Текст книги "Из химических приключений Шерлока Холмса"
Автор книги: Борис Казаков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)
– Неужели же все так спокойно отнеслись к огню?
– К огню-то отнеслись не спокойно, возможности перекинуться ему куда-нибудь не дали, но на погибель этого стога смотрели совсем равнодушно.
– Почему так?
– Если дьявол поджег свое имущество, то не нам это исправлять. Этот стог принадлежал владельцу замка, сэру Блекетту. Заготовка сена для лошадей его выезда.
– Пожалуй, вы поступили мудро. Не дело христиан вмешиваться в дела дьявола. Что, все сено сэра Блекетта сгорело?
– Нет, только один стог. У него еще хватит сена. На это нам наплевать, но ведь его огни могут сесть и на наши стога или, не приведи господи, на наши крыши.
Мы расстались с фермером и довольно долго бродили по лугу и вокруг мрачного замка.
Вечером Холмс взял свою скрипку и, задумавшись о чем-то, вдохновенно играл. Так прошел и еще один день. Затем, выйдя на прогулку в очередной раз, мы увидели, что от замка в нашу сторону мчится пароконный экипаж. Поравнявшись с нами, кучер осадил лошадей, а седок приветствовал нас.
– Добрый день, джентльмены. Я – Блекетт, хозяин этой усадьбы, – сказал он. – Вы как будто бы сняли помещение у этих старушек? Кто вы такие?
Мы объяснили, что преподаем в колледже, а сейчас, имея некоторое свободное время, намереваемся немного отдохнуть в сельской местности, не отдаляясь сильно от Лондона. Мы оба на медицинском факультете. Я – врач, а Холмс – химик. Узнав о нашем желании, студенты нашли своего товарища с юридического, который и посодействовал нам снять флигелек у его тетушек.
Сэр Блекетт держался с нами очень приветливо, но глаза его смотрели на нас испытующе. Это был плотный, нестарый еще мужчина, с внешностью, не располагающей к большой доверительности
– Я здесь проживаю не столь давно. У меня много дел в Лондоне, и я постоянно туда наведываюсь. Вот и сейчас я еду на станцию к поезду. Проезжая мимо, я слышал игру на скрипке, это вы играли, доктор Ват-сон?
– Нет, сэр, вы слышали игру моего друга.
– Превосходно! Я тоже любитель музыки. Мне удалось восстановить пришедший в упадок орган, и я иногда позволяю себе поиграть на нем. Когда-то в этой части у меня были честолюбивые мечтания, но их пришлось оставить и заняться коммерческой деятельностью. Моя воспитанница, леди Джейн, также музицирует – на фортепьяно. Пожалуй, в значительно большей степени, чем я, ибо деловые заботы ее не касаются. Было бы очень приятно, если бы вы приняли мое приглашение посетить нас. Я пришлю за вами экипаж. Захватите, пожалуйста, вашу скрипку. Я надеюсь, вы не откажетесь составить компанию леди Джейн в ее музицировании. Познакомитесь с моими владениями, у которых, к моему великому сожалению, столь нелицеприятная репутация. У нас прекрасный парк, стоящая внимания оранжерея. У меня много дел, и я сожалею, что всем этим прелестям не могу отдаться всецело. Посетите нас. Здесь мало культурных людей, и, как ни прекрасна окружающая природа, скука может одолеть вас.
Само собой разумеется, что мы изъявили сэру Блекетту свою признательность и обещали быть у него. Он торопился к поезду и должен был вернуться через два дня. Наша ссылка на то, что в присылке нам экипажа нет необходимости, что тут близко, на Блекетта не подействовала. Он сказал, что в дальнейшем – как нам будет угодно, а первоначально он считает своим долгом доставить нас к себе.
В последующие два дня мы продолжали свои прогулки и наслаждались окружающей нас природой. Поздно вечером мы вдруг услышали со стороны замка низкие звуки. Порывы ветерка относили их в сторону, но затем стихло, и мы стали различать их более явственно.
– Вслушайтесь, Ватсон, – сказал мне Холмс, – ведь это органная музыка. Мне даже кажется, что я улавливаю хоралы Баха. Видимо, сэр Блекетт вернулся из Лондона, и мы завтра можем ожидать его экипаж.
Мы стояли молча и напряженно вслушивались. Вдруг из-за замка в небе появились огоньки. Они пронеслись к лугу и исчезли. Потом они вновь появились и устремились в обратном направлении. Музыка стихла, а огни пролетели совершенно беззвучно. Сознаюсь откровенно: меня охватило какое-то оцепенение, и я следил за огнями затаив дыхание. Холмс вывел меня из этого оцепенения, заметив, что фермер, оказывается, не выдумывал басни.
– Дьявол вернулся в свое гнездо, – сказал он, – и его духи, как мы имеем возможность наблюдать, опять заметались по ночному небу. Хорошо, что незаметно у них стремления к нашему жилищу, а то наши благочестивые хозяйки перепугались бы насмерть.
В середине следующего дня, как и предполагалось нами, от сэра Блекетта прибыл экипаж. Кучер поклонился нам и сказал, что нас ожидают в замке.
Ехать пришлось недолго. Сэр Блекетт приветствовал нас, стоя на ступеньках крыльца. Мы проследовали за ним в его покои. Рассматривали их с любопытством. Высокие потолки, старинная лепка, просторность производили впечатление, но трудно было отделаться от чувства какой-то мистичности. Мы оказались в большом зале. У передней стены высился орган.
– Это моя гордость, – сказал Блекетт, – он был совсем заброшен, и мне пришлось немало потрудиться и приложить усилий, чтобы этот инструмент зазвучал, как в прежние времена.
Он сел на орган и взял несколько аккордов. Мы внимательно слушали. Видимо, хозяин был когда-то незаурядным музыкантом. Зазвучала торжественная музыка, исполняемая хозяином. Это были хоралы Баха.
– Это мое наслаждение, – сказал сэр Блекетт, – отключающее меня от многочисленных забот, заставляющее на некоторое время забыть о несовершенстве всего земного.
– Вы великолепно играете, – сказал Холмс, – диву даешься тому, что вы не утратили своего умения, не имея постоянной практики.
– Конечно, мистер Холмс, прискорбно, что я не имею возможности отдаться музыке всецело. Когда-то мне прочили большую будущность в музыкальном мире. Однако этому было не суждено сбыться. Наследство, оставленное родителями, призывало меня заняться земными делами, и юношеские надежды пришлось оставить.
– Слушая вас, – сказал Холмс, – я вспомнил легенду о Бахе. Он как-то забрел в одну сельскую церковь, когда в ней не шла служба, но органист упражнялся в своей игре. Великий композитор попросил тогда разрешения что-нибудь и ему воспроизвести на органе. Музыкант разрешил – и слушал как зачарованный. А когда музыка окончилась, он воскликнул: «Это или дьявол, или сам Бах!»
Сэр Блекетт засмеялся.
– Благодарю вас, – сказал он, – за столь лестное сопоставление, но я его слишком недостоин. Мне не дотянуться даже до ступеней Баха, а на дьявола я, пожалуй, могу претендовать – такую я, кажется, приобрел репутацию, став владельцем этого поместья. Мрачную славу замка, все его таинственные легенды молва механически переносит и на его нового владельца.
Мы все дружно рассмеялись. Потом Холмс спросил Блекетта:
– Скажите, сэр, а как подается воздух в органные трубы? Неужели так же, как в старину? Ведь специальный человек во время игры органиста должен непрерывно качать мехи для того, чтобы трубы звучали.
– Так и было у прежних владельцев, но от такой архаичности я, естественно, отказался. При восстановлении органа я предусмотрел подачу воздуха из отдельного помещения, вне здания. Установлен моторчик, который при моей игре подает воздух в орган по трубе, проложенной вдоль стены, замаскированной, чтобы не портить общего вида старинных стен. Насторожитесь. Слышите отдаленный стук этого мотора? Сейчас я дам сигнал остановить его. Ну, теперь не угодно ли будет вам погулять со мной по парку?
Мы приняли это предложение с большим удовлетворением. Сэр Блекетт сопровождал нас, все поясняя, и нам казалось, что сумрак тенистых аллей, ведущих к замку, не устраняет его таинственность, но усиливает великолепие. В аллеях деревья и кустарники были ухожены, кое-где подстрижены, а несколько в стороне от них – производили впечатление дремучести и запущенности. Многие из деревьев имели весьма почтенный возраст. Шелестела листва, и кое-где слышались птичьи голоса, но все же было ощущение погруженности в тишину, ту самую, что так подействовала на нас в первую нашу ночь. От этих впечатлений мы с Холмсом почувствовали усталость и сочли благоразумным не злоупотреблять гостеприимством хозяина. Прощаясь с нами, он выразил надежду на то, что завтра мы вновь посетим его.
– Я должен принести вам свое извинение, джентльмены, за то, что не представил вас своей воспитаннице леди Джейн. Завтра я сделаю это, она сегодня несколько нездорова. Я надеюсь, мистер Холмс, что вы захватите с собой свою скрипку и помузицируете с леди Джейн. Она, конечно, будет очень рада такому партнеру. Во второй половине дня, если вас не затруднит, мы будем вас ожидать. Я извещу вас об этом просто. Как услышите органную музыку, то считайте, что вас с нетерпением ожидают.
Когда мы вернулись к себе, Холмс сказал мне:
– Я думаю Ватсон, что вы постараетесь найти момент, чтобы порасспросить леди Джейн о ее недомогании. Возможно, что ей потребуется ваш совет или даже врачебная помощь. У гостеприимного сэра Блекетта на это не должно быть никаких возражений, хотя не исключено, что он пользуется услугами прославленных врачей, если в них имеется нужда. Но так уж водится, когда гость в доме имеет медицинскую профессию, то считается невежливым не спросить у него совета.
Мне это было хорошо известно, и я согласился с Холмсом полностью.
Мы продолжали наслаждаться природой, прогулками своими все более осваивая местность. Приблизительно около двух часов пополудни мы услышали доносящуюся из замка органную музыку. Мы привели себя в порядок и пошли на этот музыкальный зов. Холмс бережно нес футляр со своей скрипкой.
Заметив нас, сэр Блекетт пошел навстречу и пригласил пройти в гостиную. При нашем появлении со стула поднялась девушка, совсем молоденькая, редкой красоты. Сэр Блекетт представил нас леди Джейн. Она улыбнулась нам, но в ее взгляде я уловил какую-то настороженность. Мое врачебное око не заметило у нее следов какого-нибудь недуга, но она была бледна к, как мне показалось, чем-то напугана. Холмс проявил галантность, начав разговор о музыке. Сказав, что он осведомлен о том, что леди Джейн также имеет к ней склонность, и будет польщен, если леди Джейн окажет ему честь исполнить что-нибудь совместно. Блекетт поддержал его в этом, и она проводила всех в свою комнату, где стоял прекрасный рояль. Холмс достал свою скрипку из футляра, потрогал ее струны, потом наклонился к девушке и спросил, что бы хотелось ей исполнить. Девушка ответила и взяла аккорд на рояле. Холмс кивнул головой, и она начала. Через некоторое время вступила и скрипка. Играли они с вдохновением, и лицо девушки заметно оживилось. Мы с Блекеттом расселись на стульях и с удовольствием слушали исполняемые одна за другой мелодии. Преобладали больше минорные, но чувства в них было вложено много. Холмс наконец сказал:
– Леди Джейн, не будет ли у вас возражения против какой-нибудь музыки повеселей, а то я боюсь, что наши слушатели впадут в грустное настроение?
Леди Джейн согласилась, и они сыграли несколько бравурных пьес. Блекетт оживился и, заметив, что исполнители устали, предложил на этом остановиться и прогуляться с ним в оранжерею, которая, как он надеется, достойна нашего внимания.
Мы поднялись и последовали за ним. Леди Джейн составила нам компанию. По затемненной аллее мы прошли немного и оказались у входа в оранжерею. Там нас встретил крупный, мрачного вида мужчина с большой шевелюрой волос – садовник. Сэр Блекетт имел основание утверждать, что его оранжерея заслуживает внимания. Она была вместительна и содержала в себе самые разнообразные экзотические растения, которыми хозяин, совершенно очевидно, гордился.
Света и влаги в оранжерее было изобилие, уход за растениями не мог вызвать нареканий. Все было в идеальнейшем порядке. Чувствовалось, что садовник в своем деле весьма опытен. Ухоженность аллей свидетельствовала о его неустанной заботе. Наиболее эффектными в оранжерее были великолепные орхидеи и цветок Виктории Регин. Мы осмотрели все очень внимательно и с большим интересом. Сэр Блекетт улыбался, видя, какое чарующее впечатление производит на нас его детище. Он пояснял нам особенности какого-нибудь цветка, историю его приобретения и выращивания. Иногда за добавочными сведениями обращался к своему садовнику.
Леди Джейн вдруг сказала, что от дурманящего запаха у нее закружилась голова и она подождет нас всех на скамеечке, установленной в аллее. Я тут же вызвался проводить ее, сказав, что в кармане имею флакончик с нашатырным спиртом. Девушка поблагодарила, а сэр Блекетт, увлеченный своими пояснениями, только кивнул головой и продолжал просвещение Холмса.
Мы с леди Джейн вышли из оранжереи и сели на указанную ею скамеечку.
– Вы очень любезны, доктор, – сказала она мне, отдавая предложенный ей флакон, – давайте посидим здесь на воздухе, голова моя сейчас перестанет болеть.
Мало-помалу у нас с ней завязался разговор. Я осведомился, конечно, что ее беспокоит. Она сказала, что не испытывает никаких болезненных ощущений, но иногда впадает в совершенно беспричинный страх.
– Я заметил, что у вас довольно грустный вид, – сказал я, – но простите, если вторгаюсь в недозволенную область, причина может быть в сердечной привязанности или в какой-нибудь неустроенности?
Леди Джейн посмотрела на меня пристально.
– Вы делаете намек на Роберта Метлока?
– Боже упаси, леди Джейн, я не могу и не вправе делать какие-то намеки. Просто, как врач, я изыскиваю исток вашего состояния.
– Хорошо, доктор. Я скажу вам откровенно, что ваше появление в нашем доме я восприняла настороженно, расценив вас как знакомых своего дяди, близких ему по духу, общаться с которыми мне не доставляет удовольствия. Я воспитывалась в пансионе в довольно строгих рамках, но и с широким кругом общения – со сверстницами. Попав сюда, я уподобилась цветку, пересаженному с места своего обитания в великолепную оранжерею своего дядюшки. Всего здесь в достатке, благоустроенность и роскошь вы сами видите, но я не знаю, куда себя деть, с кем пообщаться, чем заняться. Дядюшка иногда вывозит меня в Лондон, мы даже театр посещаем, но это довольно редко, да и то под неусыпным его надзором, без какого-нибудь самостоятельного общения с окружающими, Поверьте, я не говорила бы вам всего этого, если бы в процессе совместной с вашим другом игры не пришла к заключению, что вы совсем новые люди, не относящиеся к кругу больших знакомых моего дяди. Эта музыка и прочувствованность скрипки мистера Холмса предрасположили меня к вам.
– Вы тоскуете о мистере Метлоке?
– Если говорить прямо, то да. Мы очень расположены друг к другу, но виделись с ним только украдкой и довольно редко. Но если бы только это меня угнетало…
– А что же именно? Метлок сейчас сосредоточен на сдаче экзаменов, потому здесь и не появляется. К слову сказать, за его успех в сдаче экзаменов я тревожусь, так как голова его забита не теми предметами. Он тоже все время думает о вас.
– Видите ли, доктор, я понимаю эти обстоятельства, но дело-то не только в них. С некоторых пор меня вдруг охватывает страх, причем я не нахожу для него каких-то оснований. Это может случиться, когда я читаю веселую книгу, или играю на рояле, или просто сижу, о чем-нибудь размышляя. Я говорила об этом Метлоку при встрече, но не могла объяснить, что именно меня беспокоит, что вызывает страх. В последнее время такие приступы страха нападают на меня все чаще и чаще, и я боюсь, что у меня будет нервное расстройство. Вот поэтому-то у меня и столь неприглядный вид. Метлок это тоже заметил, боюсь, что он переменится ко мне в своих чувствах.
– Может быть, на вас действует мрачная обстановка вашего замка, сумрак парковых аллей, в которых может что-либо почудиться?
– Да нет, мистер Ватсон, по аллеям я иногда прогуливаюсь вечером, и ничего такого сверхъестественного мне не чудится. В замке, правда, я увидела призрак, о котором здесь идут слухи. Это было несколько дней тему назад. По темному коридору двигалась фигура человека. Шел он молча, несколько грузно, хотя и бесшумно. Но главным, что приковало мое внимание, было сияние вокруг его головы. Естественно, я очень испугалась и шмыгнула к себе в комнату. Призрак не обернулся. Утром я ожидала, что сэр Блекетт или кто-нибудь из прислуги упомянет об этом видении. Но никто о нем ничего не говорил, и я сама не решилась что-нибудь сказать, боясь, что меня примут за сумасшедшую. Может быть, это действительно мне привиделось, ибо страхи без причин нападали на меня еще ранее и нервы у меня явно не в порядке. Странно, что это, казалось бы, потрясающее событие не ввергло меня в такой же ужас, какой я испытывала до этого без всяких причин.
Я подивился рассказанному и спросил леди Джейн, замечает ли ее состояние сэр Блекетт, что говорит по этому поводу.
– Конечно, замечает, да я и сама не скрываю от него своего недомогания. О призраке только умолчала. Я думаю, что и столь любезное приглашение вас и вашего друга продиктовано ему именно беспокойством о моем состоянии. Он, вообще говоря, суховат и выдержан, но по отношению ко мне предусмотрителен, я постоянно под его надзором. Видя мою такую неуравновешенность, он обмолвился, что нам нужно почаще бывать в Лондоне, и в следующий свой туда приезд он позаботится, чтобы к нам прибыл коммивояжер с образцами хороших материй. Мне надлежит выбрать себе материал по вкусу для пошива выходного туалета. Но меня это мало радует.
– Простите меня, мисс Джейн, если я позволю себе вопрос не совсем деликатного свойства. Сэр Блекетт, не являясь вам родственником, не имеет ли виды на вас как на будущую супругу?
– Что вы, доктор! Я думаю – ни в малейшей степени. Не то чтобы я столь не нравилась ему, но к тому есть чисто практические соображения. Сэр Блекетт был уже дважды женат. Овдовев после первого брака, он нашел себе новую жену – молодую красавицу. С ней он и потерпел крушение. Она увлеклась одним офицером из знатной и состоятельной семьи и просто сбежала с ним от сэра Блекетта. Все благоустройство замка, оранжерея, парк предназначены не для меня. Если и решится сэр Блекетт обзавестись хозяйкой дома, то, полагаю, это будет женщина более зрелого возраста, более внимательная, от которой не будет оснований ожидать увлечений вне дома. Однако, прекратим разговор на эту тему, я вижу, что ваш друг и сэр Блекетт покидают оранжерею.
Они действительно вышли и прежде всего осведомились о недомогании леди Джейн. Мы оба уверили их, что все в порядке: голова у нее более не болит, парковый воздух, где не чувствуется столь одуряющего запаха, подействовал вполне живительно. Мы с Холмсом стали прощаться.
Дома я рассказал ему содержание беседы с леди Джейн, и он нашел его любопытным.
В последующие два дня мы опять были гостями сэра Блекетта. После прогулки, где Холмс со знанием дела рассказывал о том, как химики имитируют запахи самых различных цветов – герани, ландыша, фиалки, мы опять оказались в комнате леди Джейн, чтобы послушать их с Холмсом игру. Он открыл футляр своей скрипки, поискал в ней что-то, потом, смутившись, сказал, что по рассеянности дома оставил канифоль, и сейчас ему нечем натереть смычок. Он попросил леди Джейн исполнить что-нибудь без него, и она, согласившись, заиграла ноктюрн Шопена. Холмс, сидевший у стены, вытащил часы, взглянул на них, потом встал и прошелся по комнате, посмотрел в окно, опять взглянул на часы и сказал, что, кажется, мы более не можем злоупотреблять гостеприимством хозяина, тем более что погода стала хмуриться. Сэр Блекетт посожалел об уходе, сказал, что надеется видеть нас у себя завтра. Он хотел бы продолжить беседу об имитации духов, в чем, как сказал ему Холмс, особенными искусниками проявили себя парфюмеры Ниццы. Послезавтра сэр Блекетт намеревается уехать в Лондон и проведет там два-три дня.
Мы побывали там и назавтра. Холмс спросил у Блекетта, когда тот уезжает. Тот сказал, что скорее всего с десятичасовым поездом. Он займется своими делами, а кстати, договорится о присылке агента с образцами материй для туалетов леди Джейн – пусть она выберет по своему вкусу.
Позавтракав утром следующего дня, Холмс сказал мне:
– Я вас на время покину, мой друг, но не скучайте, это ненадолго. Погуляйте, посмотрите кругом, но не старайтесь приближаться к замку в мое отсутствие.
Он ушел на станцию.
Я коротал время в его отсутствие. Прогулявшись, довольно продолжительно беседовал с тетушками Метлока. Старушки были взбудоражены: ночью они опять видели летающие огни, которые, по их понятиям, были не чем иным, как ночными ведьмами. Я, как мог, успокаивал их, говоря, что это, скорее всего, какое-то атмосферное явление.
– Нечистая сила, – сказал я, – пока что не выказывает интереса ни к вам, ни к нам с Холмсом.
По лицам мисс Джуди и мисс Полли я видел, что мои доводы для них малоубедительны, и они напомнили мне про сгоревший стог сена, выразив опасение, что ведьмы могут спуститься и на нашу крышу.
Холмс, против моих ожиданий, вернулся с вечерним поездом. Он сказал мне, что намерен прогуляться и поразмыслить один. Я остался в доме, а он ушел.
Во второй половине следующего дня мы услышали звуки органа и поняли, что сэр Блекетт вернулся и приглашает нас к себе. После обычных приветствий Холмс попросил хозяина дома дать ему возможность еще раз посетить оранжерею. Блекетт был польщен таким вниманием, и мы скова оказались в этом райском уголке. Холмс расспрашивал опять об экзотических растениях, внимательно ко всему присматривался. Пояснения давал не только Блекетт, но и его садовник. Сэра Блекетта вызвали из оранжереи, сообщив что прибыл какой-то человек с двумя чемоданами. Оказалось, что это приглашенный из Лондона агент с образцами материи для леди Джейн. Холмс спросил разрешения у Блекетта продолжать осмотр оранжереи. Потом предложил мне остаться, сказав, что он скоро вернется, только проводит сэра Блекетта. Я видел, как они вошли в замок вместе с агентом, а потом сэр Блекетт пошел к себе, направив агента в комнаты леди Джейн, а Холмс, чуть помедлив, потихоньку направился к оранжерее. Он несколько задержался, а потом присоединился ко мне и с большим любопытством выслушивал пояснения садовника. Поблагодарив его, Холмс попросил передать сэру Блекетту, если он вернется, что мы отправились домой, полагая, что сейчас у него есть житейские заботы.
Из окна своего дома мы через пару часов увидели, как экипаж сэра Блекетта отвез агента с его чемоданами к поезду. Очевидно, что леди Джейн сделала свой выбор, и магазин от сэра Блекетта получил солидный заказ.
Утром следующего дня Холмс предложил мне прогуляться на станцию. Там он подошел к окошечку телеграфиста и спросил, нет ли телеграммы на его имя. Телеграфист протянул ему бланк. «Письменные работы, – гласил текст, – представлены. Экзамены будут своевременно. Адамс».
Мы потихоньку отправились в свой флигилек. Там мы хорошо перекусили, закурили, и Холмс сказал:
– Не кажется ли вам, Ватсон, что наша сельская идиллия несколько затянулась и что мы достаточно отдохнули? Я думаю, что нам пора уже собираться в Лондон. Завтра мы еще побудем здесь, а послезавтра нам следует нанести прощальный визит сэру Блекетту.
До вечера Холмс что-то тихо играл на своей скрипке, погруженный в раздумья. Совсем стемнело, и мы вдруг услышали, что нас тревожно зовет тетушка Джуди:
– Идите сюда, джентльмены! Опять в небо поднялись ночные ведьмы!
Мы действительно увидели группу огней, бесшумно перемещающуюся в вечерней мгле. Напряженно следя за ними, мы наблюдали, как у этих «ведьм» начался какой-то шабаш: некоторые огни сближались друг с другом, потом отделялись и снова сближались. И вдруг один из огней направился в нашу сторону, повергнув в ужас обеих тетушек. Но он не дошел до нас, а опустился на близко расположенное дерево. Я не выдержал и, выхватив пистолет, выстрелил в «нечистую силу». Огонь соскользнул с дерева на траву. Тетушки присели от страха, ожидая, наверно, что там сейчас заполыхает костер. Мы же с Холмсом подбежали к дереву и увидели то, что приводило в смятение жителей округа. Это была самая настоящая сова, но перья у нее светились. С большим трудом мы уговорили тетушек приблизиться и посмотреть на убитую птицу. Холмс стал успокаивать их, говоря, что ничего сверхъестественного перед ними нет:
– Это пыльца светящегося растения Armillaria mellea. Оно среди других произрастает в оранжерее сэра Блекетта. Через два-три часа, я полагаю, свечение прекратится, и все ваши страхи окончательно развеются. Ведь свет гнилушек в лесу, такой таинственный и манящий, в ужас вас не повергает?
Старушки слушали его недоверчиво и заспешили к себе домой. Когда мы остались одни, Холмс сказал, что мой выстрел помог ему ускорить разгадку. Я сказал ему, что не заметил в оранжерее растения, о котором он говорил тетушкам.
– Само собой разумеется, – ответил Холмс, – ведь мы были там в дневное время. А я, пользуясь отсутствием сэра Блекетта, пробрался в его парк ночью и увидел свет в оранжерее, который и прояснил мне происхождение ночных ведьм.
Я усомнился:
– Но не могли же совы проникнуть в оранжерею, да еще в таком количестве?
– Они там и не были. Их дупла заражены пыльцой. И сделано это намеренно. Вы помните, что страх наводили не только эти «ведьмы», но и призрак со светящейся головой? Об этом вам и леди Джейн упоминала. Вы видели роскошную шевелюру садовника? Так это она и светилась, он именно и заразил дупла пыльцой по указанию сэра Блекетта, его и заметила леди Джейн в замке.
– Для чего же вся эта мистификация, Холмс?
– Это проще простого. Сэр Блекетт заметил увлечение своей воспитанницы Робертом Метлоком и, не подавая вида о своей осведомленности, решил избавиться от молодого человека без всяких нареканий. Он упрочил таким образом недобрую славу своего замка. Перепугались насмерть тетушки Метлока, пришли к выводу о необходимости покинуть свое насиженное гнездо. Таким образом, ему незачем будет приезжать сюда, и его знакомство с леди Джейн оборвется.
У меня создалось впечатление, что Холмс мне что-то не договаривает, но он этим ограничился, и я подумал, что у меня уже выработалось ожидание слишком уж замысловатого там, где его и нет.
Утром мы упаковали свои пожитки, а во второй половине дня отправились к сэру Блекетту отдать последний визит, поблагодарить за гостеприимство. К моему удивлению, я заметил в доме какую-то суматоху. Сэр Блекетт стоял на крыльце и отдавал своим слугам отрывочные приказания, получив которые они спешили в разных направлениях. Завидев нас, он взволнованно сказал нам:
– Случилось несчастье! Пропала леди Джейн. Утром она вышла погулять в парк, и ее след исчез. Я разослал всех на реку, в поле, в лес: может быть, заблудилась.
Мы вошли с ним в комнаты леди Джейн. Заметен был некоторый беспорядок. Холмс усадил расстроенного Блекетта и стал расспрашивать об обстоятельствах. Однако никаких подробностей из рассказа почерпнуть не удалось. Все было как обычно. Вечером леди Джейн ушла в свои комнаты. А утром долго не появлялась. Когда к ней постучали, то ответа не было. Решили, что она прогуливается в парке. Послали туда, но там никого не оказалось. Она исчезла, и поиски ее до сего времени безрезультатны.
Разговаривая таким образом, Холмс присматривался к обстановке в комнате. Вдруг он взглянул в окно и, видимо что-то там заметив, вскочил и кинулся к двери, крикнул мне:
– Ватсон! Быстро за мной!
Мы оказались по другую сторону двери. Он сунул мне в руки ключ, сказав на ходу:
– Заприте сейчас же и не отходите от двери!
Пока сэр Блекетт выбирался из-за стола, все было уже сделано. Он находился в запертой комнате, я стоял в коридоре у двери, а Холмс стремительно исчез. Блекетт стал стучать в дверь и требовал, чтобы его выпустили. Я не отвечал. Он стал ругаться и бить в дверь стулом. Через некоторое время ругань его сменилась воплями и криками, которые издает страшно перепуганный человек. Подумав, не случилось ли что в комнате с хозяином, я чуть было не открыл дверь. Но тут я услышал звон стекла и грохот. Я выскочил на улицу. Сэр Блекетт выломал оконную раму и выпрыгнул из окна. Комната была на первом этаже, но окно располагалось на высоте, превышавшей рост человека. Блекетт ушибся при падении. Когда я подбежал к нему, он смотрел на меня дикими глазами, в которых застыл ужас, но никаких физических повреждений я на нем не заметил. Оглянувшись кругом, я увидел, что к нам из аллеи спешит Холмс.
Вдвоем мы приподняли довольно грузного сэра Блекетта и отвели его в комнату. Помочь нам было некому: всех слуг он разослал в разные концы на поиски леди Джейн. Усадив пострадавшего в кресло, я стал приводить его в чувство. Вначале он никак не реагировал, только дико смотрел на нас обоих. Постепенно все же он пришел в себя и стал сидеть в кресле прямо, глядя на нас уже осмысленно. Холмс достал из буфета бутылку с вином и, налив уже бокал, предложил выпить. Тот подчинился и уставился на Холмса.
– Сэр Блекетт, – сказал Холмс, – я вижу, вы совсем уже оправились, и потому давайте поговорим, пока в доме никого нет. Это удобнее не только для нас, но и для вас, так как избавляет от широкой огласки. Лишние свидетели совсем не в ваших интересах. Прежде всего успокойтесь за сохранность леди Джейн. Ей абсолютно ничего не угрожает. Чтобы вы не надеялись, что вам что-то удалось скрыть от нас, я вкратце изложу вам суть. Вы – преступник, сэр Блекетт, и очень изощренный злодей. Вам удалось добиться опеки над леди Джейн, и, взяв ее к себе, вы стали распоряжаться ее довольно приличным состоянием. Не возражайте, пожалуйста, все это совершенно точно установлено. Вся беда для вас была в том, что девушка выросла и близился день ее самостоятельности. Ничего плохого в вашем к ней отношении усмотреть нельзя. Вы были к ней очень внимательны и ничем не обижали. Присоединить ее капитал к своему проще всего, казалось бы, было заключением брака с ней. Однако у нее к тому определенно не замечалось склонности, да и вы сами опасались такого брака после того, как от вас сбежала молодая жена. О чем, кстати, леди Джейн осведомлена достаточно хорошо. Как на грех, к своим тетушкам стал наведываться молодой Роберт Метлок, и леди Джейн с ним повстречалась. Взаимовлечение молодых людей ничего хорошего вам не сулило. Вы сделали вид, что ничего не замечаете, но решили сыграть на дурной славе вашего замка. Отсюда и полеты «ночных ведьм», переполошивших всю округу, а прежде всего тетушек Метлока, вознамерившихся уехать отсюда, подальше от нечистой силы. Однако гарантии, что Роберт Метлок смирится с таким положением, ваш способ не давал. Вы придумали другое, такое, что ни увидеть, ни услышать, ни пощупать нельзя. Мы представились вам как преподаватели колледжа, и вы, естественно, испытывая к нам недоверие, проверяли нас. Но доктор Ватсон самый настоящий врач, и для вас это было очевидным. А что касается меня, то наши беседы по парфюмерии рассеяли ваши сомнения: мои химические познания можно было проверить по самым солидным справочникам. А вот в той области, где вы хороший знаток, мы были совсем мало осведомлены. Это – акустика. Восстанавливая орган, вы и провели необходимые для вашего замысла работы. Воздух в орган у вас подается не мехами, по старинке, а моторчиком из специальной пристроечки вне здания. Я поинтересовался этим лично. Увидел, что от пристроечки идет не одна труба – к органу, а и другая, подходящая к комнатам леди Джейн. У включающего эту трубу устройства имеется пять клемм. Труба в ее комнатах представляет собой излучатель инфразвуков. Их не улавливает ухо, но организм их воспринимает. У попавшего под это излучение возникает чувство необъяснимой тревоги. Он пугается всего без причины. В таком состоянии вы и держали леди Джейн, рассчитывая, что она потеряет вкус к жизни. Если бы потребовалось, то и вообще нетрудно было привести ее в невменяемое состояние, со всеми вытекающими из этого последствиями.
