Текст книги "Я всё ещё здесь (СИ)"
Автор книги: Билен Катрайт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)
Наташа же была чем-то иным. Некой отдушиной и просто девушкой, словно из параллельного мира, которая разглядела в монстре человека. И эту часть души он умудрился потерять, за что корил себя до такой степени, что постепенно покрылся коркой льда. Льда и жестокости, спрятавшись за ними, как под панцирем, непробиваемым и защитным.
А после время. Время, которое вроде бы и подлатало раны, но не до конца. И это он почувствовал как никогда явно, когда встретил врезавшуюся в него девчонку, несущуюся по своим делам.
Затем боязнь. Боязнь повтора ситуации и неминуемой боли, которой он так не хотел. И по глупости своей увяз в наркотическом угаре, что помогал бороться со страхами и повернул его голову, кажется, на сто восемьдесят.
Паранойя и сумасшествие стали для него родными, он целиком и полностью отдал себя той мысли, что не упустит подаренного ему второго шанса, вот только увлёкся сильно.
Будучи неуверенным в своих силах, он уверил себя в том, что человека можно удержать и физически, силой. По крайней мере, этот метод самый действенный и подвластный, пускай и бесчеловечный немного. И в его действенности он убеждался с каждым разом, как только Лера порывалась уйти.
Страх и агония, его превосходство усмиряло, сковывало невидимыми цепями и разрушало постепенно, пока Миронов стирал грани допустимого в больном мозгу. Он этого не чувствовал, для него эта психоделика стала вполне себе сносной нормой, за безумием которой он отказывался понимать, что здоровому человеку это может быть чуждо. И он целиком и полностью отдал себя той идее, что сможет сделать из неё такую же. Такую же, как и он сам. Тайные грезы о том, чтобы девчонка видела мир его глазами не отпускали, обволакивая своими ветвями всё прочнее, покуда переключатель в мозгу не сломался окончательно, не позволяя более отличать свой собственный мир от реального.
Наверное, проще оправдать окружающий тебя хаос, когда ты псих. Проще видеть жизнь глазами ненормального, заколотившего жалость и чувства в бетонную коробку. И ещё проще создавать себе условия комфорта, не ссылаясь на боль тех, кто рядом.
В этой его игре пострадала больше вторая, ставшая для него персональной грушей для битья, покорной и смиренной. А первая... первая даже сейчас сидела в голове, управляя его мозгом невидимыми нитями, от которых не отмахнуться. Это как прошлое, что тянет за собой, заставляя погрязнуть в воспоминаниях.
Осталась половина пачки.
Глеб смотрит на оставшиеся сигареты и швыряет их обратно в машину, на пассажирское.
На завтра... Эту порцию он оставит на завтра, как и решение, которое как и всегда придёт само собой. А потом он снова садится за руль, сворачивая с обочины и подъезжая к обрыву, откуда открывается вид на море.
Спокойные, умиротворяющие волны. В свете уходящего солнца они переливаются красками небывалой красоты, которую так часто можно встретить в природе. Точнее, можно встретить практически везде, другое дело – заметить.
Блондин откидывается на опущенном сидении и с умиротворением смотрит вдаль, изредка поглядывая на припасённую на следующий день пачку. Рука снова тянется за сигаретой, он растягивает её на множественное количество затяжек, наслаждаясь каждой. А после засыпает, встречаясь с опускающейся на местность темнотой, отдаваясь желанию выспаться хотя бы раз в жизни.
Здесь его никто не найдёт, не потревожит. Здесь безопасно и надёжно. Здесь нет людей. Здесь нет ничего, что может помешать...
Нужно отдать должное своему организму. Он словно черпает силы из сна, восстанавливаясь и запасаясь энергией.
Пятнадцать.
Он проспал ровно пятнадцать часов и двадцать одну минуту.
Выключенный мобильный после удержания боковой кнопки тоже пришёл в себя, но уведомлениями не блистал. Ни входящих, ни смс, ничего ровным счётом. И Глеба бы это насторожило, если бы не мысли, которые побудили его вставить ключ в зажигание.
Он не думал о голове, о желании выпить крепкий горький кофе, он попросту выехал по зову голоса, внутреннего, что послужил этим утром персональным маршрутизатором.
Он не знал, зачем возвращается по пройденному маршруту. Не знал, какого чёрта снова едет к её дому и что скажет. А ещё он не знал, что, чёрт возьми, будет делать. Он, слетевший с катушек псих, такой потерянный сейчас и будто разделённый надвое.
На спидометр не смотрит даже, просто выжимает из своей ласточки всё, что только можно. Едет около двух часов, наверное, паркуя машину уже поближе к её дому и неуверенно покидая водительское сидение.
Шагает прямо к двери, замирая перед порогом, но только на секунду. А затем стучит, громко и напористо, поджимая челюсть и считая секунды до момента, когда услышит за этой дверью шаги.
Но их всё нет и нет, он уже было теряет веру, когда тонкий голосок за спиной отдаётся мурашками по позвоночнику.
– Глеб?
Миронов разворачивается и видит её.
Её волосы аккуратно убраны в хвост, на ней безразмерный свитер и самые обычные обтягивающие джинсы, подчёркивающие миниатюрную фигурку. В руке маленький клатч, а в глазах слёзы. Они стоят, словно девушка дала самой себе установку, что не позволит им вырваться наружу, покуда не окажется за порогом собственного дома.
– Что... – машет головой и не может понять, в чём дело, сводя к переносице брови и пристально рассматривая блондинку, – что случилось? – интерес его неподдельный, чувства переживания наваливаются и застревают в горле комком, он и вспомнить не может, когда пёкся за чьё-либо состояние.
Но домыслам не суждено завершить свой путь, девушка не сдерживается и падает прямо на колени. Губы дрожат, она склоняет вниз голову и больше не может держать чувства в неволе.
– Наташа!? – подлетает быстро, падая на коленки рядом с ней и хватая за хрупкие плечи. – В чём дело? – не отпускает, но покорно ждёт, когда девушка вытрет слёзы и наконец поднимет на него мокрые глаза. Забавно, но даже с потёкшей едва тушью её лицо ему кажется ангельски прекрасным.
– Его убили... – это слово заставляет её отдаться эмоциям вновь, девушка беспрерывно плачет и машет головой из стороны в сторону, отказываясь верить в собственные слова. – Застрелили прямо в голову, я только что с опознания...
Дальше говорить не может, ком у горла мешает.
Ей нужно, просто необходимо взять себя в руки, но девчонке это не под силу, уж слишком велика та боль, что свалилась на неё нежданно. Она не хочет показывать эмоций, которые так усердно сдерживала в морге, не хочет, чтобы другие видели её слёз, но сейчас она просто сидит у себя во дворе, сама того не желая разделяя боль со всеми, кто оказывается неподалёку, будь это соседи или же просто случайные прохожие.
Глебу ясно это, как никому другому.
Слишком сильный, чтобы показывать свою слабость кому-то ещё. Он без смятения берёт Наташу на руки, легко изымая из ослабленной хватки ключи, открывает дверь и заносит в дом. На диван укладывает аккуратно, хватая сложенный рядом плед и накрывая оголённые плечи.
Признаться, он и вспомнить то не может, как должна выглядеть забота. Ведь это так, вроде, называется? Ему непонятно, с чего он это делает и отчего глаза сейчас навыкате. Он почему-то на физическом уровне не может перенести её слёз, убегая на кухню под предлогом поставить чайник.
Слишком израненная душа и слишком очерствевшее сердце, они словно сталкиваются в схватке, заставляя вспомнить о привязанности. Чёртовой привязанности к тому, кто заставляет чувствовать себя живым и нужным. Ведь одному невыносимо, тошно. Наверное, он уже и представить не может своё существование без кого-то, иначе чем объяснить присутствие Алеси в его недавнем прошлом? Такая же чокнутая, брошенная на произвол судьбы душонка, увидевшая в Глебе отдушину, данную кем-то свыше. А ему и на руку, собственное эго лишь подпитывается, когда кто-то видит в нём своего короля. Короля ада.
Но об Алесе сейчас думать не хочется, он отчего-то уверен, что по доброй воле сам толкнул её в кровать Михайлову. А после, когда всё закончится, он непременно вернёт её обратно, по щелчку пальцев.
Ну а пока он судорожно размешивает пару неполных ложек сахара в чёрной кружке, выбрасывая в урну использованный пакетик чая и снова устремляясь в гостиную.
– Держи, – протягивает кружку Наташе и садится рядом, стараясь себя не выдать. Сегодня определённо его день, ведь девушке не до его состояния. – Осторожно только, горячо.
– Кому он мог перейти дорогу? – её не волнует кипяток, не волнует то, что пальцы обжигает и что можно ошпарить язык. Она продолжает медленно ронять слёзы, произнося вслух то, что приходит в голову. – Он ведь был таким добрым, отзывчивым, у него было столько друзей. За что... – опускает голову, пока Миронов наблюдает за её неподдельными эмоциями, ярко выраженными на грустном личике.
Слова её не удивляют ничуть, он не по наслышке знает о её способности видеть в человеке только хорошее. А муженёк её, упокой Господь его душу, наверняка лил в уши басни о своей работе, втирая какую-то ересь про командировки. Уберечь хотел, наверное, скрывая правду. Да и если она хоть на долю была бы осведомлена о его делах, то знала бы, на кого он ведёт охоту и с кем хочет поквитаться. И на порог дома вряд ли бы впустила тень из прошлого, душа добрая.
– Слушай, – непроизвольно кладёт ладонь ей на колено, стараясь смотреть в глаза, – я помогу тебе с этим разобраться, хорошо? Просто хочу, чтобы ты знала, что ты не одна... – ему и отрадно и смешно одновременно, ведь будь тут рядом кто-то из его шайки, в жизни бы не поверили, что эти слова он добровольно произносит, да повторить бы заставили, ушам не доверяя.
Она молчит, молчит и просто кивает, накрывая горячей от кружки ладонью его руку.
– Спасибо, – глаза поднимает наконец, оказываясь в зоне его взгляда, – спасибо тебе...
Вздыхает, но не слышно. Сердце издаёт удар, и ему неловко на секунду. Девчонка смотрит искренне благодарно, доставая до души и заставляя даже поёжиться чуть. Но если врать – то врать до конца. Он и представить не может, что будет, если он расскажет ей правду. Она к ней не готова, ни в коем случае. По крайней мере, сейчас. Да и ему проще простого будет от улик и подозрений избавиться, дело плёвое, не впервой. Ему отчего-то как никогда необходимо сейчас её присутствие. А вот зачем – вопрос второго плана, с ним он разберётся позже.
– Мне страшно, – она жмётся и сжимает его руку, парой тихих слов делая трещину на каменном сердце.
– Я здесь, – а ему и думать над ответом не надо, сжимает хрупкую ладонь в ответ и подсаживается ближе, девчонка ведь жалобным взглядом об этом просит. – Отнеси меня в спальню, – ещё одна просьба, только уже озвученная.
Имеет место быть сразу же, Глеб без раздумий берёт блондинку на руки и относит в спальню, укладывая на кровать.
– Я сейчас.
Бегло объясняется и уходит, на этот раз мысля уже более трезво и мешая девушке в кружку нечто сильнее, чем просто чай.
– Держи, – протягивает и встречается с вопросом в хрустальных глазах, – снотворное. Поможет уснуть, тебе это сейчас нужно.
Его предложение не подлежит отказу, а она и не против, без расспросов изымает из его рук кружку и выпивает всё чуть ли не залпом. Признаться, сон сейчас – лучшее успокоительное и ограда от гнетущих мыслей.
– Я буду здесь, когда проснёшься, – вскользь улыбается и уже было хочет уйти, но Наташа ненавязчиво за руку хватает, заставляя отложить планы.
– Побудь здесь, пока не усну.
Она зевает и не стыдится слабости, ведь тоже всегда одиночества боялась. И на свою удачу находит понимание в том, кто без вопросов садится рядом, откидываясь на спинку кровати и прижимая её к себе.
Утыкается ему в плечо, ощущая уже чуждый ей парфюм вперемешку с сигаретным дымом, но всё равно облегчённо выдыхает, закрывая глаза в надежде, что уснёт совсем скоро.
А Миронов знает, знает точное время. Через которое уснёт, и через которое проснётся. Вот и рассчитывает всё до мелочей, уже спустя считанные минуты аккуратно перекладывая девушку на мягкие подушки. Накрывает, поднимая глаза на настенные часы, и в ту же минуту покидает дом, двигаясь к автомобилю и параллельно вглядываясь в экран мобильного.
От Макса по-прежнему ни намёка, обычно тот отписывается, или звонит хотя бы, но в этот раз подозрения ложатся на голову плотно, Глеб решает лично проверить обстановку.
Выезжает на трассу и разгоняется до уже привычной ему скорости. Он будет на месте ровно через полтора часа, а может и раньше. Точно он знает лишь одно – предупреждать о визите он не намерен.
Макс даёт мне команду собрать все необходимые вещи из дома, а сам удаляется на первый этаж. Возится с чем-то, но я не вникаю, лишь увлечённо скидываю в чемодан всё, что считаю предметом первой необходимости. И когда второй этаж оказывается зачищенным, спускаюсь, находя его возле стеллажа. Он чем-то явно озадачен, роется в каких-то бумагах и будто не слышит моих шагов, вздрагивая, когда моя ладонь касается его плеча.
– Спасибо, – не время сантиментов, но я отчего-то знаю, что чем раньше поблагодарю его, тем лучше.
– И всё? – смотрит сверху вниз, будто выжидая чего-то. А до меня до конца и дойти не может, что ему на самом деле от меня нужно. Откуда эта доброта? Откуда оберег? Он в буквальном смысле уносит из-под пуль который раз, чем я заслужила?
– А чего ты хочешь? – двоякий ответ, но он всё ещё молчит и слегка скалится, скашивая губы в подобии пошлой ухмылки.
Она притягивает, она манит, заставляя меня неразумно поддаться и встать на носочки. Но даже в таком положении я упираюсь ему разве что в подбородок. И всё бы хорошо, но внезапный раскат грома за окном, и боковое зрение ловит силуэт в окне. Тот самый, что однажды заставил психику пошатнуться, а теперь же заставляет кричать, выпучивая глаза.
– Ты чего? – я чуть ли не отскакиваю от Макса, а он смотрит удивлённо, раскачивая голову от меня к окну.
– Там... – вытягиваю дрожащую руку и указываю на то самое окно, замирая и буквально врастая в пол, когда Макс без раздумий двигается к предмету моего страха. Одно движение, отодвигает занавеску и заставляет зажмуриться.
– Куст?
Теперь я ясно вижу, что это действительно долбанное растение, которое решило вырасти за этим долбаным окном. Выдыхаю облегчённо и разочарованно в одно время, понимая, насколько засраны до безобразия мои мозги, раз фантазия не подчиняется разуму. Запускаю пальцы в волосы и снова тяжело вздыхаю, пока брюнет не решается заговорить.
– Тебе отвлечься бы.
– Да... – полагаю, он клонит к тому, чтобы я не отвлекалась от дела и продолжала сборы, поэтому и киваю ему, разворачиваясь и порываясь пойти в ванную, дабы зубные щётки собрать.
Но, по всей видимости, в его слова был вложен некий другой смысл, потому как совсем неожиданно он вдруг хватает меня за руку, разворачивает, а после прижимает, не давая времени среагировать должным образом.
Тут уж одно из двух: либо выгляжу настолько жалко, что он решается отвлечь меня именно этим образом, либо ему самому сейчас не мешает перевести дух. А может и что-то большее...
Он давит на педаль сильнее привычного, будто что-то предчувствуя. Докуривает последнюю сигарету из пачки и выжимает газ в пол, как только дом Макса оказывается в зоне видимости. Но глушит мотор он гораздо дальше парковочного места, щёлкая по сигналке и устремляясь к воротам.
Шаги тихие, едва слышные, он будто растворяется во тьме ночи и сливается с тишиной, подходя ко входной двери. Не стучит. Щурит глаза и прислушивается, но ответом служит всё та же тишина. Пара шагов в сторону, он становится ровно напротив окна и наблюдает игру теней. Вглядывается в щель сквозь занавесок и наблюдает её. Ту, которую, как ни крути, выкинуть из головы никак не удаётся.
Она спокойна, кажется. Стоит за спиной Макса и кладёт ладонь ему на плечо, вынуждая того развернуться. Он бы всё отдал, чтобы слышать их диалог, но а пока он только наблюдает, как эта маленькая дрянь поднимается на носочки, пытаясь дотянуться губами до губ того, кто почему-то стоит смирно.
Что ты делаешь? Оттолкни её! Это не твоё!
Внутренний голос кричит и разрывает стенки проснувшегося недавно умиротворения, бешеный пёс приходит на смену потухшей ярости, а разливающийся по венам адреналин словно заряжает энергией всё вокруг, вызывая раскат грома прямо над этим домом.
Сердце в груди набирает обороты, он слышит крик девчонки и моментально реагирует, делает шаг в сторону. Старается не дышать, чувствуя за стеной шаги, что вскоре несут за собой мужской голос.
– Куст?
Тот самый, который сейчас перед его глазами. Миронов даже усмехается, но на мгновение, стирая улыбку в пепел и пробуждая в себе то, что по непонятным причинам поплелось в спячку.
“Вспомни, кто ты есть...”
Я видела это по-другому, совсем по-другому. Я буквально видела этот порог, через который придётся переступить, если буду рассчитывать на возможную близость. Ведь Макс казался отнюдь не тем, кто так просто решится пустить в свою зону, да ещё и так близко.
Но за облаком страсти мне становится неважно. Мой мозг слишком устал от всего свалившегося дерьма в виде побоев, насилия и перестрелок. Я терпела слишком долго, мне просто жизненно необходима эта физическая разрядка. И ему, видимо, тоже.
Я буквально сгораю в нём, когда он руководствуется животным инстинктом и срывает с меня вещи, подхватывая на руки. А после тащит в кухню и сметает со стола всё, что попадается под руку.
Стараюсь не отставать, щёлкая бляшкой и задирая его толстовку, которую он помогает сам с себя снять, откидывая куда-то на пол. А я словно ждать не хочу, обхватывая ногами его бёдра и прижимая к себе, хватаюсь рукой за его шею и тяжело дышу, словно ещё чуть-чуть, и я задохнусь от нехватки воздуха, которого чертовски мало.
Открываю рот и вдыхаю ещё сильнее, издавая стон, когда его губы касаются моей шеи, а клыки скользят по коже, пробуждая страсть. Его напор, его сила, его просвечивающиеся на жилистых руках вены уносят в какой-то бешеный экстаз, я растворяюсь под его властью настолько, насколько это возможно, раздвигая ноги шире и желая слиться воедино сейчас же.
Хватаюсь за шею уже и второй рукой, чуть отрываюсь от кухонного стола, оказываясь на его уровне и примыкая к губам, но так и остаюсь с открытым ртом, покуда немеет язык. А после немеют и остальные конечности, приводя тело в паралич.
Подбородок начинает дрожать, я на бесконечность, кажется, забываю, как мне сделать вдох. Не моргаю даже, смотря ровно Максу за спину.
На него снизойдёт отдача чуть позже, он не может понять, в чём дело, пока не оборачивается. Только вот ему планку держать приходится и не показывать истинных эмоций, облачающих растерянность.
– Ублюдок...
Это пространство освещает только едва доползающий сюда свет из гостиной, но его достаточно, чтобы я разглядела оскал на лице Миронова.
Он стоит в проёме и сжимает руки в кулаки до трясучки. Волчьи глаза уставлены прямо на нас, ему хватит и секунды, чтобы спустить своих внутренних псов с цепей. А мне хватает одного мгновения, чтобы попрощаться с надеждой на благополучный исход задуманного.
Я слышала о чистилище, даже о нём читала. Вот только никогда не думала, что придётся столкнуться с ним лицом к лицу.
Комментарий к Глава 35. Вспомни, кто ты Итак, немного о моих эмоциях: АААААААААААААААААААААААААААААААА.
А теперь о том, что вызвало эти эмоции: https://ficbook.net/readfic/6850874
Ну и от вас тоже эмоций жду, потому как только они толкают меня на скорое написание)
Всех люблю, всем вискарика и котиков :З
====== Глава 36. Одержимость ======
– Глеб... – обращаюсь к нему, но его имя шепчу совсем невнятно, уткнувшись губами в плечо Макса, из-за которого выглядываю, как собака дрожащая.
За его спиной хоть и легче, но я прекрасно осознаю тот факт, что стоять мы так вечность не будем. Обстановка до жути напряжена, я вижу агонию в его глазах, вижу бесов и плавную потерю контроля, теряемого с каждой секундой.
– Что это значит? – полагаю, вопрос адресован нам обоим, но в этой ситуации я просто проглатываю язык и затыкаюсь. Мне нечего ответить. Трахаемся мы, вот, что это значит...
– А что по-твоему? – настырный тон Макса заставляет на мгновение оживиться, он всё ещё закрывает меня своей спиной, я даже вижу, как шевелятся мышцы, напоминая, что он до сих пор по торс голый.
– По-моему я слишком долго отсутствовал, чтобы достаточно ахуеть от такого! – его тон выше, он разводит руки в стороны и ненормально, даже демонически скалится, прожигая убийственным взглядом нас обоих.
– Понимаю, ты был занят, – спокойствие Макса меня успокаивает и тревожит одновременно, я слишком хорошо знаю Глеба, чтобы не поверить в то, что он отделается простым разговором. – Как плечо? – брюнет кивает на задетое пулей место, и по тону чую, как в улыбке своей косой плывёт. – Наташа достаточно рану зализала?
Внезапный стук сердца отдаётся эхом даже в голове, я резко устремляю взгляд на Миронова и не могу счесть с его лица эмоций, они сейчас мне неподвластны.
– Что? – бровь подлетает вверх, он явно не ожидал от товарища такого вопроса, ровно, как и я. Кто вообще такая Наташа?
– Что слышал, – меня поражает эта нерушимая невозмутимость, особенно в то время, когда меня трясёт, как при морозе. – Не у одного тебя в городе свои глаза и уши. Я здесь тоже немало значу. Забыл?
Морщу лоб, глазами хлопаю, сама себе что-то невнятное промямлить пытаюсь, стараясь зацепить в голове бегущую строку с атакующим количеством вопросов и понять, в каком русле мыслить. Но следующий шаг в этой партии, видимо, принадлежит Глебу, он ко мне обращается, заставляя глазёнки быстро на него поднять.
– Иди на улицу, жди меня там, – этот приказной тон, наверное, никогда не покинет мою голову, – воздухом подыши перед смертью, – и я как кукла послушная, чей механизм задет голосом своего хозяина, не отдаю себе отчёт и пытаюсь со стола встать, покуда Макс рукой путь не преграждает.
– Она никуда не пойдёт, – я вообще не уверена, что ходить после этой ночи смогу.
– Ах вот как, – терпение Глеба лопается окончательно. Он не привык к неисполнению его просьб, которые звучат, как приказы, пускай он и сам того не желает, он не терпит предательства, расправляясь с помехой быстро и без разбора, но что-то подсказывает, что Макс для него трудная мишень, и блондину ещё постараться придётся, чтобы убрать его с дороги. – Считаю до трёх...
– Не утруждайся, – но Макс и в мыслях не держит идею о мирном решении вопроса, он лишь распрямляет плечи и делает шаг вперёд, в тот момент как я инстинктивно вцепляюсь в его руку, не желая отпускать, – только после всего не забудь убежать к бывшей, чтобы поплакаться.
После последней фразы я окончательно перестаю понимать, что происходит. Рука Макса выскальзывает, хотя я поклясться была готова, что когтями в неё вцеплена была, и я успеваю разве что пискнуть, когда эти двое срываются с невидимых цепей и кидаются друг на друга, давая старт смертельному бою.
Я не успеваю за их борьбой, Макс налетает на блондина и волочет к стене, заставляя того врезаться в неё спиной со всей силы. Да и познания Глеба об уличных боях не остаются в стороне, когда он ловко пригибается и обхватывает брюнета за пояс, пытаясь завалить на пол.
Не могу, просто не могу это больше видеть и зажмуриваюсь, пока парни пытаются порвать друг друга на части, оставляя удар за ударом и плавно перекатываясь в гостиную. Слышу треск, слышу, как что-то падает с журнального стола и разбивается, слышу характерные отголоски борьбы и резкую тишину, что заставляет открыть глаза.
Дыхание сбито, я стараюсь совладать с дрожью и коснуться наконец пола ступнями. Кое-как со стола спрыгиваю и тихонько крадусь, выглядывая в гостиную. А после вылетаю в ту же секунду, облачая своё присутствие по полной.
– Нет!
Только и успеваю прокричать, когда вижу приводящую в ужас картину.
Глеб сидит верхом на поднявшем руки Максе, держа его под прицелом пистолета. Целится чётко в лицо, озлобленное, но всё ещё не выдающее ни капли страха. Брюнет смотрит прямо тому в глаза, словно призывая спустить курок и пожертвовать многолетней дружбой. А из-за чего? Из-за того, что игрушку поделить не могут, смешно даже... Смешно так, что плакать хочется, и это у меня получается как никогда хорошо. Хорошо, но странно, покуда слеза скатывается, будто сама собой, не посоветовавшись со мной перед этим.
– Прошу тебя, – достаточно тихо, но в мёртвой тишине этих квадратных метров меня слышно прекрасно, – не делай этого...
Голос дрожит, руки дрожат, дрожит сердце, которое точно скоро треснет на части, покуда глаза наблюдают за пальцами Миронова. Он будто ждёт чего-то, либо усиленно борется со своим вторым я, что не даёт сделать глупость. Вот только логика никогда не была на его стороне, оттого и страшно, что одно неосторожное действие, и я точно окажусь в петле.
– Причину, – рычит в мою сторону, приставляя дуло пистолета прямо к его шее, – назови хотя бы одну блядскую причину этого не делать!
Он никогда особо здравым смыслом не руководствовался, да и я не так уж и отличалась в своей красноречивости, разве что экстренные ситуации порой доводили до безумия, заставляя говорить и делать то, что при любых обстоятельствах я бы ни за что не совершила.
– Я люблю его... – наверное, поэтому, я такая же своего рода сумасшедшая, как и он.
Я не отдаю себе отчёт в сказанном, я не знаю, каков должен быть мой ответ, чтобы Миронов убрал ствол, но на этот ответ я отвожу себе не больше секунды. Потом ещё и язык проглатываю, понимая, что это может быть последней каплей, после которой Глеб пристрелит Макса без разбора.
Но выстрела не следует. Следует лишь тишина оглушительная, в которой Миронов поднимается с брюнета, не выпуская из рук ствол. Стоит так молча с минуту, потом в сторону на три шага отходит, поднимая голову на меня.
– Это правда? – язык всё ещё неподвижен, я даже не в силах промычать, поэтому просто головой мотаю утвердительно, будучи готовая к тому, что он сейчас вытянет руку и пристрелит меня на месте.
Но и этого не происходит. Я вижу в его глазах лишь то, что до этого времени было от меня скрыто. Странные краски, от которых внутри вдруг щемит. Я знаю его уже который год, но я по-прежнему вглядываюсь, пытаясь разгадать. Спустя время лишь понимаю, что однажды этот взгляд я уже видела. Но не у него, нет... Я видела его в отражении зеркала, в день похорон своего близкого человека. Возможно, тень тех забытых горьких чувств я сейчас и увидела, когда он отзеркалил мои движения, начиная качать головой ровно также.
Сказать ничего не смею, просто тяжело дышу, глядя, как он заправляет ствол за ремень джинс. Кидает взгляд на всё ещё лежащего Макса и сглатывает, постепенно удаляясь в сторону выхода. Ни слова по-прежнему.
– Оставь нас в покое, – Максим наконец приподнимается на локтях и догоняет Глеба очередным непонятным мне изречением, – иначе Наташа узнает, кто ты на самом деле.
Кто-нибудь объяснит мне, кто такая эта Наташа и какого чёрта вообще???
Это вопрос заедает в голове и не даёт покоя, особенно после того, как Миронов молча уходит и хлопает дверью, не выкинув ничего напоследок.
Это точно был он? Он покинул поле боя вот так просто? Не захотел после моих слов размахивать пушкой и показывать, кто тут главный? Кстати о моих словах...
– Так это правда? – Макс поднимается на ноги и подходит ближе, вытирая тыльной стороной ладони кровь с губы.
– Я... – я даже в глаза его не смотрю, уж слишком давно я не говорила подобных слов, а может и забыла уже, что они должны значить, – я так сказала, чтобы он тебя не убил, – а ещё мне бы понять не помешало, наврала я Миронову, или только что самой себе.
– Вот как... – даже в таком виде Макс усмехается, уводя взгляд в сторону.
Я не знаю, что сейчас сказать. Не знаю, в какую яму провалиться. И я понятия не имею, что мы будем делать дальше, и стоит ли нам ожидать от Миронова второго прилива. Или же он действительно настолько кем-то одержим, что спустит всё на тормоза и вот так просто уйдёт? Оставит в покое? Неужели и правда существует такой человек, способный усадить его пыл за решётку?
– Кто такая Наташа? – раз уж я о ней подумала, то пусть побудет отвлекающим манёвром от это несносной тишины.
Я уже знала, что она его бывшая, наверняка догадывалась, что ослепительно красива и к тому же умна, раз сделала с этим сумасшедшим такое, но я и понятия не имела, что ответ Максима заставит меня покинуть воображаемый коматоз. Можно сказать, я даже оживаю, уже не стесняясь смотреть в его глаза с огромным вопросительным знаком над головой.
– Она моя сестра, – Макс легко ухмыляется, пока я пытаюсь переварить сказанное. Вот только это не всё, что он хочет мне сказать на её счёт, – только Глебу об этом знать не нужно.
Комментарий к Глава 36. Одержимость Дубль два: ААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААА https://ficbook.net/readfic/6856112
Дайте мне сборник с этим пейрингом, Господи)))
Коротко о главе: извините, не хотела(
====== Глава 37. Откровение ======
Стою в ступоре посреди гостиной и не знаю, что делать. Не знаю даже, чего ожидать. Спокойно выдохнуть и пойти попить чаю? Продолжить собирать вещи? Затаиться в ванной и закрыться на замок, потому что Глеб лишь воздухом подышать вышел, вот ещё пять минуточек, он вернётся обратно и нас пристрелит? Возможности безграничны.
Глазами хлопаю, уставившись на Макса, а сама спросить не решусь, что дальше.
Ответ нахожу в его движении, когда он шагает в кухню, включая там свет. Следом плетусь. Подбирает с пола майку и натягивает на себя, заставляя меня вспомнить, что я тоже не в особо то и надлежащем виде: спущенные на плечах лямки слегка стянутой с меня майки, растрёпанные волосы, влага между ног... Вот и смущаюсь, быстро сглатывая и опуская голову, стараясь привести себя в порядок хоть немного. Благо, он понимающим оказывается, интересуясь, буду ли я чай. Киваю, пытаясь занять себя хоть чем-то, и нахожу я себя в доставании кружек и чайных пакетов.
И плевать, что смотрится это до жути дико. Сначала скорые сборы, затем спонтанный секс, прерванный появлением того, кто разрушил мою жизнь, и кто просто так ушёл, услышав, что о его “плохом поведении” расскажут его бывшей, если сделает так ещё раз. И всё это буквально за пятнадцать минут. Цирк просто.
Но есть в этом представлении и то, что кажется до сих пор неясным. Если Макс вот так просто смог припугнуть Глеба, то почему не сделал этого раньше? Почему дотянул до того момента, когда ствол оказался прямо напротив его лица? Наверно, это и будет моим поводом заговорить с брюнетом первой.
– Расскажи про неё, – совершенно спокойно интересуюсь, распределяя сахар по кружкам.
Но ответа дожидаюсь лишь тогда, когда Макс делает первый глоток. Стол со стульями нам не нужны, мы просто сползаем вдоль по кухонным тумбам и усаживаемся на пол. Утеплённый, благо.
