Текст книги "Я всё ещё здесь (СИ)"
Автор книги: Билен Катрайт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)
Удар, в глазах плывёт, затем темнеет, я перестаю чувствовать ноги и валюсь на землю мёртвым грузом, продолжая слышать отголоски борьбы, которая вырисовывается за спиной.
Я не вижу лиц, не вижу участников этой потасовки, не вижу Глеба, даже когда пытаюсь разомкнуть глаза и разглядеть его сквозь колёса авто. Я даже боли не чувствую, постепенно отключаясь и приходя в сознание лишь на несколько секунд. Секунд, которых мне хватает, чтобы понять, что меня поднимают на руки.
К слову, борьбу я уже не слышу. Как не слышу выстрелов и криков, лишь тонкий писк забившейся за прилавок кассирши и звук мотора, который помогает мне определить, что я во власти четырёхколёсного монстра, который, наверняка, совсем скоро переместит меня в очередной адский котёл.
Похоже, это уже как часть жизни.
А вот какой будет её новая глава, я узнаю, когда приду в себя.
Глаза закрываются. Следующая остановка – ад?...
Комментарий к Глава 32. Следующая остановка – ад?... Видали, кого в своей инсте обнимаю?
Три кадра, а я вжалась в него и забыла, как дышать...
Ну а что касается главы... Я всё ещё верю, что однажды увижу конец этой истории и плавно к нему подойду, а пока что вот :D
====== Глава 33. Шанс на спасение ======
– Вставай...
После свиста тормозов и пары минут одышки, рослый шатен всё же поднимается с земли, топая к Глебу.
А блондин лежит, не шелохнувшись. Глаза закрыты, маленькая лужица крови под ним измазала асфальт, и этот факт вызвал на лице юноши непритворную улыбку. Он даже склонился над ним, дабы убедиться, что блондин не дышит, но одно мгновение решило многое, когда Миронов вдруг резко дёрнулся, демонстрируя ловкость рук и вгоняя нож шатену чуть выше коленки по самую рукоять.
– Сука!!! – парень отборно выругивается, падая на колени, пока Глеб чуть морщится, придерживая рукой задетое пулей место. На ногах стоит едва, но всё же смотрит на парня сверху вниз, пропитывая насквозь эмоции праведным гневом. – Тварь...
– Ты совершил большую ошибку, – блондин подаётся к нему корпусом совсем на чуть, хватая за горло и, кажется, делая своей точкой опоры, – и за неё по гроб жизни будет расплачиваться твоя жена. – Улыбка непритворная, губы Глеба расползаются в искреннем оскале, он смотрит прямо в глаза стоящему перед ним на коленях парню, чей взгляд излучает сейчас небывалую ненависть, собранную воедино. – Я передам ей от тебя привет. – Без особого стеснения Миронов изымает из слабых рук шатена ствол и приставляет его прямо тому ко лбу. Даже взглядом насладиться не успевает, в котором сейчас мелькают все оттенки мольбы, презрения и ненависти.
Три секунды, и пространство разрывает выстрел, после которого молодой человек падает замертво. А Глеб так и остаётся стоять рядом, никуда не спеша и лишь оглядываясь в поисках хоть кого-нибудь. Но поблизости ни души.
Испуганная кассирша унесла ноги, припаркованный подле бензоколонки авто пустовал и подавно, даже пассажирская дверь была до сих пор открыта.
Глаза прикрыты. Он злостно щурится, когда в памяти вспышками мелькает момент нападения. Когда истекающий сейчас под ним кровью мудак достаёт Леру из машины и хватает за горло, тыча стволом. А ещё память рисует момент совсем былого времени, когда он проронил фразу, включающую по его мнению самую что ни на есть настоящую заботу.
Если ты и умрёшь, то только от моей руки. Никто не смеет к тебе прикасаться.
Голос вихрем звучит в голове. Возможно, он не умел и не умеет выражать любовь, поэтому делает это вот так, по-своему: затягивая в своё безумие и контролируя каждый шаг. Возможно, для него это даже контролем и не является. Свою паранойю он оправдывает одним словом: охрана. Он не преследует, он охраняет. От всего и ото всех, закрывая собой и не давая уйти.
Лёгкий ветер касается плеч, и Глеб открывает глаза, трезво глядя на мир. Точнее, на то место, в котором ему пришлось оказаться. Опускает голову на рану и даже усмехается, когда обнаруживает, что плечо было чуть задето, и рана не несёт за собой ничего серьёзного. Усмехается вслух и роняет небрежный взгляд на то, кто стрелял, а теперь же лежит у его ног мёртвым грузом. У него ведь даже навыков не хватило нанести поражение посущественней, и эта “царапина” – тому доказательство. Всё, что смог.
Едва качает головой и переступает через парня, медленными, но верными шагами оказываясь рядом со своим автомобилем.
– Заправился, блять.
Саркастическая подъёбка в свой же адрес, но зато теперь на хвосте никто не сидит. Осталось лишь вернуть Леру и сделать то, что обещал этому бедолаге перед его смертью.
На лицо ложится лёгкая улыбка, Миронов закрывает за собой дверь и проворачивает ключ в зажигании, но перед тем, как уложить ногу на педаль реагирует на звук, исходящий из бардачка. Его сотовый. На экране которого одно только входящее.
“Она у меня”
Улыбка спадает, и ей на смену приходит какое-то скрытое раздражение. Но он старается не поддаваться, просто выжимает сцепление и медленно выворачивает на дорогу.
Из этого вечера он вынесет для себя два урока.
Первый: держи своё при себе.
И второй: всегда вози в машине аптечку.
Я не планировала открывать глаза, но разве это кому-то интересно.
Приподнимаюсь на локтях и слегка морщусь, не понимая, на что реагировать в первую очередь. На мягкие подушки под головой, или же на пластырь над бровью, которая, судя по всему, разбита.
Мне не знакома эта комната, которую оглядываю прищуренными глазами, но мне отчего-то до жути знаком этот запах, будто я уже бывала здесь ранее.
Попытка принять сидячую позу успехом не кончается, хватаюсь за голову и сразу же укладываю себя обратно на подушки, ибо моя живучесть отдаётся диким трещанием в висках. Такое чувство, что в моих мозгах сейчас целый оркестр, не прекращающий бренчать по барабанам.
Единственным фактором, заставляющим меня снова ясно видеть, является брюнет, который заходит в комнату и ненавязчиво интересуется о моём состоянии вполголоса.
Вот, откуда мне был знаком этот запах.
Вот, почему мои мышцы настигло непосильное расслабление, а нервы не начали бить тревогу.
Теперь всё собралось в один небольшой пазл и встало на свои места.
– Максим... – я бы вытянула руки, как брошенный ребёнок, если бы смогла. Я бы сдержала подступающие слёзы, если бы были силы. И я бы кинулась к нему на шею, если бы хотела прослыть сумасшедшей. Но я ведь и так сумасшедшая, верно?
– Болит? – он рядом, рядом со мной, на кровати, касается большим пальцем пластыря и невольно опускает взгляд на мои глаза, полные слёз и надежды, что все кошмары позади.
– Неважно... – хватаю ослабшими пальцами его ладонь и что есть силы сжимаю, не прекращая смотреть на него в упор, – ты в очередной раз спас меня... – а внутри натянутые нити, которые едва удерживают желание спросить, что, чёрт возьми, с Мироновым? Я не хочу, не хочу повторения того разговора и очередной болтовни о Глебе, доказывающей, что мне не всё равно.
Только вот почему мне, блять, до сих пор не всё равно???
Держу его ладонь и пытаюсь скрыть бегающие зрачки, дабы не прослыть ненормальной. Но ему, видимо, слов не надо, сам всё понимает, отпуская мою ладонь.
– С ним всё в порядке, – унимает моих внутренних демонов и кладёт ладони на собственные колени, поднимаясь с кровати, – я написал ему, что ты у меня.
Единожды кивает и собирается было выйти, но мною вдруг овладевает невесть откуда взявшаяся паника, я подлетаю с кровати и трясу башкой, повторяя слово “нет”, как мантру.
– Нет! – на этот раз более отчётливей, ещё и с надрывом. – Не отдавай меня ему! – ещё шаг, и неокрепший организм даёт о себе знать. Ноги подкашиваются, а Макс инстинктивно оборачивается на мой голос и быстро подхватывает. Но даже повиснув на его шее я не перестаю тараторить, никак не желая его отпускать. – Умоляю тебя, я с ним погибну! Не делай этого, просто пошли его куда подальше, прошу тебя!!!
Вся эта речь, да ещё и голосом истерическим, всё это напоминало какое-то помешательство рассудка. Я просто заикалась через каждое слово и постоянно мотала головой из стороны в сторону, губы дрожали.
– Лера... – берёт за плечи и ведёт обратно к кровати, силком усаживая, пока я протестую и никак не свыкнусь с мыслью его отпустить. – Я не хочу об этом говорить, он скоро за тобой приедет.
– Нет... – надрывным шёпотом я пытаюсь донести всю суть его безбашенности и садистких наклонностей, от воспоминания которых слёзы начинают течь сами собой, будто своим присутствием растопят каменное сердце брюнета, лицом которого до сих пор не овладела ни одна мышца.
Он не может, он просто не может вот так меня отдать. Иначе почему он не остался там, на той заправке? Не забрал Глеба? Почему же забрал только меня, снова окутав стенами своего дома? Этому наверняка есть причина. Вот только глаза его говорят о том, что причина далеко не та, которую я в своей голове нарисовала. Всё гораздо банальней.
Миронов ведь отроду не любил, когда его прилюдно вытаскивают из дебрей. Да и он сам привык со всем разбираться, и наверняка уж не захотел бы, чтобы героем моей жизни стал именно Макс. Да и вообще кто-либо ещё, без блондинистых волос и имени из четырёх букв, от созвучия которых до сих пор типает.
– Умоляю, – не теряю надежды, уже цепляясь пальцами за его майку, – я сделаю всё, что угодно, только не отдавай меня. – Выглядит жалко. Жалко и убого, словно я шлюха, которая боится до смерти своего сутенёра, вот и вешается всем на шею, ища помощи даже там, откуда ей и не пахнет. – Прошу тебя, ты даже не представляешь, что он со мной делал... – судя по его вздоху и глазам опущенным – очень даже представляет. Вот только виду старается не подавать, уж больно прочно пришита к нему эта маска, олицетворяющая похуизм ко всему извне происходящему. – Макс... – плевать я хотела на мораль, поджимаю под себя колени и заключаю в свои ладони его лицо, упираясь в его лоб собственным. – Дай мне шанс. Спаси меня...
Чуть всхлипываю, не отпуская. А затем холод. Холод его рук, его ладоней, что ложатся на запястья и прижимают к кровати.
– Скоро вернусь, – он уходит немедля, оставляя в одиночестве и давая смутную, но всё же надежду на то, что мне удалось пробиться, достучаться.
О Миронове он знает не по наслышке, и наверняка знаком с его способами обращения с девушками. Которые, к слову, романтикой не блещут, даже близко. Да и исходя из его последних суждений он явно знает, как тяжело даётся жизнь под его надзирательством.
Он уходит, кажется, на кухню. Наверное, за водой.
Я так думаю не потому, что считала его шаги и точно знаю, какое их количество до кухни на первом этаже, а потому что спустя несколько минут он возвращается со стаканом, в котором сияет напиток коньячного цвета.
Немного медлит на пороге, но всё же заходит, усаживаясь на кровать и протягивая стакан мне.
И это не жест доброй воли, не облегчение моих мук и не замена обезболивающему, я это знаю точно. Ведь разговор на трезвую удался бы вряд ли, поэтому я быстро делаю несколько глотков, отчего-то глядя на его шею и замечая, как шевелится его кадык, как он нервно сглатывает и следит за моими действиями. А после – забирает стакан обратно, допивая всё до последней капли.
– Значит, теперь ты готова поговорить?
Он давно припарковал машину на какой-то огромной, открытой и практически пустой парковке. И сделано это было лишь с одной целью – прогулка по свежему воздуху.
Блондин просто шёл, задевая носом обуви опавшую листву и вдыхая приятный последождевой запах. Тепло разливалось по телу, всю дорогу он жил лишь одним моментом: как постучится в дом того, кто в него стрелял, как обманным способом заставит его жену впустить себя в дом, и как сделает с ней то, что рисовала фантазия всю дорогу сюда.
Он не знает её, нет. Он дал это обещание лишь потому, что в последний момент заметил обручальное кольцо на безымянном пальце шатена.
Вкус предвкушения казни сладок, Миронов сжимает в руке украденный бумажник, который и привёл его ровно к указанному адресу.
Всего десять минут прогулки, и он оказывается перед небольшим частным домиком, где лишь в единственном окошке горит свет.
Наверняка бедняга ждёт возвращения любимого, и этот факт заставляет буквально расползтись в улыбке, едко усмехнуться себе под нос и облизать губы.
Он преодолевает три ступеньки и оказывается на пороге, сгибая в локте руку и делая ровно два удара. Стучит. Манеры...
Быстрый топот по ту сторону двери не заставляет себя ждать, он слышит копошение в замке и наконец встречается с парой огромных, выразительных глаз, когда худенькая девчушка в нежно-персиковом халате отворяет ему дверь.
Все вожделенные мечты о реванше падают тяжёлым грузом и застревают где-то в груди, когда блондин вдруг на миг забывает, как дышать. Лишь усиленный пульс и расширенные зрачки, когда он рассматривает ту, что глядит на него в упор с таким же оцепенением, не решаясь сказать ни слова.
– Ты!?
Комментарий к Глава 33. Шанс на спасение Я хотела без интриги, честно, ребят. Просто повороты перепутала...
====== Глава 34. Рестарт ======
Погода шепчет, ветки деревьев даже не думают шевелиться, только птички изредка голосок подают тонкий. И тишина. Которая греет район уже которую минуту, пока Глеб просто стоит и таращится на девчушку, открывшую ему дверь.
Он хотел, он до жути хотел видеть её испуганное личико, когда облачит себя, когда выложит всё подчистую и поведает истинное своё пребывание в её доме, а после заставит кричать. От слёз, от боли, от себя... Но а пока он просто-напросто хлопает глазами, заостряя взгляд на её вопросительно моргающих глазках.
– Что ты тут делаешь? – тонкий голосок наконец проявляется, девушка немного жмётся, прижимая к телу халат, когда порыв лёгкого ветра касается её плеч.
– Я... – открывает рот в надежде быстро извиниться и свалить отсюда, но блондинка делает шаг назад и коротким жестом приглашает его в дом.
– Не стой на пороге. Заходи, – дружелюбна и приветлива. Как и всегда, в принципе.
Долго не томясь, Миронов перешагивает через порог, медленно осматриваясь и останавливаясь посреди прихожей. Маленькой, но такой уютной. В голову даже успевает проникнуть мысль, что любое, абсолютно любое место на земле пропитается теплом и домашним уютом, где окажется эта блондинка.
С момента их последней встречи её русые волосы были немного высветлены, и блондин слегка сводит губы, замечая, что она ничуть и не изменилась. Всё такая же стройная, женственная и... красивая.
– Чаю хочешь? – она нарушает неловкую паузу, а он и рад. Руки в карманах, смущается, словно мальчишка, пряча взгляд в узоре обоев и многократно кивая в знак согласия.
Улыбается, улыбается тепло и немного сдержанно, а после уходит на кухню.
Ей приходится слегка повысить голос, чтобы спросить, сколько класть сахара, потому как Глеб всё ещё стоит в прихожей, словно к полу прибитый.
– Два кубика! – моментально отвечает и разувается, проходя вслед за девушкой.
Вот только в саму кухню не входит. Лишь наблюдает за её плавными движениями, облокотившись на дверной проём. Не дышит практически. Только зрачки гуляют, словно совестью регулируемые, когда он даже не смеет опустить глаза, дабы рассмотреть её формы.
Стройная, как тростиночка. Девушка ставит чайник и напевает себе под нос какую-то мелодию, заглядывая в холодильник и попутно обращаясь к Глебу.
– Пирог банановый хочешь? – он только собирается с мыслями, чтобы ответить, а блондинка уже достаёт из холодильника порцию, улыбаясь и даже чуть облизываясь. – Сама испекла.
Он и не замечает, как расслабляются мышцы лица. Как губы тянутся в улыбку, искреннюю и непритворную, и как на миг отпускают все внешние раздражители, именуемые проблемами, которых не мало. Но это странное чувство, что теплом разливается по венам, оно будто чуждо, будто он и не знал отроду, что можно жить вот так, без рвущегося наружу монстра, коего давит подобная атмосфера спокойствия и уюта.
– Чёрный или зелёный? – как много вопросов...
По крайней мере, ему так кажется, но он улыбается ещё шире и кивает в сторону чёрного пакетика в её руке.
А после оба садятся за стол, отчего-то помалкивая и будто выжидая, кто решится первым взяться за кружку. Без неё ведь разговор не клеится.
– Так какими судьбами? – делает первый шаг, заключает в объятия тонких пальчиков горячую кружку и делает осторожный глоток, дабы не обжечься.
– По делам приехал, – наконец преодолевает барьер и спускает с неё взгляд, хватая кусок пирога. – Вот и решил к тебе заглянуть, – ложь, враньё и наглое лицемерие. Но это первое, что пришло в больную голову.
– А я думала, ты всё ещё злишься за выпускной, – идёт ва-банк и решает проверить его реакцию, быстро скрывая улыбку за кружкой чая.
– Хм, – а он усмехается, опуская взгляд и ни на секунду не теряясь, – я всего лишь стоял под дождём три часа у порога твоего дома, чтобы увидеть с другим. – Снова смешок, жмёт плечами и отчего-то глаза поднять не решается, вспоминая события давнего времени.
Это был выпускной, который он планировал провести в паре с той, от которой захватывало дух и останавливалось сердце. Которая делала его другим, когда они оставались наедине. И которая по глупости решила доверить ему самое дорогое, что у неё было – свою честь.
Он хоть и был отбитым хулиганом, но наивная девчонка верила, что меняет его, меняет к лучшему. Вот и отдавалась сполна, пока у того в голове не переклинило. И причиной тому была его компашка, которую девчонка терпеть не могла. Вот и подслушала однажды нечаянно разговор, в котором Миронов с ярким воодушевлением описывал, как лишил первую красавицу школы невинности.
А она была ранима. Ранима и подозрительна, наверно поэтому и не решилась слушать его бредни о том, что ему нужно было просто держать планку перед парнями, и что все его чувства к ней настоящие.
Тогда и прогнала, тогда и вычеркнула, а сквозь время сбивалась со счёта, когда пыталась посчитать ночи, проведённые в слезах.
– Я никогда не буду у тебя на первом месте!
Кажется, эти слова она кричала в их последнюю ссору, запустив в него каким-то предметом, что попался под руку.
Надоело, видимо. Надоело захлёбываться в слезах и просить, чтобы образумился. Да и понял наконец, что товарищи его только вниз за собой тянут, мешая жить нормальной человеческой жизнью.
Осмелился к ней подойти он лишь спустя полгода, поймав после уроков и настоятельно требуя встречи. Точнее, требуя, чтобы она подарила ему последнюю ночь. Ночь выпускного, где она будет в роли его спутницы на этом прощальном вечере. Вот только гнев ею всё ещё двигал, и сама того не желая, она демонстративно вильнула хвостом перед тем самым вечером, уплывая в объятия к другому, к симпатичному баскетболисту, который, по правде сказать, мог похвастаться только мускулами, да отцом богатым.
Ну а теперь она здесь, на расстоянии вытянутой руки. Как распустившийся цветок, несколько лишних лет ей определённо к лицу.
А на безымянном пальце правой руки золотое колечко с бриллиантом, сияет в свете кухонной лампы и привлекает его внимание, и она это сразу же замечает.
– Я замуж вышла, – даже голос тише становится, и эмоции смешанные. Улыбается вроде, но глаза убегают и скрываются в испаринах на ободке кружки.
– Да неужели, – фальшивое удивление овладевает его мимикой, он даже тарелку с пирогом подальше отодвигает, – за кого?
– Ты его вряд ли знаешь... – смущается, это видно. Она никогда не умела скрывать эмоций. Всё было, как на ладони. – Правда, он в командировке, – выдыхает, как будто разочарованно, словно только пытается показать свою осведомлённость, – сказал, что на неделю-другую.
А Глеб и вовсе глаза опускает, кусая нижнюю губу. Сейчас его желание вылить на жену врага всё сполна застряло где-то в груди, если не глубже.
Ему под силу всё, он справлялся всегда и со всем так, будто лучше его в подобных делах просто нет. Да и не существовало никогда. Его не сбивали даже пули, но сейчас он сидит, как водой облитый, не в силах вымолвить ни слова. Нечто свыше будто держит его рот на замке и не позволяет сделать этой девушке больно.
Глаза вновь подняты, он осматривает её фигуру и немного щурится, пытаясь понять, с каких это пор его импульсивность потушили давно позабытые чувства. Или, не такие уж они и позабытые?
– Может, ты голодный? – она будто отряхивается от гнетущих домыслов и подскакивает со стула, подлетая к холодильнику. – А то может ты еды нормальной хочешь, а я тебя тут пирогами кормлю... У меня мясо есть, с картошкой, хочешь?
Она увлечённо рассматривает полки и погрязает в этом деле, не замечая, как Глеб медленно поднимается из-за стола. Как неслышно подходит, закрывая дверь холодильника и будто призывая её угомонить невесть откуда взявшуюся энергию.
Но девчонка лишь пытается скрыть так свои нервы, что дают о себе знать с каждой минутой всё лучше, покуда Миронов рядом.
– Может, тогда чего покрепче налить? Я сейчас...
Она уже было разворачивается, окунаясь в идею убежать в другую комнату, чтобы просто перевести дух, но блондин хватает за локоть, неаккуратно, но с долей бережности притягивая к себе и оказываясь практически лицом к лицу.
– Наташа... – тянет созвучие её имени шёпотом, чувствуя её сбитое дыхание и, кажется, ощущая, как колотится её сердечко.
Подумать только... Безжалостный убийца и любитель изощрённых пыток, но сейчас у него буквально потеют ладони от близости его бывшей. Еле с собой совладает, пытаясь услышать собственные мысли, которые последние года только и рисовали, что красочные сцены насилия и жёсткого секса. Но сейчас отчего-то не было ни единого извращённого помысла, он просто стоял, держа её рядом и не желая отпускать.
– Не нужно... —девушка практически дрожит, выдыхая в губы непонятную просьбу, словно знает, чем подобное может кончиться. Ведь первая любовь – самая яркая, и забыть её сложно.
Но Миронов не знает, даже понятия не имеет, что говорить, что делать. Она до сих пор является воплощением ангела в его глазах, а у него руки в крови по локоть, да и не самая лучшая жизнь за спиной. Он даже не осмелился сказать ей то, ради чего пришёл. И что ей не стоит ждать мужа из командировки, покуда он лично пустил ему пулю в лоб несколько часов назад.
– Береги себя.
Монстр внутри больше не может ждать. Он рвётся наружу, и Глеб поспешно молвит первое, что приходит в голову, а после скрывается из дома быстрее ветра.
Наташа только и успевает, что на порог выбежать, но видит лишь его удаляющуюся спину, постепенно скрывающуюся в омуте подступающего тумана.
К своей машине он движется быстро, даже слишком. На ходу шарит по карманам и достаёт пачку сигарет, вставляя в зубы фильтр и поспешно щёлкая зажигалкой. Останавливается возле авто и нервно курит, словно второе “я” возвращается из потёмок, встречаясь с обратной стороной медали и вступая в какую-то внутреннюю перепалку. А Глебу лишь ждать остаётся, пока голова не взорвётся окончательно.
Хочется, до жути хочется вернуться и проучить эту девчонку. Проучить за тот вечер, в который он увидел её с другим. За то, что из-за гордости собственной не решилась дать второй шанс, а ещё за то...
– Да блять!
Не знает, за что. Просто громко чертыхается, ударяя кулаком по капоту и нервно поджимая губы.
Дьявол просится наружу. И он хочет видеть эту светловолосую под собой. Хочет слышать её стоны, своё имя, которое она будет кричать, царапая ноготками спину. Хочет овладеть её телом полностью, без остатка. Хочет впервые доставить удовольствие не только себе...
В голове сбой, Миронов швыряет сигарету на асфальт и садится за руль.
Он не знает, куда поедет. Не знает, что будет делать. Но он знает, что внутренний демон не успокоится, а это значит, что этой ночью всё равно кто-то будет кричать его имя, умоляя о пощаде.
Я была готова говорить и без крепких градусов, но они лишь облегчили мою участь.
Осталось только воздуха побольше в грудь набрать, да смелостью запастись, дабы начать этот чёртов диалог. Который, чёрт возьми, никак не выходил и не хотел начинаться. Чтоб его...
– Прости, просто в тот вечер в мотеле всё было так спонтанно, я и понять не успела... – и договорить не успела, к слову, тоже. Макс перебил, едва я оживилась.
– Не будем о том вечере. Я тогда всё понял.
– Нет, не всё! – его упёртость поражает, но уступать я не собираюсь. – Потому что да, возможно, у меня есть какая-то невидимая связь с Мироновым, и уж извини, но я не могу в один момент просто щёлкнуть пальцами и избавиться от паранойи, которая, блять, просто срослась со мной и стала моей неотъемлемой частью! И всё это, казалось, начало становиться личным адом, но тут появился ты! – эмоционально всплёскиваю руками и, кажется, ругаюсь между словами, как матёрый сапожник, но Макс просто молча слушает, выпучив на меня свои огромные глаза. – И я задала себе вопрос: неужели в этом адском пекле, где сплошь котлы и багровые реки, действительно может быть человек, который видит во мне нечто большее, чем податливый мешок с костями!? Вот я и растерялась! Но ты просто не имел права требовать с меня незамедлительный ответ, ибо учитывая всю мою эмоциональную нестабильность, я вообще подумала, что ты меня проверяешь, а после доложишь всё Миронову! Может грубо, зато правда. Я потеряла веру в людей, уж прости. И это можно понять, учитывая то, с кем я делила годы своей жизни. Да и не такими мы с тобой были близкими, чтобы я вот так просто бы тебе доверилась! Ты игнорировал меня вообще первое время, на секундочку! – всё ещё жестикулирую, на мгновение забывая, что мой тон сейчас высшего уровня, и что были бы соседи – слышали бы отчётливо каждое слово. И междометие тоже. – Так что я имею полное право на второй шанс, и попробуй мне только его не дать!
Выдыхаю чётко после последнего слова, сглатывая. А Макс так и стоит, не моргает даже. Только губы свои немного поджимает, да бровь изгибает, словно бред сумасшедшей только что выслушал.
Но это не бред. Это всего лишь импровизация, сотканная в слова из мыслей, к которой я не была готова. Вот и пришлось вывалить всю кучу в виде несуразной ереси, чтобы хоть как-то донести то, что хотелось сказать.
– У меня есть вопрос, – Боже... опять? – Ты хочешь этот шанс потому, что желаешь сбежать от Миронова, или... – он не заканчивает, только приподнимает вторую бровь и вопросительно смотрит, будто ожидая, что эту мысль я закончу за него.
– Или... – и я продолжаю, включая дурочку и делая вид, что ни черта не понимаю. – Или мы тут ребусы разгадываем? – так и не дождавшись продолжения, завершаю фразу, наблюдая, как он пододвигается чуть ближе.
– Я повторю, – конечно, я ведь не из тех, до кого доходит с первого раза. —Ты хочешь этот шанс ради свободы от Миронова, или... – но теперь договорить он не успевает, потому что после этого дурацкого и затяжного “или” я резко подаюсь вперёд и затыкаю его. Затыкаю поцелуем, находя ответ в ту же секунду и проскальзывая языком по нижней губе.
Я хотела простого прикосновения, но это “простое” затянулось, заставляя дышать тяжелее и ощутить его жар буквально в себе. И не припомню уже, когда меня в последний раз целовали вот так. Напористо, страстно, подрывая желание продлить эти ощущения на как можно дольше.
Но прекратил он всё это сам, отлипая от меня и как-то странно в глаза заглядывая, каким-то недоверчивым прищуром.
– Или, – даю ответ спонтанно, облизывая губы и закрывая рот.
И по выражению его глаз я вижу, что такой ответ его устроил. Что моё некое поражение перед ним лишь подогрело, и что наступить себе на горло и высказаться мне было просто необходимо, пускай я и считала это чертовски сложным.
Но самое сложное было впереди. И заключалось оно в том, что простые разговоры не помогут, когда Миронов обо всём узнает. А он узнает, непременно узнает.
И вот тогда мне понадобится нечто большее, чем способность переступить через себя. Ведь с высоты нынешнего полёта мне казалось, что все испытания мне под силу. Но окрылённая последними событиями я и позабыла, на что будет способен обезумевший псих, если обнаружит, что происходит за его спиной.
Слова сказаны, решение принято, теперь мне только и остаётся, что ждать, когда воцарится хаос. И что-то мне подсказывает, что долго ждать не придётся.
Тик-так.
Комментарий к Глава 34. Рестарт Все поняли, о ком речь?)
====== Глава 35. Вспомни, кто ты ======
Мир рейвов и беспредела, отовсюду манит жаром пылающей молодости, особенно в тот момент, когда тебе можно всё. И ему было всё можно всю его сознательную жизнь, куда бы он не явился. Рамки только в голове, а все проблемы решаемы. Жить нужно сейчас. Сейчас, или никогда.
По крайней мере, он жил этими убеждениями до этого момента, когда он выжимает из-под капота все двести кобыл и мчит навстречу закату.
Дорога длинная, длинная и практически пустая. Внутренний отголосок души требует сделать остановку, выместить клубком намотавшиеся чувства на какой-нибудь бедолаге, дабы освободиться наконец от плена хаоса, что в голове осел плотно.
В ход пошла, кажется, четвёртая сигарета. Салон прокурен насквозь, из-за дыма дорогу еле видно, да ещё и туман так и напрашивается в компанию этого вечера.
– Да чтоб тебя! – удар по рулю и резкая остановка на обочине.
Миронов выходит, что есть силы хлопая дверью и, кажется, сотрясая землю. Достаёт очередную сигарету и выписывает возле автомобиля шаги, оставаясь наедине с самим собой и вроде даже затевая с собой беседу.
“Это просто дурное влияние вечера, старые шрамы, оно не стоит того. Вспомни, кто ты есть...”
В какой-то момент кажется, что он находит те самые ключевые слова, которые должны вернуть жизнь в прежнее русло, но всё работает от обратного.
Фильтр сигареты еле касается губ, Глеб держит её меж пальцев и не убирает руку ото рта, застывая на мгновение и будто погружаясь в прошлое, будто действительно вспоминая, кто он есть на самом деле.
Забитый мальчишка, не знающий родительской любви. А после неуёмный подросток, который так и не сумел влиться в компанию своего окружения. И лишь одна заставила его верить в ошибку суждения о собственной ненужности, заставила наконец почувствовать себя живым и любимым, со всеми его манерами и замашками. Но ровно до тех пор, пока на пути не попались такие же отбитые придурки, которых в детстве недолюбили. Разница была лишь в том, что в силу неопытности Миронов повёлся на их трёп о том, что рано или поздно эта девчонка его бросит.
– Посмотри, где она, и где ты. Нахер ты ей сдался вообще, она наверняка с тобой из жалости замутила. Бросит тебя и останешься с носом, не будь лохом.
Но девушка продолжала стоять за его плечами несмотря ни на что, в то время как по другую сторону находилась отбитая компашка, именующая себя семьёй. Братьями, как они любили говорить, которые не размениваются на баб и дорожат друг другом. Вот и приходилось порой плясать под их дудку, ибо первое за всю жизнь чувство единения с кем-то заставляло держаться за себя зубами.
