Текст книги "Судьбы Серапионов"
Автор книги: Борис Фрезинский
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 41 страниц)
«Новый мир», в котором печатались мемуары Эренбурга, цензура так долго мурыжила, что номера выходили с большим опозданием от календарных сроков. Вот в начале 1963-го, первый номер все еще не вышел и Полонская волнуется: «Что-то мне не по себе и я очень хотела бы получить от тебя несколько слов. Закончил ли ты книгу о 41–45 годах? Пишешь ли дальше или погодишь? Как здоровье Любовь Михайловны? Передай ей от меня привет и скажи, что я иногда встречаю её брата[1028]1028
Кинорежиссера Григория Михайловича Козинцева (1905–1973); в Комарове у него была дача.
[Закрыть] на прогулках в Комарове, где сейчас живу. От него узнаю о вас». Когда первые два номера за 1963 год вышли, Полонская написала: «Очень тронуло меня эссе о Жан-Ришар Блоке. Он был в Ленинграде и я показывала ему город… Очень хороши также Коллонтай и Уманский. Но лучше всего, что это могут и будут читать люди. Ты даже не представляешь себе, как тебя читают и как принимают к сердцу каждое сказанное тобой слово».
В марте 1963 года кампания травли мемуаров «Люди, годы, жизнь» и их автора набрала максимальные обороты – в неё втянулся сам Хрущев, публично подвергнувший книгу грубому разносу, после чего Эренбурга перестали печатать и он стал невыездным. Понимая, что почта И. Г. перлюстрируется, и опасаясь своими откровенными сочувствиями повредить ему, Полонская написала осторожное письмо, даже не упомянув Хрущева: «Сейчас читаю твои стихи „Был мир и был Париж. Краснели розы Под газом в затуманенном окне…“ и еще
Быть может это все хлопочет
Ограбленная молодость моя?
Я верен темной и сухой обиде,
Ее не пережить мне никогда,
Но я хочу, чтоб юноша увидел
Простые и счастливые глаза.
Я тоже этого хочу и хочу я, чтобы ты перенес боль и стряхнул ее прочь. Я хочу видеть тебя, ну хоть таким, каким встретила, когда ты приехал из Парижа…». 12 апреля М. С. Шагинян писала А. Г. Мовшенсону, брату Полонской: «Передайте Лизе мою любовь и просьбу: написать Эренбургу (она умеет и понимает). Был у него один писатель[1029]1029
Имеется в виду В. А. Каверин или К. Г. Паустовский.
[Закрыть] и рассказывал в Малеевке, что он страшно физически изменился, весь серый… Вообще его очень, очень жалко, и все вокруг достаточно противно». Но Эренбург, давно получивший письмо Полонской, еще за два дня до этого ответил ей: «Дорогая Лиза, я долго тебе не отвечал: настроение соответствующее, да и организм, остановленный на ходу, дает знать, что такое limite d’age[1030]1030
Предел возраста (франц.).
[Закрыть]. Ну, вот… В 3 № „Нового мира“ ты найдешь скоро сокращенный конец 5-ой части. Шестую, которую я писал, сейчас оставил en sommeil[1031]1031
В состоянии приостановленности, инерции (франц.).
[Закрыть]. Я тебя крепко обнимаю и, оглядываясь на жизнь, думаю: вот близкий человек».
В августе 1963 года Эренбург приезжал (в последний раз!) в Ленинград[1032]1032
В Ленинграде был международный симпозиум писателей, на который Эренбург, после его травли, отказался поехать. Тогда Хрущев принял его в Кремле, признал, что был неправ, обещал, что Эренбурга будут отныне печатать без всякой цензуры и, хотя симпозиум уже шел, Эренбург прилетел в Ленинград. Его выступление на симпозиуме было сразу же опубликовано в «Литературной газете».
[Закрыть], но Полонская жила в Эльве и не знала этого. Прочитав его речь на ленинградском писательском симпозиуме, она написала ему: «Ты сказал то, чего я ждала, и еще больше обрадовало то, что ты чувствуешь себя достаточно хорошо, чтобы приехать в Ленинград и выступать. В последние месяцы я очень беспокоилась о тебе, так как пошел слух, что ты тяжело заболел. Ты очень долго не отвечал мне на мои письма… Потом ответил так странно и кратко, как отвечает умирающий, которого тормошат близкие люди. В середине сентября я буду в Москве, вернее в Люберцах у Наташи. Может быть, ты не забыл её. Мы поддерживаем еще парижскую дружбу, встречаемся уже, страшно сказать – с 1908 года»…
В приезд Полонской в Москву в 1963-м повидаться им не удалось (она две недели почти безвыездно прожила в Люберцах).
Шестидесятые годы Полонская, сколько позволяли силы, тоже писала воспоминания, но напечатать даже отдельные главы из этой книги ей оказалось совсем нелегко. Ю. М. Лотман предложил напечатать главу о Зощенко в Ученых записках Тартуского университета, и в 1963 году это было сделано; оттиск Полонская послала Эренбургу. Как часто в последние загруженные годы, он написал о её воспоминаниях не сразу: «Они мне очень и очень понравились, они близки мне не только по отношению к Зощенко, но и по тому тону, который ты взяла». В 1964 году она подробнее сообщила о своих воспоминаниях: «Очень ценю, что тебе понравились воспоминания о Зощенко. О себе я написала тоже, о маме, отце, об еврейско-польской среде, где росла до приезда в Петербург, о 1906–08 годах, о Париже, войне (той), о 20-х годах, о серапионах. Пока никто не хочет печатать. Перед смертью продам в Архив. Главное – писать без сладких слюней. Сейчас все пишут так красиво-противно». Следующие главы книги «Встречи» появились в 1964 году в алма-атинском «Просторе», но послать Эренбургу журнал Полонская не смогла; сообщив ему, в каком номере была публикация, она приписала: «Наташа прислала мне „Париж“. Это очень неловко и полуправда. Не знаю, удастся ли мне напечатать „Мой Париж“. Он, конечно, тоже полуправда, но значительно резче. А может быть лучше не показывать его никому?»
Конец 1964 года и начало 1965-го оказались для Полонской испытанием – тяжело болел её брат (Александр Григорьевич, театровед и переводчик, своей семьи не имел и всю жизнь прожил с Е. Г.). В апреле Полонская сообщала Эренбургу: «Не писала тебе давно, прости. Брат с ноября был в больнице… Так как я самая молодая в семье (горькая ирония, характерная для Е. Г. – Б.Ф.), пришлось взять на себя все, что полагается, врачей, консультанта, сестер, нянечек, лекарства и сидеть в больнице утром и вечером. Оказалось, что у меня хватило духу на три месяца. Но, когда брата привезли домой, я сдала…». Но в том же письме и про начало 6-й части «Люди, годы, жизнь», где оказался абзац о встрече с ней в 1945 году: «Спасибо тебе за то, что ты вспомнил обо мне. Твои строки заменили мне разговор с тобой. Но только на время. Не хочу допускать, чтобы мы не увиделись больше»
30 апреля А. Г. Мовшенсон скончался; Полонская послала телеграмму Эренбургу, но его не было в Москве и ответила ей Л. М. Козинцева. Только в августе Е. Г. отошла и смогла написать: «Благодарю Вас за доброе письмо, которое Вы прислали мне после смерти моего брата. Меня очень тронули Ваши слова…».
Она напишет Любови Михайловне еще раз – в 1966-м, когда узнает, что отмечать свое 75-летие Эренбург уехал во Францию один: «Прочла вчера в газете, что Илья сейчас находится в Париже и решилась написать Вам. Не знаю, хватило ли у Вас силы, чтобы не сопровождать его, но думаю, что так было бы благоразумнее… Берегите себя, дорогая Любовь Михайловна. Не тревожьтесь за него. Мы все двужильные, Вы это знаете хорошо. Трудно жить без друга – я это знаю хорошо, но наша няня всегда говорит, что друг вернется и это большая радость. Из кусточка вернется, а из песочка – нет. Желаю Вам, чтобы Илья скорее вернулся, отдохнув „во влажном тумане парижской весны“…»
А о брате она написала Эренбургу в декабре 1965-го: «Как мало он сделал из того, что мог, что было задумано, сколько ему пришлось воевать со всякой дрянью, чепухой. Даже некролог в журнале „Театр“[1033]1033
Памяти А. Г. Мовшензона <так! – Б.Ф> // Театр. 1965. № 10. С. 116.
[Закрыть] мне пришлось пробивать сильнодействующими средствами! Как известно, когда похороны по четвертому разряду, то покойник сам правит…»
Сил приехать одной в Москву уже нет: «Хотела приехать в Москву, немного побаиваюсь расклеиться, хотя мне и страшно признаться. Но знаешь, я никогда не была безумно храброй. Теперь работаю над воспоминаниями. Это очень нелегко, но я должна это сделать. Боюсь выбыть из строя (строя то нет), больше всего опасаюсь сделаться беспомощной не только умственно, но и фактически. Шуры, который нежно заботился обо мне, нет, и мне пришлось заканчивать его книги. Воевать, как ты, я не умею. Вот и вся недолга».
Поздравляя Полонскую с 1967 годом, Эренбург пожелал ей мира и стихов.
Приведу письмо Полонской, написанное за четыре месяца до смерти Эренбурга:
«30 апреля 1967.Дорогой Илья,
Мы уже забыли юность друг друга, но в этот канун первого мая захотелось поздравить тебя и послать тебе стихи.
Позднее признание
Вижу вновь твою седую голову,
Глаз твоих насмешливых немилость,
Словно впереди еще вся молодость,
Словно ничего не изменилось.
Да, судьба была к тебе неласкова,
Поводила разными дорогами…
Ты и сам себя морочил сказками,
Щедрою рукою отдал многое.
До конца я никогда не верила.
Все прошло, как будто миг единственный.
Ну, а все-таки, хоть все потеряно,
Я тебя любила, мой воинственный.
В этом стихотворении она сумела найти тот единственный эпитет, который определял для неё самую суть натуры её друга. Когда это письмо пришло в Москву, Эренбург был в Италии на стендалевском конгрессе. Последние годы Полонская писала ему часто, он отвечал не всегда сразу, иногда присылал успокоительные телеграммы. 19 июля 1967 года умер его ближайший друг, писатель О. Г. Савич; после его похорон Эренбург жил на даче, работал над седьмой книгой мемуаров, но удар в итоге оказался непоправимым.
1 августа 1967 года Полонская написала ему из Комарова: «Дорогой Илья. Очень тревожусь за тебя. Звонила два раза на твою московскую квартиру. Нехорошо, что ты мне не пишешь. Желаю тебе здоровья и хорошего отдыха. Твоя Лиза».
Это письмо оказалось последним в их переписке. В начале августа Эренбурга свалил инфаркт, а вскоре тяжело заболела Полонская (инсульт). Сообщение о смерти Эренбурга (31 августа) близким удалось от нее скрыть. Она болела долго и умерла 11 января 1969 года, не зная, что ее друга уже давно нет в живых…
По адресу «Загородный, 12»
Архив Елизаветы Григорьевны Полонской, хранившийся у неё на Загородном, 12 был огромный и – особый. Этому, конечно, помогали и значительные, по послевоенным меркам, апартаменты. Квартиру когда-то поделили и к ней на 6-й этаж вел теперь черный ход – через кухню в длинный узкий коридор, но комнаты были вместительные, может быть, поэтому у Елизаветы Григорьевны хранились даже парижские билеты в метро – начала XX века. Времена, ею прожитые, были безжалостны ко всем – и многое Е. Г. вынуждена была уничтожить (например, письма её подруги с парижских лет Н. И. Островской – по совету самой Островской, высланной из Москвы). Иногда какая-либо бумага могла затеряться в необъятных бумажных пространствах и чудом уцелеть. (После смерти Е. Г. её сын, разбирая материнские бумаги, наткнулся на пакет из Реввоенсовета от Троцкого – с отзывом на книгу стихов «Знаменья» – и в состоянии глубоко панического ужаса сжег его. Он сам мне это рассказывал, и в ответ на мое негодование только пожимал плечами)…
105 писем Ильи Эренбурга, сохранившиеся у Е. Г., теперь опубликованы (см. сюжет «История одной любви»). Большой блок писем Мариэтты Шагинян еще ждет своего часа…
Когда вместе с Михаилом Львовичем Полонским мы разбирали часть бумаг Е. Г. (готовили её юбилейную – к 90-летию – выставку в Доме писателя), ничего сенсационного в архиве уже не было. Как раз тогда решили подготовить для «Звезды» публикацию из эпистолярного архива Полонской – но она так и не вышла. Письма Серапионов и писателей, близких к ним с самого зарождения группы, письма, адресованные Полонской, – сами по себе впечатляющая книга. Книга жизни – авторов и адресата. Неторопливо читая её, многое заметишь. Эти письма – и есть содержание очередного «сюжета». Все письма публикуются впервые[1035]1035
Кроме письма Лунца; оно опубликовано – см.: Елизавета Полонская и Лев Лунц / Вступительная заметка и публикация Б. Фрезинского // Вопросы литературы. 1995. № 4. С. 311–325. Ниже написание дат во всех письмах унифицировано.
[Закрыть]…
В рабочей тетради Елизаветы Полонской за 1924 год есть запись о Серапионовых братьях: «Это мои друзья, лучший из них Лунц. Он умер совсем молодым. Он был лучшим из пришедших в русскую литературу еврейских мальчиков. В нем были ирония и смех и острый ум. Но ирония, что у него была, заражала всех. Он весь искрился. Он знал 8 языков. Он любил слово, чувствовал его свежесть и вкус. Мы собирались с ним переводить Бальзака… В годы войны он поддерживал в нас веселье»[1036]1036
Вопросы литературы. 1995. № 4. С. 311.
[Закрыть].
Полонская познакомилась с Лунцем в 1919 году в Студии при «Всемирной литературе». Между ними было 12 лет разницы – в молодые годы это ужасно много, тем не менее, они несомненно симпатизировали друг другу. Стихам Полонской была посвящена 7-я главка статьи Лунца «Новые поэты», в ней поэзия Полонской оценивалась высоко: «Её голос – голос пророка, властный и горький… Только сильный поэт может с такой страстью диктовать законы и обличать неправду», он отмечал, что «благонамеренная критика возмущается этими „кощунственными“ стихами, проглядев в них библейский пафос цельного и непреклонного пророка»[1037]1037
Статья была написана для несостоявшегося литературного журнала «Ирида» (под ред. А. Г. Фомина). Рукопись статьи – РО ИРЛИ. Ф. 568. Оп. 1. № 125.
[Закрыть].
Когда Лунц собирался в Германию на лечение, Полонская написала в Берлин Илье Эренбургу, прося принять участие в судьбе своего молодого друга. 3 июня 1923 года Эренбург, отдыхавший в горах Гарца, ответил ей: «Лунц верно сразу попадет к Ходасевичу и К и его настроят. Ты ему скажи, чтобы он все же разыскал обязательно меня. Кроме тебя и „великой русской литературы“ у меня с ним общая любовь – старая Испания»[1038]1038
Вопросы литературы. 2000. № 1. С. 329–330.
[Закрыть]. В июле 1923 года Лунц повидался в Берлине с Эренбургом и затем они обменялись письмами. А Полонская написала Лунцу только осенью, и его ответ здесь приводится. 25 ноября 1923 г. Е. Г. послала Лунцу свои Серапионовские «Стансы»[1039]1039
Серапионовские оды Полонской см.: Вопросы литературы. 1993. № 6. С. 356–362.
[Закрыть], затем, 29 декабря 1923 г. – новое письмо. 1 февраля 1924 г., как и все Серапионы, она приняла участие в большом коллективном послании Лунцу. Следующего письма Полонской, написанного 20 мая 1924 года, Лунц не дождался – 8 мая его не стало. Памяти Льва Лунца Елизавета Григорьевна посвятила стихотворение «Лавочка великолепий» в книге «Упрямый календарь».
Он писем тоненькую связь,
Как жизни связь, лелеял.
Его зарыли, торопясь,
По моде иудеев…
1.
Hamburg, Больница, 10 ноября <1923>.Высоколюбезная Елизавета Григорьевна!
Твердо помню (к чему, к чему эти терзающие душу воспоминания?!), как летом, на прощальном вечере, некая поэтесса перешла со мной на «ты» к величайшей зависти остальных литераторов. Теперь Вы забыли про Ты[1040]1040
29 декабря 1923 года Полонская писала Лунцу: «Я не забыла, что мы с вами пили на ты, но полагаю, что „ратификация“ еще не последовала. Но я вас люблю и „на Вы“» (Новый журнал. 1966. № 83. С. 133).
[Закрыть]. Я покоряюсь, хотя в душе моей буря.Милая Елизавета Григорьевна! Я знал, что вы страшная лентяйка, и поэтому на Вас не сердился[1041]1041
В первом письме Полонской Лунцу говорилось: «Ужасно была огорчена вашей болезнью и тысячу раз собиралась писать вам… но по малодушию и лени ничего не вышло» (Новый журнал. 1966. № 82. С. 177).
[Закрыть]. Но Вы хороший друг, и я посылаю Вам мой бедный больной поцелуй. Можете разделить его между Вашей уважаемой мамой, высокоуважаемым сыном и отнюдь не уважаемым братом-эрудитом[1042]1042
Шарлотта Ильинична Мовшенсон (1861–1946); Михаил Львович Полонский (1916–1995); Александр Григорьевич Мовшенсон (1895–1965) – театровед, в 1920-е годы преподавал в Институте сценических искусств; в домашнем архиве А. Г. Мовшенсона хранилась рукопись его неопубликованной статьи «Лунц-драматург (1924–1925)» (сообщено М. Л. Полонским).
[Закрыть].Да, что он, как? Люблю его нежно. Скажите ему, что я написал замечательную пьесу и собираюсь писать еще одну[1043]1043
В Гамбурге Лунц написал пьесу «Город Правды», задуманную еще в России. В ответ на вопрос Полонской об этой пьесе Лунц прислал ей рукопись. «Ваш „Город Правды“ очень понравился Сергею Радлову, которому я дала его читать… – писала Полонская Лунцу 20 мая 1924 г., когда его уже не было в живых. – Радлов хочет ставить его в Народном Доме. Отвечайте, согласны ли?» (Новый журнал. 1966. № 83. С. 178). Пьеса впервые напечатана в «Беседе» (1924. № 5). Реализовать замысел новой пьесы Лунц уже не смог.
[Закрыть]. Та будет вовсе замечательной. Пусть он тоже мне напишет. Я, конечно, зол за «Вне закона»[1044]1044
Речь идет о запрещении спектакля по пьесе Лунца «Вне закона» в питерском Александринском театре. Полонская писала Лунцу 29 декабря 1923 г.: «Здесь все огорчены снятием „Вне закона“. Особенно Вивьен, который говорит, что всю жизнь мечтал о такой роли» (Новый журнал. 1966. № 83. С. 133).
[Закрыть]. Свиньи! Хотя пьеса идет в Вене, ставит её Martin[1045]1045
Карл Хейнц Мартин (1888–1948) – немецкий режиссер и театральный деятель.
[Закрыть].Вы, Елиз<авета> Григ<орьевна>, доктор, а поэтому я, конечно, не буду писать Вам о моей болезни. Советую Вам, впрочем, уже теперь заготовлять мне удостоверение о моей болезни[1046]1046
В третью годовщину Серапионовых братьев 1 февраля 1924 года Полонская писала Лунцу: «В будущем году встретим этот день вместе, и я напишу Вам медицинское свидетельство о том, что Вы здоровы и пригодны к военной службе…» (Новый журнал. 1966. № 83. С. 159).
[Закрыть].Что Ваша бессмертная тетушка?[1047]1047
Видимо, речь идет о сестре матери Полонской Софье Ильиничне Мейлах-Финн (?-1941), получившей в Париже в возрасте двадцати двух лет степень доктора медицины, человеке очень деятельном, много занимавшемся благотворительностью.
[Закрыть]. Вот по кому тоскую, так тоскую…Вы пишете про Антона Шварца[1048]1048
Антон Исаакович Шварц (1896–1954) – известный чтец, кузен писателя Евгения Львовича Шварца.
[Закрыть]. А где Женя? И, вообще, как они живут? Я бы им написал, но адрес!.. Пожалуйста.Если видите Маршака, то пожалуйста: поцелуйте и скажите, что я прочел, по его совету, сказки Брентано и сошел с ума от восторга[1049]1049
Речь идет о сборнике сказок и песен «Волшебный рог мальчика» в обработке немецкого писателя-романтика Клеменса Брентано (1778–1842).
[Закрыть]. Ничего подобного не было и не будет. Какие стихи, какие герои и петухи!..Ваш кузен[1050]1050
Артур Закгейм (1886–1931?) – немецкий режиссер и театральный деятель.
[Закрыть] здесь подвизается в лучшем театре, но я нигде не был – 5 месяцев лежу в кровати.А, в общем, люблю, помню.
Целую Лева.
Николай Тихонов
Полонская и Тихонов – единственные поэты среди Серапионов (о юных Познере и Н. Чуковском речи нет). «Орду» и «Брагу» многое роднит со «Знаменьями» и «Под каменным дождем» – балладность, гумилевские поэтические корни, конкретность деталей, четкость стиха, романтическое мировосприятие. До Серапионов Полонская занималась в Студии Гумилева, а Тихонов входил в группу «Островитяне»; став Братьями, они стали друзьями – их объединял и орден, и страсть к путешествиям (у Тихонова – более экзотическая и пылкая), и сходство поэтических принципов. Двадцатые годы – золотая пора их дружбы, пора лучших книг и неомраченных надежд.
Надписи на тихоновских книгах, подаренных тогда Полонской, это подтверждают. Приведу лишь некоторые.
На «Браге» (1922):
«Дорогому другу и поэту Елизавете Григорьевне.
Где и греметь и сталкиваться тучам,
Если не над нашей головой[1052]1052
Из стихотворения «Разве жить без русского простора…» («Брага»).
[Закрыть].Н. Тихонов».
На «Двенадцати балладах» (1925):
«Милой сестричке Лизе Полонской. Возьми, пожалуйста эти 12 „венят“[1053]1053
Видимо, от слова Веня – имя В. А. Каверина, мастера сюжетной прозы.
[Закрыть] и спрячь их подальше… Н. Тихонов».На «Красных на Араксе» (1927):
«Стариннейшему другу Красной Лизе на Арагве[1054]1054
Надпись связана с воспоминаниями о совместной поездке в Грузию в 1924 г.
[Закрыть] —С необычайной любовью – Старый дьявол, живущий на покое Ник. Тихонов.
1927 IV 15. Ленинград».
На «Рискованном человеке» (1927):
«Лизе Полонской от бесноватого дервиша, с любовью – не пугайся, Лиза, он лишь притворяется страшным. В год от бегства пророка 1305-ый.
Н. Тихонов».
На «Поисках героя» (1927):
«Монне Лизе, героине „Под каменным дождем“ от героя „Поисков“ с любовью Н. Тихонов. 1927 16/Х»…
А вот характерная надпись Полонской на ее книге «Упрямый календарь»:
«Дорогому другу без времени и перемен – Николаю Тихонову, с нежной любовью. Ел. Полонская 24 / XI – 28»
В 1930-е круто менялись время, ситуация в стране, в литературе. 3 июня 1934 г. Шагинян писала Полонской о Тихонове:
«Прочитала в Литгазете речь Коли. Она хороша тем, что показала нашим руководам-философам, что такое поэзия (они не знают), но далеко не так хороша, как я ждала от него. И я очень рассердилась на Колю за неупоминание тебя. Считаю это таким хамством, вообще, со стороны ленинградцев, что дальше некуда».
Выступая на Первом съезде советских писателей, Тихонов поправился и упомянул «женщин в кожаных куртках, с винтовками» – в стихах Е. Полонской[1055]1055
Первый Всесоюзный съезд советских писателей. Стенографический отчет. М., 1934. С. 505.
[Закрыть], но саму Е. Г. в последний момент лишили даже совещательного голоса на съезде. Дальнейшее было таково, что прежняя литературная и человеческая дружба поэтов казалась уже невероятной… Когда в 1949 году умерла Эмма Выгодская и остался неустроенным её сын, Полонская сообщала Шагинян, что друзья «хотят писать Тихонову, чтобы помог в память Эммы, но я, при всей моей слабости к Николаю, не верю, что он что-то захочет сделать, если б даже смог».
Вот каким ты стал, мой милый:
Равнодушным, серым, злым.
А ведь я с тобой дружила. —
С дерзким, смелым, молодым… —
так начиналось стихотворение, написанное Полонской в январе 1957 года в Переделкине… А Тихонов продолжал писать ей весело-беззаботные письма и поздравлять со всеми официальными праздниками…
1.
<Новороссийск> 30 сентября 1924.Достославная и замечательная
Письмо Ваше о Питере упало вовремя, в самое вовремя. Похоже мы узнали, что Вы там наделали. Как же это так? Потоп – среди белого дня![1056]1056
Имеется в виду ленинградское наводнение 1924 года.
[Закрыть] Сколько рукописей подмокло у Миши?[1057]1057
Слонимский.
[Закрыть] Не утонул ли Илья[1058]1058
Груздев.
[Закрыть], кто был первым Хвостовым, описавшим «стихию»? помните:Отразился ли Тифлис в Вашем творчестве? – Отразился – что тут делать. Я застрял сейчас в Новороссийске. Думаю 1–2 трогаться на Север. Довольно – виноград здесь отвратный, дыни кончились, персики гнилые, все дорого, только дешевая жара – даже ночью; спать нельзя – душно.
Я пишу с прохладцей. Написал большое стихотворение об Араксе[1060]1060
Поэма «Красные на Араксе», написанная в Армении; Араке – правый приток Куры, текущий частично по границе с Турцией и Ираном.
[Закрыть], пограничная река наша, понимаете? Мне сейчас очень не хватает Питера, Вас, Кости Вагинова (что с ним) книгу его[1061]1061
После того, как второй сборник К. Вагинова «Петербургские ночи», подготовленный им в 1922 г., выпустить не удалось, друзья поэта решили сообща помочь ему в издании книги. 19 декабря 1924 г. М. М. Шкапская записала в своем Дневнике (почти тихоновскими словами): «Дали вчера Аннибалову клятву, что в 1925 году должна выйти книга Костиных стихов во что бы то ни стало. Антон <Шварц?> будет искать мецената, а мы через Союз денег. В крайнем случае – хоть по подписке» (сообщено А. Л. Дмитренко). В итоге книга стихов К. Вагинова без названия и без указания издательства на деньги друзей поэта вышла тиражом 500 экз. в марте 1926 года.
[Закрыть] необходимо осенью вытащить на свет во что бы то ни стало, что Союз поэтов, интересно? Тоже утонул или еще плавает?Думаю дел там накопилась туча. Пишу сейчас маленькую поэму, совсем маленькую – там всего понемногу[1062]1062
Поэма «Дорога» о поездке в Грузию была завершена в ноябре 1924 г.
[Закрыть]. Очерки я разработал – листа 3–4 набегут.Одни названия чего стоят:
Загес и около,
Гехард – тодзор – (ущелье копья),
Сады и сады и т. д.
Но на очерках я не разбогатею, потому что они пойдут частью за авансы мои московские.
Вы конечно жаждете правды об Армении. Пожалуйста: Армения – страна великолепная, дышать там можно. Между нами говоря это пустыня. «Развалина, покрытая гробами». Но ходить и бегать по развалинам действительно можно.
Публика там забавная. Я видел Сарьяна, Чалхушьяна, Чаренца, знаменитого Аршалуйса[1063]1063
Мартирос Сарьян (1880–1972) – художник, Грикор Чалхушьян (1861–1931) – общественный деятель, юрист, Егише Чаренц (1897–1937) – поэт; Аршалуйс – армянское, преимущественно женское имя – кого имеет в виду Тихонов, неизвестно.
[Закрыть], Арараты, сады, дыни с верблюжью голову, верблюдов, кочевников, заборы, кладбища, миниатюры IX века и монастыри XII-го.Я прошел 100 верст по горам – потом вернулся в Тифлис, после Вашего геройского отступления из него[1064]1064
Полонская, путешествовавшая по Грузии вместе с Тихоновым, вернулась в Ленинград раньше его.
[Закрыть] и одолел Военно-грузинскую дорогу. Вместо корабля на бал: 200 верст на автомобиле освежили немного мою горячую голову. Оттуда – дьявол уноси мои ноги – с превеликими трудностями через Владикавказ и Краснодар я попал в Новороссийск.Сообщите Мише, я был Геленджике[1065]1065
М. Л. Слонимский провел в Геленджике лето 1924 г.
[Закрыть] – туда меня понес уже морской черт, а не сухопутный. 40 верст но воде на катере, у которого лихорадка. В Армении даже змеи больны малярией. Я съел 100 гр. Хины. Под конец так привык, что посыпал хлеб ею и ел.Путешествовал я с англичанином мистером Норкоттом, самым грязным человеком на свете. Относительно конечно. Он разрушал все представления об англичанах, как о чистеньких. Я очень хотел, чтобы он вернулся в Эривань без брюк, но он пришел все таки в лохмотьях.
Сложив все мои поездки получаю минус на минус – по алгебре это дает плюс. И на том спасибо. Как Ваши собственные дела, замечательная? Ответы надеюсь получить изустно в Питере. Эксплуатацию питерского наводнения будем вести вместе.
Целуйте Мишу и Шуру[1066]1066
Михаил Львович Полонский (1916–1995) – сын Е. Г. Полонской; Александр Григорьевич Мовшенсон (1895–1965) – брат Е. Г. Полонской, в 1920-е годы был литературным секретарем Н. С. Тихонова.
[Закрыть]. Привет Серапионам. Кланяйтесь их Альманаху[1067]1067
Речь, видимо, идет о невышедшем втором выпуске альманаха «Серапионовы братья».
[Закрыть]. Привет Садофьеву[1068]1068
Илья Иванович Садофьев (1889–1965) – питерский пролетарский поэт.
[Закрыть]. Я привезу ему письмо.Н. Тихонов.
2.
Самарканд <18 сентября 1926>.Милая Лиза.
На будущий год или на какой другой – но заложи Шуру[1070]1070
А. Г. Мовшенсон.
[Закрыть], отошли куда-нибудь Мишу[1071]1071
М. Л. Полонский.
[Закрыть], обеспечь маму[1072]1072
Ш. И. Мовшенсон.
[Закрыть], рассчитай прислугу, простись с друзьями и махай сюда. Здесь тебе не Кавказ хотя тоже погибельно. Тут и Тимур и узбеки и христиане и басмачи. Тут все радости и все болезни. Такие мечети, что наша в Ленинграде – выкидыш архитектурный[1073]1073
Петербургская мечеть была заложена в 1910 г. (проект Н. В. Васильева, А. И. Гогена и С. С. Кричинского); мечеть сочетает в себе элементы среднеазиатской архитектуры (широкое использование керамики) с элементами северного модерна (облицовка серым гранитом).
[Закрыть]. Такие фрукты – персик величиной с апельсин. Даже есть неприятно. Тебе говорят «и селям – алейкум» и ты отвечаешь: «валей – кум – и – селям», ты пьешь зеленый чай, ешь лед с бекмессом, лезешь на животе в пещеры и взбираешься на горы тоже на животе – сизифов тут целые залежи, что ни человек – сизиф, даже скучно. Трубят в такие трубы, что прямо страшно – целый минарет. Красавицы такие, как в Багдадском воре[1074]1074
Кинофильм американского режиссера Рауля Уолша (1924 г.).
[Закрыть]. Дальше некуда.Привет всем. Целую. Живи и веселись.
Ник. Тихонов.
3.
31 июля <1928> Хоста.Милая Лиза.
Мы были в пропастях земли, мы подымались на вершины, мы ночевали в дымных кельях по уступам гор, мы обманывали туземцев, нас обманывали туземцы, нас чуть не съели осминоги и орлы, мы ели «хфорелей» и пили айран. Словом, мы путешествовали, мы блаженствовали. Спина моя хранит мозоли от вьюка, ноги мои сожжены, волосы почернели, и нос блестит всей красотой раба.
Сейчас мы валяемся под пальмами в Хосте. Компания наша распалась. Одних уж нет, а те далече. Каверин исчез неизвестно куда, Лукницкий[1075]1075
Павел Николаевич Лукницкий (1900–1973) – поэт, прозаик, биограф Гумилева.
[Закрыть] – в море, на шхунах. Мы с Марусей[1076]1076
Мария Константиновна Неслуховская (1892–1975) – жена Н. С. Тихонова.
[Закрыть] едем в Батум. Привет Шуре. Вы счастливцы. Вы увидите японцев, Кабуки и проч.[1077]1077
Речь идет о ленинградских гастролях японского театра «Кабуки».
[Закрыть] Пиши пожалуйста в Новороссийск. Маруся целует.Н. Тихонов.
4.
<22 марта 1930>.Милая Лиза.
Я уезжаю в Туркмению с ударной бригадой. Очень непонятно что я там буду делать? – Даже район не представляю – куда попаду, но срочности – вагон. Очень жалею, что не повидался с тобой перед отъездом. Смотри вставай на ноги к моему возвращению. Я ждал тебя – так и не дождался. Я вернусь минимум – к 1 мая, максимум во вторую половину мая, если действительно верить Халатову[1078]1078
Артемий Багратович Халатов (1894–1938) – в 1930-е годы глава Госиздата.
[Закрыть] и тому, что он пошлет Вс. Иванова в виде маленькой девочки с розовой ленточкой и ножницами в руках разрезать шнурок или ленту при открытии Турксиба, как это написано в Литгазете[1079]1079
17 марта 1930 г. «Литературная газета» сообщила о приеме первой ударной бригады писателей (перечень ее открывал Вс. Иванов) зав. Госиздатом А. Б. Халатовым, «по предложению которого писатели-ударники примут участие и отразят в одной из книг открытие туркестано-сибирской железнодорожной магистрали, намечающейся в мае этого года». Поездка писательской бригады предполагалась двухмесячной.
[Закрыть]. Так или не так – я исчезаю. Смотри Лиза береги здоровье. Привет Шуре и Папаригопуло[1080]1080
Борис Владимирович Папаригопуло (1899–1951) – драматург, прозаик, друг Е. Г. Полонской и А. Г. Мовшенсона.
[Закрыть].Вернусь – устроим вечер воспоминаний – почитаю тебе новый рассказ, хотя ты его прочитаешь сама в № 3 Звезды[1081]1081
Рассказ «Шутники»; вошел в книгу Тихонова «Вечный транзит»(1934).
[Закрыть]. Рассказ пустяковый.Н. Т.
5.
Москва, 23 августа 1950.Дорогая Лиза.
Приветствую тебя. Очень рад, что мой дом способствовал твоему хорошему настроению[1082]1082
Летом 1950 г. Е. Г. Полонская гостила в Москве.
[Закрыть], а что касается гостеприимства, то и твой дом полон сим же. Но письма, я с тобой согласен, мы писать разучились. Эпоха радио, телефона, телеграфа – ничего не поделаешь.Получил твое письмо накануне отъезда. Наконец, освободившись чуть от бесконечных дел и литературных долгов, уезжаю в Литву. Хочу глотнуть свежего воздуха, а Маруся просится в лес. Ну, Литва – это лесное царство. На Невку у меня нет времени добираться в этом году.
Теперь о твоих пакистанских делах[1083]1083
Полонская обратилась к Тихонову, побывавшему в 1949 г. в Пакистане, за советом в связи работой над переводами стихов пакистанских поэтов Забура Назара и Фаиза Ахмада Фаиза.
[Закрыть]. Мне кажется, что следует перевести тебе и остальные стихи этого небольшого сборника, а то получается немного куцо. О пакистанской поэзии советский читатель не знает ни строчки и 3 стихотворения рядом еще с многообещающим предисловием Редза Роуфи[1084]1084
Его очерк «Наша поэзия» был переведен Полонской.
[Закрыть], не произведут того первого интересного впечатления, какое следовало бы им произвести. Я думаю технически это нетрудно – достать остальное. Аплетин[1085]1085
Председатель Иностранной комиссии Союза писателей СССР.
[Закрыть] с удовольствием пришлет подстрочники (они ведь не на урду, а на английском, насколько я понимаю).Что касается предисловия, то его нужно перевести целиком, как образец настроения и поэтических вкусов сегодняшних пакистанских поэтов. Я вернусь в Москву числа пятнадцатого сентября и сразу напишу тебе.
Как у тебя вышло дело получением гонорара из Моск<овского> Гослитиздата через Литфонд? Я никак по возвращении не мог распутать этого клубка и ничего не понял из объяснений Евгенова. Должен как будто Софронов[1086]1086
Секретарь Союза писателей, ездивший вместе с Тихоновым в Пакистан.
[Закрыть] помочь тебе в этом. Чем кончилось дело? Как твой роман?[1087]1087
Работу над романом «Город» о ленинградских градостроителях Полонская начала в 1947–1948 гг.; первоначальная редакция романа, поддержанного внутренней рецензией М. С. Шагинян, была отвергнута издательством. Роман остался незавершенным.
[Закрыть]Подожди, я сделаю по другому – я напишу тебе из Вильнюса, когда мне будет ясен план моего отдыха, чтобы ты смогла мне ответить. Я сейчас ничего не знаю – как будет. Да, я тебе напишу потому что иначе долго не получу от тебя ответа.
Маруся и все мои чада и домочадцы тебя обнимают. Привет сердечный Шуре и Мише и всему твоему дому.
Н. Тихонов.
6.
<31 декабря 1954>.Дорогая Лизочка.
Поздравляю тебя с Новым годом от имени всего моего, так тебе хорошо знакомого клана, желаю тебе, Саше[1088]1088
А. Г. Мовшенсон.
[Закрыть], Мише и всему семейству хорошего, доброго годаПод каменным дождем[1089]1089
Название второй книги стихов Полонской (1923).
[Закрыть] мы прошли годы и видели такое, что пускай другим и во сне не снится. Наше поколение оказалось крепким и по духу эпохе, которая рвется вперед изо всех сил. Желаю тебе счастья во всех твоих замыслах. Маруся тебя крепко целует.Николай Тихонов.
7.
<31 декабря 1955>.Милая Лиза.
Поздравляю тебя с Новым годом, тебя и весь твой клан, начиная с Шуры и кончая уходящим в будущее молодым поколением.
Весь наш дом во главе с Марусей приветствует тебя и желает тебе и все твоим хорошего, счастливого года.
Я наездился прошлый год до упаду и не раз вспоминал тебя в своих странствиях. Ты переводила Киплинга и я тогда не знал, что Маулмейн, «возле пагоды Мулмейна», ничего не имеет общего с Мандалеем, «Мандалей, где стоянка Кораблей»[1090]1090
Имеется в виду перевод Полонской стихотворения Киплинга «Мандалей» (1890) из книги «Баллады казармы».
[Закрыть]. Как давно это было и как все воскресло вчера, когда я был в Мандалее и видел Иравади[1091]1091
Река в Бирме, на берегах которой расположен город Мандалай.
[Закрыть] своими глазами. Теперь Индия, Бирма, и Афганистан – мои страны, пошли в ход и я сердечно радуюсь, что это так.Целую тебя крепко и желаю удач во всем в Новом году.
По поручению всего клана
Николай Тихонов.
8.
<5 июня 1957>.Дорогая Лизочка.
Приветствую тебя.
Если бы ты не задержалась в Переделкине и уже свободно ходила бы, то ты бы пришла на мою дачу и ухаживала бы за мной, потому что со мной случилась идиотская история, которую я никак не мог даже себе представить заранее.
Я, подавившийся чаем, да, да, в совершенной памяти и в светлом уме, вскочил, поперхнулся, закашлялся и свалился без сознания, как дуб мавританский или просто как бревно.
Кровь лила у меня, как кахетинское № 8 из бурдюка, только по цвету больше походила на раннее телиани. После того, как новоявленный Антей пришел в себя, после соприкосновения с полом своей дачи – он для представительства был негоден на 100 %.
Потом явились врачи. Три ангелочка в белых халатах, спрятав крылья в чемоданчики, напали на меня с яростью первых исследователей неизвестной страны.
Но они вели себя потом немного тише и сказали, что у меня полное переутомление, что подавился чаем я случайно, но я неслучайно могу шлепнуться при таком переутомлении где угодно. Запретив мне все виды умственного спорта и прописав покой, запрет всех собраний и совещаний, речей и спичей, они удалились.
Так я пребываю в Переделкине, в полной тишине, разбираю архив, читаю Шерлока Холмса и играю в трик-трак.
Но все таки думаю, что я буду на юбилей[1092]1092
Сорокалетие Октябрьской революции.
[Закрыть] в Ленинград, и буду тебе рассказывать разные истории, если они тебе, как видно, хорошо действуют на здоровье.Привет тебе сердечный от меня и Маруси и всему дому, во главе с Шурой и Мишей.
Надеюсь, что ты совсем хорошо себя чувствуешь и больше не ложишься в постель.
Будь счастлива и здорова!
Твой Николай Тихонов.
9.
31 января 1964.Дорогие друзья Лизочка, Дуся[1094]1094
Ида Исааковна Слонимская (урожд. Каплан-Ингель; 1903–1999) – жена М. Л. Слонимского.
[Закрыть], Миша[1095]1095
М. Л. Слонимский.
[Закрыть]!Я был очень наивен, веря, что в 9 дней уложусь во времени так, что все и всех повидаю. Куда там!
Теперь я вижу, что не хватает еще столько и еще столько же дней, чтобы приехать в Комарово[1096]1096
Слонимские и Полонская в это время жили под Ленинградом, в Комарове, в Доме творчества Союза писателей.
[Закрыть] и сделать еще много дел в городе.Это затягивает жутко. С утра нарастает лавина и к вечеру она зависается едва живой с предвиденьем новой лавины с утра.
Теперь уже пошли дела защиты мира. Приехал из Хельсинки Котов[1097]1097
Михаил Иванович Котов (1914-?) – журналист, ответработник Советского комитета защиты мира.
[Закрыть] и мы вчера провели общегородское собрание – человек на 800. Потом были разные беседы и переговоры. Сегодня с утра вручал грамоты мира «защитникам» ленинградского комитета и после новых заседаний и официальных встреч, уезжаем.В Москве ждет Дракон Каждого Дня, в данном случае Комитет по премиям в области искусства и литературы.
Очень жалею, что не повидал вас, но я приеду через месяц приблизительно, во второй половине марта и тогда мы увидимся обязательно. В Москву еще спешу – у Маруси сильный грипп и она очень неважно себя чувствует… Шлю Вам лучшие пожелания.
С неизменной любовью
Н. Тихонов.
10.
6 февраля 1966 года.Лиза дорогая!
Приветствую тебя сердечно. Маруся – тоже!
Получил твои воспоминания[1098]1098
Воспоминания Полонской о поездке вместе с Тихоновым в Грузию в 1924 г. (Встречи // Нева. 1966. № 1. С. 184–190).
[Закрыть] и прочел их, переносясь в давно прошедшие, замечательные времена. Какие горы времени отделяют нас от легких тбилисских дней! Они до сих пор живы в моей памяти. Ты воскресила уже несуществующий Тбилиси и милых людей, состарившихся вместе с нами. Я так и не знаю, живы ли они сейчас или их можно встретить только гуляя в Елисейских полях.Я снова пережил наши прогулки, такие молодые и такие впечатляющие. Только вот насчет последнего вечера я что-то запамятовал. Я ведь, уговорившись о вечере, уехал перед этим в Ереван. В Ереване мне показали друзья-армяне газету, из которой узнал, что в Грузии – меньшевистское восстание, и что ни о каких вечерах не может быть и речи. Только вернувшись в Тбилиси я встретил кого-то из поэтов и, понятно, не затрагивал этой темы, но поэт сам сказал, что вечер состоялся. Он состоялся в день отмены осадного положения. Выступали грузинские поэты «Голубые роги»[1099]1099
Литературная группа поэтов, в которую входили Т. Табидзе, П. Яшвили и Г. Леонидзе.
[Закрыть] и пролетарские, среди них русские. «А вас, – сказал поэт, – заменил приглашенный духовой оркестр, который играл в перерыве. И все прошло хорошо».Я обрадовался, что все так счастливо кончилось. По Военно-Грузинской дороге я ехал с прокурором Немчиновым и мы имели в пути разные приключения. Эту дорогу я описал в своей поэме – «Дорога». Там нашел место и встреченный нами мцыри на Загэсе.
Вообще было много всего и всякого, а в общем хорошего больше.
О Зощенке ты написала свободно и легко, жаль, что мало[1100]1100
Воспоминания Полонской о Зощенко были напечатаны в «Ученых записках» Тартуского университета в 1963 г. (Выпуск 139. Труды по русской и славянской филологии. № 6. С. 379–389) по инициативе Ю. М. Лотмана.
[Закрыть].Как ты живешь? Что делаешь?
Мы живем как-то в заботах, работах, хлопотах. Морозы заели. До 25 градусов они мне нравятся. 30 градусов – уже чересчур, свыше 30 – варварство и природное безобразие.
Сейчас провожу дни в городе, так как идет первая сессия Комитета по Ленинским премиям. Трудно и нудно – этот год сложный и непонятный…
Наши все здоровы, но холод им тоже не тетка… Говорят, в Ленинграде тоже сильные морозы и пронзительный ветер.
Спасибо тебе за поздравление. 1 февраля – доброе воспоминание[1101]1101
45-я годовщина Серапионовых братьев.
[Закрыть], но грустное. «Кому из нас последний день Лицея торжествовать придется одному?»[1102]1102
Неточная цитата из стихотворения Пушкина «19 октября» (1825).
[Закрыть] Осталось нас пятеро – двое в Ленинграде, трое в Москве. Федин-бедняга возится с больными ногами, его лечат уколами, Веня[1103]1103
В. А. Каверин.
[Закрыть] как будто держится, но чуть постарел, я еще брожу, но завален делами и работами и изнемогаю. Держись, милая Лиза, нам надо держаться. Я не знаю, как Миша Слонимский. Одно время он был озабочен глазами?Кругом только и слышишь, как стучат кости юбилеев – кому 60, кому 70, а кому и 80. Время ведет беспощадный счет на своих звонких счетах!
Когда соберемся на свой писательский съезд[1104]1104
Четвертый Всесоюзный съезд советских писателей состоялся в мае 1967 г.
[Закрыть], тут-то и увидим, как поредели наши ряды…Надо трудиться и работать! Да здравствует новая Весна, которая не за горами! Да здравствует Жизнь! Да сгинут холод и тьма!
Привет всему семейству!
Помним и любим!
Будь здорова, благополучна и пиши пожалуйста!
Николай Тихонов.
11.
