Текст книги "Я всё ещё здесь (СИ)"
Автор книги: Билен Катрайт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)
Он не ведёт её под руку, не сопровождает. Складывается впечатление, что с этого момента он вообще забывает о её существовании. Вот и подходит ко мне так быстро, что и сообразить толком не успеваю.
Ната только скрылась за углом, а его мёртвая хватка уже на моей руке, и я практически за ним не поспеваю, только стараюсь не споткнуться, покуда тащит за собой. Переулками, окольными путями, но вскоре мы выходит на какую-то дорогу и он грубо заталкивает меня в свой автомобиль, на водительское. Толкает и дальше, заставляя перелезть на пассажирское, садится за руль и давит на газ, а я стараюсь максимально держать себя в руках и видеть всё вокруг до крупинки ясно.
Все улицы, все дороги, я зачем-то запоминаю всё, словно мы и не по моему родному городу движемся. И спустя минут десять езды выезжаем на односторонку, где до жути узкий путь преграждён каким-то микроавтобусом, увидев который Миронов тихо чертыхается.
– Дружище? – возле дымящегося капота стоит какой-то парень и размахивает руками, призывая на помощь.
– Что ещё, блять... – блондин дёргает ручник и нервно поджимает челюсть, поглядывая в зеркало заднего вида. За нами никого. – Что случилось? – высовывает светлую голову в окно и громко спрашивает, когда тот парень начинает шагать к нам.
– Я сбил какого-то зверя и влетел! Христа ради, помоги, не то так и простоим тут.
По выражению лица Глеба мне удаётся понять, что он уже трижды успел пожалеть, что из всех выездов из города выбрал именно этот. Но деваться ему некуда, поэтому я тихо кладу ладонь на его руку и приближаюсь к нему, тихо шепча на ухо.
– Мы можем развернуться...
Выгляжу жалко.
Убитая, потрёпанная неврозом и слезами, я недавно перешагнула черту из хорошей жизни в ад, а теперь помогаю Сатане увезти меня от этой благополучной жизни ещё дальше. Но Глеб лишь улыбается, наклоняясь ко мне ближе и начиная тянуться рукой к бардачку.
– Конечно можем, – его ухмылка вещает лишь о том, что у него и в планах не было помогать этому бедолаге, – я просто спущу пар на этом придурке, он своровал моё время.
Улыбается, незаметно изымает из бардачка небольшой ствол и прячет за ремень. А я сглатываю. Настолько громко, что, кажется, даже тот парень слышит.
– Ну давай посмотрим, что там у тебя, – Миронов выходит из машины, и мы оба слышим его фальшиво приветственный голос.
Я смотрю, смотрю с замиранием сердца и еле сдерживаюсь, дабы не закрыть лицо руками.
Тот парень... он смотрит прямо мне в глаза и кивает, единожды, практически незаметно.
Он хочет пропустить Глеба вперёд, но тот лишь услужливо указывает рукой и пропускает парня первым.
Сердце бьётся бешено, я не слышу, о чём они успевают говорить, но я чётко вижу, как Глеб достаёт ствол.
Секунда, пальцы сжимаются в кулаки настолько, что ногти впиваются в ладони, я набираю полную грудь воздуха и что есть силы воплю, наверняка распугивая в лесочке напротив всю живность.
– Осторожно!!!
Истошный вопль, парень резко разворачивается и бьёт каким-то предметом Миронова по голове, видимо надеясь вырубить. Но эта стойкая сволочь лишь теряет контроль на мгновение, а после начинается борьба. Она даже более походит на схватку, и с раскрытыми до невозможности глазами я не перестаю наблюдать, пока парень не перехватывает руку блондина и до моих ушей не доносится выстрел. В воздух, в небо, куда-то ввысь... Лишь прикрикиваю, пока парень изо всех сил старается одержать победу, успевая крикнуть мне вопящее:
– Беги!!!
Нет времени, судорожно дёргаю ручку и открываю дверь, изо всех ног бросаясь обратно. Кажется, я не чувствую под собой земли, страшась того, что в одиночку моё спасение в лице знакомого Макса может не справиться. Ведь кто знал, что Глеб поедет именно по этой чёртовой дороге, которую будет стеречь лишь один.
Три... Три! Три объездных пути, на каждом расставлены люди, подмога, а этот – просто запасной вариант, ведь по этим убитым временем дорогам не ездит никто уже лет сто.
Проклинаю всё на свете, в том числе и свои ноги, когда сквозь потасовку, что остаётся позади, слышу ещё один оглушительный выстрел и разъярённый голос блондина.
– Лера!!!
Он тянет последнюю букву моего имени, эхо раздаётся даже меж деревьев, спугивая с их веток стаи птиц. А я бегу... Бегу и практически забываю, как при этом дышать.
Снова окольные пути, подворотни, какие-то заброшенные дома, но я не останавливаюсь ни на миг, понимая, что даже моя секундная одышка может стоить мне жизни.
Я одна, одна здесь. Все силы Макс раскидал по четырём точкам, а сам же оказался под прицелом Мироновской шавки, следящей за нами ещё от той самой витрины, где мы встретились. На своей чёрной Хонде он наверняка последует за ним с Наташей до самого выезда, дабы убедиться, что Максим не остался и не бросится за мной.
Надеяться не на кого, тарабанить в дома нет времени, а оборачиваться – подобно смерти, потому что я до остановки сердца боюсь увидеть поражение Максовского товарища и слежку за собой. Если победит – догонит, вернёт, точка. Большая жирная точка на моей жизни.
Ноги несут уже словно на автомате, асфальт напоминает тягучий песок, глаза перестают держать фокус и частенько размывают передо мной картину, но я из последних сил напрягаюсь и вижу перед собой до боли знакомый дом. А затем и машину, из которой показывается когда-то родная фигура.
Не перестаю бежать, абсолютно забывая, что я посреди дороги.
Свист тормозов, чуть не улетевший с трассы водитель кричит в окно какие-то ругательства, и я понимаю, что внимание Морта теперь полностью направлено на меня. Сквозь дымку усталости я не сразу различаю его эмоций, только и успеваю что подлететь, схватившись за его чёрный пиджак.
– Слава... – из-за сбитого дыхания едва удаётся произнести его имя, я практически повисаю на его шее, замечая теперь, как он ошарашенно таращится и инстинктивно подхватывает, когда силы решают меня покинуть, – помоги...
Мы всё ещё в палате, он рядом, сидит на моей кровати, пока я медленно вещаю и погружаю его в последние события. Но то, что я вспоминаю – лишь в моей голове. Ему я позволяю слышать только малую часть правды, что включает в себя день, когда Макс покинул наш дом и оставил меня одну.
Из моего рассказа Морт услышит совсем иную историю.
– В день, когда мы были у врача, я сказала Максу не всю правду... – и я говорю это поджав губы, опустив голову, даже немного сжав ладонью простынь, – у меня нашли опухоль, Слав, – поднимаю голову и вижу, как глаза Михайлова ни на шутку расширяются, – и именно это отведённое нам время мы и выпросили у Миронова, а после... – даже всхлипываю для драматичности, и меня забавляет тот факт, что в этот момент Морт вдруг сжимает мою ладонь, – после мы просто не могли принять тот факт, что нужно будет прощаться. И, возможно, навсегда. Поэтому Макс и сообщил Глебу мои координаты, откуда тот меня и забрал.
Ещё для полноты картины я в красках описала свои эмоции, свои чувства, и то, что совсем недавно каким-то чудом мне удалось ускользнуть от его взгляда и скрыться в толпе снующих в метро людей. Что за зовом внутреннего голоса решила сбежать сюда, чтобы увидеть его, возможно, в последний раз.
На этих словах я и сжала ответно его ладонь, растворяясь в его взгляде и непроизвольно пуская слезу.
– Просто хотела, чтобы ты всё знал... – снова всхлип, но теперь он подсаживается ближе и обнимает меня за плечи.
Так крепко, что мне начинает казаться, что дал наконец волю чувствам и теперь сжимает так, будто хотел этого два года. Неподдельно, не фальшиво, даже на минуту заставляя меня поверить, что действительно скучал. А когда отпрянывает, вижу стоящую влагу в его глазах и совсем схожу с ума, пытаясь понять, как справиться с тем комом, что по непонятным причинам стоит в горле.
Я ведь умерла для него однажды, так пусть умру и наяву...
Но вопреки всему я не могу ответить тем же. Не могу найти в себе былых чувств, которые позволили бы обнять его с такой же любовью. На минуту от самой себя противно, но я всё же увожу взгляд и смотрю куда-то в окно, пытаясь думать о том, где сейчас Макс. Точнее, где сейчас Макс и Алеся, ведь по моим меркам они уже должны быть на пути в психушку, откуда она уже никогда не выберется.
И я не позволяю даже тени улыбки показаться на своём лице, лишь плавно перевожу взгляд от окна к телефону Михайлова, на которое недавно пришло сообщение, отправленное Лесей под диктовку Макса.
Мне не стыдно. Нет.
Наверное, за это время я успела выжить из ума.
И в своих планах я уже отчасти начала напоминать себя Миронова, особенно в тот момент, когда решилась лишить Морта счастья. Точнее, того, что он называл счастьем. Того, ради чего он отказался от меня и заставил в один злополучный день потерять человечность и веру.
Только за это блондину и спасибо. Если бы не он – я бы никогда не смогла впустить в свою душу ту нужную часть жестокости, которой порой так не хватает, чтобы пробить себе путь к лёгкому дыханию.
Мне не стыдно.
Не стыдно...
Дорога довольно не долгая, Максим уверенно держит руль одной рукой и сворачивает на обочину.
Выходит к небольшому магазинчику и возвращается с бутылкой воды, чуть напрягаясь, когда видит начинающую приходить в себя Лесю на заднем сидении.
Девушка держится за голову и пытается скрыть нарастающую панику, что совсем не выходит. Руки бесконтрольно дрожат, губы застывают в немом вопросе, прежде чем испуг позволяет вымолвить хоть что-то.
Один глоток, брюнет бегло оглядывается по сторонам и садится за руль, отъезжая в более пустую местность и колко глядя в зеркало заднего вида, давая девушке понять, что её бунт тут будет лишним. Правильнее даже сказать – бесполезным, ибо против него она лишь пыль, которую он легко усмирит.
Первый поворот, он давит по тормозам и ставит на ручник, оборачиваясь к вжавшейся в сидение шатенке и не жалея железа в своём голосе.
– Пикнешь – пожалеешь. Не стоило тебе приседать Морту на уши и прикидываться овечкой ценой чужой жизни. За всё нужно платить, – Макс как никогда серьёзен, он блокирует двери и держит девушку в плену своего взгляда, предупредительно вещая с водительского места.
– Прошу тебя... – её голос дрожит, но взгляд Макса непоколебим и холоден, словно в нём вся злость той, ради которой он всё это делает, – пожалуйста, – ещё одно слово, но ему плевать. Эмоции прорываются сквозь маску лишь тогда, когда Леся отчаянно решается на последнее и единственное, что имеется за спиной среди пустого багажа с малюсенькой правдой, – я беременна...
====== Глава 43. Вернуться к началу ======
Моя эпичная история имела свои последствия и практически вымотала меня в буквальном смысле.
Я протяжно зевнула, а после, как ни в чём не бывало – едва не вырубилась. Только Морт старался держать меня в чувствах, словно ожидая, что я что-то скажу.
Не знаю даже, как объяснить... Видимо, он надеялся на детали и углубление в моё состояние, хотел услышать, что всё может обойтись, просто нужны большие деньги. Либо же я попрошу помощи и тогда он хоть на долю сможет искупить свою вину, подключив лучших врачей и взяв на себя полную материальную ответственность. Чёрт, да его глаза буквально кричали о том, что он в лепёшку расшибётся, стоит мне только рот раскрыть.
Но ничего не происходит.
Я молчу, ухожу от его немых вопросов, источаемых из огромных напуганных глаз. А немного позже всё же воплощаю задуманное и намертво отрубаюсь, не приходя в сознание все следующие сутки. Пожалуй, именно это моего организму и было нужно, учитывая последние пару недель.
На следующий день первое, что меня встречает – свет из приоткрытого окна.
Больничная палата освещена не полностью, но мне этого и не нужно. Сейчас меня похлеще даже самых ярких лучей греют сообщения от Макса.
Сначала он пишет о том, что доставил Наташу в безопасное место. А затем, что его человеку всё же удалось вырубить Миронова. Подмога подоспела чуть позже, ублюдка связали, а далее – лишь светлый путь, затуманенный слегка, но сквозь этот туман я вижу надежду на существование без него.
Максим поклялся, что его упекут туда, откуда не выбраться. Открытым оставался лишь вопрос с Алесей, о которой он почему-то умолчал.
Макс сворачивает с заданного курса и попутно набирает чей-то номер, чертыхаясь каждый раз, как остаётся без ответа. Четвёртый, кажется. Кусает губы и искоса поглядывает в зеркало заднего вида на шатенку, выплакивающую, по всей видимости, все слёзы разом. Всё, что копилось такое долгое время.
Отводит взгляд, снова поджимая челюсть и отбивая пальцами по рулю нервный ритм, после чего решается набрать сообщение.
Езды где-то в районе двадцати минут, с заднего сидения всё ещё раздаются всхлипы, но их перебивает долгожданный входящий, и брюнет резво клацает по экрану на кнопку ответа.
– Вишну, брат, – говорит на выдохе, тут же врубая поворотник и сворачивая во дворы, – ты нужен мне. Сейчас.
Считанные минуты, его авто оказывается в пустом дворе немногочисленных малосемеек. В одной из них живёт старый приятель, который, по его мнению, выручит, не задавая лишних вопросов.
Хотя, во избежании большинства из них, Макс и отправлял ему сообщение, в котором чётко обозначил границы своей слабости. Он попросту не сможет так поступить с Лесей, не сможет вести её за руку в психушку и не оставить на сердце отпечатка её глаз, которые всю дорогу смотрят с искренней мольбой. Они уже стали хрустальными от влаги, и брюнет то и дело отвлекался на дорогу, хоть она и вела неизменно прямо, будучи абсолютно пустой.
Сейчас же он снова отбивает пальцами по рулю какой-то сбитый ритм, а после чуть ли не вылетает из машины, когда из одного из подъездов едва показывается его друг.
Он хлопает дверью и летит навстречу Гоше, сгребая того в братские объятия. Ещё раз вкратце объясняет ситуацию и просит его лично доставить Лесю по назначению, но Вишну вдруг заостряет внимание на его автомобиле и щурится, немного хмурит брови.
– Что она делает? – после его вопроса Макс разворачивает к авто и уже спустя пару секунд несётся к нему на всех парах.
– Леся!!! – за всеми мыслями он и забывает, что оставил на приборной панели заточку. И девчонка видимо решила, что острый предмет – её единственное спасение.
Она чуть постанывает от боли, до последнего стараясь не кричать. Но срывается, когда уже руку практически не чувствует, а Макс вырывает из пальцев холодное оружие и вытаскивает её с машины.
– Отпусти! – трепыхается, не боясь запачкать того кровью и наверняка создаёт не самое лучшее впечатление, когда за всей развернувшейся картиной всё ещё наблюдает Гоша. – Лучше сдохну, чем вернусь туда! Пусти, умоляю! – её истерический вой лишь в пределах троих. Она старается хныкать себе под нос и не привлекать как такового внимания, но срывается раз за разом, когда Вишну подключается и забирает заточку себе, а Макс крепко скручивает по рукам и не даёт пошевелиться. Ожидает, видимо, когда припадок закончится.
– Мои объяснения нужны? – Макс изо всех сил старается сдерживать бунтарку и мимолётом обращается к товарищу, который только и делает, что головой мотает. – Тогда помоги. В кармане, – кивает на свои спортивки и открыто намекает, что нужно делать.
А Гоша и не медлит, достаёт из кармана тюбик со шприцем и вовсе не теряется, лишь с каменным лицом заполняет его и вгоняет шприц Алесе в предплечье.
– Вот так... – Максим медленно смещает ладонь и зажимает девушке рот, озираясь по сторонам, – умница, – немного выжидает, прежде чем она не успокоится.
Его пальцев касается влага, которая, очевидно, стала последней слезой из открытых бешеных глаз. А после шатенка ушла в забытие, обмякая и повисая на его руках.
– Справишься? – Макс с надеждой смотрит в глаза другу, пока тот резво усмехается и закатывает глаза, давая понять, что другого выбора у него вроде как и нет.
– А куда денусь? – подходит ближе и берёт Алесю на руки, разворачиваясь и шагая с ней к своему автомобилю. Вдогонку летит что-то вроде невнятной просьбы обработать и перемотать руку, но Гоше, как выяснилось, объяснять не надо. – Разберусь.
– Спасибо тебе, – брюнет выкрикивает искреннюю, на его взгляд, благодарность, на что Вишну только разворачивает и единожды кивает, мол, должен будешь.
Ответный благодарный кивок, он пытается выдохнуть и взять себя в руки, тянется за сигаретой. Подкуривает и снова садится за руль, опуская глаза на пассажирское и находя там свой телефон. На нём красуются три пропущенных от Леры, но он решает сперва докурить, набрать полную грудь воздуха и, наверное, выкурить ещё одну. А после он обязательно ей перезвонит.
Только немного позже.
Обязанности врачей исполнены сполна, мне больше не нужна их помощь, поэтому потихоньку и мельтешу по палате, снимая с себя больничный халат и облачаясь в свои тряпки. Умываю лицо холодной водой и напоследок смотрю в окно, практически не замечая, как в палате оказывается Морт.
– Уже уходишь? – в его вопросе удивление, испуг и горечь одновременно, он будто понять не может, какого чёрта я так быстро пытаюсь отсюда уйти.
– Слушай... – хлопаю ресницами и глаза опускаю. Ну не могу же я ему сказать, что со мной всё в порядке, – я не хочу умирать тут, на больничной койке и в окружении людей. И тем более, тебя... – чуть протягиваю последнее, подходя к нему ближе и не решаясь поднять на него взгляд, – я не хочу, чтобы ты это видел. Я уже однажды умерла в твоей памяти, так пусть хоть сейчас я останусь в ней живой.
Улыбаюсь, смущённо как-то. Никак не могу понять, какой чёрт меня сейчас держит и не даёт с места двинуться. Мальчишка смотрит до одури затравленно и искренне, я даже готова поклясться, что влага в его глазах снова вступает в свои права. Но на смену жалости вдруг приходят вспышки воспоминаний, что таят в себе память о нём с Лесей. Об их предательстве, отношениях, предстоящей помолвке и, в конце концов, того, чего я была лишена всё это время – спокойной и счастливой жизни.
Злость снова бурлит по венам, я непреднамеренно сглатываю и отчего-то решаюсь ни минуты более здесь оставаться.
Кидаю через плечо слова прощания и топаю до двери, но та вдруг резко передо мной хлопает. Выставленная передо мной рука Морта, он закрывает мне путь и будто решается на отчаянный шаг, ибо я слышу, как дрожит его голос и с каким трудом ему даётся каждое слово.
– Не уходи, – вдох, глоток воздуха, глаза в пол, – я умоляю тебя, останься. Я не прощу себе, если потеряю тебя во второй раз.
Теперь его взгляд соприкасается с моим, а я что есть силы стараюсь отодвинуть от себя грызущую голову совесть. Хотя при этом оказывается дико сложным стоять с гордо поднятой головой.
– А как же Леся? – клянусь, где-то в глубине я сейчас просто себя ненавижу. – Она тебе лишь написала, что сваливает, и ты тут же готов переметнуться? А ты не ищешь сложных путей, смотрю, – и блять, я готова просто выбежать из этой больницы, чтобы побыстрее оказаться за её пределами, чтобы сползти по ближайшей стене и просто зарыдать в голос оттого, что со мной стало. – Я лучше напоследок повидаю родителей, какими бы они не были... – чувствую, что мне нужно говорить размереннее и тише, иначе водопада из глаз не избежать в ближайшие минуты. – Прости...
Толкаю его плечом и хватаюсь за ручку двери.
Вылетаю, бегу по коридору и едва стараюсь не ускоряться, дабы не выглядеть сумасшедшей перед людьми в белых халатах.
Несколько этажей, несколько пролётов, ноги несут, как заведённые, совсем скоро я оказываюсь на парковочной площадке и сворачиваю куда-то во дворы, мотыляя головой и пытаясь понять, никто ли за мной не следил.
И как только в поле своего зрения никого не нахожу, сваливаюсь на ближайшую лавку и закрываю лицо обеими руками.
Я не плачу, и даже не реву. Я просто вою в голос, покуда изнутри разрывает нечто, что едва сдерживает от побега обратно. Чёрт, да даже выстраиваемая стена из железа и камней даёт трещину, позволяя человечности хоть на немного протиснуться и позволить мне вспомнить, как сильно я желала оказаться в его объятиях. Как сильно желала наконец повиснуть на его шее и простить всё, что только можно. Выпросить у судьбы шанс и простить ей то, что так безбожно отобрала у меня два года.
Но этому не быть. И разрывающийся телефон тому подтверждение, входящий заставляет голову работать в нужном направлении, когда фокусирую взгляд на имени звонящего.
– Максим? – пытаюсь не хлюпать носом и вообще утереть слёзы, но Макс обескураживает новостью, что он у стен больницы.
Напрягаюсь, оглядываясь по сторонам и словно заставляя истерику инстинктивно отступить.
– Я всё объясню. Иди к чёрному ходу, я буду на другой стороне улицы.
Глубоко вдыхаю и механически стираю тыльными сторонами ладоней слёзы. Настраиваюсь на лучшее, пытаюсь даже отрепетировать улыбку и медленно иду, будто ожидая, что лёгкие порывы ветра сотрут с моего лица остатки тех эмоций, которые я оставила в пределах этой больницы.
Разворачиваюсь и смотрю на неё, как в последний раз. Замечаю авто Максима и снова примеряю на своё лицо лёгкую улыбку.
Сажусь на пассажирское, вскользь замечаю его абсолютно идентичные нервы, когда он сжимает пальцами фильтр сигареты так, что невольно возникает вопрос: как она ещё не переломилась?
Авто трогается.
Что стоят какие-то несколько часов, прежде чем мы добираемся до дома. До того самого, где мы впервые встретились. И где я и подумать не смогла бы, что через пару лет обернётся всё вот так.
По дороге мы особо и не поговорим, мы сделаем это в пределах дома, на кухне, рассевшись на тёплом полу в компании скотча.
Макс расскажет мне о том, как передал Алесю своему другу, дабы лично не светиться в пределах психушки. Расскажет о его сообщение, что тот не подвёл, сделал всё, как нужно. Поднимет очередной тост и мы выпьем наконец за полноценную жизнь без Глеба, к которой я, наверняка, ещё не скоро смогу привыкнуть.
Я же, в свою очередь изрядно поднакидавшись, расскажу о тех душевных переживаниях, что постигли меня в палате рядом с Мортом. А ещё я не до конца поверю сперва, когда Макс расскажет о беременности той, которую теперь вдвойне ненавижу.
Такие долгие, кажущиеся вечностью три месяца.
Лесе стоит только взглянуть в окно, как в голове тут же всплывают картинки того самого вечера, как Гоша приволок её сюда, к дверям этого проклятого заведения.
Она тогда практически ото сна отойти не успела, но выработанная реакция организма успела сделать своё дело и девушка тотчас затрепыхалась в его руках, вынуждая применять силу и держать возле себя. Затем – пропасть. Её явно облачали выбежавшие санитары и понимание того, что обратного пути уже нет.
Снова нервы, тонны таблеток и длительная депрессия, и как результат – выкидыш. Врачам даже трудиться особо не пришлось.
Медленными, но верными шагами она вновь стала той, какой была. Забитой мышью с дикими глазами и ненавистью ко всему живому.
Брошенная, никому не нужная, она частенько сидела подле своей кровати обняв колени и тихонько раскачивалась, пока в дверь не стучали. Это были санитары, что забирали на какие-то процедуры. И после последней она по уже изученному коридору шагала, лениво перебирая ногами, пока взгляд не коснулся чего-то знакомого... Чего-то, что заставило её поднять голову и выпучить глаза, едва успевая разглядеть того, кто стоял в проёме одной из дверей.
Но санитар вёл под руки как назло быстро, а после швырнул в палату и что-то едва различимое буркнул. Леся смогла подняться на ноги только спустя полчаса, выглядывая из палаты и усердно таращась на ту дверь, в которой, кажется, видела призрака прошлого.
Она готова была поклясться... Светлые волосы, болотные глаза и скошенная улыбка. Этот набор заставлял сердце вылетать из груди, покуда она не цепанула идущую мимо девушку, соседку по палате.
– Эй, – шатенка подзывает ничего не подозревающую девчушку, указывая пальцем на злополучную дверь, – кто там заселён?
Она бегает зрачками между девчонкой и палатой, но слова соседки едва не заставляют поверить, что она действительно сходит с ума.
– Ты чего? – темноволосая ненормально улыбается во все зубы и крепче прижимает к груди своего плюшевого мишку. – В этой палате давным-давно никто не живёт.
Дыхание сбивается, она единожды кивает и скрывается за своей дверью, хватаясь за голову.
Она готова поклясться, что видела. Глаза не могут врать, неужели душевные переживания и вбитый намертво страх будут творить с сознанием такое?
– Я не сумасшедшая... – она вновь сползёт по своей кровати и усядется на пол, запуская в отросшие волосы пальцы и едва раскачиваясь, вторя себя, как мантру, одно и то же. Наверное, это просто для того, чтобы быть уверенной в силе своих слов, – я не сумасшедшая... – ведь они же что-то значат. Так?
Подумать только, когда нам отведено было три месяца в прошлый раз, они пролетели незаметно. Эти же тянулись, словно резина.
Не то, чтобы я была недовольна своей жизнью, отнюдь нет...
Но однажды я осталась наедине с собой и вдруг впустила в себя мысль, что часть моей души понемногу становилась пустой. В ней больше не было места страху, панике, ужасным предчувствиям и всем тем событиям, которые меня заполняли. Не было дрожи в руках и гнетущих мыслей, что вскоре моя жизнь повернётся на все сто восемьдесят и снова унесёт меня в водоворот событий.
Но день сменялся ночью, улыбка сменялась смехом, моя жизнь постепенно начала налаживаться, но с огромной, мать её, дырой в моей душе.
Я отчаянно пыталась это из себя прогнать, выгнать чувства скребущей по стенкам сознания совести за то, что поступила далеко не хорошо и теперь лишь стараюсь найти себя оправдание. Но одно я выселить из головы не могла – Миронова. Он присутствовал в моей жизни, как ни крути. Даже тогда, когда полностью в ней отсутствовал.
Лёгкая улыбка и взгляд в сторону ключей от авто.
Я на цыпочках поднимаюсь наверх и вижу, что Макс уже спит. Совесть всё ещё грызёт и шепчет, но я словно против собственной воли аккуратно наполняю его же шприц жидкостью из тюбика и легонько ввожу иглу ему в предплечье. Судя по тому, что не проснулся – не почувствовал. Тем лучше. До утра он будет крепко спать, ничего не подозревая, а моя задача будет заключаться в том, чтобы вести себя на утро максимально естественно.
Ну а пока я смело хватаю его ключи и завожу авто.
Фары включены, я выезжаю на трассу и мчу в одном направлении, мне известном. Давлю на газ изо всей силы и даже не успеваю заметить, как проходит время. Электронное табло показывает три с небольшим ночи, я въезжаю в до боли знакомый район и паркуюсь поодаль от цели.
Выхожу.
Накидываю капюшон и бреду по дороге, едва ухмыляясь и вспоминая, как однажды бежала по ней из лесочка напротив, на все сто уверенная, что за мной гонятся.
Смешно...
Несколько минут, я у того самого дома, в котором когда-то надеялась провести остаток жизни. Довольно долго я смотрю в окно, прежде чем решаюсь подойти к двери. И возле неё у меня возникает лишь один вопрос: как давно Михайлов меня похоронил? Оплакивал ли? Пытался ли узнать что-либо? Или же просто оставил в памяти светлый образ?
Ухмылка. В который раз за вечер.
Мотаю головой, словно веду немой монолог сама с собой, а после оставляю на пороге перед дверью заготовленный конверт, сгибая руку в локте и ударяя по этой самой двери ровно трижды.
Я быстро отойду, сольюсь с ветками кустарников и буду тихо наблюдать, как в комнате Морта загорится свет. Как пройдёт буквально одна минута и я увижу свет в окне первого этажа. А после я смогу лицезреть и его, наполовину раздетого и до жути сонного. Он поднимет конверт и оглядится по сторонам, очевидно не находя никого. А затем вскроет его прямо на пороге, извлекая оттуда небольшой кусок бумаги.
На нём будут выведены слова, которые в своё время заставили моё сердце сжиматься также, как очевидно сейчас сжимается его.
Светлые в отблеске фонарей глаза становятся ещё более округлыми, я чётко вижу, как ходит ходуном его грудная клетка, а взгляд не перестаёт метаться по окрестности.
И я наконец позволяю впустить в себя веру в то, что когда-то адресованное мне было больше, чем словами. Это было своего рода зомбированием, когда даже спустя столько времени я нахожусь вне его власти, но всё равно несу часть его сердца под своим.
Наверное, в тот момент мне уже неподвластно осознать, что я продолжу его замыслы и сделаю это больное преследование своим отчасти смыслом существования. Здравый смысл уже будет недостижим, я и предположить не смогу, что мне самое место рядом с ним, в палате напротив. Что человеческий мозг способен подчинить себе другого настолько, что отключить это нелепое программирование можно будет только в одном случае: остановкой сердца.
Я сяду в авто спустя какое-то время, как ни в чём не бывало вернусь домой и продолжу жить в мире и согласии со своим эго. Пока не наступит ночь...
А пока я неизменно стою, наблюдая сквозь ветви за присевшим на ступени перед домом Славой, держащим дрожащими пальцами листок, на котором выведено возможно гораздо больше, чем обычные слова.
Я всё ещё здесь...
