Текст книги "Эпилог (СИ)"
Автор книги: Блэки Хол
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 37 страниц)
29
Так я стала невестой. До мая, – постановил новоиспеченный жених. Полгода, как и полагается по правилам приличия. А к тому времени предстояло совершить невероятное. Подготовиться к свадьбе. И отвертеться от торжества века не представлялось возможным. Результат интервью напрочь перекосил мои планы, связанные с поездкой на побережье.
– Прямой эфир? – удивился Мэл. – Не знал. Меня не предупредили об изменении в расписании передач. А с перечнем вопросов вышла накладка. Нам передали первоначальную версию анкеты. Спутали её с окончательной. Ты расстроилась? Эта… Анрин Девин… спросила, нужно было что-то ответить. Вот я и сказал первое, что пришло в голову.
– Гош, ты молодец, выкрутился. А меня вообще перемкнуло. Сидела, моргала, а на ум ничего толкового не пришло.
Мэлу польстило.
Что ж, коли сказал "а", говори и "б". Предложение Мэла в прямом эфире оказалось покруче скучного обеда с обручением. И главное, без затрат. Мы стали героями колонок светской хроники забесплатно. Зато подготовка к торжеству велась полным ходом, и масштаб предстоящего празднества вверг меня в панику.
– Может, распишемся незаметно, и дело с концом? – спросила я неуверенно, узнав, что мой отец и Мелёшин-старший согласовали список гостей к свадебному банкету в количестве пятьсот человек. Специально нанятый распорядитель праздничной вакханалии встретился с мамой Мэла, и та одобрила дизайн пригласительных билетов. Типография, не медля, запустила в печать карточки с амурчиками и обручальными кольцами в ленточках. Амурчики иллюзорно махали крылышками и сыпали цветочками из корзинок.
– Не получится, – развел руками Мэл. – На нас смотрит вся страна.
И правда, страна нетерпеливо ёрзала в ожидании торжества. Весь институт узнал о предстоящем мероприятии и о "тили-тили-тесте". По телефонам студенток гуляли кадры из телепередачи, бесстрастно зафиксировавшие наши с Мэлом мимолетные жесты: как он целует меня в висок, как мы смотрим друг на друга, как я заботливо поправляю его галстук. Словом, поле непаханое для романтических натур, ожидающих своего принца на белом "Эклипсе". Мэла завалили анонимными признаниями в любви и стихами, подсовывая бумажки под дверь в общежитии или подбрасывая перед лекциями. Привораживать и делать заговоры не решались – боялись меня. Я злилась: ни стыда, ни совести у девчонок. Человек практически женился, а докучливые поклонницы не вовремя активизировались и без устали мотают нервы. Раньше нужно было суетиться, когда жених разгуливал холостым и свободным.
Мэл посмеивался и рвал записки, не читая. После интервью он изменился. Стал вальяжнее, что ли, и солиднее в манерах. И всё больше напоминал своего отца, Мелёшина-старшего.
Поскольку о скромном торжестве и речи не шло, на меня напало упрямство. Я хотела видеть на собственной свадьбе не только тех, чье знакомство полезно и выгодно, но и тех, кому была благодарна за всё хорошее, сделанное для меня, и за дружбу.
Жених уступил, и в итоге список гостей пополнился на шестьдесят пунктов, потому как Мэл включил в него и своих друзей по школе, институту и неформальным развлечениям. Он покривился, вписывая имена Альрика Вулфу и Лизбэт, но промолчал.
Стопятнадцатый, поздравив меня со званием невесты, заметил:
– Давненько в нашем институте не случалось, чтобы студенты решались на создание ячейки общества. Как правило, учащиеся задумываются об изменениях в личной жизни после получения аттестата, встав на ноги. Но я рад, что ваши дела складывается наилучшим образом. Перевод в столицу внес неожиданные коррективы в вашу судьбу.
И немалые коррективы. Можно сказать, благодаря переводу в институт будущее замазюкалось набело и начало карябаться заново.
– Divini oculi[30]30
divini oculi, дивини окули (пер. с новолат) – пророческое око
[Закрыть] предсказало вам бракосочетание с Егором Мелёшиным? – поинтересовался деликатно декан.
– Нет. Сбылись уже три видения. А в тех, которым предстоит свершиться, нет намеков на свадьбу.
И, кажется, я знаю, почему. Пророческое око показало эпохальные события, накладывающие отпечаток на всю последующую жизнь. А предстоящее празднество вызывало тоску. Казалось бы, организованное с размахом мероприятие – мечта любой девушки, отхватившей видного жениха. Соперницы утрут носы, завидуя белому платью с фатой. Но меня словно на аркане тянули к алтарю. Через "не хочу".
Бывшая соседка по общаге смотрела передачу по телевизору. Случайно ухватила феерическую концовку, и то благодаря звонку однокурсницы.
Аффа сказала:
– Всё-таки ты согласилась. Я до последней секунды думала, что откажешься. Интуиция меня подвела. Мелёшин не заслужил. У него на лбу написано: "Эгоист". Ты еще набьешь с ним шишек.
Она так и не смогла перебороть антипатию к Мэлу, несмотря на дружеские посиделки.
Капа похлопал Мэла по плечу:
– Сочувствую.
А Сима добавил:
– Ну, ты впух.
Эй, вы! Это мне нужно сочувствовать, а не жениху. Неужто я похожа на мегеру, которая будет пилить бедняжку-мужа денно и нощно?
Макес сказал нейтрально: "Поздравляю" и углубился в отношения с застенчивой второкурсницей. Пожалуй, даже рьяно. Я хотела вызвать парня на откровенный разговор, чтобы узнать причину прохладного общения, но Мэл запретил. Видите ли, мой интерес к Маку могут превратно истолковать, и жениха выставят рогоносцем.
– Извращение, – покрутила я пальцем у виска. – Как подобная гадость пришла тебе в голову? Максим – твой друг.
– Эва, теперь всё иначе. Ты должна втройне тщательнее обдумывать свои поступки. Не принимай решений сгоряча, – втемяшивал Мэл.
Ну, и кто сказал, что свадьба – предел девических мечтаний? До неё нужно дожить, а пока устанавливаются тотальные ограничения. То нельзя, это запрещено. Смотри с оглядкой, говори с задержкой, дыши через раз. Повернешь голову влево, когда все глядят вправо, – тут же поползут слухи. Отчитаешь студента, запачкавшего лабораторный куб, и сплетня с пылу, с жару понесется по институту. И даже строгость, вылитая на нерадивого второкурсника, не помеха гибким языкам.
А Дэн сказал скупо:
– Рад за вас.
Он вдруг стал занятым. На развлекательных мероприятиях не появлялся, хотя на светских раутах сопровождал дочь второго советника премьер-министра. Дэн выполнял необходимый минимум обязанностей кавалера по отношению к даме и исчезал.
Мэл пожимал плечами.
– Ничего удивительного. Он вникает в дела концерна. Планирует устроиться в компанию отца после окончания института.
Франц-Иосиф вздохнул и заметил философски:
– Извечный круговорот жизни. Вчерашние птенцы вырастают и вылетают из гнезда.
А Царица ничего не сказала. Читала с трибуны лекции по теории культов и принимала зачеты с экзаменами.
Баста обрадовано подскочила:
– Ну, наконец-то! А где обручальное колечко? Ох, и жаднючий Гошка. Сэкономил на камешке. Или не заработал на бриллиантик?
После совершеннолетия сестрица Мэла успела побывать на двух приемах и в Опере. Мелёшин-старший подыскал кавалера: троюродного кузена, на правах родства сопровождавшего Басту на серьезные мероприятия. Новоиспеченная светская дива вела себя на удивление тихо и чинно. Правда, пару раз порывалась потешить душеньку в "Вулкано", но надсмотрщики Мелёшина-старшего (читай, дэпы) выдворяли красавицу из клуба без лишнего шума и скандала. Бедная Баста! Её лишили долгожданной взрослой жизни. Думаю, она не раз пожалела о близком родстве с начальником Объединенных департаментов.
Зима налетела неожиданно, с пургой и метелью. За одну ночь укрыла окраины белой мантией и согнула ветви деревьев под тяжестью снега. Опустилась легким морозцем на щеки. Завьюжила предновогодьем.
Мэл закрыл наглухо окно, и теперь Кот лихо сигал через форточку на кирпичный выступ, ставший узким и опасным. Я боялась, что усатый поскользнется на заснеженной тропе и свалится, но он вел себя как опытный эквилибрист. А еще Кот окончательно освоился в общежитии и шлялся по соседям. Его тискали девчонки со второго этажа и по-свойски запускали погостить обитатели третьего этажа.
– Подсчитай, какая выгода, – говорил Мэл. – Целый день где-то гуляет и возвращается наевшимся.
И правда, морда Кота лоснилась от сытой жизни. Но в любом случае, он строго являлся к родному очагу на вечернюю поверку.
– Гош, сегодня ровно год, как я переступила порог института.
Удивительный это оказался год. Сногсшибательный. Перевернувший мою жизнь. Принесший невероятные открытия.
– Нужно отметить, – заключил Мэл и пригласил в Зазеркалье – крытый павильон с особым расположением зеркал. Можно часами бродить между ними, теряясь в отражениях, что я и делала, путая настоящего Мэла с дубликатами. Но и он попыхтел, выискивая реальную меня. И ведь нашел среди двенадцати точных копий!
– Признайся, что смухлевал, – потребовала я, когда он вывел меня в центр зеркального круга.
– Нет, Эвочка. Меня вело сердце.
Ну-ну. Пафос не для Мэла. Наверняка сыщик применил vigili[31]31
vigili, вигили (перевод с новолат.) – чуткость
[Закрыть], повысив чувствительность ладоней к инфракрасному излучению. Ими он «ощупывал» зеркала на расстоянии. Хитрец. И ведь не признался, как я ни выпытывала.
Не знаю, кто оплачивал расходы к предстоящему торжеству – мой отец или семья Мэла – но все счета по умолчанию отсылались на имя Мелёшина-старшего.
Ужас, сколько всего требовалось организовать. Заранее был арендован самый большой зал в Банкетном дворце, причем Мэл определил дату свадьбы с таким расчетом, чтобы проскочить между полнолуниями. Его мама и моя мачеха встречались чуть ли не дважды в неделю, чтобы обговорить животрепещущие вопросы. Понятно, что Ираида Владимировна переживала. Она хотела, чтобы празднество состоялось на высшем уровне. А вот "моей второй матушке" приходилось несладко. Сомневаюсь, что она жаждала обсуждать, какие бутоньерки лучше: из роз или из лилий. Ведь не её родная доченька собиралась замуж, а нелюбимая падчерица. Удивительно, как у родительниц не пошла кругом голова. Вместе с распорядителем они продумывали украшение банкетного зала, сервировку праздничного стола, содержание меню и множество мелочей, без которых я преспокойно обошлась бы, но светское общество могло раскудахтаться и попадать в обморок.
Я сразу объявила, что Вива станет моей свадебной стилисткой. Она, конечно же, согласилась, но предупредила, что после замужества начнет брать за свои услуги два с половиной штукаря ежемесячно вместо полутора тысяч. Мол, положение невестки Мелёшина-старшего обязывает. Невиданная наглость со стороны Вивы, но упоминание о "невестке" разволновало меня и отвлекло от заявления самоуверенной девицы.
Далее на повестке встал вопрос с кольцами.
– Давай сделаем так. Выберем кольца друг для друга и обменяемся, – предложила я, и Мэл согласился с хитреньким видом и сверкнувшими огоньками в глазах. Правильно, даже из стресса в виде предстоящей свадьбы можно извлекать пользу.
Пользу извлекали не только мы. Страна устроила тотализатор, и в колонках светских новостей бурно обсуждали подробности. Каким будет фасон свадебного платья: закрытым или с оголенными плечами? Предусмотрят ли в протоколе снятие подвязки с ноги невесты? В каком костюме появится жених: в белом или в черном? А может, во фраке? В какой фирме закажут свадебный букет: в "Бартони и Ко" или в "Перелло"? Где состоится гражданская церемония? Каков прогноз погоды в праздничный день?
Убейте меня кто-нибудь.
Новый статус требовал исполнения новых обязанностей. Мы с Мэлом потратили два дня на покупку новогодних презентов. Багажник машины заполнился коробками и коробочками, перевязанными бантами и бантиками. Я взвыла. Пусть подарки не несли особой смысловой нагрузки, скорее, дань традиции, но в списке набралось более ста получателей. И предстояло разослать презенты, а то и вручить лично.
Я долго думала, что подарить Мэлу, и купила билеты в развлекательный комплекс на аттракционы. Мэл посмеялся, но мы весело провели время, играя в футбол на электромобилях и гоняя шар, надутый газом. Надолго застряли в капсуле-имитаторе виртуального пространства, причем Мэл напрочь отказался участвовать в драке против моей героини, упакованной холодным и горячим оружием под завязку.
– Женщин не бью, даже виртуальных, – заявил он.
Мэл выбрал приключенческий сюжет – поиски сокровищ в затерянном городе. В итоге, сняв шлемы-модуляторы, мы выползли из капсулы, пресытившись впечатлениями. А в тире наше соперничество привело к неожиданным результатам. Мои диоптрии сравнялись с меткостью Мэла, и разница составила всего лишь одно очко в его пользу. Мэл долго не мог успокоиться, решив, что я выпила снадобье острого зрения или схитрила, надев линзы с телескопическим приближением. Вечер завершился в "Инновации" поеданием мороженого в закрытой зоне, отгороженной от зала зеркальной шторкой.
Я тоже получила свой подарок. На бульваре Амбули, в ювелирном салоне – роскошном заведении для избранных.
– Выбирай, – махнул рукой Мэл.
– Здесь?!
Сияние драгоценностей ослепляло, как и свет многочисленных ламп, отражавшихся от стекол и от кафеля. Ярче дня – глазам больно.
Нули на ценниках повергли в оцепенение.
– Гошик, тут дорого, – шепнула я, оглядываясь на внушительных охранников.
– Нормально, – заверил он. – Приемлемо. Мне выплатили премию по итогам года.
Тон голоса не оставлял сомнений: Мэл не воспримет отказ. Ну, почему он обожает крайности? Меня устроил бы букетик цветов или билеты в кино с иллюзиями. Но романтичность Мэла имела другие масштабы.
Что ему ответить? Не отдавать же уйму денег за побрякушку, которая того не стоит.
Внезапно ноги подкосились, глаза закатились, а сознание покинуло. Благо, Мэл успел подхватить, не то я рухнула бы на пол, пардон, на ковер. Нашатырь привел в чувство, и встревоженное лицо Мэла попало в фокус зрения.
– Не нужно врача, – сказала я слабым голосом, успокаивая побледневшую консультантку. – Мне уже лучше. Просто у вас душно.
Особой духоты в помещении не наблюдалось, но женщина закивала. С клиентами спорить нельзя. Если клиент говорит: "Земля – квадратная", так и есть. За баснословные цифры на ценниках и в лепешку расплющим, если потребуется, – читалось в глазах работницы салона.
– Ты притворялась, – сказал Мэл в машине.
– Неправда, – обиделась я. – Мне стало плохо.
– Притворялась. Эвка, ты хорошая актриска, но часто переигрываешь. И долго примерялась, чтобы упасть ко мне на руки.
Я фыркнула.
– Чем подарок не мил? – спросил Мэл.
– Нулями.
– Надо было заранее ценники снять, – подосадовал он.
А что, Мэл может. Позвонил бы в ювелирный салон и предупредил: "Сейчас подъеду со своей девушкой… то есть с невестой. Будьте добры, оторвите бумажки с циферками, чтобы у моей спутницы не приключился инфаркт".
– Я хочу цветы. И достаточно на том.
– Не выйдет. Меня засмеют. И репортеры раструбят, – ответил Мэл. – Пойми, наши отношения перешли на другой уровень, который обязывает. Так что цветы станут дополнением к футляру.
Надувшись, я отвернулась к окну. Засмеют его, видите ли. Да мне плевать на чье-то мнение! И денег жалко.
– Эвка, ну, почему ты такая трудная?
– Ты не легче. Откуда у тебя столько висоров? Ограбил? Убил? Завербовался разведчиком? Продался на органы?
– Говорю же, получил премию.
– Нехилая у тебя премия.
– Дели на три. А лучше на пять. На самом деле, от компании мне выделили льготную кредитную линию.
– За какие такие заслуги?
– За отличные показатели в труде.
Бесполезно расспрашивать Мэла о работе. Еще летом он признался, что дал обет молчания. Любая солидная компания подстраховывается, опасаясь конкуренции и шпионажа.
– Ладно. Ну хоть скажи, это честная работа? Без обмана?
– Честная, – хмыкнул Мэл. – Вернемся назад? Учти, Эвка, если не выберешь – получишь в подарок то, что я куплю. Ты же знаешь, по магазинам ходить не люблю. Без разбора ткну пальцем в первое попавшееся.
Зря он так небрежно обронил. Я не стерпела. Жаба меня задавила. Или экономия.
– Ладно. Давай заедем к аистам.
Мэл поморщился. Он недолюбливал переулок Первых аистов с тех самых пор, как посчитал, что его доходы перешагнули планку, достаточную для покупок на бульваре Амбули.
– За ту же цену я куплю в два или в три раза больше. Или россыпью, – полезла из меня жадность.
– Нашла, на чём экономить, – усмехнулся Мэл.
– Представь себе. Объясни, какой смысл в переплате, если на бульваре и в переулке продают одинаковые товары?
– Переулок – не то место, где…
– Мэл, ты – сноб! – ткнула я пальцем. – Или мы едем к аистам, и я прыгаю от радости, увешавшись брюликами, или возвращаемся домой и воспринимаем случившееся как неудачную шутку.
Он молча вывернул руль.
В результате моей собственностью стала подвеска в виде жука-скарабея с рубином на брюшке и бриллиантовой пылью на раскрытых крыльях. Вдобавок в сумочке лежал футляр с гарнитуром из кулона и клипс с изумрудами.
Сверкающая красота обошлась Мэлу по приемлемым, незаоблачным ценам. Он быстро утешился, забыв о разногласиях, ибо меня переполняло безбрежное женское счастье. А, как известно, счастливая женщина щедро делится своим настроением.
30
С Альриком я столкнулась неожиданно, через неделю после начала сессии. Вышла вечером из оранжереи, где занималась поливкой, и не сразу заметила в плохо освещенном коридоре человека. Темный силуэт выделялся на фоне окна. Как ни странно, я узнала сидящего интуитивно. Толкнувшимся сердцем. Профессор устроился на подоконнике в небрежной позе, словно шел мимо и решил отдохнуть, расслабляя натруженную ногу.
Приблизившись, я села напротив. В полутьме не видела выражение его лица, лишь общие контуры, но чувствовала, что Альрик смотрит на меня. И мы молчали. Бывает такая тишина. Она комфортна и не угнетает. Не нужно слов и жестов, чтобы понять друг друга. И эта тишина была нашей.
Альрик протянул зажатую меж пальцев карточку. Осторожно ухватив уголок, я поднесла тонкий пластик к глазам. Так и есть, приглашение с порхающими амурами.
– Вы… придете?
– Если пожелаете.
Снаружи мело. Нынче ветреная и вьюжная зима. Деревья раскачивались, наматывая белые космы на ветви. Огни фонарей то исчезали в снежных завихрениях, то снова появлялись.
И мы смотрели друг другу в глаза. В отражении. На стекле.
– Камешек переместился?
– Переместился, – Альрик улыбнулся уголками губ. – Институт выиграл грант на полмиллиона.
– Поздравляю.
– Взаимно.
Я отвела взгляд от окна:
– Как ваша мама?
– Поживает. Спасибо.
– Как дела у Сибиллы?
– У нее появился брат. Ему два месяца.
– Здорово! То есть рада за ваших родственников. Дети – это прекрасно.
– В некотором смысле. Моему племяннику не повезло, он родился мальчиком. Став взрослым, он будет вынужден бороться за свою женщину.
Я сдавленно закхыкала.
– Наша численность невелика, и мужчин, в среднем, на восемь процентов больше, чем женщин. Поэтому девочки в семьях предпочтительнее.
– Сибилла – сокровище для родителей, – пробормотала я.
Альрик протянул ладонь:
– Позвольте ту… что с обетом.
После паузы я осторожно вложила руку.
– Теперь, помимо явно выраженных признаков нашего вида, вы приобрели улучшенную регенерацию тканей. Но только в полнолуние, – сказал он, поглаживая пальцами давно исчезнувший след от шрама. – Новая голова не вырастет, зато раны различной степени тяжести будут затягиваться достаточно быстро. В иные дни, подвергая здоровье риску, не рассчитывайте на скоростное излечение. Возможно, увеличится продолжительность жизни, но незначительно, лет на двадцать-тридцать, по предварительным прикидкам.
От тихого, проникновенного голоса засосало под ложечкой.
– Зачем вы это говорите?
– Ради вашего блага. Избавиться от полиморфной составляющей вряд ли получится. Вам придется жить с тем, что стало частью вашей личности. Думаете, оно успешно подавлено? Самонадеянность когда-нибудь вас погубит. И брак – не панацея. Однажды оно вырвется, и его не удержат никакие цепи и наручники.
Покраснев, я выдернула руку.
– И… что делать?
– Прятаться. Остерегаться. В столице живут порядка трех тысяч представителей нашего вида. Из них в настоящее время в поиске находятся около тридцати половозрелых особей.
– Так много?! Разве вам не тесно? Ну, своя территория и всё такое…
– Столица большая, – ответил Альрик, и я поняла, что он улыбается. – Кроме того, в цивилизованном мире приходится волей-неволей уживаться друг с другом… Но мы ушли от темы. Если о вас узнают мои… наши сородичи, убегайте как можно дальше и как можно скорее. Ваш друг… супруг… не сможет защитить. Его убьют. Свернут шею.
– Зачем прятаться? Зачем бежать? – выдавила я ошарашенно.
– Зачем сходятся двое? – в сумраке блеснули белки глаз.
Фантазия довершила недосказанное, и мне стало жарко.
Ночь, пропитанная феромонами. Соблазн, искушение. Ярость, сопротивление… Погоня, удар наотмашь. Глубокие царапины, которые стремительно затягиваются. Спина, блестящая от пота. Перекатывающиеся мышцы. Животная страсть… под луной.
– Но я не хочу!
– Ваше мнение не учитывается. У вас нет отца или братьев, которые защитили бы и вели переговоры от вашего имени. Слухи распространяются со скоростью пожара. Стоит информации просочиться, и на вас устроят охоту.
– Но симптомы проявляются только в полнолуние! Я ведь не чистокровная! Не ваша!
– Кто об этом знает? Вам не поверят. Глаза скажут за вас.
Глаза… Полоски в янтаре.
– Я… у меня не будет детей! У меня не может быть детей! Моя семья… она вымирает.
– О чем вы? – даже в полумраке я увидела, что Альрик нахмурился.
– Ни о чем. По линии моей мамы не осталось ни одного родственника. Она – единственный ребенок. И я – тоже.
– Подробнее, – потребовал собеседник. – Что вам известно о матушке? Откуда?
– Не скажу. Знаю то, что знаю. Можете передать своим сородичам, что им обломится.
– Суть не в потомстве, – сказал Альрик, и в голосе промелькнул отблеск… тоски? – Дело в луне. Она поет. Зовет за собой. Вы слышали?
Слышала, скрывать не буду. Поначалу зов сводил с ума. Дудочка играла, замутняя рассудок, но с течением времени звук стал тише.
– Вы – полиморф, но успели почувствовать на себе жестокость ночного светила, – продолжил мужчина. – Но вы и вполовину не испытали тех ощущений, что переживают мои сородичи, когда круглое око смотрит свысока. Луна смеется над нами. Давным-давно наши предки поклонялись солнцу. Они называли себя "иль-хиль". Дети небесного пламени. Каждое утро они встречали солнце и каждый вечер провожали с почестями на покой. Однажды иль-хиль подшутили над бледной луной, разбудив её до срока. Взойдя на небосклон, луна потерялась в небесном пламени. В отместку за унижение она наказала иль-хиль, сделав своими рабами. С тех пор раз в месяц наши инстинкты подавляют цивилизованность.
Альрик рассказывал, и мое второе "я", встрепенувшись, жадно слушало своего хозяина. Того, с кем разделило бы сладость лунного света, и с кем предавалось бы стремительному бегу, прежде чем упасть на ложе изо мха.
Он виноват! Виноват во всем. Если бы не легкомыслие Альрика, я не стала бы заложницей луны.
Профессор не знал, – мысленно похлопала себя по щекам, отрезвляясь. Он и представить не мог, что несколько капель его крови пробудят к жизни полиморфа-уродца.
А причиной всему – мой синдром. Альрик поддался его влиянию и провел обет, усложнив ритуал.
Что за невезучесть? Патологическая. Концентрация невероятностей во мне. Ходячая катастрофа. Узел, который не распутать. Дверь с надписью: "выхода нет".
– И как мне быть?
– Соблюдайте осторожность. Учитесь контролировать сны. Не забредайте на чужую территорию, как случилось однажды.
– Это вышло неспециально. Кроме вас… кроме вашего леса… я не бывала нигде.
– Слабое утешение. Вы – профан в том, о чём у нас знает каждый ребенок. И рискуете, приходя на занятия во время полнолуний. На первом курсе факультета внутренней висорики учится студент. Мой… наш сородич. До сих пор вам везло, ваши пути не пересекались.
– На что вы намекаете? – возмутилась я.
Альрик хмыкнул:
– У него два старших брата и оба находятся в поиске. Таких, как они, у нас называют ищущими. Надеюсь, не нужно объяснять, кто является целью.
– Что же мне делать? Прогуливать занятия? А экзамены? В эту сессию на полнолуние придется… символистика, – растерялась я.
– Советую из двух зол выбрать меньшее, – сказал профессор сухо. – А именно пересдачи.
– Мэл… Егор не согласится.
Альрик наклонился, приблизившись ко мне:
– Мелёшину пора бы уяснить. Он держит птицу, которую в любое мгновение могут украсть из клетки. Не в его положении вести себя королем.
Я хотела бы расспросить о многом. О том, как Альрик переживает полнолуния. Должно быть, у него гранитная выдержка. А еще о том, как правильно маскироваться, чтобы меня не спалили. И о Лизбэт. В какой стадии находятся их отношения?
Но язык прилип к нёбу. Мир оборотней внезапно оказался рядом, дыша в затылок, и чуждый менталитет вызывал панический страх.
– По-прежнему хотите видеть меня? – жестом фокусника Альрик прокрутил приглашение между пальцами.
– Если вы того хотите. До свидания.
Встав с подоконника, я направилась по пустому коридору к лестнице. Мэл внизу, он ждет меня у раздевалки и разговаривает с другом. Через четыре месяца я выйду замуж. У меня своя жизнь, и другая мне не нужна.
История Альрика – сплошной бред. Здесь цивилизация и закон. Дэпы*, в конце концов. И никаких дикарей и свирепых варваров-недооборотней.
Не оглянусь. Уйду с поднятой головой. Я – человек, который выше рабских потребностей. Двум сущностям не ужиться в одном теле. Ни за что не оглянусь.
Альрик смотрел мне вслед. С усмешкой и с обещанием. Когда-нибудь мы встретимся. И подпоем луне.
Ей полезно побояться. Страх и неверие окутывают её облаком. Она полагала, что полиморфная составляющая останется незамеченной. Наивная.
Мелкий, что с первого курса, вычислил её без труда. Неудивительно. Обычно в полнолуние шлейф тянется за ней с холла и до мансарды, заползает в лаборатории и спортивные залы, цепляется за перила, щекочет обоняние. Правда, в последнее время ослабел – она старательно борется с инстинктами.
Женишка он не жалел. А за самочку перегрыз бы горло. Поэтому и присматривал, оберегая.
Для профилактики пришлось в первое же полнолуние прижать первокурсника и в тесном контакте продемонстрировать тому, на чьей он территории и на чью самку дерзнул посмотреть. О субординации, как и о разнице в возрасте, не шло и речи. Столкнулись двое: молодой и матёрый. Обычное дело.
Когда клыки ушли в десны, когти втянулись, а радужки стали круглыми, он поинтересовался лениво, стряхнув несуществующую пылинку с рукава:
– Собираешься сдавать сессию?
Мелкий кивнул. Совсем сопляк.
– Тогда вешай замок на едало. Рыпнешься и вылетишь в два счета. Заодно хребет переломаю. Усёк?
Тот снова кивнул, глядя в глаза. Смелый щенок.
А какой тут может быть страх? Обычное дело. Постояли, потрещали. Заодно выяснили, кто сильнее, а у кого нос не дорос. И разошлись. До поры, до времени.
