Текст книги "Эпилог (СИ)"
Автор книги: Блэки Хол
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 37 страниц)
17
Остаток вечера Мэл допытывался о содержании беседы с дочкой дипломата.
– Что ей понадобилось? О чем вы разговаривали?
– О юге. Я проучилась там почти полгода. А ей знакомы те места.
Но Мэл сомневался. Он пытливо поглядывал на меня по дороге домой, и по приезду в общежитие вернулся к разговору с Ильмирой.
– Незаметно, чтобы тебе понравилось общаться с ней. Что она сказала?
– Ничего интересного. Да и обсуждать нечего. Воспоминания не ахти. Климат там ужасный, бытовые условия – тоже. Песок в голове и на зубах. Жесткая экономия воды. Мы мылись раз в две недели. Новеньким и первокурсникам "старички" выделяли по ведру воды. В остальное время – сухой душ, когда обтираешься влажной тряпкой. Еще постоянные цыпки на руках и волдыри на полруки или на полноги, если покусает местная мошкара.
– По Ильмире не скажешь. Родилась на юге, а не выглядит изможденной.
– С большими деньгами можно плавать в бассейне за герметичным стеклом, когда вокруг на десятки километров три оазиса с мутной водой.
– И всё? Вы говорили об оазисах? Странно, почему ей приспичило потрепаться, – не унимался Мэл.
– Откуда я знаю? Ностальгия, наверное. Она – уроженка тех мест.
Мэл не верил.
Не мешало бы выспаться, но сон не шел. Потолок перед глазами, на виске – дыхание спящего Мэла, обнявшего и закинувшего на меня ногу. Во сне его губы приоткрылись, морщинка между бровями разгладилась. Мне нравилось ощущать тяжесть его руки, нравились собственнические замашки.
Наверное, кому-то на небесах надоела моя беспросветная серость с однообразным существованием, тянувшимся день за днем, из года в год. И мне послали Мэла. Он заполнил пустоту в душе, вытеснив одиночество и страхи, преследовавшие меня с детства. Он стал для меня всем. Как зажженный фитиль, Мэл воспламенил чувства, о которых я читала в книжках или смотрела в кино. Любовь, ревность, потребность заботиться и быть нужной…
– Ты куда? – пробормотал он сонно.
– В горле пересохло. Сейчас вернусь.
Выпив воды, я подошла к приоткрытому окну. Снаружи стрекотали кузнечики, устроив соревнование по слаженности и громкости. Свет уличных фонарей и ночное безветрие превратили институтский парк в сказочный замерший лес.
Сомнение в разумности согласия на пари пришло и тут же исчезло. Я могла бы рассмеяться в лицо Ильмире и уйти с приема с гордо поднятой головой. Но надолго ли хватило бы гордости?
Случайно или умышленно, но мы часто сталкивались с дочкой дипломата, и Мэл не мог не заметить её интерес к своей персоне. Любой нормальный человек замечает внимание противоположного пола. Впечатлила ли Мэла знойная красота экстремальной дивы? Думал ли он о ней, целуясь со мной? А в постели, заставляя меня выгибаться навстречу его рукам и губам, представлял ли, как вот так же ласкает её? Сравнивал ли нас, и чью пользу?
Метнулась тень, и, с неожиданной для упитанных габаритов легкостью, на подоконник запрыгнул Кот. Сел в классическую кошачью позу, укрыв лапы хвостом, и уставился в окно. Наверное, вспоминал свою подружку из соседнего квартала.
– Хочешь гулять? – спросила я шепотом.
Кот посмотрел на меня, сузив желтые глаза-плошки, и отвернулся.
Завтра я скажу "да" самоуверенной мадаме. Может, на неё повлиял мой синдром? Вряд ли. Проклятый дар выволакивает на свет божий затаенные желания, в которых люди боятся признаваться самим себе. Нерешительность – явно не черта характера южанки. Захотела – взяла, и никаких сомнений.
Макес учил ездить без встречных и впереди идущих машин. А завтра придется обгонять и вклиниваться. А еще вписываться в повороты. Конечно, парень показывал, как идти на обгон, но на тренировках машина осторожно объезжала воображаемые препятствия, вызывая снисходительные смешки Мэла.
Если он, управляя "Турбой" не смог оторваться от преследовательницы, то что говорить обо мне? Но я должна победить. Прежде всего, нужны удобная одежда и обувь. Они много значат. Мухлевать с волнами нельзя, но, в отличие от правил цертам, не запрещается использовать линзы, улучшающие зрение, и принимать гомеопатические таблетки. А еще разрешается выпить снадобье с пыльцой паратиры. На легкую и бесстрашную дорожку.
Задумавшись, я не сразу заметила два желтых фосфоресцирующих кружка, уставившихся на меня. Под немигающим взглядом Кота стало вдруг неуютно и зябко.
– Иди уже. Или туда, или сюда, – подтолкнула его к открытому окну.
Усатый бесшумно спрыгнул на кирпичный выступ и направился за угол здания.
Да, я пошла на должностное преступление. С легкостью. Цинично закопала свою совесть глубоко-глубоко, для верности потоптавшись на могилке.
При желании – элементарно. Пузырьки – из числа выдаваемых студентам на лабораторках. Вечнозеленые паратиры – в оранжерейном боксе. Когда-то, благодаря воинственным лианам, я познакомилась с Матусевичем и, вдохнув пыльцу, приобрела временное бесстрашие.
Вообще-то паратиру использовали в сложных снадобьях, облегчающих неврозы, а также при беспокойных и тревожных состояниях. Мизерные дозы, рассчитанные на длительное применение. Мне же требовалась разовое убойное количество, чтобы осмелеть часов на пять-шесть. Рискованно принимать составы длительного действия, но что поделать, если меня уже потряхивало, а утро только началось.
Подумав, я решила упростить рецепт и настоять пыльцу паратиры в лимонной воде. Успею. До вечера достаточно времени. Однако пыльца обладала нестабильными свойствами, и эффективность выпитого снадобья стремительно уменьшалась с течением времени. Поэтому требовался ингибитор. На эту роль подошли капсулы с микрогранулами льда – дешевые и не требующие строгого учета и списания. Постепенно растворяясь в желудке, они понизят температуру и затормозят усвоение снадобья.
Решив проблему с поглотителем страха, я занялась поисками машины. Позвонила в справочное бюро и запросила данные о пунктах проката автомобилей. Меня интересовали количество лошадиных сил, маневренность арендуемых машин и гибкий подход к отсутствию водительских прав.
– Можете предложить "Турбу" или "Торнадо"? – задавала однотипный вопрос.
Мужской голос на другом конце коротко хмыкнул:
– Есть "Плектра". Сборка двухгодичной давности.
– Франц-Иосиф! – крикнула я руководителю, прикрыв микрофон рукой. – "Плектра" – крутая тачка?
Брокгаузен проводил эксперимент с вонюлярией. Облачившись в экипировочный комплект, капал на растение различными раздражителями и регистрировал защитную реакцию – размеры токсичного облачка, испускаемого розеткой листьев.
Мужчина отвлекся от опыта.
– Простите, не питаю любви к машинам. Но могу узнать у шурина.
В итоге, изучив ассортимент пунктов проката, я пришла к выводу, что автомобили вип-класса не пользовались популярностью. Конечно, разве нормальный человек отдаст на растерзание дорогущую машину неизвестному прохиндею? В таком случае залог за автомобиль должен приравниваться к его стоимости. А это как минимум триста тысяч. Шурин Франца-Иосифа сообщил по телефону, что из всех предлагаемых в прокате моделей и марок "Плектра" наиболее подходила моим запросам, хотя и с весьма большой натяжкой. Неутешительно.
Ближе к двенадцати позвонил Мэл. Он рассчитывал приехать и пообедать со мной в столовой. А еще хотел поговорить о чем-то.
– Гош, у меня нет времени, – соврала я. – Важный эксперимент. Не могу отойти от стола. Нужно непрерывно помешивать. Вручную, без миксера.
Пришлось Мэлу кушать в кафе недалеко от работы. На самом деле пыльца паратиры самостоятельно томилась на водяной бане, и лимонная вода постепенно насыщалась зелёным цветом. А вместо обеда ноги понесли меня в общежитие. К рыжему.
Он должен быть дома! На днях я видела Алесса издали. Хотя студенчество расползлось на летние каникулы, общага не закрылась. Тем не менее, смена постельных комплектов легла на плечи проживающих, потому как администрация института считала растратным делом организацию стирки для пяти калек.
Парень будто чувствовал, когда мне требовалась помощь, и оказывался дома в подходящий момент.
– Нужна машина, – объявила я вихрастой огненно-рыжей голове, высунувшейся в дверную щель. – Гоночная. Надежная. Как "Турба" или "Торнадо". Нужна сегодня, на один вечер. И с полным баком.
– Двадцатка, – сказал рыжий, помедлив. – Что в залог?
– Буду расплачиваться по частям в рассрочку, – протараторила я заготовленную фразу. – Уговор через клятвопожатие.
То есть, если разобью арендованный автомобиль в пух и прах, придется возвращать ущерб и с процентами. Конечно, парню нужны гарантии. Никто не хочет рисковать впустую.
– Компенсируешь убытки не баблом, а снадобьями, – выдвинул условие Алесс.
Не нытьем, так катаньем. Рыжего не устроили деньги в качестве возмещения за угробленную машину. Не по-хорошему, так по-плохому он заставит пойти на преступный сговор с кражей снадобий из института. Поэтому нужно постараться и, кровь из носу, не ухайдакать машину всмятку.
– Соглашусь, а ты повесишь на меня старые царапины и вмятины. Или полетит двигатель. Хочешь развести? Так не пойдет, – сказала я со знанием дела.
Парень не стал убеждать в кристальной честности.
– Машину осмотришь на месте. Когда сдашь обратно, учтутся внешние повреждения. Внутренние дефекты – не в счет.
Отчасти утешает. А если капот сложится в гармошку у придорожного столба, внутренние повреждения тоже не считаются?
Тут мне бы отвернуться и уйти, чтобы заказать по телефону "Плектру". Но я сказала:
– Заметано.
Мы пожали руки, и сделка состоялась.
Парень дал перо с блокнотом и велел написать номер телефона, место встречи и время.
– Хорошо, – вчитался в наспех накарябанные строчки. – Жди звонка. Расплатишься по факту.
Готовность снадобья испытала на себе лабораторная крыса. Я насильно напоила ее из пипетки приготовленным настоем и посадила в клетку. Туда же поставила тазик с водой. На кусок пенопласта насыпала порезанный кубиками сыр и отправила импровизированный плот в свободное плаванье.
Крысы, мыши… какая разница? Они обязаны любить сыр. И все крысы бегут с тонущего корабля. У них природная непереносимость водного пространства. Это классика.
– Ну, давай же, – уговаривала я животное. Крыса посидела, почесала лапкой за одним ухом, за другим, и заработала носом, втягивая сырный аромат. Плюх! – свалилась в тазик и поплыла.
Что не испугалась – хорошо. А вот то, что животное не заинтересовалось деликатесом – удивило. Пловчиха рассекала от одного буртика до другого, словно курортник на пляже. Наматывала круги, и на крысиной морде застыло выражение абсолютного бесстрашия. Ну да, с ледовыми микрогранулами вояж по водам затянется до следующего утра. Глядишь, барахтаясь как небезызвестная лягушка, моя подопытная собьет в тазике сливочное масло.
Противно пользоваться безграничным доверием руководителя. Противно делать приписки в журналах учета. Противно выносить в кармане три флакона с настойкой пыльцы паратиры, проходя мимо Монтеморта с наглым и независимым видом. Перепрограммированный пес не виноват. Он трудится изо всех сил, охраняя казенное имущество. Просто охранная система построена на постоянстве химического состава предметов и веществ.
А я изменила принципам. И ведь с честным видом каялась перед деканами и проректрисой, заверяя в том, что исправлюсь. Хорошо, что не дала им обещание или клятву.
Перед приездом Мэла употребился первый флакон, потому что от мандража затряслись руки, а извилины начало клинить от нарастающего страха. Снадобье имело лимонный вкус и горчило. По консистенции напоминало подсолнечное масло, и мне стоило больших трудов удержать выпитое в себе. Когда рвотные позывы утихли, я вдруг поняла: подействовало. Можно встать на подоконник и прыгнуть вниз. Можно высунуться из окна и закричать на весь квартал, что есть мочи: «Лю-юди-и! Ешьте хлеб с маслом!» Можно рассказывать каждому встречному правду о грандиозном обмане с вымышленным висоратством. А можно заткнуть за пояс самоуверенную девицу, возомнившую о себе невесть что. Теперь бесстрашие – мое второе имя.
Кот не возвращался в общагу. Как ушел ночью, так пропал. Наверное, обхаживал очередную кошку. Я поменяла воду в миске, насыпала свежего корму и проверила, чтобы створка окна осталась открытой.
Потом приехал Мэл, и мы наскоро поужинали.
– О чем хотел поговорить? – вспомнила я, глядя на задумчивого Мэла. Он и утром не фонтанировал многословием, и сейчас.
– А-а, – махнул он вилкой. – Уже не помню.
Обиделся. Собирался пообедать вместе, а его вежливо отослали. Мол, есть дела поважнее, чем любимый человек.
– Гош, прости. Я учила крысу плавать. Надела спасжилет, показала, как нужно грести, а она вцепилась в решетку – не оторвать.
Мэл рассмеялся.
– Чем: зубами, лапами или хвостом?
– Всем. Обвилась как змея. Хоть выпиливай вместе с прутьями.
Настроение у Мэла улучшилось, и мы отправились на гонки. До места встречи на южной трассе добирались молча. В кармане спортивного костюма булькали флаконы со снадобьем, в сумочке лежала пачка висов. Я внимательно следила за водителем: как он нажимает на педали и переключает скорости, как показывает поворот и смотрит в зеркала, как обгоняет и встраивается в ряд машин, проскакивая перед встречкой. Тьфу, ерунда. Смогу не хуже.
Ближе к окраинам явственно потянуло гарью, и Мэл закрыл окна, включив кондиционер.
– Почему не перенесли в другое место? – поинтересовалась я, морща нос. Запах напомнил мне иллюзорное выкуривание в "Вулкано".
– Потому что заранее договариваются с местными властями, чтобы те не мешали. Бабло уплачено, нужные люди в теме. Отказываться будет дороже.
– Гош, а как записан мой номер у тебя в телефоне?
Придет же в голову идиотская мысль. Нужно разминать пальцы и вспоминать наставления инструктора, а меня интересует, как Мэл идентифицировал ряд цифр в списке контактов.
Он протянул телефон, не отрывая взгляда от дороги.
– Посмотри сама. Жми вверх, чтобы не листать долго. "Э" – твоя буква. Ты её хозяйка.
– То есть? – растерялась я. – Не знаю, удобно ли.
– Удобно, – заверил Мэл.
Третьим с конца в списке значилось единственное слово на "Э". Эжевика. Ни "Эвы", "Эвочки" или "Эвки", как иногда грубовато выражался Мэл.
– Это я, что ли? – Ну да, мой номер. И Мэл кивнул, подтверждая. – Но почему?
Какое-то непонятное обозначение. То ли кличка, то ли прозвище. Не имя и не ягода. Мутант.
– Потому что люблю ежевику, – пояснил Мэл. И правда, он мог зараз съесть ведро, благо ягоду продавали почти все лето. Единственное, что удерживало Мэла от обжорства – кусачая цена.
– У деда за домом есть ежевичник. Я приезжал и объедал кусты полностью, а через несколько дней ягоды снова назревали. Правда, стебли с шипами. Расслабишься и исколешь руки. В общем, как ввел твой номер, так в голову стукнуло, и написал.
Непонятно, разочаровалась я или нет. С другой стороны, "мой Гошик" – тоже не венец оригинальности.
И лишь позже, в гостях у самого старшего Мелёшина, когда мы с Мэлом забрались в заросли ежевики, и, наклоняя веточки, снимали губами спелые гроздья, я поняла, почему он ассоциировал меня с этой ягодой. От обилия чувств собралась расплакаться, но Мэл утешил. Но это уже другая история.
Доверие, доставшееся потом и кровью, нужно бережно хранить.
Отголоски ураганного утра еще гуляют в голове Эвы, когда она притягивает Мэла за галстук – в короткой маечке, обнажившей полоску живота, растрепанная и босая. Поднимается на цыпочки и целует.
Мэл не против пообжиматься, но…
– Эвочка, я опаздываю, – просит умоляюще.
– Хорошо. Иди, – разрешает она с монаршим величием. Настоящая королева.
Мэл ухмыляется. Определенно, Эва пребывает в счастливом неведении относительно того, кто из них двоих повелитель, а кто – верноподданный. И он не собирается развенчивать наивное заблуждение. Но королева может быть только одна, и у неё есть привилегии, недозволенные прочим представительницам слабого пола.
Мэл не признавал самоуверенных баб. Категорически. Он привык быть хозяином положения и на дух не переносил, когда ему навязывали чужое мнение или пытались диктовать условия. Поэтому Мэл испытывал глухое раздражение, сталкиваясь с Ильмирой. Но это позже. А поначалу дочка дипломата заинтересовала – отчасти как азартный игрок, соревнующийся на равных, и отчасти как красивая женщина. Во втором случае интерес свелся к изучению узкобедрой спортивной фигуры, стройных ног с развитыми икрами, жгучей брюнетистости и… на этом скончался. Мэл почуял нюхом – его подавляют. Им пытаются управлять.
Хватило участия в паре гонок и нескольких встреч на приемах, чтобы понять: Ильмира стремилась к лидерству любыми путями и уступала разве что в виде исключения, преследуя определенную цель. Она навешивала ценники на окружающий мир, живя по принципу: "всё продается и покупается". Самодостаточна: сильна, уверенна, упорна, смела. Умна, в конце концов, и не скрывала интеллектуального превосходства.
Не то чтобы Мэл примерял к себе возможность отношений с южанкой. Открытия об её характере промелькнули в голове и вытиснулись прочими, более важными проблемами. Мэл завоевал своё, а другие могут идти лесом.
"Своё" – это Эвка, которая, смущаясь, заливается краской румянца. И с жадным любопытством слушает истории из библиотеки деда. И смотрит с восхищением и гордостью. Безгранично доверяет, но ревнует к каждому столбу. Податлива как пластилин и тверда как эбен. Соглашается: "Конечно, милый, как скажешь" и упрямится – бульдозером не сдвинешь. Или льнет, дрожа от страха в парке иллюзий. Шипит рассерженно и ластится, одаривая отражением полной луны в глазах.
Он стер номер Ильмиры и свел контакты к минимуму. На приемах обменивался общими фразами, не более. Гостья столицы провоцирует вызывающим платьем? Эка невидаль. Попялился как на редкий экспонат и пошел наматывать круги по залу под ручку с Эвой.
Поэтому Мэл удивился, обернувшись у "Турбы" на голос:
– Здравствуйте, Егор.
Красива, элегантна, гибка. В шляпе и с сумочкой на плече. Достойна быть первой леди государства. Поодаль – машина с дипломатическими номерами и личным шофером.
– Какими судьбами? Неужто чистая случайность? – поинтересовался вежливо Мэл.
Ильмира фыркнула.
– Конечно же, нет. Я ждала вас.
– Прошу извинить. Мне некогда, – он взялся за ручку дверцы.
– Давайте поговорим. Это не займет много времени. Не бойтесь, не съем я вас, – рассмеялась она.
– Получилось бы то еще зрелище. О чем речь?
– Вы обычно беседуете с дамами, дыша выхлопами в столичном бедламе? – помахала она рукой в перчатке, отгоняя от лица невидимые запахи. – Пригласите меня в кафе, – показала пальцем на противоположную сторону улицы.
Мэла охватило знакомое чувство раздражения.
– Ладно. Но недолго.
Он не стал подставлять локоть, чтобы помочь перейти дорогу. Ильмира поспевала, стуча тонкими каблуками. Не семенила и не шагала как великан, а шла ровно и с достоинством, придерживая шляпу. Мэл по-джентльменски открыл дверь в заведение, пропуская даму вперед, к столику у окна. Официант помог ей сесть, а Мэл, утомлённый суетой законченного рабочего дня, плюхнулся на соседний стул.
– Не потребуется, – отозвал официанта, заметив, что Ильмира собирается сделать заказ.
Она не воспрепятствовала. Поставила локти на стол и положила подбородок на ладони, разглядывая спутника. Мэл уставился в окно. Здание напротив – контора компании, в которой он работал. На предпоследнем этаже. Интересно, пятое или шестое окно от угла? Никогда не задумывался.
– Я хочу вас, Егор. На одну ночь, не более. Кто выдохнется первым, тот проиграл. Ставка – желание.
Мэл даже моргать перестал и брови поднял. От изумления. И с минуту осмысливал услышанное.
– То есть вы… рассматриваете это как состязание? – спросил, некстати охрипнув.
– Во-первых, не "это", а секс. Не изображайте пуританина, скромность вам не идет. Во-вторых, обычный секс скучен, зато стимул заставляет выкладываться на двести процентов. Выиграете, и я выполню любое желание. Например, пройдусь голой по проспекту до Дома правительства, – понизила она голос. – Как вам предложение?
Мэл сглотнул. "У нее тонкие губы. Как изогнутый лук", – отметил машинально. – "А у Эвки полноватые. Нижняя больше верхней и ложбинка сверху".
– Нет, – покачал он головой. – Вы обратились не по адресу.
– Наоборот. Мы похожи. И у нас в крови гуляет один и тот же вирус. Адреналин, риск, азарт. Почему бы не попробовать что-то новенькое?
– Без меня, – отозвался Мэл, вставая, чтобы уйти.
– Из-за девочки, с которой живете? – поднялась Ильмира. – Храните ей верность? Внесу ясность. Я не собираюсь разбивать ваши отношения. Всего лишь предлагаю честное соревнование.
– Вот обрадуются те, кто ходит "налево", – усмехнулся Мэл. – Они могут оправдывать измены спортивным интересом. Планируете устраивать чемпионаты?
– Хотели уколоть? – улыбнулась спутница. – Не удалось. Мое предложение остается в силе. Вы достойный противник.
– Я польщен, – ответил сухо Мэл, открывая дверь, чтобы пропустить даму. Это было самое короткое посещение кафе в его жизни.
Неожиданно искусительница прижалась к Мэлу, и ее губы оказались совсем близко. У его рта, если быть точным. И даровали вкус цитрусовых и мяты. А еще мягкость и властность поцелуя.
Мэл отстранился и убрал женскую руку с пояса.
– Не стоило, – сказал хмуро, оглядываясь по сторонам. Видел ли кто-нибудь? Напрасно он согласился на "серьезный" разговор. Трижды идиот. Повелся как пацан.
– Это аванс. Или анонс. Соглашайтесь, Егор. Не пожалеете.
Не ответив, он сбежал по ступенькам и направился к стоянке.
– Постойте! – Ильмира бросилась через дорогу на красный сигнал светофора, искусно лавируя между мчавшимися машинами. Как и Мэл.
Догнала у "Турбы".
– Поделитесь нашим разговором с ней? – спросила, когда он открыл дверцу. – Будете честны с маленькой слепой девочкой?
– Да, – ответил Мэл, сжав кулак. Сейчас он свернет чью-то шею к чертям собачьим.
– Правильно. Доверие – основа любых отношений. И не забудьте рассказать об авансе. О том, что он понравился.
– С какого перепугу?
– Вы закрыли глаза, Егор. От удовольствия.
– Ты ошиблась, цыпа. Отвратительно сосешься, – сказал он грубо. – Не переживай, я расскажу ей.
Ильмира наклонилась к окну, и треугольный вырез блузки показал, что она не надела бюстгальтер.
– Нет, Мэл, ты не скажешь, – усмехнулась, когда он отвернулся, окатив ее злобным взглядом. Злился, потому что засмотрелся на глубокое декольте. – Спорим! Если слепая девочка узнает от тебя о нашей дружеской встрече, я исполню любое желание. В противном случае придется мне заняться просвещением.
– Ты напрашиваешься. После agglutini[14]14
agglutini *, агглутини (перевод с новолат.) – склеивание
[Закрыть] губы разрезают под наркозом. Скальпелем, – процедил Мэл. – И вообще, зря стараешься. Эва – не ревнивая истеричка.
Но Ильмире, похоже, нравилось дергать тигра за усы. Угрозы раззадорили её.
– Успокойся, Мэл, – сказала она снисходительно. – Существует такое понятие как женская солидарность. Я промолчу о страстном поцелуе на пороге кафе. Но взамен выберу соревнование на свое усмотрение, и ты не откажешься.
– Черта с два! – взорвался он.
– Выбор за тобой. Даю неделю на укрепление доверия. Ты у меня в кармане, Мэ-эл, – пропела паршивка и вовремя отскочила от стартанувшей "Турбы".
Мэл долго успокаивался на набережной. Там, где когда-то укрывался с Эвой под одним зонтом, смотря на реку.
Конечно, он скажет Эве. Никаких проблем. Она поймет. Все мужчины слабы. Похотливые козлы. Мастера оправдываться и изворачиваться. "Я не ожидал, что она накинется"… "Эва, меня приперли к стенке"… или: "Офигенно красивая тёлка поцеловала меня, и я не отшвырнул ее как последнюю мразь".
Он поступит честно. Объяснит, как было дело, и Эва простит.
Доверие – хрупкая вещь.
Мэл так и не сказал. Не смог. Много раз открывал рот, чтобы признаться, но вместо этого говорил о будничных вещах. И накручивал на себя. Разочарование Эвы снилось ночами. Однажды Мэл почти решился, но судьба отложила откровения на неопределенный срок.
Он позвонил нужному человеку в департаменте отца. Требовалось досье. Любая зацепка, чтобы прижать самонадеянную бабенку.
Информация потекла, но с трудом. Без конкретики. Неподтвержденные слухи. Деньги и имя дяди-нефтяного короля закрывали глаза любопытным и вымарывали факты из личного дела. Чему удивляться, если правительство зависело от финансовой поддержки сырьевого магната?
Осведомитель сообщал устно. Не скромница, но этим не удивить. В поисках приключений изъездила полмира. Изведала и испробовала всё, что заставляет надпочечники истово трудиться, вырабатывая адреналин. Якобы участвовала в запрещенных развлечениях и ритуалах – охоте на людей и человеческих жертвоприношениях. Руководствуясь азартом разбивала крепкие связи – дружеские и семейные, – любыми способами. И тешилась превращением близких людей в заклятых врагов.
Хладнокровная стерва. Ледяная. Адреналинозависимая. Привыкший организм требовал новые дозы гормона.
Парадокс. Почему-то Мэл сравнивал её с ядреным красным перцем. Попробовав такого, забываешь, как дышать, и кровь вскипает от немыслимой остроты.
Он потер виски. Надо же, какая-то возомнившая зараза избрала его очередной мишенью. Не Мака или Дэна, а его. Потому что посчитала достойным противником. Ну, так ей обломится.
До конца недели есть время, и Мэл успеет признаться в том, что лопух. В конце концов, проблема не стоит выеденного яйца. Но южанка наплела что-то Эве на вчерашнем приеме, и просто так не отлипнет. Придется обращаться за советом к деду. Или к отцу. Еще посмотрим, чья возьмет.
