Текст книги "Из химических приключений Шерлока Холмса"
Автор книги: Борис Казаков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)
– Это ваши внуки? – спросил Холмс.
– Нет, сэр, это внуки садовника. Он присылает их к молодым леди со свежими букетами цветов. Плутишки очень охотно исполняют эти поручения, так как леди их балуют, чем-нибудь одаривая.
– А не опасна ли их забава с пистолетами?
– Нет, сэр, не думаю. Ведь фактического выстрела они не производят. Это как раз подарок молодых леди. Они только производят треск, разбивая бумажные пистоны. Это сейчас они разыгрались, зная, что никого нет дома, а иначе не посмели бы шуметь. Они хорошо воспитаны.
По возвращении домой Холмс принес свои извинения Питкерну за то, что так бесцеремонно выставил его, надумав необходимость приготовления какого-то лекарства.
– Кстати, дорогой Ватсон, как вы находите сэра Тернана? От какого недуга может лечить его ваш друг и коллега?
– На меня сэр Тернан произвел впечатление весьма здорового человека, – ответил я, – единственное, что мною усмотрелось, это неполное благополучие почек, я заметил некоторую отечность под глазами.
– Верно, верно, Ватсон, – сказал Питкерн, – от почечной болезни я его и пользую. Я приготовляю ему нефритовую настойку, которую он по моему настоянию выпивает непременно перед ужином. Она на него, как он сам утверждает, действует весьма благотворно.
– Это что – из китайской медицины? Вы толчете или как-то иначе измельчаете драгоценный камень?
– Да нет, ничего подобного. Словом «нефрит» обозначается не только драгоценный камень. Это и медицинский термин для определения воспалительных процессов в почках. Дерево, настой которого столь благотворно влияет в подобных случаях, потому и назвали «нефритовым».
Я заинтересовался этой рецептурой, и Питкерн охотно стал посвящать меня в ее тонкости. Холмс же занялся своим делом. Он попросил у Питкерна творог и самый обиходный в медицине нашатырный спирт. Размяв в чашечке творог, он замесил его на нашатырном спирте, пока не образовалось клейкое тесто. Им он очень аккуратно смазал место раскола графина, который принес разбитым с пожара. Крепко все зажав, он дал ему высохнуть, после чего показал его нам. Графинчик был красив. Он изображал атланта, который поддерживал тяжесть в виде пробки, а сам он стоял на круглом щите. Мы поразились не столько его изяществу, сколько искусству Холмса, сумевшего склеить стекло такими, можно сказать, подручными средствами. Видимо, честолюбие толкнуло на эту работу моего друга, я не думаю, чтобы он намеревался вернуть графинчик его хозяину, так как места склейки были все же заметны, былое изящество его утратилось.
Утром к нам пришел молодой Тернан и от имени своего дяди попросил принять участие в посадке деревьев. Мы собрались довольно живо, полагая, что уклониться от такой благородной миссии было бы крайне, неучтиво.
Все были уже в сборе и приветствовали нас. Садовник проводил нас к сараю, где хранились инструменты. Каждый выбрал себе по вкусу. Первыми и наиболее длительными выбирателями были молодые леди. Бог знает, сколько бы они задерживались в этом мусоре, если бы не услышали шорох и не выскочили оттуда. Давно, кажется, известно, что мышей больше всего боятся слоны и женщины. Мышей в сарае действительно было достаточно, но мужчины были похрабрее, тем более что в сарай вошла большая черная кошка.
Вся наша компания прошла к пещере, возле которой уже были положены саженцы. Кем-то были разбиты направления нескольких рядов. Мы дружно стали копать ямки и высаживать в них молодые деревца. Все это сопровождалось остроумными замечаниями и шутками. Сэр Тернан объяснил нам, что намерен сейчас отпраздновать юбилей своего рода и хотел бы, чтобы каждый из его гостей на долгие годы оставил о себе память посаженным деревом. Обременительной вся эта процедура не была, и по ее завершении все расположились на лужайке, куда слугами была доставлена отличнейшая закуска и легкое вино.
В пещеру нас сэр Тернан не пригласил. Все разбрелись на прогулку. Молодые леди и молодые люди – Томас Дарнвей и Артур Тернан – обособились от других, и мы слышали шумный смех их компании. Тернан с Локвудом и Питкерном несколько задержались на месте. А мы с Холмсом составили общество леди Локвуд.
Вступительная тема о хорошей погоде и великолепной местности была пройдена нами довольно быстро. Как полагалось, мы очень лестно отзывались о гостеприимстве нашего хозяина, о хорошем порядке в его доме. Потом, естественно, мы отдали должное очарованию леди Маргарет и леди Лилиан. Леди Локвуд была воспитанна, держалась непринужденно, и беседовать с ней было приятно. Она выразила свое удовольствие тем, что собралась такая хорошая компания. Дала, лестную оценку молодым джентльменам. О своей дочери она сказала, что рада ее дружбе с Лилиан, такой изящной и остроумной, хотя весьма возможно, что в этой дружбе произойдут некоторые перемены. Томас Дарнвей настойчиво ухаживает за Маргарет, и леди Локвуд не будет удивлена, если в ближайшее время он сделает ей предложение.
– Но мне кажется, – сказал Холмс, – что друг Томаса Дарнвея сэр Артур увлечен подругой Маргарет, и не будет удивительным, если он также сделает предложение.
Леди Локвуд посмотрела на нас пытливо и потом, промолвила как бы нехотя:
– Я боюсь, джентльмены, что здесь могут случиться не столь очевидные варианты.
Она замолчала, и мы постарались это молчание не нарушать, боясь остановить ее откровения.
– Видите ли, джентльмены, – продолжала она, – леди Лилиан – обаятельная и богатая вдова. Она, конечно, не долго будет в одиночестве и может выбирать себе мужа по вкусу. Мы подружились с ней на континенте. Я не сноб, не ханжа, но могу вас просветить, что эта красавица происхождения совсем не знатного. Предупреждаю вас, что об этом я не говорила ни Маргарет, ни сэру Локвуду, надеюсь и на вашу скромность. Лилиан танцевала и пела в одном театрике, который стал известен благодаря тонко поставленным представлениям со световыми эффектами. Там ее и заприметил д'Евремонд. «Заприметил» – не подходящее для этого слово. Он был совершенно очарован ею и положил к ее ногам свое имя и состояние. Вы слыхали, каким чудаком был наш знаменитый Кавендиш, которого характеризовали как самого ученого среди богатых и самого богатого среди ученых? Он всю свою жизнь, труды и помыслы отдал науке. Д'Евремонда можно было бы назвать его двойником во Франции. Он также располагал большим состоянием, которым распоряжался очень умело. В то же время это был блестящий эрудит, знаток в области химии, минералогии, физики и других естественных наук. Кавендиш чуждался женщин, он не выносил даже общения с женской прислугой. Д'Евремонд же, хотя и не был ветрогоном, но оставался французом и светские развлечения полностью не отвергал. Он был много старше Лилиан, но красавица не отвергла его руки и сердца, и зажили они, я бы сказала, вполне счастливо. Лилиан и до этого была умненькой, а живя с д'Евремондом, еще больше набралась от него учености. Благодарение богу, что она не очень-то в нее погрузилась и не потеряла своего обаяния. Несчастный случай оставил Лилиан вдовой, и теперь многие сочтут за честь снискать ее благосклонность.
– Простите, леди Локвуд, а что за несчастный случай у д'Евремонда? Не помог ли кто-нибудь леди Лилиан остаться богатой вдовой?
– Нет, нет. Этого подозревать не следует. Д'Евремонд отправился в какую-то экспедицию и стал жертвой кораблекрушения. Ураган на море не заказывают.
– Все это – невеселая история. Однако, леди, вы сказали, что выход Лилиан замуж за сэра Артура не столь очевиден. Он что, не очень ей нравится?
– Это просто домыслы и женская наблюдательность. Об увлечении сэра Артура я узнала прежде всего от Маргарет, и Лилиан к нему относилась весьма благосклонно. Маргарет поведала мне, что сэр Тернан одобрил выбор своего племянника, еще не видя Лилиан. Это она узнала от Томаса Дарнвея. Но в последнее время сам сэр Тернан участил к нам свои визиты. Он все больше знаков внимания оказывает Лилиан, и племяннику, я вижу, все это не очень-то нравится. Кто знает, что она предпочтет, если предложение будет от самого владельца этого великолепного имения?
Появилась шумная компания молодых людей, и наша беседа с леди Локвуд прервалась. Потихоньку мы все побрели в усадьбу. Компания сэра Тернана задержалась, и мы пришли без нее. Когда мы подошли, молодые леди испуганно приостановились. Причиной их настороженности оказалась черная кошка, которую мы заметили в сарае с садовым инструментом. Она отделилась от черноты входа в замок и смотрела на нас большими желтыми глазами.
– Дорогой Артур, – обратилась к нему Маргарет, – нам страшно. О вашем замке говорят, что в нем привидения появляются. А тут это страшилище. Может быть, это какая-нибудь ведьма? Почему она так пристально нас рассматривает?
– Успокойтесь, Маргарет, никакая это не ведьма, а кошка, которую все уже видели в сарае.
– Да, видели, но там она к нам не проявляла интереса, а сейчас следит за нами пристально. Да и не из сарая она вышла, а из замка.
– Что же тут особенного, Маргарет, – вмешался Томас Дарнвей, – пути кошки неисповедимы. В отличие от других домашних животных кошка, как утверждает автор «Маугли» Редиард Киплинг, это животное, которое ходит само по себе. Она может зайти в сарай, в дом, на крышу, в конюшню, всюду, куда ей захочется, где ей почудится шорох мышей.
– Да, но мы-то – не мыши? Почему она так пристально разглядывает нас?
– Скорее всего, – нашелся Артур, – ваша красота для нее слишком необычайное явление в нашем имении.
Молодые люди вошли в дом, провожая красавиц в их комнаты, мы же с Холмсом присели на скамейку, решив подождать Питкерна. Прежде чем дождались прихода компании сэра Тернана, произошло маленькое событие, потребовавшее моего вмешательства. Из дома выбежал Артур и кинулся к нам со словами:
– Слава богу, что вы еще здесь, доктор, идемте скорей, с леди Лилиан плохо!
Мы быстро вошли в комнату и увидели Лилиан в полуобмороке, около нее хлопотала Маргарет.
– Кошка преследует нас, доктор, – сказала она, – я не зря так ее испугалась, говоря Артуру о ведьмах. Она только что выскочила из комнаты. Лилиан так закричала, что я тут же кинулась к ней на помощь. Мы не заметили, как кошка проникла в комнату, но она наводит на нас ужас.
Я хлопотал около Лилиан, приводя ее в чувство. Это мне удалось, и ее первые слова были: «Где она?»
Все дружно успокаивали ее, говоря, что кошка забрела сюда просто по случайности. Все, кроме Маргарет, которая была взволнована не меньше Лилиан. Оставив молодых людей с молодыми леди, мы с Холмсом вернулись на ту же скамейку. Уже вечерело, когда сэр Тернан и его компания вернулись. Их было не трое, а четверо. Бывший с ними мужчина с бородкой и в широкополой шляпе нам известен не был.
– Очень хорошо, джентльмены, что я застал вас здесь. Пройдемте в гостиную. Может быть, вы как-нибудь поможете мне уговорить этого упрямца.
Оказалось, что неизвестный нам мужчина – тот самый скульптор, что изготавливает памятник у пещеры. Он завершил свою работу, и она понравилась сэру Тернану. Открыть памятник для всеобщего обозрения сэр Тернан намеревался в преддверии к празднеству. Скульптор же не соглашался оставаться до этого времени, так как ему предстояла другая работа, начало которой было срочно оговорено с известным лордом. Любая задержка означала потерю выгодного заказа и наносила большой ущерб престижу скульптора. Уговорить его остаться на открытие памятника так и не удалось. Он раскланялся со всеми и покинул нас.
Мы остались в гостиной, и сэр Тернан, обращаясь к Питкерну, сказал, что скоро ужин и пора ему принять его настойку. Тот достал из шкафчика склянку с притертой пробкой и налил в рюмку желтоватую жидкость. Холмс заметил, что сэру Тернану, пожалуй, не стоит сейчас созывать своих гостей за общий стол. Тот удивился и спросил почему. Я сказал, что все очень утомились, а кроме того, молодые леди несколько расстроены, плохо себя чувствуют, к ужину, скорее всего, не выйдут.
– Ну, пусть будет так, – сказал сэр Тернан, – но вы-то, я полагаю, составите мне компанию?
Мы деликатно отказались.
Сэр Тернан решил ужинать вдвоем с Локвудом. Он взял в руки рюмку с приготовленным ему лекарством и уже собрался выпить его. И вдруг все мы остолбенели: желтая жидкость в рюмке внезапно посинела, переливаясь светом. Сэр Тернан выронил рюмку, но она не разбилась.
– Что это такое? – с усилием выдохнул он. Я взглянул на Питкерна – тот был бледен как полотно.
Холмс наклонился к рюмке и поднял ее. В оставшихся каплях никакой синевы не замечалось. Холмс поставил рюмку на стол, и остатки жидкости с ее стенок стекали и накапливались на донышке, сохраняя свой желтый цвет. Осмотрев внимательно склянку с настойкой, Холмс поставил ее рядом и, взглянув на наши расстроенные лица, сказал ровным и успокаивающим голосом:
– Что-то неясное и необычное, но предаваться панике, мне думается, у нас оснований нет. Сэр Тернан, вы никого не подозреваете в покушении на вашу жизнь? Я полагаю, джентльмены, что происшедшее предавать огласке не следует. Молодые леди очень впечатлительны, а после происшествия с кошкой они, узнав об этом, немедленно захотят уехать. Считаю необходимым подвергнуть химическому анализу остатки в рюмке и содержимое склянки. Это в самом срочном порядке сделают мне в лаборатории Тредвелла, куда я намерен немедленно выехать. Мне нужен сопровождающий, причем независимый, которому вы доверяете, сэр Тернан. Доктор Ватсон для этой роли не подходит: он мой друг. Доктор Питкерн также не может быть таким, ибо настойка – его изготовление и он может оказаться под подозрением. Если сэр Локвуд не возражает, то я просил бы его сопровождать меня в Лондон.
Рюмку и склянку аккуратно упаковали. Холмс и Локвуд тут же отбыли в Лондон, а мы с Питкерном прошли в его домик, оставив совершенно потрясенным сэра Тернана. Питкерн был совсем подавлен случившимся.
– Ума не приложу! – говорил он мне. – Настойка, приготовленная мной, всегда действовала благотворно, а вот теперь я под подозрением. Да и трудно предположить какого-нибудь другого злоумышленника. Все были вместе с нами. В доме и в замке находились только слуги. Но ведь шкафчик-то был заперт, и ключ сэр Тернан держал при себе!
Я, как мог, успокаивал его, заверив, что Холмс докопается до истины.
Первую половину следующего дня мы провели в напряженном ожидании. Холмс и Локвуд все еще не возвращались. Я решил немного освежить голову и прогуляться. Приблизившись к дому сэра Тернана, я встретился с Томасом Дарнвеем.
– Как хорошо, доктор Ватсон, что я встретил вас, – приветствовал он меня, – в доме какая-то гнетущая атмосфера. Не зайдете ли вы к нам проведать молодых леди. Они все еще не могут успокоиться.
Мы пришли в дом. Маргарет обрадовалась, увидев меня. Лилиан же осталась сидеть безучастно.
– Доктор Ватсон! – обратилась ко мне Маргарет – Мы доставили вам хлопот вчера. Простите нас за это. Но ведь эта черная кошка преследует нас! Я и сегодня, после того как она скрылась вчера, натолкнулась на нее в коридоре.
Я пощупал пульс у обеих леди и дал им успокоительных капель. Присев на предложенное мне кресло, я завел с ними мирную беседу, стараясь отвлечь от дурных мыслей. Про себя отдал должное дальновидности Холмса, предложившего не посвящать в случай с настойкой никого из гостей. Когда меня спросили куда пропал сэр Локвуд, то я отвечал, что он с моим другом Холмсом отправился в Лондон за какой-то покупкой, заверив, что они оба скоро вернутся.
В комнату вдруг заглянул сэр Артур и обратился ко мне:
– Доктор Ватсон, нельзя ли попросить вас на минутку?
Я извинился перед дамами и вышел вслед за ним.
– Пожар, доктор Ватсон, – прошептал мне Артур в коридоре.
Мы выскочили из дома и увидели зарево. Поспешили на место происшествия. Горел тот самый сарай, из которого мы накануне забирали инструменты. Вокруг хлопотали слуги, заливая огонь. Сэр Тернан находился тут же и наблюдал за действиями слуг. Пламя наконец загасили, проникнув в сарай. Для этого выбили закрывающуюся изнутри ставню. Дверь, как и была, осталась запертой массивным замком. Ключ к нему лишь спустя некоторое время принес садовник.
Каким образом там вспыхнул огонь? Я не мог найти тому объяснения. Следов какого-нибудь поджигателя не обнаружилось, стены сарая были крепкими, дверь на надежном замке. Ничего такого, что свидетельствовало бы о неосторожности, тоже не было. Садовник утверждал, что со вчерашнего вечера он сарая не отпирал. Я и оба Тернана, а также Томас Дарнвей, медленно побрели к дому. Сэр Тернан был погружен в раздумье, а молодые люди уговаривались о том, чтобы излишней болтовней не взволновать и без того расстроенных женщин. Прощаясь со мной, сэр Тернан попросил, чтобы Холмс, как только вернутся из Лондона, навестил его.
Просьба эта оказалась излишней, так как Холмс вместе с Локвудом, вернувшись, прежде всего о результатах своей поездки поставили в известность сэра Тернана и лишь потом мой друг пришел в домик Питкерна, ожидавшего его с не меньшим беспокойством.
– Оснований для тревог нет, – заявил Холмс. – Тредвелл самым тщательным образом исследовал вашу настойку и остатки лекарства в рюмке и не нашел в них никаких ядовитых веществ.
Мы смотрели на него с недоумением: мы же видели всё своими глазами. Питкерн тихо произнес:
– Может быть, поверхность стекла?
– Нет. Такое предположение тоже было, но не подтвердилось. Тредвелл настолько уверен в результатах анализа, что при нас налил в рюмку и выпил вашей настойки. С ним ничего абсолютно не случилось. Он посмеялся над нами, сказав, что мы все, скорее всего, жертвы массовой галлюцинации или чьего-то гипноза.
Ничего другого не оставалось предположить, но если это гипноз, то кто же им распорядился: нас всего было пятеро?
– Не будем ломать над этим голову, джентльмены. Фактов в руках у нас нет, заключение выводить не из чего. Не исключено, что это сам хозяин развлекается, нагнетая мистическую атмосферу в своем замке. Лучше всего, я думаю, обо всем этом помалкивать.
Я рассказал Холмсу о происшествии, случившемся в его отсутствие, о беспокойстве Маргарет и Лилиан.
В середине следующего дня мы все по приглашению сэра Тернана отправились к пещере посмотреть на работу мастера. Столпившись, мы воззрились на монумент, прикрытый пологом, и ждали, когда он предстанет перед нами, «обнаженный» рукой сэра Тернана. Он огляделся вокруг и, заметив в углу лежащее на земле охотничье ружье, приказал его тут же убрать.
– Это наше ружье, – пояснил он, – оно было у скульптора.
– Что, он опасался нападения? – спросила леди Локвуд. – Или охотился на лугу?
– Нет, конечно. Ни то, ни другое. Он никуда отсюда не отлучался и работал как одержимый. Ружье у него было для подачи сигнала, чтобы к нему пришли, если выявятся какие-нибудь неясности в процессе его работы.
Сэр Тернан сдернул полог, и мы увидели памятник – фигура рыцаря в полный рост. Исполнение было великолепным, грозность и мощь мастер подчеркнул с исключительной силой. Но более всего поражали глаза. Они не были невидящими, как у большинства подобных статуй, а пристально вглядывались в подходящего к нему, отсвечивая темной зеленью. От этого взгляда становилось не по себе. Впечатление было огромным. Все собрались уже уходить, когда Холмс сказал сэру Тернану:
– Если вы не возражаете, я осмотрю пещеру. Может случиться, что скульптор забыл здесь еще что-нибудь.
Он зашел за статую, зажег факел и пошел по закоулкам пещеры. Не обнаружив в ней ничего, он возвратился обратно со своим факелом.
Вдруг послышался легкий женский крик. Его издала испуганная Маргарет. Будучи не в силах говорить, она показала рукой на пещеру. Мы все обернулись и застыли в изумлении: статуя по-прежнему глядела на нас, но глаза ее стали красными, как будто бы налились кровью.
– Мне страшно, я не могу смотреть на это, – прошептала леди Локвуд, – пойдемте скорее отсюда! – Мы удалились и, пройдя некоторое расстояние, расположились на лужайке, оживленно обсуждая увиденное. Не было только сэра Тернана и леди Лилиан – они несколько задержались у пещеры. Куда-то пропал и Артур.
– Боже мой! Какую дьявольскую статую изготовил скульптор, – сказала леди Локвуд. – Я до сих пор не могу прийти в себя.
– Я думаю, что она соответствует той мрачной эпохе, в которой жил этот предок сэра Тернана, – отозвался Холмс.
– А не было ли в роду Тернана какого-нибудь знаменитого Дон-Жуана? – спросила Маргарет. – Этот монумент невольно вызвал у меня воспоминания о статуе командора. Мне так и кажется, что он проследует в замок своей тяжелой поступью.
– Я не думаю, – сказал сэр Локвуд, – не будет же он наказывать своего потомка.
– Как сказать, – отпарировала леди Локвуд, – ему может не понравиться, что сэр Тернан чересчур задержался с Лилиан.
–Я не представляю, как она не боится находиться в такой близости от пещеры со статуей, – отозвалась Маргарет, – у меня, наверное, ноги бы подкосились.
– Она не одна там, – ответил ей отец, – она под надежной защитой сэра Тернана!
Все потихоньку побрели к дому.
Будучи оповещены заранее, мы, с наступлением вечера, переодевшись, пришли в гостиную замка на торжественный юбилейный ужин. Обычно мрачное помещение на этот раз сияло. По периметру огромного стоила было укреплено и зажжено огромное количество свечей. Посередине его стоял великолепно исполненный большой торт, увенчанный шоколадной, фигуркой рыцаря. Я не мог пересчитать все свечи – они и вокруг торта располагались, – но думаю, что их было в общей сумме триста двадцать. Сэр Тернан поглядывал на своих гостей. Он не ошибся в своих расчетах: впечатление от увиденного было потрясающим. Маргарет и Лилиан в своих вечерних туалетах (один – ослепительно белый, а другой – ярко-красный), освещенные огнями, казались неземными богинями или валькириями. Все расселись несколько поодаль от стола, и сэр Тернан попросил нашего внимания:
– Леди и джентльмены, дорогие мои гости! Я глубоко благодарен, вам за то, что вы не отклонили моего приглашения и присутствуете на этом вечере, которым отмечается трехсотдвадцатилетие посвящения нашего главного предка в рыцарское звание. Вы оказали мне великую честь своим участием в этом скромном торжестве. Я много труда положил, изучая старинные документы для того, чтобы изложить историю всего нашего рода более или менее связно на бумаге. Эта моя работа близится к завершению. Не скрою, она очень увлекала меня, хотя мне немного и грустно от того, что вряд ли кому она будет любопытна. Даже сэр Артур, к сожалению, не проявляет к ней должного интереса, хотя ему это, как последнему представителю нашего рода, и надлежало бы.
Я посмотрел в сторону Артура, и мне показалось, что он расстроен и бледен. Сэр Тернан же продолжал:
– Это, с моей точки зрения, вполне простительно. У молодости другие увлечения. Интерес к истории рода и его традициям приходит с возрастом. Я сам в этом отношении не исключение. Мне следовало бы давно исполнить то, что намеревался сделать мой отец, а я приступил к этому с большим запозданием. Памятник, который вы сегодня видели, мог бы быть установлен гораздо раньше, но суета сует нашей жизни как-то задержала меня в выполнении этой задачи. Но сейчас моя |душа наконец успокоилась. Я выполнил волю отца, отдал должное нашему славному предку и надеюсь завершить свой нелегкий труд по истории рода. Я пригласил вас в гостиную замка, который не в надлежащем состоянии. Он уже ветхий, но он наследственный. Разве не с благоговением мы раскрываем Ветхий завет? Оживить этот замок может только присутствие королевы, и я надеюсь, что она когда-нибудь здесь появится.
Я взглянул на Холмса и увидел, что он смотрит в сторону леди Локвуд. Краткая приветственная речь сэра Тернана была встречена бурным одобрением.. Только на лице сэра Артура я по-прежнему не прочитал восхищения. Неслышно двигающиеся слуги загасили свечи, расположенные по периметру стола, и убрали их. Остались гореть только те, что окружали торт с рыцарем. Все уселись вокруг стола, и слуги стали подносить угощение. За вином и ответными тостами с добрыми пожеланиями завязался оживленный разговор. Кульминационным моментом этого застолья, мне думается, был выход к роялю по просьбе всех присутствующих молодых леди – в отблеске свечей, как будто две валькирии слетелись туда. Маргарет взяла несколько тяжелых аккордов, после чего в зале зазвучало глубокое контральто Лилиан. Все притихли, обратившись во внимание, наслаждаясь чудесным пением. Это была баллада на старинную тему, очень звучная и выразительная. Дикция у Лилиан была превосходной, дававшая четко воспринимать каждое слово песни. Я не запомнил всех ее куплетов, кроме первого:
Великий муж злодеем был,
Не знал он, что такое грех.
Он людям беды причинил.
Ему сопутствовал успех.
Далее баллада рассказала о том, что рыцарь, как говорили в народе, заключил договор с нечистым, по которому он лишался бескорыстной женской любви. Как-то во сне рыцарю представился обаятельный женский образ, и он сказал об этом сатане. Тот ему напомнил, что он кровью своей подписал обязательство, по которому соглашался быть лишенным любви на этом свете. Он предоставлял ему любую красавицу, но без ответной любви. Тогда рыцарь, окончательно расстроенный, выпил кубок с ядом. Этим актом и избежала его душа когтей сатаны.
Леди Лилиан замолкла, и все сидели в оцепенении. Она сообщила, что исполнила старинную шотландскую балладу, которую будто бы нашла у Оссиана.
– Хотя она, как мне кажется, и подходит к этой, несколько мистической обстановке, но, я вижу, она не создала приподнятого настроения, приличествующего юбилейному торжеству, – сказала Лилиан. – Потому я спою для вас что-нибудь повеселее.
Ее голосок зазвенел, исполняя французскую песню, одну из тех, что пел Беранже в парижском кабачке: «Ха-ха-ха! Ну не смешно ль? Вот так славный был король!»
Липа гостей оживились, глаза всех заблестели. Но вдруг, когда Лилиан заканчивала свое пение, засветился циферблат у часов. Все стихло. Стрелки показывали 9.30. Через короткое время циферблат потух, и все стало обычным, но леди Локвуд заявила, что она больше не может, и в сопровождении сэра Локвуда вышла из помещения. Вслед за ними устремились и остальные. Мы тоже отправились с Питкерном в его домик.
Встали мы на следующий день довольно поздно. Разговор не вязался. Холмс был сосредоточен и на нас с Питкерном смотрел каким-то отсутствующим взглядом. Спустя некоторое время он сказал, что намерен прогуляться, но нас на прогулку не пригласил. Хочет без помех поразмыслить над всем, что произошло. Он прогуливался довольно долго, несколько часов.
– В доме, – сказал он, вернувшись, – мертвая тишина. Семья Локвудов и леди Лилиан ранним утром уехали в Лондон. Сэр Тернан не выходит из своей комнаты, сосредоточенный и угнетенный. Туда приказал и обед ему подавать. Молодые люди вместе пошли гулять по окрестностям. Я встретил старика дворецкого, вконец расстроенного. Он ведь был распорядителем на торжестве. Твердит только: «Не к добру все это. Быть беде».
Питкерн вознамерился было навестить сэра Тернана, но Холмс отсоветовал, сказав, что если он нуждается в докторе, то сам его позовет.
Прошел и этот день, а утром к нам постучался старик дворецкий. Ему открыли, и он сразу обратился к Холмсу:
– Сэр! Простите меня, но у нас все-таки случилась беда. Пропал конюх. Вечером он всегда выводил лошадей на водопой, после чего ставил их в конюшню. Утром слуги увидели, что конюшня не заперта. Заглянули в нее: она пустая. Кинулись к речке и увидели, что лошади там спокойно пасутся, а конюха нигде нет. Сэр Тернан и молодые джентльмены собираются идти его искать.
Мы все быстро собрались и последовали за стариком. Подходя к дому, мы увидели выходящими из него сэра Тернана, Артура и Томаса Дарнвея. У сэра Тернана было на плече его охотничье ружье. Он сдержанно поздоровался с нами, сказав, что отправляется на поиски пропавшего. Мы пошли вместе к водопою. Никаких следов пропавшего не было. Мы разбрелись по разным направлениям и стали звать его. Никто не откликался. Сэр Тернан решил подать сигнал выстрелом. Мы находились от него поблизости. Выстрел прогремел, и мы увидели, как сэр Тернан упал на землю. У ружья разорвался ствол. Мы подбежали к пострадавшему. К счастью, его только опалило и опрокинуло на землю. Мы привели его в чувство и, взяв под руки, повели к дому. Там уложили на постель, и доктор Питкерн обтер примочкой обожженные места. Просто чудо, что не оторвало руку сэру Тернану. Он тяжело дышал и смотрел на нас растерянно и отчужденно. Оставив с ним доктора Питкерна, мы прошли в одну из комнат.
– Артур, – сказал Томас Дарнвей, – это что-то невероятное. Давно ли у сэра Тернана это ружье? Он приобрел его недавно? Мы должны предъявить иск к фирме-изготовителю… Счастье еще, что обошлось без увечья!
– Не торопитесь, Томас, – остановил его Холмс, – сейчас не до этого. Я тоже очень удивлен тем, что не произошло несчастья, но не уверен в том, что сэр Тернан, когда войдет в норму, захочет возбудить этот иск. С вашего разрешения остатки ружья я заберу в Лондон и только после внимательного их изучения я решился бы говорить о некачественности огнестрельного оружия. Причина разрыва может быть и иной. Кстати, я думаю, что наше присутствие здесь уже не обязательно. Доктор Питкерн будет наблюдать за пострадавшим, и мы будет только мешать. Мы,сейчас же отправимся в Лондон. Думаю, что и вы в нетерпении – хотите проведать семью Локвудов. Так что мы можем ехать вместе. Только не пугайте там всех рассказом о происшедшем. Сэр Тернан, как я вижу, поднимется быстро. Питкерн этому посодействует.
Дарнвей согласился, Артур не стал его удерживать. Вскоре мы распрощались со всеми и выехали в Лондон. Пропавшего конюха разыскивала вся прислуга.
Уже в Лондоне Холмс остановил экипаж на Бейкер-стрит и сказал Дарнвею:
– Вы поедете дальше к Локвудам, место нашего проживания, вам теперь известно. Я попросил бы вас навестить нас завтра, после того как вы побываете у Локвудов.
Мы вновь оказались у себя в квартире в привычной для нас обстановке. Холмс разложил на столе остатки ружья и погрузился в их изучение. Он взял лупу и пинцет, внимательно все разглядывал. Я привык не мешать ему в таких случаях. Закончив свой осмотр, Холмс сказал мне, что я могу отдыхать от всего пережитого, а ему нужно побывать в городе.
Вернулся он поздно. Очень скоро разобрался и заснул. После нашего завтрака к нам пожаловал Томас Дарнвей. Холмс спросил его, был ли он у Локвудов и в каком они настроении. Дарнвей описал свой визит, сказал, что его приходу были рады (особенно Маргарет, подумал я), что все в добром здравии и от потрясения в замке в какой-то степени оправились.
