Текст книги "Я всё ещё здесь (СИ)"
Автор книги: Билен Катрайт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)
– Не трогай! – не знаю, каким чудом уворачиваюсь, и просто ума не прикладываю, каким чудом вырываю руку и бью практически наотмашь, ударяя его по лицу.
Ни звука.
Только мой писк, когда он грубо хватает, кидая на кровать и продолжая неравную борьбу в попытках изъять то, что по праву принадлежит ему.
А я лишь безуспешно трепыхаюсь, покуда он чуть не вдавливает в кровать, прижимая рукой бедро и обволакивая свободными пальцами мои запястья, вмиг отправляя мои руки в полёт над головой и придавливая их кровати. Вес его тела жмёт, последние попытки освободиться становятся донельзя смешными, я попросту выдыхаюсь и только злостно рычу, пытаясь восстанавливать дыхание.
– Дальше что? – “восседая” надо мной, смотрит прямо в глаза сверху вниз, вибрируя скулами и не ослабляя хватки ни на секунду.
Руки практически онемевают, мне всё-таки приходится выпустить из пальцев смартфон и с поражением выдохнуть, покуда в этой позе я чувствую себя, словно у льва в пасти.
Волчьи глаза сканируют меня, мне более ничего и не остаётся, я лишь молча жду, что произойдёт дальше, вспоминая его слова о том, что лучше его не злить.
Видимо, у меня талант вставать костью поперёк горла.
– Хочешь быть оттраханной – просто попроси. Но не смей трогать мои вещи и исполнять больше подобного.
Отчитывает, а я глотаю всё это, прижав уши.
Нет, я не хочу быть оттраханной, я просто, блять, хочу, сделать один чёртов звонок, который успокоит не только мою душу!
Руки затекли окончательно, на запястьях уже, кажется, синева следа от его пальцев, но свободу удаётся почувствовать спустя секунды, когда он отстраняется от меня, всё ещё восседая сверху.
– Нет... – и свои руки он убрал лишь для того, чтобы потянуться в задний карман джинс за шприцом да маленьким тюбиком, взбалтывая его и не давая мне никакого права слова. Не заслужила. – Пожалуйста, не надо... – чуть ли не захожусь в умоляющей истерике, будучи не до конца уверенной, что это – лишь средство для успокоения, в которое мне с трудом верится, – умоляю... – и мольбы эти летят мимо ушей, он спокойно сгребает мои протестующие руки, не обращая на слабые протесты никакого внимания и загоняя иглу мне в предплечье.
– В следующий раз разговор будет другим.
Освобождает меня от своего веса, оставляя лежать на кровати куском беспомощного мяса, покуда моё тело в момент расслабляется. Я даже не успеваю заметить, как он покидает комнату, предварительно забирая телефон. Мою единственную надежду на помощь и успокоение того, кто сейчас, наверняка, находится за сотни километров, роя землю, чтобы меня найти.
Выходя из спальни, Макс молча шагает вниз, всё ещё редко дёргая плечами от накала эмоций. Глаза уставлены в смартфон, на экране которого всё ещё набран неизвестный ему номер. И брюнет вдруг непроизвольно щурится, когда трубка вдруг начинает вибрировать, оповещая о входящем. Но этот номер он, по крайней мере знает.
Он примет вызов.
Он сообщит звонившему о том, что всё в порядке, что Лера уже мирно посапывает на кровати, пройдя сложный путь от сердечных терзаний до сна, который организму просто жизненно необходим. А ещё он сообщит о том, что она всё ещё не знает, что на момент вызволения её из участка, след Миронова оттуда уже простыл и подавно.
И говорить ей об этом он вовсе не собирается.
Комментарий к Глава 26. У жизни в пасти Мне уже начинать отсчёт глав от “КОГДА ЛЕРА И МАКС ПЕРЕСПЯТ???” :D
====== Глава 27. Вещий сон? ======
Толком даже и сказать не могу, какие чувства я испытывала.
Что испытала на утро, когда обнаружила себя мирно спящей, ещё без воспоминаний о прошлой ночи. Что испытала, когда просыпающийся мозг начал нехотя функционировать, заставляя вспомнить, каким образом “уложил” меня спать брюнет. И что испытывала на протяжении дня, когда он время от времени вилял перед носом в пределах дома, занимаясь своими делами и практически не обращая на меня никакого внимания.
Мне хотелось, мне правда очень хотелось фыркнуть, потребовать от него ответов и хоть какого-то равноправия, дабы не чувствовать себя столь забитой. Хотелось разузнать про Глеба, ведь Макс наверняка знал, и знал немало, вот только молчал, как партизан, что омрачало и без того угрюмое настроение.
Но вопросы будто застревали в горле, что-то не давало им прорваться наружу, стоило увидеть его лицо. Не знаю, оно стало для меня чем-то вроде стоп-сигнала, да и его обладатель был явно не из тех, кто удовлетворил бы мои интересующие прихоти вполне себе открыто за кружечкой чая.
Нет.
Только не в его случае.
Вот и приходилось молчать в подушку и просто ждать, когда в дверь постучат.
Но никто не стучал.
Ни тем днём, ни днём после, ни даже через неделю.
Я старалась уживаться с этим заносчивым типом, ограничивая себя в выходах из комнаты. Но каждый, каждый чёртов раз, стоило мне высунуться, я пересекалась с ним и едва не застывала, когда чувствовала на себе его глаза. Холодные, ледяные глаза, что прожигали вопреки своей ледяной корке.
– Тише воды... – в один из дней я услышала этот голос за своей спиной, пока чай заваривала. Признаться, сначала даже не поверила, что удостоилась наконец его внимания. – Зубы подальше спрятала? – чувствую издёвку в голосе и криво усмехаюсь, в очередной раз убеждаясь, что уж лучше одиночество, чем его общество. – С чего вдруг? – продолжает расспрашивать, но мне даже губами шевелить неохота.
Беру пример с него же, игнорируя чужое присутствие.
К чёрту чай, хочу просто выйти из кухни и прийти сюда, когда эти квадратные метры будут свободны от его присутствия.
А ещё меня ничуть не удивляет, что он не оставляет моё поведение без внимания и перехватывает, когда хочу проскользнуть мимо.
Как и ожидала: кольцо пальцев на запястье, рывок и глаза в глаза, он не любит игнора, он может только сам его вершить.
– Я, кажется, вопрос задал, – знал бы ты, сколько вопросов у меня, более значимых, чем твои пустые издёвки.
– Простите, но я принадлежу другому, – невинное лицо, я бы поразилась собственному таланту, если бы смогла, но, кажется, отсутствие ядерных эмоций наступило где-то в конце времени. – У меня, недостойной внимания и человеческих прав, уже есть хозяин. Его и буду слушаться, когда он вернётся за мной.
Наверное, мне впервые было и страшно и отрадно одновременно.
Его глаза сияли адским пламенем, растапливая привычный лёд и завлекая за собой не испытываемые доселе эмоции.
Точеные скулы зашлись заметной вибрацией, ноздри были расширены, а весь внешний вид тихо кричал о том, что ему и ответить то по большому счёту нечего. Видимо, ожидал другого. Потому и отшвырнул от себя мою руку, видимо, жалея, что вообще остановил. А я же молча усмехнулась, решив застелить прежнее желание пеленой безразличия и спокойно заварить свой любимый ромашковый чай, после взять кружку и молча удалиться наверх, оставляя Макса в кромешной тишине и не желая беспокоиться, как мой ответ отразился в его ненормальной голове.
Днём позже я, как и обычно, ожидала от нашей встречи чего-то подобного, некой схватки в до жути глупой игре под названием “Вопрос-ответ”, что заменила нам обыкновенные людские диалоги. Но я нашла Макса не таким, как обычно. Признаться, даже видеть его таким взъерошенным было немного странно, что отчасти передалось и на меня. Наверное, я в тот момент поняла, что моё состояние целиком и полностью от него зависит.
Он до жути спокоен, немного суров, но напоминает каменную глыбу, и это значит, что за этой возведённой стеной и я могу быть спокойна, ничего не боясь. Но как только камень начинает дрожать, поддаваясь малоощутимому землетрясению, что рушит покой, то и мне становится не по себе жутко, будто если сия стена рухнет, то я уж точно не жилец.
– Всё в порядке? – я не хотела с ним говорить, не намеревалась даже, но вопрос вырвался из груди непроизвольно, я даже осознать этого толком не успела.
А ответом послужил его взгляд. Колкий, холодный, но чуть тревожный, который он кинул через плечо и подарил мне вместе с подкожным ознобом, что овладел мною моментально.
Это не к добру. Я клянусь, не к добру...
– Собери вещи, – всего два слова, а я под землю проседаю, чувствуя, как каменеют ноги, становясь до жути тяжёлыми, не способными к передвижению.
Хочу возразить, потребовать объяснений, но всё, что удаётся – промычать себе под нос что-то невнятное.
– Быстрее, – видимо, даже на постановку вопроса у меня нет времени.
И делать нечего, плетусь себе наверх, судорожно соображая, что он имел ввиду под “собери вещи”.
Щётку зубную, да пару маек, что он однажды с магазинов приволок, дабы я в одном и том же не шастала, периодически застирывая старую вещицу до дыр.
Мои “вещи” умещаются в пакет, и я снова вдыхаю полной грудью воздух, семеня мелкими шагами на первый этаж и топая до двери, пока Макс с чем-то возится возле сейфа.
– К машине, – через плечо командует, что-то убирая за пояс чёрных джинсовых брюк, пока я молча пожимаю плечами и решаю не перечить.
В мыслях кавардак, в сердце доля тревоги, заставляющая его биться сбитыми темпами, но я всей душой надеюсь, что хотя бы в машине он мне всё объяснит. Не может же он молчать всю дорогу, таская меня за собой, как глупую собачонку, которая языка человеческого не понимает.
Снова вздох, и рука тянется к щеколде. Отворяю дверь, тут же вдыхая свежий воздух. Кажется, так пахнет свобода...
Делаю от дома несколько шагов, оборачиваясь и наблюдая, как следом за мной выходит Макс.
А потом... Потом свист тормозов, оглушающий мой слух и заставляющий вернуть голову в прежнее положение. И мой стоп.
Я останавливаюсь, замирая практически с открытым ртом и наблюдая, как из подъехавшего авто выходит парень в чёрной парке, лица не вижу. Вижу только, как он что-то достаёт из-за пояса, а после вся картина будто переходит в замедленное действие, и я перестаю соображать.
Чувствую только руки Макса, что обвивают меня сзади. Туго, цепко, перекидывая практически за себя, но не отпуская. Он словно прячет меня за свою спину, доставая ствол и делая несколько выстрелов, и только потом я понимаю, что эти выстрелы вовсе не односторонние, а прибывший – далеко не один.
Крик.
Он оглушает даже меня, покуда я непроизвольно кричу, осознавая, что в нас стреляют. Макс тащит за собой, всё ещё держа меня к себе вплотную и не отпуская ни на секунду. Отстреливается, оглушая меня выстрелами и заставляя закрывать руками голову.
Ещё несколько шагов, он практически закидывает меня в дом, а после и сам запирает за собой дверь, оставаясь внутри и судорожно доставая мобильный.
– Где вас носит, черти? – полукриком он рычит в трубку, морща лоб и, кажется, не давая времени на ответ. – Живо, блять, сюда!
Вызов сброшен поспешно, он пригнувшись подбирается к окну и целится через приоткрытую форточку, делая ещё несколько выстрелов.
– К себе! – мимолётом ко мне обращается, когда я нахожу себя на полу у дивана, свёрнутой клубочком. – Живо! – киваю быстро, на полусогнутых семеню к лестнице и быстрее ветра шныряю в спальню.
Добираюсь туда, кажется, за секунду, хлопая дверью и прыгая под одеяло.
Меня трусит, меня не на шутку трусит, а в голове зачем-то всплывает мысль о том, что я сейчас напоминаю себе ребёнка, который выстроил себе защиту из одеяла и простыней, словно его это убережёт от раскатов грома за окном.
Но я не ребёнок, а за окном далеко не гром, а самая настоящая перестрелка, будоражащая сознание и заставляющая кутаться в одеяло сильней, будто это хоть как-то поможет.
Я не хочу, не хочу этого слышать. Я хочу открыть глаза и понять, что это всего лишь сон. Что ни меня, ни Макса не хотят убить, и что моя жизнь – это не нелепое существование, сотканное из боли и вынужденных перебежек с места на место, пока подгоняют пули.
Прячу голову под подушку, мне бы только знать, что Макс защитит, да и сам выживет. И сейчас мне, как никогда, не хватает того самого шприца, чтобы мгновенно увёл в забытие, ибо уж слишком невыносимо, моя психика на волоске болтается, очередной панической атаки я просто не перенесу.
Правильно говорят, в экстренных ситуациях мозг работает, как часы.
Я моментально вылетаю из-под одеяла и несусь к тумбе, открывая ящик и с блаженным, даже ненормальным видом доставая тюбик успокоительного. Глотаю сразу несколько таблеток и зарываюсь обратно, роняя тяжёлую взъерошенную голову на подушку.
Нужно только постараться расслабиться. Нужно суметь. Нужно постараться. Покой придёт, сердце встанет на место, я в это верю...
Либо доза оказалась ударной, либо организм попросту не выдержал перегрузки и намертво отрубился, покуда первое, что я услышала, открыв глаза – это тишину.
Ещё долго не веря ушам я лежала на кровати, вслушиваясь в посторонние звуки. Но мой слух ласкало лишь отдалённое, и до невозможности тихое пение сверчков, успокаивающее похлеще любого успокоительного.
Жаль только, что голова всё ещё гудела, а звон в ушах присутствовал остатками.
Ещё и во рту сушило, и это приближающееся мелкими шажками обезвоживание и заставило нехотя подняться, дабы спуститься за стаканом воды. А может и двумя. А может и вовсе не за водой, ибо любопытство частенько маскировалось под физические нужды, когда в самое пекло вело невидимой рукой.
Но пекла не было, я чувствовала это даже через закрытую дверь.
В жар бросило лишь тогда, когда я потянула ручку, чуть ли не подпрыгнув на месте.
– Далеко собралась? – Макс стоял на пороге ровно, сложив выпрямленные руки перед собой в замке. Его лицо не отражало эмоций, что успокаивало и возмущало одновременно.
Он ведь, чёрт возьми, буквально недавно своей спиной меня закрывал и отстреливался от чёрт пойми кого, а теперь стоит тут безмятежно, невольно образуя в моей голове ещё один вопрос: как давно он у порога этой двери?
Кажется, вопросов в моей голове уже столько, что спустя какое-то время она попросту лопнет.
А пока я смотрю на топлёный лёд в его глазах, инстинктивно делая шаг назад, когда он переступает через порог, закрывая за собой дверь.
– Воды, – чуть слышно, практически бесшумно, я с запозданием отвечаю на его вопрос, – я хотела воды.
– Воды, значит? – переспрашивает с лёгкой укоризной, скашивая губы в своей фирменной скрытой усмешке. – Я тебе жизнь спас, а тебя лишь сушняк из комнаты вытянул?
Головой мотаю, но слова, кажется, вымолвить не в силах. Посему и продолжаю попросту мотылять растрёпанной гривой, отступая назад, пока его шаги на меня не загоняют в тупик, заставляя запнуться о кровать.
Приземляюсь на матрас пятой точкой и теперь уже начинаю отползать вглубь кровати, покуда Макс продолжает стоять рядом, прожигая глазами. А шум в голове становится уже совсем явным, когда за окном вдруг стеной рухает ливень, разбавляя эту невыносимую ночную тишину.
– Знаешь, как порой необходима разрядка после подобного дерьма? – он спрашивает, совсем спокойно и отчасти заинтересованно, только меня это мало успокаивает. – А дерьма такого в моей жизни, поверь, достаточно. – Говорит медленно, без надрыва, обходя кровать и останавливаясь у краешка, ко мне ближе.
– Макс... – не знаю, зачем зову его по имени, зачем начинаю головой отрицательно мотать, но знаю, что чует нутро, к чему всё это ведёт. – Не нужно... Пожалуйста...
– Не бойся, – эта усмешка, этот голос... от этих смешанных воедино компонентов начинаю бояться ещё больше, покуда его ладони не упираются в матрас, – всё в порядке, – он ещё ближе, забирается на кровать и расставляет руки по обе стороны моего тела, будто давая понять, что никуда не деться, – тише...
Мой голос и правда становится тише. Настолько, что его и не слышно вовсе.
Кажется, я снова пытаюсь произнести его имя, иногда мешая его с “прошу тебя” или “не надо”. Но получается только шевелить губами и приоткрывать рот в беззвучном шёпоте, ложащемся на немую гладь.
– Больно не будет... – его голос над моим ухом, я еле дышу, осознавая то, что сейчас происходит.
А после вздрагиваю, когда его горячая ладонь пробирается под майку и ложится на живот, заставляя ощутить в полной мере контраст температуры.
Мурашки.
Ладонь бредёт выше и наконец касается груди. Чувствую давление, он заставляет полностью опрокинуться на спину и оказаться под ним, дышать сбито и тяжело, покуда такого рода близость я позабыла и подавно.
Он не касается моих губ, он не изъявляет даже претензии на поцелуй, а просто задирает майку и впивается в кожу, оставляя следы от клыков на открытых участках.
Я ощущаю его язык, я чувствую каждую манипуляцию, как он проходится вдоль от ложбинки на груди до самого низа живота, останавливаясь у краешка нижнего белья.
– Макс... – к этому должно было идти сопутствующее “умоляю” и “не надо”, но всё, что мне удалось – это потерпеть поражение в попытке сдержать стон, что вырвался из груди непроизвольно, не заставляя себя ждать, когда его рука скользнула к промежности.
Какая-то пара мгновений, я оказалась перед ним абсолютно голой, всё ещё тешась надеждой что-либо возразить.
Руки автоматически потянулись к неприкрытой зоне, но вмиг оказались над головой, скрещенными и зафиксированными кольцом его пальцев, не оставляющим ни малейшего шанса пошевелиться. Напутствующих слов не было, он просто покачал головой, давая понять, что моё сопротивление тут явно лишнее. И бесполезное.
– Просто расслабься, – единственное, что я услышала, перед тем как он смочил слюной два пальца, приставляя к моему сжатому отверстию.
А потом толчок. Не резкий, но напористый, вынуждающий меня выгнуться чуть ли не дугой. А затем ещё. Ещё. И ещё, пока жар между ног не становится ощутимым сполна, и я уже в полной мере чувствую, как лихорадит и сводит тело под мощным напором, заставляющим течь в каком-то ненормальном экстазе.
– Пожалуйста... – со скрещенными над головой руками, словно прибитая к матрасу, я едва размыкаю глаза, замечая, как он справляется с бляшкой, приспуская джинсы. Разводит мои колени, не прекращая манипуляций введёнными до костяшек пальцами, а я вдруг ловлю себя на мысли, что неосознанно подмахиваю задом в такт его движениям, заливаясь ещё больше краской и не желая более этого видеть.
Это слишком...
Глаза снова сомкнуты, голова откинута на подушку, спустя считанные секунды я непроизвольно вырываюсь, покуда смена ощущений не заставляет себя ждать, отдаваясь полным заполнением.
Ты же обещал, что больно не будет...
Но на первых минутах меня практически разрывает изнутри, когда он до отказа вводит в меня стоящий колом член и начинает двигаться, не давая привыкнуть к новым ощущениям.
Это слишком. Выгибаюсь снова, и в какой-то момент даже кажется, что хрустит позвоночник, но Макс как назло не останавливается, наращивая темп с животной силой.
– Умоляю... – дальше говорить попросту не выходит, вместо слов из грудной клетки вырываются лишь стоны, заполняя комнату и мешаясь с дождём, что не перестаёт поливать за окнами.
Мешаются и чувства непередаваемой боли и чуждого наслаждения, коим сменяются мучительные ощущения с непривычки, оставляя желать лишь того, чтобы брюнет остановился хотя бы на секунду.
Но он не останавливается, а я что есть силы вгрызаюсь ему в плечо и на мгновение возвращаюсь в реальность, осознавая, что мои руки уже далеко не скованы. Они беспорядочно орудуют у него под майкой, впиваясь ногтями в широкую спину и оставляя красные полосы, как отметку безрассудного наслаждения.
Мучение медленными, но верными шагами переходит в экстаз, обхватываю ногами его торс и прижимаю, словно в надежде ощутить его в себе сильнее прежнего. Упираюсь подбородком в плечо и непроизвольно упираюсь взглядом в дверь, что тихо открывается под напором сквозняка.
Но лишь спустя секунды понимаю, что окно закрыто, и никакому сквозняку тут не место и подавно. А на пороге вижу силуэт, что наблюдает за всей этой открывшейся картиной, приводящей в немой ужас даже меня.
Время будто останавливается, я не перестаю сверлить напуганными глазами того, кто стоит возле распахнутой двери, не шелохнувшись.
Раскат грома.
В его свете я вижу Глеба, он выжигает взглядом, его лицо окровавлено, как и ниспадающие светлые пряди, вымокшие в грязно-алом цвете, а губы скошены в откровенный оскал, что останавливает сердце.
Крик.
Скорее, даже, истошный вопль, когда я подлетаю на кровати и стараюсь моргать как можно чаще, прерывисто и тяжело дыша.
Но дверь закрыта, за окном продолжает шуметь дождь, а на кровати я нахожусь одна, проснувшаяся в горячем поту.
– Чёрт... – хватаюсь руками за голову, пальцы сжимают взмокшие у корней пряди, каждый вздох всё ещё даётся с трудом.
Пытаюсь взять себя в руки, в горле пересохло, мне чертовски необходим свежий воздух или хотя бы глоток воды.
Ноги по-прежнему тихо сводит, колени дрожат, но я подскакиваю с кровати и несусь к двери, распахивая ту и невесомо врезаясь в фигуру, что стоит у порога.
Глаза округляются сильнее прежнего, приходится задрать голову, чтобы увидеть этот взгляд. А после – услышать голос, который вытесняет из головы всё, заставляя забыть, зачем я вообще намеревалась покинуть эту комнату.
– Далеко собралась?
Комментарий к Глава 27. Вещий сон? Родные, безумно по вам скучаю и прошу простить за отсутствие. Но оно вынужденное, со мной скоро всё будет хорошо и буду писать чаще, обещаю..
А ещё позвольте поведать, что я тут нашла драббл с шикарным мужчиной. Да-да, я про Макса. Зацепил он меня, поэтому делюсь с вами и передаю автору огромное спасибо, ибо с этим брюнетом ох как мало того, что хочется перечитывать... https://ficbook.net/readfic/6721364
Ну и по традиции, рада каждому вашему слову.
Безгранично люблю...
====== Глава 28. Дорога в неизвестность ======
Под агонией желания еле стою на месте, цепляясь за осколки вариантов ответа, уже было открывая рот в надежде вымолвить что-то про воду, но быстро оседаю, вспоминая, чем подобный ответ может обернуться.
– Я... – думай, Лера, думай... – я хотела проверить, всё ли с тобой в порядке, – брехло...
– Спустя три часа? – он приподнимает бровь, а я нижнюю губу закусываю, стараясь спрятать неловкость во взгляде подальше куда, но выходит ужасно, покуда вариантов не так уж и много. Неловко. До жути просто.
– Слушай, я просто...
– Уснула? – усмехается, только вот не пойму, от злости или от нелепости ситуации, когда его глаза скользят на кровать, явно повествующую о том, что кто-то на ней сладко поворочался во сне. – Под сладкие убаюкивающие выстрелы? – теперь улыбка, странная весьма, и я всё ещё не знаю, куда мне деться с этой комнаты допроса.
– Прости, – не знаю даже, зачем это говорю, и ещё глаза в пол, как будто есть, за что извиняться. – И спасибо... – а вот это уже, кажется, более к месту, ибо если бы не он, чёрт знает, сколько бы пуль пронзили моё тело.
Он усмехается, а я на зов усмешки поднимаю глаза и невольно в памяти недавний момент прогоняю. Как вышла на улицу, как не успела понять, что к чему. Но лучше всего я помню его руки, которые держали так крепко, будто я самое ценное, что есть в его жизни. А ещё помню его спину, за которой, кажется, в тот момент пронеслась вся моя жизнь. Одно вот только не ясно – это инстинкт у него такой был, или же Глеб в этом вопросе приложился, оставляя приказ беречь меня, как зеницу ока.
Неловкую паузу сам нарушает, не громко откашливаясь и приказывая мне собраться. Конечно, если это можно назвать приказом...
Сначала непонимающе гляжу, уже было выдыхая разочарованно, а потом вспоминаю, что этот штурм может продолжиться, и сейчас действительно самое время свалить отсюда куда подальше. И мысль эта не гнетёт. По крайней мере, он издеваться над людьми не заставляет, и на том спасибо.
Коротко киваю, прикидывая, что сейчас с моим собранным пакетом, который я, кажется, выронила из рук, когда от пуль уворачивалась. А после удивляюсь, когда спускаюсь вниз и нахожу его целым и невредимым у входной двери. Которая, кстати, тоже целая, что наталкивает на мысль, что брюнет к подобным нападениям готов был, окружив себя пуленепробиваемым убежищем.
Всё уже позади, за дверью тихо, ни души, но я всё равно останавливаюсь за шаг до выхода, страшась потянуться к ручке. Мне страшно. Мне до жути страшно даже за порог этого дома шагнуть, но я на автомате улыбаюсь, как и когда-то всем проблемам, сваливающимся мне на голову. Наверное, кто-то свыше написал мою жизнь именно так, подкидывая мне новых испытаний раз за разом.
Дверь открывает Максим, видимо, не имея желания выждать, покуда на меня снизойдёт озарение.
Снова порог, эта улица и его машина в поле видимости. И я механически озираюсь, топая за ним и стараясь не отставать ни на шаг. Себе дороже.
А после пассажирское, тихая музыка и долгая дорога, в которой я даже глаз сомкнуть не смею, наслаждаясь ночным видом и минутами спокойствия. Их я решаюсь ценить при любом удобном подвернувшемся варианте.
– От Глеба по-прежнему ничего? – в тишине уже и ехать неловко, но начать диалог не позволяет отсутствие общих тем, поэтому единственное, о чём я могу заговорить – это тема Миронова, о местонахождении которого мне до сих пор ровным счётом ничего неизвестно.
А Макс хмыкает. С усмешкой больше. Даже вижу, как уголок губ оттягивает, да в окно поглядывает, не выпуская руль из пальцев.
– В первый раз такую преданность встречаю.
Признаться, до меня не сполна доходит суть его слов. Но стоит включить голову, и я начинаю понимать, что он имел ввиду.
Уманьяченный психопат, разъезжающий по миру и творящий беспредел. И я прицепом, выполняя против своей воли любую его прихоть. А после разлуки ещё и интересуюсь, не попал ли он в беду. И правда напоминаю себе верную собаку, готовую принимать и ждать своего хозяина в любом случае, будь тот любвеобильным семьянином или же отбитым наркоманом.
Перенимаю его жест и тоже тяну улыбку.
Уже который раз я испытываю судьбу, как и который раз убеждаюсь, что он ничего не скажет. Повторно спрашивать бесполезно, наверняка услышу какую-нибудь издёвку.
Наплевать.
Рядом тот, который закрыл собой от пуль, а я его расспрашиваю о том, кто видит во мне персональную игрушку. Смешно. Смешно и горько, покуда прислоняюсь лбом к окну и вспоминаю, что за всей этой историей я забыла главного. Того, к кому стремилась сбежать ещё какое-то время назад.
И вся последующая дорога проходит под размышления и несбывшиеся фантазии о том, что бы сейчас было, будь я рядом с Мортом.
Наверняка мы бы сейчас спорили, что купить на ужин. А потом бы спорили, какой посмотреть фильм. Я бы дулась, злилась, смеялась и...была бы счастлива, но вместо всего этого я просто-напросто снова еду в неизвестность, абсолютно не предполагая, что ждёт меня, когда стрелки часов переместятся.
И когда мы тормозимся у небольшого, одноэтажного мотеля, я невольно ухмыляюсь, секундной вспышкой в мыслях вспоминая, что подобные остановки были присуще никому другому, как Глебу. Макса же в этой роли я пока представить не могла, как ни крути.
– Пойдём, – мужских качеств никто не отменил, он открывает мне дверь и подаёт руку. А я выхожу, молча, топая за ним с пакетиком в руках.
Снятый им номер ничем не примечателен.
Маленькая комната с двуспальной кроватью и заветной дверью, за которой, к счастью, я нахожу ванну, отчего-то спеша смыть с себя всю дорожную пыль. Да и весь прошедший вечер, который выдался более, чем насыщенным.
Возражений не встречаю и бодро щёлкаю замком, быстро скидывая с себя вещи и заползая под душ. Правда, приходится в очередной раз повозиться с настроем температуры, ибо подобные мотели известны этой душевой болезнью. Вода либо доводит до обморожения, либо от высоких градусов кожа готова плавиться, но я всё же побеждаю в этой схватке и подстраиваю напор под себя, наконец подставляя под душ голову и блаженно прикрывая глаза. Даже гель не нужен, я просто стою так, кажется, целую вечность, ожидая, пока меня к чертям смоет.
Но остаток жизни тут провести явно не получится, и я наконец спускаю стопы на маленький коврик, немного ёжась. А после фыркаю, потому как за своей спешкой я умудрилась забыть полотенце. А ещё чистую одежду. А ещё память свою, кажется, тоже оставила где-то в пакетике.
– Макс? – немного приоткрываю дверь и высовываю голову, шныряя глазами по комнате. – Макс! – шёпотом, но прикрикиваю, покуда брюнет не появляется перед глазами. – Принеси полотенце, – его вид немного обескураженный, он первые секунды озадаченно смотрит, а потом мотает головой и улыбается, – пожалуйста...
Просьба исполнена, не проходит и минуты, как полотенце оказывается в моих руках и я тихо говорю “спасибо”, вновь закрывая двери и почёсывая затылок. Не могла вот попросить и одежду? Ибо в одной этой тряпке, которая едва бёдра прикрывает, выходить не очень то хочется.
Но делать нечего, а второй раз просить будто религия не позволяет, и я прикрываюсь тем, что есть, придерживая ткань рукой возле груди. Выхожу.
Макс за столом, возится с ноутбуком, свет от которого – единственное, что комнату освещает. А я на цыпочках прохожу к кровати, вытряхивая из своего пакета всё содержимое и рассматривая тряпки, которые можно натянуть.
Тут тихо. Тихо и спокойно. Даже слишком. Я не слышу даже шума проезжающих мимо машин. И это наталкивает на мысль, что мы действительно в глуши. Той самой, которая порой так необходима, она ограничивает от городской суеты и всего того хаоса, что творится за стенами. А ещё сырость... Сырость и тонкий запах мужского парфюма. И понять трудно, от него ли лёгкие мурашки, или от капель, что всё ещё стекают по спине с влажных волос.
– Кхм, – придерживаю полотенце рукой и резко оборачиваюсь, за всеми мыслями отвлекаясь и не успевая уследить, как Макс оказывается за спиной. – Я в душ пойду, – всё ещё не пойму, зачем он меня оповещает. Поэтому и киваю, недоумевающе глядя. – У нас на двоих одно полотенце, – кивает на то, что ему нужно, что я так крепко удерживаю на груди. При этом не отходит ни на шаг, а стоит на месте, выжидая.
Мне нужно что-то сделать. Попросить его отвернуться, пока переоденусь, либо же взять одежду и пойти в ванную, дабы переодеться не на его глазах, но голову будто молнией шарахает, я отчего-то уверена, что должна именно сейчас сказать ему то, что так и не решилось слететь с языка в его доме.
– Ты мне жизнь спас, – это не новость, это просто фраза, с которой решаю начать, – просто так, не зная меня, но подставляя себя под пули. – Не знаю, какого чёрта на меня нашло, но весь этот кромешный ад, ставший неотъемлемой частью моей жизни, видимо, неслабо на меня повлиял. Я не успевала за этой сумятицей, как и за собственными мыслями, живущими, кажется, своей жизнью. Будто моя голова отдельно от меня. Я лишь тело, что функционирует по необходимости. – У меня за спиной ничего нет, я не смогу тебя ничем отблагодарить, но я просто хочу, чтобы ты знал, – нас разделяет один шаг, но я не оставляю личного пространства, сокращая его до невозможности и поднимаясь на носочки, – спасибо... – даже стоя на цыпочках я не на его уровне, но этого достаточно, чтобы я невесомо коснулась его губ своими.
