– Эй, ты, джи-ай! Я отвозить тебя хорошее место. Очень дёшево. Красивые девчонки, нет гонорея, нет ВК. Ты ехать моя тележка, хокай?

И дети приставали к солдатам на улице.

– Джи-ай, ты подарить мне сиг"рета. Ты, ты, ты дать мне сиг"рета, хокай?

– Пошли вон, маленькие ублюдки! – говорил солдат. – Давай, ди-ди мау*! (проваливай)

Мальчишки отбегали, и обязательно один из них оборачивался и делал несколько замечаний…

– Да бу-бу я тебя, джи-ай, и твою мамочку, козёл, дешёвка Чарли!

Иссушенные старухи с куриными гузками вместо губ и топографическими картами вместо лиц сидели на корточках у обочин и продавали курево, выпивку, военные денежные сертификаты и брелоки, болтали и обмахивались коническими шляпами, отгоняя тучи чёрных мух, и жевали орехи бетеля, чтобы заглушить боль в гнилых зубах.

Чёрный рынок денежных сертификатов возник потому, что вьетнамцы имели возможность отдавать "смешные деньги" джи-ай корейским солдатам, у которых был доступ в американские гарнизонные магазины. На эти сертификаты корейцы покупали вещи и продавали вьетнамцам по двойной цене. Вьетнамцы в свою очередь продавали эти вещи своим соотечественникам второе и вчетверо от начальной цены – и каждый получал свою выгоду, за исключением конечного покупателя. Из-за дефицита большим спросом пользовались оптика, электроника и электротовары.

Подобные сделки полностью девальвировали смысл денежных сертификатов.

Целая пехотная дивизия Республики Корея помогала союзникам во Вьетнаме разбить Вьет Конг и СВА. Корейцы пользовались дурной репутацией, их подозревали в убийстве пленных : они не спешили передавать пленных Армии Южного Вьетнама, чтоб самим урвать кусочек веселья.

В Сайгоне и Дананге время от времени к тебе ковылял безрукий или безногий калека и протягивал просящую руку. Это бывшие вьетнамские солдаты : забытые жертвы войны, оставшись в живых, вели тяжкую жизнь. Как ты понимаешь, у Армии Южного Вьетнама не было Администрации по делам ветеранов.

И пока я не вернулся домой, я не знал, что у нас этой администрации тоже не было.

В отличие от Сайгона, сказал Билли, Дананг полностью преображается ночью. Толпы людей на "Хондах" и мотоциклах, женщины со свёртками и коромыслами на плечах исчезали за закрытыми дверями и глухими окнами, а по улицам начинали шнырять патрули АРВН, вынюхивая малейшие признаки беспорядков.

В городе существовала сеть блокпостов и освещённых прожекторами пулемётных вышек. Любая мятущаяся тень рассматривалась как вьетконговец с винтовкой и гранатами.

Подъехав к ресторану, мы расплатились с рикшей и, волоча винтовки, с полевой выкладкой вошли внутрь и заказали на ужин жареный рис. Принесли блюдо – конечно, с палочками, и мы попробовали ими есть. Но мы были в изрядном подпитии, и половина ужина оказалась на полу. Тогда, бросив палочки, мы стали есть руками.

Официантка вежливо улыбалась, но я уверен, она не видела никакого юмора в наших действиях. Вьетнамцы всегда улыбаются иностранцам, потому что в их культуре считается невежливым обнаруживать то, что творится в душе.

Потом мы с Билли решили, что настала пора удовлетворять сексуальные аппетиты. Мы опять поймали рикшу и велели везти нас в хороший публичный дом.

Рикша крутил педали 20 минут, потом остановился.

– Здесь? – спросил я.

Рикша кивнул и указал пальцем на дом в конце переулка.

– Вы подниматься вверх…классные девочки.

Мы вывалились из коляски, нацепили рюкзаки, повесили на плечи винтовки и спросили, сколько мы должны за доставку.

– 400 пиастров, – сказал он.

– 400 пиастров? 400 грёбаных пиастров? – недоверчиво переспросил я. Это было примерно в четыре раза больше положенного.

– Ты урод! – заорал я, наступая на него. – Ты спятил! Не будем мы платить 400 пиастров!

– Да-да, 400 пиастров, – настаивал он.

– ЭТО СЛИШКОМ ДОРОГО! – зарычал я и отрицательно замотал головой.

– 400 пиастров…вы платить мне сейчас, хокай?

– Блядские азиаты в этом городе похожи на грабителей с большой дороги! – пожаловался я Билли. Я снял винтовку с плеча и полез за кошельком.

– Нет, Брэд, – сказал Билли, – мы не будем платить этому мудаку 400 пиастров. Драть его в сраку!

– Может, ты и прав, Билли. Слишком это, бля, дорого. Засранец хочет ободрать нас как липку.

Я подумал, что неплохо было бы преподать рикше урок о том, что нельзя так беззастенчиво выколачивать деньги из американцев. Моя левая рука лежала на стволе М-14. Я ухватился за винтовку обеими руками и врезал прикладом ублюдку по башке, и тот без чувств растянулся на земле.

– Мы же мечтали об этом, Билли, с самой учебки.

– Да уж, это научит маленького козла не наживаться на американцах, – засмеялся Билли.

Мы вошли в переулок и поднялись к борделю. Внутри было чисто и просторно, синие лампочки освещали дом – от их приглушённого света было уютней. По радио как раз передавали музыку "кантри", когда хозяйка приветствовала нас.

– Я попал в кольцо огня… – вякнул радиоприёмник.

– Послушай-ка, – улыбнулся Билли, – как Джонни Кэш дебютирует в борделе Дананга.

В доме было 10 девушек. Мы изучали их как программу скачек. Девушки улыбались, хихикали. Мы сделали свой выбор в 30 секунд и отдали хозяйке 400 пиастров.

Любовь наша длилась всего несколько минут.

Закончив, я влез в одежду, взял винтовку и прочие причиндалы и пошёл искать Билли.

Я увидел двух здоровенных чуваков из военной полиции : они стояли у двери, а с ними был тот быстроглазый ублюдок, которому я расквасил лицо. Увидев меня, он оживился, стал показывать на меня пальцем и что-то быстро говорить полицейским.

Чёрт! Этих азиатов надо резать на мелкие кусочки. Иначе они оживают, даже в городах.

Тут и Билли показался из своего стойла.

– Ах, что за лапочка, Брэд, что за киска, – сказал он, натягивая штаны и застёгивая ремень.

– У нас здесь компания, Билли, – прошептал я, – и они оба крупнее нас с тобой.

– Вы арестованы, – сказал один из полицейских.

– За что это, блин? – потребовал я.

– В этом районе города запрещено появляться. И этот человек говорит, что вы ему не заплатили.

– Да он просто грязный лжец! Он пытался нас ободрать. И вы верите этому членистоногому?

– Так или иначе, вы в запретном районе.

– Господи помилуй! – сказал я, пытаясь одновременно выглядеть удивлённым и покорным. – Дайте нам исправиться. Мы армейцы. Мы не знали, что сюда нет доступа. Вот он работает в Чу Лай, а я из Сайгона, из штаба.

Мы просили, но ничего не добились. Полицейские отвезли нас на джипе в бригаду морской пехоты в Дананге. Мы назвали дежурному сержанту свои воинские части и просили нас отпустить.

– Выбраться отсюда будет чертовски трудно, а? – спросил я.

– Да, попали так попали, братцы, – сказал сержант. – Раньше надо было думать. Не так-то легко будет вашим сержантам забрать вас отсюда…

Мы провели ночь за решёткой, а наутро морпехи отпустили нас, пообещав представить нашим командирам полный отчёт о наших похождениях.

Где-то по дороге я потерял свой кошелёк из слоновой кожи со счастливым амулетом. То ли он выпал из кармана, то ли девки украли его, то ли морпехи не вернули его – кто знает. Но его не было : ни денег, ни удостоверения личности, ни водительских прав, выданных в штате Иллинойс, ни международных водительских прав, ни карточки социального страхования – ничего.

Я не волновался насчёт денег. Я всегда мог перехватить до получки. Но мой амулет! Он был мне нужен. Ведь я отслужил всего половину срока. Без него я чувствовал себя голым и беззащитным. Он был со мной и на Нагорье, и в "Железном треугольнике" – везде, где мне приходилось бывать во Вьетнаме. Я переживал, что это дурной знак, что отныне меня будут преследовать несчастья.

Мы отправились в пресс-центр. Там несколько журналистов только что вернулись с передовой, и мы поболтали с ними за баночкой пива; потом немного вздремнули в помещении "Си-Би-Эс" для персонала и, наконец, сели в вертолёт на Чу Лай.

Над Южно-Китайским морем сверкал ещё один великолепный день. На глубине в 60 футов можно было разглядеть рифы и рыбу. Вода отливала бирюзой. Опять рыбаки гребли в своих бамбуковых лодчонках и забрасывали сети – всё казалось таким мирным и безмятежным, и трудно было поверить, что там, внизу, идёт война.

Правый стрелок переговорил по рации, и пилот спустился ниже к океану. Стрелок заметил акулу около одной из рыбацких лодок, потому и просил пилота снизиться.

– Смотри! – крикнул он.

Мы были примерно в 200-ах ярдах от берега, вертолёт закружил над акулой. Стрелок открыл огонь длинными очередями из пулемёта М-60, метя ей в спину. Пули дождём сыпались в воду; наконец, он попал. Мы увидели кровь, акула перевернулась вверх брюхом и медленно исчезла в глубоких синих водах.

– Не видать! – крикнул Билли.

Довольный, боец показал на пальцах "очко". А в это время рыбаки сломя голову гнали свой лодочный флот к берегу и орали "НЕТ ВК! НЕТ ВК!"

А вот и не угадали. Эти маленькие рыбацкие деревушки кишели партизанами Вьет Конга, которые днём ловили рыбу, а ночью охотились на американских солдат.

Большая охота на акул продолжалась, и до прибытия в Чу Лай мы напали ещё на трёх греющихся на солнышке акул-мако, и двух нашему стрелку удалось подстрелить.