Текст книги "Эпилог (СИ)"
Автор книги: Блэки Хол
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 37 страниц)
13
Если кто-то посчитал, что Мэл – трудяжка, работающая и учащаяся без сна и отдыха, тот глубоко заблудился. Мэл любил развлекаться, и еще как. И чем меньше оставалось времени на развлечения, тем больше он ценил их.
Когда улеглись страсти с разоблачением Ромашевичевского, и жизнь потекла по более-менее устоявшемуся руслу, выяснилось, что у Мэла есть друзья-приятели, причем немало. Он по-прежнему принадлежал к "золотой" молодежи и начал втягивать меня в эту трясину. Иногда компанию составляли Макес или Дэн. Первый появлялся каждый раз с новой подружкой, а второй – через раз, чередуя с одиночеством.
– Они дали обязательства? – спросила я как-то у Мэла.
– Мак пока балуется. Ходит по необходимости с дочкой зама одного министра, но без долгоиграющих планов. Дэна давно повязали, но у его батяни не клеится с будущей родней. Похоже, скоро Дэн станет свободным и бесхомутным.
О нестабильности в брачных вопросах мне сообщила Баста. "Обычное дело" – пояснила, уплетая банан. В частности, Дэн Сахарок уже как с год дал благородное обещание дочери начальника Департамента по науке. Но над высокопоставленным чиновником нависли грозовые тучи. Что-то не ладилось в его ведомстве, и со дня на день Дэну пророчили пополнение рынка холостяков.
– А как же обещание? – удивилась я наивно. – Девушка может пойти на принцип и не вернет Дэну его слова.
Баста фыркнула:
– Знаешь поговорку, вернее, вторую её часть? "Не хочешь – заставим".
Вот так. Невестушка стала неугодной – за борт её. И ведь не виновата ни в чем. Просто папаша попался на воровстве казенных денег. А Дэна повяжут с другой претенденткой, до поры до времени.
Однажды я спросила в столовой у Макеса:
– Можно обращаться к тебе по имени?
Тот поперхнулся и облился соком.
– Ну-у… – взглянул на Мэла. – Можно. Я не против.
Так Макес стал Максимом, а Дэн – Денисом, и оба выглядели ошарашенными культурным переименованием.
Мы катались на магнитных роликах и ходили в бассейн – огромные прямоугольные чаши, устроенные в пять рядов под открытым небом. Мэл зазывал и на теннисный корт, но моей выносливости хватило на первые пять минут.
Побывали и в знаменитом парке лабиринтов из тиса, что в пригороде столицы. В галалабиринт я не рискнула сунуться и кое-как отговорила Мэла.
– Враки, что там можно заблудиться и умереть без воды и пищи, дожидаясь помощи, – заявил он.
Кому как, а меня десять гектаров зеленых стриженых насаждений совершенно не вдохновили. Нам хватило плутания в минилабиринте "Малышок". Стены – по пояс, можно использовать волны для поиска нужного направления, есть смотровые площадки для обзора с высоты, а всё равно мы кружили по нешироким проходам до позднего вечера, успевая отдыхать на скамейках и освежаться холодной газированной водичкой, продаваемой в небольших киосках.
– Надо было взять схему, – посетовала я. – Ведь предлагали при входе.
– Мы дойдем, – отрезал Мэл.
Упёртый. И ведь дошли. Получили приз – большой желтый шар, накаченный каким-то газом. Я прихватила выигрыш в общежитие, и Мэл привязал шар за длинную веревку к оконной ручке. Теперь над общагой гордо реяло, как флаг, местное солнце.
Однажды Мэл взял меня на ночной рогейн[6]6
рогейн – командная или индивидуальная игра, предполагающая ориентирование на местности
[Закрыть]. В команде с ним участвовали Дэн и кучерявый парень с прозвищем Лимон, знакомый по «Лицам года».
Рогейн мне не понравился. Бесконечная езда по столице. Суть в том, чтобы отыскать нужное место по снимкам отдельных участков города, сделанным со спутника. Первоначальное изображение дают в большом масштабе, а с каждым последующим этапом картинки укрупняются. Искомые точки отмечены крестиками. Ни названий улиц, ни номеров домов, ни прочих привязок. Поди ж догадайся, как попасть в требуемое место! И хорошо, если участникам раздают цветные картинки.
– Красная крыша! – кричит Лимон. – Я знаю! Это на перекрестке Свободного и Почтовой!
И машина мчится по городу кратчайшими путями, чтобы обогнать тридцатку конкурентов и первыми заполучить ключ к следующему этапу. Чем дальше, тем меньше ориентиров на картинках.
– Смотри, крюк. Это выход к Арене, – изучает бумажку Дэн.
– Нет, это поворот к порту, – заявляет уверенно Лимон.
– Х*ен ли делать в порту? – спрашивает Мэл. Он увлекся и забыл о присутствии дамы. Впрочем, как и остальные участники.
Помощи от меня как от козла молока. Вдобавок наша команда проиграла. Лимон оказался прав: следовало свернуть в порт. На этой ошибке и потеряли время. Но и то неплохо – пришли к финишу третьими.
Не забывал Мэл и о цертамах, вернее, о деньгах, которые крутились на нелегальных сборищах, и о возможном заработке.
Как-то мы поехали на ночную цертаму в заброшенные доки – через мост на другую сторону реки, вверх по течению. Машины с зажженными фарами расставили полукругом для освещения площадки с нагромождением пустых контейнеров. Вокруг непонятные металлические конструкции, бетонные сваи, ржавые корпуса траулеров, заваленные набок остовы грузовых кранов. Народу – уйма, светло как днем.
Мэл и Дэн записались на участие, а Макесу поручили приглядывать за мной, поэтому он приехал на развлечение без очередной подружки.
Разыгрывали soluti[7]7
soluti, солюти (перевод с новолат.) – растворение
[Закрыть] с условием: пробить отверстие в стенке контейнера. Для победы учитывалось расстояние, с коего участники бросали заклинание, а также величина дыры. Организаторы отмерили семь метров от наставленных рядами контейнеров и очертили полосу мелом.
Дэн стрелял с установленного правилами расстояния. Встал поустойчивее и погнал невидимые волны в сторону объекта. Металл вздулся, и вдруг пузырь лопнул, образовав отверстие. Зрители одобрительно засвистели. Дыра постепенно ширилась, отекая тягучими каплями, под крики поддержки со стороны болельщиков. Зрелище казалось невероятным чудом: металл плавился при уличной температуре, без подогрева или выделения тепла. Таял как мороженое в жару. Отверстие достигло внушительных размеров, прежде чем его создатель опустил руки. Толпа засвистела и захлопала.
Мэл отошел на два метра от мелованной полосы и определил целью помятый контейнер слева. Мой мужчина ловко управлялся с невидимыми волнами, а я любовалась им, его сосредоточенностью и целеустремленностью. В итоге он пробил отверстие чуть меньшего размера, чем Дэн. Организаторы подсчитали результаты, приравняв удаление от черты к уменьшению диаметра дыры. Вышло, что Мэл и Дэн набрали одинаковое количество очков.
– По какому принципу оценивают результаты? – спросила я у Макеса. – Какой-нибудь хитромудрый тип использует укрепляющий амулет или выпьет снадобье стойкости и за полчаса расплавит всю площадку. По-моему, нечестно.
– Обычно перед цертамой участники дают клятву или обещание, что не будут мухлевать, – пояснил он.
Просто и гениально. Нарушение клятвы чревато для того, кто её дал, поэтому волей-неволей приходится быть честным.
А выигрыш забрал незнакомый парень, обогнавший Мэла и Дэна всего лишь на пару очков.
Мы пытались ходить на вечеринки. Сперва Мэл отвечал отказами на предложения покутить. Мало ли, народ развлекается в нетрезвом состоянии, а тут мой синдром окутает толпу пьяненьких туманом. Недолго и до поножовщины. Даже мой сlipo intacti не вдохновил Мэла на посещение шумных гулянок.
Наконец, Макес его уговорил:
– Выглядишь как консерва. Отдохни, расслабься. Народу будет немного. Все свои. Гульнём, вспомним старые времена.
Мэл покосился на меня:
– Посмотрим.
– А что делают на вечеринках? – спросила я у Макеса.
– Как что? – растерялся он. – Ну… развлекаются. Можно пить, а можно не пить. Можно танцевать, а можно сидеть.
Понятно. Смысл в том, что напиваются в зюзю и вытворяют черт те что.
– Откуда знаешь, что тебе не понравится? – сказал Мэл. – Потом тебя за уши не оттащишь.
Правда, он и сам не пылал охотой.
– Не короче, – установил длину моего платья.
– Почему?
– Потому что ты – обремененная.
– Чем?
– Не чем, а кем. Мужчиной. Усвоила?
Усвоила. И все равно схитрила, купив трикотажное облегающее платье с длиной бахромой – на три сантиметра выше, чем отмерил Мэл.
Мой наряд оказался самым целомудренным. Девицы разве что нагишом не разгуливали, выставляя на публику соблазнительные выпуклости. Гулянку организовал один из приятелей Мэла – на Кленовом листе в фешенебельном жилом районе. Прекрасная звукоизоляция, – пришла я к выводу, когда через отворившуюся дверь хлынула в подъездный коридор зашкаливающая басами музыка. Соседи и не догадывались, что тихий вежливый мальчик устраивает за стенкой оргии в отсутствие родителей.
– Ты специально заставил меня одеться монашкой, чтобы другие не смотрели. А сам пялишься на них, – показала я пальцем на девицу в ультракороткой юбочке, танцующую на столе.
– Знаешь, я забыл, как бывает на вечеринках, – ответил растерянно Мэл.
– И все они – дочки чиновников и магнатов? – обвела я взглядом раскрепощенных участниц вечеринки.
– Не все, но многие.
В общем, приватная вечеринка мне не понравилась. Много пили, шумели, висли друг на друге, пошлили. Девчонки ругались как грузчики и без конца курили. Дэн не приехал, а Макес уединился в одной из комнат с двумя девицами.
Конечно же, я удостоилась чести познакомиться с бывшими подружками Мэла. Они не цеплялись ко мне открыто и не провоцировали, но случайными фразами давали понять: у них БЫЛО с Мэлом. А потом смотрели на мою реакцию.
На вечеринке темненькая и высокая девица, одного роста с Мэлом, подвыпив, ухватилась за его руку. А может, не выпила, а нанюхалась или накурилась. Её прилично шатало. Она трудом стояла на ногах, а точнее, на высоких шпильках.
– Мэл, зайчик, сто лет, сто зим. Говорят, ты остепенился. Неужели женишься и начнешь плодить детишек?
Он оторвал от себя приставучую девицу.
– Остепенился. Слава богу, не с тобой.
– Ха-ха-ха-ха! – развеселилась та. – Покажи-ка счастливицу, которой удалось придавить тебя каблуком.
– Гуляй отсюда и не позорься.
Но бывшая подружка не послушалась и переключила внимание на меня.
– Сочувствую, дорогуша. Мэл не пропускает ни одной юбки. Не успеешь отвернуться, а его шаловливые ручки тут как тут. Да, зайчик? – попыталась приласкать его, погладив щеку.
Мэл отбросил протянутую руку.
– У тебя тушь размазалась. Похожа на ведьму, – сказал девице. С той спал весь хмель, и она ретировалась в ванную комнату.
Мэл не перестает удивлять. Оказывается, он знает эффективные способы протрезвления.
– Извини, – сказал он и, взяв меня за руку, повел к выходу.
– Почему извиняешься за неё? Я думала, она тебе – никто.
– Ты права. Плевать на неё. Поехали домой. Собирался отдохнуть, а устал как собака.
На обратном пути Мэл остановил машину в кармане на "черешке" Кленового листа и помог мне спуститься по протоптанной тропинке к берегу озера. Вверху проносились машины, слева громоздились небоскребы центра столицы, справа высился элитный район. На востоке небо наливалось темнотой, постепенно пропитывающей пространство над нашими головами и вытесняющей отсвет ушедшего за горизонт солнца.
Мэл разложил на бетонном выступе пиджак и сел, а я примостилась у него на коленях. Перед нами плескалось озеро. Вдалеке сидели рыбаки с удочками, на противоположной стороне пара скутеров волновала водную гладь. Тихий теплый вечер привнес умиротворение, погасив взбудораженность после неудавшейся гулянки.
– Наверное, это старость, – заключил Мэл. – Когда-то и я зажигал как Мак. И мне нравилось.
– Интересы меняются. В детстве ты играл в машинки, а теперь сидишь за рулем. Баста считает дни до двадцатилетия. Она будет отрываться так же, как эти девчонки?
– Сомневаюсь. Отец не позволит. Маська навязывалась и на гонки, и на цертамы, но брать её – себе же дороже. Может проболтаться сгоряча.
– А эта компания… Неужели родители не знают, как их дети развлекаются?
– Соврать очень просто. "Мама, я поеду к подружке заниматься новолатинским" или: "Сегодня у меня дежурство в приюте для хомячков"…
– Но ведь запах не спрятать! Они пьют ведрами. А глаза… Ты видел? Стеклянные.
– Наивная моя. Всё предусмотрено. Есть множество средств, мгновенно приводящих в чувство. Пару раз и я принимал. И вкалывал. Пока не прижало поджелудочную. – Мэл задумался. – Нет, времени и так не хватает, чтобы размениваться на бестолковые попойки. Лучше потратить свободные минутки на что-нибудь по-настоящему полезное.
Его пальцы скользнули под бретельку платья и спустили с плеча, а губы проложили обжигающую дорожку – вниз по шее к ямке между ключицами. Самое время отрешиться от действительности и ответить Мэлу тем же.
Вечер, начавшийся неважнецки, выправился романтичным уединением на берегу озера. Непривычно находиться в многомиллионном городе, а рядом никого нет.
Та девица, что липла к Мэлу, оказалась недалекой особой.
– Это Лялька Пляскина, – объяснила Баста, выслушав рассказ о неудавшемся гульбище. – Да, у нее с Мэлом было. Но она дура по жизни. Её отец считает дни, когда Лялька выпустится из лицея, чтобы сплавить доченьку куда-нибудь подальше. И так покрывает ее похождения. Говорят, она с пятнадцати лет… ну… того…
– Баста! – сказала я строго, а вышло смешно и нелепо – заниматься воспитанием взрослой девицы. Некоторые в ее возрасте уже нянчат младенцев.
Гораздо опаснее Ляльки были матерые хищницы, умные и хитрые.
Мэл не представлял себя без скорости. Чем бы он ни занимал свободное время, прочие увлечения генерировали примитивный суррогат того адреналина, который Мэл испытывал за рулем. Как натуральная пища и искусственная. Мэл расцветал, разгоняя "Турбу" на трассе.
Я ужасно боялась и тряслась за него, но пыталась смириться с участием в гонках. Иначе бы Мэл зачах. Мне же оставалось болеть и переживать за него в рядах зрителей вместе с Дэном, потому что Макес тоже выходил на старт.
Обычно машины разгоняли до бешеных скоростей на загородных трассах со встречной полосой движения. Сущее самоубийство! Автомобили участников стартовали с разницей по времени, а на финише томилась в ожидании толпа болельщиков. Для удобства выбирали кольцевой маршрут и гоняли по нему круга три-четыре, а то и больше, в зависимости от протяженности трассы. Перед гонкой участок дороги делили на условные отрезки, между которыми на обочине стояли автомобили наблюдателей.
Дорога и скорость были стихией Мэла. Аромат выхлопных газов возбуждал его и заряжал нетерпеливым предвкушением. В предстартовые моменты Мэл становился невменяемым. Одержимым. Я же дергалась от резких звуков, от рева двигателей и снятых глушителей. Пестрая толпа, пестрые машины, крики и гам вызывали раздражение и головную боль. Пришлось купить клипсы-гвоздики, чтобы снизить воздействие на барабанные перепонки.
Однажды во время гонки один из организаторов – парень, забравшийся на крышу машины – закричал в мегафон:
– За седьмой – сход в кювет!
Это означало, что за седьмой промежуточной точкой одна из машин вылетела с дороги, о чем сообщил по телефону наблюдатель.
Толпа взревела. Заработал тотализатор: угадывали номер машины и наличие пострадавших. А мне поплохело. Я не заметила, как в полуобморочном состоянии вцепилась в Дэна, умоляя шепотом: "Номер, номер…".
Выдержав эффектную паузу, парень крикнул в мегафон:
– Десятый номер. Пострадавших нет.
Болельщики загудели, а я чуть не упала от облегчения. Мэла записали на гонку под седьмым номером.
В каждой игре сходили с трассы одна-две, а иногда и четыре машины – в зависимости от погодных условий и качества дорожного полотна.
– Со смертельными бывало? – спросила я у Дэна.
– Очень редко, – ответил он, ни капельки не утешив.
Мэл финишировал, и я ухватилась за него как утопающий за соломинку. Боялась отпустить. Живой, живой!
– Эвка, почему бледная? Испугалась, что ли? – удивился он.
Конечно! Чуть сердце не остановилось. И останавливалось каждый раз, когда организатор подносил раструб мегафона ко рту.
В гонках Мэл побеждал чаще, чем где-либо, и отхватывал призовые. Но деньги для него не играли большой роли. Главное – победа.
Не перечесть, сколько раз я порывалась остаться дома и дожидаться возвращения Мэла с наградой, лежа на диванчике. У меня гранитные нервы! – убеждала себя, медитируя.
Ни к черту у меня нервы. Они ходили ходуном, когда Мэл рисовал испаряющейся краской номер на дверцах машины. Уж лучше быть поблизости от него, чем мучиться неизвестностью и обкусывать ногти по локоть, томясь в общежитии.
Однажды я набралась смелости и попросила Мэла показать, на что способна "Турба" в условиях, приближенных к гоночным. Лучше бы не просила. Он испугался за меня, а в моей сумочке с тех пор поселился флакончик с таблетками от тошноты.
Не, скорость – это не моё. Даже в "Парке аттракционов", во время учебы на севере, я обходила стороной вращающиеся и крутящиеся конструкции с визжащими и орущими посетителями. И в комнату ужасов не заходила. Мне хватало ежедневного, ежеминутного страха за свою тайну.
Как-то Мэл пришел к финишу первым, а следом, несколькими секундами позже, затормозил серебристый «Торнадо» – несостоявшаяся мечта Эльзы Штице. Пока с Мэлом обменивались рукопожатиями и хлопали по плечу, из машины вылезла… девушка. Она протянула руку Мэлу.
– Ты был отличным соперником, – сказала, ослепительно улыбаясь. – Но я рассчитываю на реванш.
– В любое время, – ответил упоенный победой Мэл, но от меня не укрылся интерес, сверкнувший в его глазах. Я почему-то решила, что девица специально притормозила у финишной черты и подарила Мэлу первое место.
– Знакомый трюк, – сказала Вива, выслушав подробности. – Называется: "Положи перед эмпэ конфетку и дергай за ниточку". Она сыграла верно. Завлекла и заманила. Мелёшин утешился как ребенок и, к тому же, заинтересовался ею. Она – достойный противник, коли дышала ему в затылок. И теперь у нее появился повод для повторной встречи и близкого знакомства. Присматривай за ней и за Мелёшиным.
– Но я не могу круглосуточно пасти его и отслеживать звонки на телефон!
– Мой тебе совет… Активизируйся. Не вышивай салфетки и не вяжи носки, а, к примеру, попробуй освоить водные лыжи. Или горные. С этой мадамой тебе не сравниться, но попытайся поразить Мелёшина чем-нибудь.
Я и спорт?! Несовместимые понятия.
В гонке на западной трассе "Турба" Мэла и серебристый "Торнадо" пришли одновременно.
– В следующий раз рассчитываю вырвать победу, – сказала девица и, улыбаясь, протянула руку сопобедителю. Вот дрянь.
– Всенепременно, – ответил Мэл, раздраженный ничьей и заинтригованный незнакомкой, противостоявшей ему на равных.
Я поинтересовалась у Басты, не знает ли она девицу, которая лихо гоняет на крутой тачке, но сестрица Мэла на поняла, о ком речь. Не помогло и скудное описание внешности: высокая, стройная, темные волосы собраны в хвост.
Баста перезвонила на следующий день.
– Узнала! Это дочь одного дипломата и племянница нефтяного короля. Жила на юге, там же получила образование, потом уехала за границу. А теперь вернулась. Ей двадцать девять, не замужем. Фу, старуха! И зовут Ильмирой.
Старуха, не старуха, а свободна и прощупывает почву около Мэла.
Подозрения подтвердились, когда мы столкнулись с дочкой дипломата на рауте по случаю удачного завершения военных учений на северном флоте. Потенциальная соперница оказалась страсть как хороша. Знойная южная красавица со смуглой кожей, миндалевидными глазами-маслинами и водопадом кудрей, спадающих на плечи крупными кольцами. Рядом с ней, я, упакованная в платье и с искусной прической от Вивы, смотрелась манекеном из магазина, а она дышала свежестью раннего утра и юностью восемнадцатилетней.
Красотка дефилировала под ручку с офицером морфлота, посматривающим со скукой на сухопутных крыс. Снегурочка, появившаяся на том же мероприятии с будущим мужем, и в подметки не годилась заезжей барракуде. Та нацелилась на Мэла. На моего Мэла.
Мы даже столкнулись неслучайно. После обмена стандартными приветствиями Ильмира сказала:
– Вернувшись из-за границы, я, к своему удивлению, заметила, что столица живет насыщенной и плодотворной жизнью. Пожалуй, задержусь здесь на неопределенное время.
Ага, протерла утром глаза и заметила. Умываться нужно каждое утро, а не по воскресеньям, – удержала я рвущийся хихик.
– Вам понравится, – сказал Мэл, и они начали кудахтать над архитектурными чудесами, коими богата столица. Мэла пряниками не корми – дай рассказать о городе, в котором он родился. Спутник девицы еще не зевал, но собирался.
– Потрясающе! – воскликнула Ильмира. – Вы знаете столицу как свои пять пальцев. А я живу направлениями и поворотами – налево, направо и задний ход.
Мэл и южная красотка рассмеялись, а я не поняла шутку, но вежливо улыбнулась. И тут растекшийся Мэл взял и пригласил дочку дипломата на рогейн, чтобы она пропиталась атмосферой первого города страны.
– Ваша спутница не воспротивится? – спросила девица, обращаясь к Мэлу и игнорируя меня. Ну да, она не забыла, что здешние женщины вроде приставки к мебели – беззвучные и беспроблемные, и что мужчины ведут переговоры от их лица. Поэтому и сбежала за границу, где равноправие на деле, а не на бумаге.
– Эве не понравился рогейн, – пояснил Мэл. – Вообще-то игра выматывает. Не спишь половину ночи, поэтому нужно подкрепляться "Энергетиками".
– Почему ночью, а не днем? – удивилась Ильмира.
– Менее оживленное движение и нет пробок. Удобно.
– С удовольствием приму участие, – улыбнулась красотка. – Люблю экстрим. А вы? – обратилась ко мне.
– Ненавижу, – ответила я.
– О! – изумилась девица и посмотрела на нас с таким видом, словно тщетно искала ответ на парадоксальную загадку природы: что связывает тщедушную овечку и сногсшибательного красавчика? О чем они могут говорить, если нет тем для общения?
Знала она всё. И заранее навела справки обо мне и о Мэле. Разведала круг его интересов и решила на месте прояснить поле будущей битвы. За моего Мэла. Или я не права, и у меня – мания.
– А вы, Егор, страстный человек, – сказала Ильмира, и фраза прозвучала двусмысленно. – У вас страсть к большим скоростям. Прыгали с парашютом? А на рафте сплавлялись?
И опять Мэл и знойная девица увлеклись перечислениями: где бывали, откуда прыгали и куда залезали. Выяснилось, что у них много общего, и адреналинят одни и те же острые ощущения.
Офицер спал стоя, а я стерла улыбку с лица. Скучно. И вообще, пора бы домой. Уже поздно.
Наконец, мы чинно распрощались, и остаток вечера залетная экзотическая бабочка ослепляла крылышками других гостей. Мэл взбудоражился, потому как упоминание об экстриме убыстрило его пульс.
– Ты серьезно предложил ей участвовать в рогейне? – спросила я по пути домой. – Она ведь не ориентируется в городе. Какая от нее польза?
– Зато хорошо водит машину. У нее быстрая реакция.
Ну да, полный комплект достоинств: смуглый типаж, который всегда нравился Мэлу, смелая, решительная и знающая, чего хочет от жизни. А я, значит, бесплатное приложение. Сижу в уголке, никому не мешаю – и то ладно.
– Мне не нравится, что она крутится возле тебя. А ты берешь и приглашаешь её на рогейн. Предлагаешь мне не спать и ждать твоего возвращения под утро?
Мэл ухмыльнулся:
– Эвка, ты ревнуешь.
– Было бы удивительно, если бы не ревновала, как думаешь?
– Она симпатичная, не спорю. Но могла бы стать другом, не более. А насчет рогейна не волнуйся. Ильмира – гостья столицы, а не моя. Вот и познакомится с городом.
Ха, симпатичная! Умелый макияж творит чудеса. Ей двадцать девять, а выглядит моложе Басты. Хотя надо отдать должное, заезжая гостья не жеманничала и не кокетничала. Вела себя естественно и непринужденно, словно раут стал для нее еще одной горной вершиной, которую покорить – раз плюнуть.
Я пересказала моей стилистке и советчице разговор с Мэлом.
– Не бывает дружбы между мужчиной и женщиной, даже если эмпэ считает женщину своим в доску парнем, – сказала Вива. – Рано или поздно они оказываются в одной постели. Думаешь над моим советом?
Думаю, но ничего не приходит в голову. Боюсь высоты, боюсь скорости, боюсь глубины. Я неумеха.
К невольному облегчению, бессмысленному катанию по городу и пустой трате бензина помешал проливной дождь, начавшийся поздно вечером, и Мэл вернулся домой с полдороги. Он извинился по телефону перед Ильмирой. Дела плохи – они обменялись номерами. Хотя Мэл не скрывал и общался с девицей в моем присутствии. Правда, рассмеялся в ответ на какую-то шутку.
– В другой раз, – сказал дочке дипломата, прежде чем отключиться.
