Текст книги "Эпилог (СИ)"
Автор книги: Блэки Хол
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 37 страниц)
40
И был банкет. Но прежде, в лимузине, мы нацеловались до умопомрачения, пока водитель кружил по городу. Мэл пытался поднять юбки у платья, но оставил пустую затею, потому что запутался.
– Черт, Эва, тебя упаковали как капусту. Между прочим, эта неделя вышла нелегкой, – пожаловался он. – Фантазии замучили, подлюки. Не давали покоя ни днем, ни ночью. Например, чтобы попробовать вот так, на ходу, и чтобы ты была в белом платье.
– Прости, милый. Вива не предусмотрела армейский вариант.
– То есть?
– Чтобы я смогла разоблачиться и одеться за сорок секунд. В ее понимании невеста должна оголять прелести постепенно. Брачная ночь – это священнодействие.
– О-о-о! – простонал Мэл, возведя глаза к потолку салона. – Дай мне силушки вытерпеть. Кстати, буквально полчала назад кое-кто перешел из категории невест в категорию жен.
– А жених превратился в мужа, – добавила я.
– И нужно отметить наш новый статус, – заключил супруг, доставая из встроенного бара пузатую бутылку.
Мы пили шампанское и смеялись, смеялись. Мэл рассказывал о мальчишнике и подколках друзей, о том, как сегодня с утра не мог найти бабочку и вызывал Мака на помощь, и они искали вдвоем по всей квартирке, даже в душе посмотрели, а потом приехал Дэн и привез другую, свежекупленную бабочку взамен потерявшейся. Мэл рассказал и том, как в управе ему пришло в голову, что я сбегу со свадьбы на середине пути, и сгоряча он чуть не натворил делов, забыв, что меня сопровождал его дед.
А еще я с особым вниманием разглядела кольцо, которое Мэл надел на мой безымянный. Нет, теперь он не Мэл. Он Егор. Мой муж и законный супруг.
Кольцо, выполненное в виде толстозвенной цепочки, плотно обхватило палец – не снять. Сплюснутые звенья представляли собой повторяющиеся буквы: "М", "Е", "А". Инициалы Егора. Выходит, мы оба – собственники и оградили свою территорию от чужих посягательств. Вот хотя бы золотой цепью на пальце.
Банкет прошел при наплыве дэпов и прочих работников Объединенного департамента правопорядка, причем о цели пребывания последних я имела смутное представление. Однако асы охранного дела умели быть незаметными, делая своё дело. Празднество прошло без неприятных эксцессов, стимулированных моим синдромом. Правда, однажды потянуло горелым, а в другой раз образовался затор в дверях среди официантов, который быстро рассосался не без помощи дэпов.
Убранству банкетного зала стоило бы посвятить отдельную хвалебную песнь. Просторное помещение утопало в цветах, сияло хрусталем и сотнями электрических свечей, размножившихся в зеркалах. В витражах менялись пасторальные картинки на свадебную тематику. С потолка, украшенного лепниной, гипсовые амурчики сыпали иллюзорными цветами и выпускали радужные салюты.
Несмотря на скопление народа, праздник прошел на удивление гладко. Распорядитель выложился на сто десять процентов, проявив незаурядные организаторские способности.
И Царица прибыла на банкет ("На сессии поблажек не ждите" – предупредила, принимая приглашение), и Франц-Иосиф Брокгаузен, и старичок-академик, и Стопятнадцатый. Последний увлеченно беседовал с Зинаидой Никодимовной, чье место оказалось подле декана. И Улий Агатович, с которым я не виделась больше года, отсалютовал мне бокалом шампанского. И Аффа с Симой не отказались прийти, и Капа тоже. Парни выглядели солидно и незнакомо в костюмах и при галстуках. Макес и Дэн тоже появились, оба под руку с дочками высокопоставленных чиновников. И Семуты посетили банкет, и старшее поколение семьи Мелёшиных, и многочисленные родственники по линии Егора, а по линии Влашеков – поменьше родни. И начальство моего мужа пожаловало, и известные политики, и приятели Егора по школе и неформальным сборищам. А Альрик не пришел. У него нашелся повод – улаживание семейных дел в другом городе, куда профессор улетел на выходные.
– Скатертью дорожка, – сказал Егор, узнав о записке с отказом и вежливым сожалением, присланной в алую зону три дня назад. А я ничего не сказала, но сердце неприятно заныло.
Нас с Егором посадили во главе стола, а родителей – подле, причем родители Егора заняли места по левую руку от меня, а отец и мачеха – со стороны моего мужа. Му-жа. Звучит необычно и непривычно. Но это фигня. В гораздо большей степени меня волновало присутствие Мелёшина-старшего, оказавшегося под боком. Хорошо, что банкет прошел оживленно и шумно, и приходилось то и дело отвлекаться от пугающего соседства, принимая и отвечая на поздравления. Пожелания счастья, любви и благополучия лились потоком, и новообразованная ячейка общества благодарила и благодарила, у меня аж рот онемел, и свело скулы.
С Вивы не сходила озабоченность. Улучив минутку, стилистка подбегала ко мне, чтобы поправить и подмазать, но распорядитель банкета чутко следил за беспокойной девицей и препровождал на место.
Баста цвела как майский розан, и даже присутствие троюродного кузена в качестве спутника не умерило её пыл. Всем своим видом сестрица Егора демонстрировала намерение оторваться на свадьбе старшего брата. Баста показала мне большой палец. "Во! Ты самая суперская невеста" – означал жест. Спору нет. Поэтому Егор не сводит с меня глаз и держит за руку.
Семейство Влашеков прибыло на банкет в полном составе: отец, мачеха и сестра с братом. Жена папеньки, как и было обещано, вернулась из Моццо к свадьбе, но я отметила, что курортное лечение сказалось на женщине странным образом. Мачеха сидела так, словно в позвоночник воткнули кол. Она не заразилась весельем, витавшим в воздухе, зато задерживала взгляд на фужерах и графинах и, казалось, шевелила губами, разговаривая сама с собой. А еще демонстративно отворачивалась от зеркал, но исподтишка косила глазами.
Свадьба обладает особой, неповторимой энергетикой. Это вам не скучный деловой обед или юбилей престарелой тётушки. Когда официальная часть закончилась, стартовала часть неофициальная. Бек заранее предупредил, что подобная практика обычна для свадебных торжеств. Начались конкурсы и розыгрыши, танцы и фотографирование для семейных альбомов и потомков. У меня заболела шея, устав поворачиваться то влево, то вверх, то в наклон по требованию придирчивого фотографа.
Часть приглашенных откланялась по окончанию официальной части, но большинство гостей осталось. Для их развлечения устроили шоу мыльных пузырей. Пузыри, надутые из улучшенной мыльной пены и укрепленные с помощью заклинаний, не лопались, а носились над головами, покорные воле дирижера. Он стоял в центре зала и с помощью двух палочек управлял сонмом дрожащих переливающихся оболочек. Те склеивались и разлеплялись, образуя причудливые фигуры, и зрители ухахатывались, когда над потолком возникали силуэты невесты или жениха или кого-нибудь из гостей, весьма похожие на оригиналы. В завершение номера пузыри образовали большое сердце, пронзенное стрелой, лопнувшее с треском и с разноцветными искорками. Егор тут же встал передо мной на колено и картинно изобразил местонахождение раненого сердца, приложив ладонь к груди. Под общие аплодисменты, разумеется.
Затем под потолок выпустили кучу воздушных шаров со спрятанными внутри сюрпризами и предложили мужчинам добыть сокровища с помощью рогаток. Кто больше наберет, тот и выиграл. Оказалось, в шарах прятались речные жемчужинки, а победителем стал Капа Чеманцев. Егор тоже поучаствовал и вручил мне парочку перламутровых жемчужин в декоративных раковинах.
Потом мы кормили друг друга свадебным тортом, но с завязанными глазами и без хитрых уловок вроде помощи волн. Уляпались оба и отмывались от сливочного крема в туалетной комнате, успевая целоваться.
В апогее праздника я бросила с закрытыми глазами свадебный букет, который поймала одна из незамужних кузин Егора. Следом молодой супруг стянул зубами подвязку с моей ноги под свист и улюлюканье. Для соблюдения приличий кружевной аксессуар красовался под коленкой и не выше. Егор зашвырнул подвязку через плечо, и она упала в руки опешившего Макеса.
Ближе к вечеру яркость ламп пригасили, и зал украсился иллюминацией и подсветкой. А чуть погодя, в начавшихся сумерках, у Банкетного дворца устроили грандиозный фейерверк, и по его окончанию я почувствовала, что мои силы на исходе. Наступил момент, когда веселье перешло в пытку. Да и дед Егора заметил, что молодоженам пора отчаливать.
У выхода ждал "Эклипс" Константина Дмитриевича, а в багажнике лежали заранее приготовленные сумки. Но прежде родители Егора и Влашеки получили от нас пламенную благодарность за блестящую организацию свадьбы. Точнее, меня переполняли эмоции, выбившие слезы признательности, а Егор попрощался по-деловому: пожал руки мужчинам, облобызал ручки дамам, а маму вдобавок поцеловал в щеку.
И мы поехали. Точнее, нас повез шофер. Я заметила, что машина вывернула с кольцевой магистрали на восточную трассу.
– В Моццо? – спросила сонно, устраиваясь на плече Егора.
– Почти, да не совсем, – сказал он, обняв меня.
Мы ехали, за окном темнело, а мои глаза слипались. Я смутно запомнила, как автомобиль остановился, и Егор, подняв меня на руки, понес по ступенькам в открытую дверь. Он уложил на что-то мягкое и воздушное, наверное, на облако. Чертыхаясь, освободил от платья, а я помогала спросонья неловкими руками, зевая во весь рот. И провалилась в сон, потому что день выдался длинным и богатым на события. Перенасыщенная психика попросту отключила сознание.
Вот тебе и брачная ночь. Пусть это понятие – условность для нас, всё ж от традиций нельзя отступать.
Зато утро получилось очень даже брачным.
– Эвочка… – промурлыкал голос Егора над ухом. – Эвочка, – повторил требовательнее. – Женщина! Хочу кофе в постель. Жена ты мне или не жена?
– М-м-м… тоже хочу кофе, – перевернулась я на спину и потянулась. – Видишь, покорная жена во всем соглашается с мужем.
– Ах, так? Ладненько. Кофе подождет. А пока займемся изучением предела супружеской покорности.
И его руки принялись исследовать части тела, как спрятанные под бельем и чулками, так и не спрятанные.
– Ё-моё… продрых всю ночь… как цуцик… а под боком такое… сокровище… грелось, – поведал Егор с перерывами. Потому что и губами тоже исследовал.
В общем, когда все формальности, сопутствующие вхождению в семейную жизнь, были полностью соблюдены, время на часах перевалило далеко за полдень. А еще выяснилось, что "Эклипс", добравшись ночью до Моццо-2, миновал горнолыжный курорт и двинул дальше, по горной долине, доставив нас к месту назначения, "в таежную глушь". Вернее, не совсем в глушь, а в комфортабельное шале со спальней, гостиной и кухонной зоной.
– Ближайшие соседи – в пятистах метрах, – пояснил Егор, разлегшись на кровати. А куда торопиться? Вместо медового месяца нам выделили три медовых дня, и Стопятнадцатый пообещал, что прогулов не будет. К тому ж за окном временной супружеской спальни лило как из ведра. Вот тебе и майское солнышко.
– А где водитель?
– В Моццо-2, – пояснил Егор. – Вместе с машиной. Если потребуется, вызову его по телефону.
Как убить свободное время? Валяться в постели и делать новых людей, чем мы и занялись, не мешкая, потому что лично я истосковалась по Егору. Даже бессмысленное лежание на кровати, обнявшись с ним, действовало на меня сродни чудодейственному стимулятору.
Место для медовых дней оказалось очень романтичным. Позже, когда стих дождь и прояснилось, мы прогулялись. Но сперва я навела порядок в спальне, заодно уложив свадебное платье и убрав драгоценности в небольшой сейф в гостиной. Егор научил меня пользованию бронированным ящичком, показав, как правильно устанавливать и менять пароль.
К вечеру заметно посвежело. На склонах старых заросших гор высились частоколом шпили елей. Разлапистые кедры лениво шумели, сбрасывая с ветвей дождевую морось. Шале, жавшееся к старой сосне, выглядело этаким миленьким домиком из сказки. И даже кирпичная труба с зонтиком торчала – дымоход от камина. Несмотря на близость к первозданной природе, цивилизованностью сквозило на каждом шагу. Тропинки, посыпанные песком и щебнем, впитывали влагу и не давали раскисшей грязи налипать на обувь. Ровный ковер из молодой травки указывал на то, что полянки засеивали отборными семенами для дерна. Низенький плетеный заборчик огораживал растения и кустарники, выросшие не по велению природы, а с помощью человеческих рук. Резные деревянные фигурки, расставленные вдоль дорожек, стали маячками, доведшими до небольшого озерка с прозрачнейшей водой и каменистым дном.
– Жаль, похолодало, – поежился Егор. – Вообще-то в долине снег тает раньше, потому что горы с двух сторон. А еще бьют горячие источники, и здешние озера не замерзают зимой.
Чудесное место. Здесь воздух пронзительно чист, и легкие ломит от избытка кислорода. Здесь тишина звенит, точнее, поет голосами птиц и показывает восходы и закаты, раскрашивая небо невообразимыми красками.
У мостков покачивалась привязанная лодка, и мы немножко поплавали по озеру, надев спасжилеты. Правда, "плавали" – громко сказано. Егор повозился с веслами и раздраженно отбросил:
– Что за древность? Две минуты погреб, а уже мозоли на руках. Сюда бы двигатель и полный бензобак, тогда житуха пойдет.
Ага, мотор затарахтит на всю округу, и девственный лес провоняет выхлопами.
Покачиваясь на волнах и любуясь нежной изумрудностью ершистых лиственниц, я только теперь ощутила в полной мере, что всё закончилось. Подготовка к свадьбе, державшая меня в напряжении, зрела как гнойный нарыв, который наконец-то лопнул вчера, принеся выздоровление. Итогом болезни стало кольцо на безымянном пальце, а отношения с Егором перешли на иной уровень, узаконивший наши притязания друг на друга.
Перед сном Егор ловко выудил из моих рук пакетик с порошком:
– Он не понадобится. Выбрасывай нафик.
– То есть как? – растерялась я.
– Эвка, теперь ты замужем. У нас семья, а в семье должны быть дети.
Понятно. То есть непонятно. Первый шаг сделан, свадьба состоялась. Значит, предстоит второй шаг – рождение наследника?
– Мы же студенты… И не факт, что сразу получится, – промямлила, смешавшись. В голове промелькнул образ Ясинки, дочки Марты и Олега. Только в роли мамы – я.
– Студенчество – временная пора. Через два месяца окончим институт и привет, вольная жизнь. А получится или нет – уж доверь это дело мне, – усмехнулся Егор.
Выкинув пакетик в мусорную корзинку, он взял со столика упаковку с саше.
Я запаниковала. Получается, после замужества молодая супруга обязана, не мешкая, подарить мужу ребеночка для укрепления брака. Протестую! Об этих правилах семейной жизни меня не предупредили, предлагая руку и сердце. К тому же, на носу последняя сессия, а затем поиски работы. И вообще…
– Гош, на побережье отсутствует профессиональная медицина, а я не хочу рисковать. Давай поговорим о ребенке… когда вернемся на Большую землю.
Егор задумчиво повертел коробочку и вернул на столик.
– Хорошо, – согласился ровно. – Поговорим, когда приедем назад. А как собираешься предохраняться там?
Действительно, как?
– Возьму порошок с собой.
– Не разрешат, – покачал он головой. – Однозначно.
– Ну-у… Мы ведь ненадолго поедем… На месяц-другой, да? – сказала я неуверенно. – И вернемся в любой момент, если возникнет повод.
Егор молчал, хмурясь.
– Гош, тебе не нравится идея с поездкой? Пойми, я не могу иначе. Я никогда не скрывала, что хочу увидеть маму. И поеду к ней, даже если ты решишь остаться здесь.
В этот момент согласие и понимание в нашем маленьком мирке повисли на волоске. Что скажет Егор? Поставит очередной ультиматум или изъест меня ворчанием и недовольством? А может, отпустит на побережье, оставшись на Большой земле?
Но он хмыкнул и поцеловал меня в нос.
– Знаю, что бесполезно сворачивать тебя с намеченного пути. Ехать – так ехать, а по месту поглядим, что к чему. Всегда успеем вернуться. Берегись, Эвочка, в нашем роду и двойни получались.
Вот так я избежала счастья принудительного материнства. Вернее, отсрочила. Ведь на побережье нет современных средств контрацепции, и поэтому стоит задуматься о народных способах.
На следующий день из Моццо-2 приехал «Эклипс», и мы отправились на фестиваль близнецов, устраиваемый ежегодно на горном курорте. Несмотря на неудачу с непогодой (небо снова нахмурилось к обеду), мероприятие прошло на ура. В шествии участвовали двойняшки, тройняшки и даже четверняшки, вырядившиеся один другого ярче и крикливее. Например, два деда с длинными бородами – точные копии друг друга – одетые аквалангистами. Или рыжеволосые девочки с одинаковыми косичками торчком – попробуй-ка найти отличия. Великаны баскетбольного роста, объемистые матроны, бодрые старушки, малышата, замаскированные божьими коровками, девушки в смешных костюмах инопланетянок и другие участники запрудили улицу.
Невзирая на столпотворение и присутствие журналистов, мы остались неузнанными. На нас не обращали внимания и не показывали пальцами, потому что героями дня стали другие. И то славно. Скоро озверею от публичности.
Во время шествия возникла непредвиденность. Один из участников забрался на машину, декорированную лебедем, и полез на шею "птицы". Примеру смельчака последовали прочие доморощенные акробаты, и в результате конструкция не выдержала, развалившись с грохотом. Хорошо, что зрителей и участников не прибило, но паника поднялась знатная. Егор скоренько отвел меня в безопасное место на взгорок, подальше от толпы, и всунул в руки бинокль. Ясно, ясно, всему виной мой синдром.
Вечером, разлегшись на ковре у зажженного камина, мы дурачились и потягивали вино. Танцующие тени на стенах и потолке, и запах горящей древесины превратили гостиную в таинственную пещеру.
– Смотри, дерево отдается огню, как женщина отдается мужчине. Страсть отбушует, и останутся угли…
– Эвка, отпусти бокал. Тебе вредно пить. Начинаешь философствовать, и я чувствую себя идиотом. Лучше отдайся мне, полешек. Хочу вкусить бушующую страсть.
Да пожалста. С удовольствием.
В последний медовый день мы опять приехали в Моццо-2, чтобы покататься на лыжах. Да-да, на пластиковых травмоидах и человекоубийцах. И середина мая нам не помеха. Горнолыжный спуск, укрытый прозрачным куполом, уходил в далекую даль, и у меня подкосились колени. Заранее. Искусственный снег не таял, благодаря минусовой температуре, поддерживаемой в закрытом пространстве. Егор рвался опробовать трассу, а я страдальчески вздохнула, потому что умудрилась забыть: моему мужчине чужд застой в мышцах.
– Может, я на подъемнике? – показала лыжной палкой на пустые сиденья, едущие вниз.
Но Егор сказал: "нет" и, на удивление, не бросил меня, а взялся обучать. Правда, вскоре плюнул, поняв, что затеял гиблое дело, и мы перешли на другую сторону горы – кататься на надувных санках. Снегу наелись до отвала, потому что много смеялись. Здорово: ветер в лицо, ускорение и крепкие объятия мужа.
К вечеру небо очистилось от облаков, и потемну мы вышли из домика, чтобы полюбоваться звездами. Роскошное зрелище. Молочные брызги, куда хватает глаз. Где-то гуще, где-то реже. Словно неизвестный художник напшикал из пульверизатора краской на темно-индиговый холст.
– Сделай luxi candi[42]42
luxi candi*, люкси канди (пер. с новолат.) – световой сгусток
[Закрыть], – попросил Егор. Он обнимал меня сзади, прижимая к себе. – Давай-давай, не дрейфь.
Заклинание подчинилось не сразу и вышло слабеньким и кривокосым, давая не желтый свет, а поносно-зеленый, зловеще осветивший полянку. Егор сдавленно хмыкнул. Через мгновение рядом загорелись два ярких огонька.
– Ну его, – дернулась я, чтобы уйти в дом.
– Эвка, я горжусь тобой, – сказал муж торжественно.
Чем гордиться-то? Косенькое убожество через полминуты потухло, истаяв, а luxi candi, созданные Егором, заливали полянку волшебным светом и не думали загибаться.
– Я создаю заклинания как само разумеющееся, а ты, не видя волн, творишь настоящие чудеса, – пояснил он, и в голосе прозвучало восхищение. – Легко и просто любой дурак сможет.
– И тебе нисколечко не стыдно за меня?
– Нисколечко. Хочешь, поклянусь?
– Нет. Спасибо, – расчувствовалась я и предложила великодушно: – Могу создать piloi candi[43]43
piloi candi*, пилой канди (перевод с новолат.) – электрический сгусток
[Закрыть].
– А… э-э-э… знаешь, Эвочка, поздно уже. Пойдем-ка в постельку. Кстати! Тут чумовая ванна. Сто лет не мылся в ванне. Всё душ да душ.
– Видела и уже опробовала.
– И молчала? – притворно возмутился Егор. – Давай вместе её обкатаем.
– Не. Маленькая она. Не поместимся, – ответила я авторитетно.
– А мы рискнем, – потянул он к крылечку.
Ванна, и правда, оказалась вместительной. Самое то на двоих.
Три медовых дня пролетели, уложившись в одно мгновение, и мы возвратились в город. Семьей. Прихватили Кота из алой зоны (перед свадьбой я предупредила усатого о временной разлуке, и, кажется, он понял), сдали на хранение драгоценности и, забрав мои вещи, отправились домой, в общежитие. Перед отъездом я поблагодарила Константина Дмитриевича за гостеприимство. Дед Егора оказался радушным хозяином, и время, проведенное в алой зоне, запомнится мне надолго.
– Что ж вы прощаетесь так, словно мы больше не увидимся? – улыбнулся самый старший Мелёшин. – На свадьбе я дал себе обещание, что женю вашего первенца.
Я покраснела, а Егор кашлянул.
– А если родится дочь?
– Тем лучше. Как оказалось, весьма волнительно выдавать замуж. И предсвадебные хлопоты стали приятными.
При упоминании о приятных хлопотах некстати вспомнилась поимка Егора под балконом моей комнаты, отчего щеки разгорелись сильнее.
– Кот не докучал? – спросила я, переведя разговор в другое русло. Усатый дрых в кресле, развалившись на спине.
– Наоборот. Оказался на редкость самостоятельным животным. Подозреваю, он нашел подружку среди местных кошек и пропадал у неё. Появился за полчаса до вашего приезда.
Ох, и бабник, – посмотрела я с укоризной на Кота, но тот не внял, потому что крепко спал. Пришлось взять его на руки, чтобы донести до машины.
– Может, заболел? – спросила я озабоченно, когда мурлыка сонно потянулся на заднем сиденье.
– Скорее, перетрудился, – хмыкнул Егор, заводя "Турбу". – Ну, что, домой?
В столицу и в институт мы вернулись законной ячейкой общества. И стали жить как полагается, без притворств и пряток.
